Дочь зла

осеннее солнце — гибель-сюрреалист

осеннее солнце — жатва

осеннее солнце листьями падает вниз

весна будет когда-нибудь завтра

♫ Алиса — Осеннее солнце

      Пробирки, пробирки, пробирки… Так много, что они занимали целый шкаф. В каждой хранилось лекарство, способное исцелить от ликантропии — или же убить пациента. Или привести не к смерти, но к другим необратимым последствиям: слепота, глухота, паралич. Самое безобидное — утрата обоняния и вкуса. Любая вакцина может быть опасна, любое лекарство может стать смертельным ядом. Аллергические реакции, непереносимость тех или иных веществ, просто передозировка. На ком Дамокл Белби испытывал аконитовое зелье? Наверное, сразу на людях — в семидесятых волшебное сообщество отставало от маггловского не только по технологиям, но и в вопросах гуманности. Оборотни не считались такими же людьми.       Иногда врач должен быть жестоким. Это похоже на войну, когда стоит выбор: смерть сотни или смерть миллионов. Вколоть одну вакцину, ошибиться, потерять пациента, вколоть вторую, понять ошибку, исправить на третьей, и примерно к десятой попытке вычислить идеальный состав… возможно, Тедди тоже поступал бы так — в условиях эпидемии, когда нет времени на церемонии. Но ликантропия не была эпидемическим заболеванием. Заболеть ею можно было только заразившись через укус, а когда Волдеморт погиб, диких оборотней почти не стало — кто тоже погиб, кто начал принимать аконит. Соответственно, шансов заразиться тоже стало намного меньше.       Часть коллег Теда считала, что он работает над этим из личных мотивов, чтобы помочь отцу. Сочувствовали ему, жалели — в число сочувствующих входила Лиза. Часть считала, что Тед просто выскочка, уцепившийся за никому не нужное изобретение; достаточно аконита, зачем что-то еще?       Кем на самом деле он был, Тед не знал, потому что хотелось и вылечить отца, и стать тем, кто совершил великое открытие. Но не получалось — пробирки заполняли шкаф, а прогресс двигался медленно, как парализованная черепаха. Все, что он делал, кроме вакцин — проверял вместе с Лизой реакции животных на кровь оборотня, но это не то что не двигало работу, а стопорило.

