Значит, всё не так уж плохо на сегодняшний день

      Херовым жизненным выбором Таши, одним из, было, видимо, согласие поиграть в Baldur's Gate 3 — иного объяснения происходящему она не находила. Ночь, проведённая в лагере, не оборвала сон, Таша не проснулась в родном мире и даже не почувствовала грани между сном и реальностью. Хотя, проще говоря, Таша в теле Иситы не особо-то и спала, скорее находилась на грани бессознательности и бодрствования, видела какие-то размытые образы, но без особых сложностей подорвалась бы при намёке на посторонний шум. О чём-то таком Таська читала во время игры, о том, что эльфы не спят, а медитируют, находятся в трансе, осознавая окружение. Ощутить подобное на себе было... странно. И слишком реально для сновидения.       «Хорошо, ладно, ты либо в коме, либо галлюцинируешь, либо... либо ты в самой настоящей жопе», — думала Таша, помогая собирать спальники, чтобы сложить их в установленной ещё с вечера палатке. Гейл отмывал котелок, Карлах, повторяя себя вчерашнюю, благодарила Уилла за сохранение её жизни едва ли не ценой его собственной, Лаэзель осматривала оружие своё и чужое на предмет его целостности, Шэдоухарт собирала спальники. И Таша настолько погрузилась в не самые радостные мысли, что даже помогающий с теми же спальными местами Астарион её почти не бесил, хотя эльф явно пытался развести её на разговор.       — Надо было сказать про ножницы раньше, а сейчас твои волосы спасать уже поздно.       — Да нормально получилось, что ты разнылся? Мои волосы, что хочу — то ворочу.       — Ты себя со стороны не видела...       «Ты тоже, но все же молчат». Хотелось ответить что-нибудь едкое, но Таша всё-таки себя сдержала. Будет, наверное, слишком подозрительно, если она ляпнет что-нибудь о вампирской природе Астариона — никто из собравшегося отряда пока даже не заикнулся ни о бледности, ни о явно красных глазах, ни о шрамах на шее — хотя их увидеть, если не вглядываться, было не сильно просто, Таша могла подобное признать. А говорить вещи, способные вызвать подозрения, Таше точно не следовало. Как и выводить из себя кого бы то ни было из группы. Вчера Таисия, может, была храбра и острила, но лишь из-за спасающей мысли «Окружение — сон», теперь же... теперь она не знала, что думать и как себя лучше вести. Продолжать лезть вперёд и болтать, что первым в голову взбредёт, — ей взаправду такими темпами прилетит по голове; молчать и плестись в конце — вызовет вопросы как минимум, а как максимум Таша станет даже более никчёмной боевой единицей, чем сейчас.       Всё тканевое, чем поделились тифлинги, было уложено аккуратной горкой в палатке, напоминавшей низкий шатёр и способной скрыть под навесом весь отряд, если бы те сели плотным кружком. Вторую палатку пока берегли.       Когда со сборами было покончено, Гейл напоследок что-то нашептал, выводя перед оставленной палаткой некий символ. Это неведомое Таше заклинание должно было скрыть присутствие на берегу каких бы то ни было вещей, позволяя всему отряду уйти приключаться. Во всяком случае, больше половины отряда могли уйти далеко, а Уилл и Исита на сегодняшние сутки оставались в роще, чтобы решить вопрос с оружием и, возможно, бронёй. Таша вообще после вчерашней маленькой стычки с «паладинами Тира» стала едва ли не окончательно бесполезной: к расстроенной лютне с порванной струной добавился развалившийся на три куска меч. Таша держала его наголо лишь потому, что так посоветовала Карлах, но затем, когда началась потасовка, Тася подняла меч, чтобы защититься от удара какой-то девицы. Вряд ли мечами заслоняются, как палками, но и по прочности тот палке не уступал, треснув и оставив Таше только рукоять с торчащим обломком лезвия. Таша, однако, успела испугаться лишь на миг, потому что вместо атаки по ней слуга Зариэль обмякла и упала на пол. Шэдоухарт ударила девицу по голове, и размозжённый затылок Таша предпочла не видеть. Хруста костей черепа ей было достаточно.       На две трети пустые ножны Таша с собой не потащила. Оставленный на память о «паладинах» кинжал вчера заменил ножницы, когда Таша, ожидая закипания чайника и появления Мизоры, попросила Шэдоухарт укоротить волосы Иситы — Таша просто поняла, что в блондинистых локонах за день образовалось несколько узлов, и решила избавиться от проблемы радикально. Шею теперь приятно обдувало тёплым ветром, пряди не лезли в глаза и не закрывали уши. В собственном теле Таша бы ещё долго решалась на столь короткую причёску, но там у неё под рукой почти всегда была расчёска. Главное, чтобы хозяйка тела в итоге не обозлилась на Ташу по возвращении.       