Влюблённый Гримм

Ник и Гретель снова дрались. Тренировали свои способности Гриммов друг на друге. В их тренировочных боях уже появилась определённая ритмичность. Ник научился быть осторожнее, чтобы не ранить ее, но при этом не сдерживаться настолько, чтобы ее это оскорбляло. Это становилось проще с каждой тренировкой, в основном потому, что он привыкал к ней. Теперь, когда он лучше знал свою напарницу-Гримма, он мог точнее предугадывать, куда придутся ее удары, и, соответственно, куда направить свои. Синяков все еще было предостаточно, – и не раз он боялся, что вывихнул ей челюсть или вызвал сильное кровотечение из носа, – но в последнее время Гретель не возвращалась в дом, выглядя так, будто только что пережила избиение. Конечно, Ник все больше убеждался, что, если бы не его улучшенные способности, он сам был бы весь в синяках после их спаррингов. Гретель только что ударила его, – скоростным круговым ударом, попав прямо в живот, – так что он отлетел к дереву. Но Ник, ухватившись за ее запястье, выкрутил его, одновременно подпрыгнув против часовой стрелки, так что теперь уже она оказалась прижата к тому самому дереву, о которое только что отбросила его. И тут он услышал звонок своего айфона. Разумеется, он был достаточно умен, чтобы не драться с телефоном в кармане, поэтому положил его на камень в нескольких футах от себя перед началом тренировки. Гретель, тяжело дыша, но упрямо стараясь это скрыть – резко вдохнув, сглотнув и встав в ленивую позу с наклоненным бедром, словно это было ее выбором, – сделала шаг назад, когда Ник освободил ее запястье и направился к звонящему телефону. Она все еще не могла избавиться от первоначального приступа зависти, который испытывала каждый раз, видя, что он не потеет во время их тренировок. Когда он ответит на звонок, его голос даже не будет звучать немного запыхавшимся. Он будет говорить так, будто просто неспешно прогуливался по лесу. Боже, как же он ее раздражал.. – Беркхардт, – его глаза расширились от услышанного. – Хорошо, я сейчас буду. Стараясь не застонать, Гретель подошла и осторожно опустилась на камень, с которого Ник только что забрал свой айфон. У нее болело место между лопатками, ноги ныли, а в нижней части спины, которую она перегрузила, выполняя слишком много кувырков назад, начинала сводить судорога. Ник завершил звонок и сунул телефон в карман джинсов. – Что случилось? – спросила Гретель. – Мне надо идти, – сказал он, подбирая куртку, оставленную на земле. – Это по делу о Сноулайт. Можем продолжить позже? – Да, конечно, – кивнула Гретель – пожать плечами было слишком больно.

***

– Все кончено, Карл. Хватит бежать. Я не собираюсь причинять тебе вред, просто хочу отвезти тебя в участок, чтобы задать несколько вопросов. – Иисус.. – Карл остановился и опустился на колени, Гримм стоял у него за спиной. До дома, в котором он скрывался, оставался всего один квартал, но это могло бы быть и миллион миль. Он был слишком измотан, чтобы продолжать бежать. – Августа тебе позвонила? Гримм покачал головой. – Бьянка. Карл медленно обернулся и кивнул. Что ж, если бы это была Августа, это был бы просто очередной ее жестокий трюк, использовать его, а потом сдать Гримму, чтобы тот отрубил ему голову. Бьянка же, скорее всего, просто подумала, что звонит в полицию, которая хотела допросить его. Она никогда особо не защищала его, – по крайней мере, насколько он знал, – искать его специально, чтобы копы доставали его вопросами, тоже не собиралась. Это было раньше. Теперь, после того как он причинил ей боль, она все знала. Она просто сдалась и сделала правильный выбор. И, честно говоря, Карл не винил ее. Ни капли. Бедная Бьянка не знала ни о Существах, ни о Гриммах. Она не могла знать, кому, – точнее, чему, – она на самом деле звонила. Да и к тому же, если Гримм убьет его сейчас, он, наверное, заслужил это после того, что сделал с ней. Мелькнула короткая мысль о том, что в тот ужасный день, когда Бьянка застукала его в спальне ее мачехи, он выбежал из дома Августы, даже не захватив с собой Джея. Но он быстро отбросил это. Именно это и втянуло его в этот кошмар с самого начала. Однако это не отменяло того факта, что рука, которую он протянул Гримму, чтобы тот помог ему подняться на ноги, дрожала, как осиновый лист. Глаза Гримма словно сосредоточились на трясущейся руке. Карл с трудом сглотнул, избегая его взгляда.

