Это ещё не конец / Not Over Yet

В последнее время всё вокруг кажется затерянным в плотном, непроглядном тумане. Дни тянутся в утомительной и монотонной череде, словно время стало невыносимо тяжёлым. Солнце встаёт, светит, затем угасает, уступая место луне, столь же яркой, как и её огненный напарник. Ночи и дни слились в одно целое — долгие, пустые, безжизненные. Микаса глубоко дышит во сне, её веки крепко закрыты, погруженные в глубокую дрёму. Они остаются такими даже тогда, когда её fiancé просыпается рядом. Даже когда он встает с постели, идёт в ванную, чтобы плеснуть холодной воды на лицо, почистить зубы, принять быстрый душ. Она не видит, как он наносит гель на пальцы и проводит ими по волосам, как полотенце низко свисает на его бёдрах и падает к ногам, прежде чем он оденется. Он застёгивает рубашку, поправляет клетчатый галстук, затягивает ремень и завязывает шнурки — всё то, в чём Микаса обычно помогала ему, но не сегодня. Она слишком устала, слишком измотана событиями предыдущих ночей. Нежный поцелуй в подбородок пробуждает её. Он пахнет гелем для волос и лосьоном после бритья. Влажный отпечаток, оставленный на её коже, обжигает после его внезапного ухода, и Микаса слышит как Жан быстро проходит через их квартиру. Каблуки его туфель стучат по полу, и дверь закрывается с оглушительным хлопком, который разгоняет остатки сна. В спешке Жан, должно быть, забыл, что она ещё спала. С тихим вздохом её глаза медленно открываются. Она моргает, глядя в потолок, её рука шуршит по белым простыням, скользя туда, где её fiancé лежал всего несколько мгновений назад. Простыни всё ещё тёплые от его тела. Кровать скрипит, когда она переворачивается на бок, задерживая руку на пустом месте. Её взгляд сонно скользит по комнате и останавливается на окне, за которым виден белоснежный мир сквозь узкую щель между кремовыми шторами. Снег, словно пенистые хлопья, падает с небес. Это красиво. Но это долго, пусто, безжизненно. Она закрывает глаза, медленно выдыхая через нос, ненавидя себя за то, что ожидала чего-то другого от этого дня. Ну, конечно, разумеется, Жану нужно работать. В воскресенье. Микаса ненавидит воскресенья. Здесь нечем заняться, и их чертовски огромная квартира только усугубляет ощущение пустоты. Её размеры сводят с ума. День полностью в её распоряжении, но без Жана она теряется, не зная, чем заполнить это пространство, где ей предстоит провести время в одиночестве. Кто она, если не его будущая жена? Кто она, если не невеста преуспевающего бизнесмена? Внезапно в её голове возникает пронзительный голосок, отскакивающий от стенок её сознания, словно раздражающий мячик. «Жааааанчик» — напевает он. Микаса невольно морщится, осознавая, что этот голос принадлежит её будущей свекрови. Этот голос нарушает даже самый короткий момент тишины своим пронзительным, словно царапанье ногтей по доске, тоном: «Жанчик, твоя fiancée — просто красавица! Жаль, что она так редко улыбается. Таким красивым девушкам, как она, нужно почаще улыбаться!» Микаса хмурится, вспоминая это. Это были её точные слова. — Мам, — возразил Жан, помогая матери перейти тротуар. — Она улыбается. Постоянно. — Ну, я что-то не замечаю. Ты должен помочь ей выйти из своего кокона. — Да-да, как скажешь. — Я серьёзно! Ей нужно больше разговаривать — или хотя бы чаще улыбаться! Честно говоря, это меня расстраивает. Очень жаль. Никому не нравятся такие серьёзные девушки. Фу. Язвительные замечания матери Жана стали для Микасы настолько привычной частью повседневности, что она уже не понимает, почему они её всё ещё задевают. Давно бы уже пора привыкнуть к этим выпадам. Но они всё равно задевают её. Как ни странно, каждый раз. Этот разговор состоялся всего две недели назад, в день их помолвки. Микаса терпеливо ждала возле отеля, пока Жан пытался посадить свою мать в такси, постепенно переходя от мягких уговоров к обреченным вздохам, когда его явно подвыпившая родительница настойчиво сопротивлялась. Её слова были вызваны алкоголем, поэтому она на самом деле не имела их в виду. По крайней мере, так пытался убедить Микасу Жан позже той ночью, когда она случайно (совсем не случайно) намекнула (скорее громко заявила), что его мать весь вечер откровенно кудахтала о ней далеко не самые приятные вещи. «Она просто была пьяна, детка. Забудь. Уверен, она ничего такого не имела в виду.» Конечно, она ничего такого не имела в виду. Наверняка, она не подразумевала и массу других замечаний, которые срывались с её языка с тех пор, как они впервые встретились: называла её разными именами, бросала уничижительные взгляды и откровенно закатывала глаза. «Замкнутая. Без чувства юмора. Странная, тихая девочка.» «Как мой сын