Влюблённый Гримм

– Караоке 4 Копс? – Ник прочитал листовку с выражением, балансирующим между удивлением и отвращением. Хэнк хмыкнул и покачал головой. – Слушай, эти благотворительные акции становятся все глупее с каждым годом. Ник бросил листовку на стол, отодвинул стул и сел. – Настолько глупее, что мы даже слово «копы» уже не можем правильно написать. – И слово «для» тоже. – добавил Хэнк. – Может, это значит, что участвовать должны только четверо из нас? – предположил Ник. – Было бы неплохо. – вздохнул Хэнк. – Мы все еще работаем над этим делом об убийстве Бьянки Сноулайт, но до прорыва далеко, – Ник включил компьютер и открыл бесполезное дело, которое уже просматривал пять или шесть раз. – Можно было бы хоть немного дать нам передохнуть. – Им самим это не нравится, – сказал Хэнк. — И если им придется петь перед коллегами, то и нам тоже. – Погоди, разве ты не говорил, что тебе понравилось караоке во время отпуска? Хэнк слегка наклонил голову. – Да ладно тебе, Ник. На отпуске все кажется веселым. Особенно если там был открытый бар. Никто не хочет петь перед коллегами. – И, что ещё хуже, трезвыми, – согласился Ник. – Ну, по крайней мере, мы можем вместе пострадать. Сержант Ву подошёл к ним с широкой улыбкой, держа листовку. – Эй, вы слышали про новый благотворительный проект? Караоке! Хэнк моргнул. Ник кашлянул. Капитан Ренард подошёл к ним сзади, выхватил листовку из рук Ву и прошёл мимо. – Может, после того, как мы потратим все налоги на благотворительное мероприятие, едва покрывающее стоимость аудиоаппаратуры, мы устроим конкурс по орфографии. – Но, капитан, – пошутил Хэнк. – Мы должны быть в тренде. Сейчас все пишут «коп» с буквы «К». – Это очень популярно среди наркоманов. – добавил Ник. – О, кстати, – Ву достал айфон. – Мне нужно попросить соседа записать мне «Во все тяжкие» на сегодня. Капитан Ренард закатил глаза. – Есть успехи по делу Сноулайт? Ник покачал головой, снова став серьезным. – Никаких, – он откинулся на спинку кресла и закрутился. – Мы зашли в тупик. В этой семье полно обид и злобы, но доказать, что кто-то из них хотел убить Бьянку, мы не можем. Ашер настаивает, что это Августа. Бьянка считает, что Ашер просто ее чрезмерно опекает.. Все идет по кругу. – Мы допрашивали парня? – спросил Ренард. – Он все еще в розыске. – поморщился Ник. – Это не твоя вина, что он сбежал, Ник. — На самом деле, капитан, это моя вина. – Мы разберемся, – капитан достал папку и задумчиво пролистал бумаги. – Я хотел уточнить, как вы с Хэнком считаете, нужно ли поместить Бьянку под защиту, на случай, если убийца снова попытается? Ник взглянул на Хэнка. – Что думаешь? Хэнк пожал плечами. – За ней уже следят ее дяди. У нее фактически свой отряд спецназа. Не думаю, что стоит тратить на это полицейские ресурсы. Ренард кивнул и закрыл папку. Двери распахнулись, и два офицера ввели знакомую молодую женщину в кожаной куртке и кружеве, с наручниками на руках. — Мы нашли ее за рулем машины, зарегистрированной на вас, Беркхардт. Гретель раздражённо наклонила голову. – Ник, скажи этим идиотам, что я взяла машину с твоего разрешения, чтобы купить еду на вынос. – Вы знаете эту женщину, Беркхардт? – поднялись парочка бровей. Ник с легкой ухмылкой сказал. – В первый раз ее вижу. – Ник! – Гретель сверкнула на него взглядом, почти убийственным. Он рассмеялся. – Шучу. Можете ее отпустить, она моя подруга. Офицеры отпустили ее руки, а Гретель громко позвенела наручниками, пока они возились с ключами. Она умела заставить нервничать любого мужчину — даже копа. Просто обладала таким талантом. Как только ее освободили, она начала растирать запястья. – Рад снова тебя видеть. – обратился к ней Хэнк. Гретель подняла взгляд и кивнула в его сторону. – О, да. Привет снова. Ренард пристально смотрел на неё. Ник задумался, не догадывался ли капитан — или, скорее, не чувствовал ли — что Гретель тоже Гримм.

