Миры Эми

Обычный рабочий кабинет 70-х годов. Письменный стол со стопками заполненных документов. Рядом со столом стоял деревянный стул с шерстяным сидением. Далее в кабинете располагалась доска с заметками, а рядом с ней два шкафа, в которых хранились не только одежда, но и важные документы, декларации и прочие бюрократические бумажки. На столе была пепельница. Был ноябрь 1976 года. За столом сидел старик 67 лет, курил сигарету и заглядывал в журнал. Рядом с журналом лежала газета, которую он ещё не читал, но купил из-за заголовка. Это был вечер, и ему никто не мешал проводить время в спокойствии. Лишь ассистентка по его просьбе могла прийти и помочь старику с чем-то. Будучи главой детского дома, ему следовало больше времени уделять заполнению бумаг и документов для новых детей, желающих заселиться, и для тех, кого выписывали. Ему даже приходилось иногда самостоятельно выполнять бухгалтерскую работу: вычитать из зарплаты работников налоги и самому их исправно платить. Он перелистнул страницу журнала, желая быстрее взяться за газету. Он дочитывал журнал, в котором было написано: «Вы будете выглядеть солидно несмотря на возраст. Лучшие советы для мужчин за 50, чтобы выглядеть модно.» Он взял ещё одну сигарету, закинул докуренную в пепельницу и забыл о ней, как об очередном гвозде в крышку гроба. Журнал теперь лежал на столе. Мужчине было достаточно прочитать что-то и пробурчать про себя, втягивая ядовитый дым. Рука невольно потянулась к газете с разными заголовками и колонками с менее значимыми событиями. На одной стороне рассказывались последние события в мире, на другой — последние вести о событиях в Онорклифф. В мире всё было, как обычно: репортажи о заявлениях Премьер-министра на недавних заседаниях, музыкальных достижениях разных исполнителей, о нынешней моде и о геополитических достижениях Великой Британии. Вся информация о недавних исторических событиях, которая доходила до прессы, разлеталась как горячие пирожки. Мужчине это было неинтересно, все мировые события он воспринимал со скепсисом, что было свойственно многим людям, достигшим солидного возраста, хотя не всем и не всегда. Старик сидел в своём любимом кресле у окна, держа в руках газету. Пробегая глазами заголовки, он наткнулся на статью о том, как мигранты занимают рабочие места, а женщины проводят митинги за равные права. — Что за чепуха... Раньше-то всё понятно было: мужики работали, женщины — за домом следили. Все знали свои обязанности, всё было ясно и просто. Он перелистывал страницы, скептически оглядывая фотографии и заголовки. — И зачем это всё надо? Мигранты работу у наших мужиков отбирают, а женщины на улицах стоят, кричат за какие-то права. Никогда такого не было, и всё ладно жило. Старик покачал головой, недоуменно ворча. — Эти митинги, эти перемены... Не пойму я. Весь порядок-то на что идёт? Как же теперь жить будем, если всё вверх дном пойдет? Он вздохнул и снова углубился в чтение, всё больше теряя надежду понять этот новый, странный мир. Он остановился, тяжело вздохнул, и тут же закашлялся, словно слова застряли у него в горле. Проведя рукой по лбу, он продолжил водить взглядом по газете и искать заголовок о раскрытии виновника преступления в убийстве прокурора Ричарда Мамблса и его жены. Ричард был известен своим прокурорским талантом и тягой к правосудию. Будучи стороной обвинения, он сохранял совесть: выжимая из доказательств всю информацию, он не фабриковал из них новые ложные выводы, а докапывался до истины. Раскрытие убийства прокурора Ричарда Мамбла и его жены Грейс МамблсВчера завершилось многолетнее расследование убийства прокурора Ричарда Мамбла и его жены Грейс, которые были отравлены цианистым калием, намеренно добавленным в их чайник. Обвиняемый, Сеинтли Мисфолт, был признан виновным в убийстве первой степени.Мотивом преступления как выяснилось, стал проигрыш в суде, подозреваемый представлял сторону защиты, в итоге он проиграл значимое для себя дело, в итоге чего решился на данное преступление, это событие произошло за неделю до трагедии. Сеинтли обвинял Ричарда в подделке улик и превращении суда в фарс. Сторона обвинения смогла доказать вину Мисфолта, тщательно проверив каждый уголок дома, также был обнаружен пистолет Browning High Power, экспертиза показала что он не причастен к рассматриваемому делу.