мог влюбиться в такую женщину?» Но самое интересное всегда наступало потом, когда она поворачивалась к Микасе и неизменно одаривала её такой ослепительной улыбкой, что Микаса не верила собственным глазам. Эта женщина была чертовски искусной иллюзионисткой. В один миг на её обколотом ботоксом лице расплывалась искренняя улыбка. Но уже в следующую секунду она исчезала, уступая место презрительному выражению, заставляя Микасу задуматься, а не вообразила ли она всё это. И всё же, Микаса не была глупой. Она прекрасно знала, что никто в его семье, да и в их социальном кругу её особенно не жаловал. Потому что, ну… Никому не нравятся такие серьёзные девушки. «Они даже не подозревают», — думала Микаса, — «но тем вечером я чертовски много улыбалась и смеялась». На самом деле, бесчисленное количество раз. Но не с ними. Она переключает своё воспоминание на снежинки, которые тихо кружились за окном, окутывали её, почти защищая от неприятной реальности. Чья-то рука тянется к шарфу на шее. И вдруг слова матери Жана теряют свою значимость. События той ночи снова и снова всплывают в её памяти, словно волшебный танец, бесконечно кружа в её воображении. Она прищуривается, глядя на потолок и прикидывая, сколько времени прошло с тех пор. Неужели прошло уже целых две недели? Реально? Две? Целых две недели. Вот сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз видела Эрена. Эрен. Микаса моментально прикрывает рот рукой, пряча улыбку, которая почти разрушает её равнодушное выражение лица, будто вот-вот откроется опасный секрет, как будто там есть кто-то, кто может её увидеть. Она зажмуривает глаза, издаёт протяжный визг, приглушённый ладонью, дрыгает ногами и извивается на кровати, как гиперактивный ребёнок. Боже, она сходит с ума. Так много изменилось с тех пор, как она видела его в последний раз, хотя прошло всего две недели. За это время она начала замечать вещи, которые раньше ускользали от её внимания. Например, что гель для душа Жана напоминал аромат «Old Spice», которым было пропитано пальто Эрена. Она заметила это той же ночью. Они были в душе вместе после возвращения домой, и когда она нанесла голубую жидкость на его спину, она чуть не влепила себе пощёчину, когда перед глазами всплыл образ зеленоглазого, длинноволосого, с заросшим щетиной лицом загорелого парня из её прошлого, вместо мужчины, стоящего обнажённым прямо перед ней. Да уж, это был по-настоящему напряжённый момент. Теперь она также стала замечать запах шоколада, как бы глупо это ни звучало, с тех пор как её вкусовые рецепторы вновь открыли для себя эту давно утраченную зависимость после столь долгого воздержания. Куда бы она ни пошла, если шоколад находится в радиусе трёх метров, она сразу его чувствует. И он всегда заставляет её думать об Эрене. Всегда. Боже. Это он во всём виноват. С тех пор, как она видела его в последний раз, она стала более внимательной, время от времени открывая для себя новые вещи, на которые раньше едва обращала внимание. И она не только заново открыла для себя окружающий мир, но и узнала о себе кое-что новое. Например, что она совсем не умеет лгать. «Почему ты так долго? Я уже начал беспокоиться», — сказал, точнее пробормотал Жан в тот вечер, когда она вернулась и ощутила в его дыхании запах алкоголя. «Я кое с кем столкнулась», — выпалила она, не раздумывая. — «С другом». И по его удивлённому «О?» и неуклюже поднятым бровям она поняла, что он ждал подробностей. «С твоим другом», — солгала она, и никогда прежде несколько слов не заставляли Микасу чувствовать себя настолько грязно. — «Мы говорили о свадьбе. Он был так добр. Но я не могу вспомнить его имя. Ты же знаешь, у меня плохая память на имена». Это был первый раз, когда Микаса солгала ему. Второй раз случился когда Жан открыл рот, чтобы спросить: «Какой друг?». Она быстро подалась вперёд и украла у него поцелуй — это было такое спонтанное и редкое публичное проявление чувств, что он слабо улыбнулся ей в губы. Похоже, он забыл, о чём они говорили до этого, потому что не стал утруждать себя дальнейшими расспросами. Но потом он счастливо вздохнул, поймав её лицо в свои руки, и на его лице мелькнула тень замешательства. «Шоколад. Почему ты на вкус как шоколад?» И вот тогда Микаса солгала во второй раз: «Гигиеническая помада». Если бы она задумалась, то почувствовала бы вину за то, что солгала ему. Но как она могла сказать ему правду? Всё так запутано! Она не могла просто признаться, что сбежала с их чёртовой вечеринки по случаю помолвки, чтобы в одиночестве бродить по огромному городу, попутно наткнувшись на бывшего и проведя с ним время во французском café, где нарушила священное правило и съела шоколад. Жану явно не