Крестьянка

Выйдя из покоев Королевы, Десница почувствовал себя неуютно. Чувство непривычное для такого, как он, может быть, даже немного пугающее. Сравнимое с тем, что ты чувствуешь, когда наблюдаешь за разрушением отчего дома. Паводок врывается в окна и двери, выламывает их с петель, сметает посуду и вещи со своих мест, перемешивая их в чужом, неузнаваемом порядке, налегает на стены и с жалобным хрустом погребает дом под собой, размывая его в клочья. Был островок безопасности — а стали холодные, неприветливые руины. Хуже всего, конечно, беспомощность. Отринь в сторону долг и верность Королю, брось все силы на устранение проблемы — и неужели катастрофу, вызванную Хворью, можно будет обратить вспять? Невозможно. Десница точно знал — ни остров, ни Королевское окружение уже не спасти, и он уже не надеялся хоть когда-то это сделать. Тогда почему Десница всё ещё здесь? Он шёл по высоким строгим холлам, погруженный в свои мысли. И возле огромного прямоугольного пятна, оставшегося от чего-то на мраморе, Десница вдруг резко, по-солдатски остановился. Королева любила картины. Всегда очень любила. А Король любил её, и потому все её прихоти, с ними связанные, он всегда старательно, с присущей ему горячностью исполнял. Деснице вспомнилась суматоха, что наводняла Замок перед написанием каждой новой работы. Со всех концов Острова собирались лучшие художники, привозились лучшие краски, лучшие инструменты, лучшие холсты, и не приведи Боже, что-то из этого будет ненадлежащего качества и испортит настроение Королеве — под горячую руку Короля попадётся всякий, правый и виноватый, и ей придётся спасать бедняг от его праведного гнева. Впрочем, он быстро остывал, не желая портить жене наслаждение, и всё вновь переходило в смех и деловитые, полные шуток разговоры о стилях и вкусах. На месте, где прямоугольным следом отпечаталась рамка картины, когда-то висел холст, изображающий Десницу Короля вместе с Гигантом. — Ваше сиятельство, Ваше сиятельство! — Десница молча повернул голову на запыхавшегося слугу, падающего перед ним ниц. — Король желал Вас видеть! Немедленно! Интересно, зачем на этот раз? — Скоро буду. — коротко кивнул Десница и тяжёлыми, ухающими шагами опять зашагал по коридору. Королева любила картины. И не меньше, чем их, она любила запечатлевать на них то, что было дорого её сердцу. Разумеется, если это было возможно. А насколько Король любил её? Что ж, настолько, чтобы без предупреждения, самолично заявиться в покои Десницы и приказать — в довольно шутливой форме — попозировать для прибывшего в Замок художника. «Более того,» — добавлял он с улыбкой, — «позировать будешь со своим фаворитом! Гигант уже оторван от дел, так что отказаться никак нельзя!» Его Величество шутник конечно знал о том, что эти двое точат друг на друга зуб. Но уважая королевскую чету, Десница только молча кивал головой и соглашался. Солдатская выдержка переносила позирование без труда, сложно будет лишь перетерпеть шутки Гиганта, который для комического эффекта точно не знает, с кем ему придётся стоять бок о бок несколько часов кряду, и только. Сущие пустяки. Радостное лицо Королевы, к тому же, окупало все старания. Хотя оно не шло ни в какое сравнение с тем восхищением, какое вызывали у неё картины с изображением Короля. В отличие от Гиганта и Десницы, привыкших стоять на посту и в целом без потерь долго пребывать в неподвижном положении, Король с его неусидчивостью крайне редко поддавался на просьбы стать моделью для очередного полотна, и порой Деснице, скрипя зубами, приходилось по просьбе Королевы даже обращаться за помощью к Гиганту, чтобы тот своими шуточками быстро привёл дело к завершению. Под давлением ехидного стража Король сдавался, и пусть с серьёзным, откровенно недовольным выражением лица, но появлялся на стенах Замка вместе с остальными представителями Королевского окружения. Десница тихо вздохнул. Недавно он опять начал предаваться этим воспоминаниям, будто это могло ненадолго отодвинуть реальность на второй план. Есть ли в этом смысл? Ведь реальность неизменна, а он сам — инструмент, который кличут даже не обычным человеческим именем (когда он вообще в последний раз его слышал?..), а названием — Правая рука, Десница Короля, которой не подобает чувствовать и думать. Надо отдать ему должное — Десница неплохо, даже отлично держался, поддерживая строгую легенду о себе. Закованный в