Паладин

      Расмус проводил взглядом эльфийку, уверенно шагающую к статуе. Красноватые волосы в небрежном хвостике, полупустой рюкзак на хрупких плечах, разномастный доспех, а в руках золотой щит и справный меч. Оружие сильно контрастировало с остальной экипировкой, но именно это как нельзя ярче отражало суть старой знакомой. Лалатуа легко жертвовала своим удобством ради одной ей известной цели и неспешно шагала вперед. В руинах Луносвета – в этом опасном и обездоленным месте – она будто была на своем месте.       Разбойник поджал губы и перевел взгляд с затылка эльфийки на землю. Они, игнорируя тропы, прошли по мягкой траве и спустились к небольшой площадке со скамейками. Раньше здесь был уютный уголок для чтения и отдыха, а сейчас… Расмус поморщился, посмотрев на разбитые бутылки и разорванные книги.       Лалатуа подошла к книгам и подняла самую целую.       – Жизнь и смерть Дат'ремара Солнечного Скитальца, – прочитала она и, хмыкнув, осмотрела. – Почти целая – себе возьму.       У Расмуса брови поползли вверх.       – Это же мародерство, – в голосе эльфа смешалось удивление и смех. Самому ему мародерство нисколько не претило, но вот чтобы подобным занималась эльфийка из приличной семьи?..       – Это не мародерство, а спасение вещей от забвения, – назидательно сказала Лалатуа, убирая книгу в рюкзак. – Ну кому здесь нужны мемуары?..       Расмус задержал взгляд на сломанной скамейке и молчаливо согласился с эльфийкой. Понятное дело, что уже давно никому не интересны мемуары первого из рода правителей Высших эльфов. Тут бы просто выжить, не деградировать и не сойти с ума.       – Мародерство, есть мародерство, но если тебе больше нравится другая трактовка, так тому и быть, – Расмус пожал плечами, всем своим видом показывая, что остался при своем мнении.       Туа лишь закатила глаза.       В следующий момент эльфийка прищурилась и плавно повернулась в сторону Статуи Солнечной Охотницы. Расмус стоял лицом к статуе, так что ему было достаточно поднять взгляд, чтобы увидеть, что к ним приближались двое Презренных.       – А вот и денюжки, – улыбнулся разбойник и перехватил кинжалы.       Первой Презренные заметили Лалатуа, что неудивительно – эльфийка совсем не умела скрываться.       – Р-ра!       Кинжал Презренного столкнулся с щитом паладина. Начался бой. Эльфийка уклонилась от второго удара, нанося коронный удар щитом. Презренный упал навзничь, привлекая криками еще одного собрата и сломанного магического стража.       Дела…       Разбойник ушел в невидимость и начал обходить соперников. Первым выгодней добить уже раннего Презренного, пока паладин сдерживает натиск набежавших врагов. Расмус видел, что вынужденная напарница на мгновение дрогнула от количества врагов, но, сжав губы крепче, все же не отступила.       Что ж… Инстинкт самосохранения в эльфийке есть – это хорошо. Однако то, что Лалатуа его так легкомысленно проигнорировала, вызывало в разбойнике лишь снисходительность. Обычно такие бесстрашные гибли первыми.       Отравленное лезвие нашло свою цель. Презренный взвыл от боли и наотмашь нанес удар, не задев Расмуса. Темноволосый эльф вышел из невидимости, нанеся еще пару быстрых ударов, и отошел. Это похоже на танец: шаг, шаг, отступить, шаг, шаг, отступить… Вроде так когда-то давно его учила мама. Расмус нахмурился и позволил стремительно слабеющему врагу уйти не в ту сторону, бестолково молотя руками. Кинжал выпал из высушенных жаждой рук и с приглушенным звяканьем упал в праву, красноречиво показывая за кем победа. Презренный выдохся… он пал.       Расмус не спешил. Он зашел за спину соперника и, схватив за редкие тонкие волосы на затылке, запрокинул ему голову.       – Твои страдания окончены, брат, – одними губами прошептал разбойник и перерезал бывшему эльфу горло.       «Я освободил от жажды магии еще одного страждущего», – подумал Расмус, наблюдая за тем, как меркнет тусклый свет в глазах Презренного.       – Может, поможешь?! – сдавленный голос Лалатуа, сдерживающей натиск врагов, превосходящих её по силам, отвлек от завораживающего зрелища угасающей жизни и поглощения крох маны. – Правосудие!       