Значит, всё не так уж плохо на сегодняшний день

      — Ой, откуда здесь этот пёсик? — Карлах, Уилл и Шэдоухарт появились из дверей большого дома. Шэдоухарт теперь выглядела гордой хозяйкой цепа и чего-то загадочного в сумке, перекинутой через плечо; Уилл держал на плече пять тонких длинных копий, на которые закинул ещё одну сумку. Шкряб при виде новых людей утробно зарычал, подняв шерсть на загривке.       — Шкряб, друзья, — отчётливо произнесла Таша, поднявшись с корточек, и Шкряб тут же успокоился, идя навстречу так называемым друзьям. Он обнюхал Уилла и Шэдоухарт, недоумённо потоптался перед Карлах, чувствуя жар и опасность. Хвост пса не переставал качаться из стороны в сторону.       — Выглядит домашним, — сказал Уилл, склонившись и похлопав себя по колену. Шкряб среагировал быстро, подошёл к колдуну и был поглажен промеж ушей. — Где твой хозяин, приятель?       — Да без хозяина он, похоже, — произнёс Астарион. — Плетётся за нами от моста.       — И ты ни слова не сказал, что за нами хвост? — уколола его Шэдоухарт, вздрогнувшая от прикосновения холодного носа вернувшегося Шкряба. С меньшим усердием, чем Уилл, с какой-то даже неловкостью жрица почесала пса за ухом.       — Это всего лишь собака. Мне теперь о каждой белке вам сообщать?       — Пёс мог искать помощи, — ответил Гейл. — Его хозяин может быть в беде, а мы прошли мимо, и...       — И ушли уже достаточно далеко, чтобы возвращаться, — прервал его Астарион. — И не похоже, чтобы этот комок шерсти стремился куда-то вернуться.       — Прискорбно, но комок грязи прав, — признала Таша, понимая, что звучит, возможно, жестоко по отношению к хозяину Шкряба. Но он уже вряд ли жив, потому что пёс даже от холодного трупа отходить не желал какое-то время, а уж уходить так далеко и подавно не стал бы. Астарион издал возмущённо-обиженный звук, но Таша уже всё своё внимание отдала Шкрябу.       — Будь у нас зелье или чары для понимания животных, — предложил вслух то, о чём Таша только думала, Гейл. Что ж, видимо, у него подобные чары в голове отсутствовали, к сожалению. — Иса, ты случайно не изучала что-нибудь подобное?       — Нет.       — На втором этаже сохранились заначки зелий хозяйские, несмотря на гноллов, — подала голос Карлах, указав за спину. — Правда, Уилл сказал, что они просрочены лет на десять. И выглядят так, будто в супе чьи-то кишки заварили и на полку поставили.       — Ладно зелья, Уилл, зачем нам копья? — решил уточнить Гейл.       — Хорошая работа, даже почти не поцарапаны. — Уилл пальцами похлопал по древкам. — Для метания сгодятся.       Когда всё, что можно было выискать в усадьбе, оказалось сгружено в единую кучу в воздухе, следовавшей по пятам за Гейлом, отряд отправился дальше по дороге, которую не так легко было различить в высокой траве. Помимо книг, копий, плащей и цепа в лагере теперь будет мыло, три небольших уцелевших полотенца, два лука, слишком хороших для гноллов, и немаленькая сумма местной валюты, которая явно была гноллам настолько же побоку, как мыло, книги и плащи.       В мире Таши отряд уже вместе со всеми вещами наскрёб бы себе срок за мародёрство как минимум. Это не военное преступление, если тебе было весело, да? Что ж, Таше не было сильно весело, и хотя другой мир — другие правила, но стоило, возможно, узнать побольше о местных богах и молитвах, потому что такими темпами себя придётся отмаливать.       Шкряб трусил рядом с новыми друзьями, то и дело подходя и напрашиваясь на поглаживания. При ближайшем общении он немного напоминал Таисии Акжуна, одного из псов дедушки — такого же роста в холке, такой же белый и настолько же добродушный. Акжун достался бабушке и дедушке от соседа ещё щенком, при живом старике Мухтаре. Мухтар походил на овчарку, только был больше и пушистее, из-за чего в первые дни за Акжуна переживали, не заревнует ли старый пёс. Возможно, Мухтар к концу жизни начал считать достойным внимания только людей, из-за чего белый игривый щенок почти не удостаивался даже взгляда. Сам же Акжун, получивший имя от бабушки и охотно откликавшийся на дедушкино прозвище Беляш, имел в праотцах или праматерях самоеда, взяв от породы белый пушистый мех, но не форму тела. Говоря о бездомных и беспородных собаках, Таша слукавила: из трёх собак деда и бабушки у Акжуна всё-таки был какой-никакой дом, в отличие от его предшественников, взятых с улицы. Ватсона, например, притащил её отец в далёком 1987-м, как раз перед поступлением в институт.       Сначала отряд шёл в тишине, только Уилл и Карлах обсуждали прошедший бой, и то недолго. В голове Таисии же всё не переставал крутиться текст недопетых «Дорог». Лес, недавно разошедшийся только около усадьбы и сомкнувшийся вновь, постепенно редел, значит, скоро появятся болота.       — Исита, можешь петь вслух, — вдруг произнесла Шэдоухарт. Таша только после её слов поняла, что идёт и мычит мотив «Дорог», трепля в руках уже третий стебелёк.       — А кстати да, — поддержала Карлах, глянув через плечо. — Это же то, что ты пела во время боя? Можешь спеть ещё раз?       — Оно хоть немного помогло? — решила узнать Таша, раз представилась возможность. Может, её потуги петь и верить, что она что-то способна делать с Плетением, смысла не имеют?       — Возможно, песня не из идеально подходящих, но с ней было чуть-чуть легче, — сказала Шэдоухарт и приложила руку к левому боку. — Гнолл меня задел, но когда ты запела... Не знаю, как сказать лучше, появилось внутреннее воодушевление, что ли.       «Это, милочка, адреналин и эндорфин скорее, чем магия», — подумала Таша, а вслух согласилась спеть, теперь уже более спокойно, почти как надо, только без длинных пауз под проигрыши.       Карлах впереди в какой-то момент начала пританцовывать, хотя на ходу ей удобнее было качать головой в такт. Сколько реального времени ей дал Даммон? В игре на десятки и сотни часов квест Карлах не особо зависел от времени, если хоть чуть-чуть зависел вообще. Однако здесь, в реальном Фаэруне, сколько ей отмерено?       А можно ли в реальном Фаэруне реально Карлах спасти, не позволив сгореть и не отправляя её в Аверно? Стоит ли думать об этом сейчас или отложить? Таисия хотела бы знать, сколько у неё есть времени — сколько у них есть времени. Ей не хотелось идти к гоблинам без должной подготовки, но долго ли будет жив Хальсин; она беспокоилась о червяке в голове и о влиянии сил Орфея; она хотела отсрочить некоторые события, спрятаться за чужими спинами и надеяться, что решение проблемы с вселением в чужое тело свалится ей на голову, что проблемы будет решать настоящая Исита.       Деревья расступались всё сильнее, травы и кусты оголяли всё больше земли, будто бы проявлялись человеческие тропы.       — Путь окружный — в горы, к югу, но на свете нет дороги, чтобы нас вела друг к другу, — продолжала петь Таша, повернувшись всем телом, чтобы окинуть взглядом Шэдоухарт, идущую по правую руку, встретиться взглядом с Астарионом, замыкающим шествие, и сразу за этим вновь повернуться лицом в сторону движения. — Дороги сплелись в тугой клубок влюблённых змей...       Смотреть жалко, но не в болотную же воду его окунать...       Таша как раз успела допеть песню целиком, как отряд дошёл до скатывающейся вниз прогалины, заросшей мхом и мелкотравьем.       — Довольно мило, — сказала Карлах, осмотрев залитый солнцем склон и яркую зелень болот впереди. — Может, даже не утонем по шею.       Болота под чарами выглядели поистине красиво, приветливо и умиротворяюще. Таша прислушалась к ощущениям: может, она не проходила какую-то проверку, как то было в игре, может, из-за расстояния, но эльфийское тело молчало, не отзываясь на присутствие магии карги никак. Таша не чувствовала, что что-то не так, она просто это знала — как игрок, не более. И очень боялась в итоге поддаться напускному очарованию топей.       