***

Бьянка Сноулайт в пятый раз перечитала электронное письмо. Ее сердце бешено стучало. Ее дяди никогда бы не согласились. Они не поверили бы ни единому слову из мольбы Августы помириться. Большинство из них все еще считали, что ее мачеха пыталась ее убить. Дядя Ашер пришел бы в ярость, если бы узнал, что она вообще думает о встрече с Августой. Но ее мачеха никогда раньше не протягивала руку помощи. Технически, они были семьей, даже если Бьянка немного боялась ее. Она не собиралась снова переезжать к своему отцу и его жене, оставлять своих дядей или менять свою фамилию обратно на Эпплсмит, но что такого плохого в том, чтобы поговорить? Что плохого в том, чтобы попытаться прекратить всю эту вражду? Может, именно этого и не хватало. Если она и Августа смогут доказать, что могут вести себя по-цивилизованному, то, конечно, ее дяди поймут, что она никак не могла быть той, кто прислал тот пирог. А кто знает? Может быть, — просто может быть, — если им придется признать, что они ошибались насчет Августы, они признают, что были неправы и насчет Карла. Им придется разрешить ей встречаться с ним. Даже если ей придется ждать, она будет. Она его любила. И он все еще любил ее. Он бы уже давно пришел к ее окну, как раньше, если бы не боялся этого детектива и ее дядей.. С этой радостной и обнадеживающей мыслью Бьянка прыгнула к своей кровати, сорвала с нее простыни и начала связывать их в лестницу.

