Крестьянка

— Огнеголовый! Огнеголовый? Вот же блин, куда он делся… — Лаура нетерпеливо фыркнула. Стоило лишь на секунду отвлечься на покупку еды в лавке, как Избранный исчез без следа. — А если он исчез, жди беды… — Она приготовилась на всякий случай вытащить из-за пазухи оружие. Мало ли, что он уже успел натворить… Она бегло огляделась. Зеленоватая от мха и ила деревушка стояла на окраине болотистого, тех же мрачных оттенков леса. Немного обветшалая, она заставляла убедиться в справедливости замечания об обманчивости внешнего вида: на самом деле здесь жило много народу. Сновали люди, занятые рыбалкой или перевозкой рыбы и сетей, бегали дети — кажется, гоняли красный, знакомый откуда-то Лауре мяч — жизнь поселения кипела, будто и не было в помине никакой Хвори, и всякое бедствие обходило обитателей этого места стороной. Что странно. Живая и процветающая, и это после того, как здешние жители самыми первыми столкнулись с кровавой водой и хворью? Вот уж не верится. И ни намёка на монстров в округе. Где они, спрятались? Убиты? А если убиты, то где их трупы? Сожжены или сброшены в болота? И если сброшены в болота, то каковы шансы, что болезнь не выберется из влажных заливов на сушу… Стоит подумать об этом вот так — и деревня мгновенно начинает казаться угрюмо угрожающей. К тому же среди блëклой толпы всë никак не прослеживался малиновый блеск огнеголового узника. С ним и правда что-то случилось? — Кару божью на этого идиота, да где же… — Крестьянка. — Вдруг обратился к ней откуда-то сверху спокойный голос. — Голову подними. Лаура подчинилась, не думая. И тут же удивлëнно задрала брови, остановив шаг. Огнеголовый в подобие летучей мыши устроился на перекладине высокого фонаря вниз головой, обвиняюще сложив руки на груди. Ужасно важно и неприкасаемо. — Э, погоди… А ты… какого ты там забыл? Огнеголовый скучающе пожал плечами и театрально вздохнул. — Могла бы повозиться ещë подольше, того и гляди, я бы тогда и Пинко без тебя нашëл, капуша-а… Лицо Лауры выражало всë то же искреннее непонимание. Эта сволочь всё это время, пока она искала его по всей окрестности, просто висела и невинно наблюдала за ней, будто так и надо? — Капуша?! Я отошла всего на пять минут! — Ты всë ещë заставила меня ждать. — Кончай ломать драму! — нетерпеливо прикрикнула Лаура. — Из-за тебя мы задержимся ещё больше… — Я Избранный, милая! — невероятно гордо распушился он и лëгким пируэтом сделал сальто, зацепившись рукой за основание столба. Вышла поза вроде той, что в прыжке принимают балерины. — Вся моя жизнь — сплошная трагедия с прекрасно эпичным концом, которого я достигну, когда проткну свою грудь мечом Истины. И которую ты, — он ткнул пальцем в Лауру, — безобразно портишь своими неприлично долгими сборами. Судя по форме огня на его голове (он горел с изяществом походки гнилого зомби) великий Избранный умудрился стащить из таверны немного (или много) пива, пока Лаура разбиралась со счетами. Что ж, они хотя бы не в дикой местности. — Слезай с пилона. — «В следующий раз — никакого пива. » — Здесь дети. — Дети? — Он нацепил на свой единственный глаз невидимый монокль. — Какие дети? — Эти дети. — Лаура махнула рукой в сторону. Стайка детей как раз подбежала к ней с мячом наперевес. Огнеголовый, хихикая, отвесил поклон: — Как скажешь, Пердосита. — Да пшёл ты! — шикнула она злобно, тут же переводя взгляд на смущённо переминающихся детей. Девочка из толпы вдруг радостно подпрыгнула: — Я вас знаю! Вы же Лаура, да? Лаура, прищурившись, оглядела малую. Два пучка на голове, холщовое коричневое платье — да, они действительно видели еë у Ренгалуса — сборщика налогов, одного из Рыцарей Правой Руки. Её же Огнеголовый спас от прямого попадания мячом в голову… Выпендрёжник. — Привет! — Она