***

      — Мыши погибают, — сказала Лиза, войдя в лабораторию. Она выглядела расстроенной, и Тедди мысленно пообещал себе купить ей коробку шоколадных лягушек — пусть Лиза сама вызвалась, пусть она была медиком и понимала, что делает, пусть у нее на глазах иногда умирали люди, все же ей было сложно вкалывать вакцины милым беззащитным зверушкам, зная, что те погибнут с пятидесятипроцентной вероятностью. — И белые тоже.       Белые мыши… Тед решил, что купит ей десять коробок шоколада.       — Думаю, грызуны не подходят, — сказал он. — Нужны животные, чья ДНК больше совпадает с человеческой.       — Мыши совпадают на восемьдесят пять, — Лиза прикрыла глаза.       — Абиссинские кошки на девяносто.       — Кошки? — ахнула Лиза.       — Лучше всего шимпанзе, — ответил Тед. — Девяносто шесть процентов общих генов.       — И где мы возьмем шимпанзе? — Лиза скрестила руки на груди. — И как ты представляешь себе шимпанзе-оборотней? — она нервно хихикнула.       — То есть, мыши-оборотни тебя не смутили, — мрачно пошутил Тедди. Лиза вздохнула.       — У меня в детстве была белая мышка. Я назвала ее Марион. Она умерла, когда я поступила в Хогвартс.       — Ты же сама сказала, что хочешь делать им инъекции, — беспомощно проворчал Тед, в душе негодуя — женщин он отчаялся понять еще в младенчестве. Лиза виновато улыбнулась.       — Сама, но… потому и сказала. Хотела перебороть в себе жалость. Не вышло. Кошек колоть будешь сам. Шимпанзе могу я.       — Нет, — отказался Тедди. — Теперь колоть буду только я. Ты смешивай антидот. Это не сложно, я вычислил первый вариант идеального состава. Хотя… — он нахмурился. — Совпадение ДНК шимпанзе с человеческим не полное. Четыре процента разницы — не так уж и мало. Возможно, эти четыре процента сыграют решающую роль. К тому же, не бывает оборотней-шимпанзе.       — Потому что оборотни либо не нападают на животных, либо, нападая, убивают. Ты сам так говорил, — напомнила Лиза.       — Я много чего говорил, — Тед устало потер переносицу. — Все это только гипотезы.       Он часами штудировал всю доступную литературу про оборотней, самых разных. Вервольфы. Кицунэ. Шелки. Наги. Люди, превращающиеся в животных, и животные, превращающиеся в людей. Волки, лисы, тюлени, змеи, гиены, леопарды, кошки… даже светлячки и пауки. Зависящие от луны и не зависящие. Существующие и являющиеся вымыслом магглов — в художественных книгах тоже можно было отыскать зацепку. Но все равно ничего не помогало.       — А если использовать волков… — беспомощно протянула Лиза.       — В Мунго, — хмыкнул Тед. — Волков.       — В зоопарке! — она упрямо нахмурилась. — В заповеднике! Ген оборотня — это ген волка, разве нет? Что, если…       — Заразить волков ликантропией? — что-то рациональное в словах Лизы было. Тедди пытался понять, что. — Погоди… Лиза! — воскликнул он. — Ты гений!       — Что? — Лиза растерянно моргнула.       — Что, если вколоть вакцину волку, а не человеку? — Тед зашагал по лаборатории, ероша волосы пальцами. — Он не преобразится, сомневаюсь, что мы создадим человека из зверя, но его ДНК претерпит изменения, и так я смогу вычислить дозировку лучше… Думаю, волк просто станет послушнее. Разумнее… стоит попробовать.       — Заодно можем вывести породу одомашненных волков, — усмехнулась Лиза. — Хорошо бы справиться до первого сентября. Пит все время спрашивает меня про Хогвартс.       — Он будет учиться там в любом случае, — помрачнел Тед. — Мы не успеем до сентября. Уже завтра первое августа. Черт, моя семья собирается отмечать Лугнасад, я буду должен уйти пораньше, — он снова нервно взъерошил волосы.       — Тебе нужно иногда отдыхать. Иметь личную жизнь. Кроу говорил, ты расстался с девушкой?       — Ага, — Тедди подумал, что Кроу сплетник похуже любой девчонки.       — Поэтому на работе торчишь допоздна? Чтобы отвлечься?       — Лиза, — он поморщился. — Я торчу на работе, чтобы работать.       — Правда? — Лиза внимательно посмотрела в его глаза. — И нет ничего другого? Никаких причин?       Обнаженное тело в лунных лучах… обнаженное тело под дождевыми струями… колдовской голос… глаза, зеленые, как вспышка Убивающего… теплые объятия… запах цветов… заливистый смех… он хотел видеть ее, боялся видеться с ней, одновременно с нетерпением ждал начала учебного года, когда она уедет, и с ужасом понимал, что тогда увидится с ней только на Рождество…       — Что и требовалось доказать, — уверенно кивнула Лиза. — У тебя волосы порыжели.

