Дочь зла

кружился бал цветочной деи

осколки звезд летели в клевер

шалили эльфы, пели феи

король грустил о королеве

♫ Йовин — Сон в летнюю ночь

      Утро в семействе Люпинов всегда начиналось с кофе — ароматного, крепкого, иногда с добавлением разных пряностей. По странному стечению обстоятельств из всей бытовой техники Нимфадора не взрывала только кофеварку, и обожала экспериментировать с приготовлением различных сортов кофе и напитков с их участием. Андромеда говорила, что, возможно, дело в кофейных зернах — их магическое влияние не вступает в конфликт с магией Тонкс, а наоборот. Тед предполагал то же самое, и добавлял еще тот факт, что Дора обожает кофе, следовательно, ее магия реагирует на сей напиток более благосклонно.       Чета Люпинов сидели за столом рядом, и снова целовались — странно, что рядом, а не в обнимку; Нимфадора обожала забираться к мужу на колени. Тедди в который раз улыбнулся этой милой привычке своих родителей, и подумал, что когда женится сам, то хотел бы так же по утрам обниматься с женой.       По этому поводу он и хотел поговорить с отцом и матерью.       Увидев сына, они не торопливо отпрыгнули друг от друга, а спокойно разомкнули губы, и Тонкс отпила глоток кофе.       — Доброе утро, — немного неловко сказал Ремус.       — Угу, доброе, — Тедди принялся делать еще одну чашку кофе — себе. Руками, по-маггловски, чтобы успокоиться.       — Что-то случилось? — мгновенно угадала Дора. Врать матери у Теда не получалось никогда — только не ученице легендарного Аластора и элитному аврору.       — На самом деле ничего… ничего плохого.       Закончив делать кофе, Тед сел напротив родителей. Чтобы потянуть время, сделал глоток. Кончики волос Нимфадоры пожелтели от любопытства.       — Я хотел бы спросить вашего совета, — прозвучало это слишком старомодно. Дора фыркнула, пряча смешок. Ремус укоризненно на нее посмотрел.       Тед отпил еще кофе, сосчитал до пяти и решился — будто прыгнул в холодную воду.       — Я хочу жениться.       Он ожидал, что мама разобьет чашку, или упадет со стула, или выругается от полноты чувств, но Нимфадора только весело заулыбалась и заявила:       — Давно пора.       — И кто твоя… м-м… избранница? — осторожно спросил Ремус. Дора закатила глаза.       — Прекратите говорить так, будто сбежали из девятнадцатого века или из семьи Блэк. Так кто она? — и тут же сама себе ответила, — Лили Луна?       Тедди кивнул. Догадаться было слишком легко.       — А в чем нужен наш совет? — удивилась Нимфадора. — Ты уже взрослый мальчик. Откуда дети берутся — знаешь, как их оттуда не взять — тоже, и как минимум один раз ты уже предлагал девушке встречаться. Предложить жениться, конечно, сложнее, но почти то же самое.       — Дело в другом.       Отпив еще кофе, Тед рассказал про Луи и про его с Лили поцелуй, и про письмо Лили, где она хотела увидеть его на своем выпускном, и про то, что она скоро станет совершеннолетней и помех уже не будет, но…       Но это давно его мучило.       — Луи для нее — пара намного лучше, — мрачно подытожил он. — Луи — ее круга. Луи ее кузен, он чистокровный… нет, я не жалею, что я не чистокровный. Просто вдруг Лили было бы лучше с Луи? К тому же, он ее ровесник.       — И не сын оборотня, — помрачнел Ремус.       — Люпин, я тебя ударю! — рассердилась Тонкс. — Обоих вас ударю!       Слова у нее не разошлись с делом — два пустых стакана поднялись в воздух и несильно стукнули ее мужа и сына по лбу. Люпин с виноватым видом потер висок.       — С тобой я потом разберусь, — пообещала ему Нимфадора. — А ты, — перевела она взгляд на сына, — ты запомни одно. Ты мужчина. Ты не обязан быть агрессивным самцом, бить женщину дубинкой по голове и тащить в пещеру, но ты должен проявить больше… энтузиазма. Ты же любишь ее, значит, ты сделаешь ее счастливой, если она тоже тебя любит! Если она тебя не любит, она тебе об этом скажет! И не смей отступаться от нее из-за какого-то идиотского благородства!       — Так и есть, — сказал Ремус. — Однажды я чуть так не потерял твою маму. Я любил ее, но не решался признаться или как-то показать это, потому что оборотнем в те времена быть было… паршиво, в общем. Я не знал, могу ли дать ей того, чего она заслуживает, и если бы так и продолжал топтаться на месте — она бы вышла замуж за Чарли.       — Или за Кингсли, — безмятежно протянула Тонкс.       — За Кингсли?       — А что? Ты слышал его голос? На него все женщины Аврората буквально из-за голоса запали. Но ты продолжай-продолжай рассказывать нашему сыну, как он все же смог родиться на свет, — хохотнув, Тонкс съела печенье.       — Ну, в общем, я не выдержал, и признался Доре первым. А она сказала «я думала, ты никогда не разродишься».       — Романтично, да? — Тонкс булькнула кофе.       — Вообще-то да, — улыбнулся Тедди. — Я понял. Я попробую. Спасибо.

