Do I wanna know?

Ты настолько привыкла спать в одиночестве, что первые несколько мгновений после выхода из транса приводят в замешательство. Сильная рука обвивает твоё тело, прижимая ладонь к пояснице, нога беззастенчиво перекинута через твою, голова покоится на ключице, зарываясь лицом в твою кожу, а белые кудри щекочут подбородок. Как только приходит понимание происходящего, на твоих губах появляется счастливая улыбка. Ты слегка шевелишься, что вызывает тихое бурчание и усиливающуюся хватку вокруг твоего туловища. Осознав, что Астарион не спит, а твоё тело, пробудившись гораздо раньше тебя, смущающе активно реагирует на его близость, ты предпринимаешь неуклюжую попытку высвободиться из объятий, бормоча: — Нам пора вставать. — Я так не думаю, — невозмутимо говорит вампир, плотнее прижимаясь ногой к твоим бёдрам и неспешно проводя пальцами по твоей спине. Боги… Он действительно не собирается упрощать ситуацию для вас. Довольный вздох касается твоей кожи, ускоряя сердцебиение и вызывая ощущение, что каждая частичка тебя охвачена огнём. Но очевидное наслаждение теплом твоего тела кажется таким очаровательным, что ты всё же уступаешь настойчивости эльфа, стараясь, насколько возможно, расслабиться. Постепенно вся неловкость отходит на второй план. Ты чувствуешь себя умиротворённо, в безопасности. Кажется, что никогда не может случиться ничего плохого. Только не тогда, когда рядом твой возлюбленный. Когда через некоторое время он неохотно отпускает тебя, идея притянуть его обратно и продолжить валяться в постели кажется чрезвычайно заманчивой, но вы всё же поднимаетесь навстречу новому дню. Ты не можешь припомнить, чтобы когда-либо была в таком прекрасном расположении духа утром. Даже неприятные известия, которые Астарион сообщает, пока ты готовишь завтрак, не портят настроения. Созданная тобой кровь всё-таки не утоляет голод отродий. Этого следовало ожидать. Должно быть, всё дело в том, что в ней отсутствует какая-либо жизненная сущность. У тебя пока нет идей, как это исправить, но ты точно не намерена сдаваться. Кажется, что эльф удивён твоим желанием заниматься этим после случившегося с Вайолет. Безусловно, произошедшее произвело на тебя сильное впечатление, но в действительности заставило ещё больше проникнуться трагичностью судьбы порождений. Есть и другая мысль, усиливающая эффект, и которую ты ни за что не озвучишь: сложись обстоятельства иначе, ты могла бы оказаться одной из них. Это неприятное осознание, но едва ли вполовину такое болезненное, как для Астариона. Что-то подсказывает, что он думал об этом не раз. Заваривая для тебя кофе, вампир продолжает разговор, не позволяя твоему разуму блуждать слишком долго: — Это действительно так вкусно или просто что-то вроде утренней привычки? — Я бы сказала, необходимость, — фыркаешь ты. — Поверь, тебе не захочется иметь со мной ничего общего, если по какой-то причине не выпью кружку сразу после сна. — Звучит опасно, — усмехается он, добавляя молоко в чашку. — Не думаю, что испытываю потребность проверять. Ты одариваешь его мягкой улыбкой, чувствуя разливающееся в груди тепло. За такое непродолжительное время совместного проживания он в точности запомнил, какой должна быть крепость и пропорции, чтобы напиток получился именно таким, как ты любишь. Закончив, Астарион встаёт сбоку от тебя, опираясь на столешницу, и говорит: — Кстати… я совсем забыл спросить, удалось ли тебе найти какую-то информацию о нашем загадочном волшебнике. — Только его имя. Кто-то явно постарался, чтобы даже это было не так просто выяснить, — вздыхаешь ты, перекладывая омлет на тарелку. — Эритрон Ксилосент. Судя по всему, у него эльфийские корни, но это вряд ли имеет какое-то… — Подожди, — он хватает тебя за предплечье. — Повтори, как его зовут. — Эритрон Ксилосент, — произносишь ты, в недоумении поворачивая голову в его сторону и замечая во взгляде следы паники. Астарион отпускает твою руку и отходит, бормоча под нос что-то похожее на «не может быть». Ты растерянно моргаешь, глядя, как он усаживается за стол, откидываясь на спинку стула. — Я знаю его, — лицо эльфа слегка кривится, отражая очевидную неприязнь. Не то чтобы это сильно удивляет, учитывая его прошлое, но сам факт, что они знакомы, безусловно, потрясает. Он ждёт, пока ты принесёшь завтрак и займёшь своё место, после чего, тяжело вздохнув, объясняет: — Лет тридцать назад, он был частым гостем во дворце Зарра. Не знаю, какие