Дочь супругов, вынужденная дать письменные показания, также сыграла ключевую роль в расследовании. Разбирательство длилось 11 лет из-за запутанности дела и большого количества улик, с которыми нужно было работать. Место преступления казалось тщательно убранным, что усложняло работу следователей.В итоге, мистер Сеинтли Мисфолт был осужден за убийство первой степени, и понесет заслуженное наказание в виде пожизненного заключения. Дочитав, старик поудобнее уселся. Стул скрипел, но держался. Несмотря на свой солидный возраст и вредные привычки, лишнего веса у мужчины не было. Он был седовласым и с заметной бородой. На лице у него были старческие морщины и одна родинка на правой щеке. Глаза его были небольшими, а нос картошкой. Его туловище было мощным с такими же мощными руками. Физической силы ему было не занимать. — Дочка этого прокурора? Девчонка с такой же фамилией. Это его дочь. Когда я её впервые встретил, она выглядела ужасно, — проговорил про себя старик, вздохнув полной грудью и прокашлявшись. Несмотря на все свои проблемы, у него всё же было чувство эмпатии. Как и любой чувствующий человек, он понимал сложную судьбу Эми. Старик, докуривая сигарету, отложил газету. Он встал со стула и, расположив руки за спину, начал ходить кругами по кабинету, раздумывая над тем, чтобы встретиться с ней и узнать подробнее о ней как о человеке. — Сложно жить тому, кто потерял близких, — проговорил он. Продолжая ходить рядом со столом, из которого окно выходило на прекрасный вид вечернего города Оннорклифф, он думал об Эми. Город светился в огнях, и на небе единственным источником света была Луна. Вспоминая, как в двадцать лет потерял своих отца и мать, что породило в нем ауру угрюмости, но также создало светлое и бескорыстное сострадание к тем, кто разделил его судьбу. Несмотря на сложное прошлое, к детям он был невероятно ласков и добр. Хотя он редко выходил к ним, предпочитая проводить время в своём кабинете до конца смены, вид из окна всегда успокаивал его и давал надежду на лучшее будущее. Вспоминая свою молодость, он напевал слова из песни, которая помогала ему смягчить горечь от утраты родителей.

 Blue moon, you saw me standing alone Without a dream in my heart Without a love of my own Blue moon, you knew just what I was there for You heard me saying a prayer for Someone I really could care for

And then there suddenly appeared before me The only one my arms will hold I heard somebody whisper, «Please adore me» And when I looked, the moon had turned to gold

Вздохнув с невероятным чувством облегчения, тот невероятно красивый голос в песне успокаивал его и давал чувство прохлады и приятного одиночества, Старик завесил шторки на окнах и держа руки за спиной сказал про себя — Пора закругляться, — теперь он точно высказал всё, что думает. Мужчина придерживался позиции, что нельзя жаловаться кому-то, а все свои внутренние конфликты нужно высказывать самому умному собеседнику — себе. Старик отправился к двери, потянув ручку. Всё же, что ему приносило счастье, так это быть главой детского дома. Ведь и для него самого дети были невероятным счастьем. Для удобства в быстром реагировании на экстремальные ситуации можно сказать, что он жил здесь: засыпая в соседнем кабинете, обедая вместе со всеми сотрудниками. Он был невероятно проницателен и мудр, когда дело заходило о его диалогах с детьми. Шагая по виниловому полу, он почувствовал чьё-то прикосновение. Это была медсестра, работающая в детском доме. Она хотела кое-что узнать. — Мистер Грим, я тут хотела спросить насчёт недавнего осмотра детей. Мне документы к вам в кабинет заносить или в секретариат? — сказала медсестра полушёпотом, так как не хотела никому мешать. Она была обычной, ничем не примечательной женщиной 36 лет. Годы брали своё, и у неё уже не было той фигуры. Несмотря на это, она выглядела хорошо для своих лет: не имела лишнего веса и каких-либо свидетельств о вредных привычках. У неё были собранные волосы, лицо украшали веснушки, а голубые глаза блистали яркостью и искренностью. У неё был небольшой, но смешной нос и припухлые щёки с чистой улыбкой. Всё это дополнялось длинной шеей. Старик обратил взор на женщину и со стоическим спокойствием произнёс: — Мисс Фраун, вы можете занести их и туда, и туда. Спасибо, что уточнили. Думаю, вы пока можете быть свободны, — сказал