***

      С самого утра в Хогвартсе царила неразбериха вкупе с праздничной атмосферой, какой стены школы не видели даже на Рождество — выпускной был не общим праздником для всех, но личным для каждого. Парни и девушки, окончившие седьмой курс, наряжались, писали письма родственникам и нервничали. Лили Луна тоже нервничала, хотя думала, что избежит этого — и все же это было приятное волнение. Как все пройдет? Хорошо ли она будет выглядеть в платье? Приедет ли Тедди? Что, если он приедет, и Лили будет разочарована? И папа… он тоже будет на празднике. Он тоже придет, и никто-никто из присутствующих не догадается, кто на самом деле этот тихий вежливый мужчина. Никто не поймет, что семнадцать лет назад или около того он атаковал Хогвартс и проливал здесь кровь — а теперь кровь его крови заканчивала школу чародейства и волшебства…       Лили попыталась найти в себе вину, но тщетно — не было в ней вины. Не она убивала людей… пока что. Руна Хагалаз вспыхнула ярким огнем перед глазами. Разрушение, которым она станет, потому что не может не стать, потому что она — черная ведьма. Только вот силы, которые она имеет, можно использовать по-разному, не обязательно во зло. Например, тот дракончик, которого она создала — разве это было зло? Или троллий заяц; делая его, Лили вправду рисковала, но в результате все закончилось как нельзя лучше, и Салазар смог вырваться из постылых стен школы, обретя хотя бы подобие тела и перестав быть призраком. Вот только обряд на Имболк дал четко понять, что Лили — зло… но тогда же, на Имболк, ей сказали, что ее отец никогда не убивал единорогов.       Лили Луна посмотрела на себя в зеркало. Каждая из ее соседок вертелась около своего, магией поправляя платье, прическу и макияж. Кто-то делал это и руками. Около Франчески Пьюси вертелся домашний эльф, которого она то и дело награждала оплеухами или щипала за длинные уши. Гермиона пришла бы в бешенство от такого обращения с домовиками, она уже давно боролась за их права, многие приобрели статус, равный волшебникам, но многие так и остались рабами. Отвернувшись от Пьюси и ее эльфа, Лили вернула внимание своему отражению.       Длинное темно-зеленое платье с куполообразной юбкой; корсет обхватывал тело туго, как перчатка, но не давил и не причинял неудобств — просто подчеркивал небольшую аккуратную грудь, открывая ложбинку. Руки тоже были открыты, и выше локтей их скрывали перчатки на тон темнее платья. Волосы Лили собрала в причудливую прическу, заводов рыжие локоны заколкой из серебра с изумрудами, на шею надела колье — тоже серебряное с изумрудом. Не хватало лишь королевской диадемы, но и без диадемы Лили знала, что она — принцесса магического мира. Что скоро станет принцессой.       «Много-много лет назад за тысячью морей…»       Лили встряхнула головой. Макияж — теперь макияж. Лучше руками, магия может не рассчитать, заклинание в идеале стоит использовать, чтобы снять краску с лица. У нее не было никаких недостатков кожи благодаря собственноручно изготовленным травяным лосьонам, настойкам и всему, что убирало прыщики, угри и любые дефекты, столь частые для подростков. Всего лишь немного основы, немного румян, глаза подчеркнуть тушью, губы — блеском.       — Твой полукровка от тебя с ума сойдет, — сказал Салазар, прыгнув на зеркальный столик. Лили стало забавно от того, что никто из присутствующих в комнате девушек его не видел.       «Думаешь, сойдет?» — благодаря тому, что Слизерин был превосходным легилиментом, он легко читал мысли Лили без каких-либо дополнительных усилий с ее стороны.       — Еще как сойдет. Ты невероятно прекрасна, и если бы я был не в таком виде, а ты — не моей внучкой… Возможно, тогда ты бы подарила мне первый танец, — троллий заяц игриво подмигнул.       — С кем ты пойдешь на бал, а, Берк? — спросила Хейзел Забини. Девушки как раз обсуждали кавалеров.       — Вы его не знаете, — отмахнулась Лили — и поймала себя на мысли… на неприятной мысли. Парни ее соседок все до единого были чистокровными, состоятельными и принадлежали к элите волшебного мира, а Тед? Чем он может похвастаться? Родством по материнской линии с Блэками? Тем, что он колдомедик и изобретает лекарство от ликантропии? Это не впечатлило бы никого из аристократов. Тед был всего лишь полукровкой, вдобавок — сыном оборотня. Его бабушка была предательницей крови, дедушка — магглорожденным. Еще одна бабушка — и вовсе магглой.       Зато Тед был добрым, симпатичным и любящим. Если до сих пор любил ее. Но он не мог не любить ее. Только что будет, если он узнает, чья она дочь?       Руки так и чесались погадать или совершить простенький ритуал на удачу, но Лили не решилась — если ее магия выйдет из-под контроля сейчас, то будет плохо. Поэтому до самых сумерек она занималась исключительно своей внешностью, болтала с кузинами и с радостным воодушевлением ждала наступления темноты, когда возле замка под открытым небом вырос настоящий сад королевы фей.

