Крестьянка

— Как же я всё это в рот еба-а-ал! — Крик развернулся на километры вокруг. На клабдище нет никакого толку быть потише — впрочем, не то чтобы Огнеголовый стал бы орать меньше в другом, менее подходящем для этого месте. В руках — выкраденная из таверны кружка, а в глазу — подслеповатое веселье. Нет никаких причин сомневаться — он снова в стельку пьян. Лаура обошлась с ним жестоко. Спустя двести пятьдесят лет бесцельных скитаний он наконец обрёл надежду, что всё это закончится, что он навсегда забудет, каково это — шататься по земле, изнывая от тоски, вырезать толпу монстров за толпой, пробивая себе дорогу вперёд, в новые места, к новым монстрам и новой призрачной цели только ради того, чтобы повторить цикл сначала. Но эта надежда легко угасла. В тот момент он ощутил себя практически точно так же, как после своего появления на свет. Паника, ужас, отчаяние от непонимания, кто он и что, вспенились в нём и забурлили, как кипящее масло. Он помнил, как говорить, его тело знало, как сражаться и бежать, и он убежал с того треклятого места, как только смог, гонимый прочь страхом неизвестного происхождения. Но если ты можешь сбежать от преследователя, то от своего проклятия уйти не получится. И именно чувство безысходности, неспособности оторваться от опасности возродилось в нём и ударило в грудь сильнее, чем в прошлый раз. Остров был ему знаком, как его пять пальцев, так что, будучи бездомным, он мог с железной уверенностью бродить там, где ему вздумается, нисколько не боясь заблудиться. За всё это время он должен был привыкнуть к одиночеству, но неизвестно отчего, так и не смог. Люди в целом не могут выжить без общения с другими, а Огнеголовый, хоть и не понимал, отчего, чуял в себе ещё и природную тягу к простому «перекинуться парой слов на досуге». Или парой десятков. Всё время, что он проводил в бесцельных бойнях, он практически всегда находил что-то, что он мог бы назвать своим спутником. Питомцем. Другом. Сколько таких он пережил — он не брался считать, боясь не ошибиться, и наверняка уже забыл добрую половину из них, но это, пожалуй, было и к лучшему. Не хотелось лишний раз переживать попусту. Но Лаура… Совсем другой разговор. — Бл-ля-я-я… — Он всхлипнул и опёрся на одно из надгробий, удачно подвернувшихся под руку. — Ну вот опять… «Опять» — это про ощущение дежавю, которое не покидало его с тех самых пор, как он покинул Орден Истины. Оно было назойливым, неиссякаемым и исключительно выбешивающим, так что чтобы от него избавиться, Огнеголовый прямо с места событий завернул в таверну. Но вот странность — чем больше он пил, тем сильнее становилось дежавю, будто алкоголь добавлял на картину завершающие мазки. — Сука… Кто ты? — обратился он к надгробию, пытаясь вычитать, что на нём написано. — «Себастьян»? Ну здорова, Себастьян, не против, я тут… — Он небрежно плюхнулся на каменную могилу, — посижу немного? Не против? Спасибо, др-ружище, без тебя я бы не справился… — Он отпил ещё немного пива из кружки, похлопал надгробие «по плечу» и усмехнулся. — Чё-то ты сегодня неразговорчивый, да? Ну ничего, брат, я понимаю… Сам сегодня не в духе. Но ты это… Не обессудь, короче, да? Надгробие, похоже, не возражало. — Ай, хуй с тобой… Какая мне разница, что там у тебя, правда? Все мы умрём когда-нибудь, и неважно, как и почему… Кроме меня, конечно. — Улыбка его немного дрогнула на этих словах. — Себастьян, друг мой, ты скажи лучше — а как у тебя в жизни — или, если загробная жизнь есть, то и в ней тоже — обстоит дело с женщинами? С любыми. То есть, если есть возлюбленная — поздравляю, Себастьян, ты красавчик! Но если есть и просто подруга, в которую ты… В которой ты… Души не чаешь, да! В общем, как у тебя с ними? И, не дожидаясь мнения Себастьяна, он выпалил: — У меня — просто омерзительно! Я думал, что эта сука наконец будет нормальной, раз пиздеть не умеет, но кто бы сомневался — она мне напиздела! Представляешь? Сказала, что я эгоист… А сама-то?! Ей лишь бы пророчество выполнить, блять, а до меня… Никакого дела. Предательница ебаная. — Он набрал воздуха в лёгкие, чтобы продолжить свои возмущения, как вдруг неподалёку что-то предупредительно зашипело и взорвалось. Огнеголовый с быстротой ящерицы занырнул за надгробие и аккуратно выглянул из-за него в сторону взрыва. Там расползалось что-то вроде спорового облака, какие бывают, если наступить ногой на полностью зрелый гриб. — Себастьян, ты это видел?.. — полушёпотом спросил Огнеголовый, тыча надгробие «в бок». — Это чё за хуйня, не шаришь случаем? Себастьян не знал. — Опять всё самому. Ну и нахуй, не привыкать. Прощай, дружище, я тебя не забуду. Ты мне очень подсобил. — Огнеголовый опустошил кружку, поставил её на могилу вверх дном и, прислушиваясь, принялся красться вперёд. Пару раз он выглядывал из-за кладбищенских рядов, как суслик, стараясь выяснить, есть ли что-то впереди, но вокруг было по-прежнему тихо. Разве что вокруг всё чаще стали попадаться странные грибы. Сначала совсем малюсенькие, а потом всё больше и больше, вплоть до того, что грибов таких внушительных размеров Огнеголовый в жизни не видел ни на одном крае Острова. Некоторые из них — самые большие, размером в обхват — ещё и подозрительно светились, как своеобразная приманка. На кладбище было темно, и их было видно издалека. — Чё за… — Огнеголовый остановился возле одного из грибов, присел на корточки, изучая его внешне («Он чё, дышит?») и коснулся его рукой. Гриб не отреагировал. — Слышь, гриб-пиздун, я знаю, что ты живой! Отвечай, слышишь?! — Огнеголовый подскочил и резко пнул гриб прямо по шляпке. Но гриб, похоже, был из терпеливых. — Так блять, я это так не оставлю. Я, приказываю, тебе, блять, значит, подчиняйся! — С каждым словом на шляпку мерцающего терпилы опускалось всё больше ударов, пока наконец на слове «подчиняйся» Огнеголовый не поставил ногу на верх шляпки, надавив на неё своим весом. И вот тут гриб подчинился. Зашипел, как разбуженная змея, и почти мгновенно разорвался, выпустив в воздух густую тучу обжигающих спор. Когда пыль осела, Огнеголовый, лежащий на земле ничком, аккуратно поднялся на ноги, несколько раз убедившись, что опасность миновала. — Дружище мой Себастьян, как тебя тут не хватает… — выдохнул Узник, вытирая несуществующий пот со лба. Он огляделся и присвистнул. — Здесь вас чё, целый митинг? Митинг — равно целое поле заботливо высаженных грибов. Именно высаженных, а не выросших — как живая изгородь или… Оборонительные сооружения? — И кто автор сего великолепия? Блять, я чуть ямбом не заговорил… — Обходя грибы по окружности радиусом минимум в метр (весь хмель уже выветрился у него из головы, позволив мозгу сгенерировать умную мысль не рисковать), Огнеголовый принялся двигаться вглубь насаждений. Всё же вопрос был резонный — откуда здесь взялось столько непривычного вида живности? Как обычно, придётся выяснять на месте.