активно замахала рукой. — Да, это я, Лаура Эспосито! И-и… — Лаура покосилась в сторону как можно более изящно спускающегося на землю Узника («Боги, какой же он кретин…»), — Огнеголовый, именно! Вы полностью правы! Девочка, похоже, времени даром не теряла, и растрещала всем всё, что могла, потому что дети тут же пустились восхищëнно перешëптываться, прикрывая рты сложенными в рупор ладошками. — Тогда… — Мальчик в плаще с белой перевязью смущëнно сцепил руки. — А вы можете сыглать с нами в мяч? Как тогда, у Ленгалуса? Покажете нам, как оно было? Маленького парламентёра тут же поддержали восторженными возгласами, кучка детей задрожала, как впечатлённый осиновый лист. В поддержку им (она предпочла не обращать на это внимания) на неё хитро глядел единственный глаз её пьяного напарника. — Конечно, почему бы и нет? Огнеголовый, ты же помнишь, как играть? И… Можешь ли вообще?.. — Она с чуть менее решительным выражением лица обернулась на него. А тот в ответ лишь наитрезвейше хихикнул: — КХА-ХА, я, и не помню?! Это же было совсем недавно! Позоришь меня перед детьми, крестьянка… — Он твëрдо кивнул. — Я всë смогу. Следующая пара секунд прошла в звенящей алкогольной уверенностью полной тишине. — Х-хорошо… — Лаура с готовностью сверкнула глазами-звёздочками. — Итак, давайте попробуем! Только, прошу, поосторожнее. Мы же не хотим смертей, правда?.. — Да прольётся чья-то кровь!!! — перебил её Огнеголовый и встал в эпичную позу. Дети радостно запищали. — Или ты хочешь, чтобы мы умерли со скуки? — Чтобы вы не… — Тогда решено, играем на поражение! Смерть, кровь, смерть, кровь! Кричалка пришлась по вкусу, и вскоре вся толпа, увязавшаяся хвостиком за Узником, горячо скандировала: — Смерть, кровь, смерть, кровь! Лаура, прикрыв лицо, торопливо следовала за ними. Две команды образовались спешно и стихийно. Часть детей тут же встала за спиной «крутой и храброй Хранительницы Истины», а другая примкнула к «смотрите, какой классный этот Избранный!». К удивлению Лауры, получилось почти поровну. Бросили жребий, и первой вышла в бой команда Огнеголового. — Ты, надеюсь, не забыла, как я одним движением вот этой вот ноги, — Он нахальным жестом указал на свою правую ногу, — вывел из строя четверых подсосов Ренгалуса разом, а? — Узник довольно усмехнулся, подкидывая мячик в правой руке. Команда за спиной капитана благоговейно зашевелилась. — Пафос, эпик, красота… — Во-первых, я помню. Во-вторых, тут дети. А в-третьих, — Лаура хихикнула. — Если мне не изменяет память, ты так и не смог вывести их из игры, потому что мяч не коснулся зем… — Я не знал правил, ладно?! Всю малину испортила, чëртова крестьянка… — Огнеголовый коротко потëр переносицу, тут же встав в мстительную позу. — Приказываю бояться и ожидать скорого наказания! За свою наглость ты первая поплатишься своей… — Рука с мячом описала окружность, широко размахнулась и замерла, как защëлкнутая пружина… — ЖИЗНЬЮ! — …которая вмиг раскрутилась, слетела с катушек и запустила мяч с дичайшей убойной скоростью. — ВОТ ДЕРЬМО! — Лаура едва успела уйти в сторону от просвистевшего мимо красного пушечного ядра. Мяч, мелькнув, стрелой исчез среди деревьев, судя по звукам, умудрившись во что-то влететь в промежутке. Все обернулись на Узника. — Эй, а я что?! — И кто теперь пойдёт за мячом? — Лаура обеспокоенно обернулась. Мяч попал прямо в сердце синих болот. — Там наверняка опасно. Огнеголовый, мы… — Ничуть! — Мальчик с белой перевязью выглянул из-за Огнеголового. — Там никого давно не водится, всех пелебили! Я схожу! Я мигом! — И, не позволив себя остановить, он помчался прочь из деревни. Плащ его вился меж деревьев, пока наконец совершенно не исчез из виду. — Только дождитесь меня!!! Лаура не успела схватить его за шкирку, и дважды