Может, Исита и Таша просто поменялись телами? Если вот так взять и предположить, что окружающий Фаэрун — реальность, а путешествия в другие миры возможны, то... как там справляется Исита в мире технологий и высоток? Стоит ли Таше начать волноваться, что Исита натворит дел по незнанию? Хотя, возможно, у Иситы всего лишь наконец выдадутся спокойные деньки без надобности доставать оружие. «Тебе бы думать, как домой вернуться, — бубнило Ташино сознание параллельно размышлениям об Исите, которая вертит переключатели на духовке, вздрагивает от машинных гудков и перебирает фотографии Таши и иные бумаги, которые можно найти на полках и в столе. У Иситы явно будет чуть больше вводных о Таисии Молчановой, чем у Таисии об Исите, а если Исита ещё и в интернет зайдёт, во все соцсети заглянет... Она сможет узнать даже больше, чем сама Таша о себе. — Надеюсь, её первой мыслью про отражение было не «Какой кошмар, а получше не нашлось?» И вообще, если я как-то сюда попала, если взаправду попала, то можно найти и выход обратно, так? Вроде так. Сон не помог, значит, ищем другой способ поменяться телами обратно. Может, удариться головой? Хотя как бы больше проблем не появилось от этого, я домой хочу, а не умереть в чужом мире в чужом теле. Может ли Исита знать больше о подобных перемещениях? Тогда мне просто надо ждать...»       — Нам остаётся только ждать, — произнёс Уилл, распинавшийся об оружии. Две трети его разговора с Даммоном Таша благополучно пропустила, а оставшуюся треть слушала лишь потому, что это касалось её будущего оружия. Желательный размер, вес, одно- или двусторонний клинок. У Даммона уже лежали замотанные в плотное, вроде кожи, покрывало мечи, Таше оставалось только выбрать из предложенного и высказать пожелания для улучшения. Может, настоящая Исита занималась подобным с бóльшим энтузиазмом и знанием дела, но Таша могла только определить, сильно ли тяжёл меч и нормально ли он заточен. С выбором клинка помог, что забавно, Клинок, и у Таши не было причин ему не верить.       — Ты упоминала, что у тебя струны порвались? — спросил Даммон, заматывая мечи обратно в полотно и почти готовый взяться за работу. От него, по большей части, требовалась парочка доработок уже готовых мечей и арбалетов — не самых прочных и убийственных, но на безрыбье... — Я бы посоветовал найти Альфиру, она тоже на лютне играет. Может, поделится струнами. Правда, она, как мы в рощу пришли, сама не своя, с ней толком не поговорить сейчас.       — Спасибо за совет, обязательно её поищу, — ответила кузнецу Таша, повернувшись всем телом и щёлкнув в его сторону пальцами. Затем она вновь развернулась к подъёму наверх, чтобы поравняться с Уиллом. — Весь наш отряд тебе нехило задолжал.       — Да не так уж много, — пожал плечами Уилл. — Куда меньше, чем если бы пришлось собирать снаряжение с нуля.       — Сейчас у нас не так много средств, но потом ты мог бы потребовать с каждого счёт с процентами.       — Ты же понимаешь, что в этом случае тебе бы пришлось платить больше других? — спросил Уилл, посмеиваясь. Будто не было ни Мизоры вчера, ни этих рогов сегодня. Это, конечно, если не вглядываться в глаза — глаза у мужчины улыбались лишь отчасти, сохраняя неясную тень тоски и сомнений.       — Полностью понимаю. И через какое-то время была бы готова отдать всё даже с процентами. — «Дошутишься, Таха, загонишь хозяйку тела в долговую яму».       — И всё-таки давай тогда назовём всё это снаряжение подарком в честь знакомства, — ответил Уилл, давая понять, что кредитором ему быть не нравится.       Таша не сказала ему больше ничего — да и не знала она, что ещё можно сказать: продолжить шутить было уже как-то по-глупому; спрашивать о Мизоре — так тут и народу много, да и всё, что можно было разглашать, отряд узнал вечером за чаем; можно было бы начать спрашивать о прошлом, только вот Таша его знала. Сообразить, что Исите стоило бы спросить у товарища бытовые вещи о семье и путешествиях, Таша сумела далеко не сразу. Из-за этого диалоги о родителях и о проблемах отцов и детей пришлось отложить, потому что к Уиллу обратилось сразу несколько взрослых тифлингов с вопросами о рогах, а потом, когда мужчина оправдался каким-то там проклятьем, попросили его поорудовать мечом, чтобы не забыть хватку. Так Таша осталась предоставлена сама себе. Уилл, конечно, очень извинялся, во многом — взглядом, спросил даже, не присоединится ли Исита к бою, но Таша натурально слилась, желая побыть наедине с мыслями и между делом осмотреться. Вдруг она не увидела чего-то даже не важного, но интересного?       Таша начала свою неспешную прогулку по верхнему уровню рощи, но мысли девушки улетели намного дальше Торила. Она попыталась вспомнить, что было последним перед её пробуждением на пляже. Память, однако, продолжала выдавать черноту на месте картинок — вот тёмная комната и свет лампы, вот ноутбук и мышка в руке, вот телефон рядом, а вот беспросветное ничего. Будто просто выдрали кусок из пазла. Хотя мысль о телефоне вызвала странные мурашки по телу. Таша точно помнила, как отложила его, ответив Ирке, а дальше... Дальше гудки, мучительно долгие, даже если их было всего два или три — за такую маленькую вечность можно десять раз умереть. Дальше приятный женский голос, и заданный вопрос совершенно неважен, только отнимает время. Времени у неё не было.       Перестук камешков о землю вывел Ташу из задумчивости. Странное не воспоминание, но больше ощущение, что она кому-то звонила перед своим перемещением в Иситу, перекатывалось в голове и не могло найти ни опору, ни выход.       