Keep the magic secret

Моргана ступает по дворцовым плитам уверенно, гордо, с высоко поднятой головой и мечом на поясе. Вместо яркого, богато украшенного платья принцесса носит пускай женскую, но кольчугу, перехваченную неброским поясом, а сапоги, заляпанные влажной почвой и глиной, оставляют за ней грязные следы под неодобрительный цокот служанок. Чем ближе она к тронному залу, тем быстрее бьется сердце в груди. Голос отца уже слышен за дверью, — Утер снова бранил Гвен за то, что та покрывала госпожу, не выдавая ее тайны, — и Моргана замирает, прислушиваясь. — …твоя обязанность следить за ней, и я не допущу… Голос служанки тихий, но твердый, и принцесса против воли улыбается. Гвен была для нее подругой, верной хранительницей ее тайн, в чьей преданности девушка никогда не сомневалась. Позволить стращать несчастную она не могла, и Моргана нарочито громко распахивает двери, подходит к отцу ближе и загораживает Гвеневру собой. — Зачем ругать ее, когда виновата я? — Поклонившись королю, она смотрит на него прямо и без капли страха, хотя понимала, что на этот раз придется несладко. — Не стоит срывать гнев на тех, кто просто попался тебе под руку. — Верно. — Цедит Утер в ответ, скрипнув зубами. — Виновата ты. Снова. Он оглядел дочь с ног до головы, подметив и маленькую царапину на скуле Морганы, и порванную штанину, и растрепанные, покрытые грязью волосы; не так должна выглядеть наследница престола, которой предстояло править Камелотом. Не так должна одеваться, не так себя вести. Все не так. Наконец Пендрагон отослал Гвеневру прочь и с Морганой они остались вдвоем. Утер тяжело сел на трон, устало да как-то обреченно выдохнув, и смерил дочь очередным непонимающим взглядом. Непонимающим и разочарованным взглядом. — Я понимаю, тебе было тяжело расти без матери. Я не смог даровать тебе того, что могла бы Вивиана… Моргана, не сдержавшись, закатила глаза. Ноги гудели после долгой дороги, безумно хотелось поскорее принять ванну и лечь в кровать, но даже о том, чтобы наконец поесть не могло быть и речи: разговор обещал быть долгим. — Ты, как девочка, должна была видеть перед собой пример женственности и мягкости, а я водил тебя на турниры и… Это мое упущение, тем не менее, все должно иметь свои границы. — Велишь посадить меня в башню и приобщать к вышиванию? — Моргана вскинула бровь, криво усмехнувшись. — Отец, я… — Не перебивай меня. — Твердо отрезает Утер, бросив на дочь резкий взгляд. — Ты будущая наследница престола. Ни одна принцесса не позволяет себе подобных выходок! Мало мне твоего брата, так еще и ты даешь повод насмехаться надо мной? «Не родного брата», — хотела было поправить девушка, но сдержалась. Слова отца больно резали по сердцу, оскорбляя и унижая сильнее чьих-то косых взглядов и осуждающего шепота за спиной. — Хочешь сказать, я позорю тебя? Чем? Что хочу править самостоятельно, как ты? Не зависеть от мужа в своих решениях, наводить порядок в королевстве наравне с мужчинами, а не трястись от страха из-за каждого громкого звука? — Твой взгляд на вещи весьма ограниченный, Моргана. Из-за этого подобные выходки. Думаешь, роль королевы сводится к пустому времяпровождению в кругу придворных дам и потворствованию любых деяний мужа? — Королева — всего лишь консорт! А я хочу править сама! Я могу это делать. Хочу общаться с народом, помогать им, понимать их. А мой меч, — принцесса кладет руку на эфес клинка, высоко вскинув подбородок, — помогает мне быть тем, кого бы ты и хотел видеть на моем месте, будь у тебя сын. Осознание того, что вообще-то у него есть некое подобие сына, пускай и приемного, запоздало постучалось в голову, но, к радости девушки, Утер в ответ только скривился. — Не всякий сын радость для отца. Ты прекрасно знаешь, что кроме тебя наследника престола больше нет. Моргана подавила улыбку, гордо выпрямившись. — Через неделю к нам приедет лорд Хэмфри. Договор с ним крайне важен для Камелота. Сделай одолжение, не подведи меня. Оденься как… леди. Чтобы я мог гордиться своей красивой дочерью. На губах короля заиграла улыбка и он, желая примириться, потянулся к дочери, чтобы обнять ее, но та отпрянула, сухо кивнув, и быстро покинула тронный зал, бросив отцу через плечо: — Как прикажете, Ваше Величество.

***

— Он опять был Вами недоволен? — А как иначе? Знаешь, самое ужасное, что я уже начинаю привыкать к этому и не считаю это обидным. Гвен аккуратно помогает Моргане снять кольчугу, следом тотчас принявшись расплетать взлохмаченную косу принцессы, на что та лишь грустно улыбается, отстранив служанку от себя. — Не стоит, Гвен, я сама. У тебя и без того был тяжелый день, так что можешь пойти отдыхать. — А ванну принимать будете? — Чуть позже. Сейчас я хотела бы просто немного поспать. А потом потренироваться, потому что сегодня разбойники Сенреда почти застали меня в расплох. — Быть может, не стоит все же так рисковать собой, миледи? Все же, Вы наследница престола, и, если с Вами что-то случится… Я переживаю за Вас и отец тоже… — Ох, Гвен, он переживает совсем о другом. — Моргана нервно дергает плечом, сев на край кровати и вытянув длинные ноги перед собой. — Будь я мужчиной, он бы отправлял меня на точно такие же вылазки и не возмущался моим отсутствием. Я огорчаю его, потому что не хочу замуж, не потреплю главенства над собой и не строю глазки рыцарям, как все приличные леди. Гвеневра тяжело вздохнула, присаживаясь рядом с дочерью Утера на ложе. Ее улыбка была ободряющая, а взгляд — теплым и участливым. Моргана ценила это и доверяла служанке больше, чем кому бы то ни было в Камелоте. — Надо бы мне зайти к Гаюсу, чтобы он дал что-то для Вашей раны. — Не думай об этом. Сейчас я думаю только о том, чтобы поскорее уснуть и… Вдруг во дворе послышался гортанный мужской смех. Гвен подошла к окну, тотчас недовольно цокнув языком от увиденного. — Что там? Опять Артур и его друзья? — Да. Устроили поединок прямо возле ступеней. — Ну, по крайней мере, он больше не залавливает служанок в коридорах и не проигрывает деньги в таверне. — Моргана скривила губы, как всегда делала, когда речь заходила о брате. О названном брате. — Ему все можно, его даже рыцари уважают больше меня. — Вас они тоже слушаются. Ведь сэр Леон отправился вчера с Вами на вылазку в лес… — Да. Предварительно прочитав мне лекцию о недопустимости подобного риска для леди. Обе девушки рассмеялись, прекрасно понимая, насколько обманчива внешняя хрупкость Морганы. Когда Гвен ушла, принцесса наконец прилегла, чтобы как следует отдохнуть, но не прошло и нескольких часов, как ее разбудил звон колоколов. Это могло означать две вещи: кто-то напал на Камелот, либо один из заключенных сбежал из подземелья. Опять. Артура найти не смогли, и Моргана, внутренне радуясь, что именно ей предстояло предстать перед королем в столь важный момент, собралась с духом и уверенно зашла в зал для заседаний. Утер, огорченный тем, что сын не проявлял должного интереса к данному вопросу и в принципе являл собой пример непослушания и даже неуважения по отношению к отцу, был вынужден принять решение, идущее вразрез с его недавними словами и воззрениями в целом. Он поручил Моргане возглавить поиски беглеца, некого колдуна по имени Альварр, который украл кристалл великой мощи из сокровищницы Камелота. — Он хитер и силен. Ты должна быть осторожна, понимаешь? — Не волнуйся, отец, я справлюсь. — Девушка улыбается, когда Утер положил ладонь ей на плечо, заботливо глядя в глаза дочери, и почтенно склоняет голову перед королем. — Я тебя не подведу. — Ты моя надежда, Моргана. Единственная. Возьми с собой столько рыцарей, сколько нужно. Среди воинов Артура есть несколько храбрецов… — Только не их! Они будут мешать и в целом… Отец, они не станут исполнять мои приказы. Утер понимающе кивнул и улыбка исчезла с его лица. — Как только я найду твоего брата, ему мало не покажется. Я надеялся, что он образумится, поймет и изменится, но боюсь, было ошибкой забирать его у Горлуа. — Горлуа сам отказался от него, когда узнал, что он не его сын. Ты дал ему дом, ведь иначе Артур оказался бы сиротой. — Объясни это Артуру. — Утер тяжело вздыхает, стараясь изгнать дурные мысли из головы. Сейчас короля куда больше заботила безопасность дочери и возможный заговор колдунов против Камелота, а потому все семейные дрязги стоило отложить до лучших времен. — Если кто-то осмелится ослушаться твоих приказов, тем самым, подвергнув тебя опасности… — Не волнуйся. — Моргана гордо вскидывает подбородок, с торжеством глядя на столпившихся возле дверей рыцарей. — Все будет хорошо. Иначе я отхожу их мечом так, как ты учил меня в детстве. Утер усмехается, с гордостью глядя на свою взрослую, храбрую дочь. Она была похожа на него с самого детства, поражая независимостью своих суждений и твердостью духа, а с годами это сходство только увеличивалось. Даже жажда править единолично, сильной, уверенной рукой — его, Утера, черта. Если бы только Артур был хотя бы немного на нее похож. Если бы только у них был хотя бы какой-то шанс…