***

Когда Гретель шла по коридору участка, она пыталась продеть кожаный ремешок в пряжку на своем пальто, он расстегнулся, и исправить это раньше, пока она была в наручниках, не удалось. Мускулистая рука резко прижала ее к стене. Движение не было грубее, чем нужно. Сила толчка лишь удерживала ее на месте, но не причиняла боли. Если бы Гретель была девушкой, легко впадающей в панику, она, возможно, закричала бы. В конце концов, это полицейский участок. Ник находился всего в нескольких метрах позади, за дверями, которые она только что прошла. Но Гретель не была такой. Она предпочитала сначала попытаться спасти себя сама, даже если иногда это не удавалось, и Гензелю приходилось вмешиваться. Поэтому она сначала изучила напавшего. Нужно было понять, кто он и что ему нужно. Это был лучший способ отбиться не только эффективно, но и тихо если она не хотела привлекать внимание. Откусить ему нос, – как она однажды пригрозила Свинорылу, – было бы достаточно эффективно, но его крик услышали бы все в здании. Возможно, на этот раз лучше подошел бы удар коленом в пах. Или просто сильный толчок. Хотя она поняла, что толкнуть его будет нелегко, он был крепким мужчиной, сильнее ее. Ее противником оказался капитан. Начальник Ника. Подняв руку и прижав ее к широкой груди мужчины, чтобы держать его хотя бы на расстоянии в дюйм от себя, Гретель прошептала. – У тебя есть пять секунд, чтобы назвать свое имя и объяснить, что тебе нужно, иначе я разорву тебе горло. – Меня зовут Шон Ренард. Она пристально посмотрела на него. – Ты что-то скрываешь. – Прошу прощения, – сказал он спокойно. – Где мои манеры? – он сжал челюсть, сцепил зубы и полностью вошел в свой вог. Глаза Гретель расширились. Колдун. Вернувшись в человеческий облик, Шон Ренард кивнул. – Значит, ты тоже Гримм. Хорошо. Я так и думал. – Да, я Гримм, как и Ник. – сказала Гретель. Она не могла пожать плечами в таком положении, но старалась казаться равнодушной. Ей нужно было держаться спокойно, пока она не поймет, чего на самом деле хочет этот Ренард. – Я не имел в виду в дополнение к Нику, – уточнил Шон. – Да, не переживай, я знаю про него. Я узнал о Нике ещё до того, как он узнал обо мне. Он знал? Ник, черт возьми, знал? Гретель почти захотелось вырваться из рук Ренарда только ради того, чтобы вернуться в ту комнату и ударить Ника. Он мог бы предупредить её, что работает с, – или, хуже, на, – Колдуна! Ник знал, как у неё с Гензелем сложились отношения с Ведьмами. – Тогда что ты имеешь в виду? – спросила она, чувствуя, как дыхание стало учащенным. – Я имею в виду, – сказал Ренард холодно, - То, что ты представляешь собой помимо Гримма. – Я не понимаю, о чём ты говоришь. – но её пульс ускорился, лицо покраснело, становясь то фиолетовым, то красным от тревоги. – Прекрасно понимаешь, – Ренард схватил её за руку, потянул запястье назад и наклонился ближе. – Я схлынул. Показал тебе свою темную сторону. Покажи свою. – Я закричу. – прошипела она. – Не закричишь. У тебя слишком много гордости. – Я Гримм, – почти прошипела она. – Вот и вся я. – Да, ты Гримм, – согласился он, – Гримм, который охотится на Ведьм. Я знаю о тебе и твоем брате, Гретель. Не делай вид, что удивлена. Все Ведьмы и их ублюдочные дети от здешних мест до Тимбукту знают про великих Гензеля и Гретель: охотников на Ведьм. Избирательных Гриммов с невероятной степенью самоненависти, – его брови приподнялись. – Учитывая, кто была их мать. Она не хотела этого делать. Правда, не хотела. Она так хорошо это контролировала, что даже другие Гриммы не замечали. Ник никогда не догадывался, никогда не подозревал. Зачем ему это? Она была Гримм, как и он. Он называл ее родней. Они были такими же. Они были! Но Ренард был прав. Эта сторона ее сущности та, что была похожа на Ника, – была только одной из ее сторон. Это была сторона, которую она полностью приняла, тренируясь и заставляя себя преуспеть в ней. Другая сторона.. Она была такой, такой маленькой. Гретель надеялась, что однажды она совсем исчезнет. Она не лелеяла ее и не принимала, она не была ведьмой! Она не знала о силах, травах или зельях. И ее схлынивание, которое Шон мог видеть сейчас и кивать с таким самодовольным удовлетворением, был таким минимальным. Единственной гниющей, обезображенной плотью был небольшой участок вокруг левой стороны ее подбородка и нижней части щеки. Кроме этого, даже в полном схлынувшем состоянии она была чистой. Она была Гриммом, а не Ведьмой. Ренард кивнул с удовлетворением. – Видал и похуже. Гретель высвободила запястье и подставила руку в защитном жесте, не подпуская его лица к своему, – Что ты знаешь о моей матери? – прошептала она. – Адрианна, – проговорил Шон. – Она была подругой моей матери. Гретель сжала губы, чтобы не разрыдаться, но три предательские слезинки все же успели скатиться по ее щекам. – Я отпущу тебя, – сказал Ренард, отступая. – Но ты должна пойти со мной. Нам есть о чем поговорить. Гретель кивнула. Она не собиралась бежать. Ей нужно было услышать, что Шон Ренард скажет о ее матери. Гретель так отчаянно хотела это услышать, что знала, что Гензель будет возмущен. Он захочет, чтобы она отрубила голову этому монстру и убралась в безопасное место. Ренард знал ее секрет, и он был потомком Ведьмы. Это делало его ненадежным. Ведьмы были лжецами, убийцами, хитрыми сосудами зла.. Единственная хорошая Ведьма была мертвой. Если бы Гензель был сейчас здесь, он бы ее за это возненавидел . Но это не так. И ей это было нужно.

