Это ещё не конец / Not Over Yet

Чёрный. Короткие волосы цвета обсидиана. Локоны, ниспадающие водопадом. Глаза, такие бездонные, что могут поглотить тебя без остатка и удерживать в плену вечности. Её руки, её волосы, её грудь, маленькие ямочки, украшающие изгиб её спины — всё это было так прекрасно. Так идеально. Как будто вырезано из формы, созданной специально для неё. Но это всё мучает. Годами эти воспоминания терзали его. Они стали мрачными напоминаниями о том, что Эрен потерял. Они твердят ему, что всё исчезло, как только за ней захлопнулась дверь, когда она ушла. Как только визг шин перестал доноситься до его сознания. Как только два автомобиля столкнулись, и хрупкое тело было выброшено на обочину. Эрен опоздал. Эрен не успел спасти его. Эрен умер вместе с ним. Эрен исчез, когда она ушла. Но потом, как будто кто-то включил свет и он внезапно оживает. Он ловит каждый дрожащий вздох, каждую нервную улыбку, каждое мгновение, словно это его последний шанс быть с ней. Потому что однажды прозвучали слова, ставшие клятвой: «Всегда, Эрен. Я всегда буду с тобой.» И девушка… Он видит её. Он видит её, даже когда его глаза закрыты.

***

Зелёный. Глаза такие зелёные, что позавидовала бы сама природа. Глаза, что лучились от смеха, вспыхивали от гнева и переливались сине-зелёным, когда он плакал — словно океан пытался забрать то, чего земля боялась даже коснуться. Его глаза. Она любила их. Она любила его. Время, проведённое с ним стало важными вехами на временной шкале её жизни. Каждое место, где Эрен оставил свой след, каждое прикосновение его рук превращалось в пылающий маяк в её душе, пока её сердце билось. Таким был Эрен. Он был огнём, диким вихрем эмоций, пульсирующим яркостью и красками. Он был музыкой. Спектром ярких цветов и громких, нестройных звуков, которые сливались во что-то душевное и понятное. В песни, которые могла слышать только она. Но однажды свет начал угасать, и краски перестали переливаться. После аварии все мелодии исчезли, а яркая зелень постепенно растворилась в темноте. За завесой этой тьмы её глаза больше не могли уловить ничего. И она потеряла его. И потеряла себя. И думала, что забыла, что значит быть живой. Пока внезапно кто-то снова не зажёг этот свет.

