Дочь зла

колдовских прорицаний

прорастает трава

от безумных терзаний

зашумит голова

♫ Мельница — Приворот

      Первый экзамен был по Трансфигурации — сдвоенный с Гриффиндором.       Рокси нервно грызла перо. Роуз, напротив, выглядела спокойной, и можно было не сомневаться, что она сдаст на оценку не меньше Выше Ожидаемого. Луи тоже не казался взволнованным.       Лили не боялась совсем. Ей нечего было бояться. Ее отец некогда сдал все экзамены на наивысший балл — и она готовилась. Полагаться только на предков было бы величайшей глупостью.       Преподавателем Трансфигурации до сих пор оставалась МакГонагалл, хотя и стала директором. Иногда уроки проводила Падма Патил, которая должна была стать следующим профессором, но экзамены все равно принимала одна Минерва. На колдографиях из материнского детства профессор была моложе — черные волосы с проседью, лицо лишь слегка тронутое морщинами. Сейчас она стала полностью седой, и морщин стало больше, но старухой она все равно не выглядела — взгляд был ясным и пронзительным, осанка — идеально ровной. Лили немного ее побаивалась и одновременно уважала — как и все в Хогвартсе.       — Позвольте для начала поздравить вас, — произнесла Макгонагалл. — Вы здесь, сдаете этот экзамен, а значит, вы уже добились определенных высот. Смею надеяться, что вы продолжите в том же духе.       Взмахнув палочкой, она превратила лежащие на столах неизвестно для чего предназначенные спички в листки бумаги с написанными на них вопросами. Роуз восхищенно ахнула.       — У вас есть час, — сказала профессор, повернув песочные часы. — Дайте развернутые ответы на предложенные в листах вопросы, приветствуются также ваши личные мнения. Не бойтесь показаться глупыми, ибо глуп тот, кто не предполагает ничего, кроме имеющихся данных… Приступайте.       Прочитав вопросы, Лили поняла, что легко сможет ответить на все, и, вооружившись пером, принялась строчить на пергаменте. Рокси откровенно страдала, терзая зубами несчастное перо; Фред, как ее брат Ламмаса, мог бы и должен был прийти на помощь, но обмениваться шпаргалками в классе МакГонагалл решился бы только законченный дурак, которому не нужно получать образование. Профессор непременно бы заметила любую попытку списать, и если на обычных уроках могла великодушно закрыть на такое глаза, сказав лишь, что в следующий раз специально спросит пойманного студента по теме, чтобы проверить, помогло ли ему жульничество, то на экзамене, особенно настолько важном… не стоило испытывать ее терпение.       Закончила Лили до того, как последняя песчинка упала вниз, и от нечего делать осматривала класс. Роуз поставила последнюю точку и довольно откинулась спиной на спинку стула. Следом закончил писать и Луи. Скорпиус Малфой гордо отложил перо. Елена Нотт улыбалась пергаменту так нежно, как улыбаются возлюбленным. Жан Финниган, наоборот, смотрел на бумагу так, словно хотел испепелить взглядом.       — Время вышло, — сказала МакГонагалл, снова взмахнув палочкой, и все пергаменты, вспорхнув со столов, перелетели на ее стол. На несколько возмущенных возгласов профессор холодно заметила, — Кто не успел, тот опоздал. Время — ценный ресурс, пусть мы и способны путешествовать в нем с помощью маховиков… Но не расстраивайтесь, у вас будет еще один шанс проявить свои знания. Практическая часть экзамена начинается прямо сейчас.       Еще один пасс волшебной палочкой, и из подсобного помещения вылетели спичечные коробки.       — Трансфигурируйте их в животное, — предложила Макгонагалл. — В любое небольшое животное. Но не меньше, чем котенок.       Лили задумчиво уставилась на свой коробок. Понятно, почему нельзя было выбирать для превращения большого зверя — вздумай кто-то трансфигурировать слона, и это может стать опасным, но совсем маленькое животное — слишком легко. Жаль, что нельзя больших — она бы создала дракона… но кто сказал, что нельзя детенышей?       Вряд ли мысль о драконе пришла в голову ей одной, поэтому стоило поспешить, чтобы успеть первой и не повторять за кем-то. Лили чуть крепче сжала свою палочку, закрыв глаза и сосредоточившись на лежащей перед ней коробочке. Трансфигурация редко нуждалась в заклинаниях, эта магия требовала совсем другой техники и потому была одной из самых древних, происходящей из тех времен, когда для чар использовали только собственное желание, когда не загоняли магию в рамки волшебных древесин и слов. Чтобы превратить одно в другое, было достаточно представить то, что превращаешь, и то, во что превращаешь.       Спичечный коробок — вот он, самый простой, маггловский, из картона, пустой внутри, с этикеткой снаружи. В нем некогда хранились деревянные тонкие палочки с серой на кончиках. Дракон… дракон… перед мысленным взором Лили появилась маленькая венгерская хвосторога; когда-то она вместе со всеми Уизли ездила в гости к Чарли в Румынию, и там видела много драконов, но почему-то вспомнила именно этого.       Открыв глаза, она представила, как воображаемое изображение хвостороги накладывается на коробок, и взмахнула палочкой.       Класс дружно ахнул. Маленький дракон расправил крылья, взлетая в воздух. Лили справилась с заданием первой.       — Офигеть! — выпалила Рокси.       — Что ж, — МакГонагалл довольно усмехнулась. — Хорошая работа, мисс Бёрк. Точная, филигранная и аккуратная. Вдобавок, очень интересное решение. Можете быть свободны. Результаты узнаете летом.       Взяв сумку, Лили встала из-за стола, медленно шагая к выходу и чувствуя, как ее спину жгут миллион взглядов. Распрямила плечи — пусть смотрят.       Хвосторога полетела за ней. Предполагалось, что созданных студентами животных следует вернуть обратно в форму коробков, но МакГонагалл не сказала Лили так сделать и не сделала этого сама, что могло значить — профессор разрешила ей забрать дракончика в качестве поощрения.