***

      Нора пахла свежим хлебом и черникой — с раннего утра Молли готовила пироги, пекла хлеб, суетилась, готовясь к празднику урожая. Каждый пришел не с пустыми руками; обычно миссис Уизли болезненно переносила чьи-то угощения, считая это оскорблением в сторону ее готовки, но на Лугнасад так принято, поэтому среди блюд Молли на столе стоял буйабес Флер, песочное печенье Одри, тирамису Анджелины, сырные палочки Джинни и даже сандвичи Гермионы — единственное блюдо, которое она умела приготовить, учитывая вечное отсутствие времени.       Лили гордо поставила на стол собственноручно приготовленные имбирные пряники — запомнила, как делает их Тед, весь вечер убила на то, чтобы добиться хоть малейшей похожести. Рядом оказалась Виктуар, держащая блюдо с круассанами — неужели сама испекла?       — Хочешь? — предложила кузина. — Они с начинкой из шоколада.       — Спасибо, — не стала отказываться Лили. Взяла круассан, откусила… он был вкусным. Нежное тесто таяло во рту, шоколад сладостью растекался по языку — идеальная выпечка. Вряд ли ее пряники могли с этим сравниться.       — Вкусно? — спросила Вик не без ехидства.       — Надеюсь, там нет приворота, — проворчала Лили.       — О нет, конечно, — сузив глаза, Виктуар прошипела, — боярышника там точно нет.       — Ты о чем? — разыграла удивление рыжая. У Вик не могло быть никаких доказательств, кроме собственных догадок. Запах боярышника мог быть просто запахом духов или шампуня, а почему вейла решила, что это был именно приворот и именно на Теда — отдельный вопрос, но версия с боярышником могла быть ею выбрана лишь потому, что до, во время и некоторое время после Белтейна это растение имело наибольшую силу.       — Или не боярышник, — согласилась Вик. — Что-то другое. Что-то, благодаря чему Тедди в тебя влюбился.       — С чего ты взяла, что он в меня влюбился? — спросила Лили как можно безразличнее, хотя внутри у нее что-то взорвалось — если заметила Виктуар, если заметила она, вейла, то Тед и правда не безразличен к ней.       — Его волосы! — прошипела Виктуар. — Ты не замечала? Они непроизвольно становятся рыжими!       — И что? Может, это оттенок его эмоции. Нимфадора меняет цвет волос по сто раз на дню, — осталась невозмутимой Лили.       — Но ты прекрасно знаешь, что Тед практически никогда не меняет цвет волос. Даже по своей воле. И рыжеют они, когда… — Вик замялась. — Когда он думает о тебе!       — Почему обо мне? — Лили начала переставлять тарелки, чтобы чем-то занять руки. — Вокруг много рыжих девушек. Точнее, — она усмехнулась, — почти все здесь рыжие. Кроме тебя.       Виктуар засопела — она была платиновой блондинкой и наверняка чувствовала себя белой вороной среди огненно-рыжих Уизли. Даже Доминик и Луи унаследовали цвет волос отца. Вик досталось больше от матери, как первому ребенку, но это радовало ее все меньше и меньше. Кроме нее, выделялись только темнокожие и потому темноволосые Фред-младший и Рокси.       — Серьезно, — продолжала Лили. — Дом… Молли… Люси… Роуз…       — Ни Дом, ни Молли с Люси, ни Роуз не живут с Тедом по соседству, — пошла с козырей Виктуар. — Лучше признайся сразу. Еще лучше — сними приворот.       — Хорошо, — медленно произнесла Лили. Посмотрела на Вик так, что той захотелось поежиться — никогда она не видела у кузины такого лица. Ее взгляд стал… жестоким? — Допустим, Тед влюбился в меня. Но почему ты так уверена, что это приворот?       Вик поперхнулась воздухом. Она не была уверена. Они с Лили почти не общались, и Виктуар думала, что младшая кузина похожа на Роуз, что в ответ на обвинение будет оправдываться, что смутится, что испугается, что, может, признается, если это правда… но Лили была совершенно не похожа на Роуз. И она была… красивее Роуз. Красивее Молли и Люси. Наверное, даже красивее Доминик — без чар вейлы сестра выглядела обыкновенно. Лили же… когда она успела стать женственной? Когда она приобрела грацию хищницы и умение прожигать взглядом? Когда она из милого ребенка превратилась в сексуальную бестию?       — Ты бросила Теда, — процедила Лили. — Ты его бросила, а не он тебя. Какая тебе разница, кого он теперь любит? И еще, Вик… не тебе обвинять кого-то в приворотах.       Не найдя слов, Виктуар вспыхнула и отошла в сторону. Лили вцепилась пальцами в край стола, считая до десяти — внутри качнулось что-то темное, угрожающее, пугающее ее саму. Нимфадора рассказывала про случаи стихийных вспышек магии у Блэков, когда те злились или нервничали, может, это то самое?       — Лили! — к ней подскочила Рокси, маленький энерджайзер. Кучерявая, веселая, смешливая, пахнущая шоколадом. Лили стало легче, будто светлая энергетика кузины повлияла на ее темную. Вряд ли это было так — просто Рокси отвлекла ее. — Лили, хочешь попробовать мои булочки с корицей? Я впервые готовила, думала, не получится, но последняя партия не подгорела, и даже бабушка сказала, что вкусно!       — Правда неплохо, — с другой стороны возникла Роуз, серьезная и рассудительная не по годам, в шестнадцать кажущаяся сорокалетней. — Мое печенье с шоколадной крошкой тоже попробуй, ладно?       Они втроем учились на одном курсе, и хотя Лили была на Слизерине, а Роуз и Рокси обе попали на Гриффиндор, их можно было назвать подругами. Или приятельницами. Они часто сидели вместе в Большом Зале (чаще Рокси с Роуз подсаживались к Лили за стол под зелеными знаменами), у них по традиции проходили сдвоенные уроки, так что из класса в класс они тоже ходили вместе, Рокси играла в квиддич на позиции охотника, соперничая с кузиной, Роуз часто помогала обеим с домашними заданиями, унаследовав интеллект матери.       — Давайте, — вымученно улыбнулась Лили, взяв булочку. — Правда вкусно, Рокс.       — Что-то не так? — заметила проницательная Роуз. — Ты плохо себя чувствуешь? Поругалась с Вик?       — Нет, все хорошо. Может. объелась, — Лили погладила плоский живот. — Пройдет. Подвигаюсь, и пройдет.       — На свадьбах Тайльтиу! — Рокси хлопнула в ладоши. — Они уже начинаются!       Свадьбы Тайльтиу… Из-за Виктуар у Лили почти вылетело это из головы, но теперь, наоборот, все мысли сосредоточились только на этом для всех остальных просто забавном ритуале-игре, где заключали временный брак. Все Уизли воспринимали это не более, чем развлечением, но… Лили поискала взглядом голубоволосую макушку Теда и не нашла. Почему его до сих пор нет? Уже вечереет, скоро стемнеет, летний вечер обратится летней ночью.