Таша свернула куда-то налево, когда дошла до ворот в рощу, и по её воспоминаниям об игре здесь должна была находиться недоброжелательная белка, но вместо неё обнаружился небольшой спуск вниз, в закуток между скалами. Таше местечко напомнило амфитеатр: почти круглый, с неровными стенками-ступеньками, увешанными каким-то вьюнком, а ещё здесь играли дети-тифлинги, кидая со «ступенек» камешки на землю. Хотя игрой это было сложновато назвать. Игры должны вызывать веселье, пускай даже только у играющих, но местные играющие даже не улыбались.       Завидев чужачку, дети почти одновременно повернули головы и перестали бросать камешки на сухую землю.       — Эм, привет? — попробовала начать разговор Таша. — Во что играете?       — В «Долети, булыжник», — ответил один из мелких тифлингов, краснокожий, с небольшими чёрными рогами на лбу и в серо-голубой рубашке. Опять же, Таша почти не запоминала имена неписей, она бы даже не смогла сказать, сколько всего взрослых и мелких тифлингов должно быть в роще. В настоящей Изумрудной роще людей определённо находилось больше, но вот насколько? — Что вам надо?       — В общем-то, ничего, — пожала плечами Таша, сделав ещё несколько шагов вперёд. — Просто гуляла и увидела вас. Увидела и подумала, что какие-то вы не очень весёлые.       — А чему радоваться? — подал голос другой ребёнок, девочка с сероватой кожей и в кожаной безрукавке. — Мы остались без дома, нас на радость гоблинам хочет выгнать та друидка с тупой причёской, ещё и последний мяч отобрали. И отдали своим детям — я его точно видела у них!       — Друид-волк пригрозил мне выгрызть глаза, если я на его дочь посмотрю, — пробубнил ещё один ребёнок, с желтоватой кожей и завитыми рожками — если их выпрямить, будут, наверное, самыми длинными здесь.       — Кхм, значит, вам запретили играть и донимать взрослых, а у взрослых на вас сейчас нет времени, да? — подытожила Таша, протараторив вывод прежде, чем её бы внезапно перебили.       — Ну что-то вроде, — кивнул тифлинг в серо-голубой рубашке. — А вам-то что?       — Вы много игр знаете?       Тифлинги, сидевшие на покрытых вьюнком камнях-ступенях, переглянулись. Таша насчитала шестерых, и среди них не было хоть сколько-то знакомых мордашек. Что ж, так даже лучше, в какой-то степени, Исита же тоже впервые видит этих детей. Да, в первую очередь — детей, даже если у них странная кожа, рога и немного пугающие чёрно-золотые глаза. Во вторую очередь — детей в сложной ситуации, которые уже успели потерять слишком много.       — Погодите, вы пытаетесь вспомнить названия или...       — Мы не очень хорошо знаем игры, — признался мальчик с завитыми рожками. — В Элтуриэле мы не очень нравились другим детям, их родители говорили им с нами не общаться.       — А я помогала отцу по хозяйству, — произнесла молчавшая до этого девочка с необычной серо-красной кожей, небольшими спиральными рожками и с короткими кудряшками. — Нас трое, брат и сестра сейчас где-то с Мол, наверное. Отец нас обычно скрывал от остальных, иначе бы наше молоко не покупали. Оно, по поверьям, от присутствия тифлингов портится, а отец был простым человеком.       «Был» — и Таша даже не захотела после этого спрашивать, где хоть кто-то из родителей этой девочки. В её планы не входило доводить детей до слёз подробными расспросами о падении Элтуриэля в преисподнюю.       — Тогда, — неуверенно протянула Таша, — давайте я вас кое-чему научу? И время пролетит, пока взрослые разбираются со своими проблемами, и вы повеселеете.       — Вы тоже взрослая, — заметил мальчишка в серо-голубой рубашке. — А может, научите нас каким-нибудь боевым приёмам?       — Я так себе воин, но считаю, что игры — неплохая подготовка для будущих воинов, — вывернулась Таша. Наверное, у неё в окружении этих детей было самое детское мышление. Ей не пришлось переживать военные конфликты, ненависть окружающих и опасные переходы с места на место. Поэтому оставить эту не по-детски задумчивую мелюзгу в том состоянии, в каком они все сидели, Таша не могла — у детей должно быть хоть что-то нормальное в детстве, хоть что-то весёлое. Желательно не связанное с криминалом. — Развитие ловкости, внимания и командного духа, всякое такое, понимаете? Помахать мечами ещё успеете.       — Ладно, — всё-таки согласился мальчишка, который тут будто бы являлся заводилой. — Что надо делать?       — М, попробуйте пока позвать других, а я найду пару вещей, договорились?       Не все в шестёрке были достаточно воодушевлены, чтобы играть в какие-то там игры, но кое-кто всё-таки поднялся и принялся перелазить через камни. Таша же отправилась на поиски. В её памяти всплывали правила игр, в которые она сама играла будто в другой... ах, да, это и правда было в другой жизни... в которые она сама играла ребёнком и о которых между делом рассказывала старшему племяннику.       Через несколько минут Таша вернулась в «амфитеатр» с толстой верёвкой, на конце которой завязала приличный узел, и с верёвкой потоньше, концы которой связала вместе. Даммон оказался ещё бóльшим лапочкой, потому что предложил на выбор несколько верёвок и только потом спросил, зачем они понадобились.       — Ты сейчас будешь для них одной из немногих не-тифлингов, кто не смотрит на них с неприязнью, — задумчиво произнёс Даммон, когда Таша высказала ему затею с играми. — И всё-таки поаккуратнее с ними. Ничего полезного, важного и дорогого в карманах не лежит?       — Я надеюсь, они украдут только моё сердечко.       «А ты должен будешь одно сердечко починить», — думала Таша, покидая улыбающегося кузнеца и надеясь, что дети хоть немного оценят её затею.       В амфитеатре вместо шести детей сидело уже десять. Приятно было увидеть в числе прибывших Арабеллу. Она, однако, чуть вжала голову в плечи, когда увидела Ташу, но убегать не спешила.       Прежде, чем начать игру, Таша предложила всем представиться, начав с себя. Запомнить всех с первого раза ей бы вряд ли удалось, но ничто не запрещало переспросить. Выяснилось, что Исвель, помогавшая отцу по хозяйству, привела с собой Иду и Иглена — Ида сразу сказала, что лучше бы осталась с Мол. Таша пока не стала никого ни в чём убеждать, вместо этого попросив разойтись детей кругом, а сама встала в центре, держа в руке верёвку с узлом на конце. Кратко объяснив правила, совершенно несложные, Таше оставалось только молиться, чтобы что-нибудь детское и задорное в этих тифлингах ещё осталось.       Дети оказались достаточно прыгучими, но это никого никогда не спасало, и на четвёртом круге узел зацепился за щиколотку Кируна — мальчика с завитыми рогами, которому угрожал друид.       — А говоришь, что не барашек, — посмеялась Мели в кожаной безрукавке. — Барашки тоже не очень хороши в прыжках.       — Кто тут ещё барашек, — пробубнил Кирун, меняясь местами с Ташей. Он раскрутил верёвку сначала противосолонь, как это делала Таша, а на третий круг изменил направление на посолонное, потом ещё раз, пока наконец не задел щиколотку Мели.       — Эй, нечестно! — возмутилась девочка, которую заставили прыгать больше других.       — Всё по правилам! — возмутился в ответ Кирун, протягивая верёвку. Мели выхватила верёвку с гневом — и Таша понадеялась, что задорный изгиб улыбки плотно сжатых губ ей не померещился.       — Ну держитесь!       Верёвка просвистела над полом и словила Иглена уже на втором круге. Дети, только недавно угрюмые, постепенно начинали смеяться, шутливо переругиваться и подначивать друг дружку. Как и всегда, любая простая вещь перестаёт быть простой в руках друзей, готовых болтать и шутить.       Держатели верёвки сменялись быстро, дыхание постепенно сбивалось от дразнилок и смешков. Таша в один момент покинула круг, отойдя на пару шагов назад и позволив себе наблюдать за весьма милой картиной. Но затем в очередной раз попался Юми и, приняв верёвку, он поднял глаза на Ташу и спросил:       — А какие ещё игры вы знаете?       Остальные тифлинги почти тут же забыли про верёвку с узлом, обернувшись на Иситу, которая теперь явно казалась им куда более весёлым взрослым. Таша тут же взяла с каменных ступеней связанную в кольцо верёвку и приступила к объяснению правил игры в резиночку.       — А можно с вами? — раздался с возвышенности очень неуверенный голос. Дети и Таша повернулись к верху амфитеатра.       — Ты же хотела только посмотреть? — укольнул сестру Маттис. Сильфи сжалась под взглядом брата, а Таша тут же произнесла:       — Принимаем всех, особенно с добрыми намерениями. Да, ребят?       — Маттис, иди сюда! — позвала товарища Мели. — Совсем плесенью у водопада своего покрылся.       Маттис ломался недолго. И дуростью с другими обещал заниматься тоже недолго и только потому, что этого хочет Сильфи.       Игра в резиночку — в верёвочку, как решила обозвать её Таша, — имела у ребятни даже больший успех, чем какая-то там рыбалка. Всегда смешно смотреть, как другие падают. Терпеливые тифлингские дети, запинаясь об верёвку, несколько раз успели упасть и повалить других, но немного содранная кожа никого не останавливала. Потом дети начали летать. Они сами назвали это прыжками, но со стороны выглядело, как полёт. Таша, увлечённая наблюдением за тем, как некоторые способные тифлинги прыгают через верёвку, натянутую на плечи ребят повыше, не заметила, как вокруг крутились, присоединившись к игре и наблюдению, новые дети — наскоро Таська насчитала пятнадцать рогатых голов. Кажется, появилась даже Мол. Да, точно, «одноглазая» разбойница стояла среди тех, кто прыжками выше головы не увлекался, и смотрела за остальными. Она попробовала глянуть в сторону Иситы, но, заметив, что за ней первой начали следить, отвернулась.       Дети распробовали детство. Таша это поняла, когда кто-то из первой шестёрки вновь заинтересовался другими играми. Она принялась рассказывать правила Путаницы, но её внезапно прервала Мол, крикнув кому-то за спиной Таши:       — Эй, чё уставились?       Таша тут же обернулась. В проходе между скал, по которому сюда приходила сама Таисия, стояли трое — не тифлинги, два эльфийских и один человеческий ребёнок, одетые в оттенки коричневого и зелёного, с какими-то перьями и листочными мотивами, такое здесь носили друиды. Друидских детей Таша в игре не помнила, а в настоящей роще как-то не заметила за время пребывания. Один из эльфийских друидских детёнышей вышел вперёд и произнёс:       — Старшие забеспокоились, что дети беженцев где-то затихарились и что-то замышляют, а нас отправили заниматься.       — Ну и идите заниматься, не мешайте. — Для гостьи в роще Мол вела себя даже слишком нагло, и Таша думала, когда стоит вмешаться, но дети пока не собирались кидаться друг на друга с кулаками.       — А-а мы не хотим, — заикнувшись, ответила девчонка-эльфийка. — У вас тут, кажется, ве-весело.       — Вы всё веселье сейчас испортили.       — Кхм-кхм, — всё-таки вмешалась Таша, почти как ответственный взрослый. — Война за территорию, понимаю, но как насчёт временного перемирия?       — Они нас на веселье гоблинам отдать хотят! — взвилась Мол, махнув в сторону друидов ладонью. Уже спокойнее она сказала: — И у той девчонки наш мяч.       — Ах, мне он, в общем-то, не нужен. — Эльфийка почти мгновенно кинула мяч от себя, тот еле отскочил от земли и замер между друидами и тифлингами.       — А мой опекун и вовсе считает, что надо идти искать архидруида Хальсина, а не этот обряд читать, — подал голос третий друид с темноватой кожей и необычными зеленоватыми узорами на голых руках. — А Кага его всё равно заставила и сказала о Хальсине даже не упоминать.       — Раньше старшие разных людей принимали, — произнёс первый мальчишка. Таша только сейчас обратила внимание, что в общем языке Фаэруна были разные слова для обозначения человека и людей как расы и для обозначения гуманоидных существ в общем. Так, а Таша слова случайно не путала нигде? — А сейчас все как не в себе, выполняют, что им говорит Кага, но не все ей довольны. Хальсин учил быть открытым миру, быть с ним в гармонии, а если роща закроется, то это как-то... — Начинающий друид неопределённо махнул рукой перед собой.       — Что ж, эм-м, — Таша оглядела тифлингов, которые немного расслабились с момента, когда друиды только появились, — пока взрослые препираются не только с теми, кого зовут чужими, но и со своими, как насчёт поиграть всем вместе?       — С ними? — фыркнула Мол.       — При условии, что никто никого не будет бить и оскорблять, — чётко и во всеуслышание произнесла Таша. Она пытается переспорить ребёнка, подростка — вот, чем она занимается. Дело неблагодарное и иногда очень и очень сложное, хотя казалось бы. — Вот пусть взрослые там друг друга бьют и оскорбляют, а мы здесь будем смеяться и веселиться, пусть завидуют — им-то так нельзя, они же взрослые и серьёзные, у них там война всех со всеми и обряды, которые не одобряют свои же.       По рядам тифлингов прошелестели смешки. Таша старалась играть голосом и телом — подобное получалось иногда само по себе, будто говорить что-то околосерьёзное обычным голосом и без театральщины она не могла. В случае неудачи на тебя просто посмотрят, как на дурачка, а ты сам сможешь отмазаться, что шутил. Однако, кажется, детям мысли вроде-бы-взрослой понравились. Возможно, предподростковый и подростковый возраст тоже сыграли своё: желание бунта, противостояние родителям и взрослым в принципе, даже если родителей любишь, а взрослых уважаешь.       — Ладно, пусть присоединятся, — всё-таки согласилась Мол без восторга, но хотя бы без прежнего пренебрежения в голосе. — Но это лишь потому, что попросила ты, а не из-за желания с ними общаться.       Детей стало больше, а Таша всё-таки смогла объяснить правила Путаницы — вот уж контакт враждебных существ ближе некуда.       Потом были Цепи кованные, Колечко, Третий лишний, Змейка — Таше даже начало казаться, что она запомнила уже больше половины всех присутствующих детей. Вот только эта половина росла, и во время игры в Змейку Тася между делом насчитала уже больше двадцати детей — среди них было пятеро друидских воспитанников. Детвора, будто напрочь забывшая о самой возможности ссор, шумела, смеялась и ругалась скорее в шутку, чем всерьёз. Видимо, всем в роще не хватало хоть ненадолго скинуть груз ответственности, горестные раздумья и навязанную неприязнь. Дети в глазах Таши оставались детьми, им ещё предстояло немало пережить — но только предстояло, пусть хоть сейчас, когда ещё есть сильные взрослые, все эти тифлинги и друиды побудут просто детьми. Старших друидов Таша не видела, а вот некоторые взрослые тифлинги появлялись в проходе между скалами и выглядывали из-за возвышенностей-ступенек природного амфитеатра. Никто ничего не говорил, а игры продолжались.       Таша объяснила правила Жмурок. Роль повязки на глаза здесь стал играть красный треугольный платок Арабеллы, который она достала из кармана. Подобный жёлтый платок она носила на шее, но этот был будто чуть больше, поновее и с тонкими стежками чёрной нитки по краю. Арабелла сама вызвалась отдать платок, когда Таша упомянула о «том, чем можно закрыть глаза». Стоило, наверное, порадоваться, что девочка совершенно не боится Иситу после вчерашнего шлепка и даже делится вещью. Платок был обёрнут вокруг самого себя, превратившись в подобие спирали, после чего повязан на глаза девочке-эльфийке Тигинле. От Тигинле платок после поимки был передан Иде, Маттису, Сильфи, а Сильфи поймала уже саму Ташу.       Руками Иситы Таша могла бы схватить какого-нибудь ребёнка за плечо или за особо длинный рог. Однако детвора будто совсем не устала от нескольких, по ощущениям, часов игрищ, просто замечательно уклоняясь от выпадов Таши. Даже эльфийские уши в потоке хлопков, шагов и смешков не помогали ориентироваться.       