Шкряб гавкнул внезапно, заставив Ташу подпрыгнуть на месте. Ножны, свисающие с пояса, неприятно бухнулись о бедро — не в первый раз за день, но сейчас ощутимее. Таскаться по окрестностям совсем без оружия было чревато, но и использовать меч по назначению Таша вряд ли бы могла, пока только держа его при себе и не надеясь даже на мышечную память Иситы. Никто из отряда не успел ни схватиться за собственное оружие, ни спросить у Шкряба риторическое «Что такое?» — из кустов, скрывающих за собой овраг, вдруг выползли двое молодых мужчин. Стояли они, конечно, на своих двоих, но выглядели так, будто вот-вот могли упасть.       — Замечательно, просто прекрасно нахуй, мы опять в начале! — выругался рыжий в потемневшей от зелени и грязи рубахе и нёсший за спиной грубый посох.       — Ну, мы теперь не одни здесь, — более спокойно заметил второй, в коричневом жилете и с мясницким ножом в руке, которым, похоже, расчищал дорогу от зарослей.       — Шкряб, — позвала Таша, похлопав себя по бедру, и пёс тут же вернулся к ней, но продолжил, крутясь у ног, поднимать шерсть на загривке и порыкивать.       — Люди, прекрасно, — без воодушевления сказал рыжий. — А вы за каким дьяволом такой компанией на болота притопали, а?       — То же можно спросить и у вас, — ответила Карлах.       — Мы хотим найти каргу и спасти нашу сестру, — рассказал более спокойный брат. — Но эти болота... мы будто всё время только вокруг них ходим, а дальше не двигаемся.       — Отводящие чары, — хмыкнул под нос Гейл, и Таше стоило вновь благодарить эльфийские уши.       — Значит, на болоте живёт карга? — уточнил Уилл. — А имя Этель вам ничего не говорит?       — Знать не знаем никакую Этель, — вновь огрызнулся рыжий. Он потянулся за ворот рубашки и вытащил сложенный несколько раз лист. — Может, эта тварь себя так зовёт в приличном обществе, но даже Рина назвала её просто каргой.       Уилл принял бумагу и начал читать вслух, чтобы его слышал весь отряд. Карлах смотрела в письмо через плечо колдуна, а Таша пропустила, кажется, всё, что Уилл прочитал, потому что уже знала и про Этель, и про Майрину, и про её мужа. Да, на прогулку до болот легко было согласиться: между делом разобраться с Этель, отсрочивая поход в лагерь, полный гоблинов, — шило на мыло, но мыло в данном случае поприятнее будет. Вот только Таша не знала, встретится ли им Майрина, а точнее её братья. Насколько Таська помнила, братцы Майрины запрограммированы умереть в любом случае — или просто сгинуть в болотах среди текстур, как бы их ни пытались спасти. Могло повезти, и отряд бы внезапно явился даже до появления Майрины у карги — это стало бы лучшим исходом. Однако — вот эти двое, стоят перед отрядом, чудом не мёртвые, только чуть грязные и подранные ветвями и зарослями.       — Что ж, — решила подытожить Шэдоухарт, — если сначала эта прогулка могла закончиться ничем, теперь она может закончиться столкновением с каргой. Чудно.       — То-то думаю, что за шум. — Как появилась Этель, не заметил никто. Она стояла посреди дороги, ведущей сквозь топи, бабушка — божий одуванчик. — Вы, молодые люди...       — Верни нам сестру, карга! — накинулся на Этель рыжий. Пока только словами, без кулаков и оружия. — Мы знаем, что Майрина у тебя!       — Ох, милый, да о чём ты толкуешь, какая сестра? — сделала самое удивлённое лицо Этель и отошла назад, когда на неё двинулась внушительная мужская фигура. — Что девице делать в болоте, вдали от поселений?       — А тебе ли не знать, что, — вступил в диалог и второй брат. — Пожалуйста, отпусти её, и мы перестанем тревожить твой покой.       — Отпустила бы, да откуда же ей тут взяться? Идите-ка поищите её в лесу или у подружки в деревне вашей, барышни любят сбегать из-под опеки, особенно если...       — Ты нам зубы не заговаривай!       — Кхм, уважаемая Этель, — заговорил Гейл, — почему бы, если сестра молодых людей действительно не с вами, не дать им пройти по болоту до вашего жилища? А на обратном пути мы бы проводили их...       — Ох, дорогой мой, — отвечала ему Этель настолько ласково и сладко, что у Таши начинало сахарно скрипеть на зубах, — не так легко поставить защиту от таких, как эти молодые люди, кто не хочет слышать голос разума, а бросается с обвинениями и, слава богам, не с кулаками.       — Опять зубы нам заговариваешь, тварь ты этакая.       — Молодой человек, я бы попросила, но вас просить — не допросишься. — Этель явно закипала, но продолжала сохранять самый невинный вид. Как и болота, как и шастающая в нескольких шагах от главной тропы овца. — Раз вам так надо — хорошо, идите за мной, я вас проведу.       — Тогда мы с вами, — тут же отозвался Уилл, и только что собиравшаяся повернуться Этель зыркнула на колдуна, как на навязчивую муху.       — Ох, дорогие мои, будет хорошо, если вы немного подождёте — я перемудрила с чарами, вам лучше пока тут постоять, а то раскидает по болоту — хорошо, если все при ушах и пальцах останутся.       — Похуй уже, как, веди, карга.       Они запрограммированы умереть. Запрограммированы. Но если вокруг всё взаправду реально, если Фаэрун существует, как мир вне рамок кода и текстур, то нет никакой «программы». Да, события те же, люди те же, но из отличающихся мелочей складывается нечто иное. Другие расстояния, другие места, слова, действия. Из-за её, Таши, вмешательства жив тот тифлинг Канон, Арабелла не похитила идол, а дети-тифлинги в роще подозрительно хорошо стали ладить с друидскими отпрысками — их-то вообще не было в игре, но они были здесь.       — Подождите! — крикнула Таша, сорвавшись с места и схватив мужчину в жилетке за руку. Рыжий и Этель обернулись.       Этель не собирается никого никуда вести, только если на съедение красношапкам или в болотную пучину. Если есть шанс повлиять, если есть реальный шанс спасти — Таша должна это сделать. Должна попытаться изменить это непонятное здесь.       — Тётушка Этель, нам на самом деле ждать не особо хочется, дело срочное. Можно мы пройдём по болотам, как есть, а заодно проверим, с вами ли Майрина и как она?       — Ты что несёшь, девка ушастая? — выплюнул рыжий. «Пожалуйста, пойми, это же карга, вы это знаете, и что карги врут, тоже знаете».       — Просто подумайте: есть ли вам смысл тащиться туда и обратно, особенно если выяснится, что на деле Майрина...       — Наша сестра...       — Джоль, — прервал рыжего брат, которого Таша не спешила отпускать, — может, действительно подождём вестей от путников?       — Демир, ты сам-то себя слышишь?       — Вы, голубчики, приходите, как решитесь. — Тётушке Этель надоело слушать препирательства, и в тот же миг она испарилась, оставив напоминанием зеленоватый густой дым, разнёсшийся по болотам. Рыжий Джоль негодующе вскрикнул, рванул было вперёд по тропе, но не успел убежать далеко. Мужчина не удержал равновесие и грохнулся на ледяную корку, покрывшую мох и болотную воду.       — Для живого ты очень стремишься стать неживым.       Таша и весь отряд вопрошающе повернулись к Астариону. Таша мельком глянула на Гейла, который тоже пялился на Астариона с вопросом в глазах, — нет, правда что ли?..       — И длинные уши тебе бы не повредили — может, слышать научишься.       — Вы все с каргой заодно? — задал вопрос присмиревший от удара об лёд Джоль. Демир помог брату подняться и не позволил идти вглубь топей.       — Нет, у нас всего лишь нет желания отпускать вас на верную гибель, — ответила ему Карлах, весьма неплохо считав Ташины намерения. — Если Этель — карга, а ваша сестра у неё, то встречу вам за так никто не устроит, сидите лучше здесь и ждите.       — Вы правда вернёте Майрину? — решил удостовериться Демир.       — Сделаем всё возможное, — пообещал Уилл. Таша, подзывая Шкряба, вскользь глянула на Астариона: он весь скривился, презрительно сузив глаза и сжав губы в тонкую нить недовольства.       — Шкряб, последишь за ними?       Шкряб в ответ на просьбу вдруг заскулил и прикрыл лапой морду, как делают собаки, когда чувствуют себя некомфортно.       — Не хочешь оставаться один?       Пёс явно всё понимал, но не мог выразить по-другому, и сейчас, чтобы донести мысль, выбежал вперёд, ощерился и гавкнул несколько раз в сторону топей. Ближняя овца встрепенулась и поскакала прочь.       — Видимо, он чувствителен к магии, — предположил Гейл. — Или имеет неприятные воспоминания о болотах.       — Гейл, ты не мог бы остаться здесь и проследить за братьями и болотом снаружи?       — Эй, эльфийка, ты нас за мелкотню несмышлёную держишь?       — Нет-нет-нет, — замахала руками Таша, вертясь между окружившими её лицами и судорожно придумывая оправдание получше, чем «Я просто догадываюсь, что мы уйдём, а вы рванёте следом». Нашлись Чип и Дейл, спешащие на помощь, которым самим помощь не помешает. — Просто, э-э...       — Если мы не будем долго возвращаться, должен будет остаться кто-то для помощи со стороны, — внезапно поддержала Шэдоухарт, выдумав даже не совсем ложь.       Серьёзной полуэльфийке братья поверили, согласившись остаться с волшебником и Шкрябом. Пёс крутился у тропы, поскуливая, а когда отряд собрался идти вперёд, вдруг хватанул зубами Ташу за широкую штанину.       — Эй, да ты чего? — Шкряб начал откровенно путаться под ногами. — Ладно, хочешь с нами пойти?       Таша плелась позади, останавливая всех, и теперь Шкряб вновь прикрыл морду лапой, но затем всё-таки что-то обдумал в своей собачьей голове и потрусил рядом, продолжая дыбить шерсть на загривке и порыкивать на кусты и овец. Отряд двинулся в более привычном темпе.       — Что-то тут не то, — сказала Шэдоухарт вскоре после кривого поворота тропы. — У вас нет чувства слежки? Или что вам пытаются глаза выжечь?       — И ты тоже чувствуешь? — без удивления уточнил Уилл. Возможно, весь отряд ощущал одно и то же, потому что Таша хоть и знала подноготную, но тоже молчала пока о неприятном наборе чувств, будто чьи-то липкие касания скользят по коже, а в глаза засыпают песок и пыль. Стоило упомянуть о слежке один раз, как вид зелёных под дневным солнцем болот дёрнулся, словно дым на ветру, тут и там сверкнули непонятные искры, и вот отряд уже стоял среди гнилых топей, будто навечно погружённых в сумрак, склизкий туман и в запах грибов и тлена.       — А вот теперь мы в дерьме по уши, — высказала всеобщую мысль Карлах.       Поворачивать никто не собирался, только теперь стало куда унылее идти, а шастающие по кустам и кочкам красношапки одним видом заставляли вздрагивать. Нападать они, к счастью, не спешили.       — Кстати, Астарион, — вновь подала голос Карлах спустя ещё несколько незначительных поворотов кривой дороги, — хорошая была идея со льдом. Грубо, но действенно.       — Я надеялся, он прикусит язык в падении, — с чрезмерным оживлением в голосе ответил Астарион.       — Теперь мы знаем, что шутки про эльфийские уши в твоём присутствии лучше не отпускать, — со смешком заметил Уилл. — Хотя сначала я даже подумал, что это дело рук Гейла.       — Было бы мило с его стороны, но подобные разногласия лучше решать лично, — улыбнулся Астарион, оголив клыки. — Хотя все эти фокусы с Плетением — не моё.       Отряд как раз преодолел провал, скакнув с одного островка мха на другой, когда послышались шаги и хруст ветвей, который издавали никак не красношапки, а кто-то более тяжёлый и большой. Все пятеро человек повернулись к зарослям, готовые отбиваться, Шкряб ощерился ещё яростнее, а через мгновение из-за коряги, обросшей каким-то красно-коричневым вьюном, появился вполне обычный человек. Загорелый, с усами и бородой, волосами до плеч, заплетёнными по бокам в две косицы, одетый в белую рубаху и в безрукавку из коричневой кожи. Из-за спины торчал арбалет, а под безрукавкой скрывался кинжал в ножнах. Да, самый обычный человек. Самый обычный гур.       Самый обычный охотник на чудовищ, от которого смердело давно протухшим мясом.       — О, приветствую, — заговорил Гандрел. — Не думал, что встречу ещё людей здесь, да так много. Прошу прощения за запашок.       — Да, глаза выедает, — согласился и озвучил общую мысль Астарион, выходя вперёд и равняясь с Уиллом. — Ты охотник на монстров? Удивительно. Я полагал, все гурцы — бродячие головорезы.       — Уилл, у тебя руки не замёрзли, случайно? — вполголоса спросила Таша первое, что пришло ей в голову. Товарищ явно хотел осадить Астариона, уже даже открыл рот — но Таша не собиралась дать ему назвать эльфа-вампира по имени.       — Ах, да, краденые курицы, проклятые посевы, обесчещенные дочери, — начал перечислять Гандрел список гурских преступлений, — и ещё пять сотен историй про наш народ.       — Тут, вроде, не холодно, — так же вполголоса ответил Уилл, весьма озадаченный.       — А у меня аж пальцы немеют.       — Увы, я простой бродяга, — продолжал сокрушаться Гандрел. — И охотник на чудовищ, но не колдун и не головорез.       — И что же ты ищешь на болоте? — задала вопрос Шэдоухарт.       — Что-нибудь не меньше дракона, или где-то рядом развелись кобольды? — присоединился к расспросам Астарион, считавший себя защищённым, а присутствие гурца — случайной бессмысленной встречей. Таша задержала дыхание. Может ли быть...       — Увы, ничего столь драматичного. Я охочусь на вампирское отродье.       А, нет, не может.       — Его зовут Астарион. Боюсь, он залёг на дно. Надеюсь, местная карга поможет мне его выкурить — если, конечно, я смогу с ней расплатиться.       — А нах-кой тебе он сдался? — всё-таки решила вступить в диалог Таша, судорожно соображая, что делать и что говорить.       — Мне приказано его схватить и доставить во Врата Балдура. Награду обещают немалую.       — И кто обещает... если не секрет? — вкрадчиво спросил Астарион, и выглядел почти обычно, но что-то всё равно было не так в его лице, во взгляде.       — Кто-то из Верхнего Города, об остальном я умолчу.       — А можно ещё пару вопросов? — Таша вышла вперёд, встав перед Гандрелом и оттесняя собой и вьющимся под ногами Шкрябом остальных, а особенно Астариона. Шкряб прикрывал лапой морду, но уже, скорее, от вони, чем от страха. — А как этот твой Астарион выглядит? И кто тебя надоумил идти к карге? Разве ты не должен... охотиться на что-то вроде неё?       — Иногда одно зло хорошо ловит другое зло, — ответил Гандрел, и Таша сначала вспомнила Геральта, который предпочитал не выбирать между одним злом и другим, а потом подавила в себе желание ляпнуть что-нибудь про два стула. — Что же до внешности, описания мне его не дали, в том и проблема, но и вампирские отродья встречаются не так часто.       — И лучше бы они тебе не встречались, если хочешь остаться в живых, — влез Астарион, и его тон Таше ой как не понравился. Это было не мурлыканье, не недовольное её выходками порыкивание, скорее сталь, холод и раздражение на грани с ненавистью. Если бы не было ограничителей в виде окружающих его людей, то уже сейчас Астарион разобрался бы с охотником, не моргнув и глазом. Таша это понимала, чувствовала чуть ли не кожей, и будто бы ей в голову пытались пробиться чужие мысли: отойди, не мешай, дай знак убить, дай намёк — и его больше не будет.       — Не самая умная мысль тащиться на болота, чтобы выискать цель, внешность которой не знаешь, — подметила Карлах, которой вряд ли доставляло удовольствие находиться в напряжённой атмосфере в итак недружелюбном болоте.       — Да, действительно, — подхватила Таша, а дальше язык понёс эту мысль дальше, раскручивая её, расплетая и завязывая новыми узлами. — Что, допустим, будешь делать, если этот вампир неплохо маскируется под людей? И не только в плане повадок, но и в плане магии? Накинет чужую личину — и гуляет... а вот так же по топям, с путниками разговаривает о том о сём. Я могу сейчас даже смеха ради ляпнуть, что Астарион — это я...       — Что не особо смешно, но продолжай.       — Да-а, вот так вот внезапно я твоя цель, но ты после этой шутки, а может и не шутки, а может быть намёка, а может вранья — ты не хватаешь меня, не наставляешь арбалет, не делаешь ничего, хотя, будь я Астарионом, я бы уже десять раз втёрлась в доверие, заболтала, заворожила, короче, у меня было бы полно времени, чтобы избежать поимки.       — Лихо, — одобрительно тихонько присвистнула Карлах за спиной.       Столько усилий, столько болтовни — ради чего? Ради кого? Таша смутно припоминала, что Гандрел и его товарищи-охотники в Третьем Акте не особо живы, если отдать Астариона, но её от подобного шага сейчас останавливало даже не это. Играй она сейчас так, как планировалось, Гандрел бы живым с болот не ушёл — это один из многих пунктов, которые Таша очень смутно припоминала из списка «Астарион одобряет», кинутого ей Ирой. Вот только в реальных обстоятельствах Таше меньше всего хотелось чьих-то жертв. Её в первую очередь учили помогать, не вредя. Даже если помочь придётся самому неприятному человеку.       — Да, действительно лихо, — согласился с Карлах Гандрел. — Ты умеешь задавать вопросы... и забалтывать людей. Будто кого-то покрываешь.       — Ах, нет-нет-нет, просто мне тут подали идею в охотники на монстров податься, — продолжала Таша, почти не соврав, — вот и развиваюсь в этом направлении.       — Иса, милая, — процедил Астарион, — у нас не так много времени.       — На востоке отсюда, почти на берегу, есть часовня, — затараторила Таша с самым честным своим лицом. — Мы там были пару вечеров назад, и у нас было чувство, что за нами кто-то следит. Проверьте лучше там — темно, не сильно сыро, да и живность помилее будет, чем на болоте — здесь вампиру только с горя топиться.       — Может, ты и права, — хмыкнув и погладив бороду, согласился Гандрел, что-то взвешивая. — Если не найду никого там, зайду к карге на обратном пути в таком случае. А вы сами...       — Нам только спросить, — ещё быстрее оттарабанила самую великолепную фразу Таша и широкими шагами отправилась вперёд, мимо Гандрела. Она побоялась, что Астарион достанет кинжал и, проходя рядом с охотником, вонзит его в череп бедняги — но обошлось.       Гандрел скрылся среди зарослей, коряг и лиан, столь похожих на высохшие шкурки змей, и спокойный путь вперёд вновь прекратился близ какого-то оврага. Ташу схватили повыше локтя, развернули, да так, что она выкорчевала каблуком кусок мха и еле удержалась на ногах.       — К чему этот спектакль?       — Астарион, отпусти Иситу, — устало попросил Уилл.       — Заебись, — протянула Таша не менее устало и чувствуя, что под этой усталостью греется очень недоброе чувство, смесь злости и обиды. — Ты ещё и не доволен остался.       — А хочешь, чтобы я был доволен? Он же не отвяжется, Иса, найдёт меня — нас всех, если так будет понятнее, проще было...       — Утопить его труп в трясине? Ага, проще, а ещё — жестоко.       — Ты думаешь, он не жесток и не сделал бы то же самое?       — А что за королевская конница и королевская рать тебя ищет, а, вампир?       — Кхм, ребят, — попробовала вмешаться Карлах, — может, повремените со ссорами...       — А если расскажу, мы убьём его? — Астарион действовал ей на нервы всем своим существом, и Таша уже начала жалеть, что не пошла по проторенной тропе первого прохождения. Она соврала и наболтала столько, что это вылилось в нежелание говорить и препираться — но ей хотелось препираться, ей пришлось препираться, потому что один ублюдок не может молчать, когда кто-то, кто не он, остаётся жив и рад жизни.       — ...до более ровных мест...       — Нет, и я запрещаю тебе его искать и преследовать.       — И что ты сделаешь, если я плевать хотел на твои запреты?       — Что-что, я сяду и буду сидеть. Я сегодня уже дважды тебя отмазала, и могу сделать это в третий раз. Или решай свои проблемы сам, ты же так хорошо ладишь с людьми.       Астарион внезапно примолк. Он только глубоко и громко вдыхал — Таша ранее не придавала значения тому, что вампир дышит, просто будто бы медленнее людей, — прожигал Ташу будто потемневшими красными глазами и продолжал сжимать её руку повыше локтя.       — Эм, что насчёт обсудить это вне болот? — ещё раз предложила Карлах с нервным смешком.       — Отпусти уже, заебал хватать.       Таисия сделала шаг назад, скорее даже рванулась спиной вперёд, рука на её плече разжалась внезапно быстро — и в следующий миг ей будто поставили подножку, мхово-ветвистую, и Таша полетела в небольшой овраг, ругаясь и собирая все камни рёбрами. Падение прекратилось в луже, и стоило бы порадоваться, что не головой под водой, но холод, мгновенно добравшийся до спины и рук сквозь два слоя ткани, как-то не подбивал к радостным мыслям и культурным изречениям.       — Этель, ебать тебя через корыто с твоим болотом!       — Что, она попросила отпустить, — донеслось сверху — видимо, Уилл или Карлах уже одними только лицами выразили недовольство Астарионом и тем, что он позволил Исите упасть. Шэдоухарт осторожно спустилась по выступающим камням и более крепким островкам глины, протянула Таше руку, которую та приняла и, поднявшись, принялась отряхиваться от травинок. Как и стоило ожидать, на самых светлых участках бардовской кофты остались следы зелени. Меньше всего пока страдали только мотыляющиеся у бедра ножны.       — Мне кажется, или там колонны? — Уилл смотрел вперёд, через водный перекат, казавшийся более глубоким, чем был на самом деле, и за туманом, кривыми ветвями и покрывшим всё вокруг вьюном действительно угадывались очертания разрушенных временем колонн.       — Какое-нибудь старое святилище, — предположила Шэдоухарт, а Таше постройка в болотных глубинах о чём-то напомнила. Из тумана выступали неспокойные тени колыхающихся ветвей огромной ивы, а в воздухе помимо неприятной липкой магии карги витало что-то ещё, не её колдовство — чужое, но тоже сырое и малоприятное.       — Давайте лучше найдём уже каргу и свалим отсюда, — предложила Таша, и тут же в воздухе что-то зашелестело, в тумане промелькнула тень будто бы огромной летучей мыши. «Мышь», взвизгнув скрежетом металла по стеклу, задела холодным когтем Ташу по лбу. — Так, блядь!       Отряд вновь схватился за оружие, а вокруг руки Шэдоухарт засияло золотистое свечение, которое немного раздвинуло границы мглы и было готово разить врага. Таша же поняла, что несмотря на мурашки от страха — и от холода, по правде сказать, — бояться она начинала всё меньше и меньше. Она злилась. Злилась на много вещей сразу, особенно на воняющее гнилью болото. Таисия Молчанова хотела домой, в тёплую квартиру, к электричеству, огням фонарей и даже к сугробам за окном, которые в преддверии марта даже не начинали таять, а только росли. Пусть Исита таскается по болотам, пусть Исита орудует мечом, играет на лютне и ругается с Астарионом — или даже не ругается. Пусть это на Иситу бросаются мефиты, название которых Таша наконец вспомнила.       — Да иди уже нахуй! — вскрикнула Таша, когда мефит опять когтями задел её по волосам, выхватила меч и на очередном заходе проткнула тварь насквозь.       Уилл, Карлах и Шэдоухарт по мелководью уже скакали вперёд, где под ивовой кроной наблюдалось оживление, мелькали тени мефитов и сверкало зелёное Плетение. Астарион поддел Иситу словами, что она не спешит за остальными на подмогу, и Таша бы ответила что-нибудь, но не успела даже глянуть на вампира через плечо. Ещё два мелких мефита вылетели из тумана с оглушительным мерзостным визгом.       — Завалите ёбла, уроды вонючие!       Мефиты, только что летевшие чётко на цель, промахнулись, а Таша не успела и меча поднять.       — Чё вы все доебались?! Пиздорванцы болотные, пиздуйте отсюдова, хуерга мелкая!       То ли мефиты были мелкие и тупые и неповоротливые, то ли Таша слишком в себя поверила, но мечом, использованным вместо дубинки, одного мефита она закинула сразу в трясину, где тот расползся на грязь, а второго в низком полёте сшибла на землю и пригвоздила клинком к мягкой податливой глине, где чудовище взвизгнуло в последний раз.       — Хуйланы обоссанные, — пробормотала Таша, глядя на горку грязи в форме мефита.       Она подняла взгляд на Астариона. Тот стоял, положив обе ладони на кинжал в ножнах, и глядел на Иситу с каким-то невозможным сочетанием недоумения, неприязни, испуга и — невольного восхищения? Раскочегарившись, Таша только теперь почувствовала Плетение, закручивающееся спиралями, скорее ощутимое неким шестым чувством, чем видное глазом. Плетение вихрилось, обволакивая приятным теплом, покалывая кожу изнутри, наполняя уверенностью, чувством власти и защищённости. Однако стоило остановиться, как Плетение стало растворяться, а Таша заставила себя, даже среди болотной вони, вдохнуть поглубже и выдохнуть помедленнее. Без Плетения вокруг и внутри внезапно оказалось легче дышать, хотя тепло и все приятные чувства пропали мгновенно.       А ещё отчасти пропали гнев и обида, показавшись далёкими и не особо существенными. Стоило о них подумать, как проявились остаточные ощущения неприятного скобления в грудной клетке — но с этим справиться было легче. Как полезно выговариваться, пускай даже так спонтанно и в не самой приятной обстановке, даже не на того и не на то.       Под ивой стало тихо. Вайды и мефиты были сражены, и Таша решила всё-таки тоже перепрыгнуть на островок с колоннами. Шкряб опередил её, оповещая товарищей о приближении громким гавканьем.       — О, вот вы где, — встретила их Шэдоухарт, отламывающая от вайды какие-то веточки и помещающая их в небольшой мешочек, который обычно болтался справа на поясе. Видимо, заготовки под зелья и прочие прелести. — Исита, твой лоб...       — А что с ним? — Таша прикоснулась ко лбу чуть выше левой брови и провела по ранке, уходящей под чёлку. Рана, оставленная первым мефитом, только теперь начинала пульсировать и саднить, но в момент боя Таша даже не особо думала, насколько сильно её поцарапали. На пальцах осталась кровь, но когти у мефита оказались не сильно длинные и толстые. Шэдоухарт одними подушечками пальцев провела вдоль раны с обеих сторон, подарив немного успокаивающей прохлады, а затем сказала:       — Даже шрама не должно остаться, но посмотрим.       — Шрам ей скорее пойдёт, без него она слишком добродушно выглядит, — влез Астарион, тихо следовавший за Иситой и Шкрябом. Таша подумала, что помолчать он мог бы и подольше.       — Я слышала что-то вроде ругани с того берега, — без уверенности сказала Шэдоухарт. — У бардов это как-то называется, вроде...       — Язвительная насмешка, — ответили ей синхронно, и по спине Таши прошёлся холодок — теперь она с Астарионом одновременно говорит, замечательно. Пусть это будет единичный случай.       — Я просто злилась сильно.       — Ты бы точно нашла общий язык с портовыми рабочими. Из какого ты захолустья, говоришь?       — Не твоё дело.       — Опять ругаетесь? — Уилл и Карлах выплыли из-за дерева. В руке Уилла в общей темени белел пожелтевший мокрый неровный лист. — Тут только кувшины и какие-то коробки полусгнившие. И ещё вот это — лежало в дупле ивы.       — Выглядит так, будто по нему топтались, — подметила Шэдоухарт. Протянутый Уиллом листок оказался не бумагой или пергаментом, а берёстой или чем-то вроде, действительно помятым, потом будто наспех разглаженным, но уже потерявшим первозданный приятный вид. На берёсте были видны выцарапанные символы, в некоторых сохранилась посеревшая не вымытая до конца сажа. Письмо, а это точно было оно, будто подумывали уничтожить, но отчего-то сохранили — возможно, с мыслью, что на болотах, в дупле ивы, окружённой мефитами и вайдами, никто никакое письмо не найдёт.       «Кага! Оло...н сообщает о тв... успехах; ...начался Терновый обряд. ...во Врата Балдура. ...В память о Фа...е». Письмо было далеко не коротким, но царапали берёсту осторожно, еле оставив следы, а сажа вымылась или была вытрясена, когда по листу топтались. Письмо к Каге от неизвестного было показано всем, но никто не смог прочесть больше. Этого письма Таша к собственному стыду не могла вспомнить. Она умудрилась его не найти, если оно было в игре — не искала способов подольше задержаться на болоте даже ненастоящем, ей совершенно осточертели подводные ловушки.       Рассудив, что пока письмо не несёт ничего, кроме догадок обо всём подряд, отряд наконец вернулся на тропу, с которой Таша так удачно улетела несколько минут назад.       Поблуждав по кочкам и булыжникам, обогнув с десяток коряг и пару раз чуть не познакомившись с трясиной поближе, люди и пёс добрались-таки до избы карги, вокруг которой даже расступался туман, а у порога торчали весьма милые горшки с цветами. Но, разумеется, милее деревенского дома бабушки и дедушки ни одна изба Таше бы не показалась.       Зашли гости с главного большого входа, распахнув двустворчатые двери. Таша окинула халупу взглядом — и сердце кувыркнулось в груди: Майрины она не увидела. Должно было стать легче от того, что на столике стоял съеденный наполовину пирог, вот только облегчение не пришло. Майрина здесь была, но где она теперь?       — О, а вот и вы, — приветствовала тётушка Этель, оторвавшись от котла у дальней стены. — Я вас уже заждалась, проходите-проходите. — Её голос звучал доброжелательно, так, словно не было никаких разногласий на тропе к болоту. — Те братья ушли, надеюсь? Шумные прилипалы, не люблю таких.       — Они ждут вестей о своей сестре, — тут же начал Уилл. Он вышел вперёд и глянул на пирог. — Они крайне уверены, что она у вас.       — Ох, ладно, ладно, — внезапно сдалась Этель, воркуя и воркуя, будто обычная бабушка. — Заходила она ко мне, но, как видите, нет тут никого. А вы берите, берите пирог-то, я ещё напеку. Рассказывайте лучше, с чем пожаловали.       — Да товарищ наш говорил, что вы могли бы помочь с особым недугом, — почти таинственно выделила Карлах, идя следом и вставая рядом с Уиллом, перегораживая Этель обзор. Таша между делом осторожно двинулась вдоль стены к очагу, не спеша и стараясь издавать поменьше шума. Шэдоухарт и Астарион спустились вместе с ней, тоже делая вид, что осматриваются. — Но это наша самая большая просьба, мало кто с таким сталкивался, а так есть кое-что и поменьше — суставы болят, например...       — Мышцы забиты постоянно, — подхватил Уилл, — и голова раскалывается иногда от плохой погоды.       — А тот, кто с нами не пошёл, от кошмаров мучается.       — И постоянно забывает чары. Может, конечно, эти все боли и недуги от червя в голове, но вдруг нет.       Таша старалась не смеяться и надеялась, что Этель не решит в самый неподходящий момент глянуть в сторону. Это была идея Таисии — была бы Майрина на месте или нет, с каргой дела иметь мало кто хотел, и Таша предложила осмотреть место обитания, пока остальные попытаются вывести каргу на чистую воду. Звучал план так себе, и поразительно, как быстро Уилл согласился, утянув с собой Карлах. Таше просто нужен был предлог обследовать очаг. В том сейчас ярко горел огонь, а в котле, подвешенном над пламенем, бурлило что-то, похожее на кислый суп. Оставалось дело за «малым» — потушить очаг и пролезть за стену в тайный проход. Оправдание, как она его нашла так быстро, можно придумать и попозже.       — Вы хотите решить отдельные проблемы или всё-таки самую большую из них?       — Хотелось бы сразу разобраться с червяком, — протянул Уилл, — но он же необычный, нечасто с таким столкнуться можно.       — Ах, а я только начала надеяться, что вы не из болтливых.       — Это лишь предосторожность, — выставила перед собой руки Карлах. — Всё-таки червяк у нас в голове, а голова нам всем пока нужна. И всё, что в ней, тоже.       — И оба глаза?       — Глаза особенно нам важны, — уточнил Уилл. С ним по поводу глаз и их важности было бы проблематично спорить.       Последний раз бросив взгляд на каргу, которую не было видно за широкой спиной Карлах, Таша отстегнула ножны и подцепила ими дно котла. Суп полился на горящие поленья и угли, которые тут же гневно зашипели.       — С тобой-то, голубчик, ясно, но есть и другие в вашем отряде. Мне нужно всего лишь разок глян... Эй, ты что делаешь?!       Уилл молниеносно вытащил меч и наставил его на каргу, Карлах отошла на шаг назад, готовая броситься на Этель, если та решит сдвинуться с места, и уж на Этель Карлах явно не пожалела бы ни градуса собственного раскалённого тела.       — Где Майрина, карга?       — Как же вы уцепились за эту девчонку, — прорычала Этель, и вокруг её человеческого тела завихрилось зелёно-чёрное колдовство, свечение поползло по коже, и через мгновение на месте милой бабушки стояла покрытая зеленью и чужими костями сгорбленная фигура хозяйки болота. — Зря вы в мои дела полезли.       Уилл собирался нанести колющий удар мечом, но карга увернулась, словно не была почти двухметровым чудовищем. Карлах было ринулась на неё, но вдруг замерла, только сверкнули фиолетовые искры вокруг красного тела. Карга перемещалась зелёно-чёрным туманом, и Шэдоухарт попробовала попасть в этот туман ослепляющей сферой из белизны и золота, но промахнулась, проломив потолок. Таша увидела это уже краем глаза, рванув со Шкрябом и Астарионом за иллюзорную стену, колыхание которой раньше можно было списать на движение горячего воздуха. Добежать до лестницы они не успели. Шкряб невероятно яростно гавкнул куда-то в воздух, Таша увидела, как Астарион потянулся к ней, почувствовала магию карги рядом, но ни увернуться от неё, ни подставиться под руку вампира не смогла, и Этель вновь обрела тело, обхватила огромной рукой Ташу и сбросила её на лестницу.       В глазах помутилось, звёзды запрыгали вокруг в полутьме подвала. После непродолжительного падения куда дольше не хотелось вставать, потому что мышцы тут же отзывались болью, собранной об каждую деревянную ступеньку. Таша не могла понять, сломала она что-нибудь или ей грозят только синяки.       Очень сильно хотелось проснуться и оказаться дома.       Над головой с неприятным визгом пролетела чёрно-оранжевая туча, а потом по лестнице застучали шаги, сначала одной пары ног, а потом ещё нескольких сразу. Шкряб гавкал обеспокоенно и вертелся вокруг, прерываясь на скулёж и тыкаясь мокрым носом в лицо.       Да, хотелось домой — может, проснуться на своей старой кровати у мамы дома, и чтобы её молоденькая кошка Милка тыкалась носом в лицо и просила есть, даже если время шесть утра, даже если день выходной...       — Иса, — позвал Астарион, ещё одно белое пятно в темени пещеры. — Рано тебе умирать, ещё и вот так. — Сквозь не просохшую ткань как-то даже слишком отчётливо просочился холод чужих рук. Ташу пытались поднять и вернуть в мир — не в её мир. — Герои же не умирают, падая с лестниц, ха-ха...       — Герои вешаются и шагают с балконов, — буркнула Таша первую пришедшую в голову мысль, при поддержке чужих рук садясь и закидывая собственную руку Астариону на плечо, будто могла упасть ещё раз. Звёзды перед глазами продолжали плясать, но картинка стала чётче. В еле освещённой зелёными лампами пещере обычный человек видел бы только сами светильники, однако эльфийские глаза оказались способны на большее. Только бы ещё звёзды пропали...       — Все живы? — спросила Карлах, ещё даже не до конца спустившись. — Иса, ничего не сломала?       — Нет, — ответила Таша, поднимаясь на ноги и признавая, что без поддержки Астариона она бы мгновенно улетела обратно на пол. Голова пульсировала и горела. Нехорошо. Девушка провела рукой по волосам, по коже. На пальцах осталась липкая кровь. — Я голову рассекла.       Шэдоухарт уже подняла руки, подходя к Таше, но та самостоятельно выпрямилась и сказала, прикладывая к ране всю ладонь:       — Лучше побереги магию, потом лечиться будем.       — Иса, точно всё хорошо? — забеспокоилась Карлах. Пол-ладони Иситы оказалась в крови, но череп вроде был цел.       — Перетерплю. — Таша покосилась на Астариона, протянула ему окровавленную ладонь. — Будешь?       — Исита...       — Воздержусь, — поспешно ответил Астарион поверх оклика недоумевающего Уилла. Судя по взгляду вампира, ему всё-таки пришлось себя сдерживать, чтобы не броситься к ладони. — Прибереги подобные предложения на время... поприятнее.       Обычный человеческий тон вновь почти полностью скатился в обычный подбешивающий, и уже Таше пришлось сдержаться, чтобы не вытереть руку об эльфийский камзол, которому и так сегодня досталось.       — Ладно, — выдохнул Уилл, когда отряд направился дальше по узкому тоннелю, — теперь карга совершенно точно не рада гостям. Особенно после того, как Астарион её поджёг.       — А, так вот, что это оранжевое было...       — Горела она как сухое полено, — поделилась впечатлением Карлах. — Может, если мне удастся до неё дотронуться, она тоже вспыхнет? Так, вы слышите эти воп... ли?       Да, Таша не любила ни Этель, ни болото, ни тоннель под болотом. Жертвы Этель, ловушки, убитые в первом прохождении невиновные люди в масках. Очень многое Таша хотела наверстать во втором прохождении — не в живую, разумеется...       С меньшими ограничениями в реальной магии многое казалось легче, во всяком случае, со стороны. Уилл старался колдовать поменьше, вскользь напомнив о природе колдунов, которые выдыхаются быстрее волшебников и чародеев. Однако его сил хватило, чтобы создать призрачную руку-помощника, которая пригодилась при обезвреживании ловушек с ядовитыми парами. Предшествовавшей им призрачной стеной никого было не удивить, а вот тихо пробежать мимо подчинённых карги не получилось. Таша еле успела крикнуть не убивать их, на что Астарион что-то пробурчал, но его мнение в вопросе людских жизней мало кого волновало. Что же до тех паров, которые никуда не делись, хотя Таша всё ещё лелеяла надежду, то тут ради благой цели — спасения собственных лёгких — были потеряны и убитый камзол Астариона, и «домашние тапки» Иситы, которые так хорошо носились под плотной тканью сапог и гамаш. Подобных жертв хватило, чтобы продухи перестали испускать тлетворные газы.       А потом Таша увидела и знакомую клетку, и знакомую дыру в земле, над которой клетка висела. В клетке же сидела Майрина, обхватив руками колени, насколько ей позволял живот. Издалека Таша не могла толком различить, насколько он выпирает. Этель тоже ждала здесь, первой нанеся удар, от которого члены отряда увернулись. Завязался полноценный бой, и на кону стояла жизнь Майрины, клетку с которой Этель подожгла, грозясь сбросить девчонку в пропасть, если противники не покинут её территорию.       Таша старалась оставаться в стороне, начала напевать «Дороги», но сбилась ещё до начала первого припева, а поняв, что удар головой, видимо, бесследно не прошёл, как и хождение рядом с ядовитыми парами, начала просто подбадривать отряд словами в духе «Ебашь её, ребята!»       