дела у него были с Касадором. Нам, естественно, не разрешалось присутствовать. Но того, что я слышал, достаточно, чтобы не оставалось никаких сомнений в том, что этот человек — настоящий псих. Несмотря на зловещий тон, ты испытываешь отнюдь не страх, а приятное волнение. Кажется, что разгадка неожиданно стала гораздо ближе, чем ты думала. Тот, кто часто посещал повелителя вампиров, с большой вероятностью связан с лекарством. — Это лишний раз убеждает меня в том, что он имеет прямое отношение к тому, что мы ищем, — сделав глоток кофе, говоришь ты. — Нужно отправиться в эту башню, хотя бы на разведку. — Ты даже не представляешь, с кем имеешь дело, — качает головой эльф, настойчиво впиваясь в тебя взглядом. — Он занимался некромантией и чёрт знает чем ещё. — Прошло столько времени… — прожевав очередной кусочек омлета, спокойно возражаешь ты, — и, по твоим словам, в какой-то момент он перестал приходить. Может быть, его уже давно нет в живых. — Даже если это так, в чём нет никакой уверенности, — вампир делает выразительную паузу, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, — его башня может представлять опасность и без своего хозяина. Должно быть, на твоём лице слишком явно отражается, что его предостережения тебя нисколько не убеждают, потому что он стискивает зубы от разочарования и после паузы раздражённо добавляет: — Мне казалось, что ты собиралась прислушиваться ко мне. Атмосфера неминуемо накаляется, и ты пытаешься сообразить, как избежать конфликта, не отказываясь полностью от этой идеи. — Что, если… — большой глоток кофе даёт тебе немного времени на размышления, — Касадор, помимо ритуала, некоторое время рассматривал другую альтернативу, именно за этим обратившись к Эритрону? Мы могли бы поискать, не осталось ли каких-то записей, переживших пожар. Поджог дворца показался отличным способом хотя бы частично выплеснуть боль и гнев Астариона. Досадно, если это отдалило вас от возможного решения, но ты убеждена, что вы в любом случае найдёте выход. Ты сделаешь всё возможное и невозможное, чтобы увидеть улыбку, которая появится на лице эльфа, когда он вновь окажется на солнце. — Можем попробовать, — в его взгляде читаются сомнения, но такой план ему определённо нравится больше.

***

До конца недели по ночам вы посещаете дворец Зарра в поисках любых уцелевших пергаментов и дневников. Несмотря на масштаб разрушений, вам всё же улыбается удача. Интересующие вас записи оказываются частично повреждёнными, но, тем не менее, они подтверждают твою теорию о том, что Касадор обдумывал альтернативный вариант избавления от недостатков вампиризма, предлагаемый Эритроном. Неизвестно, что в конечном итоге склонило повелителя вампиров к ритуалу. Это могли быть как обещанные им невиданные силы, так и сложности, связанные с получением необходимых для лекарства ингредиентов. Согласно заметкам, основным компонентом оказывается кровь истинного вампира. Казалось бы, у Касадора не должно было возникнуть с этим проблем. Но, похоже, он не мог воспользоваться собственной кровью. К такому выводу вы приходите, глядя на пометку, оставленную возле наименования редкого растения, экстракт которого также является обязательной составляющей. Он должен каким-то образом нейтрализовать то, что кровь отдана не добровольно. Это определённо имеет смысл, так как сложно представить причину, по которой какой-либо вампир согласился бы на такое по своей воле. Обгоревшая часть пергамента скрывает остальные ингредиенты, но полученные сведения и без того дают достаточно пищи для размышлений. Вы покидаете дворец взволнованными и озадаченными, не имея ни малейшего представления о том, где собираетесь взять кровь истинного вампира. Астарион пытается разрядить обстановку, шутливо сетуя на то, что вы слишком рано избавились от того единственного, с кем были знакомы. Но от тебя не укрывается его разочарование по поводу очевидной необходимости посетить башню некроманта, чтобы получить недостающие фрагменты информации. Следующим утром ты обдумываешь всё на свежую голову и, к своему удивлению, осознаёшь, что до сих пор не задавалась вопросом, как именно действует лекарство. Может ли оно сделать Астариона смертным? Захочет ли он этого? Крайне сомнительно, что Касадор мог хотя бы на секунду допустить мысль об утрате бессмертия и власти. Но что, если он передумал сразу после того, как узнал о таких последствиях? Наверное, всё же не стоит слишком зацикливаться