Контекст (рабочее название)

- Чарльз, - он чуть удивлен. - Здравствуй, Эрик. Леншерр приподнимает брови еще выше – вопиющее нарушение традиций. Уже не первое – они встречаются в баре, и Чарльз сжимает в руках не чашку кофе, а бокал с виски. Рейвен давно намекала, что у ее названного брата проблемы с алкоголем, но Эрик не ожидал когда-либо лично иметь с этим дело. - Случилось нечто серьезное? Я видел твое последнее выступление, оно было несколько... не в характере. Чарльз молча передает ему папку с бумагами, будто и не собирался начать разговор с обычного обсуждения погоды. Хотя ее здесь просто не видно. - Оно было жалким, - он указывает пальцем на папку. – Хэнк собрал это для меня месяц назад, и я повел себя так, как привык. Поначалу. Просмотри, и потом мы поговорим. Ксавьер демонстративно сосредотачивается на жидкости в своем бокале. Эрик пожимает плечами и открывает картонную обложку, беря пальцами газетную вырезку. Листы не прикреплены, их можно вынимать и тасовать в любом порядке. Некоторые статьи ему знакомы, некоторые просто не несут принципиально новой информации. В некоторые он впивается так, что тонкая бумага хрустит в его пальцах, а металлические предметы в помещении отзываются гулом, готовые разнести здесь все по его приказу. Он справляется с эмоциями и поднимает глаза. Встречный взгляд Чарльза переносит его в шестьдесят второй, словно машина времени. Он смотрит так, будто между ними еще ничего не было, будто он только выловил Эрика из воды и еще пытается понять, что это за человек напротив него, с таким страшным прошлым. Серьезность в синих глазах и общий полумрак помещения, музыка и алкоголь настолько не вяжутся с их ставшими уже обыденными встречами, что Эрик смотрит на заклятого друга без прежнего узнавания. - Зачем ты залез в эту... грязь? Это первое, о чем он думает, и он не может заставить себя промолчать, мимолетно сожалея, что шлем по этой новой привычке остался на базе Братства. Способность защищать свои мысли пригодилась бы ему в назревающем разговоре на тему, которую они по молчаливому согласию не поднимали уже несколько лет. Эта грязь не для эмоционального идеалиста-Чарльза и не для всепрощающего Профессора Икс. Эта грязь – для Магнито. Эрику со временем стало казаться, что они не просто разошлись на два лагеря, но и поделили сферы действия. Чарльз должен быть окружен белоручками-политиками, вести умные разговоры о совести и морали, о науке и эволюции, учить молодых мутантов справляться с их силами, наконец; но не касаться своими тонкими пальцами этого... дерьма. - Мне давно стоило, - до странности меланхолично пожал плечами Ксавьер и покрутил бокал в руках. – Я так погряз в лекциях на тему добра и справедливости, читаемых возвышенным аудиториям, что забыл: это, - он снова ткнул пальцем в папку на столе, - и обо мне тоже. - Не о тебе, - Эрик грустно улыбнулся, - это обо мне. О Братстве. Не о тебе, Хэнке и детях, для которых ты строишь школу. - Они столкнутся с этим, - убежденно сказал Чарльз. – Если еще не успели, как это было с Рейвен. И я совершенно не знаю, как я смогу это исправить своими выступлениями. Он вздохнул и допил остатки напитка в три глотка, даже не поморщившись: плохой признак, но эон не имеет к Эрику никакого отношения, так что он просто мимоходом отмечает этот факт, берясь за собственный напиток. - Но я думаю, что, если я не могу это исправить, то мы сможем. Эрик заходится кашлем, не успевая отнять бокал с джин-тоником от губ. Рот влажный, и он вытирает смесь слюны и алкоголя тыльной стороной ладони, глядя в следящие за этим движением синие глаза. - Что, прости? - Я предлагаю объединиться, - спокойно отвечает Чарльз, но смотрит так пристально, что становится ясно – это предложение дается ему нелегко и не является спонтанным. – Пока мы порознь, они задавят нас вместе. - Нас, Чарльз? – голос Эрика холоден и тверд, как сталь. – Нет никаких нас. И никогда не будет. Ты забыл имя причины? В глазах профессора застарелая боль смешивается с сожалением, и это так завораживает, что Эрик проклинает себя за то, что не поднял тему МакТаггерт ранее. Ему даже не стыдно – ему тоже было больно. И больно до сих пор: мертвая сука из ЦРУ все-таки отняла у него друга, хоть и заплатила за это своей жизнью. На его никого не интересующий взгляд, она легко отделалась. - Я никогда не смогу забыть это имя, - цедит Чарльз, - но еще я никогда не смогу забыть своего друга. Мы с ним, видишь ли, совершенно не сходимся в ряде взглядов, но это не делает его монстром в моих глазах. Как и убийство в состоянии аффекта, хотя этого я ему никогда и не прощу. Лэншерр, Магнито смотрит на него широко раскрытыми от удивления глазами. Как он?.. - Алекс рассказал мне все, - поясняет Чарльз. – Должен сказать, я его заставил. И поверь, он не защищал тебя. - Давно? – голос хриплый, и это не выпивка. - Больше года назад, - Чарльз подается вперед и хватает его запястье, заглядывая в глаза. – Я не простил тебя, Эрик, но я могу это отпустить ради общей цели, а она у нас все же одна и та же. Мойра мертва, и на этом все. Мне жаль, мне очень больно, что она мертва, но я не могу это изменить, и никто не в силах. И если я продолжу