***

Лёд хрустит под их шагами, неспешные движения сливаются в единый ритм. Вокруг тишина, нарушаемая лишь шёпотом холодного ветра, который играет с волосами Эрена, развевает оборки платья Микасы и жалит её оголённые ноги. И в этот момент Эрен решительно отбрасывает своё прошлое, отказываясь от того, кем он был раньше, сосредотачиваясь только на том, кем он является в это мгновение. Если раньше время неумолимо тянуло его в прошлое, то теперь оно ведёт его вперёд. Рядом с ним идёт девушка, и хотя ему кажется, что в любой миг она может исчезнуть, как дым, развеянный ветром, — но она здесь. С ним. Пока что. Когда он наконец находит в себе смелость взглянуть на ослепительную девушку рядом с ним, он обнаруживает, что она уже смотрит на него. — Эрен, — звучит её голос, мягкий, чуть прерывистый, до боли знакомый. — Да? — Знаешь, я тут подумала… — Микаса опускает взгляд, следя за их шагами. — Эм… возможно, будет лучше, если мы… — Если мы что? — Если мы просто… возьмём что-нибудь перекусить? Поболтаем немного? Мне стоило сказать раньше, что мне нужно кое-куда. — О. — Надо было сразу предупредить… — Всё нормально. — Мне правда… — Не переживай. — Но я… — Всё… — Подожди. — Да? — Я просто… — Что? Они останавливаются. Микаса качает головой и подносит руку к щеке, которая окрашивается в теплый розовый оттенок смущения. — Извини, — шепчет она, и Эрен улыбается. — Нет, нет, это ты прости. Ты говорила, я перебил. — Просто… — тихо произносит она, замерев в своей утончённой красоте и великолепии. Эрен смотрит на её ресницы, на кончик её носа, на уголки её губ, которые слегка приподнимаются. — Я… я очень рада тебя видеть. — Я тоже. — Улыбка Эрен становится шире, а на его щеке появляется ямочка. Они стоят, не двигаясь, не отводя глаз друг от друга. А потом они снова начинают идти. — Что ж… всё в порядке, Микаса, — говорит Эрен спустя некоторое время, поглядывая на неё краем глаза. — Я всё равно собирался это предложить, потому что, знаешь, на улице холодно, а на тебе платье. — Это долгая история. — вздыхает Микаса. — Наверняка. У них есть время. Достаточно времени, чтобы прогуляться и погрузиться в свои мысли и чувства. Достаточно времени, чтобы украдкой взглянуть друг на друга и тут же смущённо отвернуться. И более чем достаточно, чтобы Эрен радостно бросился к двери справа от Микасы, распахнул её и с улыбкой произнёс: — Ну, вот мы и здесь! — Здесь? — Микаса в замешательстве останавливается. — Ага! — Где здесь? — Ну, ты же хотела перекусить, да? — Кажется… — Поэтому мы здесь! Поэтому они тут. Место выглядит… маленьким. Необычным. В некотором смысле по-заграничному. — Café et boulangerie у Саши. — «Ясно». — Французское. — «Понятно». Эрен жестом приглашает её войти. — И ты выбрал это место наугад? — Микаса приподнимает бровь. — Да, — улыбается Эрен во весь рот, в уголках его глаз появляются морщинки. — Или нет… Наверное. На самом деле, точно нет. Мой друг владеет этим местом, так что я могу быть немного предвзят, но здесь кормят так, что пальчики оближешь! Это место — просто бомба! Микаса тихо фыркает в кулак, качая головой. — Что? — выдыхает Эрен, всё ещё улыбаясь и держа дверь открытой. — Ничего. — Микаса приглаживает руками платье. — Ничего. Пойдём внутрь. Она проходит мимо него в café, и в этот момент Эрен улавливает её аромат. Он замирает на месте, охваченный внезапным потоком эмоций. Она пахнет не так, как девушка из его прошлого, скорее похоже на ту длинноногую модель, с которой он смутно припоминает мимолетную связь. И хотя лицо той женщины уже стерлось в его памяти, он все еще помнит «Chanel No. 5», аромат когда-то пьянящий его чувства до беспамятства, но не сумевший пленить его сердце. И вот теперь этот же запах на Микасе. Странно снова ощущать её рядом и понимать, что это совсем не похоже на его воспоминания. И это вынуждает его признать тот факт, что Микаса уже не та, что прежде. Микаса здесь, и она похудела, её волосы стали длиннее, она теперь носит каблуки и «Chanel No. 5», она обручена и совершенно, совершенно другая. Эрен замер на месте. Микаса теперь далеко от него. Она стоит в очереди к прилавку, разглядывая меню, висящее на стене, пытаясь понять, что такое tarte tatin и tarte au chocolat. Она выглядит такой безмятежной и далёкой от всего, словно существует в другом измерении, чистом и непорочном, подобно святыне. Эрен наблюдает, как она изучает меню, игнорируя обилие десертов за стеклянной витриной прямо перед ней. Он ухмыляется. Микаса всегда была странноватой в этом смысле. Ему приятно знать, что хотя бы эта её черта осталась неизменной. Она всегда умудрялась делать некоторые вещи неоправданно сложными, настаивая на точности во всем. Она называла это «параличом решений», а Эрен считал это перфекционизмом. — Что такое… — она оглядывается через плечо, чтобы спросить его, пока он подходит ближе, — тартэ… татин? — Ты имеешь в виду tarte tatin? — усмехается Эрен. — Да. Именно это я и имела в виду. — Эм… — Он смотрит на её руки. Они дрожат. Он замечает её плечи, они тоже дрожат. Ей холодно. Эрен закрывает глаза. Если бы это было пять или шесть лет назад, он бы обнял её и укутал своими руками, согревая её теплом — всем своим телом, чтобы развеять любой холод. Древнее, как инстинкт, желание сделать это просыпается в нём, но он его старательно подавляет. — Это что-то вроде перевернутого яблочного пирога, — объясняет он, морща нос. — Тебе бы не понравилось. — А тартэ ау… эээ… это, — Микаса указывает на одну из надписей в меню. Эрен наклоняется чуть ближе к ней, следуя взглядом за её пальцем. — А, tarte au chocolat? Она кивает, слегка смущённая его близостью. — Шоколадный тарт, — говорит он. — Как шоколадный пирог с тёмным шоколадом. Её рот слегка приоткрывается, а глаза распахиваются в полном изумлении. — О, а это тебе понравится. — ухмыляется Эрен. — Да, — обдумывает Микаса. — Да, я это хочу. — Хорошо. — Эрен тянется к заднему карману, чтобы достать кошелек. — Если хочешь, можешь найти нам место. — Что? — Место, где сесть. Найди его. — Зачем? — Что значит зачем? — Он мгновение смотрит на нее, моргая. — Эм… — Микаса чуть не ударяет себя по лбу. «Глупо, глупо, глупо». — Я просто… — бормочет она, качая головой. — Забудь. — Или ты хочешь попытать удачу и сама заказать на французском? — Эрен снова усмехается, уголки его губ поднимаются в такт изогнутой брови, издевательски добавляя: — С таким уровнем, как у тебя, не стоит упускать шанс попрактиковаться. — Ой, да заткнись, — парирует Микаса, легонько ударяя его по плечу, отчего он морщится и тут же смеётся. — Ладно, я пойду найду нам места, чтобы ты мог вдоволь насладиться своим французским! И она уходит. Когда она скрывается из виду, Эрен едва заметно потирает плечо. Боже, эта девушка всё ещё сильна. Но на его лице появляется глупая улыбка. Его губы растягиваются в тихом блаженстве, и он не пытается сопротивляться теплу, которое медленно заполняет его. Он даёт себе волю почувствовать это. Почувствовать всё. Это первый раз, когда она касается его. Эрен наслаждается каждым прикосновением, стараясь запечатлеть их в памяти навсегда, как будто пытается убедить себя, что их время вместе — это не просто мечта, а реальность. «Спустя почти шесть лет Микаса касается меня впервые: всего лишь удар по руке после того, как я посмел усомниться в её французском.» Мило.

