Контекст (рабочее название)

- Я запущу эти шарики мимо целей, - инструктирует Эрик стоящего напротив него парня. – Твоя задача заключается в том, чтобы успеть переместить их все так, чтобы они попали ровно в цель. Дополнительная задача – я не должен заметить, что ты вообще что-то делал. Пробуем? В тридцати метрах перед ними на поле стояли пятнадцать маленьких белых мишеней для стрельбы. Составивший план эксперимента Хэнк стоял рядом, держа в руках металлическую чашу с горкой шариков из разобранных ими с Марией подшипников. - А можно музыку слушать? – парень выглядел беспечным. - Делай, что хочешь, если это не помешает тебе выполнить задание, - пожал плечами Эрик. – Готов? - Ага, начинайте. Леншерр поднял в воздух шарики из чаши и с силой запустил в хаотичном порядке, не целясь и только следя, чтобы те не попали ни в одного из собравшихся вокруг зрителей. Моргнул и понял, что выбил двадцатку точно в яблочко, а стоящий рядом пацан нахально улыбается, продолжая держать в руках плеер. - Отличный выстрел, - Питер искоса посмотрел на мишени, - только шариков было двадцать два. Один застрял вон в том дереве, а второй улетел куда-то туда. Он махнул рукой, указывая направление. - Великолепно, - признал Хэнк и почему-то хмыкнул, глядя на Эрика, но тут же отвел глаза. - Ты не можешь подобрать летящий со скоростью объект, только сдвинуть? – полюбопытствовал последний, собирая все выпущенные шарики обратно в чашу. Двадцать второй улетел довольно далеко, что неудивительно: он запускал их со скоростью, примерно равной выстрелу из пистолета. Талантливый парень и настоящая находка для них, в том числе и в перспективе обороны поместья. - Могу, но, когда перестану ускоряться, он пробъет мне руку, - он помахал расслабленным запястьем. – А вы управляете металлом? Это круто! Мама говорила, что знала когда-то парня, который тоже так умел. Эрик моргнул, переваривая все произошедшее и этот словесный поток и поморщился – рот ощущался как-то странно. Он вытер губы тыльной стороной ладони и удивленно посмотрел на смазанный ярко-красный след, отпечатавшийся на коже. - Тебе идет, - фыркнул Хэнк и откровенно заржал. Питер хихикнул и смылся неизвестно куда, а Эрик принял платок от подошедшего Чарльза. - Не слушай его, дорогой, - сказал телепат с ухмылкой, беря его за предплечье и утягивая за собой к зданию школы. –  Тебе не слишком подходит этот оттенок, который я, кажется, однажды видел на Эмме. Думаю, она скоро заметит пропажу, так что вытирайся быстрее. Вредный пацан оказался, вдобавок, клептоманом, но настолько обаятельным, что на него редко злились: ничего серьезного он все равно не воровал, делая это явно из спортивного интереса. К тому же, в лаборатории он не лез, хоть и навязался на экскурсию, проведенную надувшейся от гордости Мари и хмыкающим Хэнком, который за ними присматривал. Быстро думающая девочка и гиперактивный мальчик быстро спелись, болтая на такой скорости, что рядом иногда невозможно было находиться. Все бы ничего, но Эрику парнишка напоминал кого-то знакомого, чье лицо он никак не мог вспомнить.

***

- «…и позвольте нам скорее начать сначала, чем остаться жить устремленными одновременно в прошлое и будущее», - закончил читать отрывок Чарльз и с нарочитым изумлением поднял глаза на студентов. – Итак, у кого есть идеи, что именно автор хотел донести до нас таким... изощренным способом? - Профессор, - прервал его осторожно заглянувший в учебную библиотеку Хэнк, - простите, что прерываю, но у нас гости. Попросив студентов оформить свои догадки в небольшое эссе, он поднялся с кресла и отправился за МакКоем, оставляя зашумевших подростков обсуждать свои дела. - Гости, Хэнк? - Рейвен пришла, - с мечтательной улыбкой ответил он. - Судя по твоему лицу, друг мой, свой внешний вид она снова не афиширует, - хмыкнул Чарльз и, проигнорировав румянец на лице смутившегося мужчины, шел дальше молча, глядя прямо перед собой. - Это похоже на то, что ты себе представлял? – спрашивает Рейвен, когда они отправляются на небольшую прогулку. - Больше, чем я мог пожелать, - он улыбается, гордый их общим детищем. – Понятия не имею, как бы мы с Хэнком смогли устроить что-то подобное вдвоем. Помощь Эммы поистине неоценима. - Хэнк сказал, что вам все еще не хватает учителей. - Все так. Он сам не в восторге от преподавания, но заменить его попросту некем, - вздыхает Чарльз. – Я нашел парочку потенциальных кандидатов на замену, но у обоих уже устроена жизнь, и им не интересно переезжать в наше захолустье. - Я полагала, что ты возьмешь на себя биологию, - она хмыкает. – Это же твоя специальность. - Дорогая, я помню, что моя диссертация действовала на тебя, как снотворное, но ты могла хотя бы запомнить тему, - укоризненно смотрит на нее Чарльз, понимая, что ужасно соскучился по тем временам, когда она была рядом. – У меня степень по палеогенетике, я мало что понимаю в классической биологии. - Не больше, чем Хэнк – он вообще физик, - паррирует девушка. - Я пытался упросить его вести общий курс естественных наук, - он снова бросает взгляд вдаль. – Но проиграл в споре. - Знаешь, твое желание преподавать было заметно с самого начала. Даже значительная степень опьянения не мешала тебе пичкать этой заумной мутью каждого, кто готов был тебя слушать, - смеется Рейвен. «...стоит уговорить Азазеля взять тебя в бар...» - Это совсем другое дело! - Попробуй вести уроки в барах, - она продолжает его подначивать. – «Гетерохромия – один из вариантов мутации», я правильно помню? «Очень соблазнительной мутации»... «Какая самая соблазнительная настоящая мутация?» - О боже, прекрати... Они бродят по территории и смеются, и он так рад, когда Рейвен соглашается навестить их еще раз перед Рождеством.