А потом, вслед за сбившимися шепотками и на несколько мгновений стихшим смехом, руки схватили не плечи и не рога, а чей-то торс, обтянутый плотной тканью, похожей на кожу. Пальцы скользнули по нитям, украшавшим кофту, по вышивке. «Ну, жмура ты точно поймала».       Раз влез посреди игры — сам виноват. Прежде, чем Астарион что-либо сказал, Таша молниеносно вздёрнула одну руку к его лицу, почти шлепком закрывая рот, а второй рукой схватила за плечо.       — И кто же ты, дай угадаю, Гейл? Хотя волосы на плечах не лежат.       К моменту игры в жмурки дети неплохо запомнили друг друга и могли почти без проблем угадывать, кого поймали, по одежде и форме рогов. Сейчас, когда в игру вмешался лишний взрослый, смешков вокруг не убавилось, просто они стали немного тише.       — Уилл?       — Вообще не он! — подтвердили отдельные голоса из толпы. Сколько их там, под тридцатник почти? Ну и да, Астарион вообще не был Уиллом, ни в каком пункте сравнения.       — Ой, Карлах! Как ты уменьшилась и остыла, надо же, люди — и те теплее!       Дети представлением остались довольны, заливаясь смехом. Про Карлах уже должна была знать вся детская рать: перед вылазкой в окружающие леса воительница заглянула в рощу, чтобы встретиться с Даммоном, и во время не самого долгого разговора, касавшегося адского железа, Таша точно видела головы три, наблюдавших из-за угла за Карлах.       Повязанный платок без нежностей и промедлений был стянут с глаз, и Таша зажмурилась, проморгалась, увидев затем перед собой физиономию заносчивого нахального эльфа, который разве что не скалился. Эта его улыбка без единой весёлой искорки в глазах могла бы весь день испортить.       — Наигралась?       — Нет, — тут же ответила Таша, отходя на полшага и легонько стукая пальцами Астариона по руке, чтобы тот отпустил перекрученный платок. — И ты не Карлах.       — Да неужели, — протянул эльф.       — Дядь, она вам сильно нужна? — подал голос один из тифлингов, и Таша еле сдержала смешок. У Астариона от обращения, кажется, не только глаз дёрнулся, но и уши. — Нам она тоже нужна.       — А присоединиться не хотите? — спросила уже другая маленькая тифлингша, одна из самых маленьких здесь что по росту, что по возрасту.       — О, его звать лучше не стоит, — опередила ответ Астариона Таша. Рот ему сегодня не давали открыть ни она, ни дети. Таша в это время развернулась к толпе. — Если вас поймает Астарион, — Таша чуть сгорбилась, подняла руки, скрючила пальцы, — то всю кровь из вас выпьет, вы же у меня тут все такие сладенькие!       Отходившие от Таши дети с возгласами бросились врассыпную, когда она бросилась вперёд и схватила первого попавшегося ребёнка, Заки, прижала к себе и, не давая тому вырваться, приподняла над землёй. Стоило ей поставить ребёнка на место, как уже её схватили, намного грубее, за плечо, сжав безрукавку. Её Таша накинула поверх лёгкой рубашки, а кофту барда с длинными рукавами повязала вокруг талии, когда под дневным солнцем стало невыносимо жарко.       — И что это за вампирские фантазии? — почти зашипел ей в ухо Астарион, утаскивая Ташу из амфитеатра.       — Какие такие фантазии? — Таша знать не знала, какой там длины ресницы у Иситы, но недоумённо похлопать ими была обязана. — А не ты ли у меня уже кровушки попил, а? — Вот и пошли в дело народные поговорки. Эльф-совершенно-точно-клыками-клянусь-не-вампир остановился и уставился на Ташу уже больше недоумённо, чем злобно. — А хотя стой, кому кровь порченная нравится — ты же мне её попортил, ай-ай-ай, вот незадача.       Она точно сошла с ума, хотя ещё утром думала, что не стоит разбрасываться словами. «Да подумаешь, пара слов — не показатель. Я, может, просто пальцем в небо ткнула и угадала, не бросится же он вот так, средь бела дня...»       Дети посмеивались, держась на расстоянии, но явно собираясь увязаться хвостом.       — Ладно, — улыбнулся Астарион, как ни в чём не бывало. Не злобно, не растерянно, уже больше... ах, да, вот эту блядскую заигрывающую улыбочку Таша не любила особенно. — Раз любишь игры, а по-другому общаться не можешь, предлагаю тоже сыграть. Остальные сейчас у кузнеца. Ты ответишь на... три вопроса, если я догоню тебя раньше, чем ты до них добежишь.       — А что будет, если не догонишь? — Сладкое веселье бурлило в Таше, постепенно мешаясь с неприятным прогорклым опасением. Он же явно побыстрее неё будет, да? Половчее как-то, а Таша даже не через каждый забор могла бы прыгнуть.       — Сама спросишь, что интересует? — Астарион то ли правда так быстро перестал злиться, то ли — и это вероятнее всего — мастерски включал мурлыкающий тон, от которого можно на радостях скопытиться, когда тебе лет двадцать, а всякое приятное на ушко тебе шептали только мать, отец и братья.       Хотя ладно, братьев бы Таша вычеркнула, те могли шепнуть на ушко только «АННИГИЛЯТОРНАЯ ПУШКА».       — Догонишь — задашь три вопроса, не догонишь — эм-м, ладно, я задам три вопроса, но когда посчитаю нужным, а ты ответишь предельно честно, поклявшись... э-э...       — Я понял, о чём ты, — вздохнул Астарион, будто утомлённый всеми этими уточнениями. — Как городской судья, не могу не отметить твою любовь придираться к словам и что-то уточнять. От тебя тогда тоже честные ответы и клятва... собственной жизнью, допустим? Ну ладно, беги, даю фору. Десять...       