доспехи, высотой в два человеческих роста, с двойным огромным копьём в руках и грозным шлемом на голове, закрывающим его лицо от посторонних, он в сочетании с тихой, наблюдательной и прагматичной натурой одним своим присутствием наводил страх и вызывал ненаигранное уважение. Где бы он ни был, Десницу всегда сопровождали слухи — верный, неподкупный, пользующийся особым доверием Короля советник и исполнитель, которого ничто между небом и землёй не способно заставить ослушаться королевского приказа. Присутствующие при переговорах Короля и Десницы шептались позже, что Десница на деле способен возразить Его Величеству, но если мнение Короля не изменится и после этого, он лишь молча поклонится и исполнит всё в точности так, как ему было указано, больше не проронив и слова против. После всего этого становится неудивительным, что Десница и Гигант, охраняющий врата Хай-Пик, не нашли общий язык и находились между собой в состоянии перманентной холодной войны. Если Десница — верный Королю прагматик, то Гигант (иронично, будучи скелетом) — ехидный обладатель длинного острого языка. Возможно, привыкший к безнаказанности из-за своих габаритов, он, хотя с почтением и вежливо, всегда был готов раскритиковать подход Короля к чему угодно, чем бы это ему не грозило. И порой (скорее, часто) Король действительно к нему прислушивался, если, разумеется, советчик не лез не в своё дело. Всё же Гигант был старше всех приближённых, вместе взятых, и обладал обширным опытом и знаниями, игнорировать которые было бы глупо. Наверное, благодаря этим же характеристикам он был известным шутником, готовым язвить на все темы подряд. Нередко, когда ему становилось скучно, он закатывал импровизированное развлечение для королевской охраны, рассказывая истории или травя анекдоты, коих он помнил почти бездонные запасы, чем гарантированно выводил из себя Десницу, ратующего за дисциплину в рядах хранителей безопасности королевской семьи. В такие дни обитатели нижних этажей замка регулярно вздрагивали, заслышав во дворе похожий на рык громкий и грозный окрик Десницы, наводящего порядок в своих рядах под аккомпанемент довольного костяного смеха Гиганта, по долгу стражника ворот остающегося при сем любопытном представлении. Однако и тот, и другой обладали одной общей чертой — инертностью. Оба никогда в жизни бы этого не признали, но спорить с этим не имело смысла. И там, где Десница мог не успеть сменить курс или сориентироваться, в дело вступал прыткий, гибкий и эксцентричный ум Короля. Король являл собой образ героя, которого королевство и правда желало бы видеть в своих правителях. Конечно, и он имел свои недостатки — пренебрегал этикетом, используя не совсем привычную аристократичному уху лексику, был откровенно вспыльчив и горячен (и горяч, как же без этого), но люди прощали ему это и любили его, как своего лидера. Иногда он принимал спорные решения, казался параноидальным и нетерпимым к другим религиям (интересно, почему?..), но и это не могло перекрыть его шика и эпатажного блеска. Он часто появлялся в поселениях лично, почти без свиты (ему хватало одного лишь Десницы за спиной) и своими усилиями искал мастеров для украшения холлов замка Хай-Пик, создания личного оружия и выяснения положения в народе просто потому, что ему хотелось. Гигант говаривал, что «мой Король — тупица, но никак не идиот», и по большей части был прав. Король умел упускать очевидные вещи из-под носа и откровенно тупить, но не был лишён сострадания и не был из тех, кто не прочитал в жизни ни одной книги. Его живая и нетерпеливая натура скучала без постоянной подпитки, и если знания из книг не были способны утолить его жажду, он пускался в приключения сам. Во время одного из таких, кстати, он и нашёл ту, кто стала спутницей его жизни и крепко завоевала его сердце на долгие, долгие годы вперёд. Что и говорить, и сам Десница проникся Королевой. Не в романтическом плане — верность Королю обрубила ему всякое желание и способность для этого, но как к другу и протеже — да. Сначала, когда Королева была всего лишь зашуганной крестьянкой, нежданно-негаданно подобранной Королём во дворец, они и сами полагали, что друг с другом не сойдутся, будучи слишком разными по натуре, но спустя время всё изменилось. Они притёрлись, познакомились поближе и обнаружили, что у них куда больше общего, чем казалось. У обычно молчаливого и неразговорчивого