Я всего лишь ошибка

      В довольно крупной библиотеке, наполненной вдоль и поперек книжными шкафами, витал травяной запах с лёгкой кислинкой и нотками ванили вкупе с ощущением общей затхлости, старины и еле ощутимой пылью, которая щекотала нос, иной раз заставляя угрожающе сморщиться от желания чихнуть. На самом деле можно было и вправду поразиться крупности библиотеки, учитывая, что комнаты в башне обычно маленькие. Но ответ до боли прост, в чем же причина этой «аномалии»? Магия позволяет тебе быть почти что всесильным, особенно если она у тебя выше крыши. Особенно, если ты - Учитель.             Между стеллажами ходила одна из его подопечных, ту, казалось, не беспокоил ни запах, ни палящее солнце, которое било своими игривыми лучами прямо из окна в помещении, изредка попадая в зоны дозволенности, но чаще всего юница могла от них уклоняться, скрываясь за большим книжными шкафами, те же её заботливо защищали, от чего солнцу приходилось разочаровано вздохнуть и ждать момента, чтобы отыграться.             Девушка лениво проходилась тонкими пианисткими пальцами по корешкам разношёрстных книг, не касаясь их, будто те могут от одного касания развалиться, проходясь по ним скучающим взором, будто все издания были вызубрены от строчки первой страницы книги до самой последней точки. Но правда была совсем другой: половину из них она даже ещё не прочитала ибо лень или скукота этих книг останавливали её порывы к познаниям. Всё-таки она относительно обычный подросток, который предпочел бы любое другое занятие за место изучения материала из старых кладцев знаний. Но тут подол платья голубой длинной юбки перестал шуршать, а шаги и так плавной походки перестали разноситься в пространстве. Кассиопея замерла, будто её парализовало, пока «изумруды» приклеились к одной единственной, наверное самой тонкой, книге простого черного цвета. Аккуратно, будто книга была живой, юница вытянула её.             Как оказалось, книга была тоненьким альбомом для рисования, которые ещё во время её десяти с небольшим стали популярными, становясь более удобными и модными за место девственных холстов, которые хоть и уступали в своей популярности, но тоже активно использовались художниками.             Подушечки пальцев нарочито неторопливо пробежались по обложке, ощущая шершавую плотную поверхность крашенной черной бумаги, которая даже не утратила своей насыщенности. Глаза чуть прикрылись, с каким-то придыханием разглядывая вещицу. Чаровница неспеша открыла давний предмет, который она давно не брала в руки, будто боясь, что если та откроет, что-нибудь взорвется или оттуда вылетит какой-либо жук. Вопреки ожиданиям, жука или взрыва на горизонте не было видно или слышно. Но на первой страницы плотной бумаги находились четыре человека. Что ожидать от рисунка ребенка десяти лет: Палка, палка, огуречик, получился человек. Наверное принадлежность пола можно было определить только по тому, что туловище у девушек ? было в форме треугольника, покрашенного в зелёный и голубой, пока два остальных человечка имели не аккуратно подкрашенную кофту, да брюки. Волосы же были у троих блондинистые, но только у одной из них были они красивого фиолетового цвета. Глаза же у всех тоже были по-разному покрашены: девушка поменьше и мужчина побольше имели идентичную внешность, как и впрочем мальчик. Среди этой троицы, только выделялась девушка побольше.             Как бы не казался безобиден этот рисунок, реакция у блондинка была совсем не той, какую можно было ожидать у любого другого человека на невинный детский рисунок – она поджала губы, пока пальцы будто хотели вырвать неугодное художество, но вопреки всему девушка просто перелистнула его на другую страничку, и тут же лицо приняло непроницаемую оболочку, разглядывая рисунки, когда-то нарисованные ею. В целом половина из рисунков не более чем детские, только под конец юный художник будто набил руку. Линии рисунков были более уверенные, но от того и мягкие, пока цветовая палитра с каждым рисунком улучшалась, и художница даже старалась передавать тени. Последний рисунок, на котором она остановилась, ведь в альбоме закончились страницы, как думала та, можно было наблюдать знакомые белоснежные волосы будто первый выпавший снег, только челка была убрана, пока мужчина с заострённой формой глаз смотрел в самую душу своими «обсидиянывами» глазами, но тут мужчина улыбался. По своему, по доброму, по-отцовски.             Кассиопея усмехнулась, когда поняла, что пару листов ещё осталось нетронутыми, являясь белоснежно невинными, что так и просят чтобы на них нарисовали.             –А ведь Учитель его хранил.–озвучивает мысль. Даже не мысль, а факт.             Ведь иначе не объяснить каким магическом образом её альбом, который она собиралась выкинуть, оказался здесь.             –Ну-с, за-то, есть шанс проверить не растеряла ли я свое мастерство.–хмыкает довольно та, сразу же покидая библиотеку, покрепче сжимая предмет в правой руке.      