***

      Поиски Альварра не увенчались успехом. Рыцари обыскали большую часть леса, в итоге наткнувшись на очередной отряд наемников Сенреда, но отделались малой кровью. Было решено заночевать возле Долины Павших Королей, где, как поговаривали, некогда зародилась магия. Моргана, вымотанная как морально, так и физически, не позволяла дать себе слабину и держалась стойко; лишь сэр Леон, понимающий, как тяжело приходится девушке, не позволил ей нести караул, вызвавшись первым сторожить отряд ночью. — Вы действительно благородны, сэр Леон. — С улыбкой говорит Моргана, благодарно кивнув рыцарю. — Пожалуй, Вы единственный из шайки моего брата, кто не вызывает у меня раздражения. При упоминании об Артуре, рыцарь тотчас помрачнел. В его глазах мелькнуло что-то странное, будто мужчина никак не мог решиться заговорить о том, что уже давно носил на сердце, и принцесса заметила это, нахмурившись и подойдя ближе. — Вы хотите мне что-то сказать? — Я… Миледи, я не уверен, что должен… Просто мне кажется, что Ваш брат… — Сэр Леон отрицательно замотал головой, верно решив умолчать о своих подозрениях, и, коротко кивнув Моргане, твердо отчеканил. — Простите, Ваше Высочество. Это глупость, которая не стоит Вашего внимания. — Позволь мне решать, что стоит моего внимания, а что нет. О чем ты хочешь мне рассказать? Это как-то связано с Артуром, а значит я и король должны знать. Моргана никогда не была близка с братом, однако даже желание заполучить похвалу отца не заставило бы ее поспешно судить человека, обрекая его на возможную гибель. Утер был резок в своих решениях. Когда она, Моргана Пендрагон, взойдет на престол, то точно не повторит его ошибок. — Я могу помочь ему. Но для этого я должна знать, в чем дело. — Он стал скрытным, миледи. В последнее время изменился до неузнаваемости. Стал часто куда-то отлучаться и никогда не рассказывает куда. Я переживаю за него, ведь мы выросли вместе и… Сэр Леон замялся. Моргана тепло улыбнулась ему, опустив ладонь на чужое запястье. — Не стоит волноваться. Я лично выясню, что происходит с моим нерадивым братцем, но сначала нам нужно найти Альварра и кристалл. Согласны со мной? — Да, миледи. Как прикажете. Слегка смутившись, мужчина низко поклонился принцессе и отошел чуть дальше от отряда нести караул. Моргана устало потянулась, легла возле корней огромного, древнего дуба и почти тотчас провалилась в сон. Сон длился недолго. Ее разбудил голос. Распахнув глаза, девушка тотчас подскочила на месте, инстинктивно потянувшись к мечу, но заметив, что отряд все еще спал, а сэр Леон продолжал бдительно нести караул, слегка успокоилась. Однако голос никуда не исчез, напротив, продолжал звенеть в ее голове, пока Моргана не поднялась на ноги, аккуратно двинувшись прочь от лагеря. Ступая почти бесшумно, принцесса не привлекла к себе внимания, удалившись незамеченной; некое чутье само вывело ее к большой пещере, вход в которую заграждали поросшие мхом валуны, и девушка, обнажив клинок, насторожилась. Голос в голове звал девушку еще громче. «Если это очередная шутка Артура», — думает Моргана, все еще надеясь, что происходящее можно объяснить с логической точки зрения, не приплетая колдовство и ему подобные вещи, — «то я лично устрою ему трепку. Пускай смазливые фрейлины посмотрят на его красный зад после ремня». Однако стоило ей увидеть зрелище, воистину волшебное и потрясающее даже самое смелое воображение, как дочь Утера с ужасом поняла — ее привела в пещеру магия. Вся пещера была унизана безумно красивыми, сверкающими подобно драгоценностям кристаллами, которые заполняли ее сверху донизу, от малых острых шпилей до крупных, сплетенный друг с другом соцветий. Опустив меч, Моргана невольно залюбовалась окружающей ее красотой, протянув руку к одному из них и любовно огладив гладкую поверхность. — Они не откроют тебе своей силы. Моргана резко одернула руку, крутанувшись на месте, и встала в стойку. Полумрак пещеры не позволял разглядеть того, кто прятался во тьме, но он передвигался столь легко и уверенно, будто недостаток света вовсе не достовлял ему неудобств. — Кто здесь? — Когда-то у каждой жрицы Старой Религии был такой кристалл. Теперь времена изменились и недостойные люди пытаются воспользоваться древней силой. Наконец, из мрака показалась фигура. То был старец в лохмотьях, что подобно валунам возле входа поросли мхом и источали запах влажной земли; голос его, несмотря на почтенный возраст, оставался певуч и силен, а взгляд пронзительных глаз против воли внушал уважение и легкую робость. — Имя мое Талиэсин. И я не просто так призвал тебя сюда, Моргана Пендрагон. — Тебе известно мое имя? — Удивленно округляет глаза девушка. — Хотя, стоило ожидать, ведь ты… колдун, не так ли? — Верно. И я хочу предупредить тебя, дочь Утера. Альбион находится в большой беде. Тот, кто должен был родиться защитником этих земель, собирается уничтожить их. Если ты хочешь помешать этому, то следует поспешить. — О чем ты? Мешать чему я должна и от чего защищать? — Ищи Эмриса, что среди народа также Мерлином зовется. Он откроет тебе твою судьбу.

***

      Моргана вернулась к отряду, пребывая в смешанных чувствах. Старец, представившийся Талиэсином, утверждал, будто Артур собирается уничтожить Камелот, во что девушка, не взирая на собственное, далекое от положительного мнение о брате, верила с трудом. В какой чаще искать так называемого отшельника, прослывшего безумцем, она не имела ни малейшего представления. И вообще, стоило ли верить этому дикарю? Вдруг он лгал ей и пытался заманить в ловушку? Моргану встречает сэр Леон, заметивший исчезновение принцессы и собирающийся уже искать ее вместе с остальными рыцарями; мужчина не скрывал своего беспокойства, и, верно забывшись, подлетел к Моргане, взяв ее за руку, и проникновенно заглядывая в глаза. — Миледи, Вы в порядке? Где Вы были? Я уже подумал… Девушка, слегка смутившись, опустила глаза, заметив, как остальные рыцари обменялись кривыми усмешками. Аккуратно высвободила ладонь из руки сэра Леона, стараясь придать лицу беспристрастное выражение. Получилось неважно — Моргане было приятно внимание этого мужчины и его забота о ней. — Я могу за себя постоять, так что не стоило беспокоиться. Небольшой осмотр местности, не более. Сэр Леон тотчас коротко кивнул, опустив глаза. Неловкость не позволяла ему взглянуть на принцессу вновь, как и на братьев по оружию, которые теперь будут травить его своими шуточками до победного. — Прикажите отправляться в путь? — Да. Если сегодня не наткнемся на след, то дальше ехать нет смысла. Нам не хватит провизии еще на несколько суток… Вернуться к отцу, доложив о своей неудаче, Моргана не могла, но иного выбора не было. На ней лежала ответственность за свой народ, и пустая погоня за возможно уже улизнувшим колдуном не стояла в приоритете. А после встречи в таинственным Талиэсином в пещере, Альварр и похищенный кристалл вообще уходили на второй план, поскольку в голове неистово пульсировала чужие слова: «Тот, кто должен был родиться защитником этих земель, собирается уничтожить их. Артур принесет погибель в Камелот».

***

      Артур объявился в Камелоте под утро следующего дня. Уставший и раздраженный, он даже не пытался оправдаться перед приемным отцом, и на все его угрозы отвечал в манере наглой, самоуверенной. Моргана поражалась терпению Утера и его снисходительности, затаив обиду на родителя, ведь он обещал наказать Артура; кроме того, ее саму, явившуюся с дурными новостями, король отчитал перед всеми рыцарями, тонко намекнув на истинную причину неудачи отряда — поисками руководила девушка, а ей никогда не справиться с подобной задачей. Воистину любопытным было вмешательство сэра Леона, который защитил Моргану, публично восхваляя ее способности и лидерские качества. — Вы нравитесь ему, — тихо шепнула на ухо принцессе Гвеневра, на что та лишь отмахнулась. Для вида. На деле же, подобное заступничество льстило Моргане, как и те взгляды, которые бросал на нее благородный рыцарь. Однако призадуматься над тем, нравится ли ей самой сэр Леон, или же в ней говорило самолюбие, девушка не могла, поскольку теперь все ее мысли были заняты той встречей в пещере и пугающими словами о предательстве Артура. Убить отца, — несмотря на то, насколько противилась Моргана его методам и не принимала ненависти к колдунам, — принцесса не согласилась бы ни за что на свете. После смерти матери, Утер старался как мог, чтобы дочь не нуждалась ни в чем и не чувствовала себя одинокой. Девушка знала, что он любил ее, и, каким бы король не был, любила его в ответ. Решив поговорить с братом наедине, Моргана следует за ним в его покои, но не обнаруживает Артура на месте. «Посмотрим, что ты скрываешь» — улыбается своим мыслям она, ступая по каменным плитам от стола, на котором стояли полные яств блюда, до шкафа возле стены. Дернув за ручки, девушка понимает, что он заперт. — Что ты там прячешь? — Бубнит себе под нос Моргана, пытаясь кинжалом вскрыть засов. Она не заметила, как кто-то вошел в покои и тихо, почти бесшумно сев за стол. Ее испугал лишь хруст сочного яблока, и, подскочив на месте, принцесса увидела его. — Если я скажу отцу, что ты здесь делала, — сплюнув косточки прямо на пол, произнес Артур, — простым выговором ты не отделаешься. — Кто бы сомневался. — Моргана скривила губы, глядя на то, как следом за косточками на пол полетел и огрызок, а на чужой смешок отреагировала весьма импульсивно и грубо. — Даже свинья и то чистоплотнее тебя. Может перестанешь вести себя как сволочь и вспомнишь, что такое манеры? Она ожидала любой ответной реакции от Артура, включая самую бурную, однако вместо оскорблений и угроз ей вновь улыбались, на этот раз как-то лукаво и самодовольно; когда брат медленно облизнул губы, оглядев Моргану с ног до головы, девушка невольно вспыхнула. Она знала такой взгляд, но никак не думала поймать его от названного брата. — Ты всегда была строптивой, сестренка. С детства требовала, чтобы с тобой считались, боролась со мной за внимание Утера. Папочка, разумеется, выделяет тебя, ведь ты у нас вся такая правильная, — Артур почти по-волчьи оскалился, оголив белоснежные зубы с острыми клыками как у зверя. — Но не думай, что последнее слово всегда будет за тобой. Он мне должен, Моргана. И я, все-таки, сын. Не дочь. Моргана, с трудом сдерживая ярость, клокотавшую в груди, сделала несколько шагов к брату, все еще не выпуская кинжала из руки. Зарезать она его, конечно, не зарежет, но вот ударить безумно хотелось. — Ты не получишь корону, Артур. Не знаю, где ты там бродишь ночами и что у тебя на уме, но я не позволю тебе… — Ты ничего не сможешь сделать, Моргана. Я будущий король этих земель. Но не переживай, — вновь скривив губы в усмешке и бросив многозначительный взгляд на лиф девушки, бросил Артур, — я найду тебе применение при дворе.