***

Это что-то цитрусовое с оттенком имбиря и мускатного ореха. И вдобавок его естественный древесный аромат… Господи. Эрен пахнет точно так же, как и раньше. Точно так же! Разве это возможно — после стольких лет? Он всё ещё пахнет молодостью, дезодорантом «Old Spice» и просто… парнем. Ничего общего с резкими запахами мужских парфюмов, к которым её нос уже привык и почти перестал реагировать. Микаса глубоко вдыхает, и даже запах кофе и выпечки, наполняющий café, не может заглушить его упрямый аромат, который всё ещё витает вокруг. Она чувствует себя… уязвимой. Обнажённой. Она давно отвыкла от таких ощущений. Наконец, Микаса находит самый укромный столик и решает, что он идеально ей подходит. Она снимает пальто и сумочку, аккуратно вешая их на спинке стула, прежде чем сесть, и сразу чувствует себя неуютно под пристальными взглядами посетителей, направленными в её сторону. Люди беззастенчиво глазеют, вероятно, размышляя, что с ней не так, раз она надела такое короткое платье в разгар зимы. «Я бегу со своей помолвки», — ей хочется поделиться с ними этой шуткой, которая стала её жизнью. Но она ничего не говорит. Просто тихо вздыхает с лёгким раздражением и садится на своё место. Микаса ждёт. Ей не нравится вид, открывающийся с её места, она сидит лицом к стене, и всё ещё ощущает на себе чужие взгляды, словно они впиваются ей в спину. Поэтому она встаёт и пересаживается на другую половину стола, оставляя стул для Эрена, забыв про свои вещи. Она скрещивает ноги, балансируя туфелькой на кончиках пальцев, покачивая стопой вперёд-назад. С этого ракурса Микаса может пристально наблюдать за каждым, кто на неё пялится. А ещё… А ещё, она может видеть Эрена. Он разговаривает с девушкой-бариста, но Микаса не слышит ни слова. Находясь в café, всего в нескольких шагах друг от друга, она чувствует себя так, словно их разделяют целые миры. И всё же они рядом, и их до сих пор что-то связывает. Бариста смеётся и улыбается в ответ на его слова, и Микаса тоже не может не улыбнуться. Её воображение рисует всевозможные слова, которые он мог бы произносить, и она напряжённо всматривается в едва заметные движения его губ, надеясь, что сможет разгадать их смысл. Эрен говорит что-то ещё — и девушка снова заливается смехом, кокетливо флиртуя, отчего Микасе едва удаётся сдержать приступ тошноты. Через мгновение он идёт в её сторону. По мере того как он приближается, Микаса внимательно разглядывает его: длинные волосы, заправленные за уши, щетину на его лице, которая добавляет мужественности его мягким чертам, длинные пальцы, держащие две дымящиеся чашки, и тарелку с… О, Господи! Шоколад. К тому моменту, как Эрен подходит к ней, у Микасы уже текут слюнки, но её взгляд невольно задерживается на его руках, держащих шоколадный десерт, и на выступающих у костяшек венах под натянутой загорелой кожей. И она вспоминает, какими они были раньше — маленькими и хрупкими в детстве, с годами становясь грубыми и мозолистыми. Она думает о том, какие они сейчас на ощупь, и стали ли они мягче после всех этих лет. Ведь когда-то эти руки были его оружием, кулаками, которые проливали кровь и ломали кости, отчаянно борясь с жестокостью мира. Неужели это всё ещё его реальность? — Всё в порядке? — спрашивает Эрен, ставя на стол чашки и тарелку. — Да, а что? — Ты покраснела. Микаса чуть не падает со стула. — Что? — она едва дышит, чувствуя, как жар разливается по её телу. — Нет, я не краснею. Просто… холодно, вот и всё. — О, — медленно кивает Эрен, протягивая ей вилку и пододвигает тарелку поближе. — Что ж, — говорит он, садясь напротив неё, не обращая внимания на её вещи, оставленные на стуле. — Приятно знать, что ты всё ещё любишь шоколад. По крайней мере, это не изменилось. Микаса кивает, разматывая шарф вокруг шеи. Эрен замечает, как сверкает её помолвочное кольцо, когда она берётся за ткань. Это чудовищный контраст: чего-то столь вызывающего на фоне такой утонченной вещи, как его подарок — его собственный шарф. Эрен знает, что должен перестать пялиться. Но не может. Он почти не дышит заворожённый видом обнажившейся кожи её шеи. Без шарфа он может детально рассмотреть её наряд. Платье с короткими рукавами, тёмно-красного цвета, ярко выделяется на фоне её бледной кожи, как светофор в ночи. Ткань украшена тонким слоем кружевных узоров, возможно, придуманных специально для того, чтобы придать простому платью более изысканный вид. Его взгляд скользит ниже. Вырез не слишком глубокий, но платье туго облегает грудь, прижимая её сиськи друг к другу, создавая маленькую ложбинку в зоне декольте. Внезапно он забывает, где находится. Эрен чувствует резкий укол боли, которая с силой бьёт его под дых, когда он вспоминает…

Её грудь. Ту, что хранила в себе всю страсть её сердца, ту которую он так явственно ощущал в ночь, когда она покинула его.

Когда он, усталый как собака, улёгся на неё сверху, а её сердце стучало ему в ухо, как барабан.

И она была живой. И он был жив.

Потому что он принадлежал ей, а она — ему, и её кожа была его, когда он окутывал её своим дыханием, а его губы собирали капельки пота, нежно касаясь её. И он целовал её. А она стонала.

Его имя.

Она шептала его снова и снова, как отчаянную мантру, пока он двигался в ней. И Эрен чувствовал, как она дрожала под ним, когда его губы оставляли следы на её шее, его руки ласкали её грудь, а её губы снова и снова повторяли его имя, из последних сил, хотя у обоих их уже не осталось.