***

      Ждать Тедди не стали — парни уже выстраивались в ряд во дворе, девушки напротив. Рокси потянула Лили за руку, почти вытащила на улицу и ее, и Роуз, возмущенно ворчащую, что сама в состоянии идти. Сначала они встали спинами к тем, кто был их братом и сестрой Ламмаса в прошлом году — Лили гордо отвернулась от Фреда. Он честно таскал ее рюкзак на протяжении всей учебы, но и доводить умел до живых печенок. Хорошо, что Фред не был ее настоящим братом. Хорошо, что у нее не было родных братьев и сестер — только кузены и братья Ламмаса.       — Чур, созданные пары помогают друг другу с Т.Р.И.Т.О.Н.! — выкрикнула Рокси, и все зашумели, поддерживая ее. Заиграла музыка — медленная, тягучая. Виктуар не участвовала — сложив руки на груди, наблюдала со стороны со скучающим видом взрослой. Так же скучающе смотрела на них Доминик. Молли и Люси шептались о чем-то своем, не предназначенном для других, и не обращали внимания на детские игры. Взрослые остались дома — кто-то накрывал на стол, кто-то играл в скрэббл, кто-то смотрел маггловский телевизор — гордость Артура.       Луи, Фред и Хьюго выстроились напротив Лили, Роуз и Рокси — остальные Уизли уже закончили Хогвартс. Их временные «браки» всегда заключались только в смысле учебы: помогать с домашними заданиями или подготовкой к экзаменам, носить чужие вещи (это делали парни), прикрывать перед преподавателями… ничего похожего на смысл первоначальных свадеб Тайльтиу. Но если бы Тедди был тут, Лили уговорила бы его с Вик участвовать, и первой бы успела заключить с ним временный брак.       Сегодня все шло наперекосяк.       Подхватив кузин под руки, Рокси закружилась, и закружились мальчишки, смешиваясь в хороводе. Лили закрыла глаза, завертелась, как бешеная сильфида, поддалась воле, ведущей ее, неведомой, неподвластной пониманию. Услышала чей-то хохот, поняла — это она смеется. Следом расхохоталась Роуз. Музыка из медленной превращалась в быструю.       Остановилась Лили так же резко, как и влетела в танец. Открыла глаза — ей не было разницы, напротив кого она остановится, поэтому, увидев Луи, не почувствовала ничего, кроме частицы самодовольства — очевидно, судьба начала вновь проявлять к ней благосклонность, ибо Луи учился лучше всех кузенов. Роуз закатила глаза, понимая, что ей выпал Фред. Хьюго застонал, заранее предвкушая трудности учебного года, когда он будет тянуть Рокси к оценке выше «Тролль».       — Привет тебе, сестра Ламмаса, — широко улыбнулся Луи. Лили протянула руку, и он крепко схватил ее ладонь, перемотав заранее захваченной лентой — когда его руки стали такими сильными? Лили почему-то стало немного грустно: через год они встанут спиной к спине здесь же, разорвав союз — через год, когда Лили уже не будет танцевать в свадьбе Тайльтиу.       «В ночь Самайна ты узнаешь все, драгоценное дитя змей».       В ночь Самайна… в ночь Лугнасада тоже можно много чего узнать и много чего сделать, особенно, раз здесь нет Тедди и заняться больше нечем. Для начала — избавиться от внимания многочисленных родственников; на этот случай у Лили был ее амулет. Она одарила Луи ответной улыбкой, обменялась с ним парой слов, и как только кузен отвернулся, скользнула рукой в карман, сжав кожу ящерицы с семенами аконита. Шепнула заклинание — и исчезла, подгадав момент, когда никто на нее не смотрел.