Десницы в компании Королевы магическим образом развязывался язык, и пусть большую часть времени он всё равно слушал её, затаив дыхание, нередки стали случаи, когда он вставлял что-то и от себя, каждый раз вызывая на её лице счастливую улыбку. Королева нечасто покидала пределы Замка, разве что Король не приглашал её прогуляться с собой, а Десница со своим государем только и делал, что колесил по всему Острову, собирая столько историй и слухов, сколько мог унести в своей памяти. Таким образом каждая их встреча могла длиться часами, во время которых они могли обсудить всё на свете по нескольку раз, ни на секунду друг с другом ни заскучав. Над воротами в замок по приказу Королевы был оборудован балкон с тремя сиденьями и небольшим столиком. И время от времени компания из Десницы и Королевы пополнялась ещё и присутствием Короля и Гиганта. Трое на балконе, четвёртый — на страже. В такие ночи никто из них не ложился спать, и королевская свита в полном сборе встречала рассвет, распивая дорогие напитки из лучших погребов. Вообще Королева являла собой точку притяжения всей четвёрки, посредника и мягкую руку, способную решать дела хитростью и выдержкой. Там, где Гигант и Десница были слишком грубы, а Король — слишком поспешен, вперёд гордой походкой вышагивала она. Бесспорно, Король обладал хорошей чуйкой на женщин, с которыми он связывал свою жизнь, но стал бы он обращать на неё внимание, если бы не её природная харизма, красота и острый ум? Легенды гласят, что будущие супруги встретились на берегу реки. Король никак не мог выбрать себе жену из семей аристократов и богачей, и однажды, опечаленный, отправился со своей свитой в очередной поход по острову, чтобы немного развеяться. Случилось так, что на пути Короля легла река. Свите верхом на конях требовался брод, чтобы перейти на ту сторону, но река в разгар половодья была бурной и мутной, и отыскать дорогу ни у кого не вышло, как слуги ни старались. На берегу сидела также и необыкновенной красоты девушка, что стирала в тихой заводи бельё. Тогда Король верхом на белом коне обратился к крестьянке, приказав ей помочь свите перейти реку, и та, несмотря на риск, согласилась. По легенде, девушка взяла королевского коня под уздцы, легко успокоив его, когда конь попытался вырваться из её рук, и, приподняв второй рукой полы старого платья, сама повела свиту на другой берег. Ни одного человека не унесло рекой. В награду Король отдал ей золотой браслет со своей руки, и девушка приняла его, скромно поклонившись. Путешествие свиты продолжилось, однако восхищённый храбростью и красотой девушки Король не мог выкинуть её из головы, и на третий день он приказал развернуть коней, вернуться к той реке и отыскать её. Долго рыскали люди Короля по окрестным деревням, ища её, и однажды утром, проснувшись в своём шатре, государь увидел на своей подушке тот самый золотой браслет. На улице перед шатром уже сидела и сама девушка. «Вы искали меня, мой Король? Я слышала, что меня ищут, и сама явилась к вам на поклон.» — «Искал. Мои люди искали тебя, чтобы я мог лично попросить тебя стать моей спутницей. И боги мне свидетели, я серьёзен в своих намерениях.» — «Если вам будет угодно, я отправлюсь за вами в любое пламя и в любую пучину, мой Король.» Крестьянскую дочь увезли во дворец, её семью Король одарил дорогими подарками, и вскоре рядом с одиночкой-Королём появилась его верная спутница-Королева, тепло принятая народом и высшими кругами. То всего лишь легенда, над которой и сама королевская чета порой подшучивала, но легенда однозначно красивая. Никто не знает, правдива ли она, но стоит полагать, что доля истины в ней всё же есть, так же, как и доля вымысла. Ибо точно известно, что в высших кругах сначала громко роптали на простушку у королевского трона, но грозный нрав Короля быстро вынудил всех поджать хвосты и надолго затихнуть. Десница опять тяжело вздохнул. Пока он шёл к Королю, он уже успел передумать так много, что не осталось места для обычных мыслей. Например, зачем вообще Король желал его видеть? Вариантов слишком много, и лучше бы ни один из них не становился реальностью. Печально идти к Королю с такими ужасными ожиданиями. Раньше его работа казалась ему раем, что бы он не исполнял, а теперь… — Ваше сиятельство Десница Короля. — Стражники синхронно поклонились и расступились, открывая широкие двери в тронный зал. Десница взглянул