Цветущее сердце

      Вильям, проворочавшись ещё около часа, не выдержал: встал с кровати, переоделся, решил выйти погулять – проветрить свою голову от грязных мыслей и самоненависти.       Луна, словно огромное фарфоровое блюдце, висела на небе. В её свете сад, даже весь высохший и запущенный, выглядел притягательно, необычно и чарующе.       Художник высматривал изменения в цветнике, пытаясь понять, что за день сделал Алан: одна из полностью заросших клумб была перекопана. Скоро и она запестреет цветами.       Он медленно продвигался вглубь сада, пока не дошёл до единственной приличной лавочки, на которой сидел утром. На ней уже кто-то сидел. –Кто идёт? – тихий, враждебный голос. –Не волнуйся, – Вильям не заметил, как обратился к собеседнику на "ты". –Вильям? Ты что тут делаешь? – тон Алана смягчился, не утратив недоверчивых ноток. –Погулять решил. Бессонница. –Ну, садись тогда, – юноша подвинулся на край скамьи.       Художник, вдохновлено уставившись на звёздное небо, сел. Он стыдился того, что сделал совсем недавно, представляя перед собой Алана. –Можно кое-что спросить? – Вильям попытался отвлечься от своих мыслей. –Можно. –Почему ты ухаживаешь за садом? –Хочется. Некрасиво же, надо исправить. Ты, как художник, должен понимать это, разве нет? – ответ оказался куда проще, чем ожидалось. -Ты прав. –Так ты тот самый Вильям, да? –В каком смысле "тот самый"? – сердце забилось быстрее. –Не прикидывайся дурачком.       Художник медленно выдохнул, обо всём догадавшись: Маргарет писала, что Алан в курсе их тайных отношений, что ему можно доверять. –Да, это я. –Не боишься, что я обо всём разболтаю? –Не разболтал же.       Вильям закрыл глаза, вслушиваясь в ночную тишину, наслаждаясь прохладным воздухом. Голова медленно пустела, расслаблялась, напряжение уходило. –Ты здесь ради мести? –С чего вдруг? –У тебя на лбу написано всё написано. –Не боишься оказаться зарезанным вместе со всей семьёй? –Вперёд, я не против, – он раскинул руки. –Можешь с меня и начать. –Почему ты вообще так прямо об этом спросил? – художник не хотел обсуждать свои планы на будущее. –А чего ждать? Мне кажется, лучшего момента, чем сейчас, уже не будет. Просто представь: ты не уснул, вышел в сад, а здесь я. Красиво, не так ли?       Вильям горько усмехнулся: не просто так он не спал этой ночью. –Я видел, как ты пялишься на меня, – неожиданно выдал Алан, не придавая особенного значения этому факту, сразу же сменив тему. –Полагаю, мой портрет будет последним? –Да. Через пару дней закончу портрет твоей сестры и начну писать Маркуса. Потом тебя.       Выдержав небольшую папаузу художник продолжил расспрос. –Тебе не тяжело здесь? Я слышал, как о тебе отзываются. –Тяжело? Нет, скорее...раздражающе. –Алан, ты их ненавидишь? –Да чтоб их черти побрали. В ненависти мы с тобой донельзя похожи, – он сложил руки за головой и полулëг на спинку скамьи.       Повисло молчание. Оба раздумывали о чём-то своём, наслаждаясь моментом. Алан смотрел на небо, луна отражалась в его холодных изумрудных глазах. –Скоро приём. –Я вряд ли приду, отсижусь в... –Ты обязан быть, – юноша был серьёзен, как никогда.       Отчего-то хотелось подчиняться этому голосу, этому молодому господину-садовнику. –Холодает. Я пойду, – Вильям, зябко поежившись, встал со скамьи. –Доброй ночи. –Ты тоже не засиживайся, простудишься, – художник выдавил из себя слабую улыбку, полностью уверенный, что Алан её не увидел.       Комната встретила его голыми стенами, нагоняющими тоску.       "Сюда повесить гобелен, туда - парочку маленьких картин... И новые шторы!" – подумал Вильям, осматривая помещение. Хоть Роланд Менсен и был почитателем искусства и красивой жизни, на гостевую спалью он денег явно пожалел.       "Спасибо, что одеяло набито не соломой!" – гость, поморщившись от скупости псевдогостеприимного хозяина, зажёг лампу и сел дописывать портрет Камиллы: сон всё равно бы не пошёл.       Мазок за мазком, штрих за штрихом он завершал свою работу, постоянно осматривая холст с разных сторон, углов и расстояний. Он подносил и убирал лампу, рассматривая, как играет свет на картине.       Вильям думал, что процесс затянется ещё на пару дней, но, когда рассветные лучи начали проникать в комнату, он понял, что портрет готов.       "Такими темпами я за неделю управлюсь!" – рассчитал художник. Размеры холстов были не очень большими, что позволяло написать целый портрет примерно за 7-8 часов.       Крайне довольный результатом, он решил если не спать, то хотя бы полежать в тёплой кровати до завтрака.       Он сам не заметил, как слабый сон утянул его.