***

Все на свете рано или поздно становится рутиной, и это не плохо. Чарльз часто ловит себя на том, что наблюдает за людьми вокруг, будто зависая на короткое мгновение в пространстве, забывая о собственных мыслях и том, куда шагали его ноги. Большинство детей отправились домой на два летних месяца, оставшиеся – им, к сожалению, просто некуда больше идти, - проводят большую часть времени в окружающем особняк парке, валяясь на траве или дурачась. Подростки постарше часто пробираются на полигон, чтобы понаблюдать за тренировками взрослых, некоторые упрашивают дать и им самим попробовать свои силы, и даже Азазель признает перспективность ребят. Те, что помладше, просто ходят хвостом за полюбившимися совершеннолетними мутантами – часто совсем не теми, кто им преподает. Чарльза веселит мысль, что он привил им понятие суббординации вообще не упоминая, что это такое. Они все будто замедляются, даже вечно занятые и заваленные бумагами Эмма и Эстер. Последняя теперь часто выбирается в малую столовую, чтобы выпить чашку травяной бурды, которую она так любит, за маленьким столиком у французского окна, глядя на садящееся над кронами деревьев яркое летнее солнце. Иногда он замечает, что к ней присоединяется и Эрик. Он, честно говоря, не слишком представляет, о чем могут говорить эти двое, но за стеклом заметно, что они ведут ленивую беседу. Он никогда не прерывает их, только бросая несколько взглядов на странный дуэт, когда гуляет по мощеным дорожкам поместья. Он далеко не сразу узнает, что также не остается незамеченным. - Ты тоже думаешь, что они похожи? – спрашивает его встреченный поздно вечером в библиотеке Азазель. Чарльз чуть удивлен: этого мутанта он редко видит в общих помещениях особняка. Такое чувство, что краснокожий проводит немногое свободное время спрятавшись от чужих глаз. Однако сам Ксавьер чуть пьян – у него все еще бывают посвященные одинокому алкоголизму дни, – так что ему, в общем-то все равно. В конце концов, необычный собеседник кажется ему более интересной перспективой на ночь глядя, нежели книга, которую он не слишком-то и хотел перечитывать. - Кто? Чарльз старательно перебирает в памяти всех населяющих поместье мутантов, чтобы понять, о чем говорит их бессменный тренер. То ли во всем опять виноват алкоголь, то ли он все еще нихрена не способен адаптироваться к собеседнику без телепатии, но Азазель подсказывает, так и не добившись от него искомой проницательности: - Эрик твой похож на Эстер, ну, или она на него. Заметил? Ксавьер задумчиво кивает – и правда, похожи. Он, на самом деле, давно это заметил... Вот только телепат почему-то не уверен, что они с Азазелем видят одну и ту же картину. Чарльз всматривается в лицо сидящего напротив, отмечая блеклость и неважность в приглушенном свете ярко-красной кожи и вальяжно покачивающегося хвоста с острой пикой, и замечая прячущиеся за ними черты. И при дневном освещении у мутанта антрацитово-черные, почти не блестящие глаза, а сейчас они и вовсе кажутся двумя провалами куда-то вглубь, в вечную черноту, в которой, должно быть, отсутствуют пространство и время. Волосы такие же черные и выглядят плотными и влажными абсолютно всегда: их структура отличается от типичной для человека и, может быть, даже млекопитающего. Ксавьер припоминает однажды бросившиеся в глаза оскаленные желтоватые зубы с непривычной формулой, где тройки и четверки являются острыми и чуть загнутыми к центру клыками, и лениво добавляет их к портрету. Три старых шрама – один через всю левую половину лица, чудом не задевающий глаз, второй вполовину короче и симметричен первому, а под ним третий чуть приподнимает верхнюю губу, - и два новых, от обручей Траска. Почти незаметных, если не знать, куда смотреть. К сожалению, он знает. Мужчина хмурится: алкоголь не притупляет воспоминание о произошедшем в лаборатории 1002-АС, а будто наоборот делает их ярче. Он не хочет помнить об этом, точно не сегодня. Азазель, кажется, принимает это на свой счет: - Красавчик, да? – он скалится, и глубокие складки становятся заметны на его лице. Здесь что-то не так, и когда Чарльз наконец сопоставляет виденное ранее и нынешний портрет мутанта, он вцепляется в подлокотники кресла, которое успел занять, и наклоняется ближе к собеседнику. - Ты выглядишь... моложе? – он сам не слишком верит в то, что говорит. В конце концов, он