Всё было очень плохо. Таша двинулась с места ровно по счёту девять, полетела вверх по склону, а затем услышала за спиной:       — Четыре, три, два — один!       — Нечестно!       Всеобщий детский возглас полностью озвучил мысль Таши, докатившись волной. А потом волной же наверх выкатились дети. Таша увидела это зрелище краем глаза, продолжая бежать и вспоминая, как добираться до кузницы Даммона. Быстрее, быстрее, не поскользнуться, не свернуть не туда, не полететь кубарем на сходе.       Позади Астарион приказывал кому-то убраться с дороги.       Прямо по гроту, налево, мимо деревянных конструкция, где временно обосновались Арадин со своими людьми, вперёд, вперёд...       — Уи-и-илл!       Уилл успел только обернуться, но пролетевшая мимо Таша, схватившая его за плечо, чуть было не повалила колдуна на землю. На остающейся в ногах силе девушка завернула Уиллу за спину и встала за ним, как за щитом. Астарион был даже ближе, чем казалось — хотя на самом деле Таше вовсе чудилось, что он ей в затылок дышит. Он остановился в метрах двух от Уилла. А вслед за эльфом к кузнице скатился бурун из красно-жёлто-серой кожи, рогов, коричнево-сине-зелёных одежд. И вся эта толпа вразнобой и единовременно чеканила:       — Не догнал, не догнал!       «Акелла промахнулся», — пронеслось в голове Таши, которая отпустила Уилла и закашлялась. Подавилась слюной, когда оставалось полшага до Уилла. Без малого тридцать детских тел заполнили почти всё пространство в тени у пятачка кузницы. Вверху схода напротив кузницы стояли тифлинги, которые взирали на представшую сцену и определённо не знали, что стоит делать. Детей было слишком много в одном месте, но они не выглядели обиженными.       Потому что единственным обиженным, окружённый детьми, выглядел Астарион. Его крылья носа раздувались явно не от бега, а от желания вдохнуть поглубже и высказать Таше всё самое неприличное о ней и детях, и в искажённых чертах лица, в гневно расширенных глазах впервые проглянули черты хищника. Астариона сдерживало только то, что Таша добежала до отряда, и если он нападёт, вряд ли это так просто оставят.       — Моя взяла, с тебя, кх-ха, ответы на вопросы в будущем.       — Твои дети всю дорогу мне мешали, — и сквозь почти незлобное мурлыканье прорвалось слышное рычание.       — Условий по препятствиям у нас не было.       — Вы хоть иногда можете не создавать шум из ничего? — прервала перепалку подошедшая Лаэзель. Тут же она глянула на Ташу, которую дети окружили более кучно, разделяя её и Уилла. — Особенно ты.       — Она же бард, это её работа, или я ошибаюсь? — Карлах обогнула рабочий стол Даммона, созданный из коробок и положенных на них досок. — Вижу, солдат, ты собрала свой собственный взвод.       — А вы с нами играть пойдёте? — спросила у Карлах та же мелкая девочка-тифлинг, которой явно понравилось привлекать к игре всех окружающих.       — Уо, милая, я бы с радостью, — обратилась к ней Карлах, изменив тон на умилительный и немного склонившись. — Но пока не судьба. В другой раз, хорошо?       — Карлах, — позвала тифлингшу Таша, развернувшись всем телом, что оказалось немного затруднительно с повисшими на туловище тремя чьими-то рогатыми детьми, — как твоё... вы нашли что-нибудь для твоего сердца?       — Да! — известила Карлах, широко улыбнувшись. Её хвост принялся вилять из стороны в сторону, разгоняя пыль. — Я, Шэд и Лаэзель отправились на запад, там стоит какая-то деревня заброшенная, ну, как заброшенная, её облюбовали гоблины. Мы разобрались с их засадой, а последнюю гоблиншу окружили в доме. И тут — хрясь! — Карлах ударила одной ладонью по другой, лежащей на воздухе плашмя, — пол под ногами Лаэзель проваливается, Шэд добивает гоблиншу, и мы идём спасать...       — Меня не надо было спасать, — фыркнула Лаэзель.       — Да-да-да, ты то же самое там сказала. Ох, как она ругалась, кстати, Шэд, ты запомнила что-нибудь?       — Шэдоухарт, — вздохнула жрица, будто напоминая о своём полном имени уже не Карлах, а самой себе. — Да. Кое-что можно даже на заметку взять.       — Так вот, — вернулась Карлах к истории, не давая никому лишний раз вставить ни слова, — Лаэзель упала в подвал, видимо, тоже какого-то кузнеца, ну, мы порылись в оставшемся добре и нашли адское железо! И Даммон уже пообещал что-нибудь придумать.       — Только дело не быстрое, работа тонкая, а это железо привередливое, — произнёс уже сам кузнец. В руках он, как оказалось, держал кусок того самого железа, сплавленные вместе неровные пластины будто бы обсидиана с серебряным и рубиновым блеском на сколах и в щербинках. — Но я постараюсь закончить дело к утру.       — Я бы хотела получить заплатки для движителя побыстрее, но если спешка лишь повредит работе, то я готова подождать. Хотя ждать очень утомительно...       — Гейл, — обратилась к волшебнику Шэдоухарт, — так что ты о храме мёртвых говорил?       — Храме? — переспросил Гейл, который выглядел неважно. Волшебник опирался на свой кривоватый посох и был непривычно бледен. — Ах, да, часовня с мёртвыми.       Гейл выпрямился, прочистил горло, стараясь казаться здоровее, чем был, и рассказал о его с Астарионом плутаниях по коридорам с мертвецами в подземелье часовни, мимо которой ещё не собравшийся до конца отряд прошёл. К моменту этой истории часть детей успела разбежаться, но кто-то остался, слушая взрослую болтовню. Таша же, на которой продолжала висеть Сильфи, пока её брат стоял рядом и чего-то ждал, задумалась о разных вещах, пытаясь как-то расставить их на полочках от хорошей до охереть какой плохой. Наверное, стоит начать с Иссохшего, появление которого вряд ли принесёт беды, и закончить ядерной боеголовкой в лагере.