***

      Он попал в Камелот не по своей воле и уже в достаточно осознанном возрасте, чтобы понимать — здесь ему будет еще хуже, чем при Горлуа. И не потому что приемный отец, — называть Утера именно так язык поворачивался не сразу, а потом, когда юноша узнал правду, так и вовсе не возникало желания этого делать, — был груб или излишне строг с ним; не потому что его не приняли в Камелоте, тыкая пальцем в бастарда с темным прошлым. Отнюдь, Пендрагон сделал все, чтобы все толки про усыновление свелись к нулю, сажая в темницу, изгоняя, а то и вовсе обрекая на казнь тех, кто смел высказаться против присутствия Артура, а с мальчишкой вел себя более чем снисходительно, стараясь уничтожить разницу между ним и дочерью как в воспитании, так и в объеме дарованной любви. Но все усилия короля рухнули, не дали никаких плодов, и чем старше становился Артур, чем больше у него появлялось секретов, тем больше он отдалялся от отца, — ровно как и от так называемой сестры, на которую с годами юноша смотрел уже не совсем как положено родственникам… Вначале они с Морганой даже почти поладили. Девчонка, к удивлению всех в Камелоте, росла сорванцом и захотела научиться владеть мечом, полюбив ристалище больше, чем пиры, на которых постоянно восхваляли ее красоту да дивный голос. Годы шли, и вот в Камелоте заговорили о том, что сын — пускай даже приемный, а поговаривали, что на деле и вовсе незаконорожденный — должен быть наследником престола. Не Моргана. Тогда-то и началось. Она стала более резкой, заносчивой, стремилась угодить отцу во всем, будто старалась показать насколько она лучше Артура; пожираемая жаждой власти, что крепла со временем, принцесса постепенно почти отказалась от богатых нарядов и дорогих украшений, полностью перевоплощаясь в некое подобие рыцаря, которых взращивал Камелот: мужчины свободного, сильного и решительного, который способен защитить эти земли, проявляя отвагу и самоотверженность. Артур с насмешкой смотрел на потуги сестры, старавшейся доказать свое превосходство даже путем вылазок против разбойников, — ведь ее сводный брат совершенно не участвовал в подобных делах, игнорируя их назло родному отцу. Только Артур знал, по какой именно причине он это делает. Если бы он проявил хотя бы капельку рвения, дорогая сестрица не имела бы шансов даже помышлять о короне, но юный Пендрагон был уверен — Камелот и без этого будет его, только не таким тривиальным способом, каким пользовалась Моргана. И его личный способ, ровно как и секрет, будет ударом для всех без исключения. Он видел, как ярость клокотала в глазах Морганы, когда она фурией выскочила из его комнаты, громко хлопнув дверью; чувствовал ее радражение, а также… страх. О да, она боялась его, только не понимала насколько опасен ее брат. А Артур хранил свою силу в секрете, выжидая удачный момент. В том, что этот момент обязательно наступит, юноша даже не сомневался, оставалось только подождать. Еще немного подождать… Найти что-то грязное и дурное на красавицу Моргану оказалось сложнее, чем Артур предполагал. Она так стремилась быть полезной отцу, из кожи вон лезла, стараясь завоевать его полное доверие, что не оставалось сомнений — просто так клеветать на сестру не получится, ибо Утер, несмотря ни на что, верил ей почти как самому себе. А потому, когда удача в лице влюбленного сэра Леона подвернулась на пути, Артур не мог этим не воспользоваться. Он покажет этой девице ее место, разрушит ее мир и надежды, а когда она, растоптанная и поверженная, падет к его ногам, он наконец сможет сделать то, чего так желал уже многие годы.

***

— Гаюс, скажи мне, — спрашивает Моргана, придя к старому лекарю в его каморку, — что ты помнишь из тех слухов, что ходили про Артура, когда его только привезли в Камелот? — Почему тебя вдруг заинтересовали сплетни? — Это сложно объяснить. Да и вряд ли мне вообще кто-то поверит. Отец прощает Артуру все, будто специально не видит в нем изменений. Он его даже толком не наказал за отлучку из Камелота! Гаюс тихо хмыкает, по-доброму взглянув на принцессу и взяв ее ладони в свои. — Девочка моя, король любит вас одинаково. Не стоит думать, будто он отдает предпочтение именно Артуру. — Дело не только в этом. Вчера я поговорила с ним, и… Этот разговор ужасный, просто отвратительный! Гаюс, пожалуйста. Скажи мне, что ты помнишь? Старый лекарь нахмурился. Строго взглянул на Моргану, в глазах которой царило неуемное беспокойство, и тяжело выдохнул. — Злые языки много дурного разносили по этим землям, когда Утер привез мальчика в Камелот. Все слышали, что Горлуа отказался от него, когда узнал, что он не его родной сын. — Откуда он узнал об этом? Игрейна же умерла при родах. — Поговаривали, что к замку пришел какой-то безумец, твердивший про то, что сын Горлуа зачат во грехе. Его схватили, но тот не унимался, пророчествовал, говоря, что дракон, заточенный под землей, вырвется на свободу, и тогда эти земли падут… — Гаюс замялся, как-то болезненно скривившись, что не укрылось от цепкого взора девушки. — Насколько я помню, он исчез, когда Горлуа велел обезглавить его. — Да. Это так. Но он успел еще многое поведать, включая то, что будто бы, — сама понимаешь, это всего лишь бредни сумасшедшего бродяги, — благодаря его помощи некто зачал Артура с Игрейной. Требовал, чтобы мальчика отдали ему… Моргана шумно сглотнула. Ей казалось, будто она сшивает воедино маленькие кусочки разноцветного полотна, еще не до конца понимая, каким должен выйти рисунок; не доставало слишком много лоскутов, дабы понять, что именно предстоит увидеть в конце, и это пугало Моргану. Она боялась дошить это самое полотно до конца. — Я помню, что говорили, будто на самом деле Артур убил мать… — Это глупости! Она действительно умерла при родах, это подтвердил сам Горлуа. — Который умер сам спустя несколько лет. — Не хочешь ли ты сказать, что тогда еще совсем юный Артур убил его? В голосе Гаюса проскользнуло возмущение и удивление, на которое принцесса отреагировала более чем уклончиво. Пожав плечами и опустив взгляд, она постаралась перевести тему, одарив лекаря своей знаменитой обворожительной улыбкой, от которой обычно у мужчин отпадали все вопросы, как и шансы к сопротивлению. Но Гаюс, знающий Моргану с пеленок, не был падок на девичьи чары; усадив ее напротив себя, мужчина принялся выпытывать у нее причину подобного интереса, пока наконец Моргана не выдала свои сомнения, решив рискнуть и полностью довериться старому лекарю. Чем больше она говорила, тем хмурее становился Гаюс, под конец категорично закачав головой, прервав умозаключения девушки, базировавшиеся на догадках, — если бы только она знала, насколько верных. — Ты права лишь в одном: действительно, существует пророчество, согласно которому должен появиться король — истинный король — Альбиона, и он объединит здешние земли под своим началом. Но неизвестно до конца, Артур ли это. Во всяком случае, он не убийца, девочка моя. А что до его слов… Ты же знаешь, что он слишком импульсивен, в том числе в своих словах, и может… — Ты не веришь мне. Думаешь, жажда власти меня лишила рассудка, раз я говорю такое про Артура! Но я знаю, что с ним что-то не так. И раз ты не хочешь мне помочь, я найду того, кто согласится. И, буквально выскочив из каморки лекаря, Моргана направилась к тому, кто единственный, как ей казалось, сможет разделить с ней ее сомнения.

***

      Сэр Леон никогда не был глупцом и прекрасно понимал, что его шансы завоевать ту, по которой он сходил с ума вот уже долгие годы, более чем призрачны. Первая леди Камелота — красавица, острая на язык, и храбрая, подобно рыцарю — никогда не свяжет свою жизнь с ним, а потому старался очень долгое время вытравить желания из своей души. Желания были не только физическими, — Моргана, по его мнению, не заслуживала примитивного вожделения, которым мужчина только оскорбил бы ее, будто с одной лишь целью обесчестить. Он подмечал в ней и силу духа, и доброе сердце, и мужество нести невзгоды с высоко поднятой головой; принцесса имела в подругах не знатную даму, а простую служанку, не гнушалась ухаживать за ранеными во время походов, которые сама же возглавляла, а еще умела находить общий язык с нуждающимися, приходившими в Камелот за помощью, поселяя зерно надежды даже в самое отчаявшееся сердце. По мнению сэра Леона, даже жажда власти не портила Моргану, ведь не зря же говорят, будто любовь слепа; может быть, из нее действительно вышла бы куда более лучшая правительница, чем из Артура, который вызывал у мужчины подозрения, но поделиться сомнениями рыцарю было не с кем. Ровно до того момента, пока к нему не пришла она. Моргана объявилась в его покоях уже после заката, и по ее взгляду сэр Леон понял — с принцессой что-то не так. Плотно сжатые губы и бегающий взгляд выдавали в ней волнение и рассерженность, однако душу мужчины согревал тот факт, что довериться девушка решила не кому-то другому, а ему. Только ему. — Мы не можем сообщить королю о том, в чем сами не до конца уверены. — Шепчет сэр Леон, когда Моргана поделилась с ним своими мыслями. — Но если мы проследим за ним и узнаем, куда принц ходит по ночам… — Нам нужно найти Эмриса. Его также зовут Мерлином, и я думаю, что это тот самый безумный дикарь, который живет в лесу. Друиды должны знать, где его искать. — Вы предлагаете отправиться к друидам? — Изумленно вскинул брови рыцарь. — Другого шанса узнать у нас не получится. Во всяком случае, отшельник из пещеры так мне сказал. — Моргана протягивает сэру Леону руку, просяще глядя в глаза, и с надеждой спрашивает. — Вы ведь поможете мне? Кроме Вас мне не к кому обратиться. Она кладет ладонь на его запястье, улыбаясь искренне и мягко, но никак не ожидает, что ответом ей послужит пылкий поцелуй на кончиках ее пальцев и клятва, что он, ее рыцарь, пойдет с ней до самого конца.