пожалела, что не успела. На душе продолжали скрестись кошки, как тогда, когда она потеряла из виду Огнеголового. Тревога, тревога, тревога… — Что ж. Надеюсь, он сирота. — Узник мелко пожал плечами, и важно поднял палец в воздух. — Объявляю перерыв, и приказываю далеко не расходиться… Лаура продолжала глядеть вслед исчезнувшему из вида плащу. Интересно, как он там?.. Знакомая тропинка привела мальчика к болотам. То были не вязкие топи, но чередующиеся с грязными озерцами кочки, достаточно твëрдые, чтобы ходить по ним без боязни увязнуть. Посреди небольшой полянки, описанной по краям деревьями, затаилась одинокая хижина на деревянных сваях. Одна из таких, какие стояли в самой деревне, только эта в отличие от них была куда более потрëпанной. За нею, оставленной в стороне от поселения, было некому следить, и хижина стояла давным-давно заброшенная и всеми покинутая. Деревянная дверь еë (мальчик подумал, что так быть не должно) была открыта. Поборов страх, он влез на лестницу и заглянул внутрь. …Противоборствующие команды, объединëнные нудным ожиданием, ненадолго смешались, играя на песке в импровизированные крестики-нолики. Лидера определить было сложно, если не почти невозможно — кто-то предприимчивый, заметив, что он проигрывает, «случайно» стёр ногой начертанный на песке счёт. — А это… Точно правда? — неуверенно спросила Лаура, обернувшись к детям. — Я о том, что вокруг деревни не водится никаких монстров. Обычно дикие места всегда полны заражëнных. Не хочу звучать занудно, но… — Мы часто в том месте играем. И никого не было. — убеждëнно кивнула девочка. — Так что всë… Договорить она не успела. Из леса раздался истошный детский вопль, заставивший почти всех нервно вздрогнуть. — Блядь, вы чë, смеëтесь нахуй?! — Огнеголовый, не иначе как чудом опохмелившийся за долю мгновения, выхватил из-за пояса свой клинок. — НЕ СМЕЙ УМИРАТЬ, ПОКА НЕ ОТДАЛ МНЕ МЯЧ, МУДИЛА! Лаура проводила взглядом опрометью помчавшуюся в лес фигуру Узника («Я ЕЩЁ КРЕСТЬЯНКЕ КАК СЛЕДУЕТ НЕ ВТАЩИЛ!!!»), и перед тем, как броситься за ним, обернулась на испуганную толпу детей. Зашуганные, как мокрые воробушки, они прижались друг к другу и замерли, с надеждой глядя на неё, как на спасителя. Лицо еë приняло вид, не терпящий возражений, и она громко скомандовала: — Идите по домам, живо, и не выходите, пока вновь не увидите нас в деревне, слышите?! Бегом, бегом! — Второго приглашения не понадобилось. Увидев, что еë твëрдый приказ был немедленно приведëн в исполнение, Лаура с (относительно) спокойной душой рванула вперëд, широкими прыжками пересекая лужу за лужей. «Только бы успеть, только бы успеть…» Бешеный свист в ушах и влажный воздух, набивающий глотку невидимой ватой, заставляли сердце биться быстрее. Но чëрт с ним, с адреналином, настоящий, глубинный ужас на неë наводило совсем другое. «Надеюсь, его не загрызут… Не будет ничего такого… Опять… Святая истина, о, святая истина…» Ничего, кроме молитвы. Так жаль не иметь при себе ничего, кроме молитвы. Кроме молитвы, и, может быть, огнеголового Избранного, в темпе опытного бегуна пересекающего болота впереди неё. «Да, может быть, с ним шансы ещё есть.» Эта мысль немного охладила еë разум, позволив телу ускориться. Узник выпрыгнул на поляну и тут же умелым взглядом приметил все нужные точки интереса: хижину, дверь с выбитой щеколдой и мальчика, прижатого к еë порогу какой-то болотной тварью. Чтобы подойти, нужно время, а его в запасе уже не было. Нужно действовать. — Только не рыпайся… Не люблю непослушных сучек. — Пальцы Узника умело взялись за лезвие, легко прикинули траекторию и так же, как до этого метнули мяч, резко метнули клинок по прямой. Задетый, униженный рëв — клинок достиг цели — и мальчик, освобождëнный из хватки зомби, тут же