*****

      В комнате была тишина, мешающаяся лишь с дыханием и постукиванием тупого предмета об что-то деревянное. За столом возле окна восседала чуть сгорбившаяся женская фигура, по её спине струился водопад золотых прядей, спадая изредка чуть вперед, от чего та смахивала их в изначальную позицию, не особо желая искать где-то просеянную резинку. Ей не до этого как минимум потому, что в её голове крутилась лишь детская досада, да разочарование в самой себе, а точнее в своем воображении, которое раньше её никогда не подводило.             Способ рисования был для Кассиопеи спасением, конечно после разговоров с беловолосым. Тем самым спасательным кругом, который вырывал юницу из пучины отнюдь не радужных мыслей. Каких либо дум во время самого процесса попросту не было. Была лишь цель нарисовать рисунок. Для нее оставались только листы бумаги, карандаши и кисточки которые ей подарил Учитель, и она. В такие моменты девушка правда обо всем забывала, отдаваясь полностью любимому хобби, которое развивала ещё когда была дочкой маркиза страны Арланта. Сейчас же от того прошлого остались лишь воспоминания, внешность и имя, которое было ей когда-то дано: Кассиопея – похожая на звёзды.             Кассиопея не считала себя звездой, и навряд ли когда нибудь сравнит столь чудесное небесное тело с собой, слишком разные. А вот матушка и отец девочки считали по-другому, ведь для них она была во много раз лучше любых звезд.             Тряхнув чуть головой, избавляясь от нежелательных мыслей, та повертела ловко карандаш между пальцев и подбросила его в воздух. Щелк, и карандаш перестал падать, теперь по-просту левитируя, блондинка же позволила себе откинуться на спинку деревянного стула, который жалобно скрипнул. Вытянув указательный палец, та стала его крутить, карандаш же, будто зеркало, стало повторять все действия, сделанные пальцем. Круг, поворот, туда-сюда.             Юница выпала на некоторое время, просто играясь с вещицей. Возможно так продолжалось бы дольше, если бы не знакомый мальчишеский голос, который она наверное не скоро забудет:             –Ты что делаешь?             Блондинка вздрогнула от неожиданности, сжимая тут же руки в кулаки, пока карандаш с громким стуком упал на стол. Повернув голову в пол оборота, та встретилась взглядом всё с теми же «рубинами», пока выражение лица их хозяина находилось на грани недоумения и интереса, при этом чуть хмурясь.                   Чаровница не сразу ответила, попросту не понимая, как тот бесшумно зашёл, или она настолько глубоко ушла в мысли, что даже не услышала шагов да скрипа двери.             –Пытаюсь рисовать.–кратко молвит та.–А ты?             Тут же прикусывает язык, чувствуя острое желание сейчас исчезнуть. Кто её заставлял продолжать этот разговор? Промолчала бы, может юнец ушел.             Лицо же черноволосого разгладилось, но Лукас проигнорировал вопрос, просто перевел взгляд на стол, подходя чуть ближе к Кассиопеи, хоть и не касаясь ее, но та лишь могла дернуться и наблюдать за эмоциями своего собеседника, в случае чего задвинуть стул с собой чуть ближе к столу.             Глаза мальчишки пробежались по столу, после чего тот без какого либо разрешения потянулся к альбому и взял в руки интересующую его вещь, переворачивая страницы.             –Это что, Старик?–очередной вопрос слетает с губ его.             Чаровнице лишь остаётся робко кивнуть, чувствуя слабое смущение и неловкость всей ситуации. Непривычно было общаться о её рисунках с кем либо помимо Учителя. Что волей не волей и забывает поправить Лукаса. Тот же продолжает с расслабленным лицом перелистывать альбом. Проходит минута, две, после чего тот спокойно отдает собеседнице обратно её вещь, с ухмылкой на лице добавляя:             –Что-ж, весьма не дурно, для Поехавшей.             –Кассиопея.–но её исправления вновь игнорируют, за место это усаживаясь под боком находящейся в девичьей ложе. При том так спокойно, словно это его комната. Но блондинка особо не злится, её гложил вопрос.–Так, что ты делаешь здесь?             Сорвался с уст все тот же проскальзывавший в этом диалоге вопрос. На удивление в этот раз черноволосый ответил:             –Знаешь, находится в четырех стенах так себе перспектива, так что за место попыток сбежать, я решил осмотреть комнаты, которые были свободны и не заперты.             Юница лишь понимающе кивает, за место разговора предпочитая разглядеть мальчишку, который расположился на ложе в манере кота. Тот положил руки себе под голову, прикрывая очи, то-ли не чувствуя посторонний взгляд, то-ли намеренно игнорируя. Парень и вправду решил просто вздремнуть. Левую ногу согнул, на неё же закинул и правую.                   Разглядывала она не долго, лишь парочку минут. После вновь повернулась к открытому альбому, перед этим, конечно же, взяв в руки карандаш, и стала выводить линии. Так, через час уже проявилось знакомое лико.      

*****

      Мужчина любил тишину, безусловно. Но сейчас его она напрягала. Кассиопея сегодня даже не заглядывала, чтобы поболтать под боком, травя иной раз свои неуместные шуточки, Лукас после их утренней встречи препирательств мальчишки, у которого часто срывалось с уст предложение: «Я не буду переписывать эту чертову книгу, Старикан» ни слухом, ни духом. Будто заснул. Хоть тут и были плотные каменные стены, когда живёшь в этом месте больше тысячи лет, слух улавливает чуть ли не каждую мелочь по близости.             Наверное поэтому он сначала направился в комнату Лукаса, где его не обнаружил, а складывалось ощущение, что он попытался вновь сбежать. Колдун был готов обнаружить несносного юнца валяющимся на лестнице, как никак уже во всю правила царица ночь. Но перед этим решил заглянуть и к своей кудеснице, где обнаружил пропажу и саму блондинку. Те спали: Лукас бессовестно расположился на кровати Кассиопии, пока сама владелица спала за столом, используя за место подушки свои руки. Тот прошел дальше, обнаружил на столе карандаши и альбом, который та отодвинула чуть дальше, чтобы не мешались. Взял в руки вещицу, на время осветив комнату магией, и по доброму ухмыльнулся.             На странице, когда-то белоснежного листа, был нарисован черноволосый парнишка с рубиновыми глазами и все с той же наглой ухмылкой.             Что-ж, сколько бы они не препирались, общая беда всегда объединяет.