***

      Усевшись на подоконник в коридоре, Лили наконец обратила внимание на летящую за ней хвосторогу. Та грациозно приземлилась перед создательницей, и… заговорила:       — В этой форме мне нравится больше.       Лили вздрогнула, чуть не выронив сумку. Говорящая?.. разумная?.. ах да, вспомнила она, точно. Драконы — почти что змеи, а она змееуст, и в гостях у дяди Чарли ей тоже иногда чудилось, будто из загонов, кроме рычания, доносятся какие-то слова, и она бы услышала больше, но никого из детей не подпускали близко к драконам.       — Знаешь, — раздался голос рядом, от чего Лили снова подпрыгнула, — твой отец когда-то на экзамене тоже создал именно дракона. И именно такой породы. Сразу видно, чья ты кровь.       Кролик-Салазар почесал задней лапой за ухом. Лили стало смешно — забавная компания собеседников. Основатель Хогвартса, чья душа заключена в теле бьёры, дракончик, который раньше был спичечным коробком, и ведьма, в каком-то смысле создавшая обоих.       — Но я же не смогу тебя оставить, — виновато сказала она хвостороге.       — Почему? — хмыкнул Слизерин. — Она не будет расти.       — Но она огнедышащая, и ей нужна еда, — возразила Лили.       — Я не буду плеваться огнем! — быстро заговорила маленькая драконица. — Разве что в самом крайнем случае! И еда мне не нужна никакая, я же только по форме изменилась, а так я все тот же коробок…       — Но что я скажу… — начала Лили и осеклась. Перед кем ей оправдываться? Отец точно поймет, откуда взялась хвосторога, и мама тоже, они разрешили бы ей и настоящую, не то что такую, почти игрушечную.       Салазар саркастично вскинул бровь. На заячьей морде это смотрелось смешно и отчасти жутковато.       — Ладно, — сказала ведьма. — Оставайся. Только, наверное, не нужно летать за мной по школе, профессора заметят и распсихуются, еще назад в коробок превратят… — она открыла окно, потянув задвижку, кивнула на него, — Лети. Если тебе не нужна еда, то все становится гораздо проще, если нужна — в лесу есть белки и зайцы.       — Еще чего, — фыркнула хвосторога — и выпорхнула наружу.