***

      Когда на утро в Камелоте объявляется некая леди Катрина и бросает полные жеманного очарования в сторону короля, Моргана едва не лишается дара речи. Появление этой женщины рушило все планы девушки, ведь теперь в ее обязанности входило развлекать несчастную, чудом уцелевшую даму от тоски, сопровождая ее на конных прогулках, а также за обедом. Что-то в этой Катрине смущало Моргану, заставляло недоверчиво коситься в ее сторону, но как назло она никак не могла объяснить причины своего подозрения. — Миледи, Вы явно чем-то огорчены. — Гвен, помогающая принцессе с нарядом для вечера, обеспокоенно смотрит на госпожу через зеркало, в котором ярче всего блестели не драгоценности и золото, а невероятно встревоженные глаза Морганы. — Что-то случилось? — Тебе не кажется странным, как быстро нашли общий язык отец и леди Катрина? Она у нас всего несколько дней, а кажется, будто мы встречаем давнего друга. — Да, их общение с Его Величеством весьма теплое. И с Артуром она быстро поладила. — С Артуром? — Резко обернувшись, восклицает принцесса. — С чего ты взяла? — Я видела их недавно возле ее комнаты. Они так мило беседовали… — Гвенерва закусывает губу, нахмурившись. — Мне показалось это несколько странным. И Артур ей дал что-то, какой-то флакон… или баночку… Глаза Морганы забегали вновь, а пальцы невольно задрожали. Она чувствовала — здесь есть какая-то связь, происходящее не случается просто так, это план Артура, но доказать ничего девушка не могла. Пока что. — Мне нужно проникнуть в покои к этой леди Катрине. Но я даже не представляю как! Оказалось, Артур велел выставить возле ее дверей стражу. Ты представляешь? Он точно в этом замешан. Сэр Леон, уже какое-то время наблюдающий за тем, как Моргана мерит его покои нервными шагами, не имел возможности сказать что-либо против или за версию принцессы, по причине того, что ему просто не позволяли вставить хотя бы слово. Он сам не видел ничего дурного в том, что король наконец повстречал достойную женщину для брака, — пускай их отношения и развивались слишком стремительно, — но не смел сказать подобного Моргане. Сейчас он ее доверенное лицо, человек, к которому она бежит на встречу — пускай и не на романтическую — без тени сомнений, а вот если эту связь запятнает сомнение рыцаря в ней и ее словах, то назад дороги уже не будет. Сэр Леон надеялся, что когда-нибудь это общение перерастет хотя бы в дружбу, но строить грандиозных планов не стоило, — тогда разочарование не будет слишком горьким, и он сможет даже остаться в Камелоте, продолжая издалека любить ту, которая постепенно занимала все больше места в его сердце. — Я могу отвлечь стражу. Но что мы ищем? — Все что угодно. Говорю тебе — с этой женщиной что-то не так. Гвен вчера выносила поднос с едой из ее комнаты — там воняло гнилью, и кусочки тухлых фруктов валялись на столе. Как будто продукты испортились за ночь, а леди Катрина… — Моргана замялась, неуверенно взглянув на замеревшего в ожидании рыцаря. — Мне кажется, она питается этим. — Гнилыми продуктами? — Да. И как-то портит их, потому что приносили ей все свежее. Скептическое выражение лица сэра Леона красочнее всего говорило о том, что он думает касательно версии Морганы, однако спорить с принцессой мужчина не стал. Подойдя к ней ближе и склонив голову, рыцарь пообещал сделать все, что в его силах, дабы помочь девушке выяснить правду и, если нужно, разоблачить леди Катрину, даже если ему придется рискнуть собственной жизнью. — Можно кое-что спросить у Вас, сэр Леон? — Мягко произносит Моргана, слегка потупив взор. Против воли ее щеки алели румянцем, а дыхание участилось, совершенно неизвестно почему. — Конечно, миледи. — Вы так рискуете из-за меня… Верите моим нелепым догадкам… Почему? Это из-за того, что я принцесса? Сэр Леон тяжело сглотнул, сжав кулаки за спиной. Как ему признаться в том, что уже несколько лет он влюблен в дочь короля? Как сказать, что он ждал того момента, когда сможет оказаться ей полезен, дабы получить — пускай абсолютно призрачный — шанс, что ему ответят тем же чувством? — Не только, миледи. — Тогда почему? Моргана рискнула и подняла глаза на рыцаря. Более отвести от него взгляда она не могла, пораженная теми чувствами, что пылали в его взоре. Все то, что мужчина скрывал и пытался в себе уничтожить, теперь отражалось в том, как он смотрел на нее, с трудом сдерживая порыв чуть поддаться вперед и наконец ощутить на своих губах ее губы — мягкие и чувственные, которые безумно, до боли в груди хотелось поцеловать. — Я думаю, Вы знаете ответ. Он сказал это так тихо, что девушка едва услышала, однако вместо последующих объяснений, вместо того, чтобы воспользоваться моментом, мужчина сделал несколько шагов назад, и снова поклонился. — Когда Вы решите отправиться к ней в покои? — Завтра. — Все еще не сводя взора с сэра Леона, прошептала Моргана. — Когда она будет обедать с отцом. — Как прикажите, миледи. Наваждение прошло, будто его и не было. Однако чужие слова остались в памяти, и Моргана, — сбитая с толку тем, что чужое не до конца озвученное признание породило в ее собственном сердце, — на этот раз легла спать не с мыслями о том, как ей разоблачить брата или найти таинственного Эмриса. Перед ее глазами стоял образ одного рыцаря с мягким, ласкающим взором, который теперь стал ее верным другом и, возможно, единственной, последней надеждой.

***

— Она подозревает тебя, Артур. Моргана не так глупа, как тебе кажется. — Но она тщеславна. И не обладает такой же силой, как я! Светловолосая женщина заливисто смеется, обнажив бледную шею, и кладет ладонь на плечо молодого принца. — Я успела изучить тебя, Артур. Еще когда увидела тебя в замке Горлуа, то сразу поняла — ты умеешь добиваться своих целей. — Не напоминай мне про Горлуа. — Скривив губы, цедит юный Пендрагон. — Он заслужил то, что с ним произошло. — Пожалуй. Несчастный… Кто бы знал, что у него такое слабое и больное сердце? — У этого ублюдка не было сердца. Как и у Утера. Скажи мне, Моргауза, почему мы не можем и ему подсыпать какого-нибудь яда? Взгляд женщины становится серьезным, и, подойдя к принцу ближе, она почти назидательным тоном принимается начитывать по какой именно причине от врага не всегда можно избавиться самым простым и верным способом. Артуру не нравится слушать чужие нравоучения, однако все же с чужой мудростью и опытом приходится считаться. Тем более, когда между двумя союзниками такая связь. — Когда Горлуа узнал, что я владею магией и увидел мою силу в действии, то едва не умер ествественной смертью. Поверь, я многому научилась за годы скитаний, и многое узнала. Тебе не стоит бояться, Камелот станет твоим. Как и Моргана. — Нет, сестра. — Подойдя к Моргаузе ближе, Артур мягко обнимает ее за плечи и улыбается так, как никогда и никому не улыбался вот уже многие годы. — Камелот станет наш. А с Морганой… С ней я разберусь сам. Как я захочу.

***

      Моргана не знала, что конкретно стоит искать в покоях леди Катрины. Предчувствие твердило, что ей удастся наткнуться на неопровержимые доказательства того, что эта благородная, чудом спасшаяся женщина совершенно не та, за кого себя выдает, но чем будут являться эти самые доказательства — принцесса не знала. Возможно, стоило бы повременить да подловить леди Катрину на деле, — надеясь, что такой шанс вообще подвернулся бы в обозримом будущем, — но ситуация требовала активных действий. Утер сходил с ума от любви в прямом и переносном смысле. Проигнорировать разительные перемены в обыкновенно весьма хладнокровном мужчине было невозможно: король почти обожествлял свою гостью, не отходил от нее ни на шаг, тонко намекал, что скоро Камелот ожидают великие перемены. Моргана искренне опасалась этих перемен. Она страшилась того, в насколько управляемую марионетку превращался ее отец. «Что же ты скрываешь?» — гоняла в голове Моргана, когда сэр Леон наконец смог отвлечь стражу и девушке удалось проникнуть в чужие покои. Удушливый запах гнили был невозможно стойким, несмотря на то, что в целом комната выглядела прибранной и чистой. Кровать будто и нетронутая, одежда чинно висела в шкафу ровным рядом. — Думай, Моргана, думай… Она проверила везде: под постелью, в ящиках, за шторами… Наконец ей на глаза попался небольшой шкафчик в углу, откуда чувствовался тонкий запах легкого брожения. Дернув за створки, принцесса едва не вскрикнула от досады. Закрыто. Достав кинжал из-за пояса, Моргана стала взламывать замок, создавая шум и возню, но тщетно; она почти пропустила мимо ушей звук чьих-то шагов в коридоре, которые вряд ли принадлежали сэру Леону. Времени на то, чтобы спрятаться почти не оставалось. Быстро шмыгнув под кровать, Моргана принялась молиться всем Богам, лишь бы ее не заметили, а когда в покои наконец зашли, то и вовсе задержала дыхание, стараясь не двигаться. Жуткая вонь усилилась, будто принцесса нырнула лицом в помои. Повернув голову, Моргана едва не выскочила обратно, прямо под ноги стоящей рядом с кроватью леди Катриной — под кроватью на большом блюде лежали крупные кучи конского навоза. — Этот рыцарь и твоя сестрица что-то замышляют против меня! Видишь, стражи нет! — Не ори как резаная и успокойся. Лучше объясни мне, почему ты вся покрылась язвами на глазах у всего Камелота? Артур. Недовольный, злой, нетерпеливый. Леди Катрина зашелестела юбками к тому самому шкафчику, который Моргана не могла открыть, и жалобно заскулила. — Мало выпила. Твой папаша не оставляет меня в покое! Я только хотела принять эту мерзость, как зашел он и потащил на какой-то обед… Я не могу так больше! Ты обещал! Обещал мне, что я получу половину земель! Сколько мне еще терпеть? — Успокойся. Ты свое получишь. От голоса Артура по коже Морганы пробежал холодок. Отчего-то судьба самозванки не казалась девушке завиднее собственной, а в том, что у брата были планы и на нее в том числе, принцесса не сомневалась. — Скоро к нам приедут гости. Лорд Хэмфри. Тебе нужно убедить короля до его приезда лишить Моргану права на престол и передать их мне. Но не дай ему заключить ее брак с сыном Хэмфри! Она должна остаться в Камелоте. — Зачем она тебе? Почему бы не отослать ее к этому лорду и… — Она нужна мне здесь. — Ледяным тоном отрезает Артур. — Моргана принадлежит мне и только мне! Моргана не знала от чего ее тошнит больше — от запаха испражнений под кроватью или же от слов брата. Ей показалось, будто все ее тело затряслось от холода, а кровь отлила от лица. Неужели он… Нет, это просто невозможно… — Когда ты станешь королем, ты отдашь мне половину Камелота? — Конечно. Мы же договорились. А теперь прими зелье и иди к королю. И на тот раз не убегай от него, а сделай так, чтобы он окончательно потерял остатки разума. — От любви ко мне? — Почти кокетливо просипела леди Катрина. Ответом ей служил гортанный смех принца, который послал по телу Морганы крупные мурашки. Ей было необходимо как можно скорее что-то предпринять, иначе Камелот обречен на верную гибель. Но в груди поселилось страшное, почти парализующее ощущение, что на свете не хватит таких сил, чтобы противостоять планам того, кого девушке стоило называть братом. — А с рыцарем что? Который твоей сестре помогает? С ним что? — Это не твоя забота. Я разберусь со всем. Твое дело — Утер, помни об этом.