И это был конец. Последнее, что он когда-либо слышал от неё. Его жалкое, сломленное имя. Микаса в этот момент не смотрит на него, она занята тем, что аккуратно складывает шарф и кладет его себе на колени. Эрен напрягает челюсти и резко отводит взгляд, уставившись в пустоту, ощущая, как внутри всё переворачивается, словно затягивая его в чёрную дыру. Она больше не принадлежит ему. Больше нет. Её обсидиановые волосы, бездонные глаза, запах кожи и каждая частичка её тела. Её ароматы, её краски — всё это теперь принадлежит кому-то другому. Тому, кто заявил на неё свои права, отметив поцелуем. Кто оставил свой след губами и заставил её шептать его имя. Она больше не с ним. Не его. Микаса смотрит на него, поражённая изменениями в его лице. Эрен не смотрит на неё и кажется почти злым. Его брови хмурятся, а уголок его челюсти снова подрагивает, как это всегда бывает, когда он крепко её сжимает. Её лицо пылает ещё сильнее, и она уверена, что это из-за чего-то, что она сделала. Может быть, его задело, что она так сильно покраснела? Что с ним происходит? Микаса неуверенно приступает к еде. Она откусывает кусочек десерта, и её вкусовые рецепторы буквально взрываются от шоколадного наслаждения. Ей приходится закрыть глаза, чтобы полностью насладиться этим мгновением. — Тебе нравится? — спрашивает Эрен. Микаса чуть не подпрыгивает, не ожидая, что его голос так внезапно нарушит тишину. Она едва пожимает плечами, её глаза спокойно устремлены на стол, а лицо остаётся бесстрастным, лишённым каких-либо эмоций. — Микаса, — голос Эрена становится предельно серьёзным. Её глаза медленно поднимаются, встречаясь с его взглядом. — Ты ведь всё ещё любишь шоколад, верно? — Это так глупо, но в то же время ужасно важно. Микаса медленно моргает, равнодушно бормоча: — Нет. У меня развилась ужасная непереносимость какао. Хочу, чтобы ты знал, Эрен, что теперь я умру, потому что ты накормил меня тем, на что у меня страшная аллергия. Ты даже не представляешь, что ты натворил. Он открывает рот, пытаясь что-то сказать, но сам не уверен, что именно. И вот в этот момент он замечает, как она прикусывает нижнюю губу, и на её лице медленно появляется напряженное выражение, пока… Микаса не разражается хихиканьем. — Просто шучу, — говорит она. — Зачем бы мне просить шоколадный пирог, если бы я не любила шоколад? Ну, серьёзно, Эрен. — Ты издеваешься? — тяжело вздыхает он. — Что? — Это не смешно. — А мне кажется, что смешно. — Она пожимает плечами, вытирает уголок рта запястьем и улыбается. — Нет. — Мне — да. — Боже, ты всё такая же странная. — Качает головой Эрен. Микаса подносит вилку к губам, слизывает остатки шоколада с тыльной стороны, прежде чем отправить её в рот. Эрен морщится. Она снова смеётся, её плечи подрагивают от смеха. — Я понял. — Эрен пытается сдержать улыбку, но её смех и то, как её оголённые плечи дрожат с каждым тихим смешком, мешают ему это сделать. — Ты любишь шоколад. Можно было и не так откровенно демонстрировать это. — Прости, — выдыхает Микаса, теперь уже смущённая. — Тогда может не стоит задавать дурацких вопросов? — Или, тебе стоит обзавестись нормальным чувством юмора. Она пинает его под столом. — Ай, — стонет Эрен. — Да что за чёрт! — Это уже второй раз за вечер, когда ты задираешь меня. Не прошло и двадцати минут с тех пор, как мы встретились. Нога Эрена пульсирует в том месте, куда она его пнула. И подумать только, она сделала это своей, мать её, босой ногой. — Не могу удержаться, — говорит он, поднося чашку к губам. — Слишком привык тебя дразнить. — Ну так перестань, — говорит Микаса, разрезая свой десерт вилкой. — Иначе к концу вечера ты останешься без конечностей. Знаешь, — она размахивает вилкой между ними, словно маленьким мечом, — моя специализация — срезать с костей мясо. — Ого! — губы Эрена растягиваются в улыбке, пока он пьёт из своей чашки. — Правда? Ты всегда была из тех, кто только говорит, но не делает, Аккерман. — Осторожнее, Йегер, — угрожающе произносит она. — Прости, прости. Ладно, я закончил. — Эрен не может сдержать смешок. — Вот и отлично. Он отпивает из чашки, сглатывает и шепчет: — Наверно. Микаса бросает на него ещё один взгляд. Эрен снова улыбается, затем запрокидывает голову и делает большой глоток своего напитка. Взгляд Микасы блуждает по его чертам, теряясь в лёгкой задумчивости. Сейчас Эрен кажется особенно мягким, словно пропитан теплом их общего прошлого. Она закрывает глаза и вздыхает, отправляя в рот ещё один кусочек шоколадного пирога. — Что-то не так? — спрашивает её Эрен. Глаза Микасы широко распахиваются от неожиданного вопроса. — Что? Нет, всё нормально, Эрен. — Ты выглядишь напряжённой. — Мне просто не по себе. — Почему? Она глотает, затем указывает вилкой на мужчину, который откровенно уставился на неё через два столика. — Вот почему. Люди продолжают на меня пялиться. — Ну, потому что ты выглядишь красиво. — Нет, — говорит она. Эрен клянётся, что её щеки чуть розовеют, но голос остаётся безразличным. — Это потому, что я выгляжу как идиотка. — Это не правда. — Правда. — С чего ты это взяла? Она наклоняется ближе и шепчет, будто делится с ним тайной: — На мне платье в разгар зимы. — Но для этого есть причина, верно? — Да. — Тогда пусть пялятся сколько хотят, — спокойно заключает Эрен, делая ещё один глоток. На мгновение Микасе кажется, что Эрен спросит, почему она вообще надела платье. Но он этого не делает. Более того, теперь она задумалась: он ни разу не упомянул её fiancé и не прокомментировал кольцо на её пальце, что искренне удивляет её. Он всегда был невероятно любопытным, но сейчас он игнорирует всё это. Почему? Разве это не важно? Может, признание этих вещей разрушит волшебство этого момента? Эрен молчит. Как и Микаса. И она думает, что, возможно, это правда. Возможно, чары этого момента действительно рассеются. Потому что, вероятно, её fiancé уже ищет её. Она оставила телефон у Жана, несмотря на то, что сумочку взяла с собой. Она уже давно ушла. Люди на вечеринке, должно быть, спрашивают: «Куда…» Эрен делает глоток, чувствуя горечь, и, поморщившись, кашляет в кулак. — Не пей так быстро, — спокойно говорит ему Микаса, несмотря на лёгкую панику внутри. — Обожжёшь горло. Эрен закатывает глаза. — Умоляю, — бросает он, но больше ничего не добавляет. Микаса всё ещё не притронулась к своему напитку. Она подносит к губам дымящуюся чашку, слегка дует на неё и осторожно делает маленький глоток. Напиток тёплый и приятный на вкус. Каждый вкус, который она пробовала сегодня вечером, был насыщенным, словно приправлен какой-то невидимой магией. Она смотрит на Эрена, её глаза едва видны из-за края чашки. Он снова смотрит на неё. Но не просто смотрит — он кажется погружённым в свои мысли. В его взгляде кроется бесконечность, и Микаса задумывается, кто скрывается за этими глазами, кем он стал теперь. Что-то внутри неё сжимается от того, как эти глаза пронизывают её — таким искренним и неумолимым взглядом. Она медленно проглатывает напиток, стараясь не поперхнуться. Её лицо и шея вспыхивают жаром. Эрен не отводит взгляда. Микаса вздыхает, стараясь, чтобы её голос не дрожал, когда она заговорит. — Что такое? — шепчет она. — Ничего, — отвечает Эрен ровным тоном, даже не моргнув. — Тогда… почему ты так на меня смотришь? Брови Эрена медленно поднимаются, но лицо остаётся непроницаемым, словно высеченное из камня. Однако, через мгновение он слегка смущённо улыбается, проводит рукой по своим взъерошенным волосам и тяжело вздыхает. — Просто… — Он качает головой. — Ты так сильно изменилась. Но в то же время осталась такой же. Я пытаюсь разобраться в тебе. Иногда я не узнаю тебя, а иногда ты кажешься мне такой знакомой. Я просто… Руки Микасы напрягаются, крепко обхватив чашку, но она не замечает. Она сжимается, стараясь унять дрожь в теле. Часть её хочет, чтобы Эрен остановился, чтобы он не был так честен, не вскрывал старые раны. Но другая часть отчаянно желает, чтобы он продолжал, чтобы он произнёс те слова, на которые у неё самой не хватает смелости. — Наверное, не могу поверить, что встретил тебя сегодня вечером, вот и всё. — Ресницы Эрена дрожат, когда он отводит взгляд. Впервые, он не может заставить себя взглянуть на неё. Микаса опускает взгляд на свой напиток, разглядывая кремовую жидкость в своих руках. Её помолвочное кольцо слегка мерцает на свету. Она закрывает глаза, решив не смотреть на него. — Я знаю, — говорит она, не открывая глаз. — Прошло… так много времени. — Так и есть, — тихо соглашается Эрен, и тишина между ними сгущается, но не давит. — Но ведь это не наша вина, что мы стали другими, правда? Наконец он заставляет себя встретиться с ней взглядом, и Микаса, открыв глаза, мягко улыбается. — Да, — кивает она, а затем делает глоток, и их разговор угасает. Микаса больше не прикасается к chocolate tart. И Эрен не настаивает на том, чтобы научить её правильному произношению.

