Контекст (рабочее название)

- Я предлагаю пригласить сюда телевизионщиков, - роняет на них новостную бомбу Эмма, не отвлекаясь от завтрака. Эрикоткладывает приборы в сторону. Обычно они не проводят совместные завтраки, но сегодня она убедилась в том, что соберет за столом всех, чье мнение она хоть сколько-нибудь принимала в расчет. - Хочешь показать миру настоящих фриков? – хмыкает Азазель. - Придется, но это не моя цель. Нужно, чтобы родители мутантов, которые не знают о нас, задумались. Чем больше мы уверены, что собрали здесь всех, кто не может приспособиться к миру сам, тем лучше выглядит наш образ в глазах правительства и СМИ. Если мутант из школы Ксавьера – хороший мутант, с которым можно иметь дело, то к нам не полезут никакие правительственные организации хотя бы потому, что побоятся нарваться, как это случилось с Траском. Хоть Эмма Фрост и строила из себя холодную неприступную стерву, произошедшее в той лаборатории задело их всех за живое. Отчет Рейвен просто довершил начатое: они и без него догадывались, что Азазель не был единичным случаем. В той папке было много, по-настоящему много имен. - Что-то я не вижу связи, - поднимает голову от чашки с кофе заспанный Чарльз. – Что общего между школой для молодых мутантов и вашей карательной операцией? - То, что этих детей не в пример проще похитить, выманив за периметр угрозой родителям, - говорит первое, что пришло ему на ум, Леншерр. – Они беззащитны. - Я не буду готовить подростков к войне, - злится Ксавьер. Эрик недовольно поджимает губы: этот разговор им тоже предстоит, и он не будет легким. - Знаю, - как ни в чем ни бывало кивает Фрост, - поэтому и предлагаю альтернативу. Мы покажем красивое поместье, спокойных умненьких детей, слушающих отрывок из классической книги – подберем что-нибудь высокоморальное, как ты любишь, Чарльз, - учащихся применять свои способности для чего-то мирного. И, между строк: камеры, датчики и тренировочный полигон, где взрослые мутанты учатся отражать атаки. - Это будет сигналом о том, что мы готовим армию, - возражает Хэнк. - Это будет легким намеком, что мир этих детей мы готовы отстаивать теми методами, которые сочтем нужными, - паррирует телепатка. - Ты что, хочешь выставить их нашим живым щитом?! Чарльз возмущен настолько, что не успевает разозлиться. - Они и так наш живой щит, - подает голос Эстер. – Нас давно попытались бы попробовать на зуб, но никто не хочет быть тем самым человеком, по вине которого пострадали дети. Да, мутанты, но они все равно дети, и их родители в большинстве своем – обычные люди. Это политическое самоубийство, но я не могу гарантировать, что такой человек уже не сидит в своем кабинете и не размышляет о том, как разворошить наше осиное гнездо с минимальными репутационными потерями. - И что, одно интервью или документальный фильм что-то изменят? – на лице Хэнка написан скепсис. - Чем больше о нас знают, тем сложнее замолчать что-то происходящее, - вступает Эмма. – Да, за нами будут следить, и вылетать на операции придется под куда более детальным прикрытием, но зато никто больше не сможет просто прийти, сравнять это место с землей и сделать вид, что ничего не было. Мы должны быть на слуху, нас должны видеть. Чарльз постоянно выступает, его взгляды и деятельность широко известны, но детали пока остаются только в рамках слухов и газетных объявлений. Если им так хочется нас изучать, мы покажем, что нашему исследовательскому корпусу большинство правительственных лабораторий все равно в подметки не годится. - А вот этого не надо, - бывший сотрудник ЦРУ МакКой явно нервничает, - происхождение части оборудования я просто не смогу объяснить. Чарльз и Эрик тихо хмыкают – да, были времена, когда их небольшая компания за ночь обчистила правительственный объект повышенной секретности. Но эй, они спасали мир! - Как скажешь, - легко согласилась телепатка. – Заодно это будет прекрасной рекламой для сомневающихся в нашей программе. Кто у нас ближе всего к выпуску? - Трое, - отвечает все еще недовольный Ксавьер. – Алисия Трой, Коул Барнс и Эйвери Зельцер. - Эйвери электрошок? - удивляется Эрик. – Ты уверен? - Парень не собирается уходить, - ухмыляется со своего места Азазель. – Ему нравится выбивать из нас все дерьмо, и он собирается войти в команду. Эрик трет лоб. Все так: пятнадцатилетний мальчишка великолепно контролирует свои способности, но проблема в том, что ему очень нравится их применять. Он не слишком силен, но в бою его способности способны попортить кровь многим. Электрошок быстр и