мистер Грим, глядя на медсестру, а затем опустив взгляд к полу и продолжая держать руки за спиной. Он говорил спокойно, не выражая никаких эмоций. — Спасибо, Мистер Грим, до свидания, очень вам признательна, — сказала медсестра, поклонившись. Она пошла и занесла документы в секретариат. Для неё работа была окончена, и она могла идти отдыхать. В ту же очередь старик сдержанно вздохнул и из вежливости сказал: — До свидания вам и спокойной ночи. Как и ранее отмечалось, он не был многословен в общении, а если ему и было что сказать, он держал это в себе, не желая жаловаться кому-либо. Единственной отрадой для него были дети и их любознательность. Он прошёлся маршем к своему кабинету, минуя тонкий коридор с комнатами, где спали дети, и поднимаясь к своей спальне прихрамывая. Приближаясь к своей комнате, он наслаждался тишиной. Он подошёл к двери и дернул за металлическую ручку, оказавшись в небольшой, но довольно уютной комнате. В правом верхнем углу стояла обычная деревянная кровать с прохладным и удобным для сна матрасом. На тумбочке был ночник, который помогал ему засыпать, и рамка с фотографией. Окно выходило на детскую площадку. Грим еще вчера утром наблюдал, как на площадке играли дети, но теперь там было пусто, все дети отдыхали либо делали вид, что отдыхают. По другую сторону от кровати стоял шкаф, в котором хранились одеяла и подушки, а также полки с книгами, которые он читал на досуге, и механические часы, находившиеся над кроватью. Снимая элегантный пиджак, он складывает его и аккуратно кладет на кресло. Проходя к кровати, он садится на неё. С тумбочки он берёт рамку с фотографией, на которой запечатлена его ныне покойная жена. — Прости, Сара, что не смог уберечь тебя, — Грим перекрестился, вспоминая инцидент с утонувшей женой. Он чувствовал вину за то, что с ней случилось, и что не смог предотвратить такое происшествие, повлиявшее на него даже сильнее, чем смерть его родителей. Он был верующим человеком, поэтому после смерти решил жить вдовцом, ни с кем не связываясь. Дети приезжали к нему не часто, но даже за визит с детьми раз в полгода он был сильно благодарен. Грим поставил рамку обратно на тумбочку и осмотрел часы, висящие над кроватью. Они как раз недавно пробили 10. Это было обычное время, в которое он засыпал и просыпался в 5 утра, чувствуя себя бодрым. В этот раз исключения не будет. Он прокрутил этот день у себя в голове еще раз и, успокоившись, лег спать, набираясь сил к завтрашнему дню.

***

Р-р-ринь, Р-р-ринь— прогремел будильник, будто ледяной дождь, заставив Эми открыть и так уставшие от скучной жизни глаза. Она почувствовала невероятный холод, потому что проснулась еще минуту назад. Её мысли путались, и она, пытаясь выключить надоедливый звон, махнула рукой, но осознала, что пыталась выключить пустоту. Эми недовольная перевернулась на другой бок, слушая продолжающийся звон, и лишь когда собралась с мыслями, ударила по будильнику с такой силой, что он в тот же момент замолчал. — Замолкни, надоедливая звенелка, — сказала она раздражённым голосом. Похоже, этот удар разбудил её нервную систему. Всё ещё находясь в кровати, Эми поднялась и, спрятав своё тело под одеялом, взяла очки и надела их. Надо заметить, за столько лет она сильно изменилась. Её черты лица стали более женственными: подбородок стал заострённым, создавая форму лица, похожую на перевёрнутый треугольник. У неё румяные щеки, небольшие губы и длинные ресницы. Расстояние между глазами немного уменьшилось по сравнению с тем, что было ещё 11 лет назад. Её фигура также стала женственнее, с утонченной талией и широкими бёдрами. Однако пережитый стресс в детстве сильно ухудшил её зрение, и она теперь чувствует все прелести близорукости. На ней лёгкая рубашка и джинсы, волосы чёрные — Доброе утро, Эми, — сказала Лина. С ней Эми подружилась еще в 7 лет. Лина попала туда по другой причине: её родители бросили её из-за нехватки денег на содержание. У Лины тоже была обида на родителей, но несмотря на это, она радовалась каждому моменту, проведённому с подругой. Её голос был милым и запоминающимся. У Лины было красивое лицо и проницательный взгляд, дополняющийся глазами серого цвета. Лину можно было смело наградить орденом за самую харизматичную улыбку. Её лицо украшал маленький нос. Волосы у неё были блондинистые. Голова формы сердца, и