***

      Моргана рыдала в объятиях Гвеневры так, как еще никогда не позволяла себе за всю свою жизнь. Даже когда над ее тренировками посмеивались благородные мужи Камелота, не понимающие, почему дочь короля играет в мальчишку и разъезжает в доспехах в поисках бандитов; когда родной отец осаживал ее перед всеми советниками, указывая на недостойное принцессы поведение; когда ей было больно или страшно — никогда в ее слезах не было столько горечи и отчаяния, столько беспомощного ужаса и слабости. — И что Вы намерены делать? Это же нельзя вот так оставлять, нужно сказать королю! — Он ничего не сделает. Артур и это… создание, кем бы оно ни было, одурманили его разум. Разве ты не видишь, как он сходит с ума? Гвен, я… Нужно найти Эмриса. Я чувствую, что он сможет помочь, но я не имею возможности покинуть Камелот — отец велел страже не выпускать меня! — А сэр Леон? Что он Вам говорит? — Сэр Леон сам в большой опасности. Из-за меня, ведь я втянула его в это… Гвеневра задумчиво закусила губу, все еще сжимая свою госпожу в объятиях и утешающе поглаживая ее по растрепанным волосам. Наконец в ее взгляде мелькнуло нечто, похожее на внезапное озарение, и, отодвинув от себя Моргану, девушка ободряюще ей улыбнулась. — Я могу отправиться искать Эмриса. — Что? Ты с ума сошла? — Почему? Считаете, служанка не справится с таким важным делом? — Нет, не в этом дело. Но ты рискуешь, и даже не представляешь как! Артур хитер, он точно узнает о твоем отъезде, и пошлет кого-нибудь следом! А разбойники? Лес кишит ими, и они точно… — Но кто-то же должен, Моргана. Кто-то должен остановить Артура. Повисает тяжелое молчание. Моргана смотрела на Гвен так проникновенно, с такой тревогой и дружеской заботой, что служанка, не выдержав, порывисто обняла ее. — Все будет хорошо, вот увидите. Я притворюсь больной и несколько дней не буду у Вас появляться. Вы сможете навестить меня для вида, а потом я уйду и… А Вы знаете, где именно стоит искать этого Эмриса? — В том-то и дело, что нет. Говорят, друиды знают, где его искать, но я даже не представляю, где находится их убежище. Из-за того, как обращался с ними отец… Ох, сколько же дел он натворил! Если бы он не преследовал магов годами… — Среди людей, — вдруг произносит Гвен, неуверенно улыбнувшись, — есть те, кто сочувствуют друидам и помогают им, как могут. Я поспрашиваю, и тогда уже можно будет отправляться в путь. Моргана крепко сжимает ладонь девушки в своей, чувствуя, как на глаза снова наворачиваются слезы. Она была благодарна Гвеневре за помощь, но еще больше переживала за то, что единственная, кого принцесса называла подругой, могла умереть по ее, Морганы, вине. — Если с тобой что-то случится, я никогда себе этого не прощу. Пожалуйста, будь осторожна. — Не волнуйтесь. Может я и простая служанка, но не глупее Артура. — У него есть союзник в его планах, я в этом уверена. И я сделаю все, что от меня зависит, — с мрачной решимостью говорит Моргана, твердым взглядом глядя в глаза Гвен, которая своей храбростью тотчас вернула принцессе потерянную уверенность и силу духа, — дабы отрубить этой змее все головы разом.

***

      Моргане снится дурной сон. Ей кажется, будто все ее тело пылает огнем; она бредит и зовет кого-то по имени, но сама не понимает кого. Разум не слушается ее. Все сознание поглощено странными желаниями и страстями, охватившими девушку, и, когда сон прерывается, Моргана вновь чувствует, как к глазам подбираются ненавистные ей слезы. Она всегда пыталась казаться сильнее и черствее, чем являлась таковой на самом деле, стала предпочитать штаны и рубаху красивым платьям, но отнюдь не из-за собственных вкусовых предпочтений. Просто принцесса знала — если отец будет видеть в ней леди, то и судьба ее ждет соответственная. А вот коли походить на того, кого бы Утер воистину желал видеть на престоле, — смелого и решительного воина, способного защитить Камелот от любой напасти, — тогда есть шанс, пускай и самый призрачный, что корона будет принадлежать ей, и только ей. Моргана желала взойти на трон, но то, что сейчас диктовало ей ее тело, было совершенно непохоже ни на что доселе неизведанное. То был физический голод, дикая страсть, охватившая плоть и лишающая разума. Гвен, покинувшая Камелот прошлой ночью, никак не могла остановить свою госпожу, а она точно сделала бы это, коли узнала, к кому именно следовала под покровом тьмы одурманенная внезапной страстью Моргана. Она заходит к нему в спальню, будто точно знала, что он, как и она сама, не спит. Его рыжие волосы взлохмачены, взгляд шальной и почти безумный; ему едва ли хватает терпения дождаться, пока она подойдет к нему ближе, встав между широко разведенных мускулистых ног, после чего тонкий стан девушки тотчас оказывается захвачен в крепкое кольцо сильных рук. — Ты такой горячий… — Глупо хихикает Моргана, игриво усмехаясь, хотя под ее ладонями действительно пылала огнем чужая кожа. Когда он тянется к ней за поцелуем, она покорно принимает эту ласку, чувствуя, как жгучий комок желания стягивается сильнее внизу ее живота, остро пульсируя между ног. Она была готова сдаться и покориться ему, даже не думая о последствиях. Широкие ладони сэра Леона алчно скользят по стройному девичьему телу, задирая подол длинной ночной рубашки все выше, пока наконец не оголяют молочно-белое бедро; мозолистые пальцы оставляют красные отпечатки страсти на коже Морганы, и она, поддавшись вперед, изгибается в чужих руках, прижимая голову рыцаря к своей груди. — Я так давно этого хотел… — Бормочет мужчина, покрывая грудь девушки поцелуями через столь мешающуюся ткань рубашки, в то время как его руки уже свободно блуждали под ее одеждой. — Я желаю тебя, безумно… Я люблю тебя, Моргана… — Я твоя. Пожалуйста, поцелуй меня. Я очень хочу… Ее сбивчивое дыхание казалось музыкой для одурманенного страстью рыцаря; стянув с принцессы ночную рубашку, сэр Леон аккуратно уложил ее на кровать, не переставая ни на мгновение любоваться изящным женским телом, которое теперь, спустя столько лет, полностью принадлежало ему. Он покрывает поцелуями ее живот, двигаясь все ниже, пока наконец не достигает венериного холма; Моргана вцепляется пальцами в постельное белье, запрокинув голову назад, когда чужие губы касаются ее между ног, дразняще мазнув языком по самому чувствительному месту, и не сдерживает протяжного стона, невольно вильнув бедрами навстречу незнакомой прежде ласке. Все происходящее в покоях сэра Леона было для Морганы новым, неизведанным, желанным, и все ее существо тянулось к тому мужчине, который дарил ей наслаждение в эту ночь. Понимала ли Моргана, что она делает? Понимала ли она, что пришла к нему не по собственному желанию, но по чужой прихоти? О том девушка думать не могла. Раздвинув ноги шире, она тянет рыцаря к себе, жадно целуя его и обхватывая за крепкую шею. Когда он входит в нее, одним плавным движением заполнив собой до конца, Моргана почти не чувствует боли, — желание пробирает ее до озноба, до жгучего жара в теле, затуманивая разум и лишая шанса к сопротивлению. Ни один из любовников не знал, что за ними наблюдают. Некто, охваченный больной страстью и вожделением, видел все с самого начала, запоминая каждый изгиб желанного девичьего тела, выражение лица Морганы в момент наивысшего удовлетворения. Злоба на то, что приходилось воспользоваться именно таким способом, разгоралась еще больше из-за того, что заклятье вообще сработало, — Артуру было известно, что ничего не получилось бы, если между Морганой и Леоном не было бы никаких чувств. А значит она предпочла ему другого! Она, точно сама настоящая уличная девка, рано или поздно развела бы ноги для этого ублюдка, позволив ему стать ее первым мужчиной! Но иного выбора у Артура не было. Он выжидает, пока сэр Леон, измотанный и удовлетворенный, не рухнет на ложе, притягивая Моргану к себе, уснув с ней в обнимку, а потом принц уходит, прекрасно зная, что его момент настал. Пора избавиться от своих врагов раз и навсегда.