хорошо тренирован, так что с удовольствием наскакивает на противника и выдает несмертельный, но чувствительный разряд электричества, способный оглушить взрослого человека на несколько секунд. Его способность работает по всей поверхности тела, так что для получения живительного удара током достаточно просто случайно его задеть. Особенно он любит иметь дело с Азазелем, которого уже успел пару раз достать – краснокожему мутанту тоже необходим хотя бы минимальный контакт с телом для телепортации. - Это хороший пример для нас и плохой – для телевизионщиков. Мы должны показать, что мы выпускаем адаптированных мутантов в новый мир, а не собираемся держать их здесь, как в резервации. - Можно попросить его поиграть на публику несколько дней, - неуверенно тянет Хэнк. - Мимо, - Азазель насмешливо фыркает. – У парня настолько пакостливая ухмылка, что с ним с первого взгляда все ясно. Сидящие за столом переглядываются и согласно хмыкают – Электрошок с его вечно стоящими дыбом волосами, шальным взглядом карих глаз и растянутыми губами действительно вряд ли кого-то обманет. - Что насчет остальных двоих? – спрашивает не имеющая дела со студентами Эмма. – Они смогут дать небольшое интервью о том, чем собираются заниматься в обычном мире? - Я не уверен, что они захотят демонстрировать свои лица, - Чарльз чуть более расслаблен, чем несколько минут назад. - Представляешь, как неприятно им будет, если на них будут показывать пальцем на улицах? - Резонно, - легко соглашается Фрост. – Тогда ты расскажешь о них сам, не называя фамилий. Способности они все равно будут скрывать, лиц мы не покажем, так что и о способах преодоления тоже можно поговорить. Эрику не нужно напрягать память, чтобы вспомнить двоих оставшихся из короткого списка Чарльза. Семнадцатилетней Алисии не повезло с мутацией – она потеряла возможность говорить. Каждый раз, когда девушка пытается использовать собственный голос, у нее вырывается бьющий по ушам звук, как от поднесенного к усилителю микрофона, оглушающий всех вокруг. Она ведет себя, как немая, и давно отвыкла говорить, используя язык жестов. Хэнк уже несколько месяцев работает над звуковым фильтром для нее, но высокая частота вибраций подходит далеко не каждой его разработке. Девушке нравится литература, и она собирается поступать в университет. Очень хороший пример. Коул Барнс, рыжий ирландский мальчишка пятнадцати лет, был абсолютно невосприимчив к жару и огню. Он приехал в школу Ксавьера одним из первых по настоянию перепуганных родителей и с легкостью влился в коллектив, став заводилой и организатором большинства выходок, которые успели натворить оставленные без присмотра родни подростки-мутанты. Он не пакостил, но Азазель, на полигон к которому постоянно пробирались трое-четверо полуночников, чтобы «посмотреть и пощупать» оборудование, не слишком его любил. Ксавьер, наоборот, был в восторге: благодаря общительному парнишке, способности которого оказались исключительно пассивными, многие испуганные своими силами дети куда лучше адаптировались в закрытой школе. Парень собирался вернуться к родным и в будущем, может, стать спасателем. Тоже отличная история для их репутации, но вот поговорить с парнем о том, что при таком выборе профессии о нем все равно рано или поздно узнают, стоило. - Можете показать Марию, - говорит Хэнк. – Она еще вырастет, и, если не раскрывать фамилию, то она спокойно уйдет к людям через несколько лет, когда все успокоится. Мария Хоуп, девочка, которой достался потрясающе быстрый разум. Оба их телепата пасовали перед ней: ее поток мыслей был настолько скор, что их невозможно было прочесть. Она перечитала кучу книг в библиотеке и, несмотря на всего двенадцатилетний возраст, с удовольствием помогала МакКою в лаборатории, способная быстро обдумать несколько предложенных им вариантов для того или иного эксперимента. Последний души в ней не чаял и с удовольствием объяснял непонятное. Имея достаточный пласт знаний, чтобы стать компетентным техническим специалистом, она училась вместе со всеми и, хоть и не без сложностей, старалась адаптироваться в коллективе. - Хороший вариант, - похвалил Чарльз. - Пусть поговорят с бывшими членами Братства, - предлагает Эрик. – Особенно с теми, чья внешность отличается. - Отличная идея... - начинает Фрост. - Я – пас, - сообщает Азазаель. - ... конечно, - телепатка кивает ему. – Но Бастер и Мак вполне подойдут. Можно снять несколько кадров издалека, как к ним липнут дети, которые не боятся их внешности. Лицо и тело Мак было расчерченно