***

Гретель почти сразу заметила посылку у двери Ника. Она вспомнила, что Шон говорил ей ожидать что-то от него, и, оглянувшись по сторонам, нагнулась и подняла ее. Часть ее почувствовала легкое волнение от того, что она держала в руках что-то, принадлежавшее ее матери. Другая часть ощущала, будто она каким-то образом предает Гензеля, принимая это, – даже несмотря на то, что теперь она знала правду о своих родителях. Отказаться от старых убеждений, – правдивых или нет, – никогда не бывает легко, особенно если ты упрямый полу-Гримм, полу-Ведьма. А что, если это ловушка? Возможно, Шон Ренард просто издевается над ней Но зачем? Что бы это ему дало? Тем не менее, он знал имя ее матери. Адрианна. Он произнес его с тоном, который можно было даже принять за уважение, словно он высоко ее ценил. Вероятно, даже выше, чем Гретель и ее брата – убийцы Ведьм. Сжимая пальцами картон, понимая, что открывать коробку на пороге другого Гримма средь бела дня, – независимо от того, что внутри, – плохая идея, она нащупала в своей кожаной сумке запасной ключ, который Ник одолжил ей. Тыльной стороной ладони она задела инсулиновый шприц Гензеля, – а затем открыла дверь и зашла внутрь. Она чуть не столкнулась с Джульеттой, которая проверяла сообщения на автоответчике. – Ой, извини. – Все в порядке, – Джульетта мельком взглянула на руки Гретель и заметила посылку, – Теперь ты получаешь почту на этот адрес? – она пожалела о своих словах почти сразу и заставила себя натянуть дружелюбную улыбку. Дело было вовсе не в почте. Пару дней назад Джульетта почувствовала легкое раздражение, когда Ник решил, что Гретель нужна ее собственная копия ключа, и теперь любая ситуация, будто намекающая на то, что этот дом – ее адрес, только усиливала это раздражение. Хотя, по правде говоря, это была не вина Гретель. Она даже не просила запасной ключ. Ник сам отдал его ей, сказав, что так будет проще, чем постоянно заставлять кого-то оставаться дома, чтобы её впустить. Ведь, как он заметил, Джульетта была ветеринаром на полной ставке, а он – полицейским, и они не могли всегда быть рядом, когда Гретель приходила и уходила. Было бы неудобно, если бы она оказывалась заперта в доме, когда они уходили на работу, или снаружи, если уходила раньше. Джульетта гордилась своей справедливостью и понимала, что было бы неправильно вымещать своё раздражение на Гретель. Она не хотела винить Ника, несмотря на то, что в данной ситуации это было больше его виной, чем чьей-либо ещё. Именно он, мягкосердечный, решил впустить в их дом первого же Гримма, который оказался в Портленде и не был их родственником. – Нет, это просто что-то, что кто-то хотел, чтобы я получила. – сказала Гретель, проходя мимо Джульетты и положив коробку на диван. – Ну, пока твой счет за химчистку не начнет приходить в наш почтовый ящик, думаю, всё нормально. – пошутила Джульетта. Она хотела бы лучше справляться с тем, чтобы не показывать своё напряжение. Ей действительно хотелось, чтобы любой друг Ника чувствовал себя здесь желанным гостем. Почему же с Гретель это иногда было так сложно? Она искренне думала, что после того, как пригласила её на ту вечеринку, увидела её в обычной одежде, всё станет проще. Но почему-то этого не случилось. Гретель чуть улыбнулась, – а может, это была гримаса, – но отвечать не стала. Она знала, что Джульетта всё ещё её не любит и не доверяет. В этом плане ничего не изменилось. Не важно, как сильно Джульетта старалась это скрыть, Гретель прекрасно осознавала, что девушка Ника всё ещё видит в ней угрозу на каком-то уровне. Возможно, Джульетта действительно считала, что Гретель охотится за тем загадочным ключом, о котором упоминал Ренар. А может, ей просто не нравилось, что в доме, где раньше жили только она и