***

Лаура лежала на дне клетки лицом вверх. Вид отсюда просто чудесный. Большую часть занимает тёмно-серый обшарпанный квадрат, и лишь по краям — и то, закрытые решёткой — можно разглядеть кусочки вечернего неба. Клетка немного пошатывается на дорожных камнях, слышно цокот копыт — её везут целым конвоем. Столько усилий ради одной жалкой девчушки. Ещё и лгуньи. Она не любила плакать, но плакать хотелось. Глупо как-то всё получилось. Глупо и до боли неприятно. В мысль о том, что все члены Ордена Истины ныне мертвы, верилось с трудом. Не может быть всё так плохо. Не может ведь? Она ведь только что видела язвительное лицо Рошель и старую матушку, делающую ей выговор. Каждого из них… …Их головы на кольях. Их головы на кольях. У каждой из голов такие пустые и безжизненные глаза. Образ постепенно срастается в многоголовую гидру, и все головы этой гидры смотрят на неё сверху вниз, молчаливо вопрошая у неё: как так получилось? Будто бы она может дать ответ на этот вопрос. Нет, она не может позволять себе просто гнить без дела. «Лаура, соберись и возьми себя в руки. Прежде всего пойми, что происходит. А дальше разберёшься.» Впереди всей колонны вышагивал конь Инделуса — гордого и важного главы Королевской стражи. — Ваше Сиятельство Инделус… — Язык едва шевелится. Хотелось бы говорить погромче, но сил нет. Особенно на то, чтобы обращаться к нему «Ваше Сиятельство». — Куда меня везут? — Ты смеешь обращаться напрямую ко мне? Дерзости тебе не занимать, Хранительница Истины! — Инделус довольно хохотнул. — В замок Короля. — Чтобы использовать, как приманку?.. — Как приманку! — Затея проигрышная, не считаете?.. — Никак нет! — Он не может спасать меня после всего, что случилось. — А ему остаётся делать что-то ещё? — задорно поинтересовался Инделус. Он прав. У Избранного выбор невелик. Либо попробовать сделать хоть это, либо продолжать влачить жалкое существование без цели и смысла. — Если так… Может быть, и вправду. — Я не могу ошибаться. Между прочим, — Он развернулся на повозку, — ты ведь понимаешь, что убийство всей вашей братии — это справедливое отмщение за вашу наглость? Вы уничтожили четверых моих братьев и сестёр, и я солгу, если скажу, что за это вы не должны были понести никакого наказания. Она ничего не ответила. Села, со скукой глядя на окружающие пейзажи. Конвой подбирался всё ближе и ближе к облакам, держа путь к мраморному замку на вершине одинокой скалы. По пути всё ещё встречались небольшие поселения, и люди, провожавшие повозку взглядом, не выглядели слишком удивлëнными. Хранителей Истины ловят чаще, чем может показаться. — Ваше Сиятельство. — Лаура снова обернулась на Инделуса. — Если Король так сильно презирает Орден Истины, то почему вы уничтожили его только сейчас? Слишком маленькая угроза? Или… — Сразу видно, что тебе ничего не известно об основателе вашего Ордена. — презрительно отозвался Инделус. Если бы этот разговор не доставлял ему удовольствие, он бы и в жизни не стал отвечать на вопросы подсудимой. — Что для Хранительницы Истины крайне неподобающе. — Матушка… — Лаура рывками вздохнула, сдерживаясь от слëз. — Никогда о нëм ничего не рассказывала. А мне никогда не было интересно… — Держать строй! — прикрикнул Инделус, выводя своего коня из клина. Стража сомкнулась, а Инделус поравнялся с клеткой, оказавшись в строе рядом с Лаурой. — Крайне прискорбно, что ты не знала о нём ничего до этого самого момента. Но я готов поведать тебе о нëм лишь из уважения к его высокой персоне. Внемли же! — Уж куда я денусь. — тихо выдохнула она. Инделус блеснул жëлтыми глазами, вокруг которых расползлись улыбающиеся морщины. — Именно. Что ж. Рыцари Пяти Пальцев — прямые наследники этого человека. Не по крови, но по великому делу. Его Сиятельство Десница Короля — вот имя, под которым его знали. — Десница… Короля? — Высший подчинëнный Короля восстал против него самого? Звучит подозрительно. — Великий страж королевской династии. Этот человек был тем, кто в первых рядах боролся с Хворью, и даже когда трагедия достигла своего пика, он оставался на своëм посту до самой своей смерти. Не исключаю, что он знал больше, чем знаем мы, а потому около ста восьмидесяти лет назад он создал Орден Истины, которому и была передана информация о пророчестве и огнеголовом Избранном, который попытается убить Короля. — Если бы не маска, Инделус обязательно смахнул бы с лица слезу восхищения. — Даже после своей смерти он не мог позволить Королю пострадать! Так самоотверженно, так величественно! — Он… Был провидцем? — Ничего подобного. — отрезал Инделус. — И я понятия не имею, откуда взялось пророчество. Но главное — оно сбылось практически в точности, а Хранители Истины были всего лишь теми, кто не позволил бы людям забыть о надвигающейся опасности. Теперь же, — Инделус гордо осадил коня, — когда с Избранным будет покончено, всякая необходимость в вас иссякнет, и Король принял решение заранее уничтожить вас, как назойливых мух. — Этот Десница был куда лучше всех вас, вместе взятых. — буркнула Лаура. — В кои-то веки Хранитель изрëк неопровержимую истину! — Инделус расхохотался. — Не думаю, что хоть кто-то взялся бы спорить с этим! Или ты считаешь, рыцари Пяти Пальцев Правой Руки называются так без всякой причины? — Никак нет. — Чудно. Впрочем, мы заболтались. — Инделус голосом подогнал коня и вновь встал во главе процессии, а Лаура опять осталась наедине со своими мыслями. Но ненадолго. — Мисс Лаура… — прошипел вдруг один из стражников справа повозки. — Вам интересна ещё информация о Деснице? Лаура воровато оглянулась на Инделуса, не обращающего на шептание внимания, и кивнула. — Тогда могу сказать вот что. Вас не смущает, что Король жив уже два с половиной века? Если верить хроникам, даже два с половиной века с хвостиком. — Вообще-то да… Это действительно странно. — Ходят слухи, мисс, что Король тоже бессмертен. Но как и почему — никому не известно. Никакой информации об этом нет, ничего не записано, остаëтся лишь гадать. И некоторые… — Тут стражник совершенно понизил тон, заставив лощадь идти почти вплотную к повозке, — говорят, что это как-то связано с Десницей. Нешуточно удивляет также и то, что Избранный тоже бессмертен! Нельзя не провести параллели, но согласитесь, это звучит, как бредни… — А как Избранный стал бессмертным? — Да чтоб мы знали, мисс! Тоже загадка. Что уж там, никто не знает, откуда он вообще взялся, а это и подавно… Разве что Алхимик, может быть, имеет пару козырей в рукаве. Но он больно скрытен и где попало не высовывается. — Вы так считаете из-за того, что он тоже стал отчасти бессмертным? — В точку, мисс. — Прекратить разговоры с заключëнными! Корво, вам что, светскую беседу не с кем провести? — Прошу прощения, Ваше Сиятельство! — Тоже мне… — фыркнул Инделус, пришпоривая коня. — Мы въезжаем на территорию замка. Ведите себя, как подобает, и не позорьте меня, если не хотите окончить свои дни в тюрьме.