***

Августа с улыбкой посмотрела на свой почтовый ящик. Два сообщения. Именно то, на что она надеялась. Сначала она открыла письмо от Бьянки. Она придет. Глупая девчонка. Бьянка считала себя такой красивой и идеальной, правда? Что никто не может ее не любить. Она никогда не понимала, почему Августа испытывает к ней неприязнь. Взрослый человек, который не в восторге от её очарования? О, какое потрясение! Но не такое потрясение, как то, что Августа собиралась показать этой маленькой глупышке, когда та явится. Бьянка должна была рано или поздно понять, что ей не всегда будет доставаться все, чего она хочет. Как мачеха, Августа была полна решимости стать той, кто преподаст ей этот урок. Дин-дон. Дверной звонок. Он здесь. Точно вовремя. Августа улыбнулась своему отражению в зеркале над компьютером, полностью вошла в схлынувшее состояние и провела идеально ухоженными пальцами по волосам. Выпятив грудь, Августа грациозно направилась к двери и с преувеличенным жестом распахнула ее. На пороге стоял Карл Фиери – бледный и дрожащий. Он неловко держал руки, явно снова играл с огнем. Все пытался бороться с этим искушением. Августа улыбнулась ему. Он всегда возвращался к ней. Всегда. Он пытался держаться подальше, думая – наивный мальчишка, – что он влюблен в Бьянку, но вот он здесь. Вернулся. Ее Огнедемон-любовник. Он оглянулся через плечо. Всегда боялся, что за ним кто-то следит. И это никогда не надоедало; Август всегда находила его паранойю очаровательной. – Привет, – протянула она соблазнительно. – Заходи. Карл вошел, аккуратно переступая по недавно отполированному мраморному полу. – Я рада, что ты здесь, малыш, – она протянула руку и погладила его влажную щеку. – Ты не мог выбрать лучшего дня. Мой муж вернется только через несколько часов. Он покачал головой и отступил, убирая её руку, – Мне это не нужно. Я говорил, что просто хочу купить немного Джея. Я пытаюсь завязать, но больше не могу терпеть.. Мне больно каждую минуту дня.. – Карл прикусил нижнюю губу. – Мне просто нужно облегчение. И я не знаю, у кого ещё сейчас есть запас.. – Малыш, – промурлыкала Августа, сокращая расстояние между ними. – Ты же знаешь, что я не возьму с тебя денег. – Тогда у меня нет причин здесь оставаться. – Ты меня не хочешь? – она откинула волосы за плечо. – Я могу избавить тебя от боли не хуже, чем доза Джея. – Нет, я больше так не могу. Я тебя не люблю. – Ты любишь ее? – Августа нахмурилась. Что ему могла дать Бьянка? Она всего лишь ребенок, не опытная женщина, как она сама. – Ты знаешь, что люблю. – Но тебе не нужно любить меня, чтобы дать мне то, что я хочу. – Ты отвратительна. – Тогда уходи. Он кивнул. – Так и сделаю. – Но уйдёшь без этого, – Августа наклонилась, достала из своей туфли небольшой прозрачный пакетик с Джеем и показала его Карлу, – И ты знаешь, что моя падчерица никогда не сможет тебя увидеть. Ты будешь страдать в одиночестве, – она ухмыльнулась, хлопая ресницами. – Удачи. – Пожалуйста, просто продай мне немного, – умолял он хриплым голосом. – У меня сейчас нет всей суммы, но я рассчитаюсь. Половину сейчас, остальное потом. – Мне не нужны твои деньги, – снова сказала Августа. — И мне не нужно ничего "потом". Я хочу кое-что прямо сейчас. – Августа, прошу.. Она протянула руку и начала расстегивать его рубашку, – Не переживай, милый, все закончится быстрее, чем ты думаешь, – и во всех смыслах.. — Обожженная кожа тебе к лицу, дорогой. – Августа, пожалуйста, не надо. Она притянула его к себе и начала целовать его шею, расстегивая оставшиеся две пуговицы. – Я никогда тебя не хотел. – выдавил он. – А я всегда тебя хотела, – прошептала она. – И ты всегда будешь со мной. – Я ненавижу тебя. – Но твоя ненависть не отнимает у меня то, что мне нужно. Твои красивые губы, твое молодое тело.. В глазах Карла заблестели слезы. – Мне нужно было позволить тому Гримму поймать меня и отрубить мне голову. – Тише, милый. Не будь таким драматичным. — она грубо прижалась своими губами к его в поцелуе.

