Дочь зла

а февраль — это месяц надежды что скоро мы скинем одежды что следующим летом будет лучше, чем прежним и даже теплее, чем прежним

♫ Alai Oli — Февраль

      Январь тянулся долго, как резина — обычно так бывает всегда, время только кажется чем-то несуществующим, непостижимым и эфемерным, на самом деле это такая же субстанция, как вода, огонь, воздух и земля. Один год переменился другим, словно перевернули тетрадный лист, праздники временно закончились, и Лили погрузилась в учебу. После знакомства с Салазаром она впервые ощутила в Хогвартсе домашнюю атмосферу, и он продолжал помогать ей, только теперь Лили об этом знала. Иногда она сама обращалась к предку за помощью — просила прогнать Пивза или отвлечь внимание профессоров. В Запретную Секцию библиотеки Лили легко попадала и раньше, а сейчас тем более заходила туда, будто так и положено, безошибочно избегая опасных книг.       Каждый день Лили получала от Тедди письма, которые прятала от любопытных глаз кузин и читала, скрывшись за пологом своей постели. Тед писал ей о своих буднях — умалчивал о неприятностях, рассказывая только о хороших и веселых событиях, и всегда говорил о любви, но не напыщенными пафосными банальностями; иногда слова «люблю» вовсе не было, но между строк это виднелось невооруженным глазом: «стало холоднее, надеюсь, ты носишь шапку или хотя бы шарф», «вчера я шел по улице и услышал из какого-то бара песню, которую ты крутила летом на повторе», «сегодня к нам поступила рыжеволосая девушка с обезображенным до неузнаваемости лицом, у меня чуть сердце не остановилось»… Лили представляла себе, как Тедди пишет, как быстро выводит буквы своим неровным почерком, как в раздумьях покусывает кончик пера, и ей так хотелось поцеловать его, что она касалась губами писем. За ответы бралась реже; из-за близости Т.Р.И.Т.О.Н. им задавали столько домашней работы, что лишь на выходных Лили находила время, но зато ее письма были длиннее.       Подаренное Тедом кольцо она не снимала, а на вопросы кузин соврала, что купила его сама — не то чтобы Лили хотела скрывать отношения с Тедди в тайне, но чувствовала — пока что рано это афишировать. И все чаще ловила себя на мыслях о Луи — тот словно стал еще красивее.

***

      Февраль всегда казался Лили самым радостным месяцем, несмотря на его лютые морозы; как бы ни буйствовала зима, она неизбежно должна была уступить дорогу весне. Февраль был месяцем надежды и обещанием скорого тепла, и в первый же день февраля наступал Имболк, праздник обновления и очищения.       В этом году очищение требовалось Лили как никогда сильно — получив от рун неожиданные ответы, пережив проклятие Самайна, устроив сеанс некромантии, встретившись с Салазаром и Кадмом, она испытала как отрицательные, так и положительные эмоции, но все события, хорошие и плохие, отражались на ее энергетике одинаково — ненужным мусором. Неважно, что ты завариваешь, гадкий бурьян или лучший цейлонский чай, тот и другой напиток просеиваешь через ситечко.