***

      С Рафаэлем было все хорошо — ни следа ни ликантропии, ни побочных эффектов от лекарства, и Тед мог с уверенностью сказать, что все действительно получилось. У него получилось. Он нашел лекарство от болезни, которая считалась неизлечимой, он совершил почти невозможное, и должен был гордиться собой, но гордости не было. Скорее Тед ощущал себя сбитым с толку.       — Ты просто не веришь, что удалось, — авторитетно заявила Лиза. — Ты изначально предполагал только неудачу, и моделировал только неудачу, а когда все получилось, ты растерялся, потому что не знаешь, как действовать в такой ситуации.       Они сидели в кафетерии святого Мунго втроем с Кроу, и Кроу то и дело пытался обнять Лизу, а она ловко уворачивалась — не потому, что была на него обижена, просто они придумали такую игру.       — Наверное, ты права, — согласился Тедди. — Но с Рафаэлем все вправду хорошо, и, значит, пора пробовать дальше? Создавать экспериментальную группу?       — Может, сначала вколешь вакцину своему отцу? — предложила Лиза. — Не думаю, что у него должны быть побочки. Ликантропия есть ликантропия, неважно, как долго человек заражен, вирус не меняется.       — И Питеру, — сказал Ричард.       — Давайте так, — решил Тед. — Перед самым следующим полнолунием, чтобы сразу увидеть и задокументировать эффект. Лиза, ты введешь вакцину моему отцу, если, конечно, у тебя нет срочных дел, а я уколю Пита.       — Почему не наоборот? — заинтересовался Кроу. — Пит был бы рад видеть Лиз, я даже немного ревную к тому, как он пытался за ней ухаживать.       — Лечить родственников не лучшая идея, — проворчал Тедди.       — Ричи, неужели не понятно? — улыбнулась Лиза. — В следующее полнолуние в Хогвартсе выпускной.       Тед смущенно взъерошил порыжевшие волосы. Он пытался не думать о Лили, пытался убедить себя — хватит прыгать на одни и те же грабли, он уже встречался с девушкой, которой не был нужен, ничем хорошим это не закончилось. Сам виноват — что с Виктуар, что с Лили. Вик не смог дать того, что она хотела, а Лили своими руками оттолкнул. После школы… после совершеннолетия… Моралист чертов. Дождался только того, что она встретила парня-ровесника, которому плевать на ее возраст. В шестнадцать лет не терпят полумер, в шестнадцать — все или ничего… Он не писал Лили, хотя каждый вечер хотел. Иногда брал перо, садился за стол, даже выводил на бумаге какие-то обрывки слов: «дорогая», «Лили», «привет» — а потом сжигал. И снова поступал неправильно, снова ошибался, потому что не был уверен, что в ответ получит письмо с сообщением, что они расстались, еще не начав встречаться.       Выпускной должен был стать решающей точкой. Либо они закончат все отношения, оставшись друзьями, либо все станет действительно серьезно.