***

      Фуршетные столы ломились от количества разнообразных блюд. На одном столике стояло блюдо с пуншем — слабоалкогольные напитки совершеннолетним волшебникам были уже разрешены. Созданные магией светлячки порхали среди зеленых лоз и свежей листвы, походя на ожившие осколки звезд.       Лили шагала к саду походкой истинной королевы, элегантно придерживая подол платья, чтобы не мешался в ногах. Музыка заиграла, как только она ступила под сень деревьев — то ли совпадение, то ли проделки Салазара. Среди толпы гостей, пришедших поздравить выпускников и отпраздновать с ними вместе, Лили сразу увидела знакомые синие вихры — раньше, чем рыжую макушку матери. Рыжих здесь было много, синеволосый — один.       Еще год назад Лили побежала бы к нему, бросилась бы на шею, обняла, он бы закружил ее, она бы заливисто хохотала — но теперь она была взрослой и не могла позволить себе такое ребячество. Да и не стоило бросаться к парню — сначала нужно было поприветствовать родителей. Лили грациозно направилась к Томасу Бёрку и Джинни Бёрк-Уизли — отец в честь торжественного случая надел элегантный дорогой пиджак, черный с зеленым отливом, мать была в золотом платье. Их пара смотрелась куда красивее и эффектнее Рона и Гермионы (он в каком-то дурацком красном костюме, она — тоже в костюме, женственном, но поразительно скучном) и Джорджа и Анджелины, которые совсем не нарядились, пришли в самой простой одежде. Даже Билл и блистательная Флер — и те меркли на фоне будущего министра магии и его супруги.       — Лили, — с благоговением произнес отец, когда она подошла. — Моя очаровательная дочь. Лилия долин… Воистину, лучший из цветов.       Склонившись, он поцеловал ей руку, совсем как на балу в старинные времена. Джинни засмеялась, и этот смех разрушил торжественную атмосферу.       — Ты намного красивее меня, — весело сказала она. — Повеселись сегодня как следует, ладно?              Отец покосился на Джинни, явно взглядом сообщая ей, что рассчитывал весь вечер или хотя бы половину вечера провести в обществе дочери, но Джинни непререкаемым тоном повторила:       — Повеселись как следует! — и сжала руку Томаса. Лили стало смешно — родители вели себя, как подростки.       — Хорошо, мам, пап, и вы не скучайте, — улыбнулась она, покидая их и наконец подходя к Теду, который стоял у стола и съедал одно за другим маленькое печенье с блюда.       — Привет, — сказала Лили.       Тед смотрел на нее, и не верил, что это Лили — та самая Лили, девочка-по-соседству, названная младшая сестра, забавная и смешная — он видел ее совсем не забавной, он видел ее даже пугающей, даже обнаженной, но еще ни разу такой… взрослой. Это была даже не Лили, а мисс Бёрк. Или даже юная леди Бёрк, которую он уже мог потерять по своей глупой нерешительности. Из-за своей идиотской порядочности. Он боялся лишний раз ее поцеловать, и она поцеловалась с другим, и кто знает, вдруг она до сих пор с Луи, и вдруг ей с ним будет лучше… нет.       Хватит. Пора действовать. Если она не захочет, она скажет об этом прямо.       Зеленые глаза Лили тянули, как магниты. Тед опустил глаза на ее губы, немного приоткрывшиеся… здесь были ее родители, ее дяди и тетки, но вдруг все благоразумие исчезло, как не бывало. Наклонившись к Лили, Тед коснулся губами ее губ.       Она могла оттолкнуть его, он целовал осторожно, давая возможность отстраниться, и все же целовал, а не просто прижимался губами — но Лили не оттолкнула, ответила, сначала немного холодно, но еще миг — и, вцепившись пальцами в ткань его мантии, стала целовать более страстно. Тед обнял ее за талию, привлекая к себе ближе, но долго поцелуй не продлил — не время, и Лили тоже это понимала, поэтому отстранились друг от друга они почти одновременно.       — Да, — сказала рыжая ведьма, — ты действительно по мне скучал.       — Каждую секунду, Лили. Потанцуем? — Тед склонился в галантном поклоне, как подобало кавалеру при приглашении дамы на танец. — Не окажете ли мне честь?       — Вам повезло, что я никому еще не пообещала первый танец, — произнесла Лили тоном светской кокетки Викторианской эпохи, и изящно подала Теду руку.       Заметив, что на них смотрит Франческа Пьюси, она увидела на ее лице отражение зависти — и поняла, как на самом деле все это выглядит со стороны: Лили Бёрк-Уизли встречалась со взрослым парнем, не с парнем даже, а с молодым мужчиной, с красивым, обаятельным и хорошо сложенным, вдобавок метаморфом — после поцелуя его синие волосы порыжели. Лили не должно было становиться от этого легче, но стало. Она чуть крепче сжала ладонь Теда, когда тот повел ее в танце.       — Я был идиотом, — сказал Тед. — Все эти отговорки по поводу того, что ты несовершеннолетняя…       — Но я и есть несовершеннолетняя, — возразила Лили. — До сих пор несовершеннолетняя, только школу закончила. К тому же, тебе был нужен перерыв после Вик, да и у нас не было времени встречаться.       Сказала — и закусила щеку: а теперь что, будет время? Она станет ловцом «Гарпий», Тед безвылазно работает в Мунго…       — Да, только я боялся… сам не знаю, чего боялся. Ты могла подумать, что не важна мне, но это не так, Лили. Ты — мое все. Ты вся моя жизнь.       Лили обожгло стыдом — она это знала, знала и все равно не верила, и все равно привораживала, и все равно старалась держать Теда будто на цепи подле себя. Если бы он не расстался с Виктуар сам, она бы в результате обязательно поспособствовала этому, разведя их, даже если бы они были счастливы, просто потому что хотела Теда себе.       Было ли это любовью или только желанием обладать?       «Много-много лет назад за тысячью морей…»       — Я тоже тебя люблю, — немного невпопад ответила она. Тед заулыбался — его улыбка особенно нравилась Лили. Он умел улыбаться одними глазами, и всегда его лицо словно светилось, и ей всегда хотелось поцеловать его в эту улыбку, что она и сделала, оставив на губах легкий поцелуй.       — Ты долго здесь пробудешь? — спросила она. — Ты же по работе приехал.       — В первую очередь я приехал к тебе, — поправил ее Тед. — Работа всего лишь предлог для Мунго, чтобы получить выходной на весь день.       — А что за работа? Связанная с твоим… твоим делом? — их могли подслушивать, и вряд ли Тед стремился прямо сейчас обнародовать свои достижения.       — Да, связанная. Мне нужно передать кое-что некому Питеру Харрисону с Хаффлпаффа.       — Питеру Харрисону? — насторожилась Лили. — Первокурснику?       Тед кивнул. Лили ахнула:       — Так у тебя все-таки получилось!       — Погоди, ты знаешь, кто такой Питер? — удивился Тедди. — То, кто он, это… сама понимаешь.       — Я его видела, — тихо сказала Лили. — Ночью. Его, то есть… когда он…       — Господи, Лили, — испугался Тед, догадавшись, о чем речь, и без объяснений.       — Все нормально. Я потом расскажу, — Лили красноречиво бросила взгляд в сторону Пьюси, которая танцевала неподалеку и больше была сосредоточена на беседе Лили с ее парнем, чем на своей беседе со своим собственным. — Но мы вроде как подружились.       — Да ты что? — Тед снова заулыбался.       — Угу. Он узнал, как меня зовут, и спросил, не та ли я Лили со Слизерина, о которой Тед так много рассказывал, — она лукаво сощурилась. — Ты часто обо мне говорил?       — Есть такое, — не стал спорить Тедди. — Иногда невербально, — в доказательство он заставил волосы порыжеть.       Они танцевали еще несколько танцев, а потом Тед отвлекся, приветствуя миссис Уизли, и Лили воспользовалась этим, чтобы ускользнуть — она очень хотела провести время с Тедди, но с ним она могла быть часто, а вот с ними… с ними — только в эту ночь. Так она чувствовала. Они звали ее, ждали ее, и Лили незаметно покинула сад, сжав свой амулет невидимости, спрятанный в тайном кармашке платья, чтобы стать невидимой.