***

      После уроков она отстала от заболтавшихся Роуз и Рокси, и сунула руку в карман, сжимая талисман невидимости. Никто не заметил, как внезапно Лили исчезла — она удачно отступила за угол.       Запретный Лес зимой был похож на сказочные леса из книг — вот-вот выйдет из-за деревьев фавн с упаковками подарков в руках или проедут сани Белой Колдуньи. Поляна, избранная Лили, была широкой и чистой — никаких торчащих из-под белого покрова веток и бурелома. Летом здесь наверняка цвели прекрасные цветы, но сейчас здесь цвел только снег.       Алтарь Лили соорудила, всего лишь сделав подобие сугроба. Опустила на алтарь захваченные с собой красную свечу, маленький кинжал, фигурку быка и несколько желудей. В центре поставила хрустальный бокал, и, набрав в ладони снега, подняла руки, чтобы тот таял от тепла ее тела и стекал в сосуд — вместе с ним стекало бы все дурное.       Закрыв глаза, Лили представила, как ее покидает все зло, вся грязь, все страхи, сомнения и прочие отрицательные эмоции — раньше всегда получалось. Раньше после Имболка она всегда чувствовала себя обновленной, рожденной заново, как Бригит, но — вдруг вместо ожидаемого желанного облегчения Лили пронзил леденящий ужас.       Исчезало не зло.       Исчезала она сама.       Это она таяла в хрусталь, это она уходила из себя, и не вода текла с ладоней — кровь, красная, как пока не зажженная свеча.       С криком Лили оттолкнула бокал и отшатнулась назад, сев на пятки.       Неужели не поняла раньше? Ей же все, все об этом говорило! Кадм Певерелл, руна Хагалаз, и то, что она чувствовала способность к некромантии, и то, что она была наследницей Слизерина, одного из величайших темных магов… и родственница другого темного мага, пусть и дальняя…       Ударом ноги Лили разрушила алтарь. Красиво расставленные вещицы рассыпались в снег.       — Что-то случилось? — раздался участливый глас свыше.       Любой голос будет гласом свыше, когда ты сидишь на земле, а к тебе обращается кто-то, кто стоит, но в данном случае даже стоя Лили бы была намного ниже обратившегося к ней. Как он умудрился подойти неслышно — оставалось одной из множества загадок этих удивительных древних и мудрых существ.       Подняв глаза, она посмотрела на кентавра — симпатичный молодой светловолосый мужчина, он был бы очень красивым, если бы не лошадиный круп вместо ног.       — Я — черная ведьма, — сказала Лили.       Кентавр по-птичьи склонил голову набок, критически ее рассматривая, словно оценивая, насколько та может быть черной.       — Тебя это расстраивает? — спросил он.       Лили задумалась. Ничего плохого в темной магии она никогда не видела, но все окружающие твердили — это плохо. Только отец утверждал, что магия, любая — в первую очередь сила, которую маг применяет, как угодно, и мама говорила то же самое. Остальные же — все Уизли, все преподаватели, супруги ее дядюшек, кузены и кузины, и Тедди… Все они, узнав, что Лили темная — непременно бы ее осудили, и если родственники все равно продолжали бы любить ее просто потому что так принято в семье, то Тед непременно бы от нее отвернулся.       Если бы узнал, но на лбу это у нее не написано.       — Не то чтобы очень, — честно призналась Лили. — Но немного.       — Когда ты родилась? — вдруг поинтересовался кентавр. Выслушав дату, задумался, еще раз окинул ее взглядом с головы до ног и загадочно произнес:       — Ты темная, как твои предки, но ты не пила кровь единорога. Кровь единорога — это переломный момент, черта, которую нельзя переступать. Все остальное… что угодно — возможно искупить, но не это. Человекоубийство, насилие, кража, самая страшная магия вплоть до крестражей, все эти грехи простительны — долго, трудно, но все же простительны. Но тот, кто выпьет кровь единорога… он будет проклят и не получит ни прощения, ни возможности его просить.       — Мои предки пили кровь единорога? — растерялась Лили.       — Нет, — ответил кентавр. — Поэтому на тебе не лежит страшное проклятие греха. И все же ты вправду черная ведьма, но это не значит, что свою силу ты можешь применять лишь во зло. Просто тебе лучше даются Темные Искусства.       Протянув руку, для чего ему пришлось чуть согнуть колени, он помог Лили подняться.       — Но я не очистилась, — сказала она.       — Значит, тебе это не нужно, — пожал плечами кентавр. — Разве все маги проводят ритуал очищения на Имболк?       Среди знакомых Лили вообще никто не проводил ритуалы Колеса Года, отмечали только Лугнасад и немного Йоль, Самайн считали Хэллоуином, а все обряды — либо темной магией, либо пережитком прошлого.       — Но раньше мне было хорошо, — возразила она.       — Раньше… Раньше ты не была совершеннолетней.       — Я и сейчас не совершеннолетняя. Мне шестнадцать, — напомнила Лили.       — По закону, утвержденному людьми, но не самой магией. Скажи, почему в прошлом девушек выдавали замуж в четырнадцать или даже в тринадцать лет?       — Потому что они могли зачать ребенка.       — Почему они могли зачать ребенка?       — У них начались месячные и их тело было к этому готово… — у Лили так и завертелся на языке вопрос, но она не посмела перебить кентавра, который медленно подводил ее к чему-то.       — Верно. Но уже позднее, заключая такие браки, когда их консумировали?       У Лили вырвался нервный смешок — настолько это было нелепо, стоять посреди леса возле разрушенного алтаря и беседовать с кентавром о сексе.       — Кажется, когда девушкам было пятнадцать или шестнадцать, — вспомнила она.       — Почему?       — Потому что их тело все равно не было по-настоящему готово к беременности и родам.       Кентавр одобрительно кивнул.       — Вот так же и с магией… Как только ты расцвела, то уже была готова к тому, что делаешь сейчас, но если бы делала — то твой организм мог пострадать. Полностью готова ты стала в шестнадцать. Соответственно, ты совершеннолетняя. Колдовство чем-то похоже на деторождение, поэтому именно женщин чаще всего считали ведьмами, но с мужчинами все происходит так же. Сначала магия зреет в тебе внутри, а потом ты, грубо говоря, рождаешь ее, и это касается именно сложных чар. Причем все сугубо индивидуально. У тебя — так.       — А моя судьба вправду будет ужасной и катастрофической для других? — тихо спросила она.       — Судьба… кентавров считают великими звездочетами и предсказателями. Так и есть, но мы не фаталисты. Твоя судьба может быть не просто ужасной, но разрушительной… а может и не стать. Расположение звезд, карточный расклад, выпавшие руны — ничего из этого не аксиома. Это не неизменная константа, а предупреждение. Все зависит от личного выбора! Поэтому никакие гадания не предвещают смерть… Иди, змеиное дитя, иди и помни одно: никогда, ни в коем случае не убивай единорогов!