короткая шея продолжалась туловищем с небольшой грудью и утончённой талией. Она была одета в джинсовые шорты и обычный свитер. Лина по своей сути была обычной девушкой, которая любила знания и делилась ими с окружающими. Тем временем рука Эми потянулась к кувшину с водой. Наливая воду в стакан, она коротко произнесла... — Мне бы твой оптимизм, Лина. Она взяла наполовину пустой стакан воды и запила таблетку. Её мучила утренняя жажда, поэтому она долила еще немного воды и опустошила стакан в один миг. Теперь она почувствовала себя немного лучше, ей хотя бы не хотелось пить. Она закуталась еще плотнее, желая согреться. — Кстати, почему меня будильник разбудил, а не как всегда воспитатели? — она вчера сильно устала и уснула, даже не задумываясь, какой завтра будет день. — Эми, ты что совсем потерялась, сегодня же суббота, — сказала Лина удивлённым голосом, разинув рот. В детском доме, где находится Эми, дети в выходные вольны просыпаться сами, но если кто-то не проснётся до завтрака, его разбудят. Лина подошла ближе к кровати Эми, села на неё и смотрела на подругу. — Можешь так не смотреть, я вообще-то в нижнем белье, — она отвернулась от подруги, краснея. Пусть её тело и не было видно за одеялом, она всё равно чувствовала, что её личные границы нарушают. Лина, усмехнувшись, отступила от кровати. Прошлась к выходу и обулась в обычные кожанные ботинки, позже она вышла из комнаты, перед этим сказав: — Скоро завтрак, я буду ждать тебя. Дверь захлопнулась, и девушка осталась в комнате одна со своими мыслями. Она нехотя встала и поняла, что больше не мёрзнет. Роясь в шкафу, она надела свою хлопчатую рубашку и брюки, заметив в шкафу откуда-то взятую обложку к альбому «Anarchy in the U.K.» группы Sex Pistols. Альбом этой группы вышел 26 ноября 1976 года. На обложке был изображён порванный британский флаг, на котором в правом верхнем углу написано «Anarchy in the U.K.», а по центру было написано название группы. Её заинтересовало, откуда это оказалось в шкафу. Неужели Лина смогла нелегальным путём получить это? Но такая версия сразу отпала: её подруга обожала диско, а не панк-рок. Она всё же решила провести расследование, кто этот человек, сумевший, во-первых, достать обложку, а во-вторых, пробраться в комнату, где живут Лина и Эми, не разбудив их. Эми спрятала обложку в карман. Она посмотрела на висящие на стене механические часы, и на них было без десяти минут восемь часов утра. Это значило, что ей нужно было идти завтракать. Прошевшись по старой доброй комнате, она обулась в свои обычные черные кроссовки с красными полосками и утепленной подошвой и потянула за металлическую ручку двери и снова оказалась в том самом уже давно надоевшем месте, где на стенах висели скучные и незапоминающиеся обои, и всё выглядело так, будто специально сделано безвкусно. Сам детдом разделён на 30 комнат, десяток кабинетов и столовую, где одновременно могут кушать более 100 детей. Также присутствует зона для персонала. В одной комнате могут жить от двух до четырёх детей, но Эми сразу же заселили в комнату с двумя кроватями. Надо уточнить, в детском доме есть всего два этажа. Первый этаж — это самое основное: секретариат, столовая, четыре уборных (две для мальчиков и две для девочек). Также тут расположены пять комнат, где могут жить четыре человека, семь комнат, где могут жить три человека, и три комнаты, где могут жить два человека. Более ничего необычного на первом этаже не было, разве что тут ещё есть гостиная, где обычно играют совсем малые дети. Гостиная находится рядом со столовой, нужно лишь пройти по коридору и свернуть налево. Справа находятся все основные комнаты, выстроенные в ряд, а спереди есть дверь, ведущая к секретариату, куда обычно заходит персонал, но и дети, у которых есть вопросы, тоже здесь появляются. Второй этаж не примечателен. Он ведёт по ступенькам высотой в три метра, которые находятся с другой стороны от столовой. Справа находится кабинет директора, и недалеко от него его комната. Она является единственной комнатой, в которой присутствует лишь одна кровать. Также здесь слева по периметру расположены ещё 15 комнат, где опять же находятся комнаты, где живут по два, три и четыре человека. Она жила в комнате под номером 105. Девушка спустилась, как только её плечо задели, а лоб сильно огрели. Как оказалось, это