жуткими черно-серыми пятнами, по форме напоминающими одноименные цветы. Мутантка по желанию выделяла из них токсин, прикосновение к которому вызывало кратковременный паралич. К счастью, она великолепно контролировала это и была неопасна для окружающих. Бастер – крупный мужчина с красными глазами без белков, жутким, покрытым всегда свежими шрамами лицом и неожиданно тихим голосом – получил прозвище за пудовые кулаки и нечеловеческую силу. Они так и не смогли разобраться, почему его мутация изменила внешность приятного когда-то парня. - Это звучит уже лучше, - признает Чарльз. – А то я представлял, что это снимут, как экскурсию в зоопарк. - Мы постараемся избежать этого, - серьезно посмотрела на всех Эмма. – Так вот, кроме Азазеля есть те, кто не желает светить лицом перед камерами? Эрик, Чарльз, нас с вами это не касается – мы и без того засветились, и прятаться будет странно. Хэнк? - Я не против, но что, если всплывет вся эта история с ЦРУ?... Телевизионщики приехали целой делегацией и очень обрадовались, когда им выделили несколько комнат в основном здании особняка – подальше от детей и поближе к бдительной Фрост, которая не отходила от них ни на шаг, прикрываясь заботой о нервничающих перед камерами подростках-мутантах. Учитывая ее внешность и сдобренное способностями к телепатии обаяние, эксцессов не возникло. Они договорились на короткий двадцатиминутный репортаж для новостного канала и развернутый документальный фильм, который будут крутить раз в неделю на протяжении месяца. Время показа обговорили отдельно, решив, что куда лучше будет показать сытую и богатую жизнь детей домохозяйкам, чем уставшим после смены рабочим, и согласились на послеобеденные часы по четвергам. У Чарльза взяли развернутое интервью в его кабинете и сняли несколько уроков на природе так, чтобы лица детей было почти не видно. Многие подростки лезли в кадр сами, несмотря на проведенный ранее разговор об их праве на анонимность, особенно те, чья внешность и так не позволила бы им скрываться среди людей. Колетт Дюбуа, лицо которой немного напоминало раздутую игольчатую рыбу-шар, прыгала перед камерами испуганных телевизионщиков, радостно крича: - Ma mère, ma mère me verra! Эрику пришлось переводить и тоже давать небольшое интервью, говоря, что не от всех детей-мутантов с необычной внешностью отказались их семьи. Колетт привезла из Франции богатая пара, и первое время с не говорящей по-английски девочкой общались только несколько взрослых. Совершенно непонятно, как они выяснили адрес школы, но, удовлетворенные условиями, они перевели немалое пожертвование. Чета Дюбуа приезжала в Штаты раз в три-четыре месяца, чтобы повидаться с дочерью. Ксавьер умилялся, считая, что все родители детей-мутантов должны быть именно такими, а Эмма предлагала идею специальных дней для семейных встреч. Сняли несколько уроков в аудиториях, больше похожих на совещательные кабинеты: столов не было, по кругу расставлены диваны и кресла, но некоторые студенты предпочитали сидеть на полу – будто им было недостаточно бунтарства. В ролик для новостей включили короткий отрывок объясняющей разницу между конституцией США и местными законами штатов Эстер, а также Зверя и Марию, склонивших головы над каким-то странным сооружением в одной из лабораторий и использовавших такое количество терминов, что со стороны казалось, будто они говорят на выдуманном языке. Сам Эрик еще раз покрасовался перед камерой, демонстрируя обучение детей иностранным языкам. Колетт, не освоившая еще английский, с упорством продиралась через артикли немецкого, а картавое «Bisbald,HerrLenscherr!» вызвало неловкий смех одного из операторов, ранее напуганного трещавшей без умолку на французском девочкой. Пришлось просить копии всего отснятого материала с мисс Дюбуа, чтобы отправить их ее семье – вряд ли они увидят программу из Франции. В основном телевизионщики говорили с Эммой, проводившей экскурсию по учебному комплексу и показывающей поместье. Она отдельно, на камеру объяснила причины, почему они стараются не показывать лица детей и не называть их фамилии, договорившись за кадром о том, что финальный монтаж пришлют ей на одобрение перед отправкой в показ. Она же провела небольшую экскурсию на тренировочную площадку, позволив издалека заснять тренировку тактики боя четырех пар мутантов друг против друга. Азазель не показывался, но его густой голос, вежливо – в виде исключения – распекающий пальнувшего в пространство и попавшего в озеро Алекса, был хорошо слышен без всякого микрофона.