понравилось бы это. И речь не про шоколад. «Да, да, да» — щебечет внутри её другой голос, и она осознаёт, что, на этот раз, это её собственный. — «Ты ещё даже не вышла замуж за этого бедолагу, а уже лжёшь ему». — Ой, да заткнись, — с раздражением говорит Микаса, перекатываясь на середину кровати размера «king-size». Отлично. Теперь она разговаривает сама с собой. Из кухни доносится тихое мяуканье. Это их кот, Джиджи. Она назвала его так не только из-за чёрного, как уголь, меха и ехидного выражения морды, напоминающего кота девочки Кики из аниме «Ведьмина служба доставки», но и потому, что считает имя «Мистер Принглс» совершенно нелепым для кота. Нельзя называть кота «Мистером Принглсом», сколько бы туб от чипсов ему ни пришлось снять с головы. Однажды Джиджи обязательно застрянет в одной из этих чёртовых туб, и когда они будут вынуждены везти его к ветеринару, врач спросит имя кота. И если Жан осмелится произнести «Мистер Принглс», Микаса без колебаний двинет ему по шее, воспользовавшись техникой каратэ и вырубит его на месте, чтобы избавить их обоих от этого позора. Джиджи — довольно глупый кот, но она всё равно его любит. Он всегда рядом, чтобы составить ей компанию, хотя редко смотрит в её сторону. Пока она не может заставить себя пошевелиться, она разглядывает потолок и думает: «Ещё два мяуканья, и тогда я его покормлю». Как долго она пролежала без движения? Микаса не уверена. Спустя ещё несколько сонных морганий остатки сна наконец покидают её. Теперь она полностью проснулась и с новым намерением разглядывает потолок. Может быть, если она останется абсолютно неподвижной, мотивация придёт сама собой. Джиджи снова мяукает, и Микаса, игнорируя его, вздыхает. Ещё одно мяуканье. Ещё одно — и тогда она встанет. И теперь, вспомнив, она понимает, что лифчик не был самым удачным местом, чтобы спрятать адрес Эрена. Как замечательно было это осознать прямо перед тем, как твой возбужденный fiancé решает, что хочет уложить тебя в постель, правда? Видишь ли, тогда, когда она была в лифте, это казалось довольно умным решением. Но потом настало время прощаться со всеми гостями, собирать вещи после вечеринки и заталкивать пьяную мать Жана в такси. И, конечно, пришло время вернуться домой. Но она никак не могла предвидеть, что её fiancé — с которым она уже долгое время вместе и которого знает так чертовски хорошо — вдруг захочет… ну, ты понимаешь, заняться сексом? Ага. Из своего скромного опыта Микаса знает, что в этом мире существуют пять типов пьяниц: счастливые пьяницы, грустные пьяницы, злые пьяницы, философствующие пьяницы и похотливые пьяницы. Её fiancé — похотливый пьяница. Той ночью она не ожидала этого. Она думала, что он будет слишком усталым после вечеринки и его пьяного состояния, и, возможно, просто захочет пойти домой, отдохнуть и выспаться от возможного похмелья. Но нет. Его руки внезапно обхватили её талию с такой силой и неожиданностью, что у неё был всего один миг, чтобы перевести дыхание, прежде чем, глядя на его отражение в зеркале перед собой, она сказала ему, что он её напугал. Он ответил, прошептав извинения в её волосы. В зеркале она могла видеть, как его глаза были закрыты над её головой, а остальная часть лица уткнулась в её макушку, когда он вдыхал её аромат. Сняв с ушей бриллиантовые серьги и аккуратно положив их в шкатулку, которую много лет назад подарила ей старая подруга на Рождество, она слышит, как за её спиной Жан сонно и едва слышно произносит: «Каса». Она засмеялась и спросила его, чего он хочет. Тогда он начал говорить ей, какая она красивая, как ему повезло с ней, как он счастлив, что через несколько коротких недель она наконец станет его женой и так далее, и тому подобное. Всё это время его руки скользят по её платью, поглаживая её по бокам и сминая юбку в руках, как будто он хотел, чтобы та исчезла. Он целует обнажённую кожу на её шее, затем первый маленький позвонок чуть выше выреза платья. Она вздрагивает, а он продолжает бормотать неразборчивые слова, прижимая их к её коже и вызывая щекотку. Затем она поворачивается к нему лицом, смеясь, готовая ответить, когда вдруг он резко притягивает её к себе и неожиданно ловит её губы своими. То, что произошло после этого, довольно очевидно, так что лучше оставить остальное на волю воображения. В конце концов, рукам Жана надоело просто так обхватывать её задницу и талию. Его затуманенный, пьяный разум озарила идея, и вскоре его неловкие пальцы начали искать молнию на её спине. Тихий торжествующий звук вырвался из его горла, когда он её нашёл, несколько раз потянул вниз, прежде чем плавно расстегнуть платье. Прижав руки к его груди, Микаса умоляла его не останавливаться, на