***

На улице стало ещё холоднее. Эрен слышит, как Микаса ругается себе под нос. — Ого, а ты, оказывается умеешь сквернословить, — замечает он, когда они оказываются на улице. — Не думал, что такие хорошенькие девушки на каблуках умеют говорить «пипец». — Пипец! — повторяет она ещё громче. Её зубы начинают стучать друг о друга. — Прости, но здесь п-пипецки холодно. — Ты помнишь дорогу домой? — спрашивает Эрен. — Вообще-то, нет. — Могу я чем-нибудь помочь? — Чем угодно! — выпаливает Микаса, почти подпрыгивая на месте от холода. — Ч-чем угодно, только п-пожалуйста, вытащи меня из этого чёртового х-холода. — Ладно, — спокойно говорит Эрен. — Откуда ты пришла? — Из «Плазы». — Правда? — удивленно поднимает брови Эрен. — Д-да. — Ты имеешь в виду Плазу, которая «Плаза»? — Да, Эрен! — Микаса почти бегает кругами, чтобы согреться, что заставляет его ухмыльнуться. — П-пожалуйста, помоги мне. Скажи, куда идти, и я возьму т-такси. — Ни за что, — он снимает свое пальто и накрывает её плечи. — Это совсем рядом, за углом. Пошли, я провожу тебя. Микаса замирает на месте с широко распахнутыми глазами, когда Эрен плотнее закутывает её в свое пальто. Он трёт её плечи и руки, пытаясь согреть. Она смотрит на него в изумлении. — Тепло, правда? — улыбается он, его лицо совсем близко от её. Ошеломленная, Микаса не может вымолвить ни слова, тогда Эрен тянет её за рукав, побуждая двигаться дальше. Она послушно следует за ним, утопая в аромате его пальто, который окутывает её, словно защитный кокон. Имбирь. Мускатный орех. «Old Spice». Он. После долгой паузы, Микаса наконец обретает дар речи. — Подожди, — выпаливает она. — Подожди, Эрен. Я не могу взять твоё пальто. Здесь слишком холодно. Ты замёрзнешь… — Умоляю, — вздыхает он, закатывая глаза, пока она не видит. — Я могу немного потерпеть холод. Ты ведь знаешь это. Микаса открывает рот, чтобы возразить, но не говорит ни слова. Эрен поворачивает голову и смотрит на неё через плечо. Она оглядывает его спину, облачённую только в свитер, и прикусывает нижнюю губу, борясь с желанием что-то сказать. Он останавливается и даёт ей время его догнать. Микаса не смотрит на него. — Эй, — шепчет он, слегка касаясь её руки тыльной стороной ладони. — Твои зубы больше не стучат. Видишь? Это подействовало. Микаса кашляет, выпуская облачко пара в холодный воздух. — А теперь, — Эрен засовывает руки в карманы джинсов, — раз уж я не могу показать тебе весь город сегодня вечером, я просто буду указывать на каждое важное место по пути и рассказывать тебе немного о нём, ладно? — Ладно. — тепло улыбается Микаса. — Отлично. Так вот… — Эрен потирает ладони и подносит их ко рту, согревая их своим дыханием. Он указывает на парк через дорогу. — Видишь вон то место? Микаса кивает, проследив за его пальцем. — Это «Розовый Парк». Странное название для парка, знаю, но люди прозвали его так, потому что там много этих грёбаных кустов роз. Никто на самом деле не использует его настоящее название, которое, если честно, я сейчас даже не могу вспомнить. Она тихо смеется над этим. — А это, — Эрен указывает на здание рядом, украшенное рождественскими огнями с ног до головы, — жилой комплекс. Я когда-то встречался с девушкой, которая жила там. Микаса морщит нос. — Боже, она была такой сумасшедшей. — Эрен качает головой, его взгляд становится загадочным, словно тень прошлого вернулась, чтобы вновь напомнить о себе. — Я думала, ты собирался показывать только важные места, — безучастно говорит Микаса. — Да, извини. Ты права. — Эрен широко улыбается в ответ на её замечание. Она кивает, крепко вцепившись в плотную ткань его пальто, чтобы оно не соскользнуло с плеч. — Этот район в основном для богачей, — продолжает Эрен. — Видишь тот ресторан? Там подают печень акулы. Печень. Акулы. Я даже не знал, что такое едят! — Видимо, едят, — смеётся Микаса, покачивая головой. — А вон там рядом с ними — дорогой веганский ресторан. Интересно, какой гений додумался открыть веганскую забегаловку прямо рядом с местом, где подают акульи кишки, но, наверное, в этом вся соль иронии, правда? На лице Микасы появляется улыбка, которая остается с ней, пока они идут рядом. Время от времени Эрен вынимает руки из карманов, чтобы показать на что-то, а затем поспешно прячет их обратно. — Закусочная, куда я сначала хотел тебя отвести, находится прямо на этой улице, но боюсь, мы не будем проходить мимо, — пожимает плечами Эрен. — Ну да ладно. В другой раз, да? О! Нам сюда. Они поворачивают за угол, и Эрен продолжает рассказывать о недавно открывшейся лавке, о заброшенном магазине, в котором, как клянутся местные, обитает дух покойного владельца, и о потрясающей пончиковой, основанной тем же парнем, который снял несколько эпизодов сериала «В Филадельфии всегда солнечно». Микаса улыбается. Независимо от того, что он говорит — даже если она не вслушивается — она не может не улыбнуться его словам. Его присутствию. Его близости. Вот он — тот неукротимый, пылкий дух, которого ей так долго не хватало. Эрен, каким она всегда его помнила, которого знала так хорошо. Зелёные глаза, цвет жизни, неистовство, буря. Он снова становится тем взрывом дикого огня, и Микаса осознает, что чувствует себя… вдруг… необъяснимо… счастливой? Она так счастлива снова быть рядом с ним. Как будто между ними прежняя связь. Её грудь наполняется чем-то, готовым вот-вот разорваться. Нос Эрена начинает розоветь, а губы чуть посинели, но он продолжает говорить, не задумываясь чтобы вернуть своё пальто обратно. Жертвуя