злиться, то это только помешает мне осуществить то, во что верила и она тоже. - Что насчет Мистик? - Рейвен... как она? - Она ушла. - Что?! Он кивает. Ему тоже жаль, но в отличие от Чарльза он считал и считает ее взрослой женщиной, способной самостоятельно принимать решения. Даже если эти решения причиняют боль всем, кто ее окружает. - Она сказала, что будет куда эффективнее бороться за свободу мутантов одна, и ушла. Я не мог ее остановить, Чарльз. Я не мог ее заставить. - Да она смотрела тебе в рот с первого дня, как ты появился! – взрывается Ксавьер и резко машет бармену, прося повторить напитки. Стакан Эрика едва тронут, бокал из-под виски пуст. - Она променяла меня на тебя, - Чарльз хватает новый бокал и осушает сразу половину. – Ты, ты ушел, и забрал с собой всех... Я думал, что она хотя бы будет у тебя под присмотром, что ты позаботишься о девочке, которая влюблена в тебя до беспамятства. Что ты за человек такой, Эрик?! - Хочешь сказать, что мне нужно было спать с ней только для того, чтобы ты со спокойной совестью продолжал заливать горе утраты в своем огромном пустом доме? – в его голосе арктический холод. - Подожди, разве вы не... – Чарльз растерян, и не замечает его тон. – Я думал, вы вместе. - Нет, - отрезает Леншерр. Рейвен... она действительно была влюблена, но ему никогда не было это неинтересно. Когда она пошла за ним, он не думал, что его утешительный поцелуй мог быть воспринят всерьез, и снова застать девушку – в этот раз в ее естественном обличье – в собственной постели не стало приятным сюрпризом. Он, пожалуй, был с ней груб: уставший, злой на Чарльза и весь мир, он не стеснялся в выражениях. Они орали друг на друга, в разговоре неожиданно всплыл Ксавьер, которого Рейвен в ярости назвала причиной всех бед, в том числе и своей неудавшейся личной жизни. Пока недоумевающий Эрик пытался осмыслить эту логическую цепочку, она выбежала из его спальни, хлопнув дверью. На следующее утро на базе он встретил только Мистик, которая более не доставляла хлопот до тех пор, пока не решила его покинуть. - Ты знаешь, как с ней связаться? – тихо спросил Чарльз. Он качает головой. Мистик умела прятаться так, что даже дай он задание Фрост, та не сможет ее вычислить и за сотню лет. Он сам тренировал ее держать мысли в узде, и от поверхностного сканирования Эммы этот метод спасал. Чарльз же... Он ему верил, и не хотел анализировать причины. - Я могу пообещать дать тебе знать, если она свяжется с нами сама, - он вздохнул. – Ее уход стал потерей для Братства. Для меня. - О, как я тебе сочувствую, - Ксавьер ядовито кривится. Эрик великодушно решает на него не злиться и только смотрит, как на столе появляется еще один бокал. Они долго молчат, грея в руках свои порции алкоголя. Эрик задумчиво пялится в стену наискосок от лица Чарльза. - Ты понимаешь, что это наш первый за столько лет нормальный разговор? – чуть пьяно хмыкает тот. Эрик едва заметно вздрагивает и медленно переводит взгляд немигающих глаз на Ксавьера. - Сколько ты выпил? Чарльз поднимает бокал и качает его в руке, показывая, что всему, что он сегодня пил, Эрик был свидетелем. - Я перенервничал, да и не ел почти, - жалуется он. – Теперь вот... отхожу. А мы ведь даже ничего еще не обсудили! - Что ты от меня хочешь? – он устал. – Чтобы все снова было как раньше? Жить в твоем доме, тренироваться, школу твою открыть... Зачем это мне и Братству? Чарльз качает головой и наваливается на стол. Чтобы быть ближе, чтобы снова смотреть прямо в глаза. У него покрасневшие щеки и пьяно блестящие глаза. Рейвен рассказывала, что ее названный брат раньше ходил по барам и флиртовал со всеми симпатичными студентками без разбору, используя какой-то ужасно нелепый подкат, но те велись на небрежную густую шевелюру и невозможно-синие глаза. Последнего Рейвен не говорила. - Я не прошу вас прогнуться и идти моим путем, - мотает головой Чарльз, - он неэффективен. Но и ваш – тоже. Он машет руками на вскинувшегося Эрика, мол, потом поспорим на эту тему. - Я предлагаю всем мутантам объединиться в одну партию, организацию, называй как хочешь, и вместе противостоять так же объединившемуся, - он втыкает тонкий палец в стол, пригвоздив к нему статью с заявлением поборников толерантности ко всем представителям человеческого вида, - человечеству. Эта срань должна прекратиться! Эрик фыркает, глядя на окончательно раскрасневшегося, чуть растрепанного, ругающегося Профессора Икс. Журналисты были бы в восторге, он так и видит передовицу с последней фразой Чарльза в заголовке. Фыркает еще раз, и, не сдержавшись, смеется в голос. - Я целую вечность не слышал твоего смеха, мой дорогой друг, - негромко, глубоко произносит Чарльз. Эрик поднимает голову со сложенных на столешнице рук, где затих приступ его неожиданного веселья, и смотрит на оказавшегося неожиданно близко Ксавьера. Тот все так же наклонился над столом, краснота с его лица чуть спала, оставив лишь пьяный румянец, в его глазах – нечто неуместное. Неожиданно много тепла, что-то еще, такое же невыносимо личное... Леншерр резко отстраняется, снова опираясь на спинку стула. Чарльз продолжает смотреть на него, не меняя позы. - Я скучал по тебе, Эрик.