***

      Туалет, где жила Плакса Миртл, Лили посещала всего раз — ее раздражало громкое привидение, и женских туалетов в замке хватало, но сейчас Лили вошла сюда — на полу разливалась вода, что было явно проделками Миртл, но ее самой не было, чему рыжая ведьма обрадовалась. Все же причиной гибели Миртл стал ее отец. Возможно, эту девочку можно было назвать его первой жертвой.       Когда Лили была здесь на Самайн, ее тянул зов Салазара и она была одержима духом Самайна, и поэтому почти не запомнила своего пребывания в туалете Миртл, но все равно знала, что делать, и повторила все манипуляции. Теперь — осознанно. Было так странно говорить «Откройся» на парселтанге, было так странно съехать вниз и оказаться в том самом месте, где обитало чудовище Слизерина и где когда-то жила тень ее отца. Где Том Реддл когда-то чуть не убил Джинни Уизли, но потом стал ее мужем, а спаситель Джинни и герой магического мира умер самой бесславной из всех смертей.       Остановившись посреди зала, Лили вынула льняной мешочек, перевязанный шерстяной нитью. Внутри хранились семена фенхеля, растения, издавна применяемого в магии для защиты от зла. Для защиты, не для призыва. Ее призыв мог сработать излишне непредсказуемо, не стоило усилять его магией. Да и им бы это не понравилось — кому понравится, когда его не зовут в гости, а тащат на веревках?       Раскрыв мешочек, Лили рассыпала немного фенхеля прямо себе под ноги, и теперь могла быть уверена, что на ее зов придут только те, кто желает ей добра. Только те, кто хочет увидеть ее. Только как призвать их…       Нужные слова сами пришли на ум. Одно слово. Самое простое, не магическое, обыкновенное. И никаких действий совершать было не нужно, ни кружиться вокруг себя, ни проливать кровь, ни даже притопнуть ногой. Просто шепнуть:       — Придите!       И они пришли. Или же были здесь, ждали здесь, а на ее зов появились — все они, все ее призраки.       Антиох, Кадм и Игнотус Певереллы, и две очаровательные женщины — очевидно, их жены. Незнакомая пара, чьи глаза очень сильно кого-то напоминали, и… Лили ошарашенно уставилась на рыжую женщину, которая была практически ее копией.       — Дитя, — первым проронил Кадм, слегка поклонившись Лили.       — Она уже не дитя, — возразила его спутница — белокурая нежная девушка, похожая на ангелов, какими их изображали на древних фресках. — Я рада познакомиться с тобой, Лили Луна. Меня зовут Лилиан Певерелл.       — Вы та самая? — растерянно шепнула Лили. Женщина кивнула.       — Да, та самая, та самая возвращенная к жизни утраченная возлюбленная Кадма, которая не смогла найти себе места в подлунном мире и страдала, страдал и он, и закончилось все тем, что он отпустил ее душу, а сам покончил с собой, и так Смерть забрала второго брата, да? — ее глаза смеялись. — Какая же красивая сказка. Романтическая, жуткая и поучительная. Все необходимые элементы сказки, на мой взгляд. Но на самом деле все было совершенно иначе!       — Иначе? — моргнула Лили.       — Ну да. Сказки и легенды всегда приукрашивают. Правда лишь в том, что я действительно умерла — в те годы случилась эпидемия чумы, я заразилась, а форма была септической. Ни я, ни Кадм попросту не успели бы это вылечить. Ты же слышала истории, как во время чумы люди, которые казались абсолютно здоровыми, вдруг падали замертво? Вот так и произошло.       Лили заметила, что и без того бледный Кадм побледнел еще больше, когда его жена это рассказала.       — Естественно, мой дорогой супруг был в отчаянии, и я до сих пор боюсь представить его боль, — Лилиан нежно взглянула на Кадма. — И тогда он начал работать. Магией он сделал так, чтобы мое тело избежало тления, и дни и ночи напролет проводил в подвале нашего дома, в алхимической лаборатории. И у него получилось. Он создал Воскрешающий Камень и с его помощью вернул мою душу обратно в нетленное тело. Мы прожили вместе еще много лет, пока не пришло время уйти естественно.       — Я сглупил, рассказав общественности о Воскрешающем Камне, — проворчал Кадм. — Я был молод и желал славы, а Антиох как раз изобрел свою Палочку и я завидовал ему. Сразу же я горько пожалел, что был столь болтлив — так много народа повалило к нашему с Лилиан дому, умоляя вернуть их дорогих покойников. Даже наличие тела в целости и сохранности было, как выяснилось, не обязательно… К счастью, ситуацию спасла Лилиан.       — Кадм тоже прекрасно справился, — продолжила его жена. — В один день я не вышла из дома, спрятавшись на всякий случай на чердаке, а Кадм ходил по городу, убитый горем, жаловался каждому встречному на то, как горько обманулся собственным величием, плакал, напился в таверне… последнее было немного лишнее, но да ладно… а потом подстроил свою смерть. Горожане поверили, а мы тайком в ту же ночь покинули те места вместе с камнем и небольшими сбережениями. Оттуда и легенда.       — А ваша легенда — правда? — спросила Лили у Антиоха.       — Почти, — усмехнулся он. — Я вправду изобрел непобедимую палочку, и ты ее видела — ее использует твой отец. Но я сделал ее сам, а не получил от Смерти, и я не погиб на следующий же день, или как там говорится в той сказке… Нет, я жил долго, хотя и погиб, но не был убит каким-то вором, перерезавшим мне горло! Какой позор, что я вошел в историю настолько жалким! Я был убит на войне. Не помню точно, на какой — англичане часто с кем-то дрались. Меня зарубили мечом. Это была достойная гибель для воина.       — А вы? — Лили посмотрела на Игнотуса, самого загадочного брата — даже его имя значило «никто». Его голова была выбрита и он носил хабит францисканского монаха.       — О, дитя, — Игнотус скорбно покачал головой. — В сказке мне приписывается роль самого благоразумного и рассудительного, самого добродетельного героя, не наделенного ни гордыней, ни жестокостью, однако и того, и другого во мне было куда больше, чем в моих старших братьях. Я изобрел Мантию-невидимку, но вовсе не для того, чтобы прятаться под ней от Смерти. Я воровал и я убивал — ведь так легко подкрасться к жертве невидимым! Я был одним из лучших, если не самым лучшим наемником. Потом я раскаялся, и, чтобы искупить грехи, постригся в монахи… а когда понял, что мои собратья во Христе вовсе не святы и не желают истинно служить Господу, то Мантия пригодилась мне снова. Я ушел из монастыря и блуждал по миру, пока не встретил мою прелестную Розетт. Мы поженились и жили долго и счастливо.       Розетт широко белозубо улыбнулась. В отличие от Лилиан, она была темноволосой и темноглазой, и если Лилиан походила на образ ангела, то с лица Розетт можно было писать ведьму.       — Кто же вы? — спросила Лили у темной четы.       — Ты же уже догадалась, — сказал мужчина. — Если нет, то задумайся. На твой зов явились величайшие из твоих предков. Величайшие — это Певереллы, Слизерины, и…       — Гонты, — догадалась Лили.       — Именно… Я — Родрик Гонт, а это моя сестра и жена Эльфгифу. Но не кровосмешение стало причиной гибели нашего рода, о нет! Кровосмешение вредит только магглам, магам же оно придает силы, умножает их магию и сохраняет ее незыблемость… но мы совершили другой грех. Эльфгифу с рождения была посвящена богине Эостре, и брак был запрещен для нее, но я возжелал сестру свою, и соблазнил ее. Нас должны были сжечь на жертвеннике за святотатство, но наши родители и вся община в последний момент передумали; наш отец сказал «достаточно на земле жгут костры, поливая магической кровью» — ибо были это времена зверств инквизиции. Нас изгнали, естественно, нас прокляли, но мы были живы и так радовались тому, что избежали гибели, так радовались своей юной любви, что не думали ни о чем. Нам следовало прекратить свой род, но мы этого не сделали, наоборот, продолжили его. Я жалел об этом — пока не увидел тебя. В тебе есть частичка крови Гонтов, но ты совсем не похожа на омерзительных родственников твоей несчастной глупой бабки.       — Меня ты узнала, верно? — прекрасная женщина с длинными рыжими кудрями потрепала Лили по щеке. Ее прикосновения не были холодными, в отличие от прикосновений обычного призрака. — Я миссис Слизерин. Миссис Лилиум Слизерин. Ты на меня так похожа, — с умилением произнесла она. — Моя девочка, моя кровь, я так мечтала о дочери, а у меня были только сыновья, они стали наследниками, но как же я хотела иметь девочку, а теперь она у меня есть…       — Ну что, ты готова получить Дары Смерти? — вдруг пробасил Антиох. Кадм ткнул брата локтем в бок.       — Это совсем не Дары Смерти, не пугай ребенка!       — Я не боюсь, — Лили пробрала дрожь, но вовсе не от страха. — И я не ребенок.       — Мой дар тебе, — Антиох вынул из кармана маленький кинжал и вложил его в руку Лили. — Он летит в цель без промаха. Тебе достаточно пожелать попасть. Можешь даже не целиться, даже уронить — все равно попадешь.       Кинжал казался теплым. Лили сжала его в ладони, кивком поблагодарив первого из братьев Певереллов.       — Мой дар тебе, — Кадм говорил намного более высокопарным тоном, чем Антиох, — увы, не что-то новенькое, но, уверен, он тебе пригодится, — и протянул ей на ладони кольцо с черным камнем внутри.       — Это… — неверяще ахнула Лили.       — Это Воскрешающий Камень. Глупый потомок Игнотуса потерял его в лесу, но он должен принадлежать тебе. Только помни: не шути со смертью! Пусть она и не явится к тебе говорящей фигурой в черном плаще, это не та материя, которая прощает ошибки. Создавая Камень, я четко все рассчитал. Ты можешь воскресить всего одного человека раз в десятилетие. Не обязательно для этого иметь его тело рядом и в сохранности. Достаточно повернуть камень в кольце справа налево и назвать имя, делая это в полнолуние.       — Спасибо, — Лили сжала кольцо в другой ладони.       — Мой дар… он принадлежал другому, но раз последний мой потомок теперь ты… — Игнотус протянул Лили отрезок ткани, переливающийся перламутром.       — Мантия! — восторженно воскликнула она. — Мантия-невидимка!       — Я бы отдал тебе палочку, но она и так у твоего отца, — проворчал Антиох. Его явно задевала невозможность поделиться лично изобретенным великим артефактом.       — Спасибо вам, — Лили прижала к груди мантию, камень и кинжал. — Большое, большое спасибо!       — Пользуйся этим с умом, — ворчливо сказал Кадм. Леди Лилиум Слизерин расцеловала Лили в обе щеки.       — Присмотри за моим мужем! — попросила она. — Он твой предок и живет на свете уже много лет, но сама знаешь, все мужчины — такие дети…       — Иди и продолжай развлекаться, дитя, — мягко сказала Лилиан. — Тебя ждут. И тот мальчик особенно… Иди!       Лили кивнула. Уходила она быстро, не оглядываясь — чувствовала, что так надо. По пути, пользуясь, что в коридорах никого нет и что амулет из змеиной кожи дарит ей невидимость, она спрятала все дары в потайные кармашки платья, а потом вернулась в сад, где вовсю шли танцы, кружили пары и осколки звезд летели в клевер.