***

— Гаюс, я безумно благодарна тебе, что ты пошел со мной. Без тебя, честно, я бы уже давно заблудилась. Гвен тепло улыбается старому лекарю, передавая ему меха, наполненные свежей водой. Шли они уже давно, привал приходилось делать редко, дабы не терять ни минуты драгоценного времени, и чем дольше их не было в Камелоте, тем неспокойнее становилось на душе у Гвеневры. — Я должен был поверить Моргане. — Тихо отвечает ей Гаюс, задумчиво глядя на маленькое пламя костра, пляшущее в кругу камней. — Просто мне до последнего не хотелось верить в то, что пророчество способно настолько извратиться под воздействием обстоятельств, которым, — увы, это придется признать, — в большей мере способствовал никто иной, как наш король. — Утер? — Удивленно вскидывает брови Гвен. — Но как? — Это очень запутанная и долгая история, девочка моя. В ней много зла, трусости и невежества. Все началось когда Утер возжелал чужую жену и обратился за помощью к одному колдуну, Эмрису. Тот слыл больше пророком, нежели чародеем, но помог королю завладеть той, кто дала в последствии жизнь Артуру. — Лекарь тяжело вздохнул, устало прикрыв глаза. Пораженный взгляд своей спутницы, мужчина почти чувствовал кожей. — Да, это правда. Только вот колдун этот, на вид так еще совсем зеленый юнец, потребовал взамен отдать ему дитя, которое появится на свет от этого союза. Утер же, едва сошел с ложа Игрейны, сказал, что Эмрис не получит ничего, ибо для него должно быть честью быть полезным королю. — Хочешь сказать… Артур не просто так зовется сводным братом Морганы? Он родной ей по крови? — Да. Принято считать, будто их породнили, потому что король усыновил Артура еще мальчишкой, когда забрал того от Горлуа. Что Игрейна зачала от какого-то рыцаря, пока муж был в походе… Но это не так. — И что же сделал этот Эмрис, когда Утер отказал ему? — Пораженно спрашивает Гвен, трясущимися руками едва удерживая ломоть уже начавшего черстветь хлеба в руках. — Он сказал, что первый из родни, кого король увидет по приезде, умрет в то же мгновение. То будет платой за его коварство и ложь. — И первой к нему вышла Вивиана. Гаюс молча кивнул. — Значит люди, которых Утер сажал в темницу и даже казнил, говорили правду. Артур не усыновленный. Он незаконнорожденный. — И он как-то узнал правду, более того, найдя себе помощника, а может даже учителя. Я слышал его разговор с той, что притворяется леди Катриной, и должен тебе сказать, она лишь его оружие в борьбе с королем. Есть фигура более значительная, только я еще не понял, кто это. Вдруг тишину леса, прерываемую лишь тихим перешептыванием сидящих возле костра людей, нарушил шорох листвы и треск сухих веток. Все сразу пришло в движение, и даже деревья стали шуметь, раскачивая ветвями при абсолютном отсутствии ветра; Гаюс насторожился, поднявшись на ноги, и жестом велел Гвеневре встать рядом. — Что это? Откуда этот шум? Ответить старый лекарь не успел. Сквозь тьму, царившую в густом лесу, пробиралось нечто крупное, злобное и опасное, сверкая в слабом лунном свете вороной чернотой гладкой поверности блестящего панциря. Они окружали путников, медленно сжимая кольцо вокруг них. Гигантские скорпионы чернее ночи вышли из своих убежищ, обещая чужакам медленную и мучительную гибель…

***

      Моргана стояла на коленях в тронном зале, облаченная лишь в ночную рубашку, покрытую грязью да сеном темниц подземелий. Ее продержали там недолго. Сэра Леона, избитого до полусмерти, обещали выпустить из заточения лишь перед казнью. — И ты еще смеешь смотреть мне в глаза после этого? Как ты могла так унизить меня? Как ты могла обесчестить не только свое, но и мое имя? Резкий, грубый голос отца резал по сердцу острым ножом, и Моргана, не найдя в себе сил сдержаться, молча роняла слезы на полуобнаженную грудь, умоляюще взирая на своего безжалостного обвинителя. Леди Катрина, даже не думая спрятать довольную усмешку, смотрела на сгорбленную принцессу с презрением и торжеством, прекрасно осозновая, что ее и Артура план удался. Да, юный принц был хитер, и сейчас, стоя рядом с униженной сестрой, он держал маску наигранного снисхождения более чем профессионально, лишь изредка позволяя истинным чувствам прорваться наружу. Одурманенный отец не заметил ни жадного взора Артура, которым тот смерил сводную сестру, ни его кривой усмешки, когда та попыталась оправдаться. Наконец, взяв слово, он решил будто бы заступиться за Моргану, прекрасно зная, что та не сдержится и выплеснет свою злость в открытую, чем еще больше разозлит рассвирепевшего короля. Так оно и вышло. — Не смей, ублюдок, делать вид, будто тебе жалко меня! Это ты все подстроил! Ты и твоя прислужница, играющая свою роль во всем этом спектакле! — Бросив гневный взгляд на леди Катрину, девушка яростно дернулась в руках удерживающих ее рыцарей, пытаясь подняться с колен, но тщетно. — Думаешь, он исполнит свое обещание и отдаст тебе земли? Да он убьет тебя, как только добьется своего! Ему нужна корона и власть, поэтому… — Замолчи! — Пророкотал Утер, тотчас вскочив с трона и сделав несколько шагов в сторону дочери. — Иначе я впервые в жизни ударю тебя, Моргана, что, возможно, следовало сделать уже давно! Тогда ты бы не стала вести себя так, будто тебя вырастила уличная девка, позоря меня и весь наш род! — Отец… — Не веря собственным ушам, прошептала принцесса. — Неужели чары, которые на тебя наложили, сильнее любви ко мне? Я никогда не хотела… Я ведь люблю тебя! Пожалуйста, поверь мне! На мгновение в глазах Утера блеснуло что-то, отдаленно напоминающее прежнего короля, словно искренность признания дочери было воистину способно снять то заклятье, которое пожирало Пендрагона изнутри. Артур напрягся и снова взял слово. — Это ты жаждала власти, Моргана. Всегда к ней стремилась. Унижала меня, полагая, будто достойна править этими землями. А сэр Леон… Отец, он всего лишь мужчина. Слабый духом изменник, готовый предать короля ради женской ласки. Быть может, он надеялся, что когда моя сестра взойдет на трон, то и он получит свое место подле нее. — Никогда. — Цедит сквозь зубы Утер, вновь поддавшись чужому влиянию. — Только через мой труп! На этих словах Артур все же не сдержал улыбки. С видом триумфатора он повернулся к Моргане, медленно облизнув губы и слегка прищурив глаза. Острые клыки мелькнули в довольном оскале, и девушка, не выдержав, разразилась новой тирадой. — Думаешь, ты будешь править? Ты жалкое отродье, рожденное во грехе! Да, я слышала, что говорил Эмрис, когда тебя зачали! Ты даже не знаешь, кто твой настоящий отец! — Я! — Надвинувшись на Моргану, будто действительно желая ударить, произнес Утер. — Я его отец. И Артур мой прямой потомок и наследник! Принцесса, шумно сглотнув, молча уставилась на короля, не веря собственным ушам. Ее губы задрожали, а сердце будто пропустило удар. — Так это ты попросил колдуна помочь тебе… Ты изменил моей матери! Как ты мог? Она ведь любила тебя! Утер ничего не ответил. Его взгляд опять стал каким-то растерянным, прежним, а под уничижительным взором дочери и вовсе потух. Тогда в разговор вмешалась леди Катрина. — Ваше Величество, это непозволительно с ее стороны так разговаривать с королем. Она должна умолять Вас о снисхождении, а не бросаться обвинениями. — Закрой свой рот! — Взвизгнула Моргана, истерично забившись в руках рыцарей, оторопевших от неожиданного поворота событий не меньше принцессы. — Ты чудовище в обличье женщины! Это мое королевство, моя корона! Ты не посмеешь… — Это больше не твое королевство, Моргана. — Вновь заговорил Утер, смерив дочь абсолютно безчувственным взглядом. — Права на престол я передаю твоему брату. Он истинный правитель этих земель. Эти слова, точно слизанные с чьих-то уст, Моргана слышала словно через некую пелену, упавшую ей на уши. Грудь стянуло железным обручем, мешая свободно дышать, а в глазах вновь заблестели слезы. — Что же до твоего любовника, — Пендрагон вновь вернулся на свой трон, взяв леди Катрину за руку, — завтра его ждет казнь. Разумеется, теперь о твоем замужестве с сыном лорда Хэмфри теперь не может идти никакой речи, но быть может найдется какой-нибудь… — Нет! — Резко завопила Моргана, даже не слушая все то, что уготовил для нее родной отец. По ее венам забурлила горячая лава ненависти и страха, но теперь не за свою жизнь, а за того, к кому девушка все же испытывала чувства куда более нежные, чем могла себе представить. — Не трогай его! Он не виноват! Отпусти его! — Отец, не стоит разглашать наш позор, выдавая ее замуж. Лучше пусть останется в Камелоте, и я обещаю, что позабочусь о ней… Внезапный порыв праведного гнева придали принцессе сил, а в голове словно все помутилось. Она вскочила на ноги, сумев вырваться из рук рыцарей, и бросилась на Артура, со всей дури ударив его ладонью по лицу. Крупный перстень, доставшийся от матери и который Моргана носила не снимая, расцарапал юному Пендрагону щеку, и красная кровь тотчас выступила на коже, тонкой каплей заструившись по высокой скуле. — Ублюдок! Мерзавец! Ненавижу! Я убью тебя, слышишь? Убью! — Уведите ее! — Послышался голос Утера, и девушку вновь схватили рыцари, оттаскивая от Артура и выводя из зала. Моргана не видела торжествующего взгляда леди Катрины, не чувствовала на себе яростный взор Артура; когда ее бросили в камеру, девушка закричала от собственного бессилия, подобно раненому зверю, и сжала дрожащими пальцами испачканную грязью ночную рубашку. Ее жизнь была окончена. Более ей надеяться было не на что.