мгновение задумавшись, сколько времени прошло с последнего мгновения такой страсти. Прохладный воздух спальни начал покалывать недавно обнажённую кожу её спины. Одна рука Жана блуждала в попытках расстегнуть застежку лифчика, в то время как другая рука ласкала грудь, стремясь при этом зафиксироваться на одном из её мягких изгибов, когда вдруг… Глаза Микасы широко распахнулись. Она ахнула, вспомнив. Адрес Эрена в проклятом лифчике! Она оттолкнула Жана, велев ему встретиться с ней в душе, и бросилась прятать маленький клочок бумаги в надёжное место, словно он может исчезнуть, если она не успеет вовремя. С момента встречи с Эреном в ту ночь всё пошло наперекосяк, словно сорвалось с оси и перевернулось, оставив её в смятении. Всё изменилось. Его отпечаток теперь повсюду, словно призрак, которого невозможно игнорировать и не чувствовать. И она не видела его уже целых две недели. По её собственному выбору, стоит отметить. Взгляд Микасы падает на часы у кровати. Сейчас 7:45 утра. Медленно она переводит взгляд на комод, где под кучей ненужных записных книжек, всё ещё лежит скомканный чек с адресом Эрена. С тех пор она не доставала чек. Он остаётся всё ещё нетронутым. Что если… Джиджи издаёт своё третье мяуканье, прежде чем случайно мелькнувшая мысль успевает полностью сформироваться. С усталым стоном Микаса наконец сдаётся. — Подожди немного, — скулит она, пытаясь выпутаться из хаоса льняных простыней, в которые сама же и запуталась. Микаса с трудом поднимается, садится на край кровати и издаёт самый недовольный, странный звук удовольствия, когда вытягивает руки над головой, и по всему телу начинают щёлкать и хрустеть суставы. Джиджи издаёт ещё одно мяуканье — громче и требовательнее. — Боже, — шепчет Микаса, тяжело топая на кухню. Как назло, половина её нижнего белья умудрилась застрять между ягодицами, обнажая одну из них и доставляя крайне неприятные ощущения. Как истинная леди, которой она и является, с раздражённым вздохом Микаса оттягивает бельё, и резинка с громким щелчком возвращается на место. Должно быть, этот звук пугает Джиджи, который тут же бросается прочь. Он очень нервный кот, что всегда немного забавляет Микасу. Он носится по кухонному полу, пока она поправляет свою наполовину скатанную майку, протирает глаза краем запястья и зевает так, словно не спала уже тридцать лет (и, вероятно, выглядит так же). Она едва не спотыкается о бедное создание, когда он скользит между её ног, проводя своим мехом по её коже в редком проявлении привязанности. — Джиджи, пожалуйста, — шипит Микаса. — Хватит. Кот только мурлычет. Она достаёт банку с кошачьим кормом из кухонного шкафа, тянет за язычок чтобы открыть тонкую металлическую крышку, и ложкой выковыривает вонючее содержимое на небольшую тарелку. Джиджи снова скользит между её ног, мурлыча от восторга. Маленький засранец. — Вот, — говорит она, ставя тарелку на пол перед ним. Джиджи тут же жадно набрасывается на свой корм. Микаса присаживается на корточки, скрестив руки на коленях, и решает понаблюдать за ним. Честно говоря, не похоже, что у неё есть занятие получше. Долго и бездумно глядя на кота, она погружается в собственные мысли. Её взгляд медленно смещается к виду за раздвижными дверями, ведущими на просторный балкон. Снег продолжает падать, и она тихо любуется им, задумываясь, есть ли у Эрена такое же место, как это. Какой вид открывается из его окна? Видит ли он этот город таким же, каким он кажется ей? Внезапно звонит её телефон. Как по команде, она вскакивает на ноги и мчится через всю квартиру в спальню с такой бешеной скоростью, что Джиджи в испуге бросается прочь от своей еды. Микаса бросается на кровать, судорожно шаря руками по постели в поисках телефона и наконец хватает его. Не потрудившись проверить, кто звонит, она отвечает, слегка запыхавшись: — Алло?.. Алло? Никто не отвечает. Она тяжело дышит, поднося телефон к лицу. На экране высвечивается сообщение: Пропущенный вызов от: Любимый Её сердце стучит в груди, она уже почти набирает его номер, когда вдруг раздаётся сигнал сообщения. Это от него. Привет, детка. Прости, если разбудил. Сегодня вернусь поздно, так что не жди. В холодильнике — вчерашние остатки. Или закажи, что захочешь. Я оставил кредитку на кухонной стойке, на всякий случай, можешь отрываться. Позвоню, когда закончу встречу, ок? Микаса прищуривает глаза, хмурясь, пока не образуются морщинки между бровей. Она как раз собирается перечитать текст, как вдруг телефон издаёт сигнал об смс, и на экране появляется новое сообщение. Она пробегает взглядом по тексту. Увидимся вечером Сразу после этого приходит третье сообщение. Люблю тебя Микаса действительно ненавидит воскресенья.