Ник, появилась другая молодая женщина. В любом случае, Гретель не собиралась открывать посылку при ней. Придется подождать. Из кухни донеслись шуршащие звуки, за которыми последовал стремительный монолог о проблемах с их морозильником, заканчивающийся длинными извинениями за то, что так долго не мог прийти, и благодарностью за терпение и понимание. – Это Бад. – объяснила Джульетта. Друг Ника, Древогрыз. Гретель улыбнулась про себя, думая о Бене. Она представила, что Бад, возможно, выглядит и ведёт себя как его старшая версия. Это немного заставило её почувствовать одиночество, вспоминая друзей, которых давно не видела. Она скучала по Бену, хотя и не так сильно, как по Гензелю, даже близко нет, но всё же скучала. Бад – насколько она могла разглядеть его, пока он вытаскивал голову из морозильника и наклонялся, чтобы поднять свой ящик с инструментами, когда она и Джульетта вошли на кухню, – не особо походил на Бена, но у него был тот же болтливый дух Древогрыза, как у её друга. Или, по крайней мере, он был таким с Джульеттой, до тех пор пока его взгляд не упал на Гретель, стоявшую рядом, и он не отпрянул, испуганно охнув. – О, Господи! – Бад поднял руку. – Слушайте, я не хочу никаких проблем. Не то чтобы я хотел оскорбить вас, назвав проблемой, просто.. Джульетта сдержала смешок. – Бад, всё в порядке. Это Гретель, она друг Ника. – А, – Бад расслабился, на секунду задумавшись, – А, да! Теперь я вспомнил, кто-то из ребят в баре рассказывал, что в городе появился ещё один Гримм, но я думал, они просто врали, – он снова посмотрел на Гретель, – Очевидно, вы не вымысел, – он остановился. – Не то чтобы вы не высокая, вы очень высокая. Как амазонка. Нет, извините, это, наверное, оскорбление, когда Древогрыз называет Гримма амазонкой. Забудьте, что я это сказал. К тому же, вы вовсе не такая уж высокая, у вас нормальный рост для вашего телосложения. Он сделал несколько резких вдохов, так как не дышал всё время, пока говорил, – Я Бад, – Бад поднял руку, уже протянутую для рукопожатия. – Что я несу? Вы уже это знаете. Джульетта только что назвала меня Бадом прямо перед вами. Значит, вы знаете, что я Бад. Гретель рассмеялась и пожала его руку. – Очень приятно познакомиться, Бад. – Мне тоже приятно познакомиться. – он смотрел на неё, наполовину с облегчением, наполовину с лёгким благоговением. Иногда он до сих пор восхищался Ником, а тут перед ним была другая, неизвестная Гримм, которая к нему добра. Он не мог не почувствовать лёгкий трепет. – Всё в порядке? – она наклонила голову, с беспокойством смотря на него. – О.. – Бад покачал головой, словно приходя в себя. – Всё хорошо. Кто-нибудь из вас передайте Нику, что я передал привет и чтобы он позвонил мне, если с морозильником снова будут проблемы. Не то чтобы они должны быть. Надеюсь, на этот раз я всё починил.. не то чтобы я специально плохо чинил его в прошлый раз.. просто.. – Всё нормально, Бад, я уверена, ты отлично справился, – Джульетта передала ему маленькую пачку двадцаток. – Надеюсь, ты не против, я добавила чаевые. – О, это не обязательно, – попробовал возразить он. – Я не могу.. – Нет, возьми, – настояла Джульетта. – Хотя, если захочешь принести ещё один пирог твоей жены, я уверена, Ник не откажется. Последний был потрясающий. Бад широко улыбнулся. – Передам сообщение. Эта улыбка была для неё, но Джульетта заметила, что последний взгляд, который Бад бросил в их сторону, был адресован Гретель. Она сказала себе перестать быть такой мелочной. Было совершенно естественно, что Бад смотрел на Гретель – она была новенькой и Гриммом. Но всё равно, где-то глубоко внутри, Джульетта чувствовала, как лёгкое раздражение вновь пробуждает её подавленные негативные эмоции, против её воли поднимая их на поверхность.