***

      Утром всё было спокойно.       Солнце приветливо светило в окна столовой, деревья тихонько колыхались от ветра.       Алан, что удивительно, не опоздал на трапезу. Художник вполне насладился вкусной едой, настроение было на высоте. –Портрет Камиллы готов, – обьявил Вильям, когда за столом собрались все. –Уже? – удивился Роланд. –Как успел? –Кропотал почти всю ночь. Сегодня же начну портрет Маркуса. Вы согласны? – он повернулся к старшему сыну. –Д-да, конечно. Только отдохните до обеда, хорошо?       Художник удивился этим попыткам заботы со стороны Маркуса, но порадовался: он наверстает всё недоспанное за ночь.

***

      Сон не шëл. Хорошая погода не оставляла Вильяма в покое: он очень хотел выйти в сад и порисовать лаванду. Или садовника, чья голова в той же соломенной шляпе уже мелькала под окнами.       Ветер нежно касался головы, слегка колыхал тёмные волосы художника. Лишь выйдя на улицу стало понятно, насколько день был душным. Настроение почти сразу испортилось - сидеть на жаре не хотелось, но заняться больше было нечем.       Почти по всей площади особняка росли вишнёвые деревья, но в саду их было всего два. На качающихся ветках темнели крупные спелые ягоды. Вильям, бегло осмотревшись по сторонам, сорвал несколько штук и с удовольствием съел, наслаждаясь чуть кисловатым вкусом. –Вкусно? – раздался знакомый голос из-за большого куста. Вильям от неожиданности чуть не подавился вишневой косточкой – за пышным, хоть и не цветущим кустом роз Алана было совсем не видно. –Очень. –Я рад, – Алан, чуть улыбнувшись, продолжил подвязывать разросшиеся ветви.       Художник сел на скамью, повернул голову и, прежде чем рисовать, внимательно рассмотрел птичью кормушку, висящую на дереве. Даже в августе, когда еды вдоволь, птицы лениво прилетали сюда поклевать зерна, насыпанного, по всей видимости, садовником.       Он открыл блокнот, начал зарисовывать птиц, сидящих на кованом метале, но, спустя пару скучных набросков, приступил к самому интересному: незаметно рассматривать Алана за работой и зарисовывать его в рабочей одежде и с инструментами в руках.       Юноша был красив даже в потрепанной соломенной шляпе, с разлохмаченными волосами и запотевшим лицом. Вильям никогда раньше не встречал кого-то настолько прекрасного внешне. Он сам не понял, когда, засмотревшись, начал покусывать нижнюю губу. –Что рисуешь? – вопрос застал художника врасплох. –Да так, птиц, деревья...– Вильям отводил взгляд, пытаясь казаться непринужденным. –Скоро приём, ты помнишь? –Помню. –Надень свою лучшую рубашку, понял? – Алан усмехнулся, глядя на растерянное лицо художника.       Вильям, порисовав ещё немного, решил подняться обратно к себе, чтобы подготовить рабочее место.

***

      Взрослый парень рассматривал комнату художника, постоянно качаясь на стуле. –Прошу вас сидеть спокойно, иначе написать портрет будет затруднительно, – Вильям умел скрывать злость. –Извините... – Маркус успокоился, сел ровно. Но на недолго: через пару минут он снова начал покачиваться.       Стул жалобно скрипнул, хрустнул под ним, и многокилограммовое тело с грохотом свалилось на пол. Вильям усилием подавил рвущийся наружу смех. –Вы не ушиблись? – он помог юноше встать. –Извините, я...я не хотел...– Маркус потирал ушибленное место. –Пойду принесу новый, – прихрамывая, он вышел из комнаты.       Вильям дал себе волю и громко рассмеялся. Но он понял, что его больше не раздражает старший сын Роланда. Юноша оказался полной противоположностью отца: застенчивый, но неусидчивый, без надменности и высокомерия.       За окном темнело. Грозовые тучи застилали небо, ветер становился всё сильнее, деревья безостановочно качались. Художник выглянул: Алан всё ещё подвязывал гигантский колючий куст.       Маркус вернулся с новым стулом, и Вильям продолжил работу.       Через несколько часов, когда дождь уже барабанил в оконное стекло, стало ясно, что юноше скучно, но он не подавал виду: не вздыхал и не ерзал.       Вильям и сам был не рад: писать портрет человека, как две капли воды похожего на Роланда, не хотелось. От одного взгляда в эти маленькие карие глаза пробуждалось желание отомстить человеку, с точно такими же глазами, такими же щеками и усами. Но художник понимал, что если не закончит сейчас - больше не сядет за этот холст, поэтому стремился сделать всё как можно скорее. –Потерпите ещё немного. Обещаю, что всё доделаю сегодня, и вам не придётся больше мучатся. Всего пару часов, – заверил парня художник, и лицо того чуть прояснилось. –Хорошо...Вам виднее.

***

–Можете идти.       Маркус, облегченно выдохнув, встал со стула, разминая затекшую спину и шею. –Красиво будет? – немного наивно спросил он. –Конечно, – Вильям непритворно улыбнулся: Маркус, хоть и был крайне похож на отца, абсолютно отличался характером, что не могло не радовать.       Художник, добавив несколько мазков, убрал уже второй готовый портрет. Опыт делал своё: несколько лет назад Вильям бы и не мечтал так быстро писать картины.       Портрету Маркуса оставалось только досохнуть.       Это означало только одно.       Следующий - Алан. Следующая работа точно станет его любимой.