Я всего лишь ошибка

      У людей бывают определенные моменты, которые хотелось бы на веки забыть, заперев их в темном ящике, закидывая чуть ли не в самые темные окраины памяти. К сожалению, память нельзя стереть; научно доказано, что если человек что-то увидел, то в памяти у него это навсегда засядет, ожидая своего звёздного часа, когда оно пригодится. Бывают и те воспоминания событий, которые всплывают сами собой, без всякого предупреждения или желания конкретно эти события вспоминать. В основном это что-нибудь неловкое, в редких случаях что-нибудь травмирующее. Тогда приходится искать свою отдушину.             Тот спасательный круг, за который простой люд цепляется мертвой хваткой, не желая отпускать, пока буря не пройдет.             Отдушина бывает разная, у каждого своя: кто-то любит петь, кто-то танцевать, а кто-то и вовсе драться на мечах.             Такие моменты заставляют забыться, предаваясь любимому хобби, которое действовало лучше всяких медитаций или валерьянок. Все лучше, чем копание в своем «я», пока червь изнутри пожирает тебя, оставляя после себя лишь пустоту с мерзким привкусом, от которого может несколько дней воротить.             Так думала Кассиопея.             В такие моменты для неё ничего не существовало кроме чёткого образа, который она хотела бы запечатлеть на бумаге карандашом и плавными движениями её правой руки. Ей все казалось попросту не имеющим значения в такие моменты, в это дело она ныряла с головой, без замешек и сомнений, спасаясь в этом океане красоты да вдохновения. Чистый рай. Её уголок отдыха, который она обустраивала с раннего детства. Ибо талант к рисованию в её душе лежал чуть ли не с пелёнок, по крайней мере так говорила её дрожайшая мамочка.             Пухлые губы чуть поджались, превращаясь в тонкую не примечательную линию, словно оставленную небрежным взмахом карандаша на девичьем лике. Юница хлопнула пару раз ресницами, пробегаясь взглядом по разношерстной толпе простолюдин. Их голоса смешались в своеобразную какофонию, которая не напрягала, скорее казалось чем-то логичным, само собой разумеющимся. Детские голоса возле небольших игрушечных лавок, ругань старших, которые не могли чего-то поделить, болтовня людей чуть более преклонного возраста, возгласы продавцов, заманивающие своими товарами людей.             Набрав чуть побольше воздуха в лёгкие, та натянула сильнее капюшон плаща на блондинистую макушку, ныряя тут же в толпу.             Большие скопища народа её напрягали, но не настолько, чтобы находить обходные пути. Слишком затратно – так считала чаровница. Да и она особо не боялась прикосновений чужих, как минимум не будет отпрыгивать словно испуганная кошка.             Идя все дальше и дальше, по сравнению с другими людьми она считала себя чуть ли не маленькой незначительной песчинкой. Вот её кто-то толкнул в плечо, после чего спешно извинился и исчез в потоке; вот блондинка кому-то наступила на ногу, за что извинилась, тут же возобновляя движение; вот кто-то оказался перед ней неожиданно, чуть не врезавшись, но кудесница спокойно увернулась.             Кассиопея не ненавидела людей, она не смела сравнивать себя с такими прекрасными Божьими созданиями, но лишь в толпе та могла себя считать не более, чем подростком со своими мелочными переживаниями.             Иногда она позволяла шальным мыслям проскользнуть в черепной коробке, но все мысли о обычной жизни – лишь несбыточные мечты, которые никогда уже не осуществлятся.             Но кто запрещает мечтать?             Жизнь обычной девочки из высшего света, с любящими родителями и порой чрезмерно опекающим братом.             Но даже если бы и была такая возможность, юница никогда не оставит своего Учителя, который играл роль своеобразного родителя, на которого в некоторых аспектах жизни хотелось равняться.             За такими мыслями Кассиопея даже и не заметила, как она плавно, скорее машинально, выпала из потока шумящих простолюдин, идя в сторону одного магазинчика, который единственный выделялся для нее среди серых пятен. Когда-то она его посещала, лет в семнадцать, если память не подводит. Тогда она словно тень следовала за своим наставником, оборачиваясь на людей как на что-то для неё неизведанное. Не иначе чем зашуганный зверек, которого жизнь ни капли не жалела, и даже присутствие беловолосого не улучшало ситуации. Ей казалось, что если она коснется людей, они рассыпятся на мелкие кусочки, пока остатки их не подхватит ветер, унося ввысь за облака.             Кассиопея была чересчур нелюдима на тот момент.             Но медленно шаг за шагом, ей становилось легче. Выходя на улицу средь белого дня, она могла найти плюсы. Наблюдать за счастливыми улыбками людей, беготней малышни, которые еле-еле дотягивали ей до бедра, как живо блестят их глаза, которые они будут считать не примечательными, пока чаровница в них будет находить красоту вселенского масштаба.             