на них, скорчив незаметную для них печальную мину. Дайте ему волю, он спросил бы у них, с какой целью на этот раз Король его вызвал, да только навряд ли им хоть что-то об этом известно. Десница прошёл внутрь, и двери за ним глухо захлопнулись. Эхо огласило пустующий мраморный зал, отразилось от колонн и ушло высоко под потолок. — Мой Король? — А, Десница, ты? Проходи, не стесняйся… Десница приблизился к трону на почтительное расстояние. Стоящий рядом второй трон пустовал, и на душе у Десницы стало горько. — Вы хотели меня видеть. Что-то случилось? Король вновь растянул тетиву позолоченного лука. — Ничего хуже того, что уже было, мой дорогой… — Он задержал дыхание и, замерев, выпустил стрелу. За эти пару секунд Десница смог осмотреться. На улице темнело. Замок освещался факелами, однако в зале горели только те из них, что заливали дрожащим светом саму тронную площадку. Остальные факела — по стенам, за колоннами и у входа — были потушены, образуя приятный холодный полумрак. На ручке трона покоился золотой бокал, у подножия его многочисленными рядами строились опустошённые и полные бутылки из-под вина, а слева, там, куда целился Король, в отдалении стояла добротная мишень, которой по виду шёл не один год. Десница даже издали легко мог рассмотреть её щербатую поверхность — следы пущенных стрел. Абсолютное большинство из них украшало яблочко — Король всегда был хорош в стрельбе, но сейчас стрелы торчали из всех точек мишени, кроме него. Очередная пущенная стрела также пролетела мимо. — Проклятье! — Король треснул кулаком и сложил лук и стрелы за спиной, разочарованно обернувшись к Деснице. Корона и маска всё ещё закрывали его глаза, но Десница точно знал, что это никак не мешает ему видеть. — Нахуй, я устал. Итак, ты спрашиваешь, зачем ты здесь? Десница в ответ почтительно поклонился. — Дорогой мой, есть ли что-нибудь по новостям? — Десница хотел было начать, но усталый жест Короля вмиг прервал его. — Только не про Хворь. С ней уже долгое время нет никаких изменений… И не думаю, что ещё будет. Десница опустил голову. Новости по Хвори были, и немаловажные, но к ним придётся вернуться позже. Оставалось последнее. Вообще не желая к этому возвращаться, он всё же тихо произнёс: — Мой Король, вы повздорили с Её Величеством? Губы монарха скривились, словно ему на язык попала ядовитая горечь. — С чего ты это взял? — Её Величество только что вызывала меня в свои покои. — Вот как? — Он усмехнулся. — И для чего же? — Простите мне мои слова, Ваше Величество, но меня попросили передать вам слово в слово. «Ты об этом пожалеешь.» — Десница слегка наклонился, сложив руки в замок. — Будет тебе, я знаю, что ты не имел это в виду. — Король снова вытащил из-за спины лук и вложил в него стрелу. Плечи лука, и до этого ходившие в его руках ходуном из-за пойла, теперь затряслись сильнее. Он зашипел. — Эта шлюха ещё смеет угрожать мне… — Я не хотел бы лезть не в своё дело… Но смею спросить. Что произошло? — Она мне изменила. Гниль подколодная. — Король резко поднял лук в воздух и выпустил стрелу, которая и вовсе пролетела мимо мишени, простучав по каменному полу где-то далеко за ней. — И она ошибается, если думает, что ей всё сойдёт с рук. — Король повесил лук за тетиву, обернулся на Десницу и недоумённо поднял бровь. — Ты чего? Десница стоял, держа ладони на груди. Глаза его, блестящие из-под тени шлема, были округлены в искреннем непонимании, как у матери, на чьих глазах только что зарубили её сына. — Мой Король, как это возможно? — Что именно? — Она самая верная женщина из всех, которых я знаю, Ваше Величество! — Это прозвучало из его уст даже слишком горячо. — Я не смею говорить, что вы неправы, но я не могу понять, как это вы… — Так и вышло! — оскалился Король. — Эта сука бегала к садовнику — помнишь, к тому, кто ведал Дендрарием и пытался проводить опыты над растениями, заражёнными Хворью… Будто я идиот или тупица, который не видит дальше своего носа и не способен этого заметить! Ёбаная шлюха… Десница вдруг понял, что на улице слишком темно для этого времени суток. «Дым горящего Дендрария.» — подумал он. Он медленно опустил подбородок, по виду пребывая в своей глубокой разновидности катарсиса, и замолк, не решаясь сказать ни слова. Король молчал тоже, оперевшись лбом о руку и сжав побелевшие губы в тонкую полоску. Наконец Десница заговорил. — Мой Король. Я уверен, тому была