***

      Лугнасад — день жатвы. Радостный, но все же день мертвых. День плодородия, хлеба, урожая, подготовка к Самайну, намного более жуткому торжеству. Лугнасад — время подводить итоги, завершать начатое и начинать новое. Лугнасад — идеальное время, чтобы создавать что-то вроде волшебных палочек, амулетов, рун — любых орудий колдовства и просто творчества. На Лугнасад не делают привороты; вся любовная составляющая — в свадьбах Тайльтиу… но не только привороты были нужны Лили.       Ее волшебная палочка требовала усиления. Созданная из тиса, как у отца и матери, с сердцевиной из сердечной жилы дракона, она выполняла заклинания идеально, но нет предела совершенству.

***

      Нора очень удачно располагалась в местности, где были леса и поляны. Лили сбросила туфли на опушке, зашагала босиком, ища свою поляну, собственную, надежно укрытую магией от чужих взоров — это походило на магглоотталкивающие чары, но распространялось и на волшебников. На всех, кроме Лили Бёрк-Уизли. На четвертом курсе она начала высаживать здесь пшеницу, чтобы потом собирать в день Лугнасада, тайком пробираясь из Норы в лес ночью или под утро — с амулетом невидимости можно было расслабиться, уйдя раньше. Но у поляны Лили сняла с себя невидимый покров, чтобы одна магия не вступала в конфликт с другой. Перешагнула невидимую грань и опустилась на колени в центре. Потянувшись к волосам, вынула заколку, распуская огненно-рыжие локоны. Специальным маленьким серпом (купленным в Хогсмиде тайком от всех) принялась срезать колосья — их было немного, на один сноп бы не хватило, но и не нужно. Взмах серпа убил духа пшеницы, добровольно подставившегося под удар. Лили разложила колосья в форме солнечных лучей, опустила палочку посередине, провела над ней ладонями, выпевая заклятие.       Лес хранил тишину, словно наблюдал за ведьмой — настороженный, хмурый и темный. Луна подмигивала с неба лукавым растущим серпом. Не кричала сова, предостерегая, только маленькие зверьки неслышно шуршали в травах.       Замолчав, Лили вынула другой ножик — более острый. Отец говорил не проливать кровь, но эта магия требовала крови, без крови все пошло бы насмарку — рыжая бесстрашно порезала ладонь, проливая алую каплю на палочку. Подождала еще немного, аккуратно взяла палочку в руки, еще не зная, получилось или нет. Проверить можно было прямо сейчас — но не здесь. Сначала Лили закончила ритуал, быстро сплела из колосьев cailleach, сожгла фигурку, вызвав пламя простой спичкой, пропела благодарность, посидела еще минуту, прислушиваясь к природе, чувствуя, как по венам течет древняя магия — непередаваемое ощущение силы полнило ее счастьем и желанием хохотать. Сдержавшись, Лили покинула поляну.       Проверить магию палочки можно было, как угодно — банальным Авис, или Агуаменти, или еще каким-то безобидным заклинанием, но Лили подумала — нужно что-то особенное. Что-то оригинальное. Никто не видел ее здесь, но она сама себя видела, и даже перед собой стремилась красоваться.       Может, позвонить Теду? Он не отвечал на сквозное зеркало; видимо, выключил его магией, похоже на то, как магглы выключают телефоны. Если палочка Лили стала сильнее — она сможет связаться с ним.       Достав зеркало, Лили направила палочку на свое отражение. Облизнула губы, прежде чем прошептать:       — Тед!