на этом. Важнее сосредоточиться на поисках. Если вы добьётесь успеха, у Астариона, по крайней мере, появится выбор. Конечно, эти размышления ещё больше подогревают твой интерес. Да и ты не из тех людей, кто может усидеть на месте, если нужно что-то сделать. Особенно, когда это касается того, кто тебе так дорог. Единственное, что останавливает от того, чтобы начать немедленно собираться в путь, — нежелание ссориться с эльфом. Тебя удивляет, что он категорически против посещения башни без должной подготовки. С каких пор его стали останавливать подстерегающие вас опасности? Это совсем на него не похоже. Но каким бы ни было твоё отношение к таким переменам, это не отменяет того, что ты действительно пообещала прислушиваться к нему, а значит нужно подумать о способах защиты от некротической магии. Возможно, Гейл, имеющий множество знакомых среди волшебников и проводящий массу времени, совершенствуя свои навыки, мог бы что-нибудь подсказать. Последний раз ты общалась с ним почти две недели назад и была бы рада повидаться в ближайшее время. Отправив ему сообщение с предложением о встрече, в ответ ты получаешь приглашение посетить его в Уотердипе. Учитывая то, что совсем недавно Гейлу предложили место профессора в Академии, неудивительно, что подготовка к занятиям отнимает слишком много времени, чтобы позволить себе путешествие во Врата Балдура. Визит к другу кажется отличным вариантом, который позволит немного отвлечься от желания немедленно отправиться к некроманту, и заодно заняться поисками того, что убедит вампира. Именно с такими мыслями ты находишь его в гостиной, где он сосредоточенно зашивает рубашку. Комната, как и весь остальной дом, погружена в уже привычный полумрак, единственным источником света служат несколько свечей. Когда ты только переехала к нему, Астарион настаивал на том, чтобы окна в твоей комнате пропускали солнечный свет. Тебе не хотелось лишать его возможности свободно передвигаться по собственному дому, поэтому пришлось постараться убедить эльфа, что ты не испытываешь никакого дискомфорта. В действительности это не было ложью. Учитывая твоё острое эльфийское зрение, ты довольно быстро привыкла к постоянной темноте. — Я собираюсь на пару дней отправиться в Уотердип… навестить Гейла, — сообщаешь ты, опускаясь рядом с ним на диван. — Присоединишься ко мне? Вампир на несколько мгновений отрывает взгляд от ткани, чтобы с ухмылкой закатить глаза: — Я начинаю подозревать, что у тебя какое-то нездоровое пристрастие к башням волшебников, — он возвращается к своему занятию, приковывая твоё внимание к быстрому движению иголки в ловких руках. — Но если это то, чего ты хочешь, как я могу отказать? — Можешь остаться дома, — твои глаза устремляются к его лицу в попытке прочесть что-то за непроницаемым выражением. — Я действительно хочу повидаться с другом и была бы рада, если бы ты составил мне компанию. Но это теряет всякий смысл, если тебе этого не хочется. Отрезав нитку, Астарион откладывает рубашку в сторону и разворачивается к тебе. — Могу ли я отпустить тебя одну к другу? — изображая глубокую задумчивость, он постукивает пальцем по подбородку. — Если мне не изменяет память, именно так ты совсем недавно называла меня. Озорной блеск в его глазах намекает на то, что это всего лишь поддразнивание, но ты всё равно поджимаешь губы, по какой-то причине совсем не находя это забавным. Эльф быстро меняет своё положение, приподнимаясь над тобой и размещая руки на спинке дивана по обе стороны от твоей головы. — Не дуйся, тебе это не идёт, — его лицо всего в нескольких дюймах от твоего, и у тебя мгновенно перехватывает дыхание. То, как его присутствие действует на тебя, кажется абсолютно несправедливым. Ты вряд ли смогла бы обидеться, даже если бы очень постаралась. — Я доверяю тебе, — серьёзно говорит Астарион, касаясь губами твоей щеки. — И хочу поехать с тобой, — он оставляет поцелуй на другой щеке, — пусть даже к Гейлу, — его феноменальная способность произносить имя волшебника, словно это какое-то оскорбление, заставляет тебя усмехнуться. — Хотя, конечно, тебе не стоит ожидать от меня примерного поведения, — его рот изгибается в дерзкой ухмылке. — Не переживай, я всегда находила твои бесконечные жалобы чрезвычайно милыми, — небрежным тоном говоришь ты, не скрывая дразнящей улыбки. — Я покусаю тебя, — его глаза сужаются, а в голосе звучит притворная угроза. — Не сомневаюсь в этом, — смеёшься ты.