Сломанный страж взвыл и ударил по эльфийке с большей яростью, чем прежде. Туа успела поставить блок, но явно об этом пожалела: ноги подкосились, плечи напряженно задрожали. Расмус вообще удивился, что она на ногах устояла.       – Может и помогу, – промямлил разбойник и, отпустив тело павшего врага, вернулся в невидимость.       Удобными для него целями были Презренные. Что могли сделать яды магическому механизму, такому, как Сломанный страж? Тут-то и оно! А вот кто-то из плоти и крови…       На губах разбойника появилась широкая, отталкивающая улыбка того, кому нравится убивать. Кто-то мог бы сравнить эту улыбку с лезвием кинжала, смазанного ядом, но сам Расмус о подобном не задумывался. Он подошел к Презренному, израненному атаками паладина, и нанес удар в печень. Вязкая, густая кровь запеклась на руках разбойника быстрее, чем упало тело убитого врага. Теперь третий. Расмус отошел на пару шагов, позволяя Презренному напоследок нанести удачный удар эльфийке, и вновь напал со спины, когда враг не ожидал атаки. Кинжал легко вошел в податливую плоть. Бывший эльф завизжал и попытался отступить, но куда там… Жизнь и сила стремительно покидали его тело из-за яда в крови и насланного паладином Правосудия.       Сломанный страж тоже упал. Лалатуа наконец-то справилась.       – Долго ты, – хмыкнул Расмус, выходя из невидимости. – Я троих убил, пока ты с одним стражем возилась.       Глубокое нервное дыхание эльфийки сбилось, а лицо удивленно вытянулось. Она опустила клинок и щит, стараясь чуть расслабить руки.       – Ну ты и урод, – паладин поджала губы и поморщилась. – Первый и последний раз с тобой работаю.       – Не зарекайся, – Расмус широко улыбнулся. – И не ври. Я вполне хорош собой.       Туа хмыкнула, но не смутилась, как положено эльфийке из хорошей семьи.       – Моральный урод, – поправилась она, доставая из мешочка на поясе малое лечебное зелье. Эльфийка ловким привычным движением откупорила склянку и одним большим глотком проглотила содержимое – и не поморщилась даже, хотя лечебное зелье довольно горькое.       – Ну что, готова? – спросил Расмус, выждав пару десятков секунд, необходимых для действия зелья.       – Да, – Лалатуа подняла щит и перехватила поудобнее клинок. – Только быстрее добивай, а не красуйся, провожая в последний путь Презренных.       – О чем это ты?.. – выгнул бровь разбойник, на полшага отстав от паладина.       – «Твои страдания окончены, брат», – повторила Лалатуа слова временного напарника и недовольно поморщилась. – Нашел когда поддаваться жалости и печали.       – Разве похоже, чтобы я поддался жалости? – не без насмешки спросил Расмус.       Туа пару секунд молчала, кинув быстрый взгляд на эльфа, и со вздохом признала:       – Нет.       Разбойник кивнул – нечего путать желание освободить бывшего товарища от мук и примитивной жалостью.       – А вот и очередная цель, – пропел он, указывая на Презренных, столпившихся у ног Статуи Солнечной Охотницы.       – И коробка с нестабильными камнями маны! – красноватые брови эльфийки поползли вверх. – Чур, они мои!..       Ну, если успеет забрать их раньше…       Бой с двумя Презренными оказался легче и быстрее, а Лалатуа, сумев скинуть противников на разбойника, подбежала к коробке раньше Расмуса.       – Я первая! – совершенно по-детски воскликнула она и протянула руки к камням, не учитывая, что они могут ударить разрядом. – Ай!        Краткой заминки хватило разбойнику, чтобы сграбастать содержимое коробки себе. Эти камни почти не глушили жажду и для обычного эльфа были не более, чем красивым камешком.       – Так не честно! – воскликнула эльфийка.       – Ну, ты ещё заплачь, – протянул Расмус, ловя себя на том, что поддался детской и никому не нужной забаве, упустив кое-что важное.       Точнее – кое-кого.       – Нападение! – завопил Презренный на последнем издыхании. – Они пришли за нашей маной! Воры! Грабители!..       Вой прервался от клинка эльфийки. Уши Лалатуа дернулись, ловя звук приближающихся Презренных.       – Ну ты и… – зеленые глаза паладина смотрели с упрёком.       – ...красавчик? – довольно улыбнулся Расмус. Такие взгляды давно его не смущали. – Теперь нам не надо бегать за Презренными, Туа. Разве это не здорово?       Из-за зарослей показался первый Презренный. Эльфийка, не давая ему времени что-то крикнуть, оглушила.       – Правосудие, – заклинание Света нашло свою жертву, а Туа, повернув голову, рыкнула на разбойника: – Шевелись давай! Кладезь занимательных решений…       Последнее эльфийка неразборчиво пробурчала, но Расмус расслышал её слова.       Что это была за битва… Эльф был даже готов признать, что они сработались. Лалатуа хорошо держала удар, а разбойник, не тратя больше времени на игры, парил от цели к цели, ослабляя общих врагов. Удобный тандем… Расмус даже призадумался о постоянной работе, когда почувствовал исцеляющую волну Света в разгар битвы.       Однако эта мысль была забыта, стоило в поле зрения показаться главарю Презренных.       – Таэлиас мой! – рыкнул разбойник.       Кариэль простил Расмусу провал с Изгоем – около получаса понаслаждался видом ученика, корчащегося под действием сильнодействующего яда – и простил. А вот сам разбойник… Нет, той боли и унижения Расмус точно никогда не забудет и не простит. Теперь найти смельчака, который убил Изгоя, стало делом принципа и мстительной натуры разбойника. Найти, и заставить хлебнуть того же яда, который отведал и он. Найти, и вывернуть из суставов руки, посмевшие убить не свою цель. Найти, и выдавить глаза, посмевшие посмотреть на чужую добычу…       Мысли о Изгое затмили все другие. Ведь, если он убьет главаря Презренных, он сможет доказать и Кариэлю, и себе, что произошедшее в Академии Фанариэс – лишь ошибка. Просто какому-то магу или чернокнижнику улыбнулась немыслимая удача, позволившая убить Изгоя раньше Расмуса.       – Ты куда?! – возмущенно вякнула эльфийка, вновь оставленная в одиночестве с врагами.       Ничего. Справится… Или умрет, что тоже не такой уж плохой конец.       – Здесь тебя ждет смерть! – злобное, протяжное напутствие Таэлиаса лишь приободрило Расмуса: оно почти повторяло его мысли.       – Только после тебя, Презренный!       Прыжок – и первый удар разбойник оставляет за собой. В этом бою Расмус не уходил в невидимость. Он хотел, чтобы главарь Презренных видел его, чтобы страшился, чтобы знал, кто принес ему избавление от мук. Разве Таэлиас этого не заслужил?..       Глупый вопрос – любой, кто когда-то был Высшим эльфом заслуживал освобождения.       На высоком лбу эльфа выступил пот, руки немного потряхивало от попавшего на кожу яда, но сдаваться сейчас было бы глупостью. Лалатуа удалось скинуть с себя пару Презренных, которые тут же перекинулись на Расмуса, но раненые клинком паладина и поеденные силой Света соперники не были грозной силой. Другое дело Таэлиас. Вот кто сопротивлялся, вот кто жаждал жить…       Но желание разбойника было сильнее.       – И что подтолкнуло тебя поддаться жажде?.. – этот вопрос часто преследовал Расмуса, однако разбойник не ожидал, что он вырвется именно сейчас, когда он стоял над поверженным врагом. В стороне доносились звуки боя Лалатуа с Презренными, которые Расмус отметил лишь мельком, ведь больше всего его интересовал ответ бывшего эльфа.       Таэлиас засмеялся.       – Тебе ли не знать, что делает жажда магии, – сквозь смех простонал Презренный. – Она мучает душу и калечит тело. Она иссушает изнутри и разжигает огонь, который никак нельзя потушить… Ты чувствуешь этот огонь?..       Расмус не ответил, но Презренному это и не нужно было.       – Ты чу-увствуешь это! – смех стал визгливым, довольным. – Ты лишь слегка пригубил демоническую энергию и не забыл сладкий вкус арканной магии! Тебя гложет жажда!       