***

      Следующий экзамен был по Чарам, сдвоенный с Рейвенкло, и профессор Флитвик был чрезвычайно возбужден, чуть не прыгая на месте. В классе не стояли парты, пол усеивали подушки и застилали матрасы, и значить это могло только одно.       — Достаньте волшебные палочки! — скомандовал Флитвик. — Сегодняшний экзамен — только практика! Вы разобьетесь на тройки — каждый сразу против двух соперников. Заклинания можно применять любые. Абсолютно любые! Кроме, разумеется, Непростительных. Желательно продемонстрировать весь ваш арсенал!       — А это не слишком? — засомневался Луи. — Некоторые заклинания чересчур травмоопасны и подходят для реального боя, но не для тренировки…       — Кто сказал, что это тренировка, а не реальный бой? — усмехнулся Флитвик.       — Но… — опешила Софи Бут. — Как же…       — Мы же можем друг друга покалечить, — сказала Елена.       — О нет, — профессор покачал головой. — Вы не будете спарринговать друг с другом.       Он эффектно взмахнул палочкой — дверь класса распахнулась, и внутрь вошли манекены. Они выглядели совсем как люди, двигались почти так же, и выглядело это немного жутко.       — Почти как в «Докторе Кто», — присвистнул Лоркан Скамандер.       После того, как магическая Британия пережила две войны, на уроках Чар и Защиты от Темных Искусств стали преподавать боевую магию, делая на этом больший упор. Заклинаниям попроще тоже уделялось внимание, но менее пристальное — желающие изучить их подробнее могли самостоятельно сделать это с помощью книг либо попросить дополнительные занятия.       Лили поклонилась двум своим противникам, и те неуклюже дернулись в ответ, поднимая волшебные палочки. Невозможно; они пластиковые, в них нет ни капли магии, они — груши для битья, только и всего… но, увидев улыбку Флитвика, она поняла, в чем дело. Это были не просто ожившие статуи, как те пустые рыцарские латы, которые некогда обороняли Хогвартс — это были големы, и в них вложили определенные знания, умения и установки. Чего и ожидалось от потомка гоблинов.       Значит, показать весь свой арсенал, кроме Непростительных…       Неожиданно големы оказались гораздо сильнее, чем Лили рассчитывала — в момент боя они утратили всю неуклюжесть, стали быстрыми и ловкими, и, хотя использовали только Протего и Экспеллиармус, было сложно не позволить им себя разоружить. Один за другим студенты роняли палочки — рыжая ведьма не следила, кто, лишь иногда слышала чей-то досадливый вскрик. Некогда было следить; она вертелась ужом, успевая отбивать Разоружающие и посылать ответные заклятия: Бомбарда, Экспеллиармус, Инкарцеро, Петрификус Тоталус… в конце концов палочки потеряли все, и посреди класса осталась сражаться только Лили — но сама она этого не замечала, поглощенная схваткой.       Ну почему она никак не может ранить проклятую куклу? Почему они все время успевают выставить щит? Лили тоже успевала, но она не была големом, у нее был собственный разум, и как она может быть слабее игрушки — она, наследница Слизерина?       …она наследница Слизерина.       Сила, древняя и могущественная, текла по ее венам раскаленной лавой, и ей достаточно было просто… просто впустить ее. Позволить ей разрастись в себе, позволить крови всех предков, которая наполняла ее, смешаться, создавая гремучую смесь…       Лили не поняла, что именно сделала — но вдруг перед глазами мелькнули зеленые огни и она словно издалека услышала собственный голос — твердый, решительный, злой, похожий на голос той принцессы, которой она была во сне:       — Сектумсемпра!       Заклинание разрезало щитовые чары голема, как мягкое масло, ударило незримым лезвием меча по руке, отсекая ее вместе с палочкой. Второй голем, безразличный к судьбе товарища, вновь атаковал Лили Экспеллиармусом, и на этот раз она не успела защититься, роняя свое оружие — но отрубленная рука противника упала на пол раньше.       Отбросив за спину мешающую прядь волос, Лили огляделась — больше не спарринговал никто. Флитвик смотрел на нее с восхищением и ужасом       — Можете быть свободны, — наконец выговорил он. — Результаты экзамена получите летом… Мисс Бёрк, задержитесь ненадолго.       Когда все покинули класс, Флитвик все же немного подпрыгнул на носках от воодушевления.       — Мисс Бёрк, обычно это не в моих правилах, но я не могу не сообщить, что за это вы получите Превосходно, и если бы существовала оценка выше, несомненно, вы были бы ее достойны. Изумительно! Невероятно! Вы продержались час! Вы атаковали голема! На моей памяти ни один ученик не сумел так же!       — Эти големы такие сильные? — растерялась Лили.       — О, конечно. Выстоять против них реально максимум полчаса, вы же смогли вдвое дольше… и вы сломали Щитовые чары! Сильнейшие Щитовые чары! В последний раз я видел подобный талант лет сорок назад… но та магия в подметки не годится вашей! Воистину, столько крови чистокровных древних семей… Уизли, Бёрки, Пруэтты… Говорят, в роду у Уизли была сама Хельга Хаффлпафф… ничего удивительного, что вы способны на такое. Надеюсь, вы представляете себе, что это, и сумеете разумно распоряжаться своим даром…       — Конечно, сэр, — вежливо сказала Лили. — Спасибо.       А про себя подумала, что надеется на то же самое.