***

             — Скоро четырнадцатое февраля, — сказала Лиза, усевшись напротив Теда в кафетерии. После того, как они с Кроу окончательно помирились, она расцвела, став красивее прежнего — и раньше была хорошенькой, теперь же словно светилась изнутри. Кроу, в свою очередь, стал меньше курить и чаще улыбался. Иногда Тедди думал, приносит ли Лили любовь к нему такое же счастье, и боялся, что нет — цветущей она не выглядела. Скорее наоборот.       — Готовишь Кроу подарок? — спросил Тед.       — Естественно, но тебе не скажу, еще разболтаешь, — Лиза перемешала сахар в чашке кофе и сделала глоток. — А ты готовишь подарок своей девушке?       — Пока что только думаю, — признался он. — Понятия не имею, что бы могло ее порадовать. Понятное дело, что важно внимание, но подарок тоже должен быть приятным, а не скучной безделушкой…       — Это же день святого Валентина, — фыркнула Лиза. — На него всегда дарят безделушки. Цветы, открытки, шоколад, какие-то мелочи.       — Это само собой, — Тед подпер щеку рукой. — Но нужно что-то кроме… Украшение я уже дарил, да она и не фанатка побрякушек.       — А чего она фанатка? — заинтересовалась Лиза.       — Она любит квиддич и… — Тедди усмехнулся. — Теорию Темных Искусств.       — Вау, какая у тебя разносторонняя девушка. Тогда подари ей какую-то редкую книгу о Темных Искусствах, — предложила Лиза. — Или артефакт. Безобидный, но с уклоном во тьму. Мой дядя владелец антикварной лавки, у него много таких вещиц — не запрещенных, но своеобразных. Вроде перстня Лукреции Борджиа, в котором она держала ядовитый порошок, или пистолета Гаврилы Принципа, или дневника Курта Кобейна.       — Ух ты, Лили любит Nirvana! — обрадовался Тедди. — Ей обязательно понравится!       — Тогда попрошу дядю сделать тебе скидку, — пообещала Лиза.       — Нет, зачем? — Тед смущенно покачал головой.       — В благодарность. Отчасти мы с Ричи наконец нормально поговорили благодаря тебе, и я же делаю тебе скидку, а не бесплатно дарю. Ты не представляешь себе стоимость этой вещи, а продать кому-то ее за полную цену — маловероятно, среди магов Кобейн не популярен. Можешь считать это моим дружеским подарком на день Валентина, — Лиза очаровательно улыбнулась.       — Спасибо… погоди, ты зовешь Кроу Ричи?       Лиза показала Теду кулак и тот рассмеялся, подняв ладони вверх.