Разбойник поморщился. Это не то, что он желал услышать. Он ожидал, что приговоренный к смерти будет каяться, а он…       – Ты тоже пылаешь! Ты станешь таким же как я, если не потушишь пламя! Чем ты потушишь это пламя?.. Скверной? Светом, как твоя подружка?.. – последние слова он едва ли не выплюнул. – Предатели! Мерзавцы! Воры… Ты, она, все! Сперва вы променяли магию на шаманизм и жречество, а теперь на это… И только мы остались верны нашей Матери, только мы…       Слова Презренного прервались бульканьем. Расмус вонзил кинжал в горло умирающего главаря Презренных, стараясь загасить собственную злобу последним дыханием врага. Слова Таэлиса можно назвать предсмертным бредом, но разбойник нашел в них себя. Он почувствовал, что они затронули в сердце и мыслях то, что эльф не был готов признать даже себе.       – Ты прав, Презренный. Я вор. Я мерзавец. Я предатель. И загашу жажду магии кровью, – ответил Расмус, поглощая крохи магии бывшего эльфа. – Я никогда не стану таким как ты.       Сухие, потрескавшиеся губы Таэлиаса, запачканны запекшейся кровью, растянулись в глумливой улыбке, которая навечно замера на мертвом лице.       Расмус медленно вытащил кинжал, не в силах оторвать взгляд от улыбки покойника.       – Но если стану, – едва слышно продолжил разбойник. – Я надеюсь, и мне кто-нибудь подарит покой.       – Я тебе его подарю!       Пинка в плечо Расмус не ожидал. Он завалился на бок от злой силы, вложенной эльфийкой в удар, и медленней обычного поднялся.       – С ума сошла?! – рявкнул он. – Совсем охренела на своих нападать?!       – На своих? – задохнулась Лалатуа. – Это ты-то свой?! Полез с Презренным лобзаться, пока я там чуть ноги не протянула!       – Но не протянула же!       – Не твоими молитвами!       – Вы чего орёте?! Всех Презренных распугали!       Громкий окрик, произнесенный знакомым голосом, заставил разбойника и паладина замолчать.       – Шел бы ты своей дорогой, Лорлег, и не мешал порядочным эльфам отношения выяснять. – с мрачной решимостью посоветовала Лалатуа.       Маг хотел что-то ответить, но Расмус его опередил.       – Прислушайся к светлым словам паладина.       Лорлег видел, что кровь разбойника и паладина все ещё бурлила после боя, агрессия гуляла по венам, горяча молодые головы: от самосуда над магом их почти ничего не удерживало. Кадет стражей сжал губы и, окинув сокурсников высокомерным взглядом, пошел прочь. Эльфы, объединившиеся с ним, потянулись следом, так и не проронив ни слова.       «А вокруг него собралось немалая команда», – Расмус поморщился. Похоже, Лорлег умел привлекать людей – умение, которое разбойник-одиночка вряд ли когда-нибудь освоит.       – Зачистка пути Фетта вроде как завершена, – неуверенно протянула Лалатуа. – Остальные побежали на Обходной путь.       Расмус кивнул. Звуки сражений долетали до них через Рассветную улицу.       – Может поедим наконец?.. – предложила паладин. – Я хочу на второй этаж.       Поджатые губы, царапина на лице, упрямый блеск в зеленых глазах и тонкий палец, указывающий на желаемое. Разбойник невольно улыбнулся, понимая, что в стремлении получить желаемое все эльфийки одинаковы.       – Ну идем на второй этаж, – согласился Расмус. – Разве я могу отказать даме в такой мелочи?..       Риторический вопрос: в мирной жизни эльфы редко отказывали в чем-либо своим женщинам.       Расмус насмешливо-галантным жестом пропустил паладина вперед, зная, что в здании еще есть Презренные. Эльфийка обожгла его взглядом, но пошла первой. Что ж, похоже короткая словесная стычка с магом напомнила ей, кого она ненавидит на самом деле.       – Ну и разруха… – протянула она, оглядываясь.       Расмус осмотрел наваленный мусор и сломанную мебель, сваленную в общем зале – Презренные использовали её вместо дров для поддержания большого костра. Поживиться здесь уже давно нечем: все, что было хоть немного пригодно для дальнейшего использования, пустили на восстановление Луносвета и Площади Соколиных Крыльев. Взгляд разбойника остановился на коробках.       – Это же?..       – Камни маны! – Туа вновь рванула вперед, не глядя по сторонам, за что довольно быстро поплатилась. – Вот же погань!       Глухой удар по щиту. Лалатуа успела отреагировать на нападение и парировать: второй удар посоха был блокирован клинком. Запела сталь.       – Это наше! – проскрежетал Презренный. – Наше! Воры!       Расмус поморщился и подкинул в воздух кинжал. Он отлично видел, как по сухим пергаментно-серым губам телка слюна. Мерзость… А ведь любой из высокорожденных может пасть жертвой этого проклятия. Разбойник нахмурился и, пользуясь тем, что враг сосредоточен не на нем, оценил обстановку: на крики не бежали его собратья, а значит этот Презренный из недобитков. Лалатуа хорошо держалась, можно дать Презренному пару секунд, чтобы выговориться.       – Слезы Солнечного Колодца принадлежат нам! Это НАШЕ!..       Пара секунд вышла. Кинжал вошел в мягкую, податливую плоть виска, не заметив сопротивления. Тусклые глаза Презренно закатились, руки ослабли, посох поскрежетал по щиту и упал на пол. С небольшим запозданием за ним последовало и тело бывшего эльфа.       – Достал орать, – срываясь на тяжелое дыхание, сказала Туа. – Наше, наше… Тут все общее.       С этим Расмус был не согласен, но спорить с эльфийкой не стал. Он подошел к ящикам, небрежно наваленным в кучу.       – Дела… – протянул разбойник. Рука взметнулась к затылку, и тут же была опущена вниз: Кариэль старался избавить ученика от дурной привычки, но не сказать, что преуспел в этом. Расмус часто ловил себя на этом бесполезном жесте.       – Тут на весь Луносвет хватит, – произнесла Лалатуа, подойдя ближе. – Откуда столько?..       Расмус пожал плечами, хоть и понимал, что вопрос эльфийки риторический. Эти камни, в отличие от нестабильных, были тем самым волшебным эликсиром из детских сказок, который способен решить все проблемы: даже просто стоя рядом с ними, эльф ощущал как вечно сосущая жажда отступала. А если втянуть ману?.. Капельку?..       Разбойник гулко сглотнул.       – Их необходимо вернуть сержанту, – сказал он, опуская взгляд. – Радует, что не нужно бегать по пути Фетта и искать их.       Лалатуа кивнула и посмотрела на временного напарника. На мгновение Расмусу показалось, что глаза эльфийки вновь стали льдисто-голубыми – такими, какими он их запомнил при первой встрече. Разбойник моргнул, и морок развеялся: глаза напротив вновь светились ровным насыщенно-зеленым цветом.       – Позже с ними разберемся, – сказала Лалатуа и отвернулась. – Пойдем. Я все еще голодна.       Могла и не напоминать.       Расмус закатил глаза. Такое простое и понятное желание находило отклик и в нем – разбойник тоже бы не отказался от перекуса. Подмена понятий… Горло сдавило и жгло, в голове гудело, мысли путались, в теле слабость – жажда давала о себе знать.       Думай о еде, думай о еде…       Сложно о ней думать, когда голод не телесный.       Расмус сглотнул и отступил. Первые шаги самые тяжелые: измученное тело сопротивляется, оно не понимает ради чего себя так истязать, но разум… Разбойник понимал, что эти камни маны предназначены Эльфам крови, и надеялся, что это творение магов предназначено для простых граждан – для тех, кто также страдает от жажды магии.       – О, вон подъем, – голос эльфийки вернул в реальность, а тычок локтем привел в чувство. – Спорим Таэлиас сделал там наблюдательный пост?       Даже завидно… Паладины и жрецы, которых питала сила Света, легче переносили жажду. Как и чернокнижники, променявшие Арканную магию на Скверну. Да все Эльфы крови в какой-то степени променяли Арканную магию на Скверну… Расмус нахмурился и отошел на полшага, потирая плечо: удар острого девичьего локтя оказался далек от нежного прикосновения.       – Даже спорить не буду.       Эльфы подошли к лестнице вместе. Наверху были слышны голоса, подтверждающие подозрения паладина.       В отдалении от камней маны разум разбойника прояснился и вернулось привычное расположение духа.       – Дамы вперед, – Расмус насмешливо поклонился.       Лалатуа цокнула, но спорить не стала. Она, удивляя разбойника, убрала оружие, возвела руки к небу и прошептала: – Кровь земли.       