***

      Их привели в какую-то пещеру под конвоем в полном молчании, предварительно завязав глаза, дабы путники не запомнили дороги; стоило отметить, что обращение было почтенным, а сами друиды не проявляли никакой агрессии, даже соизволив извиниться за почти фатальную встречу со стражами леса, коими именовали гигантских скорпионов, призванных для защиты древних угодий. Ни на какие вопросы они не отвечали, а когда повязки с глаз нежданных гостей наконец сняли, то оказалось, что волшебным образом Гаюс и Гвен оказались одни в едва освещенной факелами пещере, словно сопровождающие их друиды растаяли в воздухе магическим образом. Стояла давящая тишина. Где-то издалека доносился слабый шепот, неразборчивое бормотание, и путники пошли ему навстречу, аккуратно ступая по узкой тропе между булыжниками. — Ты когда-нибудь видел этого Эмриса? — Нет. — Едва слышно отвечает лекарь, крепко держа ладонь девушки в своей. — Но много про него слышал. — Нам стоит остерегаться его? — Сложно сказать. Если истории про его сумасшествие правдивы, то ожидать стоит всего. Гвеневра судорожно сглотнула, озабоченно озираясь по сторонам. Наконец они увидели фигуру: худенький парень в грязной красной куртке, на шее которого болтался дырявый шарф, так и норовящий сползти с тонкой шеи. Когда он выпрямился, перестав ковыряться в каких-то палочках, разбросанных на земле, и обернулся, Гаюса тотчас прошиб холодный пот. Он видел этого мальчишку прежде. Как он мог не узнать его? — Вы слишком громко думаете. — Парень скривился, оголив ровные, белые зубы. Когда его взор пал на Гвен, то на губах колдуна расцвела широкая, приветливая улыбка. — Не бойся меня, Гвеневра. Я не собираюсь отрубать вам голову или гадать на ваших костях. Хотя, это лучший способ предсказаний. Еще хорошо смотреть будущее по полету птиц и внутренностям, но тут всегда есть подвох… Юноша говорил сбивчиво и очень быстро, а его взгляд лихорадочно блуждал из стороны в сторону. Гвен сжала ладонь Гаюса сильнее, испуганно попятившись. — Ну, и зачем вы здесь? — Как ни в чем не бывало спросил юноша. — Мы ищем Эмриса. — Подал голос Гаюс. — Надо полагать, мы его нашли. И вновь широкая улыбка, из-за которой на щеках колдуна появились очаровательные ямочки. Он казался таким молодым, таким невинным, что даже не верилось, будто это и есть великий прорицатель и чародей. Когда по щелчку его пальцев пламя факелов взметнулось ввысь, озарив пещеру ярким светом, Гвеневра испуганно ахнула, округлив от неожиданности глаза. — Да. Но мне больше по нраву Мерлин. Так звала меня матушка. А у тебя, Гвеневра, есть матушка? — Н-нет, мил-лорд… — Жаль. Я могу на время вернуть ее к жизни, если хочешь. Эти мертвецы, правда, такие странные — им кажется, будто они в их-то виде могут свободно разгуливать по округе. Приходится их усмирять, а это бывает очень тяжело… Тот, кто звался Эмрисом, вновь затараторил, даже не обращая внимания на гостей. Его взгляд становился все более ненормальным; нервно дергаясь и постоянно почесываясь, он вдруг дико рассмеялся, закатив глаза, и медленно осел на один из валунов, уронив голову на грудь. — Но вы ведь здесь не за этим. Вы хотите знать, как спасти Камелот от Артура. — Да. — Почтенно склонив голову, промолвил Гаюс. — И мы надеемся на помощь великого Мерлина, дабы… — Я уже предлагал свою помощь! — Резко вскочив на ноги, заорал Эмрис. — Я говорил Утеру, что мальчик родился при помощи магии — моей магии! — и ему нужен учитель! Но он не послушал меня! Знаете, сколько невинных убил Пендрагон? Я видел все эти смерти… Каждый день я чувствовал их боль, слышал крики… Поздно. Артур уже изменился. И пророчество вместе с ним. — Но мы надеялись… — Я предлагал помощь! Предлагал! Теперь он и его сестра уничтожат королевство! Моргауза сильна… В ее руках его сердце. Черствое, холодное, больное… Страх питал его, боль и отчаяние. Он не хотел становиться таким, но Горлуа не дал ему шанса! Он бил его, унижал, — на глазах Эмриса вдруг выступили слезы, и он закуксился, точно маленький ребенок, — потому что презирал. И боялся. Как и Моргаузу. Они вместе убили его. Сестра питает брата, и теперь их союз сильнее всех сил света. — У Артура есть сестра? — Пораженно прошептала Гвеневра. — Две сестры. — Криво усмехнувшись, ответил колдун. — Одной из них суждено дать жизнь божественному дитю, который и положит конец правлению Артура. Но Камелот уже не вернуть. Гвен стояла, точно громом пораженная. Неужели Артур желает разделить ложе с Морганой? Неужели он способен на такое? — Пророчество можно изменить. — Спокойно сказал Гаюс, подойдя к Эмрису ближе. — Ведь однажды так уже произошло. — Да, можно. — Задумчиво почесав подбородок, произнес безумный юнец. — Если вторая сестра убьет его. Однако Артура не сразить обычным оружием. Лишь пламя дракона способно закалить даже простой меч и уничтожить зло, поселившееся в душе принца. — Но где нам найти дракона? — Беспомощно всплеснула руками Гвен. — Их же всех убили! — Не всех. — Старый лекарь делает девушке знак, и кивает в сторону колдуна. Тот, словно пребывая в трансе, раскачивался из стороны в сторону, присев на корточки и закатив глаза. На губах Мерлин блуждала странная улыбка. — Что ты видишь, Эмрис? — Нет, это не та сестра, что понесет дитя. Но именно эту он желает больше всего. Другая взойдет на престол, а эта будет служить ему, точно верная собака, находясь возле его ног и ожидая милости… — Надо возвращаться! — Воскликнула Гвен, дернув Гаюса за рукав. — Моргана в опасности! — Вы не успеете. — Печально нахмурив брови и вновь скуксившись, сказал Эмрис. — Она уже принадлежит ему. Артур взял свое в эту ночь.

***

      Он заходит к нему в покои воистину царственной походкой, ступая нарочито медленно, вальяжно, положив руку на эфес меча и криво, насмешливо улыбаясь. Он упивался чужой реакцией, чужим бессилием, сожалея лишь о том, что не может прямо сейчас вонзить кинжал в грудь тому, кого ненавидел всей душой и кого винил во всех своих бедах, в том числе смерти матери. Это он, Утер убил Игрейну. На его руках кровь множества невинных, несправедливо обвиненных, но момент возмездия настал. — Леди Катрина просила передать свои искренние соболезнования касательно твоего дурного самочувствия, но увы — она не может сейчас тебя навестить. Конский навоз занимает ее куда больше твоего здоровья. — Артур громко фыркает, глядя на то, как пытался пересилить слабость Утер, присев рядом на кровать и закинув ногу на ногу. — Моргауза была права. Ты действительно жалок, и корона совершенно тебе не к лицу. Услышав знакомое имя, король тотчас округляет глаза от удивления, никак не ожидав, что Артуру известна эта женщина. Он снова попытался подняться, но тщетно — внезапно свалившая его с ног болезнь приковывала к кровати и мешала произнести хотя бы слово. — Она открыла мне глаза на многие вещи. Помогла понять мне, кто ты есть на самом деле! Пока ты убивал всех этих колдунов и жриц, сестра была единственной, кто поддержал меня и принял таким, какой я есть! — Скривив губы, Артур смерил отца презрительным взором, лишенным какой-либо жалости или сострадания. — А ведь ты знал, что во мне есть сила. И специально делал так, чтобы искоренить это во мне. Все эти успокаивающие настойки Гаюса, истребление магии в Камелоте… Только вот против предназначения ты бессилен. Пророчество было обо мне, и мне суждено стать новым королем! Утер прикрыл глаза, и юный Пендрагон увидел, как горькая слеза скатилась по его щеке. «Моргауза была права. Это даже лучше, чем простое отравление». — Ты знаешь, как унижал мою мать Горлуа, узнав, что ты зачал с ней меня? А как он обращался со мной? Ты хотя бы представляешь, через что пришлось пройти моей сестре, на которую ты объявил охоту? Она все мне рассказала, показала то, что ты натворил. Благодаря ей я наконец смогу получить то, что по праву мое! — Сын… — Пересилев мертвецкую слабость, прошептал Утер. — Прошу… — Не смей так меня называть! У меня нет отца! И никогда не было! — Артур стирает выступившую в уголках рта слюну тыльной стороной ладони и ядовито добавляет. — Как и у тебя никогда не было сына. А скоро не станет и дочери. Глаза Утера тотчас ожили, запылав яростным гневом. Он казался жалким, слабым и беспомощным, однако упоминание о дочери словно придало ему сил, — он резко схватил Артура за запястье, удерживая на месте, и клацнул, точно озверевший пес, зубами. — Не смей… — Не смей что? Убивать ее? Нет, папочка, я не собираюсь от нее избавляться. Пока что. — Артур вырвал руку из захвата и подленько усмехнулся. — Вначале я планирую как следует ее проучить. Знаешь, она ведь единственная, кто тебя любил. А ты ее предал, отобрал у нее ее драгоценную корону. Передав ее мне. Теперь же наша красавица Моргана послужит мне как следует. У нее такое красивое тело… Я наблюдал за ней, когда она занималась любовью с этим рыцарем. — Артур усмехается, глядя в покрасневшие от немого гнева глаза отца, и, облизнув губы, продолжает. — Она бы никогда не легла с ним, если бы не я. — Больной убл…- Утер хрипит, к его голове прилила кровь, бордовыми пятнами выступив на щеках короля. Стиснув зубы, он снова пытается встать и снова без успеха. — Не трогай… — Нет, как раз-таки трогать я буду. Везде, где захочу. Теперь ее некому защитить. Артур поднимается, довольный собой и предвкушающий веселую ночь. Моргауза будет им довольна, и скоро, очень скоро весь Камелот будет лежать возле их ног. — Скоро сюда приедет моя сестра. Наш временный союзник, Сенред, оказался таким любезным, что предоставил нам свою армию в полное распоряжение. Если тебе повезет, ты возможно даже застанешь мою коронацию. Если повезет. И он уходит, следуя туда, где его со страхом дожидался объект его больной любви и такой же больной страсти.