***

      Волк оскалился, поднялся с места, лениво сделал шаг вперед. Тед наблюдал за ним, держа палочку на изготовку. Лиза стояла за спиной, осуждающе молчала, держа в руках чемоданчик с пробирками и шприцами — она несколько раз повторила, что не нужно спешить, но Тедди не понимал, к чему медлить. Что еще проверять, если больше нечего? Если он благодаря связям дяди Чарли может попасть в любой зоопарк, достаточно сделать звонок? Если время и так поджимает?       Он вколет волку вакцину и аппарирует в Нору. Отпразднует со всеми Лугнасад… с Виктуар… с Лили… вспомнив о них, Тед подумал, что предпочел бы остаться наедине с волком. Прямо в клетке. Может, потому и спешил сюда — чтобы не идти домой?       Так или иначе, с этим надо разделаться. Сначала — Петрификус Тоталус, обездвижить животное, так лучше, чем Инкарцеро или маггловские транквилизаторы. Тедди направил палочку в центр лба волка.       — Тед!       Голос Лили прозвучал оглушительно, разнесся громовым раскатом. Тедди вздрогнул, резко обернулся — нельзя поворачиваться спиной к врагу, когда-то говорила мама. Когда Тед был совсем ребенком, Лили еще не родилась, он играл с маггловскими мальчишками в песочнице и один бросил в него пластилином. Тедди рыдал от обиды, а Дора, невозмутимо выстригая слипшиеся пряди (у метаморфа все равно отросли бы за две минуты), сказала: сам виноват, поссорился, поругался, не надо было поворачиваться спиной. Вряд ли она думала, что он запомнит.       Лили позади него не было, только испуганно распахнувшая глаза Лиза.       Волк прыгнул, сомкнув зубы у Теда на руке.