какая-то причина. И только вы можете понять, какая именно. — Какой в этом смысл? — На будущее. — незамедлительно ответил Десница. Король ничего не ответил. Поразмыслив немного, он встал с трона, взял в руки пару бутылок, спустился на пару ступеней и сел, жестом пригласив Десницу к себе. Десница снял со спины своё копьё, бережно уложил его на землю и сел рядом, принимая бутылку вина из его рук. — Благодарю вас, Ваше Величество. — Король раздражённо махнул рукой: — Оставь, бля, эти формальности. — Простите, мой Король. — Ты неисправим! — Какой есть, такой есть, Ваше Величество. — Десница слабо улыбался. Король тоже скривил ухмылку и стащил с головы корону. Выглядел он вполне привычно (по крайней мере с тех пор, как появилась Хворь). Растрёпанные влажные чёрные волосы, которых давно не касалась рука парикмахера, заспанные глаза, нездоровый румянец на бледной коже и деталь, которая напрягла Десницу сильнее остальных. — Рана. Такие оставляют рапиры. — ровным голосом констатировал Десница. — А, это? — Король большим пальцем с усмешкой прочертил над царапиной линию. — Прощальный подарок Королевы. Десница помрачнел, но не посмел ничего сказать. Пока глаза его были прикованы к сухой царапине, пересекающей лицо от правой щеки до левой брови, в его голове бушевал ураган. Воспоминания бились в двери, стучались и давили своим весом, угрожая прорваться в мысли, но пока что оборону он держал достаточно крепко. Он хлебнул несколько внушительных глотков вина. — Не верится. — Во что? В то, что она вонзила нож мне в спину? — Король снова усмехнулся. — Или, правильнее будет сказать, в лицо? Я и сам сначала не поверил. Как не верил в то, что Гигант обернулся против меня. Десница промолчал. — Впрочем, чего ещё мне ожидать. — Тонкие пальцы беспрестанно гладили поверхность драгоценного камня, украшающего королевское одеяние на груди. — Рано или поздно каждый обернётся против меня. — Даже я? Король поднял на него голову. Десница выглядел серьёзно. Наплечники и броня не могли скрыть сутулость и понурость, хотя на первый взгляд и не скажешь, что в нём что-то изменилось. — В тебе я полностью уверен. Но после всего этого… Кто из них не захочет моей смерти? «Них» — это из народа, людей, жителей деревень, обитателей замка, стражников и, в конце концов, Гиганта и Королевы. Они почти одновременно опустошили свои бутылки и принялись за новые. Вино хорошее. Не приторное, но слегка сладковатое, с едва заметной кислинкой. Но и в голову ударяет неплохо, первые признаки опьянения не заставили себя долго ждать. Во рту заметно пересохло. Чёрт знает, правда, от вина или от тревоги… — Давно я так с кем-то сидел. — задумчиво подметил Король. Он почти сразу же отставил вторую пустую бутылку и потянулся к третьей. Десница подумал, что это правда. С самого начала Хвори Король почти не позволял себе пьянеть, а оттого посиделка вечером в кругу друга — вещь из ряда вон выходящая. — Странно… Вроде и пьёшь, а мысли всё равно те же. — О чём вы? Немного помолчав и запрокинув ещё пару глотков, Король вдруг опёрся на колени и в несколько пошатывающихся рывков поднялся на ноги и достиг верха лестницы. Он поднял на руки лук, взял стрелу и жестом поманил за собой Десницу. — На-ка. Бери. — Мой Король, я не посмею брать в руки оружие в вашем присутствии. — запротестовал тот, поднимаясь вслед за ним. — Да брось, чего боишься? Того, что я тебя испугаюсь? — Он криво хихикнул. — Я могу случайн… — Мало ли чё ты можешь! Бери. Это приказ. Отступать некуда. Десница наклонился и покорно принял лук из его рук. Добротное оружие. Не зря Король тогда лично выбирал мастера для его создания. — Мой Король, я очень давно практиковался в стрельбе. Вы уверены, что… — Умеешь — и эт-того вполне достаточно. — Он улыбнулся и сел на ручку трона, с интересом наблюдая за Десницей. — Так что пробуй. Ибо не попробуешь — не узнаешь, дорогой мой. Десница вышел вперёд, мысленно отметив себе черту на земле, за которую нельзя заступать. Прямо как на тренировке. Плечи лука застонали, расправляясь вслед за натягиваемой тетивой. — Стойку не потерял, признаю. Первый балл засчитан, дорогой мой, так держать! — Вы ведёте счёт? — Не болтай, а стреляй! Огонь! Стрела, просвистев, мелькнула куда-то мимо мишени. Десница несколько разочарованно размял шею и принял вторую стрелу из рук сияющего Короля. — Для первого раза превосходно! Любой потеряет сноровку, только