***

— Сэр Леон… Вы меня слышите? Человеческая фигура, что доселе лежала почти неподвижно в углу камеры, слегка пошевелилась. Сглотнув слезы и подойдя к решетке настолько близко, насколько это было возможно, Моргана позвала еще раз, чувствуя, как страх сдавливает горло и сковывает ноги. Он был ее единственной надеждой. Стал другом и, — по воле случая, — любовником. О произошедшем в чужой спальне принцесса старалась не думать, сгорая от стыда и неловкости. Ее тело до сих пор красноречивее всего говорило о ночи страсти, вызывая в памяти моменты, наполненные чувственностью и желанием, — она понимала, что при иных обстоятельствах… Если бы она ничего не чувствовала, то не стала бы так переживать. Переживать не просто за достойного мужчину или союзника, а как за того, кто стал дорог сердцу, кому она отдала себя в ту ночь. Наконец, рыцарь повернулся к ней лицом, постаравшись выдавить из себя улыбку, растянув разбитые губы, покрытые кровавой коркой, в жалкой ухмылке, которая очень быстро погасла. — Простите меня, миледи… Это моя вина… — За что Вы извиняетесь? Вы ни в чем не виноваты! — Я обесчестил Вас. Я позволил себе… Мне нет прощения, я не имел права… Моргана тяжело сглотнула, дернувшись в цепях и натягивая их, желая подойти еще ближе к решетке. Она никогда еще не видела этого человека таким поверженным, корящим себя, избитым и поруганным; возможно, у них больше не будет шанса поговорить, а значит и признаться друг другу в том, что они оба скрывали друг от друга. Девушка не знала, что именно чувствовал к ней сэр Леон, могла лишь догадываться, но вот она сама… — Я не знаю точно, что за наваждение нашло на нас, — набравшись смелости, начинает Моргана, — хотя и догадываюсь о причастности к этому Артура. Но я должна Вам кое-что сказать. Мужчина прикрыл глаза отвернувшись. Вынести ее осуждения в открытую он просто не мог. — Я не жалею, что это были Вы. Повисло молчание. Сэр Леон тотчас повернул голову к Моргане, в его взгляде загорелось что-то живое и яркое, точно вторая жизнь, которую вдохнули чужие слова, бальзамом ласкающие его душевные раны и подпитывающие слабую, но надежду в сердце. — Кому-то приходится ложиться в постель с нелюбимым мужем, исполняя супружеский долг. Кого-то берут силой, пользуясь как трофеем, добытым на охоте… А мне повезло провести ночь с тем, кто не безразличен мне и кого я уважаю… И кого я могла бы полюбить. Сэр Леон шумно выдохнул, попытавшись встать и подойти к решетке. Их разделяло слишком многое и в прошлом, а сейчас они даже физически были в недосигаемости друг от друга, однако слова Морганы зажгли огонь в сердце рыцаря, помогая на время забыть и на раны, и на свое положение в подземелье. Он видел только свою принцессу, которая улыбалась ему ярче света самого солнца, и сэр Леон отчетливо осознал — пока она так смотрит на него, с нежностью и теплом, он готов вынести любое наказание, лишь бы только иметь возможность видеть эти глаза каждый день. — Вы могли бы… — Могла. И я думаю, что уже… — Девушка смущенно опустила глаза, смахнув со щеки набежавшие слезы. — Я сожалею, что все происходит именно так. Не здесь я хотела бы сказать Вам то, что хочу. — Мы выберемся отсюда. Клянусь, я не позволю Вам остаться здесь! — И кто же вас отсюда выпустит? Оба заключенных резко дернулись, повернув головы в сторону зычного голоса, раздавшегося неподалеку. Выражение лица Морганы тотчас изменилось, скривившись в презрении и ненависти. — Пришел возобновить свои пытки, трусливый гаденыш? — Какой же у тебя грязный язык, сестренка. — Артур криво усмехнулся, открывая ключом камеру Морганы. На грязный пол тотчас полетел алый плащ, а следом и пара кожаных перчаток. — И всегда был. Особенно, когда ты стала играть в спасителя Камелота. — Отстань от нее, Артур! — Рыкнул сэр Леон, дернувшись в кандалах. — Отыграйся на мне, но не трогай ее! — Какая поразительная преданность. И любовь. — Артур бросил насмешливый взгляд на рыцаря, а потом сосредоточил все свое внимание на сестре. Его взор изменился, а улыбка погасла. Выглядел принц точно побитый щенок, которого выставили за дверь холодной ночью. — Неужели ты ничего не понимаешь? Ведь когда-то мы были близки… Моргана попятилась от надвигающегося на нее Артура, прижав руки к груди; он порывисто настиг ее, толкнув к стене, и всей грудью вдохнул аромат ее кожи, проведя носом вдоль ее шеи и оставив на бледной коже девушки влажную дорожку от языка. — Я полюбил тебя, как только увидел. Мне так часто хотелось поговорить с тобой, поделиться… Я хотел все тебе рассказать, хотел чтобы ты знала! Мне было так одиноко, так… Я так хочу тебя, Моргана… — Ты больной! — Попытавшись оттолкнуть брата от себя, закричала Моргана. — не смей трогать меня! Взгляд Артура тотчас изменился. В нем не было внезапно пробудившейся нежности и попытки сблизиться, — холодная сталь и гнев сверкали точно отпалированное серебро, и принцесса, испугавшись замерла под этим взором. — Моргауза была права. Ты просто эгоистичная стерва, которая думает только о власти! Тебе никогда не было дела до моих чувств, до моей боли! Ты раздвинула ноги перед каким-то рыцарем, а я, значит, неприятен тебе? Сумасшедшие глаза Артура бегали от сестры к сэру Леону, а в уголках рта снова появились пузырьки густой слюны. Руки принца задрожали. Прямо как в детстве, когда Горлуа бил его ремнем, обзывая незаконнорожденным ублюдком; его так же трясло, когда Утер казнил колдунов и друидов, догадываясь, что и его сыне так же может течь подобная сила. Он заставлял его смотреть, как они страдают, чтобы сам Артур никогда не решился использовать свой дар. Его глаза скользнул по фигуре Морганы, задержавшись на ажурном лифе и острых ключицах. Желание пульсировало в крови, требуя выхода, и более сдерживаться Артур уже не мог. — Моргауза была права. Вы все достойны смерти. — Артур, тебе нужен лекарь. Я знаю, что была по-своему не права, но я не знала… — Не смей! — Заорал юный Пендрагон и его глаза сверкнули золотом. Цепи, сковывающие девушку, тотчас натянулись, и она оказалась прижатая к стене, не в силах пошевелиться. — Не смей играться со мной! — То, что ты чувствуешь ко мне — неправильно! Неужели ты не понимаешь? — Нас связывает, — процедил Артур, медленно расшнуровывая штаны, — пророчество. Нас связывает кровь. Ты моя, Моргана. Я так хотел быть у тебя первым, но, — он криво усмехнулся, прижавшись к Моргане и с упоением наблюдая за тем, как та беспомощно брыкается в его силках, — с ним ты провела только одну ночь. А со мной у тебя будет целая вечность. — Нет! — Слышится крик сэра Леона и его тщетные попытки освободиться из кандалов. — Артур, нет! Не смей трогать ее! Моргана кричит, когда он входит в нее во всю длину, врываясь в ее тело одним резким толчком; инстинктивно сжимаясь внутри и пытаясь оттолкнуть брата от себя, девушка делает только хуже, чувствуя, как пульсирует в ней мужская плоть, налитая кровью от возбуждения. Он берет ее быстрыми, глубокими рывками, уткнувшись носом в изгиб девичьей шеи. Подхватив сестру под бедра, Артур двигается жадно, со сбитым ритмом, то и дело нашептывая ей на ухо: — Я люблю тебя… Я так тебя люблю… Девушка не слышит ни слова из сказанного ей Артуром; пелена слез мешает ей даже видеть сыра Леона, который едва не сорвал голос и разодрал кожу на запястьях в кровь, пытаясь отвлечь внимание принца на себя. Она никогда не отмоется от этой грязи, никогда не сможет это забыть. И вдруг слышится чей-то голос, и это был точно не крик сэра Леона. — Дракон! Дракон напал на Камелот! Артур замирает; по его лбу блестят маленькие бисеринки пота. Покинув тело Морганы, так и не сумев удовлетворить свою страсть до конца, юный Пендрагон наполнен еще большей яростью, чем прежде, однако теперь в его взоре появилось еще кое-что. Страх. Он успевает выйти из камеры сестры, надев штаны обратно, и тотчас сталкивается со стражником, который бежал как раз ему навстречу. Забили тревогу, сверху послышались испуганные голоса. — Что происходит? — Требовательно спрашивает Артур, шумно дыша через нос. — Докладывай же! — Сир, дракон напал на Камелот. А им управляет какой-то юнец… — Юнец? Управляет драконом? — Артур, не веря собственным ушам, испуганно отшатывается от стражника. — Не может быть… Эмрис… И вдруг из камеры Морганы раздается грудной, бурный смех, плавно переходящий в истерию. Заливаясь слезами и с трудом переводя дыхание между приступами хохота, девушка точно упала бы на пол камеры, если бы заклинание Артура, все еще удерживающие цепи на нужном месте. Казалось, что принцесса помутилась рассудком, но сын Игрейны знал — это смех торжества, пускай и запоздалого. — Они нашли его! — Восклицает Моргана, заливисто гогоча и оголяя в злорадном оскале ровные белые зубы. — Эмрис здесь! Артур тотчас бледнеет, вспомнив слова Моргаузы накануне их расставания. Теперь они звучали набатом в его ушах, как самое настоящее пророчество, которому было суждено исполниться: «Нам может помешать только один человек. Эмрис, заклинатель драконов. Необходимо найти его и убить, пока он не испортил все наши планы… Он очень могущественный колдун и прорицатель, брат мой. В открытом бою нам его не победить…» — Ваше Высочество, что Вы прикажите делать? — Спрашивает стражник, нетерпеливо ожидая чужую команду. Но Артур не мог ответить на его вопрос. Если он не сбежит сейчас, то потом шанса на спасение уже не предоставится. Подойдя к Моргане и схватив ее за подбородок, принц со злобой и больной любовью смотрит в глаза той, которой столь желал обладать, и почти выплевывает ей в лицо: — Мы еще встретимся, сестренка. Но ответом ему, удаляющемуся прочь из подземелья, слышится только истеричный смех и истошное восклицание: — Эмрис найдет тебя! Эмрис тебя найдет!