***

«Мы потеряли многих, - отвечает на заданный интервьюером вопрос Эмма Фрост. – Энджел Сальвадор, Янош Квестед, Шон Кесседи, Амелия Корнвуд, Лиам Вонг, Израэль Баун, Крис Трекер, Эмили и Остин Вайлдфайр... Они и многие другие, наши собратья мутанты, были отобраны у нас, чтобы послужить экспериментам безумного ученого, решившего, что он имеет право вершить судьбы, решившего, что его мораль позволяет относиться к тем, кто на него не похож, как к животным. Мы нашли и уничтожили его разработки, но это не уверило нас в том, что теперь мутанты в безопасности. Мы решили защищаться – создали место, в котором молодые мутанты, наши братья и сестры, могут быть собой, учиться контролировать свои способности, а не подавлять их, каждую секунду ожидая взрыва, который может навредить тем, кто им дорог. Большинство пришли к нам с радостью, некоторым было некуда больше идти. Мы принимаем каждого, даем им дом и семью, если они того желают, и учим справляться со своей природой так, как учились сами. Любой из наших студентов может уйти, когда захочет – вернуться к семье и человечеству и жить обычной жизнью, применяя свои способности на благо или не используя их вовсе. Мы никого не держим и всем предлагаем остаться. Мы учимся защищаться – нам показали, что это необходимо. Детей не вовлекают в тренировки, у нас хватает способных постоять обеспечить их защиту взрослых. Мы можем и будем отстаивать свои права, свои жизни и свою свободу. Миром, если нам это позволят. Мы не хотим отделяться от общества и делаем все, чтобы влиться в него с достоинством, присущим каждому. В школе Чарльза Ксавьера каждый может расчитывать на то, что его примут, обучат и защитят.» - Жестковато получилось, - замечает Хэнк, когда документальный фильм заканчивается. Чарльзмысленно соглашается с ним: и правда, в интонациях Эммы звучала едва прикрытая угроза в адрес потенциальных вторженцев. - Мы показали собственный рай и то, что у ангелов есть острые пики, - фыркает Азазель, из уст которого эта фраза звучит особенно комично. - Речь продумывали все вместе, - пожимает плечами Эмма. - Это приемлемо, - подводит черту Эстер. – Что мы ожидаем в качестве последствий в первую очередь? - Я выступаю в парламенте с речю через месяц, - подает голос Чарльз. – Как названного основателя школы и главное лицо всей программы по интеграции мутантов в общество, меня попросили дать речь. Ничего серьезного не ожидается. - С тобой пойдем я и Эрик в качестве поддержки, - подтверждает заранее согласованный план Фрост. – Речь нужно будет пересмотреть за пару дней до с учетом возможных последствий фильма. - Мы будем смотреть это вместе с детьми и остальными? - Да, хорошо бы всем присутствовать, чтобы ответить на вопросы сразу, а не срывать несколько учебных дней подряд. Первый показ будет днем в четверг, нужно освободить расписание и найти достаточно большую комнату. - Можно вынести проектор на улицу и поставить тент, чтобы не мешало солнце, - предлагает Хэнк. - Возьми кого-нибудь на организацию с утра, чтобы мы точно успели. Не хотелось бы заставлять их ждать. - Почему вы не покажете всем эту запись в любое удобное время, а ждете прямого показа? – Эстер приподнимает брови. - Потому что мы не знаем, не нарежут ли телевизионщики на студии этот материал так, чтобы исковеркать наш посыл, - отвечает Эмма. – Если так случится, то детям лучше увидеть все без прикрас и под присмотром. Мы не можем кутать их в вату, рассказывая, что мир за воротами полон улыбок, пони и бабочек. - Тем более многие из них прекрасно знают, что это не так.