***

Узник с рвением вихря нёсся по перевалам и мостам бессмертных берегов. Земли эти были запретными, и мало кто в здравом рассудке сунулся бы сюда, зная, что здесь в своё время обосновались сосланные Королëм так называемые Отступники — проще говоря, некроманты. Знамениты они были своими способностями лекарей, но одновременно с этим многих пугала жестокость экспериментов, проводимых ими под лозунгом «Всë во имя науки!». И жестокость, мягко говоря… немаленькая. Тем более, что Отступники для этого нередко занимались разорением могил, что считалось кощунством. Ныне на берегах не осталось практически никого. Большинство монстров было перебито (Узником собственноручно в том числе), а новые жители остерегались подбираться сюда ближе чем на десять тысяч ярдов, боясь угрожающего свечения Маяка на Северном мысе Острова и невыясненных опасностей этого места. Поэтому Огнеголовый мчался на всех парусах, лишь изредка делая остановки, чтобы отдохнуть. Грибы малиновой дорожкой, чëтко различимой на фоне бирюзовых тонов приморской полосы, вели его прямо к цели, туда, где чернел впереди силуэт какого-то здания с полукруглой крышей. Вроде бы это место местные звали Мавзолеем. Сюда и нужно было топать — грибы огибали его кольцом, будто ставя метку на гигантской невидимой карте. — А вот и мы. — Огнеголовый остановился и выдохнул, оперевшись на ближайшую стену. — Слушай, неплохие хоромы ты себе отгрохал! Кто бы ты, сука, ни был… Фух, еб твою мать… Если это того не стоило, я клянусь нах-хуй — я сожру свою набедренную повязку… Тьфу блять… Охая и пытаясь побороть одышку, Узник поплëлся к Мавзолею, с интересом его разглядывая. Прежде самого здания в глаза бросались цветы. Ухоженные, умело посаженные, свежие цветы, яркие пятнышки среди тухлой серости, разбросанные по клумбам, сооружённым вдоль дороги и поодаль. Их было много разных, но больше, чем остальных — Огнеголовый почему-то этому удивился — было розовых цветов. Несколько нежнейших на вид лепестков составляли его хрупкое соцветие. Огнеголовый не удержался и тронул один из них, сжав лепесток в пальцах — на ощупь он был мягок и гладок, как самый лëгкий дорогой шëлк. Цветочки это, конечно, хорошо, однако прямого пути в Мавзолей нигде не было. — Это так ты встречаешь гостей? Редкая невоспитанность, сказал бы я… — Натренированный глаз быстро заметил в архитектуре несколько податливых уступов. Разбег, прыжок, прыжок, быстрая пробежка вверх — и вот земля уже в нескольких десятках футов под ногами, а сам Узник стоит на полуразрушенной крыше величественного здания, оглядывая окрестности: грязно-синие просторы моря, чёрную береговую линию и шипастый силуэт Маяка. Налюбовавшись, он подошёл к провалу в крыше и заглянул внутрь. — Ау, есть тут кто? А, точно, ты же у нас мистер Гостеприимность, извини, запамятовал. — Огнеголовый прыгнул вниз и приземлился прямо в клумбу очередных цветов. Почва под ногами — рыхлая и пышная — просела, как мягкая подушка. — Итак, а теперь? Роли меняются, не так ли? Теперь я не гость, а наглый лазутчик, а ты… Стража или чë-то в этом роде, выбирай, как больше нравится. Ау? Блять, ну это уже не… Потревоженный злой крик стал ему ответом. Сидевший где-то в углу (надо полагать, он спал) монстр встал в позу, готовый драться с шумным интервентом. — О, я был прав! Здесь всë же кто-то был… Итак, как тебя зовут? — Монстр вышел на свет. Широкополая шляпа скрывала его лицо в густой тени. Оттуда светилось два рассерженных голубых глаза. Одежда — плащ без рукавов, сделанный будто из древесины, через плечо перекинута сумка, а тело монстра в некоторых местах оплетено лозой. — Ебать, какое пугало! Сойдëмся на том, что так тебя и зовут, согласен? Пугало взревел, вытащив из-за спины длинную косу, подвешенную на лозе, и без прелюдий метнул её во врага. Лоза была словно гибким продолжением его руки, а значит, просчитать траекторию будет тяжелее. Узник отскочил вбок и сразу подпрыгнул на руках в воздух, пропуская лезвие под собой. Коса описала круг и вновь ударила по диагонали, однако на этот раз Узник метнулся вперëд, схватился за лозу и одним ударом клинка перерубил еë пополам. Коса свалилась вниз, а Пугало свирепо зарычал. — Что случилось? Прости, но действую, как зна… — Лоза вдруг обмоталась вокруг его тела и крепко стянула, не позволяя шевельнуться. — Ах ты!!! В его лицо уже летело два пущенных, как бумеранги, серпа. Огнеголовый извернулся червяком, подставился под лезвие и резко вырвался. Обмотанная лоза осталась на его плечах, но движений больше не сковывала. Серпы вернулись в руки Пугала и он бросился вперёд, но Огнеголовый нырнул ему под руку и в мгновение ока оказался сзади. В спину Пугала незамедлительно прилетело три размашистых удара кинжалом. — Получи, тварь! — Пугало зашипел и с почти человеческим криком в мгновение ока ушëл под землю. — Э, блядь, куда?! — Узник отступил, глазами ошалело шерстя клумбы, и вдруг понял, что под его ногами что-то с хрустом выбирается наружу. Он напрягся, и в тот