***

Гретель заставила себя сохранять спокойствие, когда Шон Ренард закрыл за ними дверь. Теперь она была одна в его кабинете. Его мать была Ведьмой, он мог желать мести. Если это была уловка, попытка напасть на нее за все, что она сделала его виду, – Гензель бы назвал такие трюки типичными, – то сейчас было самое время. Дверь была стеклянной, окна тоже, но жалюзи могли скрыть все, что нужно. Она не была из тех, кто легко ломается, но это касалось ее родителей – ее матери – и на этот раз рядом не было никого, кто мог бы ее остановить. Никого, кто пытался бы убедить ее, что ей все равно. Гензелю было все равно, она лишь притворялась. Хотя иногда она задавалась вопросом, насколько его равнодушие тоже было притворным. Она знала, что он просто пытался не причинять себе боль. Сколько притворства они устраивали друг для друга? Или для самих себя? – Во-первых, – произнес Ренард, положив руки на стол, – Мне нужно знать, на кого ты работаешь. Прежде чем я расскажу тебе что-либо. – Я ни на кого не работаю, – резко ответила Гретель, обиженная. – Если ты так много знаешь обо мне и Гензеле, то знаешь, что мы работаем только на себя. – Никаких предложений от королевских семей? Феррат любит своих Гриммов, – он усмехнулся с горечью. – Особенно тех, кто умеет выполнять заказы. – Что мне предлагали или нет, не твое дело. – Но сейчас ты не работаешь на Феррат или какую-либо королевскую семью? — он наклонился вперед, пристально глядя ей в лицо. Гретель хотелось плюнуть ему в лицо за то, что он так близко подходил к ней уже не первый раз за день. – Нет. – Ты понимаешь, что я узнаю, если ты врешь, – предупредил он. – Это всего лишь вопрос времени. И немного времени, заметь. – Что мне даст ложь? – Ты знаешь, кто я? Она пожала плечами. – Колдун. – Я спросил кто, а не что. Лицо Гретель выдало ее. В хорошем смысле на этот раз. Ренард был действительно озадачен. Ренард был удивлен. – Ты не знаешь. И, я так понимаю, ты не знаешь, что у Ника есть ключ? – Какой ключ? – Если тебя не интересует ключ, то почему ты здесь, с Ником, вместо того чтобы убивать Ведьм вместе с братом? Гретель не доверяла ему достаточно, чтобы сказать, что ее брат пропал без вести – или хуже. Она промолчала. – Знаменитая команда охотников на Ведьм распалась? – Что если да? – она не сказала ни да, ни нет, ничего, что он мог бы использовать против нее или Гензеля, где бы он ни был. – Твоя мать примкнула к Сопротивлению, – медленно сказал Ренард, давая ей время осознать это. – Твой отец, Гримм, в конце концов присоединился к ней, покинув Феррат. Гретель почувствовала слабость в коленях. – Чего я не понимаю, так это почему ты ненавидишь Адрианну, но не ненавидишь своего отца. Гриммы тоже могут быть плохими людьми. – Это был не Гримм, – холодно сказала Гретель, скрестив руки на груди, – Который оставил моего брата – единственного, кто у меня остался – с болезнью, которая может убить его, если он хоть раз забудет принять инъекцию. Это был не Гримм, который заставил его есть, приставив нож к моему горлу. Выражение лица Шона Ренарда немного смягчилось. – В мире есть хорошие ведьмы, Гретель. И хорошие Колдуны. Не так много, как хотелось бы, учитывая, кто я. Не так много, чтобы я ожидал, что ты будешь гордиться хотя бы частью нашей ДНК, но достаточно, чтобы ты и твой брат могли хотя бы не переступать грань геноцида. Гретель посмотрела на свои ботинки. – Гретель, посмотри на меня.. – Ренард махнул рукой перед ее лицом, ясно дав понять, что он ожидает, чтобы она подчинилась. Она сделала это, но медленно. – Это только показывает, насколько сильной была твоя мать, если ты можешь превращаться, – сказал он ей. – Кровь Гримма может отнять эту способность и все силы Ведьмы. Тот факт, что ДНК твоего отца не подавила ее полностью, говорит мне кое-что. Это говорит мне, что королевские семьи захотят заполучить тебя. – Если у них тебя еще нет, они будут отчаянно тебя хотеть. Больше, чем Ника, и чуть меньше, чем этот чертов ключ. А если они не смогут тебя заполучить, они тебя убьют. За тобой будут охотиться Жнецы, куда бы ты ни пошла. Гензель однажды сказал. «Я не думаю, что мы охотники, Гретель. Я думаю, что за нами охотятся». Тогда она считала, что он просто параноик из-за скачка сахара в крови. Теперь она была уже не так уверена. На них охотились с детства, неустанно. Ник даже не видел Жнецов до тех пор, пока не стал взрослым мужчиной. – Ты знаешь, почему они нас бросили? – тихо спросила Гретель. – Кто? – Наши родители. – мои и Гензеля. – Феррат никогда не прощал твоего отца за то, что он их покинул. Это было величайшим предательством. Все было вопросом времени. Возможно, твоя мать узнала об этом до того, как это произошло. – До того, как что произошло? – Гретель сглотнула. – Гретель.. – Они мертвы, правда? Шон Ренар кивнул. – Как? – Сожжение, – Ренард опустился в кожаное кресло, покачав головой. – И повешение. – И то и другое? – Твою мать сожгли, а твоего отца повесили. – Мы ошибались, – поняла она с болью. – Гензель и я всё это время ошибались насчет них.. – Через несколько дней жди посылку, – сказал Шон Ренард после долгой паузы. – От меня. В ее содержимом были вещи, принадлежавшие твоей матери. Я отправлю это на дом Ника. Лучше, чтобы это было у тебя. Адрианна отдала это моей матери, но мне это ни к чему. Если повезет, это может тебя защитить. – Почему ты помогаешь мне? – спросила Гретель, нахмурившись. – Потому что ты похожа на Адрианну, хорошую подругу моей матери в трудные времена. И потому что тебе не безразличен Ник, – он сложил руки, сцепив пальцы, и хрустнул костяшками. – И по этой причине мне сейчас не выгодно видеть тебя мертвой. Так что прими мою помощь и будь осторожна.