соскочил (правильнее сказать, скатился кувырком) с лестницы прямо в руки вовремя подоспевшей Лауры. — Всë хорошо, ты в безопасности! Беги в деревню, скорее, а мы тут со всем разберëмся… — Она поставила ребëнка на ноги, и тот, не теряя времени, тут же помчался прочь, утирая на бегу льющие потоком слëзы. Лаура устало взялась рукой за лестницу и тяжело выдохнула. Судя по наступившей тишине, опасность миновала, а на теле мальчика — Лаура осмотрела его с нога до головы, пока переворачивала и ставила на ноги — не было ни раны. — Хвала богам, я думала, мы не успеем! Но ты был достаточно быстр, чтобы не проебаться… — Она выдержала паузу. Тишина. — Кстати, неплохой бросок, Огнеголовый! Этот был куда как получше, в отличие от того, а, хи-хи-хи… — Не съязвит в ответ даже на это? Быть не может. — Э-э, Огнеголовый? — Она огляделась. На поляне его уже не было. Мокрые следы длинных подошв поднимались по ступеням лестницы и исчезали в темноте выломанного дверного проëма. Лаура обеспокоенно выпрямилась, силясь заглянуть в хижину. — Ты… как там? Что-то нашëл? Если да, то я могу помочь! А если нет, то… Пошли, пожалуй? Скажем людям, что опасность миновала. Огнеголовый? Тишина. Ни ответа, ни шороха, ни вздоха. Сжираемая тревогой и любопытством, Лаура поджала губы и медленно поднялась по ступенькам. Шаги неприятно хлюпают. Узник действительно был здесь. Стоял спиной к двери и смотрел на что-то, не двигаясь и не отрывая взгляд. — Что там? — Лаура аккуратно заглянула ему через плечо. Он вдруг вздрогнул и нервно усмехнулся. — Скажи же, забавно. Ты когда-нибудь видела таких маленьких зомби, а? — «Он слишком нервный даже для себя самого…» — Вот скажи, кем он был при жизни? Либо это был гном, либо ему было не больше десяти лет. — …Что? — Давай просто сойдëмся на том, что это гном, ладно? — торопливо перебил он, складывая руки на груди. — Ладно… Хотя, нет, блять, не ладно! — Лаура искоса, не поворачивая головы, оглядела маленького монстра. Он уже не трепыхался. Клинок пригвоздил его к деревянной стене, пробив голову насквозь. Вблизи конечности его выглядели не прочнее соломинок, а пропорции тела кричали о том, что никакой это не гном. Слишком большая голова по сравнению с телом. — Это… Очевидно, что это ребëнок. Ты не хуже меня знаешь, что никаких гномов тут нет и никогда не было. Со стороны Огнеголового послышался странный сдавленный рëв. — Могла бы и промолчать!!! — взмолился он, отворачивая голову в сторону от злополучного трупа. — И тогда мне не пришлось бы… О-о-оу… Блядь. — Что там? — Поверь, тебе лучше не знать. Эспосито, готовая к такого рода испытаниям, вытащила из-за спины сухую палку и бесцеремонно зажгла еë от головы Узника. Огонь, затрепетавший на конце импровизированного факела, осветил помещение получше, и Лаура поняла, что он был прав. Ей и правда лучше было не знать. Небольшое прямоугольное помещение, в котором оказались герои, холодом и тухлым запахом (на него Лаура обратила внимание только сейчас) напоминало могильный склеп. На двойной кровати в углу лежало два тела. Похоже, муж и жена. Глотки их были перерезаны — на шеях чернели застарелые ровные раны и кровавые подтёки. Однако их облезлые лица были не так страшны, как бледная молодая девушка, свисающая с потолка посреди комнаты. На лице её застыл страдальческий оскал, пальцы сплошь были синими: в агонии она пыталась выбраться из петли. В свете дрожащего факела играющие на белом платье тени делали её неприятно живой. Огнеголовый бегло оглядел девушку и подошёл к кровати. Глаз его не выражал ни толики брезгливости — бывало, видал и похуже. — Неумелая работа. — заметил он, говоря о ранах на глотках стариков. — И не сказал бы, что это самоубийство. Самому себе глотку перерезать, это, знаешь, и я не смог