Битва казалась долгой, хотя прошло всего ничего времени. Освобождённая самой каргой Майрина по итогу тряслась в закутке пещеры. На предложение Этель отпустить её в обмен на дар и девчонку Уилл не согласился — герой, всё-таки, борец с несправедливостью и всякой магической тварью. Таша знала, что карга так просто повержена не будет, а её клятвы отомстить забывать не стоит, однако, когда в гроте воцарилась тишина, Таська всё равно была рада и позволила себе вдохнуть глубже. Оставалась только Майрина.       И Майрина была очень недовольна.       — Что вы наделали?! — разъярённо вскрикнула она, не приняв помощь подоспевшего Уилла, чтобы подняться. — Вы зачем... зачем её убили?! У нас был уговор!       — Майрина, прошу, успокойтесь, — начал Уилл, выставив руки вперёд, но барышню уже было не остановить.       — Она об-обещала вернуть моего мужа, вернуть к жизни, а тут ВЫ!       — Вернуть мужа? — переспросила Шэдоухарт. — Это карга, а не бог. И уж такими чарами она бы не стала разбрасываться даже в обмен на... на что?       — Этель сказала, что всё готово! — не унималась Майрина, и Таша, стоя в стороне, подумала про себя, что карга даже не врала. Созданная палочка уже должна лежать в комнате за гротом, только вот чары Этель совершенно не походили на магию Иссохшего или свитков возрождения — в существовании последних в реальном Фаэруне Таша даже немного сомневалась пока. — Мне просто надо было заплатить ей. Просто заплатить...       — Чем? — одновременно спросили Уилл и Карлах. Таша знала ответ и ждала, признается ли Майрина. Уже вряд ли стоило верить, что в окружившей Таисию реальности Майрина пообещала что-то другое, а не собственного, блин, ребёнка. Молодка помедлила с ответом, положив руки на живот, будто прикрывая его.       — Я должна была отдать своего ребёнка. Этель обещала вырастить его, научить магии.       — Слишком хорошо для карги, — подметила Шэдоухарт очевидное. — Все в выигрыше, но так не бывает.       — Она не показала тебе свою, эм-м, коллекцию просителей? — поинтересовалась Карлах, и впервые с начала разговора лицо Майрины перестало быть злобным, вместо этого вытянувшись от удивления. Это оказался один из немногих моментов, когда Таша всё-таки глянула на её лицо.       — Кол-коллекцию? Ха, да я даже не знала, что тут есть этот огромный подвал! Она переместила меня сразу в клетку и с-сказала дожидаться. Сказала, что какие-то люди уб... убили моих бр-братьев.       — Погоди-погоди, — попробовал вновь заговорить с Майриной Уилл, а у Таши непроизвольно вытянулось лицо. Вместе с этим её неприятно кольнула игла страха, что спасти Джоля и Демира не удалось. — Майрина, эти люди...       — О-она сказала, что их ш-шестеро и они скоро п-прид-придут. — На Майрину накатывала истерика, и она вновь принялась размазывать и без того потёкший макияж по лицу. — Она сказала, что здесь я в без-безопасности. Я же прос-сила их не идти-и, з-зачем он-он-они...       — Уилл, проводишь барышню наверх? — предложила Таша, готовая идти забирать обещанную Майрине волшебную палочку. Слушать ещё и рыдания при болящей голове и общем никаком настроении Таисия оказалась не готова. Черепушка трещала и гудела, и физическую боль усугублял галдёж собственных мыслей, которые хотелось высказать, а возможно — прокричать. Надо перетерпеть... Надо...       Нет, правда, что ли?! Тащиться беременной по болотам, тащить за собой гроб с вонючим трупом и пытаться сладить дела с каргой, которая буквально не какая-то сказка, а неприятная действительность, от которой держаться стоит подальше этак за десяток километров? Блядь, Майрина!       По комнате с рабочим столом карги Таша скользила взглядом в поисках всего одной вещи — кривой палки. Она лежала на том же месте, на котором, вроде, и должна была лежать, рядом с зельями разной степени полезности и с письмами. В одном из них, обращённом к Этель, некая М упоминала про тронувшуюся умом матушку, и если в письме речь взаправду шла о Майрине, то именно эту матушку в письме братьям Рина просила не беспокоить.       — А неплохо карга тут обжилась, — протянула Карлах, осматривая бутыли, бутылёчки, мешочки, баночки и коробочки, которые стояли на полках из переплетённых ветвей и валялись на полу, будто что-то очень ненужное. Может, взаправду ненужное. — Тут, кажется, на любую болячку лечение найдётся. Или не лечение, а наоборот.       — Наоборот надо было поступить дураку Уиллу, — проворчал Астарион, перебирая зелья у противоположной стены. В подвале под домом Этель они остались втроём, Шэдоухарт решила вывести Майрину вместе с Уиллом. — Зачем было убивать каргу, даже если это карга, особенно если она предлагала не самую плохую сделку?       — Мы бы в таком случае остались живы и спасли эту девочку, но потом-то карга нашла бы новых просящих, — решила объяснить Карлах. Она подхватила одну из бутылей, и та пока не собиралась плавиться от жара ладони. — А так хоть есть возможность, что она блефовала, а возвращения никакого не будет. Болота свободны, никто не обманут.       — Ах, это прекрасное желание спасать всех, даже если они не просят, — театрально взмахнув руками, произнёс Астарион. — Творить добро и справедливость везде, даже если не надо, даже если кто-то, вроде той девочки, как ты её назвала, желает быть обманутым и не ждёт спасения.       — Значит, по-твоему, если на тебя прямо сейчас упадёт огромный булыжник, которого ты не видишь, но вижу я, мне тебя из-под него не вытаскивать? Ты же не ждёшь спасения.       — Это немного другое...       — Нет, это то же самое, — прервала его Таша, разворачиваясь на каблуках и чувствуя, как сапоги старательно стирают голые пальцы. Палочка в руках, на которой было нацарапано имя «Коннор», пощипывала кожу — и Таша всё ещё сомневалась, кажется ли ей это. — Майрина из тех, кто до последнего бы не поняла, что ей это спасение нужно.       — Как мило, что ты решила присоединиться к разговору, — проворковал Астарион, в улыбке оголяя клыки. — У тебя с этой Майриной что-то личное? Ты молчишь слишком много.       — Кстати, да, — согласилась Карлах. — Иса, голова...       — Это не из-за головы. Точнее, из-за неё тоже немного, но это малая беда. — Нет, магия в палочке определённо колола кожу, будто подгоняя, побуждая действовать. — Если мы всё полезное вынесли, давайте попробуем выйти через ведьмин круг, отправим Майрину восвояси и сами уйдём уже отсюда.       — Идея замечательная, — поддержал Астарион, но всё-таки вернулся к теме молчания: — Но при Майрине ты всё равно была подозрительно тихая и в лицо ей явно не смотрела.       — Я пыталась понять, на каком она месяце.       В ведьмин круг их троица вошла в тишине. Астарион будто не такого ответа ждал, а Карлах только на улице спросила, поняла ли Исита то, что хотела. Таша покачала головой, потому что свободное платье и полутьма даже для эльфийского зрения оставляли возможности додумать и дофантазировать.       Хотелось бы сказать про свежий воздух, но топи подобным не баловали. Однако почувствовать хоть какой-то воздух вне стен пещеры и увидеть свет с неба, а не из зелёных фонарей, тоже оказалось приятно. Уилл, Шэдоухарт, Майрина и Шкряб дожидались сверху, у гроба, от которого, конечно же, несло невозможной тухлятиной, но в общем аромате болот этот запах даже новым было не назвать. Майрина уже не плакала, только протирала глаза.       — А, вот и вы, — обратил внимание на товарищей Уилл. Шкряб тут же просеменил навстречу. — Я объяснил Майрине вкратце, что мы не разбойники и братьев её не трогали.       — Про то, что не стоит верить каргам ни в коем случае, лекцию прочёл?       — А что у вас... в руке? — Майрина не дала Уиллу ответить на вопрос Карлах, увидев кривую волшебную палочку. Палка в левой ладони стала колоться и влиять на Ташу активнее, всё больше проявлялось стремление оживить кого-нибудь, поднять тело, подчинить его, исполнить самое большое желание.       — То, на что ты хотела обменять ребёнка.       — П-пожалуйста, верни мне Коннора! Умоляю! — Таша едва ли не впервые посмотрела на Майрину целиком и в её лицо. На свету всё казалось куда чётче и яснее. Таисия увидела перед собой очень красивую молодую женщину, которая, возможно, едва-едва разменяла второй десяток. Не глупая, но очень, очень наивная.       И ещё очень горюющая, когда чувство одиночества поселяется в каждой клеточке тела, даже если это тело окружено неравнодушными людьми.       — Верни его, я... я не смогу без Коннора. Он единственный, кого я люблю, я...       — МАЙРИНА! — Таша сжала свободную руку в кулак, когда поняла, что наружу рвётся желание отвесить барышне оплеуху.       Рана на голове саднила, ушибы ныли, гудело всё тело, от макушки до пяток, и Таше просто очень сильно хотелось домой. Хотелось к братьям, к племянникам, к матери, что бы она ни сказала, к Ирке, к знакомым лицам работников и к едва знакомым — пациентов. Хотелось вдохнуть столь привычный запах спирта, который причудливо смешивается с молоком. Хотелось даже увидеть бесконечные стопки бумаг для отчётов, будто бы вечную зиму за окном и очередные невесёлые новости, из которых люди её мира менее чем за час наклепают мемов, даже если смеяться над ними будет лишь Сатана.       — Ты хотела отдать своего ребёнка, Майрина, — ещё раз попробовала достучаться Таша, чувствуя, как ей сдавливает виски. Она убрала палочку за спину, сжав её покрепче, отчего стало только хуже. — Отец ребёнка — Коннор, ведь так?       — А-а как же иначе? — Если Майрина хотела сказать это с возмущением, получилось у неё плохо. Возможно, она начинала догадываться, к чему идёт разговор.       — Он хотел этого ребёнка? — Майрина кивнула, а Таша, постепенно наступая на неё, положила руку на округлый живот. Трудно было сказать по форме, но Таша предположила примерно пятый месяц, двадцать недель, возможно. — Ты чувствовала, как плод шевелится? Да или нет? — Таше пришлось надавить на важность ответа, потому что Майрина с какой-то опаской принялась оглядывать собравшихся. По лицу неясно было, красная она от смущения или от недавно пролитых слёз. Майрина вновь кивнула. Значит, действительно около двадцати недель.       — Я не смогу без Коннора, — промямлила Майрина. Палочка в руке за спиной будто раскалилась и обжигала. Используй, оживи, не думай ни о чём, это же твоё желание, так исполни его. — Не смогу вырастить этого ребёнка. Я без Коннора... без него совсем одна.       — Исита, — попробовал позвать Уилл, — может быть...       — Какая дура ему в жёны досталась! — не выдержала Таша. Она почти уголь раскалённый держала в руке, игольницу, всю истыканную иглами, она держала то, чего никогда не могло быть у неё, когда этого так хотелось. — «Совсем одна», говоришь? Скажи это своим братьям! Они ждут тебя, они спорили с каргой и могли бы помереть в этом ебучем болоте — ради тебя и твоего ребёнка! И не говори, что не любишь их, нелюбимым не пишут такие письма. Совсем одна, ха! Братья сгинули в болоте, вместо мужа — ходячий труп, а твой ребёнок — игрушка карги, тот самый ребёнок, который единственное живое напоминание, что твой Коннор когда-то жил. — Таша выпростала руку из-за спины и протянула Майрине палочку. — Давай, поверь этой мразоте зелёной, оживи мужа, которого здесь уже нет. А если он и оживёт, что ж, попробуй рассказать, как ты попыталась променять ребёнка на призрачный шанс встречи. Ну, что встала?       — Исита, это немного...       — Нет-нет, Уилл, раз начали — идём до конца. И я, и она, и вы, раз уж смотрите.       Таша не хотела слышать призрак голоса в своей голове, призрак колдовства карги, который шептал о желаниях и собственной готовности служить. Этот голос разъедал разум похуже личинки иллитида, добирался десятками ядовитых клыков до тех сокровенных, похороненных под прожитыми годами мыслей, желаний и страхов, которые Таисия не хотела вспоминать, которые, как она думала, она пережила и закинула к дальней стенке черепа.       — Бери.       — Не хочу. — Майрина принялась вертеть головой, обхватила себя руками и сделала шаг назад. Таша опустила руку с палочкой. — Лучше... лучше отвезу его домой и похороню. Как подобает.       — Мудрое решение. — Таша вновь приблизилась, чем напугала Майрину, но отступить вновь та не успела. Таша приобняла молодку за плечи, запуталась в этих кудрявых волосах, пропахших болотной сыростью и немного дымом. — Возвращайся к братьям. Пока они готовы за тобой идти, ты не одна, как и твой ребёнок. Не смей кому-то их отдавать. Услышала меня?       — Угу, — кивнула, насколько позволяло плечо Иситы, Майрина.       — Мы поможем вывезти тело, — оказалась тут как тут Карлах, только что прикатившая откуда-то тележку, на которую удобно бы лёг гроб. — Майрина, ты готова идти?       Майрина, совсем притихшая и не убиравшая руки с живота, вновь кивнула, промямлив что-то. Гроб скоренько погрузили на тележку, которую оставалось только провезти по всем кочкам и ухабам — энергию Майрины, с которой она везла это тело сюда, да в мирное бы русло... Таша задержалась, как и Карлах с Астарионом. Карлах — понятно, она, сбросив тележку с гробом на Уилла, не собиралась оставлять товарища на топях, а вот какое дело здесь оставалось у вампира — загадка.       — Я всё побаивалась, как бы ты её не ударила, — произнесла Карлах, когда Таша, продолжая сжимать в руках палочку, молчала и просто смотрела в мутную даль болот, где туман будто только становился гуще. Почти под ногами колыхалась серая вода с неразличимым дном. — Эй, солдат, всё в порядке?       — Кажется, кто-то очень опечален, что не получилось закончить всё, как в легендах, с оживлением в конце.       — Нет, — отрезала Таша и согнула палку, та жалобно скрипнула и в голове вновь зазвучали отголоски колдовства. — Мёртвые не возвращаются.       Мёртвые остаются в памяти, в запахе одеколона на рубашке, в пожелтевших листах с письмами и стихами, на страницах альбомов и в изгибе гитары, к которой нельзя прикоснуться, не вспомнив тёплые руки, поправляющие её маленькие пальцы на грифе. Мёртвые остаются в потёртостях старого кресла, в запылившихся инструментах, в тишине на месте собачьего лая и шутливых перебранок. Мёртвые остаются в шрамах на руках, будто горечь расставания пробуждает забытое знание о жертве в обмен на желание.       Вот только Таисия Молчанова жила не в том мире, где за жертву тебе даруют хоть что-то, пускай даже палку, поднимающую безвольный гниющий труп. В мире Таши единственный выход — смирение, принятие смерти и её неизбежности, и желательно принять и смириться до того, как будет свершено непоправимое, до того, как в собственном горе оттолкнёшь всех, кто был дорог, лишь потому, что они вместе не способны заменить одного единственного человека.       Мёртвые не возвращаются.       Таша переломила палку с оглушительно звонким хрустом, и напоследок колдовство взвизгнуло в мозгу, обещая в предсмертной агонии вернуть кого угодно и откуда угодно. Два куска палки Таша разломала пополам ещё раз, размахнулась и выкинула их в бездонную муть воды. Она закричала с подвыванием, как не позволяла себе кричать в те дни, когда это было бы более уместно, когда боль была свежая, не застарелая, не вынутая наружу какой-то дурацкой магией. Таша схватилась за голову, натянула волосы так, что рана под ними должна была вновь открыться. «Уйди из моей головы!»       — Солдат? Иса?       — Идём, — буркнула Таша, разворачиваясь и широкими шагами направляясь к тропе, на которой остались две колеи из-под тележки. — Я заебалась с этим болотом.