***

– Когда Бьянка звонила вам, она сказала, что ненавидит меня? – спросил Карл. Ник чуть не сказал ему, что его привели сюда не для того, чтобы отвечать на его вопросы, но, увидев отчаянный взгляд парня, решил промолчать. Его руки теперь дрожали ещё сильнее, лицо стало белее, чем выбеленная простыня. Самым жутким были его бесцветные, словно лишённые крови губы – они могли бы принадлежать альбиносу. – Спасибо, что не попытался нас поджарить, кстати. – сказал Хэнк, облокотившись на стену и скрестив руки на груди. Глаза Карла метнулись к нему, ошеломлённые. – Да, верно, Ник рассказал мне всё о том, что ты Огнедемон. Карл пожал плечами и осел на стуле. – Это больше не имеет значения. Моя жизнь закончена. Я потерял всё. Бедная Бьянка.. она заслуживала куда большего.. Ник вздохнул. – Карл, послушай, я знаю, что ты не хочешь разговаривать со мной. И знаю, что если бы ты не был в депрессии, ты бы куда сильнее сопротивлялся, прежде чем позволить мне тебя забрать. Я не дурак. Но я говорил серьёзно, когда сказал, что не собираюсь причинять тебе вред. Меня интересует только то, кто пытался убить Бьянку. Карл цокнул языком. – Тогда вы только теряете время. Я не знаю никого, кто хотел бы ей навредить. – Кроме тебя? – Ник поднял бровь. – Это.. – Карл выпрямился, и на долю секунды цвет вернулся в его лицо. Затем он, кажется, вспомнил, что разговаривает с Гриммом. Его глаза опустились к столу. – Это несправедливо. – Ты изменял ей с ее мачехой, – заметил Хэнк. – Это справедливо? Карл усмехнулся себе под нос. – Что смешного? – спросил Хэнк, подходя ближе и садясь напротив. – То, что было между мной и Августой, – сказал Карл язвительным тоном. – Нельзя назвать отношениями. – Правда? – Ник наклонился, сложив руки на столе. Скорчив гримасу, Карл закрыл глаза и глубоко вдохнул, так глубоко, что задрожал. – Я сказал вам, что не знаю, кто пытался убить Бьянку. Я не хороший человек, а Августа вообще придает слову «шлюха» совершенно новое значение, но никто из нас не пытался ее убить. Августа была законченной и окончательной стервой, чтобы подставить его, но Карл не верил, что это делало её виновной в покушении на убийство. Он хотел бы, чтобы это было так – может, тогда её заперли бы, и у него не было бы искушения снова к ней приползти ради дозы, – но он не мог обвинять её в преступлении, которое знал, что она слишком эгоистична, чтобы совершить. Августа хотела, чтобы её падчерица была жива, хотя бы для того, чтобы она могла ткнуть ее лицом в свои победы. Даже иллюзорными. – Карл.. – начал Хэнк. Карл поднял глаза, его лицо ожесточилось, и он уставился на Ника. – С меня хватит. – О чём ты говоришь? – С меня хватит всего, – он попытался сжать кулаки, но дрожащие пальцы его не слушались, – С меня хватит надеяться, что всё наладится, с меня хватит ждать, пока я поумнею, и – больше всего – с меня хватит отвечать на ваши тупые вопросы. Это ничем не поможет Бьянке. Так что с меня хватит, – он отвернулся. – Мне больше нечего вам сказать. Можете сразу отрубить мне голову и закончить с этим. Ник понял, что происходит. Карл пытался выглядеть крутым, отвернувшись, но острые глаза Ника заметили три слезы, которые всё же скатились по его щеке. Более того, он увидел его руки – их нездоровый цвет, дрожь.. Добавив это к тому, что Карл Фиери был Существом, Ник с довольно большой уверенностью понял, в чём проблема этого парня. Он был наркоманом, как и думали дяди Бьянки. Но теперь Ник знал, что это был не крэк или героин, от которых Карл страдал и переживал мучительную ломку. Сделав вид, что задумался, Ник встал и жестом попросил Хэнка выйти вместе с ним. – У нас есть какие-то идеи, прикрывает ли он Августу? – Не знаю, Хэнк, – пожал плечами Ник. – Но я знаю, что он больше ничего нам не скажет. Он серьёзен. – И что теперь, просто отпустим его? – Хэнк выглядел не слишком довольным. Ник покачал головой. – Нет. Я сказал, он не будет говорить с нами. – Да? И что с того? Мы не можем его держать, если он решит воспользоваться своим правом хранить молчание.. – Может, он поговорит с кем-то другим, – предложил Ник. – С кем-то, кто не Гримм. С кем-то, кто сможет его понять, кто был в том же положении, что и он сейчас. Хэнк заморгал. – Например, с кем? Ник достал свой айфон, готовясь сделать звонок. – Думаю, я знаю, с кем.