своим комфортом ради её тепла, как он всегда делал. Микаса растворяется в звуках его речи: в низком тембре голоса, в мягкой хрипотце, в тех маленьких вздохах, которые он издаёт, когда слишком долго говорит и остаётся без воздуха. Внутри неё что-то начинает трепетать, словно душа пытается вырваться из своего заключения и закружиться в танце под ночным небом. Она смеётся над тем, что говорит Эрен, осознавая, что это её самый искренний смех за долгое время. Она чувствует себя счастливой. Живой. В безопасности. И она чувствует, что она на своём месте. Она скучала по нему, как иссохшие лёгкие скучают по воздуху. Его присутствие зажигает в ней что-то глубоко укоренившееся, что всегда было частью её, но до сих пор оставалось скрытым. Эрен смотрит на неё и улыбается, усмехаясь своей шутке. И в этот момент внутри неё словно кто-то щёлкает выключателем, зажигая свет каждый раз, когда он смотрит на неё так. Тёмные, пустые пространства озаряются, яркий свет проливается на те тени в её душе, что так долго оставались незамеченными. Сколько времени прошло с тех пор, как она видела эту улыбку? Слышала этот голос? И что же именно произошло, из-за чего всё это исчезло? Она чувствует, как в груди что-то болезненно сжимается, оставляя жгучую отметину на сердце. Это горько-сладкое ощущение, и Микаса едва не плачет от его внезапного появления. Она не может объяснить это чувство. Да и, возможно, не хочет, и не нужно. Некоторые вещи невозможно выразить словами. Эрен внезапно останавливается, и Микаса узнает это место. Вот так просто, всё завершилось. — Вот мы и пришли, — говорит Эрен, его голос звучит немного подавленно. Микаса глубоко вздыхает. — Уже? — В её голосе проскальзывает нотка разочарования. — Да, — слабо улыбается Эрен, засовывая руки в карманы и пожимая одним плечом. — Боюсь, что так. Микаса снимает его пальто и протягивает ему. Эрен думает, что замечает лёгкое нежелание в её движениях, но, скорее всего, это просто его воображение. — Спасибо тебе, Эрен, — тихо говорит она. — За пальто. За этот вечер. И за ту вкусную шоколадную штуковину. Он смеётся, принимая пальто у неё из рук. — Не за что. Если честно, я думал, тебе давно запретили есть шоколад. С твоими этими строгими диетами и всем прочим. Она улыбается, наблюдая, как он поочередно просовывает руки в рукава пальто. — Вообще-то, так и есть. Поэтому об этом никто не должен знать. — Я никому не скажу, — шепчет Эрен, подмигивая ей. — Клянусь. Микаса кивает, тяжело вздыхая, словно говоря: «Ну вот и всё. Мне пора уходить». Но они продолжают стоять в тишине, словно не зная, что делать дальше и куда идти, хотя ответ на оба вопроса очевиден. Постепенно молчание становится немного неловким, но ни один из них не решается нарушить его. Пока нет. Эрен оборачивается и смотрит на отель за своей спиной, его взгляд медленно скользит вверх по высоте здания. Он проходил мимо этого места миллион раз, но никогда не заходил внутрь. Туда ходят только богатые люди, а он явно не из их числа. Это только усиливает его недоумение: какого чёрта Микаса забыла в этом месте? Он поворачивается, чтобы взглянуть на неё, на кольцо у неё на пальце, затем на шарф на её шее. Ощущая лёгкое головокружение и слабость, Эрен понимает: Он должен отпустить её. Снова. — Что ж, — кто-то говорит, и Эрен осознаёт, что это Микаса. — Думаю, на этом всё. Эрен делает глубокий вдох, пытаясь унять внезапное беспокойство. — Да. Микаса открывает рот, чтобы заговорить, но в итоге не находит слов. Ей не хватает сил попрощаться с ним. Вместо этого она протягивает ему руку, слегка кивнув, как бы подбадривая его принять её. Эрен смотрит на её пальцы, на идеально ухоженные ногти, моргает, прежде чем взять её руку в свою. Второй раз она касается меня: чтобы попрощаться. Снова. Микаса наблюдает, как их руки двигаются вверх-вниз в унисон. Она делает вид, что не замечает большого шрама на его ладони, который напоминает ей о её собственном шраме, скрытым под слоем макияжа. Она притворяется, что не ощущает, как тепло его прикосновений растапливает ледяную поверхность её кожи. Она делает вид, что не чувствует, как его пальцы обвивают её руку, вминая кожу, сжимая достаточно крепко, чтобы оставить след. Она делает вид, что ничего не замечает. Как будто всё это для неё ничего не значит. — Береги себя, Микаса, — говорит Эрен. — И ты тоже, Эрен, — отвечает Микаса. Неожиданно он сильно сжимает её руку, и от этого прикосновения по её телу пробегает электрический разряд, колени почти подгибаются от ощущения. Она закрывает глаза и лжёт самой себе, что не чувствует этого. Лжёт, что её не охватывает осознание того, что, скорее всего, они больше никогда не увидятся после этого вечера. Потому что не могут. Наконец, Микаса вырывает свою руку из его, вспоминая о своем fiancé, которого она так сильно любит и который, наверняка, сходит с ума от беспокойства — если не в ярости. Не сказав больше ни слова, она проходит мимо Эрена к высоким, роскошным дверям отеля, заставляя его замереть, когда он снова ощущает этот чужой незнакомый запах на ней. Эрен остаётся на месте, заставляя себя погрузиться в привычное, тщательно выработанное оцепенение, решив, что сможет пережить эту боль только дома, в безопасности своего уединения. И вот, медленно разворачиваясь, он начинает идти по тротуару. Одна нога нехотя следует за другой, пока он гасит в себе все свои начинания, все желания, всё то, что начало зарождаться этим вечером, безжалостно вырывая это из недр своей души.