***

Карл никогда не ненавидел себя так сильно, как в тот момент, когда Августа, закончив с ним на этот раз, завернулась в серые шелковые простыни, достала сигарету и зажигалку из ящика прикроватной тумбочки. Он не мог поверить, что оказался настолько слаб. Настолько отчаянно нуждался в Джее, что пошел на это. Он ненавидел Августу, эту глупую, изменяющую дрянь, но ненависть к себе самому была еще глубже. Она использовала его, как всегда, когда он умолял ее о Джее.. Однако, он был тем, кто позволил себя использовать. Хуже того, он предал Бьянку ради женщины, которая и рядом с ней не стояла. Его прекрасная Бьянка, ради которой он хотел исправить свою жизнь и рассказать ей все. Бьянка, которая могла бы понять многое, но никогда не смогла бы простить это, если бы узнала. Даже у самой лучшей девушки в мире есть свои пределы. А лучшая девушка в мире, конечно же, достаточно умна, чтобы понимать, что заслуживает большего. – Августа? – позвал знакомый голос с другой стороны двери. Бьянка! Карл вскочил с кровати, едва замечая довольное выражение на лице Августы, которая затянулась сигаретой. Что, чёрт возьми, Бьянка делает здесь? – Заходи-и-и. – пропела Августа нараспев, выдыхая дым. – Боже мой! Черт! — Карл упал на пол, отчаянно пытаясь найти штаны и натянуть их обратно. Но это было бесполезно. Полуодетый Карл не мог объяснить ошеломленной и убитой горем Бьянке, которая смотрела на него с ужасом и неверием, что он делает в спальне Августы Эпплсмит. – Карл.. – Ее красивое бледное лицо исказилось от боли. – Как ты мог?