бы… — В твоём случае… Немного по другой причине. — сквозь тошноту выдавила Лаура. — Бля, точно. Так, о чём это я… — На тумбочке… Там какой-то листок. Т-ты прочти его, пожалуйста, а я схожу пока… проветрюсь немного. — Эспосито натянула улыбку, торопливо вручила факел в руки Огнеголового и с грацией раненого пеликана вывалилась через дверь наружу. Даже запах трясины и сырости был лучше того благоухающего аромата смерти. Она постаралась незамедлительно продышаться, лишь бы выветрить его из лёгких, но тщетно. Перед глазами всё покачивался белоснежный образ повешенной девушки, в голове от края до края продолжало прыгать назойливое эхо: «Мама, папа?», и в ответ ему ревел неразборивый хрип омертвевших хворых глоток, как заевшая пластинка, шутки ради оставленная кем-то посреди канализации. Хоть бы он был побыстрее… Огнеголовый в это время мягко обогнул девушку и приблизился к старому комоду. Лаура не ошиблась — на нём лежал отсыревший, но всё ещё целый лист бумаги со скачущим прописным почерком. — Это чё, буквы?.. — Поднесённый даже почти вплотную факел оказался бесполезен — текст всё равно был нечитаем. — Да и хуй с ним. Попрошу Лауру… — Он развернулся было, чтобы выйти на улицу, но вдруг остановился. Как-то невзначай вспомнилась недавняя потасовка с Тамбо. «Неужели я и сам не справлюсь? Бред, блядь!» — А-а-ах, блядь… Хорошо. Нет, конечно, всё просто омерзительно, но хорошо! В следующий раз… — Остальное переросло в неслышное бурчание, и он вновь поднёс бумагу к лицу, силясь разобрать припадочные закорючки. Факел сгорел уже на треть, когда он осилил весь текст и с гордым облегчением смог наконец распрямить спину.

«Хворь нас не достанет. Я защищу вас… Я защищу вас.»

Он повертел бумагу в руках. Больше на ней не было ничего. — Ебать мой хуй… — Что-то новое проявилось в его взгляде, когда он опять обернулся на пару прогнивших трупов. Оставаться здесь он больше не мог. Огнеголовый вытащил клинок из стены (тело зомби тряпочкой свалилось на землю), сжал листок в кулаке и опрометью вышел на порог. Лауру он застал за тем, как та пыталась отплеваться от горькой желчи — в болотной воде, покачиваясь, расползалось пятно свежей рвоты. — Вижу, тебе весело. — съязвил он. Но без издёвки, как бывало раньше, а даже с каким-то… Сочувствием? — Ага, просто ч-чудесно… — Она взялась рукой за горло и обернулась к нему, растягивая дрожащую от напряжения улыбку. — А у тебя как? Нашёл чего? — Бумажка на комоде была предсмертной запиской. Та девка сначала убила своих родителей, заражённых хворью, а после повесилась. — мрачно резюмировал он. — Не думала, что твоя логика на такое способна… Поразительно. Он фыркнул. — Ну разумеется, Пердосита… — Погоди. Если с этими троими всё прозрачно, то тот зомби… — Был ребёнком тех людей, по воле случая брошенным на произвол судьбы. Лаура прикусила палец, чтобы сдержаться от болезненного стона. Такой могла быть и её судьба тоже. — Хватит. — оборвал он её. — Берём мяч и идём. Больше тут делать нечего. — Огнеголовый вдруг испытывающе взглянул на факел в своей руке, а потом чуть заговорщически обернулся на дом. — Хотя… Как думаешь, влажное дерево будет нормально гореть? — Не думаю. — Лаура подобрала мяч, прибившийся к одной из свай, и вздохнула, проведя протезом по волосам. — Но будет неплохо, если ты проверишь. Огонь должен справиться с хворью. Сказано — сделано. Горело, как ни странно, хорошо. Огонь быстро пожрал солому на крыше, испепелил стены и спустился по сваям к самой воде. Запахло углями, потом сыростью, потом гнилью и палёной кожей. Лаура не позволила Узнику уйти, пока не убедилась, что огонь полностью потух, и лишь когда последний тлеющий уголёк исчез в мутной воде, облегчённо кивнула. Впрочем, ей всё равно было неспокойно. Был ли огонь