***

Микаса берётся за дверную ручку, готовая открыть дверь. Но она останавливается. Её рука дрожит, даже когда хватка становится крепче. Всё её тело дрожит. Но ей не холодно. Уже нет. Внезапная жара окутывает её целиком. Она смотрит на свои пальцы. На помолвочное кольцо. Внутри неё что-то оживает. Вопрос. Ответ. «Неужели всё?» Она закрывает глаза. «Нет.» Нет, это не всё.

***

— Подожди! Она кричит, даже не успев подумать, что нужно остановиться, зовёт его, как только отходит от двери. И она знает, что это неправильно. Ей не следует это делать. Ей нужно вернуться. К своему fiancé. К его друзьям. На их чёртову помолвку. Эрен не слышит её, просто продолжает идти. — Эй, подожди! — выкрикивает Микаса, бросаясь за ним и почти спотыкаясь о собственные ноги. Чёрт бы побрал эти грёбаные каблуки. — Эрен! Наконец, он останавливается, его плечи напрягаются, прежде чем он резко оборачивается к ней лицом, широко раскрыв глаза от удивления. — Я… — Микаса стоит перед ним, слегка запыхавшись, пытаясь перевести дух. — Эм… извини. Я просто… хотела спросить тебя… — Её сердце так сильно колотится, что кажется, вот-вот вырвется из груди. — Как я могу снова связаться с тобой? Эрен моргает. Он открывает рот, не зная, что сказать, и не уверенный, правильно ли он её расслышал. Но всё же, ему удаётся вымолвить: — Ну, у меня сейчас вообще-то нет телефона. Но если хочешь, могу дать тебе свой адрес? — Прекрасно, — вырывается из уст Микасы, прежде чем успевает совладать с собой, лихорадочно ища ручку в сумочке. Её руки дрожат, пока она роется внутри и она надеется, что Эрен этого не замечает. — У тебя есть на чём записать? Эрен смотрит на неё, как будто не понимает, что она говорит. А потом внезапно: — О! Да. Он лезет в карман за бумажником и достает из одного из отделений слегка помятый чек. Микаса протягивает ему свою ручку, и он размещает её на бумаге, используя сложенный кошелёк для удобства. Она молча наблюдает за ним, слыша, как в ушах стучит её пульс, а тело наполняется адреналином, пока он записывает свой адрес на этом клочке бумаги. — Вот, — говорит Эрен, протягивая ей выцветший чек. Ей даже не приходит в голову дать ему свой номер, потому что вдруг её охватывает страх. Она слегка кивает, быстро разворачивается и, задыхаясь, бросает через плечо: — До свидания, Эрен. Скоро увидимся! Он стоит, словно поражённый. Ручка всё ещё в его руке, и часть его хочет окликнуть её, чтобы вернуть её обратно. Но тело не откликается — шок от произошедшего сковывает его, а Микаса уже стремительно открывает массивные двери отеля, словно они ничего не весят. — Да, — тихо произносит Эрен, сжимая ручку в руке. Он знает, что она его не услышит, но всё же соглашается с ней вслух, выдыхая мягкое, полное надежды: — Скоро.