опять была Лина, которая подумала, что Эми вовсе и не спешит. Их столкновение было неприятным, они буквально столкнулись лбами. — Фхг-х, ё-маё, глупые архитекторы думавшие, что такой угол и поворот хоть кому-то будет удобен, — Лина, как настоящая подруга, винит не себя или подругу, а других людей. В её голосе чувствуется боль и подавленность этой ситуацией. Теперь девушка убедилась, что её предположение о застрявшей в комнате Эми развенчалось как очередной миф. Обе девушки схватили болючее место руками. Лина фыркала, чувствуя боль, в то время как Эми просто шипела от полученных увечий. — Я рада, что ты цела и невредима, — Лина быстро смогла успокоить себя и свои чувства. У неё отличные оценки по Основам Безопасности. Девушки смотрели друг на друга, моргая глазами. — Не успела я выйти, и тут БАХ, ты мне летишь навстречу, — сказала Эми, уже оставив место боли в покое и осматривая коридор. В принципе и осматривать было нечего: пара диванов, растянутых по всей коридорной кишке, безвкусная картина, которую никому нельзя трогать, столик со стоящей там вазой возле секретариата. Она отвернула свой взгляд лишь на секунду, вернувшись к диалогу с подругой. — Сказать честно, я думала, что ты там застряла, — она выдержала небольшую паузу, беря указательным пальцем к подбородку и нервно по нему стуча. — Не суть, идём завтракать? — продолжила Лина. — Честно, даже есть не хочется, надоедает, — Эми выразила своё мнение, показывая, что она может сходить за компанию, но в ней еще не проснулся голод. Она не выдержит 4 часа до обеда, не позавтракав. Меню менялось редко. Пусть блюда были и полезные и вкусные, она всё время что-то ела. — Что у тебя там? — спросила Лина, наклонив голову и подняв брови, поправляя распущенные волосы, чтобы они не закрывали ей видимость. — Это, — Эми достала ту самую обложку к альбому и презентовала её Лине. — Это я нашла в шкафу. Ты не знаешь, кому она принадлежит? Но что-то у неё дернуло в голове. Она знала группу из трёх людей, которые здесь явно косили под панков. Эми лишь надеялась, что Лина вспомнит, кому именно. — Можно я возьму? — спросила Лина скромно. Эми без слов дала подруге бумажку на обзор, не спрашивая зачем она ей. Из контекста ситуации Эми подумала, что это как-то поможет Лине выяснить, кому она принадлежит. — я конечно не уверена, но кажется, она принадлежит той девке Рокси. Она же с этими двумя парнями всё время трётся. Как-то дня 3-4 назад она разревелась, говоря о какой-то обложке. Может, она эту имела в виду? — продолжила Лина. Рокси часто делают замечания, так как она может делать необдуманные поступки и вечно выбегать на свободу, но директор и так завален работой, чтобы разбираться с этим. Её выходки глупы, но она хотя бы никого не обижает. — Я же тогда весь день сидела и учила математику, — коротко отрезала Эми. Насчёт этой темы ей было нечего сказать, поэтому рациональнее было просто упустить ту ситуацию. Но догадку Лины она учла, и у неё начала выстраиваться теория, что кто-то своровал обложку и подложил её в шкаф, именно под всю одежду. Этот кто-то очень хотел подставить её. Вдруг Эми заметила целую толпу детей, столпившихся возле столовой, но среди них не было Рокси или её друзей. Эми потрогала плечо подруги, которая на неё засмотрелась. — Лина, видишь, никого не было, и тут целая толпа прибежала. Её подруга отвернулась, смотря на знакомых людей. Здесь все друг друга знали, этот факт был довольно занимателен, но не стоит заострять на нём внимание. — Я заметила. Странно только, вот почему там Рокси нет? — Лина сделала паузу, раздумывая над причинами, почему эта девушка всё никак не появляется. На это должны быть причины. — слушай, это сейчас не важно я хочу с за компанию посидеть — возразила Эми. — ох, я сама забываю ради чего мы сюда пришли, — она на второй половине предложения немного стихла. Тем не менее, они обе прошли в столовую. Это было обычное помещение с редко меняющимся меню. Два окна: в одном выдавали подносы с едой, во втором их сдавали. Если на подносе не оставалось ни крошки, этого человека угощали обычной шоколадной конфетой. Мелочь, а приятно. Рядом со входом висел список блюд, подаваемых в разное время и на разные дни. На завтрак в субботу подавали омлет вместе с цельнозерновыми тостами и гарниром из порезанных томатов. А также ароматный зелёный чай, который