***

Спустя два часа она всё ещё разбирает свой гардероб, вынимая и снова складывая свою одежду. Она уже отскребла каждый сантиметр плитки в ванной, вымыла кухонные столешницы, перебрала содержимое холодильника и пропылесосила почти каждую чёртову ворсинку на ковре, но всё равно не может унять поток своих навязчивых мыслей. Они галдят, не давая ей покоя. Её внешнее спокойствие полностью противоречит буре, бушующей внутри. «Дура, дура, дура», — повторяет она себе, и с каждой новой «дурой» её голос звучит всё громче. — «Хватит мечтать о том, что он не может тебе дать! Неужели ты до сих пор не поняла, что таким образом ты только обречёшь себя на разочарование?» Джиджи развалился на кровати поверх её подушки, пялясь на неё своими большими, блестящими глазами. Он мяукает. — Не сейчас, Джиджи, — ворчит Микаса, быстро смахивая пот со лба запястьем. — «Как я могла ему поверить?». И правда, как? После того как он пообещал придумать что-нибудь на вечер — хоть что-то. Это даже не обязательно должно было быть чем-то грандиозным, просто провести время вместе, сидя в одной комнате и смотря друг на друга, было бы достаточно. Но… ничего! Он уже столько раз поступал с ней так, что она даже не понимает, почему это её всё ещё задевает. Микаса качает головой, пытаясь отогнать навязчивые мысли. Вероятно, она снова делает из мухи слона. Жан бы так и сказал. Ей нужно успокоиться. Просто успокойся, Микаса. Дыши. Она берёт стопку сложенной одежды, чтобы убрать её обратно в ящики, но, всё ещё погружённая в хаос мыслей, случайно открывает не тот ящик. Она замирает, удивлённая тем, что видит внутри. Её взгляд останавливается на содержимом, становясь пустым и отстранённым. Она моргает. Там всего лишь куча старых записных книжек. Большинство из них даже не её, а старого друга. Армина. А под одной из них спрятан адрес Эрена. Её рука, всё ещё сжимающая ручку ящика, напрягается. Микаса чувствует, как по спине пробегает дрожь. Адреналин. Её глаза быстро поднимаются вверх, встречаясь с собственным отражением в зеркале. Её лицо, всё ещё свежее и не тронутое макияжем, кажется пугающе знакомым. Она с удивлением осознаёт, насколько сильно напоминает себе свою мать. Если бы не шрам под правым глазом, она была бы её точной копией. Микаса зажмуривает глаза, пытаясь отогнать непрошенные мысли. Нет. Не думай о ней. Не думай ни о чём. После нескольких глубоких вдохов она снова открывает глаза, снова смотрит на себя. И едва ли узнаёт ту, кого видит. Эта девушка, всё ещё в одних трусах и майке, с обломанным ногтем и растрёпанными волосами… Это действительно я? Микаса щурится и подносит руку к щеке. Кончики её пальцев кажутся холодными на поверхности влажной кожи. Когда-то безупречный маникюр, испорченный недавней уборкой, начал облезать, и естественный цвет ногтей пробивается сквозь искусственное покрытие. Она замечает тёмные круги под глазами, бледную кожу. Её пальцы кажутся костлявыми и необъяснимо тонкими. И это касается не только пальцев — всё её тело выглядит пугающе угловатым. Белая майка, которую она так и не сменила, свободно облегает её торс, и… Боже, она похожа на раскисшую лапшу. Это так странно. И до боли непривычно. Её тазовые кости выступают под кожей, ключицы и плечи такие острые и выразительные, что она сама не верит своим глазам. Её длинные волосы спадают на плечи, заканчиваясь чуть ниже груди — длина, которую Жан очень ценит. И как он может? Как кто-то может находить её красивой? Когда, собственно, она стала… такой? Наконец, Микаса встречается взглядом со своим отражением в зеркале. И это самое сильное потрясение. Её глаза, тёмные пустоты, насмехаются над ней. Она не понимает, почему Жан всегда восхищается их красотой. Почему? Почему он это делает? Она такая… Просто такая… Пустая. Беспокоится из-за Жана, убирается в квартире в одиночку без особой причины, ни единого сообщения от друзей или близких на её телефоне — ничего. Абсолютно ничего. Неужели это действительно её жизнь? Печаль заполняет пустоту в её глазах. Мысль рождается в её голове, непрошеная, сочащаяся, как древесный сок. Всё просто. Правда очень, очень