***

Наконец оставшись одна, Гретель разорвала прозрачную пластиковую ленту на коробке и, слегка фыркая, вскрыла её. Что же Шон Ренард мог отправить ей – и вообще обладать этим – что принадлежало её матери? С любопытством и легким покалыванием в кончиках пальцев она потянулась внутрь и вытащила изящный, но слегка изогнутый деревянный предмет с сияющим красновато-оранжевым шаром в центре. Это было нечто, чем могли воспользоваться только самые лучшие Ведьмы. Лишь по-настоящему могущественная ведьма могла владеть таким предметом, не говоря уже о том, чтобы использовать его для направления и усиления своих способностей. Это была палочка великой белой Ведьмы. Капитан Ренард передал ей палочку Адрианны. Ожидал ли он, что она знает, как её использовать? Или что научится? Это означало бы лишь одно – признать, что она настолько же Ведьма, насколько и Гримм, а Гретель даже сейчас не была к этому готова. Она была Гриммом. Она и её брат. Это было их сущностью, их идентичностью, частью того, что связывало их вместе. Их принадлежность к Гриммам была столь же важной частью их личностей, как и то, что они близнецы, или вообще брат и сестра. Гензель тоже был сыном Адрианны, но он никогда не мог схлынуть. Видимо, кровь Гримма в нём каким-то образом подавляла эту часть, возможно, потому что он был мужчиной. Его способности Гримма могли проявиться позже, стать сильнее и не оставить места для генов Колдуна. Конечно, она никогда не могла бы знать этого наверняка. Это было лишь предположение. Благодаря мстительному Феррату, у неё и Гензеля никогда не было родителей, которые могли бы объяснить детали. И как она могла бы объяснить Нику, что половина её сущности совпадает с Ведьмами, которых она всегда так яростно ненавидела? Его бы это отвратило. Это выглядело бы как одна большая ложь для него, особенно после того, как он был таким хорошим другом, принял её и доверился ей почти без вопросов.. Гретель закусила нижнюю губу, крепко сжала стебель палочки в руке на долгую минуту, словно это позволило ей прикоснуться к её мёртвой матери в этот момент, а затем отпустила и вернула её обратно в коробку. Это место, где палочке и следовало быть. Она не собиралась разгуливать по дому другого Гримма, размахивая палочкой Ведьмы, словно это какой-то тёмный артефакт Существа для свободного использования. Гретель абсолютно не собиралась принимать свою тёмную сторону. Так что палочка должна остаться в коробке и быть спрятана вместе с её другими оружиями. Пока что.