♪ ♪ ♪

      — И всё-таки теперь мне неспокойно.       — Ты просто утомился и сам голодный, а даже если совпадения не совпадения — ну пожуёт и выплюнет.       Время с необычайной неумолимостью отбирало последние дневные лучи, на волнах заводи плясали красно-оранжевые отблески, будто лодочки, а Таша следила за чем-то в котле, что выглядело, пахло и будто бы даже на вкус было, как рагу. Значит, в котле и вправду кипело рагу. У Гейла дрожали руки, из-за чего сегодня почти вся готовка ужина легла на Ташу. Время ужина постепенно превращалось во время самого богатого приёма пищи за сутки. И во время разговоров с Гейлом, который пока только о сфере в груди не заговорил, а так, кажется, даже в беспамятстве смог бы прочитать Исите лекции о Плетении, Ториле и о мёртвых богах на засыпку. Сегодня, однако, он начал разговор с предположений об обитателях часовни и времени её постройки, а закончил, немного подумав, предположениями касательно уже Астариона. Аккуратно так спросил у Таши, только ли ему видятся некоторые странности эльфа. «Вау, ты не слепой!» — могла бы сказать Таша. «Он мудак, которому не помешала бы пара подзатыльников, — сказала Таша на деле. — И выглядит, будто из могилы вылез».       Таисия надеялась, что хоть немного, но у неё получилось выказать лицом удивление от высказанного подозрения, что Астарион может являться, о ужас, вампиром. Ходящим под солнцем, но вампиром. Догадки Гейла попадали в точку, но пока не доказано, не ебёт, что сказано, а как доказывать, Таша не знала. Как не знала она, стоит ли это делать. Астарион пока при всей своей спеси не особо мешался, а даже наоборот. Что-то ворчал, но помогал в лагере и уж точно неплохо подсобил Гейлу в шараханье по подвалам. Будто бы даже полезный член отряд, получается. Будто бы даже можно ужиться на одной земле. И будто бы даже стоит немного сбавить гонор, пока в отместку за обиды малые и не очень ей в шею не вонзили клыки. Таська хотела попасть домой, но умирать ради этого пока была не готова. Могут же быть другие способы? Скорее всего, могут. Чуть погодя стоило бы подобрать вопрос, с которым можно обратиться к Гейлу, раз он такой умный и всеведущий.       Явно не сейчас. Сейчас Гейл выглядел скорее так, будто собирался заболеть и слечь; сейчас в котелке кипело рагу, затуманивая запахом любые мысли; сейчас в лагерь пришёл... Ах, ну да.       — Это же он, да? — решила уточнить Таша, будто никогда не видела Иссохшего.       — И правда явился, — пробубнил Гейл, смотря в сторону перевёрнутой сгнившей лодки, возле которой бледной тенью стоял скелет, обтянутый кожей и замотанный в лохмотья. — Когда он пришёл только и как, сюда обходных путей не ведёт, вроде. Иса, — позвал Гейл, когда Таша оставила половник с оплавленной ручкой в котле и намылилась поболтать с немёртвым трупом, — будь осторожной на всякий случай. Я пока не очень понимаю, кто или что он. И зачем он спрашивал о тебе.       — Обо мне спрашивал или нет, сейчас узнаем.       Таша не знала, что вызывало больше всего мурашек от предстоящего разговора с Иссохшим: то, что мертвецы — это полная противоположность её профессии; то, что общаться ей придётся с, предположительно, божеством не последнего порядка; или то, что, по рассказу Гейла, при встрече в склепе под часовней Иссохший спрашивал о «той, кто встретила вас на сих землях». Иссохший, конечно, приветствовал Тав, Соблазн и остальных так, словно ждал встречи согласно не то предсказанию, не то слухам, но вот чтобы спрашивать о ком-то другом, кого в отряде нет при встрече...       — Добрый вечер, уважаемый, — поприветствовала Таша Иссохшего, чуть склонив голову. Он внезапно оказался на полголовы её выше, а если бы окончательно выпрямился, то и на полторы, наверное.       — Что делает сей вечер добрым? — задал вопрос Иссохший, и Таська в полной мере осознала, насколько странно звучит из груди безэмоциональный голос-эхо. Пробрало её до мурашек, но скорее не от страха, а от какого-то даже благоговения. — И так ли уважаем я и кем, раз так меня зовёшь?       — Кхм, вечер добрый, потому что сухо и тепло и никто не пытается оторвать мне голову, — решила поддержать диалог Таша. Редкие пары по философии она не прогуливала, но преподаватель в неё бы явно кинул скомканный лист за очередной слишком приземлённый ответ. — А «уважаемый», потому что вашего имени я не знаю. Первое пришедшее в голову слово, в общем.       — Можешь звать меня Писцом, можешь Иссохшим, можешь даже сама дать имя, потому что живые не могут без имён. И раз ты жива, как твоё имя?       — Исита.       — Таково имя той души, с которой мне было предначертано встретиться. О чужой душе на её месте он не говорил.