просто. Одиноко. Микасе одиноко. Она чувствует, как что-то раскалывается у неё в груди, и это чувство настолько тревожное, что ей приходится напрячь все свои силы, чтобы успокоиться. Прежде чем эмоции начнут переполнять её, прежде чем слёзы начнут обжигать глаза, Микаса глубоко вдыхает и останавливается. Нет. Она не будет плакать. Не сейчас. Она знает, что не стоит позволять эмоциям брать над ней верх. Это случалось с ней редко. Внезапно свет как будто угасает на её лице, все эмоции стираются, и она уже не видит в отражении себя. Она больше не видит свою мать. Она не видит ничего, и ничего не чувствует, и эта пустота ей уже давно знакома. Пустота, в которой комфортно жить. Не взглянув больше на открытый ящик, она захлопывает его с такой силой, что громкий стук дерева о раму разносится по квартире, словно раскат грома, разрывающий облака.

***

Вся квартира теперь сверкает чистотой. Ни одной пылинки. Микаса стоит в центре гостиной, уперев руки в бока, и, чувствуя, как её снова начинает беспокоить неприятный шов на нижнем белье, осматривает всё вокруг. — Что думаешь, Джиджи? — спрашивает она, оборачиваясь, чтобы взглянуть на кота. Его нигде нет. Она вздыхает. — И ты такой же, да?

***

Всё, она больше не может это выносить. Она решается. После долгого горячего душа и завтрака Микаса решает, что лучше выбраться из квартиры. Все знают, какие опасные вещи происходят, когда она слишком надолго остаётся одна в четырёх стенах, например, дурные мысли и идеальная чистота, от которой носки скользят по полу. Перед выходом она обязательно забирает с собой три жизненно важных предмета: Во-первых, сумочку (по очевидным причинам). Во-вторых, кредитную карту, которую Жан оставил на столе (для небольшого акта мести). И — «это будет труднее всего объяснить себе позже» — адрес Эрена. Просто на всякий случай. Правда?

***

Город укутан белым снегом. С каждым выдохом дыхание Микасы превращается в лёгкий пар. Руки слегка дрожат по бокам. Дрожат ли они от холода или от нервов, она не знает. Она крепко сжимает их в кулаки, вдыхая ледяной воздух, чтобы успокоиться. Перед ней возвышается большая деревянная дверь, всего на расстоянии вытянутой руки. Она вздрагивает. Номер на двери — 210, выведенный золотым шрифтом. Её взгляд опускается на чек в руке. Снежинки падают на бумагу, тая на её перчатке. Микаса на мгновение задумывается, действительно ли сейчас лучшее время чтобы навестить Эрена. Идёт снег, на улице почти никого нет, до Рождества остаётся четыре дня, и снег укутал оживлённый город, превратив его шум в еле слышный, призрачный шёпот. Большинство людей предпочли остаться дома, но она здесь. Храбрая? Или глупая? И то и другое. Только со второй попытки Микаса осознаёт весь адрес, записанный на бумаге. Ул. Мария, 210, кв. 210 °C Она вздыхает. Ну, что ж. Её взгляд падает на ряд кнопок на толстой раме рядом с дверью. Три маленьких прямоугольника с фамилиями жильцов написаны вручную, один под другим. Микаса внимательно изучает каждую из них. Браус Дрейс И, наконец, — у неё слегка перехватывает дыхание, когда она видит это — фамилия, написанная почерком, идентичным тому, что на бумаге в её руке. Йегер. Микаса замирает. Её рука повисает в воздухе, остановившись на полпути к звонку. В голове роятся тревожные вопросы. А что если его нет дома? Что если он вообще не хочет её видеть? Что если… Прекрати, Микаса. Хватит. Просто нажми эту чёртову кнопку. Что тебе ещё остаётся? Вернуться домой? Утопать в своей печали, пока Жан весь день на работе? Поиграть с Джиджи? Который, кстати, твой единственный друг. Нет. Нажми кнопку. Рука двигается сама по себе. Микаса даже не уверена, что на неё нашло. Она прикусывает нижнюю губу, кончиком пальца надавливая на крошечную кнопку… Дзыыыыыынь! Господи, какая громкая штука. Микаса подпрыгивает от неожиданности. Проходит несколько секунд в тишине, и она начинает теребить выбившиеся пряди своих волос, ожидая услышать голос Эрена из динамика, чувствуя, как её сердце бешено колотится в груди. Её воображение рисует, как щёлкает замок двери, он поворачивает ручку, открывает её, его зелёные глаза