***

Она едва помнит, как прошла через парадные двери. Не может вспомнить, как вызвала лифт или как оказалась внутри, стоя прямо и, как всегда собранно, нажимая нужный этаж без единого признака эмоций на лице. И когда двери лифта закрываются… Микаса выдыхает, осознавая, что всё это время не дышала. Её ноги подкашиваются, и она прислоняется спиной к стене, тяжело дыша, словно пробежала марафон. Потому что… Эрен. Она только что видела Эрена! Микаса смеётся, закрывая лицо руками. Коротко, прерывисто, но она смеётся. Её руки и ноги сильно дрожат. Сердце трепещет, словно маленькая птичка в клетке. Она прижимает ладони к стене за спиной, чтобы удержаться на ногах. Её всё ещё трясёт. — Эрен… — шепчет она вслух, даже не осознавая этого. Лифт плавно поднимается вверх, каждый новый этаж приближает её к реальности, которая кажется такой тесной и душной. Но её сердце и разум витают где-то высоко. Микаса вне себя от счастья. Она снова прикладывает руки к лицу, снова смеётся. Её щеки розовеют, пылая от жара. Его пальцы… Она всё ещё чувствует их вокруг своей руки, его прикосновение. Он не сон. Сны не держат тебя за руку. Сны не говорят с тобой. Сны не смотрят на тебя. Сны не дают тебе помятый чек с адресом. Сны не заставляют тебя чувствовать это. Микаса тяжело вздыхает, вынимая маленький чек из сумочки, и пробегает глазами по нацарапанным словам. Улыбка медленно расплывается на её губах. Чернила потемнели и слегка растеклись по бумаге. Она замечает крохотное пятно от ручки, оставшееся, когда Эрен немного колеблясь держал наконечник. Капля обсидиана. Чёрный. Но затем её взгляд скользит по его почерку, и она восхищается каждым изгибом и линией, любуясь тем, как они поспешно переплетаются друг с другом перед тем, как закончиться, и она снова перечитывает всё это. Динь. Ещё один этаж. Микаса аккуратно складывает бумагу, осторожно, боясь, что она порвётся. Она прячет её в лифчик, туда, где её никто не найдёт. Бумага ощущается острой и колючей на её коже, но она не решается убрать её. Она вздыхает, сияя. Её глаза закрываются, и она вспоминает его. Его глаза. Лицо. Улыбку с ямочками. Запах. Его имя. Эрен. Эрен, Эрен, Эрен. Имя, созданное для того, чтобы его произносили как молитву, с благоговением и светом. И затем всё заканчивается. Лифт издаёт последний «динь», и двери плавно разъезжаются перед ней. Микаса открывает глаза и возвращается в реальность. В одно мгновение её лицо снова становится безжизненным, весь свет и краски исчезают, когда она выходит, пробираясь сквозь толпу, чтобы оставить своё пальто и сумочку там, где лежат все остальные вещи. Праздничные огни яркие и сияющие, но её глаза больше ничего не замечают. Потому что, несмотря на музыку, людей и цвета вокруг, кто-то внутри неё погасил свет.

***

Эрен идёт по улице, он смотрит вниз на свою руку. Он всё ещё держит её ручку. Это просто ручка. Ничего особенного. Но она принадлежит ей. Микасе. Проходя мимо здания, он замечает своё отражение в стекле. Едва узнаёт себя. Кажется чужаком. Всё ещё чужак для самого себя. Как Микаса вообще узнала его? Его мозг, как одержимый, бесконечно прокручивает события этого вечера. Как она наткнулась на него и чуть не упала, как она чувствовала себя в его объятиях, как испуганно посмотрела на него, а затем быстро узнала его лицо, произнеся его имя. Она узнала его раньше, чем он узнал её. Как? А как она произносила его имя снова и снова, не осознавая, что это с ним делает. Словно она даровала ему новое имя, как будто только ей под силу было заново определить его личность. Потому что так оно и было. И это было последнее, что она сказала ему перед тем, как исчезнуть. Теперь его собственное имя будет мучить его, потому что в нём живет память о ней. И тут до него доходит. Это было и последним, и первым. Когда она увидела его снова сегодня вечером, её слова стали началом всего, что вырвалось из её уст, того, что воскресило его. Эрен. Эрен. «Всегда, Эрен. Я всегда буду с тобой.» Он ухмыляется, тихо посмеиваясь про себя. Невероятно, но одна-единственная белая снежинка падает на его ладонь, как раз над уродливым шрамом, который пересекает её. Он смотрит вверх, едва веря собственным глазам. Идёт снег. Эрен усмехается. Он останавливается на краю тротуара, ожидая зелёного сигнала светофора. На противоположной стороне он видит как мигает красный свет, означающий «стой». Эрен смотрит на светофор и, несмотря на отсутствие машин, остаётся на месте, дожидаясь, пока красный свет не погаснет… Зелёный. Он не двигается. И не хочет. Смех Микасы всё ещё звучит в его ушах. Её рука всё ещё ощущается в его ладони. Её красное платье всё так же ярко пылает перед его глазами. Он видит её. Он видит её, даже если её больше нет рядом. Эрен слышит рождественскую музыку вокруг, она тихо играет. Красиво. Внутри него что-то ломается. Он смотрит на мир вокруг себя, как будто видит его впервые, и все годы, проведённые в этом городе, растворяются в воздухе. И теперь он заново открывает этот мир, глядя на него новыми глазами. Он прячет ручку Микасы в карман пальто, наблюдая, как снежинки плавно спускаются с неба. Дуновение ветра приносит едва уловимый шепот. Её голос, произносящий его имя. Проходит ещё минута, но Эрен не возражает против пустого ожидания, даже если дорога абсолютно пуста. Потому что, в конце концов, красный сигнал гаснет, и вместо него загорается зелёный, подсказывая: «Иди».