***

      — Идиот! Дурак! Баран! Упертый осел!       Лиза вдохновенно ругалась, ни разу не повторившись — раньше Тед думал, что так умеет только мама. Не прекращая ругаться, Лиза работала; руки целительницы словно существовали отдельно от тела. Она заращивала ткани на предплечье Тедди, водя волшебной палочкой над раной. Волк в клетке бегал туда-сюда, взбудораженный запахом крови. Нужно было переместиться в место более удобное, чем земля у ограды, но с открывшимся кровотечением не то что аппарировать, даже дохромать до травмпункта сложно.       Тед молчал, предоставляя Лизе ругаться и работать. Думал не о ране, не о волке — о голосе. Почему Лили его позвала? Точнее: почему он услышал, что она зовет? Если это галлюцинации, то все определенно плохо.       — Ты какого лысого Мерлина делаешь? — Лиза отвела палочку в сторону. Тед подвигал рукой — если бы не следы крови на земле и одежде, то об инциденте напоминал бы только разорванный рукав свитера. Крововосстанавливающее зелье было у них с собой — приманив пузырек Акцио, Лиза вручила его Теду. Он отпил, кривя губы — гадость жуткая.       — Ты не слышала голос? — спросил Тед.       — Голос? — как и ожидалось, Лиза посмотрела на него, как на больного. — Не было никакого голоса. Люпин, ты со своими изобретениями скоро загнешься. Или ты берешь отпуск, или я… — она задумалась над угрозой. Придумала, усмехнулась, сверкнув темными глазами. — …или я все расскажу твоему отцу.       Знала же, где больное место, оценил Тед.       — Хорошо, — он встал, убрал магией пятна крови и с земли, и с одежды. Зря; голова закружилась, чтобы не упасть, пришлось вцепиться в Лизу. Разорванный свитер починила она, отстранилась, фыркнула:       — Чтобы я тебя в Мунго месяц не видела, ясно? И прямо сейчас — домой. Ясно?       — Ясно, ясно… — Тед вздохнул. — Прости.       — Не прости, — сердито сказала Лиза, шагая рядом с ним, — а десять коробок шоколадных лягушек.       — Да, конечно.       — И еще пять на Рождество.       — И еще пять на Пасху?       — Я хотела сказать — три, но пусть так…       Перед тем, как сесть в автобус (за аппарацию Лиза оторвала бы ему голову без всякого расщепления) Тед улыбнулся ей, пожал руку:       — Спасибо, Лиз. Ты настоящий друг.

***

      Дом Люпинов настороженно хмурился. Тедди взмолился, чтобы родители были в Норе на празднике — он не хотел повторения расспросов, не хотел волновать маму, которая места себе не находила, когда он опаздывал, не хотел волновать отца, хотел просто выпить чаю и лечь спать, а потом придумать какую-то ложь, которая всех устроит, но как только Тед вошел — столкнулся со взглядом Ремуса, ощутив себя нашкодившим первокурсником.       — Привет, — деланно жизнерадостно сказал Тедди. — А где мама?       Он думал, что встретит его именно она — сердитая, как стая ос. Гнев Доры пережить было намного легче, чем тяжелое осуждение отца.       — На спецзадании, — Люпин-старший усмехнулся краем рта. — Празднует шабаш со своими тетками. А ты где был?       — Работал, — главное, вспомнил Тед, не касаться рта. Не бегать глазами по сторонам. Мелочи, которые выдают ложь, и которые метаморф в состоянии контролировать.       — С волками? — вдруг спросил отец.       — С какими волками? — голос непрошено дрогнул. Ремус сложил руки на груди.       — Эдвард Люпин, ты двадцать шесть лет живешь с оборотнем. Мог бы запомнить, что у меня обостренный нюх. И, может, я бы не учуял зажеванный жвачкой табак или алкоголь, или смытые чужие духи, потому что до полнолуния далеко, но волка я почую всегда. Особенно волка, вкусившего кровь. Где. Ты. Был?       — Пап, только не надо нервничать, — попросил Тед. — Может, я поставлю чайник?       — Нет уж, — отказался отец. — Я прекрасно знаю эти уловки благодаря твоей матери. Поставлю чайник, не надо нервничать, у тебя красивая рубашка… кхм, — он поправил воротник. — Говори здесь и сейчас. Обещаю не падать в обморок.       — Правда? — Тед скопировал его кривую усмешку. — Ладно. Я работаю над лекарством, которое исцеляет ликантропию. Лекарством, которое полностью ее излечивает, а не облегчает, как аконитовое зелье. И в качестве одного из экспериментов пообщался с обыкновенным волком, но наше общение не задалось. Между прочим, это лекарство у меня получилось. Прости, надо было сказать раньше, но, сам понимаешь, такие вещи… пап?       Ремус молчал. Не падал в обморок, но смотрел так, что Теду снова захотелось аппарировать обратно к волку. От того он хотя бы знал, чего ожидать.