***

      Экзамены по Травологии, Истории Магии, Нумерологии и Древним Рунам были письменными; Лили не сомневалась, что дала верные ответы. Писала, играючи, играючи же создавала трактовки рун и таблицы с цифрами. Играючи же сдала Астрономию, нарисовав карту звездного неба и составив положение звезд, в котором они окажутся через пятьдесят лет. Без труда сварила сыворотку правды, что было практическим заданием на экзамене по Зельеварению.       Все давалось ей легко. Слишком легко. Так легко, что становилось почти скучно — и ради этого Лили без отдыха работала весь год, не поднимая головы от книг?       — Здравствуйте, дети, — поприветствовала их профессор Бриндлмор. — Сегодня очень важный день в вашей жизни…       Лили еле сдержалась, чтобы не поморщиться — при всех своих достоинствах, как преподавателя, Бриндлмор была банальной, если не объясняла урок, но зато экзамен был интересным: сначала, почти традиционно, письменный тест, где вопросы были очень любопытными и затрагивали самых разных существ всего земного шара, от известных еще с третьего курса боггартов до таинственных японских нукекуби. Практическая часть понравилась ей еще больше.       — Это будет одновременно экзамен и урок. Возможно, кто-то из вас уже научился этому заклинанию, в таком случае, я проверю, насколько вы в нем хороши. Итак, пасс — стандартный, взмахнуть палочкой. Формулировка: Экспекто Патронум. Все знают, для чего оно предназначено?       Знали все, даже магглорожденные — неоднократно слышали в школе. Рокси уже овладела этой магией, чем тут же несказанно возгордилась.       Роуз подняла руку, заговорив, лишь когда профессор кивнула ей, разрешая.       — Мэм, но ведь дементоры больше не являются угрозой.       — Верно, не являются, но, во-первых, никто не знает, не придется ли вновь противостоять им, а во-вторых — Патронуса можно использовать и для других вещей, к примеру, для отправки сообщений, — Бриндлмор похлопала палочкой по ладони. — Позвольте мне самой решать, как экзаменовать вас. Продолжим! Чтобы создать Патронуса, нужно сосредоточиться на своем самом счастливом воспоминании, вспомнить то ощущение всепоглощающего счастья и тогда сотворить чары. Приступайте!       Рокси справилась первой, призвав гепарда. Елена эффектным взмахом руки создала парящую в воздухе косатку. Остальные хмурились и кусали губы, старательно вспоминая, что в их жизни было самым счастливым.       Что же таковым было для нее? Лили закусила щеку изнутри. Поцелуй с Тедди? Первый выигранный ею квиддичный матч? День, когда она научилась летать — без метлы, самостоятельно? Первый день в Хогвартсе? Мгновение, когда она ощутила себя всем миром? Нет, даже это — не то. Все казалось не тем, недостаточно радостным; что-то она восприняла, как должное, к чему-то примешивалось немало горечи, а что-то просто радовало, не вызывая истинного счастья. Но было что-то, был момент, когда Лили вправду была по-настоящему счастлива.       Совсем недавно, на Белтейн, в пабе Лютного переулка, когда отец рассказал ей правду, когда она поняла, почему с ней происходили странные вещи, когда все встало на свои места… Ее отец — Том Реддл, Волдеморт, она — наследница Слизерина и Певерелла… Тогда Лили была напугана, но и счастлива тоже.       Она взмахнула палочкой.       — Экспекто Патронум!       Все хором ахнули, и Лили замерла, не веря в увиденное — из кончика ее палочки вылетел призрачный, источающий голубоватое сияние… василиск.       Вскрикнув, Роуз закрыла себе глаза. Розалинд Гойл соскользнула под стол. Скорпиус вскочил, не зная, стоит ли бежать.       — Спокойно! — повысила голос профессор Бридлмор. — Он не причинит вам вреда! Это не настоящий василиск, а Патронус!       Лили убрала василиска взмахом палочки, испытывая двойственные ощущения — с одной стороны, гордость за то, что у нее получилось создать телесного Патронуса, еще и такого оригинального, с другой — каплю стыда. Поймав взгляд Луи, она вспомнила, что он знает про ее наследие… но он думал о Слизерине, а не о Волдеморте.       Все были уверены, что Волдеморта больше нет, что он погиб… а тем временем он жил и здравствовал.       И собирался стать Министром Магии — безо всякой войны захватить власть над Британией.