***

      Весь оставшийся вечер Лили танцевала с Тедом, но последний танец подарила отцу, и тот, ничем не показывая неодобрения насчет кавалера дочери, говорил с ней только о ее будущем — о «Холихэдских гарпиях», о планах на матчи, о своей уверенности в ее блестящем будущем. В конце же вечера Лили снова нашла Тедди.       — Ты пойдешь сейчас к Питеру? — спросила она. — Можно мне с тобой?       — Боже, я хотел предложить, но думал, ты не согласишься, — просиял Тед. — Идем!       Пошли они прямо так — Лили в роскошном платье, Тед в нарядном черном костюме. Питер по уговору ждал на верху Астрономической Башни, и, увидев их, восхитился:       — Вы прямо как принц и принцесса! Вы что, встречаетесь?       Лили замешкалась. Тед твердо ответил:       — Да.       Эта уверенность в его голосе согревала изнутри — раньше Лили все время боялась отказа, потом — что любовь Тедди остынет, потом — что она окажется слишком сильной для него во всех смыслах и будет подавлять, но нет, он был сильным, сильнее нее, и это не было связано с магическим потенциалом.       — Повезло вам с Кроу, забрали самых красивых девушек, — проворчал Пит. Лили рассмеялась.       — Когда ты вырастешь, подрастут еще красивые девушки.       — Ладно, мы пришли не болтать, — Тед вынул из кармана маленький кошелек, а оттуда достал аптечку — кошелек был магически расширен внутри. Вынув шприц, он проверил, нет ли внутри пузырьков воздуха. — Закатай рукав.       — Это лекарство? — вздрогнул Питер. — Это точно лекарство? Точно-точно? То самое?       — Точно. И оно безопасно, его можно применять на людях. Один человек уже выздоровел благодаря ему. К слову, этого лекарства не было бы без моей прекрасной дамы, — болтая, Тед обрабатывал ваткой со спиртом плечо Питера. — Она подсказала мне очень важный ингредиент, и когда я его добавил, то вакцина стала на самом деле работать.       — Иглица? Она так помогла? — опешила Лили.       — Да, иглица совершила чудо, — кивнул Тед. — Поэтому и ты к этому причастна.       Питер не ойкнул, когда иголка вошла под кожу. Тедди выпустил лекарство внутрь, вынул шприц и закрыл еле заметную ранку ваткой.       — И что теперь? — спросил маленький оборотень. Лили покосилась на небо, где луна еще не была полной — не хватало маленького кусочка. Завтра все должно было решиться, и завтрашний день ученики проводили в Хогвартсе — не все, но многие, ибо наступала Лита, и кто-то хотел отметить праздник середины лета в школе. Значит, Тед тоже останется. Значит, будет праздновать с ней.       — А теперь подождем до завтрашней ночи, — подтвердил мысли Лили Тед. — Но если ты вдруг почувствуешь себя нехорошо, или ощутишь что-то странное, немедленно свяжись со мной через сквозное зеркало. И сразу иди к мадам Помфри. Понял?       — Угу, — Питер кивнул. — Обещаю, если что — не буду терпеть.       Летняя ночь была теплой, но на верху Астрономической башни всегда дули ветры, и, хотя ветер был тоже теплым, Тед снял с себя пиджак и набросил его на открытые плечи Лили. Она не замерзла, но ей стало тепло. Пиджак пах Тедом — его одеколоном и имбирными пряниками.       — Нужно немного побыть здесь, — сказал Тед, будто извиняясь. — Проследить.       — Я не досказала Питеру сказку, — вспомнила Лили. Про то, что соврала, что уедет в следующее полнолуние, не упомянула, а если Пит и понял — стыдно не было. У людей могут меняться планы.       — Сказку? — Тед удивленно поднял бровь. — Что ж, тогда нужно ее досказать.       Взмахнув волшебной палочкой, он создал маленькое кресло для Питера и небольшой диван, на котором могли уместиться они с Лили. Сев, Лили разгладила юбку, улыбнувшись тому, как все это выглядит — странно и уютно. На самом верху Астрономической башни под июньской еще не полной луной, метаморф и темная ведьма рассказывают сказки мальчику-оборотню.       Точнее, уже не оборотню.       — Вы закончили на том, как принцессу казнили, — напомнил Питер. — И сказали, что это не конец.       — Да, — Лили сложила руки на коленях. — Дальше…       «Много-много лет назад за тысячу морей…»       — Давным-давно, в стране Люцифении на троне правила прекрасная, как рассвет, юная четырнадцатилетняя принцесса Рилиан Люцифен д’Отриш. Она была жестоким тираном, накладывая на свой народ непосильные налоги, а тех, кто не платил или не подчинялся ей, отправляла на эшафот и забирала их имущество. Она не заботилась ни о чем, и единственное, что расстроило ее, ранив до глубины души — то, что принц ледяной страны Марлон, Кайл, отверг ее чувства, выбрав другую — Микаэлу, девушку-служанку из соседней страны Эльфегорт. Рилиан пришла в ярость и велела своему советнику, своему слуге, Аллену Авадонии, чтобы он стер это королевство в прах. Вот только Рилиан не знала, что Аллен тоже был влюблен в Микаэлу… и, понимая, что убьет свою возлюбленную, он все же сделал это. Не хотел, но сделал: тогда в Эльфегорте истребили всех девушек и женщин. Словно в адском пламени, таяли дома, звуки исчезали, обрывались голоса… После Аллен не мог остановить слезы, но справился с собой и подал Рилиан бриоши на завтрак, встретив ее милую улыбку и понимая, что ради этой улыбки он и живет. Но Рилиан перешла черту. Народ ее страны устал жить под тяжким бременем, а народ Эльфегорта жаждал мести. Объединившись, они атаковали дворец. Ты уже знаешь это из прошлой сказки… принцессу казнили. Вместо последних слов она произнесла: «Ах! Настало время пить чай!» Но это не было концом. На самом деле принцесса выжила.       Лили покосилась на Теда — тот слушал не менее заинтересованно, чем Питер.       — Аллен Авадония, советник принцессы Рилиан, родился не слугой ей. Они были близнецами, но при рождении их разделили, и она стала принцессой, его госпожой, а он — всего лишь ее слугой. Он любил ее, и, хотя понимал, что Рилиан заслужила расплату за совершенные ею грехи, хотя сам злился на нее, все же не мог допустить, чтобы ее убили. Спасти он ее тоже не мог, силы были слишком неравны, истощенная армия была не способна отбить дворец, слуги покорно сдались в плен мятежникам, принцессе некуда было бежать из замка… и тогда Аллен вспомнил, что они близнецы.       Как же живо ей это снилось, как же живо сейчас снова вставало перед глазами: беги, Лили… Она закусила щеку, возвращая себя в реальность.       — Аллен поменялся с Рилиан одеждой. Они были так похожи, что их никто бы не различил. Когда мятежники нашли принцессу — это была вовсе не принцесса; настоящая виновница всех бед успела убежать из замка, и, когда ее брата в женском платье вели на эшафот, она в мужском наряде стояла среди толпы желающих посмотреть, как будут казнить диктаторку. Аллен знал, что сестра здесь и видит его, поэтому, чтобы развеселить ее в последний раз, сказал не слова покаяния. Он посмотрел куда-то в толпу, где — он был уверен — на него смотрели такие же, как у него, глаза, и произнес тоном сестры: «Ах! Настало время пить чай!» И плаха отсекла его голову.       Питер тихонько вскрикнул.       — Как жалко!       — Жалко, — согласилась Лили. — Это жестокая сказка. Но принцесса Рилиан раскаялась, поняла, что ужасно поступала, что была причиной всех бед и своего народа, и, главное, своего брата, и поэтому им было позволено родиться опять. Снова вместе. Снова близнецами, но на этот раз — никем не разделенными.       — Красиво, — сказал Тед. — Ты сама это придумала?       — Нет, это песни одного маггла из Японии. Рокси где-то их нашла, а я услышала, и… они очень хорошие. Каждая, как история.       — Спой, — попросил Тед. Пит энергично закивал. Лили не стала ломаться — запела, и ее голос вплелся в мелодичный перезвон звезд летней ночи. Сначала — история о принцессе, потом — о ее слуге, наконец — о покаянии. Тед и Пит слушали, не сводя с Лили глаз, завороженные и околдованные, а когда она закончила, Тед мечтательно повторил:       — Но я буду с тобой, несмотря ни на что, даже если весь мир будет против тебя…       Почему он произнес именно эту строчку? Почему Лили казалось, что эта маггловская песня, которую пел даже не живой человек, а компьютер — про них?