Заклинание травников. Расмус едва заметно нахмурился, наблюдая за ворожбой, которая граничила с шаманизмом. Вокруг ног эльфийки прямо сквозь камень начали пробиваться цветы. Разбойник машинально отошел на пару шагов, чтобы не мешать природе делиться с заклинательницей исцеляющей силой. Рану на лице Лалатуа заволокло зеленоватой дымкой, не имеющей ничего общего со скверной, и спустя пару мгновений от царапины не осталось и следа.       – Вот теперь я готова, – улыбнулась Лалатуа и, вновь взяв в руки клинок и щит, поспешила на второй этаж.       Что ж… перебивать Презренных по одному было в разы легче, чем бороться с группой соперников на подступах к общему залу. Расмус почти не участвовал в сражениях, позволяя паладину набираться опыта. В живой практике Лалатуа сильно проигрывала остальным неофитам Острова Солнечного Скитальца, ведь Джастис берег своих учениц. Эльфу, долгие годы служившему в Стражах, было не по себе от того, что к нему идут учиться эльфийки. Он повзрослел в долгое мирное время и воспитал в себе непреклонное желание защищать слабых, поэтому тяжелее других наставников принимал тот факт, что за мечи все чаще брались женщины и совсем молодые девушки.       – Красота! – воскликнула Лалатуа и тут же осеклась, нахмурившись. – Вот же прицепились эти ракушки…       – Что? – не понял Расмус.       – Да ничего, – отмахнулась от него эльфийка и огляделась. – Пошли туда.       Найти балкон, выходящий на Статую Солнечной Охотницы, оказалось несложно. Первое, что отметил разбойник – это ветер. Внизу благодаря постепенно ветшающим стенам бывшего Луносвета было безветренно, а вот на балконе уже чувствовалось его дыхание. Однако, это совершенно не помешало эльфийке в кратчайшие сроки устроить перекус.       – Да ты способней любого мага, – сказал разбойник и добавил к конфетам, яблокам и вину спелые персики и шоколад.       Эльфийка не сразу поняла в чем шутка, а когда догадалась, закатила глаза.       – Да ты остряк, – хмыкнула она. – Да, это не «Сотворение яств», но зато не требует маны.       Резонно. Расмус уже давно не видел, чтобы кто-то из магов использовал «Сотворение яств». Теперь, во времена жесткой экономии магических ресурсов, даже самые сильные арканные маги предпочитали таскать с собой еду, а не расходовать энергию понапрасну.       Эльфы устроились на краю почти не пострадавшего балкона и молча ели. Каждый погрузился в свои мысли.       Взгляд Расмуса то и дело цеплялся за вспышки заклинаний и отблески магического огня. На Обходном пути продолжалось веселье, но разбойника это уже не интересовало. Он пришел за головой Таэлиаса – и он её получил – а слова главаря Презренных надо оставить в прошлом, как и всё иное.       – Что они сотворили с Охотницей, – тихо посетовала Лалатуа. Расмус уже заметил, что она почти не отводила взгляда от Статуи. – Она даже стоит криво.       Что-то личное. Расмус не стал отвечать, понимая, что эльфийке не нужны его слова: сейчас она бродила по своим воспоминаниям, но была не в силах делать это молча, как и многие другие женщины.       У ног Охотницы что-то блеснуло. Разбойник обшарил взглядом прилежащую к Статуе территорию и, не найдя ничего странного, откусил яблоко. Возможно, он вновь увидел призрака.       Эльф скосил глаза на временную напарницу.       Интересно, а она видела призраков?.. Скорее всего – нет. Уж больно спокойно эльфийка себя чувствует на Тропе Фетта. Лалатуа борется с видениями прошлого, а не с чем-то более материальным. Счастливица… Расмус уже несколько раз становился свидетелем того, как по руинам Луносвета гуляют неприкаянные души убитых Плетью Высших эльфов. Жуткое зрелище, от которого не стыдно поседеть… Когда Расмус впервые увидел печальные, потерянные тени, он не сдержал слез, будто дитя... И было не стыдно.       Возможно, теперь, когда начались зачистки, души умерших получат освобождение.       Расмус криво улыбнулся и вновь глянул на Лалатуа. Эльфийка медленно жевала персик и продолжала неотрывно смотреть на Статую Солнечной Охотницы.       – О чем думаешь? – спросил он в надежде, что паладин отвлечёт от собственных невеселых мыслей.       Лалатуа заморгала и перевела на него удивленный взгляд, будто её застали врасплох таким банальным вопросом. Поморщившись от особо визгливого крика Презренного, эльфийка быстро повернулась в сторону Рассветной улицы.       – Курьер из головы не идет, – призналась она и кинула косточку вниз. – Когда я только увидела тело, мне показалось, что его убил не Презренный.       Расмусу понадобилось все обладание, чтобы не допустить и тени изумления. Судя по выражению лица эльфийки, ему это не совсем удалось.       – Не знала, что Презренные за кинжалы взялись, – Лалатуа улыбнулась, будто прося прощения.       Да, Расмус тоже об этом не знал – удачное стечение обстоятельств, не иначе. Эльф пожал плечами, не сразу придумав, что ответить.       Прошлый день и ночь стали для него не простыми. Для того, чтобы завершить экзамен наставника ему надо было принести голову Презренного. Это святая обязанность каждого разбойника, и Кариэль никогда бы не снизил планку. Единственное, на что он был согласен пойти – это на замену. Раз Расмус не смог принести голову Изгоя, пусть принесет голову другого Презренного. Логично и в духе разбойников… Был только один нюанс – у обмана не должно было быть свидетелей.       Пауза затянулась.       – Давно уже с кинжалами ходят, – соврал Расмус. – Тебе надо чаще выходить из лесов.       Лалатуа цокнула, закатив глаза.       – Ивент мне то же самое сказал, – взгляд эльфийки стал лукавым. – Похоже, у вас с магом общего больше, чем ты думаешь.       – А то, – разбойник подержал бессмысленный и легкий разговор, уводя мысли эльфийки от мертвого курьера. – Мы оба видели тебя в белье.       – Опять, – прошептала эльфийка, спрятав лицо в ладонях. – Первые пару раз это было забавным, но теперь – перебор.       – Ну, не скажи, – насмешливо сказал Расмус и указал на Обходной путь. – Спорим этот факел из живого Презренного дело рук Лорлега?..       Лалатуа отвлеклась, повернулась в указанную разбойником сторону.       – Ну это уже совсем живодерство – смотри, что делают!..       Расмус смотрел. Правда не на то, что творили хлебнувшые крови новички, а на паладина. Лалатуа, была одной из тех, кого можно было назвать баловнем судьбы: она пережила нападение Плети в Даларане и вернулась с матерью в Луносвет, когда Эльфы крови отбили большую часть территорий. Её родители, насколько Расмус знал, были живы и их уважали в обществе. Её берег наставник, в конце концов!..       Разбойник нахмурился и покачал головой, понимая, что не совсем справедлив. Иррациональная злоба, которая пробуждалась в нем каждый раз, стоит столкнуться с кем-то кому просто повезло в жизни больше, мешала жить. Благо Кариэль все же научил своего своенравного ученика ломать себя в угоду поставленных целей.       Расмус вздохнул, отпуская накативший гнев, и вновь посмотрел в сторону Обходного пути.       – Заканчивают.       Лалатуа кивнула в ответ и огляделась.       – Здесь вроде не высоко, – невпопад сказала она. Расмус даже решил, что она все ещё бродит по воспоминаниям, но эльфийка повернувшись к нему лицом и широко улыбнулась. – Я не хочу вновь иди через Общий зал. Может сократим путь?..       И выразительно так глянула вниз.       Расмус нахмурился. Похоже, камни маны не только на него подействовали разрушительно, но прыгать со второго этажа?.. Первым желанием было послать любительницу острых ощущений к демонам, но разве разбойники действует так прямо?       – Только после вас.       Улыбка пропала с лица эльфийки. Она молча собрала остатки съестного и пустую тару из-под вина, и поднялась.       – Толкнешь – руки вырву и прыголапу скормлю, – пообещала Лалатуа и прыгнула.       Расмус услышал только звук грузного падения и посмотрел вниз: эльфийка неплохо приземлилась – без переломов, по крайней мере – и хохотала, развалившись на траве.       – Ненормальная… – пробубнил себе под нос эльф. Пятерня запуталась в волосах на затылке.       Ненормальная, способная эльфийка с острой интуицией и игнорируемым инстинктом самосохранения… Её питает сила Света, но даже так она решила не проходить мимо камней маны.       Расмус сглотнул, быстро скосил глаза в сторону лестницы и, не веря в то, что делает, прыгнул.