Вправду, человек одно из самых великолепных Божьих созданий, но и одновременно с этим слишком гнилые. Не иначе чем масштабные противоречия, которые умудряются уживаться в одном сером мире.             Ноги заворачивают в один из переулков, который, казалось, ничем не отличался из сотни таких же в стране Сайкании, страны, чьим фаворитом является Луна. Не иначе чем противоположность Обелии.             Взор бродит по каждой трещине на старых стенах, будто в них есть что-то интересное, но тут же взгляд натыкается на маленький магазинчик, который не ввязывался в картину серых оттенков.             Девушка спокойно переступает две ступеньки, отворяя темно зеленую резную дверь со стеклянными ставками. Колокольчик над ней мелодично звенит, а в ноздри тут же врезается специфичный запах масляной краски с тонким шлейфом свежих растений.             Без спешки, нарочито медленно юница заходит вглубь магазинчика, деревянные доски под весом скрипят, пока коричневые полусапожки отдают приглушённым стуком каблуков. Все помещение было набито деревянными стеллажами с различными вещами, которые могли приковать к себе взгляды. Где-то на полу были поставлены мольберты, ибо их нигде больше не поставишь; горшки для цветов, поставленные возле окон, да и умудрялись найтись на полу; на некоторых участках были повешены различные картины, от которых неопытный юнец да простой люд может лишь восхищённо вздохнуть, затаив трепетно дыхание перед столь дивными красотой и мастерством художника. В целом весь магазин можно было назвать как творческий беспорядок, этот же «дурдом» поглощал ласково свет хрустальной люстры, которой, казалось, не вписывалось в интерьер, но это лишь поспешный вывод.             Чаровницу поглотила ностальгия да меланхоличное настроение. Тут она увидела маленькую девочку, которая держала за руку взрослого беловослого мужчину, который был черным бельмом, восхищённо все разглядывала, иногда морщась от запаха краски.             Одно из мест, которое девушка смело называет "Рай", о которым она всегда будет с улыбкой вспоминать.             Из омута воспоминаний, которые нахлынули на неё волной, её вырвал пожилой голос женщины, которая улыбалась:             –Могу ли я как нибудь вам помочь?             Взглянув на нарушительницу своего спокойствия боковым зрением, уста блондинки тронула улыбка, наполненная глубоким уважением. Девушка обернулась полностью, тут же подходя к прилавку, который не сразу заметила.             –Добрый день.–чуть кивнув головой, поприветствовала юница, пока руки сами поспешили отпустить капюшон темного цвета.–Я бы хотела приобрести парочку холстов, и три альбома.             Карие глаза женщины, одетой в простенькое платье нежно постельных цветов, пробежались по клиентке беглым взглядом.             Блондинистые волосы были распущены, но лишь две пряди обрамляли румяные щеки, верхняя часть же была убрана с лица и завязана в хвостик; очи же были сощурены, пока в зеленом океане драгоценностей мелькала приветливость и нотки ностальгии, губы были изогнуты индетично настрою взгляда в улыбке, осанка была её ровна, пока руки Кассиопея сложила за спину, сама девчушка была одета в белую рубашку, воротник которой не имел атлетов. Казалось, простая полоска ткани, которая обрамляла лебединую шею, вместо привычной юбки на ней был брючной комбинезон черного цвета, поверх же, на девичьих плечах, коричневый плащ, который никак не беспокоил носительницу своей длиной, которая только доходила до бедер.                   Почему-то владелице творческого магазина лицо незнакомки показалось знакомым.             –Деточка, а мы случаем никогда не встречались?–интересуется седоволосая, чуть сощурив глаза и пару раз хлопнув ресницами.             –Не думаю, я тут в первый раз.–наглые враки слетают с губ Кассиопеи, пока та все так же улыбается.             –Что-ж, простите, видимо обозналась. Совсем уже маразм не жалеет.–с томным вдохом лепечет старшая.             –Не стоит. Я все понимаю.             –Вы же никуда не спешите? Просто это займет какое-то время.–вопрошает владелица, на что её собеседница лишь пожимает плечами, давая спокойно понять, что та не торопится.             Седоволосая пропадает за стеллажами, что-то себе напевая под нос, а юница лишь позволяет улыбке исчезнуть без следа, пока взгляд падает на зеркало, которое стояло на прилавке.             Все та же внешность, которая толком не изменилась, только Кассиопея чуть повзрослела, став более женственной во внешних параметрах.             А вот саму владелицу не узнать, из обольстительной семнадцатилетней красавицы с русыми кудрявыми волосами и глазами цвета кофе, та стала бабушкой с седяной, в которой нельзя было наблюдать тех волос. Карие, когда-то озорные, глаза стали более спокойные.             Что-ж, Кассиопея знала ценность жизни простых людей. Но, к счастью или к сожалению, не испытает этого никогда.      