и делая, что гоняя заключённых в тюрьмы, верно? — Это точно комплимент? — Считай, как знаешь. Пробуй ещё раз. Лук снова издал тихий стон, и замолк, когда Десница остановился. Он застыл так на несколько секунд, задерживая дыхание, и кажется, будто стараясь усмирить и пульс, чтобы не промахнуться. — Кстати, Десница. Что бы ты сделал, находясь на моём месте? По напряжённым рукам прошла резкая дрожь. Пальцы сами выпустили стрелу из хвата, и та, свистнув, улетела прочь. Десница резко обернулся. — Мой Король? — В яблочко. — спокойно и тихо сказал Король. И не ошибся — стрела пробила самый центр мишени, идеальное попадание. Десница оглянулся. И ещё раз. Как беспомощный щенок, который потерялся на незнакомой улице. На лице Короля не было ни грамма румянца — он всегда умел трезветь за долю секунды. — Что бы я сделал… С чем? — Будучи королём. — Он извиняюще развёл руками. — Представь, что ты — король этого острова. Такой же, как я. Такой же, как все короли до меня. И на твои земли напала опустошающая хворь. Что бы ты сделал? — Королю явно хотелось сказать больше, но он умолк, сложив руки в замок. Внутренний голос Десницу не подвёл — в конечном счёте разговор обещал быть тяжёлым, пусть поначалу так и не казалось. После всего, что сегодня случилось — может ли быть что-то ещё хуже? Конечно, может. Просто пока Десница ещё не знал, что именно. Они правда всё это заслужили? Если есть в этом мире справедливость, то что они получат за все разрушения и смерти, которые причинила болезнь? После чёрной полосы либо идёт белая, либо всё обрывается в самый неприятный момент. Или лучше поставить вопрос так. За какие грехи небо наградило их такой разрушительной болезнью? На уме вертелось многое, но вертелось так быстро, что в слова никак не сворачивалось. — Я поступил бы так же, как поступили вы. — твёрдо ответил Десница. — Попытался бы сохранить собственную шкуру? — Слабый смешок сорвался с его губ. — Попытался бы предотвратить распространение болезни ещё дальше. И выжить самому, чтобы было кому управлять людьми. Король заинтересованно улыбнулся. Как дуэлянт, давящий из себя азартную ухмылку, задыхаясь в собственной крови. — Добавим пару деталей. А что если бы ты знал о том, что Хворь обязательно когда-нибудь объявится? Ты не знал бы, откуда. Не знал бы, когда. И понятия не имел бы, как именно эта болезнь будет выкашивать твоих людей. Но точно знал бы, что это неизбежно. Тогда что? У Десницы были основательные сомнения насчёт того, что эти условия загадки Король выдумывает на ходу. — Смог бы я сделать хоть что-то иное, мой Король? Если я не знаю о Хвори ровным счётом ничего? Он слабо кивнул в ответ, соглашаясь с ответом. — Справедливо. — К чему вы клоните? Ни к чему хорошему. — К тому, что и я так считал. Что я ничего не мог с этим сделать. Что Хворь — это приговор, который я изменить не в силах. Десница нахмурился. — Смею предположить, есть ещё одна деталь, которая меняет всё с ног на голову. Король сел на трон. Смотрел он куда-то перед собой, но не на двери зала, а куда-то сквозь. — Ты прав. Как всегда прав. Десница отложил лук в сторону и встал по правое плечо от монарха. На место, где ему всегда было положено быть. — Я готов слушать, мой Король. — Готов? Я убеждён, что никто не был бы готов услышать нечто подобное. И если ты думаешь, что ты не знал об этом из-за моего недоверия и подозрительности — ты ошибаешься. — Он вцепился в ручки так крепко, что Десница почти видел, как пульсирует кровь в побелевших дрожащих пальцах. — Подобное… Хранится в тайне только из-за боязни, что это обернёт людей против тебя. Начну издалека. Ты ведь помнишь, что я всегда с подозрениям относился к богам, отличным от наших? — Да, мой Король. — Так вот, это было неспроста. Признаюсь тебе, и знаю, что тебе это не понравится, но я беседовал с Алхимиком, и слышал часть из того, что он говорил о Дремлющем храме — храме коренных жителей, которых наши люди в своё время выселили с этих мест. Он говорил, что этот храм живой, что у него есть жилы, по жилам этим течёт «кровь», что храм опасен, хотя и притягателен одновременно… И что наши люди в своё время построили своё первое поселение именно над ним. — И что же с того? — Ты помнишь жалобы жителей деревни на сваях? — Конечно. Многие жаловались на странный вкус воды в колодцах, и иногда, чаще всего, в сезоны дождей, вода в заливе становилась алой. — Именно. — Он