***

Если бы Карл не был настолько апатичным, он мог бы задуматься, когда Хэнк и Ник собирались его отпустить. Гримм и его напарник не могли держать его в комнате для допросов вечно.. Но, честно говоря, ему было всё равно. Если они забудут о нём, оставят его там гнить, это будет не меньше, чем он заслуживает. Может, ему просто броситься на пол, свернуться калачиком и умереть прямо у стула. Именно тогда он услышал, как дверь снова скрипнула, открываясь. – Я же сказал вам, что я.. – он замолчал, моргнув, глядя на вошедшую женщину. – Ты не Гримм. Она схлынула, обнажив своё лисье лицо. Рыжехвост, – не угроза. Присутствие другого Существа могло бы заставить его почувствовать себя более расслабленным, если бы кровь в его венах уже не ощущалась как медленно текущий лёд, вымывающий его эмоции, оставляя лишь онемение – плохое состояние для природного огненного существа вроде Огнедемона. – Кто ты? Женщина мельком взглянула на его дрожащие руки. Трудно было сказать наверняка, только посмотрев, но, если бы ей пришлось поставить на это, она бы сказала, что Ник был прав. Этот Карл Фьери – заядлый наркоман, сидящий на «Джей», который достиг самого дна. – Почему ты так на меня смотришь? Она сделала шаг к нему. – Меня зовут Розали Калверт. Я знаю, что ты не хочешь разговаривать с копами, но я также знаю, что тебе нужна помощь.