***

      Перед четырнадцатым февраля вся школа сходила с ума — в основном женская половина; мужская тоже, но намного тише и сдержаннее. Девчонки же шептались, сплетничали, хихикали и строили парням глазки — своим и на всякий случай чужим. Очень удобно вылазка в Хогсмид выпадала именно на Валентинов день. С самого утра соседки Лили в легкой панике перебирали свои лучшие повседневные наряды, делали прически и красились, будто собирались на бал, а не на прогулку в магической деревне, и не замолкали, треща, как сороки.       — Мой парень подарит мне ожерелье, я уверена!       — А мне серьги, я ему намекнула.       — А я прямо сказала, что хочу духи новой марки…       Везет им, подумала Лили. Даже скучные Сара и Хейзел нашли себе парней. Хотела бы она учиться с Тедди, а не ждать каникул, чтобы увидеться; с другой стороны, молодой мужчина надежнее, чем школьник. Парни ее соседок могут клясться им в любви во вторник и бросить в четверг, а Тед мало того что не из таких людей, так еще и взрослый, и серьезный.       — А тебе что подарят, Бёрк? — спросила Франческа Пьюси. Судя по ее интонации, не завуалированный вопрос звучал, как: «тебе ничего не подарят, я права?»       — Подарок должен быть сюрпризом, — ответила Лили, не откладывая книгу — пока девчонки наводили красоту, она лежала на кровати и читала «Теорию Трансфигурации». — Договариваться о подарках допустимо при близких и давних отношениях. В вашем случае это… — «одна из вариаций торговли собой», — чуть не ляпнула она, но вовремя замолчала — затевать ссору сейчас было невыгодно.       — В нашем случае это?.. — подняла бровь Пьюси.       — Не давние отношения, — быстро выкрутилась Лили.       — Просто у нее нет парня, — закатила глаза Сара. — Вот она и завидует.       — Если у меня нет парня в Хогвартсе, — сказала Лили, — это не значит, что нет парня вообще.       — Хочешь сказать, он взрослый? — заинтересовалась Хейзел.       — Да нет у нее никакого, — отрезала Франческа. — Кто клюнет на такое пугало? Тощая, жуткая… А те, кто мог бы клюнуть, наверное, боятся ее папеньки.       Лили фыркнула.       — Лучше бы ты тоже боялась моего папеньки.       А сама задумалась — подарит ей Тедди что-то или нет? Рождество — это одно, подарки на Валентинов день — совсем другое. На Рождество можно дарить что-то всем, кто тебе дорог, но на четырнадцатое февраля — только тем, в кого ты влюблен. Тед говорил, что он любит ее, но вдруг побоится афишировать, или постесняется, или забудет…       В любом случае, краситься и наряжаться она не собиралась. Не в компании этих манерных стерв — все три были заносчивыми (Лили тоже, но для нее это простительно, как она считала), и были убеждены, что их род самый чистокровный, древний и могущественный. Знали бы они, с кем жили целых семь лет, не стали бы называть ее пугалом — хотя Лили и пропустила мимо ушей это оскорбление, все равно обидой кольнуло.       — Между прочим, — сказала Франческа, — мой отец тоже баллотируется в Министры, и еще неизвестно, не тебе ли стоит его бояться… ай!       Зеркальце, которое она держала в руках, разбилось — не упало, а разлетелось на осколки прямо у нее в руках и прямо ей в лицо. Все девушки хором вскрикнули.       Франческа в ужасе ощупывала щеки, ища порезы, но осколки не ранили ее — пролетели мимо, только напугав. Лили смотрела на соседку в таком же шоке, что с остальные — неужели это она?..       — Это ты сделала, тварь! — выкрикнула Сара.       «Я ее пальцем не трогала!» — почти ответила Лили — все равно никак доказать ее причастность или непричастность девушки не могли, стихийную магию не отследить никакими заклинаниями, тем более, что это сделала не она, а Слизерин, трепетно относящийся к собственной крови и не стерпевший угрозу в ее адрес, но вовремя проглотила несказанные оправдания.       — Пьюси, ты цела, — тихо сказала она. — Тебе не на что жаловаться. И моего отца, если хочешь, можешь не бояться. Но, возможно, тебе стоит бояться меня.       — Ну ты… — Франческа задохнулась от ярости, но промолчала. Лили встала и вышла из спальни — пусть говорят, что хотят, пусть делают, что хотят, она почти не злилась на них, мало ли, что болтают глупые курицы, но у нее был важный разговор кое с кем другим.