момент, когда наружу показалась шляпа, отпрыгнул в сторону, тут же рванул вперëд и в два шага оказался на вражьей спине. Пугало заверещал, пытаясь скинуть с себя седока, однако Узник одним ударом руки пихнул его шляпу вперёд, потянул её за края и накрепко замотал еë оставшейся на плечах лозой. Огнеголовый плашмя свалился на землю и спешно отполз задом к окраине Мавзолея, не сводя глаз со сбитого с толку противника. — Вот поганка… Сука, и чë с тобой теперь дела… — Его взгляд упал на мерцающий гриб, стоящий подле. — А это идея. Пугало отчаянно пытался снять шляпу с головы. И стоило ему подумать, что у него наконец получилось, прямо перед его носом прогремел взрыв. Огнеголовый наступил на ещё один гриб, подкинул его ногой, как опытный футболист, и вновь отправил в полëт прямо в Пугало. — Чë, нравится, сука?! Рассаживай такой хуйни побольше, будет чем тебя обстреливать, мразота!!! Пугало исчез в дыме ещё нескольких грибных снарядов, только иногда выныривая из облака, чтобы опять в нём исчезнуть. После десятого (по ощущениям) снаряда Узник быстро подобрал с земли ещё пару длинных лоз и со всех ног помчался к Пугалу. Тот теперь выглядел неважно. Шляпа и плащ изорвались, а тело повреждено. Узник зря торопился — на то, чтобы оклематься, у Пугала ушёл бы минимум час, так что он без труда обвязал его лозой, оставив на земле валяться беспомощным калачиком. — Что, не такой дерзкий теперь, да? — выдавил он сквозь одышку. — И что, думаешь, после такого я тебя отпущу? Да хер там. Твои грибы разрослись так далеко, что добрались до кладбища, слышишь, ирод? И убивают там всех, кого не попадя. Меня в том числе. — Услышав звон клинка, Пугало поднял глаза на своего палача и отчаянно заёрзал, пробуя выбраться. — На волю хочешь, да? Хер тебе. Не рыпайся. Это приказ… Как вдруг Огнеголовый испуганно отскочил, потому что Пугало резко дёрнулся и взвыл, словно слова причинили ему физическую боль похуже, чем наносил клинок. Скуля, он упёрся носом в землю и застыл так, часто-часто дыша. — …Ты чего? — Огнеголовый пригнулся, потёр подбородок и вновь тихо произнёс: — Приказ. Пугало сжался в комочек, отворачивая голову, как дикий конь. Узник неловко положил руку за голову и нервно усмехнулся. — Ладно, как скажешь. Без… Этого слова обойдусь. Тогда я просто убью тебя и… Справа какое-то движение. Ругаясь про себя, что ему в который раз не позволяют добить врага, Огнеголовый повернул голову на звук и увидел нечто… неожиданное. За одним из грибов, что уцелел после битвы с Пугалом, прятался маленький силуэт какого-то округлого существа. Присмотревшись, Узник понял, что это живой грибок. Хлопая глазками, грибок жалобно смотрел сначала на чужака, потом на своего поверженного друга и, судя по всему, едва не заливался слезами. Беднягу трясло так, что гриб, за которым он прятался, словно стал обиталищем целого роя рассерженных ос. Ему отчего-то стало чудовищно неловко. — Я не… Блять, да я всё равно его прикончу! — Он вновь занёс клинок над головой, но, постояв так несколько секунд, понял, что всё бестолку. — Сука, да когда я успел стать таким сентиментальным?! — Клинок едва не полетел со всего размаху в кусты, но всё-таки после кратких раздумий оказался на своем месте за поясом. Узник сложил руки на груди, испытывающе глядя на Пугало. Пугало, широко раскрыв глаза, посмотрел на него в ответ. — Я сегодня какой-то дохуя умный, но знаете, есть идея. Знать бы только, где его земля носит… — Кого носит? — А-А-А-А-А!!! — Огнеголовый схватился за сердце и за три секунды влез по стволу ближайшего дерева практически под потолок. Однако страх почти тут же сменился на ярость. — Ты чё, еблан совсем, ушлёпок ёбаный?! Алхимик, нежданно-негаданно объявившийся во вспышке яркого света, отряхнул рукава от невидимой пыли с манерами графа. — Ты хотел меня видеть, разве нет? — Хотел, но не здесь! — Узник ткнул в него пальцем, дёргаясь от нервного тика. — Ты заебал объявляться там, где тебе вздумается, и пугать меня каждый ебаный раз! — Хорошо, хорошо. Если что, я в любой момент могу уйти… — Не беси меня. — злобно процедил Узник, не сводя с него пальца. Алхимик флегматично пожал плечами. — Слушаюсь и повинуюсь. И всë же, уважаемый Узник, предлагаю перенести театр действий в мою лабораторию. — Только без этих твоих ёбаных приколов, сука. — Узник проскользил по стволу вниз и приземлился рядом с Алхмиком, нарочно подняв в воздух тучу пыли. — Берём с собой обоих? — Обоих? — переспросил Алхимик. Узник молча ткнул пальцем в грибочка, прячущегося от нового чужака. — А, я понял. Что ж, если будет угодно. — Будет угодно. — саркастично отозвался Огнеголовый и взял Пугало за перевязь, как тюк сена. Тот, смирившись со своей судьбой, и не подумал дëргаться, покорно повиснув на руке своего победителя. — В таком случае прошу за мной. — Алхимик слегка поклонился и поманил Узника за собой. Мавзолей взорвался снопом белого света и опустел. Только гремела вдали невидимая гроза, да шумел прибой под ногами высокого Маяка.