***

Так называемый «мужчина», который руководил психиатрической больницей на Эбби-авеню в Хендерсоне, штат Невада, гордился тем, что всегда выполнял свою работу и делал это невероятно хорошо. На самом деле, Львиногрив, он ни разу не передал пациента, даже умоляющим и плачущим членам семьи. Иногда ему приходилось полностью схлынуть, чтобы напугать их настойчивых, нытиков до такой степени, что они больше не лезли, когда ничего другого не помогало. Это могло быть рискованно, но кто бы им поверил? А еще это обычно держало их подальше, особенно после того, как они в ужасе убегали, за исключением тех, кто в конечном итоге сам оказывался в числе пациентов.. Одна из причин, почему этот Львиногрив так гордился тем, что удерживал своих предполагаемых пациентов в заточении, заключалась в том, что – чаще всего – он держал их для кого-то особенного. Обычно это был кто-то с огромным влиянием. Он даже удерживал второстепенных пленников для далеких членов королевской семьи, выполняя приказы кого-то другого, нанятого для того, чтобы принимать удар на себя, чтобы не стало известно, что королевская особа позволила такому дикому Существу работать на неё. Конечно, он так же часто удерживал пленников для обычных, скучных головорезов, у которых просто оказалось много лишних денег. Оплата была оплатой, как считал Львиногрив. И он никогда, никогда не делал ничего, что могло бы создать хотя бы малейшую возможность того, что он не получит свои деньги по окончании работы. Но, опять же, он никогда, ни при каких обстоятельствах не встречал кого-то вроде Ариэль Эберхард. Ариэль, в восхитительно высокой мини-юбке, ее волосы свободно спадали по плечам и спине, подошла прямо к стойке регистрации. Ее плавная речь творила чудеса с Львиногривом, который, при всём своём упрямстве, не был самым умным львом на планете. А когда эта потрясающая молодая женщина схлынула в Огнедемона прямо у него на глазах, он был как глина в её руках. Да, конечно, она могла увидеть этого конкретного пациента, которого они удерживали. Того, кто обладал способностью видеть то, что другие не могли, – эту опасную, редкую находку всей жизни. Да, конечно, он верил, что её послали, чтобы забрать его. На самом деле – нет, но он не мог этого сказать. Он не хотел расстроить её, не хотел, чтобы её внимание ушло от него, чтобы эта соблазнительная улыбка исчезла с её лица и была заменена разочарованным выражением.. Поэтому нет, ему определённо не нужно было видеть никакие дополнительные доказательства её удостоверения личности. Не для такой восхитительной особы, как она, – он бы никогда не обвинил её во лжи. Никогда! Ариэль усмехнулась про себя, пока Львиногрив вёл её по серо-белому коридору, говоря ей через плечо, чтобы она игнорировала жалкие крики из комнат и обитых мягкими панелями камер, мимо которых они проходили. Это же психиатрическая больница, нужно понимать, тут всегда много криков, – она не должна придавать этому никакого серьёзного значения. – Конечно. – с самой очаровательной улыбкой согласилась Ариэль. Львиногрив растаял, как котёнок на солнце. Даже если эта девушка-Огнедемон лжёт, собираясь его ограбить, это был тот случай, когда он рад был проиграть. Он стоял так близко к ней, что мог почувствовать её тепло и запах её духов. Она была такой нормальной, в отличие от безумных, рыдающих, кричащих женщин, с которыми ему так часто приходилось иметь дело. Это было самое близкое к настоящему роману, что у него когда-либо было, и он наслаждался каждой секундой. Скоро она уйдёт, забрав, вероятно, самого ценного пленника во всём учреждении, но у него останется это почти эротическое воспоминание. По крайней мере, в его уме, – в основном в воображении, каким бы ограниченным ни был этот аспект, – это было эротично. Если не эротично, то уж точно чувственно. Очень чувственно. – Вот мы и на месте. – Львиногрив открыл дверь в, – на удивление скромно, – обитую мягкими панелями камеру. Внутри дрожащий, без рубашки молодой человек, покрытый бесчисленными синяками, его глаза были наполовину закрыты от усталости, а запястья прикованы к стене. Вероятно, он кричал и пытался бросить всё, что мог, на ближайшую стену ранее, но теперь он выбился из сил, выглядя еще хуже от этого. Ариэль наклонила голову в сторону Львиногрива. – Ты мог бы лучше о нём заботиться, – она надменно надула губы, что лишь сильнее взволновало обожавшего её Львиногрива. – Он в ужасном состоянии. – Он доставил нам много проблем, – объяснил тот. – Наша политика здесь такова – отвечать проблемами на проблемы. Это единственный способ научить их контролировать себя, понимаете? Она выглядела неубедительно. Пытаясь задобрить её, Львиногрив предложил. – Хотя, возможно, забирать его рубашку было излишне. Ариэль улыбнулась и подняла бровь, глядя на мужчину. – О нет.. Я бы сказала, что это единственное, что ты сделал правильно. – уж, он точно был из тех мужчин, чью обнажённую верхнюю часть тела женщины вроде Ариэль могли бы оценить. Искалеченный, истощённый, голодный – не очень, – но обнажённые мышцы были неплохим бонусом.. Львиногрив задумался, не снять ли и ему свою рубашку, чтобы снова привлечь её внимание, но решил воздержаться. – Ты уверен, что это он? – Ариэль подняла бровь ещё выше. – Как мне это доказать? Открыв глаза, пленник поднял голову и посмотрел на Ариэль с уставшей ненавистью. Он даже не пытался повернуть шею, чтобы увидеть Львиногрива, – он уже насмотрелся на этого львиную морду во время своего пребывания здесь. Ариэль, скорее всего, тоже была чудовищем – большинство из тех, кто приходил сюда, таковыми были, – но она хотя бы была новенькой. – Говорят, он кричит имя во сне, – сказала Ариэль, откинув волосы назад и наклонившись к Львиногриву так близко, что её дыхание защекотало его ухо. – Какое имя? – Гретель.