***

      Спускаться в Тайную Комнату не понадобилось. Хватило того, что Лили зашла в туалет Плаксы Миртл — привидение с воплем бросилось в унитаз, подняв кучу брызг. Странно, подумала Лили, призраки бестелесные, как у Миртл получается воздействовать на воду?       Другой призрак материализовался почти сразу — рядом с ней. Здесь его лицо можно было рассмотреть лучше, чем в подземелье — Салазар Слизерин был симпатичным, молодым и чем-то неуловимо на нее похожим.       — Ты искала меня, дитя?       — Ты не мог бы вести себя сдержаннее? — Лили отбросила прядь волос за плечо. — Спасибо, хоть не проклял ее, а то мне только этой проблемы не хватало.       — Ты что, меня отчитываешь? — восхитился Слизерин. — Меня? Ты?       — Так ты не мог бы вести себя сдержаннее? — повторила Лили.       — Ну извини, что я о тебе забочусь, — проворчал Салазар, усевшись на раковину. — Защищаю, оберегаю, между прочим, ты на прошлой тренировке только благодаря мне с метлы не свалилась, и вот она — благодарность.       — За то, что с метлы не свалилась, спасибо, но ты не мог бы продолжать и дальше защищать меня, но не трогать других? — Лили сложила руки на груди. — Ты же понимаешь, что они обвинят меня, а не древнего призрака?       — Не такой уж я и древний, — надулся Салазар. — Ну ладно, я постараюсь. Как видишь, эта Пьюси осталась цела и невредима.       — Но если она пойдет и нажалуется МакГонагалл, сказав, что я на нее напала…       — О, если так, — Слизерин широко улыбнулся. — Если так, то те порезы, которых она избежала, мгновенно исполосуют ее мордашку. И глаза тоже.       — Прекрасно, — сказала Лили, — и в этом тоже обвинят меня.       — Да не пожалуется она! — отмахнулся Салазар. — Не сможет. Дойдет до кабинета с намерением жаловаться и тут у нее рассыплются все вещи из сумки. Или она упадет. Или ее кто-то толкнет. Или на нее нападет Пивз. Знаешь, скольких жалобщиков я уже так гонял?       Лили только руками развела.      

***

      Хогсмид наполняли сердечки, куда ни глянь — все магазины и трактиры были украшены ими, фигурками купидончиков и прочими милыми вещицами, что-то в качестве простого украшения, что-то можно было купить. Трактиры предлагали огромный выбор сладостей в меню, и практически все прохожие были парочками — влюбленными молодыми людьми или супругами.       Зачем она сюда пришла, Лили не знала — Тед не приглашал ее, ему не с чего было проявляться в Хогсмиде без предупреждения, нигде в толпе не мелькали голубые волосы, и ей казалось, что сегодня только она здесь одинока. Надо было позвать с собой хотя бы призрак Салазара, подумала Лили, с ним было бы веселее…       Остановившись у витрины «Сладкого Королевства», которое в честь праздника преобразовало магазин в кафетерий, она засмотрелась на диковинный очаровательный за́мок из зефира, как тут ее руки кто-то коснулся. Лили обрадованно обернулась, думая, что это Тед, но это был Луи.       — Ты одна? — спросил он.       — Да, — непроизвольно честно сказала Лили. Луи кивнул на украшенную сахарными сердцами дверь:       — Зайдем?       Не так она хотела провести Валентинов день, не с кузеном, но гораздо хуже было бы скитаться по Хогсмиду в одиночестве.       — Давай, — кивнула Лили. Луи галантно открыл перед ней дверь.