***

На самом деле ей было тошно оставаться одной. Нет, это не значит, что ей хотелось бы, чтобы Огнеголовый угодил в руки Короля вместе с ней, но если бы — конечно, это невозможно — но если бы у него была возможность как-нибудь связаться с ней… Сказать хотя бы что-то вроде простого: «Эй, как ты там, Пердосита?», а она ему: «Да пошёл ты в жопу!», и они бы хором рассмеялись, как всегда смеялись до тех пор, пока всё не пошло под откос. И если раньше такие мысли хоть ненадолго бы её успокоили, внушив надежду, что всё это дерьмо — дерьмо эфемерное, и оно скоро пройдёт, то теперь попытка самообмана лишь вызывала очередную судорогу в горле, из-за которой очень некстати опять хотелось свернуться клубочком и заплакать. Одиночество в общем проще выносить, если ты знаешь, что тебе есть, куда вернуться. Но в клетке посреди тронного зала без друга, без семьи и без цели за спиной она оказалась совершенно беззащитна. По спине то и дело пробегали мурашки — от мрамора тянуло пронизывающим холодом, какой обычно несёт с собой осенний туман, укутаться было не во что, а попросить что-то тëплое у одного из поодаль беседующих охранников… Она лучше съест свой сапог, чем даст им понять, что ей что-то от них нужно. Сказали, что к ней очень скоро явится сам Король. Внешне Лаура отреагировала на это вполне типично — просто пожала плечами, но внутри у неё всё сжалось. Интересно будет на него взглянуть. Сейчас её воображение, силясь представить себе его внешность, выдавало лишь кашу из цветов и пятен. Это как пытаться вообразить себе портрет маньяка или убийцы — на ум лезут ассоциации, ощущения, порой даже звуки — смеха, топота нагоняющих шагов, но никак не черты лица. Как у такого равнодушного создания вообще может быть лицо? Может быть, только его обрубок с заросшими кожей глазницами, ноздрями и ртом. Четыре пальца на протезе, что горели синим, излучали некоторое тепло, и Лаура сидела, обняв свою левую руку правой, чтобы согреться хоть немного. Иногда от скуки она рассматривала энергию, скользящую внутри них. Странно, что её не лишили протеза сразу, как доставили во дворец. Наверное, хотят, чтобы она дожила до момента, когда её найдёт Огнеголовый. Но есть ли ей смысл оставаться в живых?.. Будто бы и нет. Её однозначно не трогают лишь с какой-то целью. Но с какой? — Внимание! Его Величество Король идёт! — Тронный зал заполнился топотом и лязгом доспехов. Стража, толкаясь и бранясь, как стая воробьёв, спешно заняла свои места и встала по струнке. Лаура осталась сидеть, только развернулась лицом ко входу и неосознанно насупилась. Двойные двери распахнулись, и зал огласился гулким стуком каблуков. Лаура прищурилась, разглядывая Короля. Высокий мужчина, закованный в фиолетовые с жёлтым доспехи. Достаточно молодой, если судить по видимой части мертвецки бледного лица с небольшой чёрной бородой. Глаза и верхнюю часть головы закрывала широкая серая маска и поверх неё — высокая корона, повторяющая силуэт королевского герба. Плащ за его спиной подрагивал в такт его неторопливым шагам, а на поясе покоился широкий, судя по отделке, на заказ выкованный меч. Король улыбался. Неестественно, но с обаянием, как улыбаются куклы или особо услужливые лакеи. Впрочем, сквозило в улыбке и что-то угрожающее, сходное с той позой, какую принимают хищники перед нападением — выжидающее момента, чтобы поймать на ошибке и напасть, не оставив жертве и шанса на спасение. Лаура оттянула пальцем ворот кофты и сглотнула, с ещё большей враждебностью глядя на монарха. Не таким она его себе представляла. Да что она — посмотреть только на все печатные издания Ордена, в которых описывалось пророчество. Король на их страницах был старым, тупым скрягой со спутанной бородой, без намёка на элегантность и красоту, какая сквозила в силуэте этого измождённого, но гордо держащегося господина. На миг Лаура почувствовала внутри что-то вроде уважения, и ей стало мерзко. — Мы наконец-то встретились. — Его улыбка оскалилась после этих слов. — Добро пожаловать в мою обитель, мисс Эспосито. Стража, выпустить её из клетки. Наперебой загалдев «Сию секунду!» и «Так точно, Ваше Величество!» несколько стражников суетливо отперли дверь и действительно выпустили её наружу. Клетку тут же унесли куда-то в сторону, а Лаура сжала руки в кулаки, исподлобья глядя на Короля. Жаль, что её обыскали и лишили вообще всех личных вещей. Как было бы неплохо зарядить ему в рожу хотя бы обычной ручкой… «Нет, Лаура, успокойся. Не действуй, как Огнеголовый. Ты в замке врага, ты в абсолютном меньшинстве, и тебе нельзя делать резких движений.» Набрав воздуха в лёгкие, чтобы унять колотящееся сердце, Лаура наконец заговорила. — Мило тут у вас. Король усмехнулся. — Если нынешнее состояние замка для вас это «мило», что бы вы сказали, увидев его в лучшие времена? Она вроде обратилась к нему не по этикету. Так почему он не реагирует? Странно всё это, очень, очень странно… — Я всегда мечтала об этом, так что, думаю, я была бы в полном восторге, Ваше Величество. — «Боги, Лаура, ты серьёзно назвала его «Ваше Величество»? Мерзость какая!» — Я здесь, потому что вам нужно заманить в ловушку Огнеголового, верно? — Избранного, вы имеете в виду? — Король, сложив руки за спиной, направился к трону. Стража, тыча в спину Лауры алебардами, потеснила её вслед за ним. — Полагаю, это было очевидно. — Одного я никак не пойму… Ваше Величество. — Это ещё противнее, чем обращаться к Инделусу «Ваше Сиятельство». — Почему вы так уверены, что это сработает? — Подробнее. — Вы должны были знать, что мы с ним повздорили. Крепко повздорили. И мало того, он не так туп, чтобы соваться сюда в полном одиночестве… — Но слишком мягок и добр, чтобы этого не делать. — закончил за неё Король, едва оборачивая улыбающееся лицо на неё. Он поднялся по лестнице и медленно сел на единственный трон. Лаура застыла на месте, потеряв дар речи. — Вы знаете этого идиота только месяц, а мне известно о нём уже по крайней мере… — Он потёр подбородок. — Скажем так, два века точно. Вы ведь не считаете, что всё это время никто из нас не пытался следить за ним с безопасного