на вкус был немного терпким и имел свой неповторимый вкус. Конечно, для желающих туда могли добавить немного сахара, но не больше двух ложек. Кто-то шутил: «мне две столовые ложки сахара», потому что никто не уточнял, что имелись в виду только чайные ложки. Девушки прошли дальше. Здесь стояли столы, за которыми могло сидеть до четырёх детей. Стулья были деревянные, а стол покрыт тканью. Признаться честно, именно ткань вызывала дискомфорт у Эми, так как в тот роковой день эта скатерть накрыла её мёртвых родителей. Они сели, и Эми начала дуть на чай, пытаясь остудить его, но её линзы запотевали. Сначала образовалось пятно в форме кулака, а потом от пара у неё буквально перекрылась видимость. Она сняла очки, и мир перед ней начал расплываться. Она видела хорошо только на расстоянии 10 метров. — Бесит, когда они запотевают, — сказала Эми, сморщившись и пытаясь привыкнуть к миру без очков. Её мучения прекрасно видела Лина. — Но тебе без них ещё хуже, — сказала Лина, одёрнув подругу за плечо. Конечно, это был обычный комментарий от Лины. — Это намного лучше, чем делать что-то через запотевшие линзы, — сказала Эми. Она была полностью спокойна, а её мимика показывала безмятежность и открытость их беседы. — Ладно, делай как хочешь, — она сделала короткую паузу, немного согнувшись. Такой характер беседы был для неё уютным, она вспомнила момент из детства — Помню, как мама, когда я совсем была маленькой, звала меня завтракать. Почти всегда там был её омлет. Жаль, что тогда я была совсем маленькой, и потом родители от меня отказались, — резко из уютной беседы она перешла на негатив. Вспоминая родителей, она будто на эмоциональном уровне воспринимает их как плохих людей, отказавшихся от неё. Улыбка с её лица пропадает, а её жесты становятся зажатыми. — Мне жаль, но, гм, — возникла небольшая пауза — Забудь, не хочу рыться в своём прошлом, и тебе не рекомендую, — Эми коротко ответила подруге, убрав руку с кружки, медленно опуская её на стол и напрягая губы. Она нашла нужный совет для Лины и чтобы не быть голословной, тут же продемонстрировала свои принципы, не упоминая, что её родители мертвы. Но Лина знала о судьбе Эми давно, они вместе, буквально с малого возраста, попали в детдом примерно в то же самое время. — С другой стороны, знаешь, тогда тоже было хорошо. Хотя бы как мы с мамой учили стишок про детский садик. Хотя было такое, что папа приходил пьяный, — Лина проговорила, пропустив совет подруги мимо ушей, и ещё больше загнала себя в тоску. Ведь обычно пьяные выходки отца не сулили ничего хорошего и послужили одной из причин его алкоголизма, который стал основной причиной нехватки средств на содержание Лины. С её стороны это выглядело так, что её родители просто бросили её. Но она, будучи маленькой, забыла, что это не родители так решили, а у них просто отобрали родительские права из-за того, что они не могли обеспечить девочку. Но этим же событием она завела себе действительно хорошего друга, того друга, который сидит рядом с ней. — Хватит, Лина. Нельзя ныть, это уже в прошлом, — она отвела взгляд от Лины, держась за нижнюю сторону стола, будто желая уйти. Но не желая ссориться с Линой, она остаётся. — Наверное, ты права, хорошо, я не хочу это вспоминать. — она подняла взгляд, всё ещё оставаясь в плохом настроении, но ей удалось хотя бы раскрепоститься. Она просто спокойно продолжила трапезу. Негатив как-то стал уходить сам собой. — Я кое-что вспомнила, — сказала Эми и повернулась с улыбкой на лице. Она вспомнила комичный момент, который произошёл, когда им было по 9 лет. — помнишь когда мы находились в комнате и наблюдали за тем что происходит за окном, мы тогда смотрели за двумя пацанами, они пытались убежать отсюда, и наверное радовались думая что за ними никто не смотрит, в итоге один из них пытался перелезть через забор и зацепился чуть не упав — она вспомнила действительно комичную ситуацию которая во многом повлияла на нее и они с подругой уж точно решили что если захотят сбежать, то будут действовать осторожнее. Тем временем Лина просто взорвалась со смеху, так что это даже немного отпугнуло Эми. Её резкий и закатистый смех можно было предсказать, но ожидать, что она так резко вздёрнется, фантазии не хватит. — Помню, как уж такое забудешь? Пацаны так хотели на свободе побывать, а их потом как бездомных