надёжным средством от Хвори? Наставница рассказывала о правлении Короля, о Крематории, возведённом прямо в одном из крыльев тюрьмы после Ночи Кровавых бунтов, и о том, как в его стенах тоннами жгли человеческое мясо и кости. Помогало ли это бороться с заразой? Конечно, отчасти (ох с какой натяжкой…) это работало — нет трупа — нет ходячего мертвеца, но говорят, что Крематорий, как живой, дышит пеплом и сажей, а в его стенах по сей день бродят полчища монстров. Выходит, что либо жар и тепло с самого начала не были в силах уничтожить Хворь, либо после того, как Крематорий прекратил свою работу, она вновь проникла в его стены и подняла на ноги то, что ещё можно было поднять. Ответа нет и быть не могло. Может быть, любознательный Алхимик занимался когда-то этим вопросом, но кроме него… Спросить не у кого. От Хвори до сих пор нет панацеи. Не считая так называемых «мёртвых клеток», используемых Алхимиком. Но и они не всесильны и нуждаются в постоянной подпитке. Мог ли Король сделать хоть что-то, чтобы предотвратить все эти ужасы? Неудивительно, но первым тишину, в которой они шли обратно, разорвал голос Огнеголового. — В тюрьме такого никогда не было. — О чём ты? — Тяжело сказать. — Он неопределённо пожал плечами. — Помнишь засечки на стенах камеры, где мы впервые встретились? Я давно устал их ставить и считать, а значит пробыл там… Неизвестно сколько. Дохуя, и это мягко сказано. И видел я достаточно. Пытки, трупы, виселицы, костры, кучи человеческого пепла… Монстров. Я не вижу в них ничего больше, чем декорацию, которая сопровождает меня в пути. — Но сейчас эта самая «декорация» задела тебя? Понимающий взгляд с его стороны дал понять — Лаура попала в точку. — Король и вправду редкостный ублюдок. — Ты так думаешь? Они встретились взглядами снова. Так, словно на самую миллисекунду они обменялись телами. Из глаз Лауры разил цинизм, а тот с непониманием округлил единственный глаз. — Что значит — и правда так думаю? Не твоё ли пророчество говорит о том, что я Избранный, который должен убить Короля? — Да, всё верно, просто… Я подумала — а мог ли Король поступить как-то иначе? Огнеголовый прищурился. — К примеру? — Хворь явилась из ниоткуда. Ею заражались хаотично, она будто подступала со всех сторон одновременно, и очень быстро умирали, после смерти лишь ненадолго переставая двигаться. И до сих пор никто точно не знает, что делать, если ты заразился. Даже отрубить укушенное место… — Лаура красноречиво вытянула вперёд свою левую руку. — Не спасает. Так чем Король мог помочь? — Не знаю… Найти лекарство? — Прошло двести пятьдесят лет. Никто не мешал, но его до сих пор не нашли. Огнеголовый крепко задумался. Лаура с интересом искоса посмотрела на него. Она никогда прежде не видела, чтобы его лицо меняло в секунду столько выражений, и чтобы ни одно из них не выражало иронию или цинизм в том или ином виде. Он был серьёзен до предела. — …Задача. — наконец произнёс он, потирая несуществующий подбородок. Лаура будто усмехнулась. — Ты не подумай, он всё ещё ублюдок. — И всегда им был? — почти мгновенно спросил он. — То есть, до Хвори? До всей этой хуйни? — Не помню, чтобы кто-то вообще вспоминал об этом. Его последние подвиги так сильно перечеркнули всю его биографию, что уже никто и не скажет, как оно было. Он вздохнул. — Не хотел бы я такой судьбы. — Ты и своей бы не хотел. Огнеголовый вспыхнул, но почти сразу же погас. — Когда я успел тебя укусить? Что ни слово, то желчь. — И он поучающе зацыкал языком. — Негоже Хранителю Истины так себя вести, Пердосита! — Уж прости… Моя религия не позволяет мне лгать. — Лаура довольно хихикнула, получив локтём в бок. — Знаю, знаю, дерьмовая религия. — С языка сняла. — Ты плохо на меня влияешь! — МЫ плохо друг на друга влияем.