расстояния? — Да, понимаю… — Не думайте, что вам подвластна вся истина, Лаура Эспосито. — Король развёл руками. — Иначе эта уверенность однажды сильно вам навредит. — Спасибо?.. Наверное. — Лаура уставилась в пол, кривя губы от обиды и горечи. Хотя тут она немного слукавила. Не столько обида разыгралась в её душе, сколько страх. И не столько за себя, сколько за кого-то другого. Последний, кто у неё остался. Она не может его потерять. Просто не может. Сколько ещё это должно продолжаться? Словно с самого детства на ней какое-то клеймо. Сначала родители, потом Орден… А теперь и Огнеголовый тоже. Пусть он видит в ней только грязь (или, подумала она с надеждой, не только грязь, но тем хуже), она всё ещё дорожит им, каким бы идиотом он ни был. Но что она может сделать, чтобы помочь ему? — Инделуса ко мне, живо. — вдруг бросил Король, заложив ногу на ногу. Лаура никогда бы не подумала, что люди его комплекции могут перемещаться так быстро. Инделус влетел в двери, как пушечное ядро, пробежал весь зал за несколько секунд и, немного проскользив по инерции, встал на колено перед троном. — Вы желали меня видеть, мой Король? Чем могу служить? — Позаботься о том, чтобы у мисс Эспосито была собственная комната в замке. Организуй достаточную охрану и проследи, чтобы наша пленница ни в чём не нуждалась. Хранительница Истины, — Король повернул голову на Лауру и улыбнулся. — это не последний наш разговор, имейте это в виду. Инделус, выполнять. — Как прикажете, Ваше Величество! — И Инделус с места, как только встал с колена и развернулся, тут же принялся раздавать указания стражникам. Часть из них вмиг исчезла за дверьми вслед за ним, а часть осталась в тронном зале, сохраняя гробовое молчание. Они с Королём остались практически наедине. И вдруг, словно в голове Лауры что-то щëлкнуло, она обернулась на него, как-то странно глядя на его лицо. — Ваше Величество. Почему вы носите маску? Король посмотрел на неё, и плечи его затряслись, будто он беззвучно рассмеялся. Однако он понимающе улыбнулся, большим пальцем приподнял маску и обнажил один глаз. Слишком много эмоций загорелось в Лауре разом. Но самой сильной из них, наверное, было изумление. Радужка и зрачок были покрыты единым серым бельмом, словно Король был слеп. Это выглядело одновременно жутко и необычно, и первое приходило на ум куда быстрее. Видя реакцию Лауры, он вернул маску на место и улыбнулся снова, на этот раз во все тридцать два зуба. — Любознательность — хорошая черта, и было бы глупостью её не поощрять. Любознательность? Кто знает, вдруг у неё выйдет узнать что-то ещё. «Десница. » — промелькнуло у Лауры в мозгу первой мыслью. Да. Да, было бы воистину неплохо.

***

В обсерватории было уютно и по-домашнему светло. В распахнутые окна и двери с любопытством заглядывал свет, и Узник сидел прямо в проходе, наблюдая за улицей, как жмурящийся кот на подоконнике. Грелся после пробежки по кладбищу и Мавзолею. Он не признался бы в этом, но он жутко вымотался. Настолько, что даже просьбу Алхимика подобрать ноги, чтобы тот смог пройти на улицу, он выполнял только с пятой попытки и то, если Алхимик, по его мнению, был вежлив и не «проедал ему мозги». Алхимик, кстати, возился на своём столе с парой старых книг, ища в них кое-какие конкретные заметки. Пугало и грибной парниша, находящиеся в обсерватории на правах пленников, сидели в уголке и беззвучно о чём-то беседовали. Иногда парниша подскакивал к Огнеголовому, пробуя выглянуть на солнечную улицу, но, получив нагоняй от злого стража дверного проёма, в страхе убегал обратно. В конечном счёте Огнеголовый так устал от вида его печальной рожи, что закрыл одно из окон и теперь при просьбе грибка сунуться наружу вместо этого сажал его на залитый солнцем подоконник. Обмен оказался удачным, и теперь Узник, хоть и бурча, но при каждой просьбе парниши то сажал его на окно, то спускал его обратно, и тогда тот, возбужденно маша ручонками, бежал к Пугалу рассказывать, чего он увидел на улице и что этот чужак с малиновой головой не такой уж страшный и противный, как поначалу казалось. — На самом деле, Огнеголовый, я должен поблагодарить тебя. — Это за что ещё? — лениво поинтересовался Огнеголовый. — Я охотился за этим образцом уйму времени, но так и не мог до него добраться. Не столько из-за того, что я не состоянии это сделать, сколько из-за того, что, даже добравшись, я не смог бы его одолеть. — Принимаю благодарность только деньгами. — фыркнул тот, складывая руки на груди. — Смысл мне от твоих слов… — Деньги ты за это не получишь. — твёрдо заявил Алхимик. — Заказа от меня ты не принимал, а обратился ко мне и вовсе по собственной воле, так что… — Да понял я, блять, понял! Все окна открыты, а всë равно душно! — Огнеголовый раздражëнно вздохнул. — Скажи хоть, на кой тебе это Пугало вообще сдалось. — О-о-о… — После этого «О-о-о» Узник понял — понеслось, и закатил глаз. — Это крайне интересный образец! Растение и человек, заражённые хворью, в одном теле… Но тебе это будет неинтересно, так что этот момент мы опустим. Однако. — Алхимик ткнул пальцем в воздух. — Тебе неизвестно, кто это, не так ли? — Удиви меня. — Бывший королевский садовник. Мой верный соратник и друг, помогавший мне в нелёгком деле по изучению хвори. — Я поражëн. — противоположным тоном отозвался Огнеголовый. Алхимик как-то странно усмехнулся. Он вообще редко позволял себе смеяться, так что Узник обратил на это внимание, но ничего не сказал. Алхимик, взяв в руки вторую книгу, продолжил. — Слышал, у мисс Лауры плохи дела. — О, серьёзно что ли? — Огнеголовый вмиг подорвался с насиженного места и сложил руки на груди. — Весь Орден Истины был убит членами королевской стражи, а саму мисс увезли в замок. — Алхимик обернулся, казалось, с несмываемой ухмылкой глядя на снующего туда-обратно по обсерватории Узника. — Ты ничего не собираешься с этим делать? — А я должен?! — Огонь на его голове злобно вспыхнул. — Интересно, с каких соображений? С тех же, с каких я должен был помогать тебе с ебучим Пугалом?! То есть, за нихуя? Сию секунду, блять! — Тебя, как видно, совершенно не волнует