*****

      –Позволь мне тебя нарисовать.              Лукас окончательно потерял надежду на то, что старшая имела хоть чуть-чуть толики разумности и адекватности, но сегодняшние слова, которые она сказала вместо приветствия, ворвавшись словно ураган в его комнату, заставили ещё раз в этом убедиться. В этой дрянной башне все сумасшедшие.             Почти целый день её не наблюдалось в башне, а сейчас она казалась более живой что-ли? Маска непоколебимости разрушалась, представляя блондинку в ином свете, в котором юноша не заметил ту за весь этот месяц.             Честно говоря даже показалось, что ему уже мерещится, да тот определенно медленно сходит с ума, а больная фантазия предоставляет невозможных картин. Но нет, перед ним стоит блондинка, сложив руки на груди, с надеждой пожирает его лико взглядом. Не иначе чем чудеса, а он уже стал подумывать, что она не более чем без эмоциональный камень, который может прикрываться то и дело Стариком.             –Какая мне из этого выгода?–черноволосый демонстративно сел вновь нормально на стуле, пробегаясь лениво по книжке взглядом.             Говоря на чистоту, ему уже было тошно. Скучные серые дни. Высунули бесцеремонно из той зоны комфорта, к которой он привык, и втиснули все так же в это сумасшедшее дуо. Одна и та же книжка, которую он почти до конца списал, была ненавистна ему до тремора в руках. Сжигал, выкидывал в окно, рвал в клочья, за этим ничего не следовало. Лишь обделяли едой да приносили вновь эту чертову книжку. Оставалось лишь смириться и надеяться на то, что местный садист перестанет мучить невинного Лукаса, как сам считал владелец этого имени.             –Выгода?–переспрашивает блондинка, чуть хмурясь и пожирая взглядом затылок наглеца, которому было хоть бы хны.             –Ну да, или у тебя проблемы со слухом, Поехавшая?–нарочито учтиво интересуется юнец.             Слух уже не режет слово «Поехавшая», отзываясь в девичьей душе неприятным ураганом эмоций, который тут же угасал только благодаря трезвому уму. Сейчас это казалось даже чем-то само собой разумеющимся, да и скорее Кассиопея удивится, если с губ очаровательного паршивца сорвётся её имя.       «Хотя этого никогда не случится, так что думать об этом равноценно самой страшной глупости из глупостей».–фыркнул внутренний голос.             Чаровница тяжело вздыхает, подходя ещё ближе бесцеремонно, упираясь в край деревянного столика тазом и смеряя собеседника нечитаемым взглядом.             –Что тебе нужно? Сразу говорю помочь сбежать я тебе не смогу, сам выпутывайся, тоже самое касается и ограничителей, которые поставил на тебя Наставник.–юница все равно бы никогда не согласилась на это, ибо страшилась разочарования в глазах Учителя. Не иначе, чем страх, который занимает второе место в её списке, который был весьма короток.             Тот не сразу отвечает, лишь с удовлетворенностью закрывает ненавистную книжонку, тут же откладывая от себя подальше, да ставит локоть на стол, лишь для того, чтобы ладонь заботливо послужила подставкой для своей щеки. Настало время изучать Лукасу собеседницу, та надежда и искра, которая зацепила его, куда-то бесследно исчезли, оставляя лишь пустую оболочку блестящего камня. Не сказать, что юнец был разочарован, скорее его стал пожирать интерес.             Какие могут быть эмоции у этой Сумасшедшей, и будет ли она чувствовать страх, когда тот вернет себе былую силу? Насколько быстро это броня сдержанности распадётся?                   Тот пару раз хлопнул глазами, стараясь запомнить каждое очертание лица блондинки. После позволил устам расползтись в чеширской улыбке:             –Сладости.             Старшая опешила, чуть растеряв свое лицо и уставившись на младшего как на восьмое чудо света, не иначе. А тот был собой доволен, тут же поменяв позу, попросту откинувшись на спинку хлипкого, как тот считал, стула.             –Чего на меня так уставилась? Смотри, вот-вот и глаза из орбит полезут, Поехавшая.–глумится тот.             Комментарий Лукаса, отрезвляет не хуже звонкой пощёчины. Та лишь останавливает себя от желание закатить глаза и огрызнуться, но в ответ ему лишь прилетает:                   –И все?             Наблюдая за юношей относительное время за эти несколько дней, что они контактировали, и сделав определенные выводы, та была удивлена услышать от него что-то такое простое и невинное. Просто сладости. Ей казалось, что тот попросит её крови или же попросит убиться, но вот это не слуховые галлюцинации, как минимум это можно было подтвердить по довольной моське того.             –Ага.             Кассиопея на несколько секунд впадает в думы, по сути Наставник не будет признателен, если технически она нарушит его запрет, но с другой, если это делать тайком, никто не будет в минусе? Лукас со сладостями, Учитель все так же доволен ею, сама же преступница не получит наказания и будет вдохновляться от местного нарцисса.             Всё, все счастливы. План надежный как швейцарские часы, но игра же стоит свеч?             На удивление, юница протягивает руку, для закрепления некоторого контракта, что сама от себя честно говоря не ожидала.             Черноволосый, казалось, тоже оцепенел, с ним многие боялись разговаривать, не то, чтобы предложить пожать руку. Сердце предательски защемило, но тот никак не подал виду, спокойно пожав в ответ руку блондинки.             Кассиопея отметила, что у Лукаса горячие руки, как печащее солнце Арланта в разгар лета.             Лукас отметил, что у Кассиопии руки холодные, как зимние ночи в Сайкании.             Контраст между ними был слишком ощутим. Но оба были до иронии похожи, хотя сами этого ещё даже не подозревали.