пьян и устал, а на небе уже полноправно сияет луна. Ему могло и померещиться. - Заметил, - Азазель отворачивается, глядя куда-то в сторону входа и постукивает черными острыми ногтями по зажатому в руке стакану. – Она говорила, что никто не заметит. - Эстер? – он кивает. – Что она сделала с тобой? - Она спасла мне жизнь, - глубокий голос становится жестче, а хвост с острой черной пикой на конце с тихим стуком бьет по ножке кресла. – И, поверь мне, она не была обязана это делать. Мутант с видимым усилием расслабляется и переводит черные глаза без единого блика обратно на Чарльза. Телепат вздрагивает: ему не нужно читать мысли, чтобы понять, насколько многое открывает случайному, в общем-то, свидетелю чужое выражение лица. У него не хватает, наверное, жизненного опыта, чтобы прочитать отдельные эмоции в этой смеси, но он все равно пытается, и это очень плохо, потому что пьяный мозг хватается за эту загадку и легко дотягивается до чужого сознания в поисках ответов. Всего на секунду, но этого более чем достаточно. Страх, гордость, теплая привязанность, чувство утраты, щемящая сердце нежность; жадное желание обладать; глухая, застрявшая в груди боль и сквозь все это красной нитью проходит какая-то безмерная, тоскливая тяга. Где-то на фоне ощущение холодных пальцев, легко касающихся его щеки. Чарльз дергается от нахлынувших на него чувств и контакт разрывается, он снова пьяный в темной библиотеке, наедине с Азазелем. - Провалился, проф? – невозмутимо спрашивает тот и протягивает неизвестно откуда взявшийся второй бокал с налитой на два пальца янтарной жидкостью. – Бывает. Ксавьер опрокидывает алкоголь, не чувствуя вкуса. Чужие чувства саднят горло так, что его хочется разодрать ногтями. - Я прошу прощения, - ему неловко и все еще больно, хочется вскочить и бежать, но он не знает куда. – Обычно я лучше себя контролирую. - Бывает, - повторяет Азазель и подливает ему еще немного из поднятой с пола початой бутылки. Чарльз осторожно пробует и понимает, что мутант предпочитает неплохой бурбон, который явно берет где-то за пределами поместья. «...стоит уговорить Азазеля взять тебя в бар...» Они долго молчат, потягивая напиток маленькими глотками. Чарльз думает, что правило, из-за которого здесь нет камина, сильно мешает ему жить. - Она сказала, что это, - вновь заговоривший Азазель небрежно очерчивает овал вокруг своего лица, - побочный эффект. Что никто не заметит, если не будет вглядываться. А кому понадобится вглядываться в мою рожу? Он невесело смеется. - Избегай пьяных телепатов, - пытается поддержать шутку Ксавьер и с сожалением отмечает, что добился противоположного эффекта. - Да... В отличие от нее, я вас совсем не чувствую, - признает Азазель. – Она боится, что все узнают. - Почему? – он уже сталкивался с несколько однобокой скрытностью Эстер, но это не значит, что понимал причину. – В смысле, что в этом такого? - «Я не хочу быть лабораторной крысой», - мутант показывает пальцами кавычки. - Она что, думает... Азазель кивает, не давая ему договорить. - Эстер и доверие находятся в параллельных вселенных. Не заметил? «Ты тоже думаешь, что они похожи?» - Полагаю, тогда мое слово ничего не изменит. В таком случае, ты выглядишь ровно на свои... сколько тебе? - Шестьдесят три, - фыркает Азазель и смеется, теперь по-настоящему, глядя в круглые от шока глаза телепата. Чарльз смотрит на собеседника и мысленно прикидывает, что ни за что не дал бы ему больше сорока. Тем не менее, он все еще может держать удар, хоть и не сразу справляется с удивлением. - Ты выглядишь на свои шестьдесят три, Азазель. - Спасибо, - серьезно говорит ему краснокожий мутант. Они молча допивают бурбон. Чарльз все еще пытается собрать свои и чужие эмоции в какое-то подобие порядка. Наверное, это заметно: собравшийся уходить Азазель подбирает бутылку, забирает из его руки пустой стакан и, пожевав губами, говорит: - Знаешь, что я говорю себе, когда становится особенно паршиво? Ксавьер мотает головой, не сильно желая развивать тему, но не смея отказать собеседнику в желании поделиться. - Если это – моя самая большая проблема, значит, я охуенно устроился в жизни. Красно-черный силуэт растворяется в темноте, а Чарльз медленно поднимается и, пошатываясь, направляется через двоящиеся в глазах коридоры спящего поместья в свою спальню. «Ты тоже думаешь, что они похожи?»