***

      Когда Лили сдала последний экзамен, тем же вечером получила письмо. Думала, от отца, но, открыв, увидела почерк Теда, и испытала жгучий стыд — совершенно о нем не думала. Только когда призывала Патронус. Он не писал, она была занята другим… и он узнал о поцелуе с Луи… Может, в письме сказано, что им следует расстаться?       Но они же даже не сходились.       Какое он имеет право диктовать ей, если не был в тот момент ее парнем? Если сам сказал, что нужно подождать?       Лили решительно раскрыла письмо.

      «Я снова начинал письмо много раз и не знал, как лучше обратиться к тебе. «Дорогая»? «Милая»? «Любимая»? Это кажется банальным, все так пишут. Я знаю, что ты терпеть не можешь уменьшительно-ласкательные, и если я назову тебя котенком — фыркнешь (кстати, очень по-кошачьи) и скажешь, что этот зоопарк глупости… поэтому я просто скажу, что люблю тебя.

      Прости, что не писал. Я был занят, да и ты ведь тоже. Надеюсь, ты хорошо сдала экзамены… впрочем, что значит «надеюсь»? Я уверен в этом.

      Когда у тебя будет выпускной, я приеду в Хогвартс. Это не значит, что ты обязана танцевать со мной или что-то вроде того. Я приеду по работе. Пока не могу сказать, по какой, но ты обрадуешься.

      С нетерпением жду встречи.»

      Ни слова про Луи, но и про любовь — сухо. Любит, но сомневается. На выпускной приедет не к ней, сразу сказано, между строк видно: не было бы работы, не приезжал бы.       Она сама виновата, сама все испортила… Закрыв глаза, Лили представила Теда, представила, как он обнимает ее — теплый, родной, уютный, пахнущий корицей…       Корицей. Точно.       Сова прилетела к ней прямо в спальню после ужина, соседки уже мирно спали, и никто бы не помешал, но Лили спустилась в гостиную. Уселась на подоконник под лунные лучи, и позвала одними губами:       — Салазар!       Словно из лунного света перед ней соткался троллий заяц.       — Принеси корицы, пожалуйста, — попросила ведьма.       — Как же быстро ты привыкла, что я у тебя на побегушках, — скривился Слизерин. — Я, основатель Хогвартса… прислуживаю девчонке…       — Ты не на побегушках, — возразила Лили. — И не прислуживаешь девчонке. Ты балуешь внучку.       Салазар задумался — такая формулировка звучала лучше.       — Манипуляторство у тебя тоже мое, — усмехнулся он. — Зачем тебе корица? Печь собралась?       — Привораживать.       — Кого?       — Теда.       — Пожалей парня, — покачал головой Слизерин. — Ему любистка через край хватило бы, а ты его и боярышником, и розой… и корицей…       — Не Амортенцией же, — отмахнулась Лили. — Он ко мне охладел, я хочу подогреть его чувства… ну пожалуйста!       Просящие глаза сработали — Салазар исчез и вернулся, держа в зубах пакетик молотой корицы, очевидно, взятой с кухни. Лили поблагодарила предка, вынула пергамент, перо и палочку, невербально зажгла Люмос и принялась писать:

      «Дорогой Тедди!

      Может, это «дорогой» и звучит банально, но зато это классика приветствия, правда?

      Я очень рада, что ты приедешь на мой выпускной, но еще больше я была бы рада, если бы ты приехал не только по работе, но и ко мне. Я скучала по тебе и боялась, что ты разлюбил меня. Не прекращай любить меня, Тедди, милый.

      Жду встречи с тобой.

      Твоя Лили»

      От собственной фальши ей стало почти противно, но, отмахнувшись от этого, Лили высыпала щепотки корицы на бумагу крест-накрест. Прошептала:       — Крепко слово мое, люби меня!       И, призвав сову тонким свистом, отправила Теду ответ.