котов повылавливали, — её смех продолжался, но вместе с этим она делала паузы, чтобы что-то сказать. Её руки резко схватились за живот, а сама она смеялась, наклоняясь. — Ладно, а то сейчас подумают, что я с ума сошла, — сказала она, утирая пот с лица и хватаясь за стол. И всё же Эми тоже улыбнулась. — Это было неожиданно, — сказала Эми весёлым тоном, совсем не замечая других детей, которые шли сюда, чтобы сесть и покушать. Да и она мало с кем коммуницировала, кроме Лины. На ум приходит только ещё один парнишка, с которым они часто общаются, но он сидел за другим столиком. Эми и Лина уже почти всё обсудили, разве что ещё не всё съели. — Да, я, похоже, перестаралась, — девушка почесала голову, хитренько улыбаясь и приоткрывая рот, но уже через пару секунд она немного остыла и её поведение нормализовалось. — Знаешь, я и не задумывалась, а как изменился мир за то время, пока мы были в заточении. Так хочется побыть в городе, — она задумалась о свободе и о том, как изменился мир за эти годы. Детский дом находится на окраинах города, где не происходит ничего интересного и смотреть не на что. Девушка понимает, что ей хочется вдохнуть этой свободы и вместе с Линой вернуться в какие-то особые места. Эми вспоминала о своём доме, а Лина — о детской площадке в парке. Пусть у Лины было сложное детство с отцом-алкоголиком, но у неё был полный двор друзей, с которыми она играла и занималась своего рода созданием историй. Лина и Эми доели всё, что было на тарелке. Они даже не принимали вкус блюд и ели только чтобы набить чем-то желудок. Эми взяла очки, которые оставила, и надела их. Девушки отнесли поднос и получили по конфете за то, что съели всё. Тем временем они уже собирались уйти, как Лина схватила Эми за плечо. Она увидела Рокси. Панк-девица пришла сюда уже после того, как девочки начали кушать, а потому Эми и Лина, отвлечённые разговором между собой, не заметили проходящую мимо Рокси. — Я вижу Рокси. Ты же знаешь, что это значит? — когда они пошли, Лина на момент отвернулась от подруги, заметив стоящую в углу девушку с закрученными волосами и лёгким макияжем. Она была одета в чёрный свитер, прикрывающий её фигуру. Её взгляд был вдумчивым и с какой-то стороны даже многогранным. Она также была популярна за счёт своей вспыльчивости, но тем не менее она действует только словами, хотя действует нерешительно и очень часто грубо. Она здесь просто потому, что от неё отказались ещё при рождении, и тут же она оказалась в чуждом для неё мире. Со временем она начала интересоваться панк-культурой, но, к сожалению, у неё ограниченные возможности, и слушать музыку ей сложно. Но всё, что связано с панк-тусовкой и попадает к ней в руки, непременно становится предметом её гордости. — Да уж, она выглядит жутко, знаешь ли, вся чёрная как ночь, — её больше заинтересовала одежда Рокси, чем тот факт, что она была просто обязана рассказать ей о том, что нашла. Жесты девушки были сжаты. — Не важно, идём к ней, ты же должна вернуть ей обложку, — она потянула подругу за руку. Её глаза были широко раскрыты. Эми потянули, и она, шагая по твёрдому полу вместе с тянущей её подругой, подошла к Рокси. Угол был возле окна, на котором стояли горшки с фуксиями и алоэ, загороженные белой прозрачной тюлью и синими шторами. Эми неловко подошла к Рокси. Девушка обратила на Эми внимание. Её голова была неподвижной, а руки скрещены. Лишь её взгляд был обращён к Эми. Девушке было неловко, что рядом с ней находятся эти девушки. Тут же всплыл вопрос: «Ну и чего вы на меня зырите, может хотя бы ради приличия скажете, что надо?» Естественно, она его не озвучила и старалась сохранять спокойствие. Она была девушкой с лишним весом, поэтому свою фигуру скрывала за чёрным свитером, из-за чего она визуально казалась стройнее. Её лицо было квадратной формы со слегка заметным вторым подбородком. На её лице был лёгкий макияж. Между глазами было большое расстояние, и они были посажены на более низком уровне. У неё были пухлые щеки и губы с заплетёнными косами. Она славилась своим развязанным языком и скверным характером, что было причиной её трудного детства и безответственности родителей, которые выкинули её на улицу. Наконец, Рокси не выдержала и заговорила: — Чего хотели? — спросила она своим басистым голосом. Пусть он был резким и твёрдым, но особого презрения в нём не