***

      Стоило войти, и Лили теплым одеялом окутали сладкие запахи выпечки, горячего шоколада, карамели и прочих десертов. Луи проводил ее к столику, отодвинул стул — он по своему обыкновению был настоящим джентльменом, но Лили заметила, что, помогая ей войти и сесть, Луи избегал прикосновений к ней.       Почему-то это заставляло ее грустить.       — Что будете заказывать? — спросила симпатичная официантка, окинув Луи заинтересованным взглядом.       Взяв меню, Лили пробежала его глазами: имбирные тритоны, шоколадные лягушки, сахарные мыши, перечные чертики… лимонный пряники. В ее душе что-то сжалось, потянуло, перевернулось — тоска, любовь, нежность…       — Лимонный пряник, — сказала Лили. — И кофе со сливками.       — Мне то же самое, пожалуйста, — сказал Луи. Официантка одарила его обаятельной улыбкой, едва глянув на его спутницу.       — Сейчас принесу, — прощебетала она.       Лили прикрыла глаза. Ну почему ей досадно, что Луи избегает прикосновений к ней? Почему она ревнует его? Держать на коротком поводке — одно, но зачем самой себя на тот же поводок привязывать? Она любит Тедди, Тедди любит ее, Луи — третий лишний… но именно с Луи она сидела в кафе на Валентинов день.       — Почему ты одна? — спросил Луи. — Я думал, ты будешь со своим парнем.       — Он занят, — буркнула Лили. — Но все же я не одна, — она улыбнулась. Луи смущенно отвел глаза.       — А вот и ваш заказ!       Перед Лили опустилось блюдо с большим пряником в форме сердечка и чашка кофе с шапкой из сливок. Подавая заказ Луи, официантка наклонилась так, чтобы он лучше рассмотрел ее пышную грудь в вырезе униформы, но тот даже не глянул в ее сторону.       — Надеюсь, на следующем матче ты обойдешься без дурмана? — проворчал Луи.       — Да, лучше без него, — признала Лили. — Эффект хороший, но отдача… Хотя мне понравилось, как ты унес меня с поля на руках.       — Настолько, что после ты меня прокляла, — усмехнулся он, отпивая глоток кофе.       — Это не я, — сказала Лили.       — Что? — опешил Луи, опуская чашку.       — Понимаешь… я сама не знала до этого Самайна. Предок моего отца — Марволо Гонт.       Глаза Луи широко распахнулись — он мгновенно сообразил, что это значит.       — То есть, ты… ты потомок… его?.. — выговорить имя он не решился.       — Именно. Вот он тебя и проклял. Мы находились в кабинете Зельеварения, Слагхорн декан Слизерина, так что… и в любом случае в Хогвартсе он за мной наблюдал, где бы я ни была. Его разозлило даже не столько то, что ты хотел меня поцеловать, столько то, что ты меня шантажировал, и он… не то чтобы вселился в мое тело, но использовал, как передатчик.       — Ничего себе, — протянул Луи. — А снял проклятие тоже он?       — Нет, — гордо ответила Лили. — Я. Мы же были не в школе.       Луи провел ладонью по лицу.       — Поразительно.       — Только никому не говори, — предупредила его рыжая ведьма. — Такого рода тайны защищают себя сами. Если честно, мне не хотелось бы даже представлять, что с тобой случится, если проболтаешься.       — Нет, ты что, я и так не стал бы рассказывать такие вещи, — чуть испуганно заверил ее Луи. — Но у меня в голове не укладывается… выходит, ты можешь входить в?..       — Могу. Я была там на Самайн.       — Невероятно, — Луи потер переносицу.       — Теперь ты будешь меня избегать? — спросила Лили.       — А надо? — вдруг он улыбнулся — не натянуто и не фальшиво. У него была очень красивая улыбка, словно озаряющая лицо внутренним светом.       — Неужели не боишься жуткой змеиной крови? — Лили сделала страшные глаза. Луи рассмеялся.       — Прости, но ты совсем не жуткая. Скорее, жутко красивая, но в хорошем смысле. И ты — это ты, а не твой древний предок. Наверное, наоборот… я понимаю, что мне ничего не светит, но, кажется, я еще сильнее в тебя влюбился, — признался Луи.       Лили откусила кусочек лимонного пряника и ей показалось, что сладость горчит на языке. Лимон очищает энергетику от негатива, вспомнила она, но ничего ужасного, как на Имболк, не почувствовала — горечь сменилась сладостью и словно стало легче на душе.       — Спасибо, — сказала она. — Я очень это ценю.