её судьба. — Ты охуительно прав! — едко отозвался Огнеголовый. — Пусть хоть сдохнет. Если есть жизнь после смерти, может быть, хоть там до неё наконец-то дойдёт, что лгать для достижения своих целей — это такая себе идея… «Хотя и я делал то же самое… Раньше. Но всё равно делал.» Из-под синего капюшона Алхимика опять донëсся хриплый смешок. Огнеголовый резко остановился и с дикостью посмотрел на него. — И чего такого невъебенно смешного ты услышал? — О, ничего, ничего… Просто подумал, что Король говорил то же самое, когда Королева после того, как изменила ему, сбежала из замка. Забавно… — И он как ни в чëм не бывало уткнулся в книгу. Даже не блистая интеллектом, Огнеголовый, не принюхиваясь, почуял резкий запах пиздежа. — Что-то ты больно много знаешь о Короле и его дворе для простого побирушки-алхимика. — Ну так не зря же я был королевским алхимиком, правда? — не без гордости пожал плечами Алхимик. — Разумеется, я о нём наслышан. Огнеголовый отвёл взгляд, о чëм-то размышляя. Обернулся на Пугало, а потом обратно на Алхимика. — Об этом я слышу впервые. Но как скажешь, мистер Королевская Подстилка. Если ты так много знаешь о Короле, скажи вот что. Почему твой дорогой дружок, — большим пальцем он указал себе за спину, — так боится, когда при нëм говоришь слово «приказ»? — Будто в подтверждение его слов Пугало опять пробила крупная дрожь. — Интересное наблюдение. — Он задумчиво почесал подбородок. — У меня есть догадка. Знаешь ли, у садовника любопытная судьба. Я ведь упомянул, что Королева изменяла Королю? Так вот, любовником был как раз наш старый знакомый. А если прибавить сюда обстоятельство, что твой голос как две капли воды похож на голос Короля… Это начинает действовать ему на нервы. Как бы Узник не открещивался — выходка Лауры нешуточно его задела, и от нечитаемых намёков Алхимика развороченная рана опять начала сочиться кровью. — Тут что-то нечисто. — Огнеголовый подошëл ближе. — Что за странные сравнения? Ещё твоё мерзотное хихиканье… — Просто констатирую факт. — невозмутимо отозвался Алхимик, начиная однако потихоньку пятиться назад. — Ты недоговариваешь. — тихо процедил Узник. — А значит лжëшь. Как и она. Лжëшь мне прямо в ебало! — Стой, стой, с чего ты это взял, я не… — Ему пришлось замолчать, так как резкий рывок за грудки вышиб весь воздух из его лëгких. Струящееся яростным жаром малиновое пламя оказалось прямо перед его носом. — Не что? Не лжëшь?! Так вот учти, уëбище — я тебе не верю. — Левая рука железным хватом держала его при себе, а правая с расстановкой уходила назад для мощного удара. Алхимик забился, как пойманная птица, но вырваться из мёртвой хватки стальных мускул было не проще, чем звучало. — Последний шанс. Повторять не стану. Выкладывай. Всë, как есть. Я сейчас ох как не в настроении хоть немного сдерживаться, так что прими моё милосердие, пока можешь. — П-п-подо… — Отвечай!!! — взревел Узник. — Живо, я сказал! — Я понял, я понял! Только не бей, п-пожалуйста… — Он закрылся тонкими руками и стëк на пол, повиснув на руке Огнеголового, как мокрая тряпочка. — Я могу умереть, если ты ударишь, отпусти, умоляю тебя… Кулак с презрением разжался, и запыхавшийся Алхимик свалился на землю. — Я слушаю. Алхимик с трудом приподнялся на руках. — Я не хотел тебе этого говорить… Иначе ты не захотел бы спасать Лауру… Пророчество… Пророчество бы не сбылось… — Ебал я в рот твоë пророчество. — Можешь не напоминать… — Алхимик поднялся на ноги, держась за край стола. — Я сам виноват. Но деваться некуда. Ты… Ты сам этого захотел. — Он поднял на него глаза, будто беззвучно упрекнув, но всё же заговорил снова. — Король — это ты. Настоящий Король, тот самый, о котором говорят Хранители Истины, рассказывая о пророчестве… А тот, что сидит в замке… Это долгая история. Да и неважно это… Отторжение. «Это не может быть правдой! Что за ёбаный бред? Да он просто на ходу придумывает оправдания, разве этот лизоблюд заслуживает доверия?!» А потом медленное, наползающее, как ядовитое испарение, принятие, шепчущее только сомневающееся: «А может быть?..» Огнеголовый отшатнулся назад. Влетел спиной в какой-то шкаф и уставился глазом в пол, судорожно хватаясь пальцами за полки, что попались под руку. — Почему я тогда… ничего об этом не помню? Его голос ослабел настолько, что легко было перепутать с дыханием. На контрасте с только что гремевшим по лаборатории приказным тоном это чувствовалось ещё сильнее. — Потому что эксперимент вышел неудачно. Хотя теперь я знаю, как вернуть твои воспоминания, раньше я просто не мог этого сделать. Да и не нужно это было… — Где гарантия, что ты не лжëшь? — Повтори ещё раз при Пугале слово «приказ». На мой тон, как видишь, он не реагирует, и это единственное неопровержимое доказательство, которое я могу предложить тебе прямо сейчас. Пугало и правда сидело смирно. Только испуганный грибной парниша ютился у него на коленях, со страхом наблюдая за нерождённой потасовкой. — Да быть не может… Сука… Нет, нет, нет, блять, как же… Бл-лять… — Теперь Огнеголовый сполз на землю, обхватив пылающую голову руками. Алхимик сел поодаль на одну из коек и сложил руки в замок, не собираясь вмешиваться. Пазл словно наконец-то сложился, но великие боги, лучше бы этого никогда не случалось. В голове едва осознаваемым вихрем проносились воспоминания, набранные им за последние двести пятьдесят лет, и каждое из них, как после проявки, начало принимать совершенно иную, грязную, неприятную и болезненную трактовку. Все монстры, вся разруха, все смерти — всë это ЕГО вина, и ничья больше. Но хуже всего — это заставило его тихо взвыть — отозвалось в его душе воспоминание совсем недавних дней. «Она — несчастная сирота. Я спасла Лауру, когда её заражëнные хворью родители пожирали друг друга…» — Я должен еë спасти. — Огнеголовый встал на ноги, наспех вытер слëзы рукой, но они вновь заслонили взор мутной пеленой. — Я должен… Я… — Хор диких рыданий вырвался из его горла, перебив его. Он уткнулся лицом в руку и опëрся о шкаф, не в силах пошевелиться. Мысли и воспоминания заглохли, но до безумия острое желание попросить прощения