было. Эми всё ещё сжимала обложку альбома в руках, щупая её. Она медленно вытащила её и протянула Рокси. — Это случайно не твоя обложка? — спросила она. Рокси тут сменила позу, приподняв ногу и скрестив её с другой. Её голова поднялась. — Да, ты знала, что воровать плохо? — Рокси изменила свой взгляд на презрительный, наклонив брови и напрягая губы. В её голосе читались нотки токсичности. — Я её просто нашла в шкафу, вот и захотела вернуть, — ситуация накалялась, но Эми старалась сохранять лицо и не поддаваться на провокации собеседницы. — Ты меня тупой считаешь? Как она могла там оказаться? Ты как её получила, переспала с кем-то из моих друзей, шлюха? — эта обложка была ей настолько дорога, что она не стеснялась в выражениях. Её голос постепенно повышался, а взгляд становился всё более агрессивным. Она буквально кипела от злости. В дело вклинивается Лина, преграждающая путь Рокси. — Ты сейчас получишь за такие слова, — взгляд Лины был решительным, и она всем своим телом показывала, что готова защитить подругу. Рокси пытается оттолкнуть Лину руками, это ей удаётся, и она выдирает из рук Эми обложку. В этот момент из дверей появляется мистер Грим. Вся столовая затихает. Директор был авторитетом для всех, поскольку находил подход к каждому. Ему сразу в глаза бросилась картина, где Лина стоит твёрдая как камень, а за ней Эми, которую задело оскорбление от Рокси. Директор медленными шагами подошёл к ним. — Что здесь происходит, ребята? — однако Грим уже понял и разобрался в том, что это конфликтная ситуация. Злые взгляды участников, Рокси, которая сжимает обложку. Они замерли, а директор обратил внимание на обложку в руках Рокси. Он прочитал название альбома и группу. — Странную музыку вы слушаете, мисс Пайс, — обратился он к девушке. Тем не менее, в его словах было спокойствие, и все, кто его слушал, будто утратили способность злиться. — Я считаю, что музыка должна выражать светлые чувства автора, а не вести к вечным истошным крикам, — напряжение резко упало. Лина и Рокси утолили свою жажду разбить друг другу лица, а Эми успокоилась. — Когда я был молод, мы пели о любви, мире и дружбе. А сейчас что? Кричат и шумят. Я этого не понимаю, видимо, времена меняются, — промолвил Грим. Его слова внимательно слушали. — Давайте помнить, мы все одна единая семья и конфликты стараемся решать без драк, мирно и с уважением друг к другу, — градус мрака спал окончательно, но Эми знала, что это лишь затишье перед бурей. Директор медленно пошёл обратно и напоследок сообщил Лине: — И кстати, мисс Тайбер, вам бы не помешало одеться поскромнее, — старик обратил внимание на короткие шорты Лины, которые с его точки зрения «ничего не прикрывают». — Хорошо, мистер Грим, — сказала Лина, послушно кивнув. Конечно, среди детей ходили беседы, что Льюис ничего не понимающий старик, и он об этом уведомлён. Он лишь выбирает смирение, принимая это со стоическим спокойствием. Когда директор ушёл, Эми тут же рванула к выходу, не желая больше иметь дел с Рокси. Лина спешно пошла за ней. — Нечего нервы трепать с ней, — коротко отрезала Эми, нахмурившись. Её пыл всё ещё не упал, так как она уже хотела было присоединиться и помогать Лине. Они вышли в коридор, где продолжили болтать. — Неприятно, когда так опрокидывают, ещё и обвиняют в воровстве, — Лина хватала одну руку другой, будто пыталась растянуть её. — Ладно, думаю, хватит нытья, но лучше перестраховаться. Мне кажется, она не успокоится, пока кому-нибудь нос не сломает, — воздух, который она чувствовала, был горячим. Толчок, потом крики, оскорбления от Рокси, негативные эмоции, связанные с этим, никуда не делись. — Лина, меня нервирует это место, где я каждый божий день живу, будто в бесконечной временной петле, — Эми подводила свои мысли к этому предложению, боялась его озвучить, но всё же не могла решиться просто так оставлять его на душе. Она будто птица в клетке, которая всеми силами прогрызает путь к свободе. — Давай сбежим отсюда? — закончила она, что потрясло Лину. — Что, ты спятила? — она широко раскрыла рот и покрутила у виска, сморщившись, будто её ударили по животу. — Ты как себе это представляешь? — продолжила Лина, косо смотря на подругу, вся эта ситуация с Рокси да и сама обложка говорящая о свободе, все разговоры, мечты вели только к этому моменту. — Не важно как, я найду способ.