вжался спиной в трон. — «Кровь» храма через сети старых канализаций легко попадала в воды под поселениями, а оттуда расходилась по всему острову. Но это было бы не так страшно, если бы не… Ёбаное проклятие. — Проклятие? — Когда наши люди начали заселять эти места и начали за них войну, королевской династии было предречено, что рано или поздно они заплатят за кровь иноверцев, пролитую за эту землю. Что их боги ниспошлют на нас сраную болезнь, от которой не будет никакого спасения и никакого лекарства, что придёт она внезапно и унесёт жизни стольких людей, что остров будет выть, захлёбываясь в крови и их страданиях. — И вы хотите сказать… — Сука, я должен был, я должен был об этом позаботиться, блядь! — Король что есть силы вмазал по ручке трона и схватился за голову, зарываясь пальцами в спутанные волосы. — Ты мне не поверишь, но я много думал об этом, много думал и боялся этого до усрачки. Сначала я считал проклятье глупостью, сказкой или обычным пиздежом, но глядя на то, что мои предки построили замок так высоко над морем, словно стараясь изолироваться от мира, я начал думать, что это не может быть совсем уж бредом. К тому же эта «кровь» в заливе… Она стала появляться всё чаще и чаще, иногда собираясь у берегов тёмными сгустками, и именно тогда — помнишь, мы искали с тобой мастера для создания этого лука? — тогда я осознал, что это не шутка. Чётко вбил это себе в голову раз и навсегда. Я обратился к Хранительнице времени, искусному магу, чтобы в случае, если Хворь нападёт, у нас было время на передышку, я пробовал запирать добытчиков кристаллов под землёй в шахтах, проверяя на их шкурах, начнёт ли Хворь распространяться из-под земли, вблизи храма, но всё впустую. Я не сделал самого главного, самого очевидного, что должен был — я не перенёс деревню на сваях дальше по берегу, как можно дальше от храма и его «крови» — и вот, где я оказался. Я думал, что выдержу… И ничего не смог. Я ничего, блядь, не смог! Возможно, алкоголь ещё не до конца отпустил его. Он никогда не был эмоционален так, как сейчас. Десница не умел читать мысли или впускать других в свой разум, но глядя на дрожащие плечи Короля, он почти слышал, как в голове беснуется и вопит одна и та же мысль: «Почему именно я?» Хворь могла выбрать кого угодно своей жертвой, и она выбрала того, кто из героя и народного любимца превратился в истеричного и параноидального тирана, что трясётся над своей жизнью больше, чем над существованием целой нации. — Я п-просто… Просто подумал, будет неплохо, если хотя бы один человек будет знать об этом от меня лично. — Король растянул зубастую ухмылку. — Ты знаешь, я чувствую, что мне недолго осталось. Я не знаю, что я имею в виду. Но я рад, что мы успели поговорить, пока… Пока я ещё в себе. — Мой Король, не говорите так. — Да брось! — Он встал с места и с вызовом обернулся всем телом на Десницу. — Ты ведь не думал, что ты будешь справляться со своими обязанностями вечно? Особенно теперь, когда на мою голову охотятся не только преступники, но и вообще все? — Мой Король, я… — Ты хотел знать, почему она мне изменила?! — Румянец на его щеках вспыхнул с новой силой. Но на этот раз не из-за вина. — Да потому что я стал последней мразью! Ты не представляешь, как я устал! Ты не представляешь, как мне тошно слышать о том, что происходит снаружи, я заебался блять, и теперь… — Он заставил себя притихнуть и продолжил поспокойнее. — Я недостоин даже себя прошлого. Я сдался. Это последний шаг. Десница. — Он медленно вздохнул. — Я чувствую, что схожу с ума. Ты знаешь — я параноик ещё с того самого дня, как… — Когда я спас вас в первый раз? Десница помнил это так, словно это было вчера. День, когда он, ещё будучи обычным стражником, накрыл молодого Короля своим телом, не позволив нескольким стрелам достичь цели. — Да. Именно. — Король смотрел куда-то на пояс Десницы всё тем же пустым, проницающим взглядом. — Я всегда думал, что справляюсь с этим. Что во мне достаточно сил, чтобы не искать подвох в каждом слове и жесте. Но не теперь. Теперь я на грани. Я больше её не достоин. Я больше тебя не достоин. И всё, что было… — Его губы сложились в нервную улыбку. — Я могу только продолжать пытаться спасти свою шкуру. И именно поэтому я позвал тебя сегодня. Потому что я не уверен, сколько ещё я смогу такими темпами сохранять рассудок. Все они уже давно считают меня безумцем, и только теперь