наоборот, возопило с новой силой, будто именно от этого всё смогло бы измениться к лучшему. — Будет тебе лить слёзы на мытый пол моей лаборатории, — равнодушно проговорил Алхимик, — Ваше Величество. — Да ш-шёл бы ты… — Я принесу нужный раствор. Час на отдых и ты отправляешься в сторону Замка. Медлить нам совершенно ни к чему. — И Алхимик исчез за входной дверью. Огнеголовый (или Король?..) шмыгнул и вновь вытер слёзы с лица, уставившись на руку с прозрачными каплями. Это так дико. Плакать. Особенно вот так, навзрыд. Как всегда, на смену слезам пришли нервы и смех. Он потёр руки, и глаз его забегал, будто включился в работу часовой механизм. — Жаль, я ничего не помню. Хотя… для тебя так будет лучше. — Огнеголовый бросил резкий взгляд на Пугало. — Я всё ещё не Король, верно? Нет воспоминаний — нет личности, и я не хочу знать, что сделает этот безумец, когда вырвется на волю и увидит тебя, любовника его жены, прямо перед собой. Не совсем отдавая себе отчёт в том, что он делает, он вдруг схватил застывшего от страха Пугало за шиворот и поволок на улицу. Грибной парниша вприпрыжку испуганно понёсся за ним, чуя нутром, что всё идёт к плохому… Алхимик вышел из кладовой ровно в тот момент, когда окрестности разорвал чей-то истошный крик. Он с необыкновенной для своего телосложения расторопностью сорвался с места и побежал ко входу в обсерваторию с таким лицом, будто случился пожар. — Что у вас здесь происходит?! — Ничего. — Узник ткнул в грудь Алхимика отрубленной рукой Пугала и шутливо запричитал. — Ты ушёл, а он в тот же момент вырвался и убежал, представляешь? Вот гадёныш, ц-ц-ц… Вырвал тебе только такой вот трофей. Не обессудь, всего лишь утешительный приз. Надеюсь, на исследования хватит. Только что рыдал в три ручья, а теперь лыбится самым наглым образом. Отходчивый какой. — Ты!.. — Я. — Огнеголовый выхватил из рук зазевавшегося учёного колбу и в три глотка прикончил весь алый раствор в ней. — М-м, слушай, я ожидал, что твоё пойло будет попротивнее, а оно очень даже ничего. — …Потому что замешано на вине из королевского погреба. — злобно отозвался Алхимик. — Впредь не вздумай пить неизвестные тебе реагенты, только если я не сказал тебе это сделать! — А не то что? Я, пф-ф, умру? — Алхимик пинками загнал ржущего во весь голос Огнеголового обратно в обсерваторию и захлопнул дверь. — Да ладно тебе, я отпадно шучу! — Твои шутки, Ваше Величество, за двести пятьдесят лет стали только безвкуснее! — Или твой вкус за это время круто изменился. И кстати, а зачем мне ждать ещё целый час? Я ве-о-оу-оу-у… — Он хотел сказать «ведь в полном порядке», однако резкое головокружение заставило его взять слова назад. — Ебать, меня как на хую провернули, это чё щас было?.. — Ложись на койку, и чтоб ни звука, пока я работаю, понял?! — Понял, понял… — Огнеголовый с размаху завалился, куда ему было указано, и сложил руки за головой. Воцарилось недолгое молчание. — Слушай, Алхимик. Ты же умный парень. Так скажи. Зачем курица переходит дорогу? — О великие боги… — Ладно, ладно, я заткнулся. Алхимик сперва даже не поверил в это, но за весь отведённый ему час Огнеголовый не проронил больше ни звука. Изредка только вздыхал украдкой, наверное, надеясь, что его не услышат, или еле слышно стонал. Как пациент в госпитале, валяющийся в непроходящей горячке. Мычит что-то под нос, переживая сто разных видений, или одно и то же видение по сотому кругу, и старается не мешать никому своим состоянием, просто не приходя в себя. Воспоминания должны были проявляться постепенно, и от этого было не легче. Час тянулся куда дольше, чем должен был, словно часы расплавились на солнце и потекли по стене раскалённой струйкой металла. Но наконец наступила та минута, когда Алхимик взглянул на время и задумчиво проговорил: — Вот, пожалуй, и всё. Огнеголовый сел. Вздохнул, расправляя лёгкие и с усмешкой посмотрел на Алхимика. — Ты доволен своей работой, Алхимик? — О чём ты? — О чём «вы». — Алхимик готов был поклясться небесами, он почти увидел, как на лице Огнеголового расцветает фирменная королевская улыбка, которую он не видел воочию уже два с половиной века. — Дело привычки. Алхимик тут же поклонился. — Прошу прощения, Ваше Величество. — Не до такой же степени. — Улыбка, судя по голосу, и не думала пропадать. — Аж Десница вспоминается с его неисправимой тягой к формальностям. Так, о чём это я… Ах, да. Я про эксперимент с моим превращением в бессмертное существо. — Как я уже говорил, эксперимент провалился. — А теперь? — Огнеголовый поднялся на ноги и развёл руки в стороны, мол, вот он я. Снова стал самим собой. Учёный критически осмотрел его с ног до головы, будто увидел его впервые, и основательно кивнул головой. — Что ж, вы правы. Так гораздо лучше. — И ты жалеешь об этом? Алхимик покачал головой. — В алхимии не судят такими категориями, мой Король. К чему жалеть? Вся суть эксперимента не в результате, но в процессе. Ибо к чему нужен достойный результат, если путь для достижения его выжег всё остальное дотла… — Он едва слышно рассмеялся. — Должен сказать, я ждал момента, когда смогу поговорить с вами вновь вот так. По-настоящему. Тем более, вы звучите так, будто… — Будто я и не становился безумным тираном, даже не напоминай. — Огнеголовый потёр переносицу. — Мы поговорим позже. Я… — Пауза прозвучала резко, будто часть его слов выдернуло из канвы прочь. — Мне уже пора. — Надеюсь, вы понимаете, что это ловушка. — Кто сказал, что я пройду через парадный вход, а? — Он усмехнулся. — Не недооценивай искусство заходить в тыл! Узник рассмеялся, а Алхимик прикрыл лицо рукой. — Я же говорил, юмор у вас отвратительный. — А Деснице нравилось! — Огнеголовый вышел на порог обсерватории и сложил руки на груди. Солнце клонило к закату, и облака над горизонтом становились густого цвета хлористого пламени. — А вас, погляжу, всё на крестьянок тянет. — ехидно отметил Алхимик. — С-сука! — Огнеголовый закатил глаз, но хихикнул. — Туше. — Удачи, мой Король. — Лучше бы сплюнул через левое плечо! Примет не знаешь? — И Огнеголовый сорвался с места, устремившись на своих двоих вперёд, к замку.