распахиваются от удивления при виде неё. Её имя на его губах. Белое облако пара вырывается изо рта. А губы растягиваются в улыбке. Но проходит целая минута. И ничего из этого не происходит. Микаса заправляет прядь волос за ухо, облизывая потрескавшиеся губы. Если Эрен в ближайшее время не ответит, она превратится в грёбаного снеговика. Она снова прикусывает губу, нажимая на кнопку звонка и удерживая её чуть дольше, на всякий случай. ДЗЫЫЫЫЫЫЫЫНЬ!!! Прекрасно. Почему бы не оповестить весь чёртов город что она здесь? Внезапно замок щёлкает, и дверь приоткрывается на сантиметр. Микаса выпрямляется, её тело напрягается, и каблуки её сапог цокают друг о друга, соприкасаясь. Но потом… Ничего не происходит. Микаса хмурится, сбитая с толку. — Эй? — тихо зовёт она, но дверь остаётся неподвижной, лишь слегка приоткрытой. Хм… Не слишком-то гостеприимно. Она наклоняет голову, пытаясь заглянуть внутрь через узкую щель между косяком и дверью. Там никого. Микаса сглатывает. Какого чёрта? Звонок сломан? Возможно ли, что существует какое-то новое высокотехнологичное устройство, о котором она не знает, позволяющее открывать двери без присутствия человека? Она оборачивается. Несколько прохожих продолжают свой путь по заснеженному городу, не обращая на неё никакого внимания. Снег начинает накапливаться на носках её сапог. Микаса делает глубокий вдох, и прежде чем успевает осознать, что делает, её рука решительно толкает дверь. Петли скрипят, когда она медленно открывает дверь, просовывая голову внутрь. — Эй? — тихо зовёт Микаса. Внутри ни души. Как только она переступает порог, перед ней оказывается узкий коридор и лестница, ведущая на второй этаж. С одной стороны, стена тянется далеко к белой двери с номером 201A. Это, должно быть, первая квартира. Она смотрит на записку в своей руке. 210 °C. Эрен живёт в 210 °C. Микаса тихо поднимается по лестнице, звук её шагов эхом отражается от цементных стен. Ей бы хотелось двигаться тише, потому что она чувствует себя незваной гостьей. Как только она поднимается по лестнице, её встречает более широкий и просторный коридор. Две двери расположены напротив друг друга на противоположных сторонах стены. Единственный источник света — высокое окно между ними и голая лампочка, свисающая с потолка. Она обводит взглядом ближайшую к ней стену слева. Номер на двери — 210B. Микаса сглатывает. Это значит… 210 °C. Квартира Эрена. Прямо здесь, рядом. Всего в нескольких шагах. Направляясь к двери, Микаса на мгновение задумывается, стоит ли ей продолжать. Ведь никто даже не открыл ей дверь. Она как бы просто… вошла. Но размышлять дальше у неё не получается, потому что кулак уже сжат, дыхание замирает в груди, и она стучит дважды по выцветшему дереву двери Эрена. Микаса плотно сжимает губы, держа сумочку перед собой, сжав её дрожащими кулаками. «Это просто от холода, я совсем не нервничаю», убеждает она себя. Нет. Вовсе нет. Но потом происходит самое тревожное. История повторяется. Ничего. Ничего не происходит. Микаса вздыхает и стучит по двери ещё дважды, на этот раз громче. Если он не ответит, значит, его нет дома. Что ж, это даже к лучшему. Тогда она просто вернется домой и продолжит свой день, будто ничего не произошло. По крайней мере, нельзя сказать, что она не пыталась. Но её сердце замирает от этой мысли. Она почти сама себе удивляется. Она действительно так сильно хотела увидеть Эрена? Боже милостивый. Неужели ей настолько наскучила её жизнь? Проходит достаточно времени в тишине, и Микаса окончательно убеждается, что никого нет дома. Она тихо кивает самой себе, словно говоря: «Видишь? Я же говорила.» Нервная дрожь внутри неё утихает. Она уже поворачивается на каблуках, готовая уйти, когда вдруг… Дверь распахивается. Сердце Микасы практически останавливается. Прямо перед ней стоит не Эрен Йегер, а женщина с растрёпанными светло-каштановыми волосами, которые, как кажется Микасе, могли бы быть длиной до подбородка, если бы не были так беспорядочно зачёсаны набок. Её строгий янтарный взгляд пронзает Микасу насквозь, а на губах играет кривая улыбка. Как назло, взгляд Микасы опускается вниз. Она слышно сглатывает, пытаясь подавить нахлынувшее смущение. Женщина практически обнажена. Если не считать наполовину застёгнутой мужской рубашки и целой кучи засосов на шее, похоже, на её теле больше ничего нет. А эти засосы. Они везде. Микаса чувствует, как её щёки начинают пылать, приобретая ярко-розовый оттенок. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но женщина опережает её. — Ты кто такая? — её едкий голос звучит просто отвратительно. Микаса едва сдерживается, чтобы не поперхнуться. — О, я… Э, я просто… Простите. Я, наверное, ошиблась адресом. Я думала, что правильно разобралась, но… — Как тебя зовут? Микаса моргает, застигнутая врасплох её вопросом. — Эм… — Что, не знаешь собственного имени? Боже. Микаса чувствует, как в виске пульсирует раздражение. — Прошу прощения. Кажется, я ошиблась адресом. Извините за беспокойство. Хорошего вам дня. — Выдавливает она сквозь зубы. Женщина просто смотрит на нее, бормоча: «Ну, ладно», в то время как Микаса, стараясь не смотреть на откровенные следы засосов, усеянные по её коже, разворачивается, чтобы уйти, когда… — Хитч. Она замирает. — Кто это? О. Господи. Микаса застывает на месте, её желудок сжимается от звука этого голоса. Тлеющие искры нервов внезапно вспыхивают с новой силой. Она быстро поворачивается лицом к двери и тут же натыкается на широко распахнутые, удивленные сине-зелёные глаза. Это он. — О. Господи, — выдыхает Эрен. Микаса может только представить, какое у неё сейчас выражение лица. Она надеется, что её щёки не стали пунцово-красными, потому что всё лицо горит огнём. Она открывает рот, пытаясь что-то сказать, и едва выдыхает слабое, чуть хрипловатое: — Привет, Эрен. Он просто моргает, глядя на неё, и его брови удивленно поднимаются вверх. Но его ошеломлённое выражение быстро сходит с лица, словно он всё-таки ожидал, что она появится. И он искренне улыбается. Самодовольный ублюдок. — Как ты…? — спрашивает Эрен вполголоса, прежде чем его мозг, очевидно, подвисает на середине мысли. Его челюсть немного отвисает, и он так и остаётся с приоткрытым ртом, не закончив фразу. Микаса пожимает плечами. Просто пожимает. Она не может вымолвить ни слова. Боже, она даже не уверена, что сейчас дышит. Эрен на миллисекунду прищуривается, прежде чем перевести взгляд на полуобнаженную женщину рядом с ним, пристально глядя на неё, словно обмениваясь несколькими телепатическими словами. Микаса делает глубокий вдох, закрывая глаза, притворяясь, что не замечает очевидных признаков того, что происходило до её появления. Волосы Эрена торчат в разные стороны. Его подтянутое, загорелое тело, тоже почти полностью обнажено, за исключением спортивных штанов, низко сидящих на бедрах. Шрамы — и она не помнит, чтобы их было так много — пересекают кожу на его груди. Её мысли мчатся с головокружительной скоростью. С каждой секундой становится всё невыносимее. — Микаса. Я так рад тебя видеть. — Неожиданно спокойный и уравновешенный голос Эрена прерывает этот вихрь мыслей. — О, — выдыхает она, открывая глаза и чувствуя, как сгорает от стыда внутри собственного тела. — Извини. Сейчас явно не самое подходящее время. Я просто… — Ненененене! — перебивает Эрен, поспешно размахивая руками, из-за чего девушка рядом с ним — «Хитч?» — бросает на него недовольный взгляд. — Всё в порядке, просто… — Он свирепо смотрит на девушку, практически прожигая дыры в её стервозном выражении лица. — Подожди секунду. И с этими словами дверь захлопывается прямо перед носом Микасы. За дверью до неё доносятся приглушённые голоса; женский голос то поднимается в гневе, то опускается до писклявого, почти умоляющего тона. Затем раздаётся громкий глухой удар, от которого Микаса вздрагивает, испугавшись за жизнь Эрена. Слышится ещё больше шума, а затем наступает тишина. Микаса остаётся стоять одна, беспомощно уставившись на блеклую, почти выцветшую дверь со слегка облупившимся номером 210 °C, пока в её голове начинает биться беспокойство и раскаяние, звуча как громкие, нестройные удары: «Видишь? Я же говорила тебе.» Возможно, это действительно была не такая уж хорошая идея.