я и сам начинаю в этом убеждаться. Так что… — Он взглянул ему в лицо. Протянул руку и стиснул зубы, словно это доставляло ему нестерпимую боль. — Прощай, друг мой. Я не имею на это права, но… Я прошу прощения. За всё. Он словно снимал с себя ответственность. Боялся за то, что будет, и старался предупредить это, дав хоть одному человеку во всём мире понять, что и в нём было что-то человечное, и что именно из-за человечного всё пришло к тому, к чему пришло. Волею судьбы эта ошибка, крупица человеческого фактора, стала непростительной. Десница проигнорировал вытянутую руку и встал на колено, склонив голову к земле. — Я никогда не разочаруюсь в вас. Я клялся быть рядом с вами до самого конца, и значит, так и будет. — Воспоминания ненадолго затуманили его разум, и на секунду он умолк. — Ничто не было бессмысленно. — Благодарю тебя. — Не поднимая головы, Десница понял, что Король плачет. — Закончи рапорт и можешь идти. Десница кивнул, встал, стараясь не глядеть в сторону Короля, спустился к своему симметричному копью, лежащему на земле, и повернулся с ним к трону. Он всё ещё не поднимал взгляда с земли. — Из важного по Хвори только одно. Вчера полностью вымерла родная деревня Королевы. — Он поклонился, развернулся и пошёл прочь. Слыша тяжкое дыхание Короля с иногда прорывающимся тихим стоном, он чувствовал, что и сам очень скоро не выдержит, и нужно скрыться от лишних глаз как можно быстрее. Теперь он шёл по коридорам широко и громко, как на марше. Пыль поднималась высокими всполохами из-под каждого удара сапогом по мрамору. Будущее исчезло. Кто-то стёр его с песка взмахом руки, и подле хилого настоящего вновь стало поднимать голову липкое прошлое. Когда всё пошло под откос? В какой момент стало ясно, хоть и сквозь пелену неверия, что отныне всё будет иначе? Начало Хвори не угрожало чем-то серьёзным, а потому, только начиная кампанию по борьбе с ней, Десница полагал, что всё очень скоро закончится, главное усердно работать и не давать болезни спуску. И даже резкие указы Короля о начале отлова заражённых не вызывали опаски. Но момент, когда слабый намёк на катастрофу перерос в его сознании в настоящее понимание, случился в тот день, когда Король приказал публично казнить ни в чём не повинного королевского повара по подозрению в попытке покушения. Это событие будто и стало точкой невозврата. Десница, будучи в первых рядах по борьбе с Хворью, видел многое, чего видеть не желал бы, и многое из этого, по его ощущениям, начало происходить именно после того самого злополучного дня, когда вопящего о своей невиновности человека закрутили и отправили в тюрьму на верную смерть. После того дня судьба Гиганта, смеющего возражать действиям Короля, была предрешена. Терпение Короля закончилось даже слишком быстро, и страж ворот однажды просто пропал из поля зрения, исчезнув в неизвестном направлении. Только Десница резко мрачнел, стоило кому-то спросить об этом, и уходил от ответа. Он не гордился этим. Их вражда никогда не должна была закончиться этим. С исчезновением Гиганта не стало лучше. Даже напротив. С каждым днём зараза распространялась всё дальше, выжимая людей из их жилищ с одной стороны, а люди Короля выжигали поселения, загоняя их в тюрьмы на пожизненное заключение с другой. Иногда Десница с завистью смотрел на Замок, отправляясь на очередную выездку по делам Хвори. С его башен не было видно боли и скорби, не было слышно ненависти, которую он слышал со всех сторон каждый день, не было ужаса и отчаяния, который стелился по земле, как убивающий болотный смрад, и не было сотен, тысяч глаз, обвиняюще прожигающих тело из-за прутьев клеток и мрака темниц. Однако ему приходилось погружаться в это с головой, снова, и снова, и снова, заковывая мягкую сердцевину всё глубже, и глубже, и глубже под кожей и бронëй. Что было дальше, уже известно и так. Преступники всегда возвращаются на место преступления, а воины — домой, но остался ли у Десницы дом? «Будь проклята Хворь.» — Он провëл рукой по лбу, качая невидящей головой. Отчего-то стало искренне жаль и себя, и королевство, и Королеву, и людей, и животных, заражаемых Хворью, но больше всего — Десница зажмурился, сдерживая слëзы — ему стало жаль своего господина. Шумно вздохнув, он исчез за дверями своих покоев, и в холле вновь стало тихо. Лишь где-то дальше по коридору несколько слуг снимали со стены картину с портретом Королевы.