***

Следующим вечером вы отправляетесь в дорогу, едва успевая добраться до круга телепортации в Верхнем городе до закрытия. Переместившись в Уотердип, вам требуется ещё примерно час, прежде чем вы оказываетесь перед массивными железными дверями, покрытыми магическими рунами. Под твоими пальцами возникает мягкое свечение, когда ты прикасаешься к первой из них, воспроизводя по памяти последовательность, которую сообщил тебе Гейл. — Что ты делаешь, дорогая? — интересуется Астарион, кладя руку тебе на плечо. — Открываю дверь, — обернувшись, озадаченно отвечаешь ты. — Для меня это ничего не изменит, — ровным голосом произносит он. Верно. Хозяин дома должен пригласить вампира войти, прежде чем тот сможет переступить порог. — Прости, — расстроенно бормочешь ты, торопливо отправляя сообщение Гейлу с просьбой встретить вас. Во время вашего путешествия, благодаря головастикам, с этим не возникало проблем. Но ты не считаешь, что это веская причина для того, чтобы забыть, и всё равно винишь себя. — Тебе не за что извиняться, — хмурится он. Не то чтобы это уменьшает внутренние терзания, но то, что твоя реакция, кажется, огорчает эльфа гораздо больше, чем допущенная оплошность, заставляет тебя не подавать виду. Спустя несколько минут маг спускается к вам, выглядя слегка запыхавшимся, но очень довольным: — Какая же радость видеть вас вместе. Ты можешь войти, Астарион. Эльф проходит за тобой в прихожую, мгновение разглядывает волшебника, затем, приподняв бровь, пренебрежительно машет рукой на его наряд: — Ты всех своих гостей встречаешь в этом или только мы удостоились такой чести? Гейл, облачённый в короткий нежно-розовый в белый горошек фартук, надетый поверх фиолетовой мантии, действительно представляет из себя то ещё зрелище. Но ты думаешь, что вампир мог бы подождать со своей бестактностью хотя бы первые несколько минут, и легонько толкаешь его локтём в бок, с улыбкой обращаясь к магу: — Мы тоже очень рады тебя видеть. Гейл кивает тебе и, сохраняя добродушную улыбку, переводит взгляд на Астариона: — К твоему сведению, мой друг, в этом фартуке создаются самые изысканные блюда. А я как раз готовил праздничный ужин в честь вашего приезда, — жестом приглашая следовать за ним, он поворачивается к узкой винтовой лестнице. — Я покажу комнату, где вы можете оставить вещи. Настойчивый шёпот вампира звучит возле твоего уха, прежде чем успеваешь сделать шаг: — Ты не можешь отрицать, что это выглядит нелепо. Кто-то должен был сказать ему. По правде говоря, тебя всегда восхищала его прямота, даже если иногда она оказывалась довольно грубой. Возможно, всё дело в том, что тебе никогда бы не хватило смелости сказать нечто подобное из-за опасений задеть чьи-то чувства. — Не похоже, чтобы его это убедило. Но можешь попробовать подарить ему новый фартук. Астарион, ожидаемо, выглядит почти оскорблённым таким предложением и немного смягчается только после того, как ты с улыбкой чмокаешь его в щёку. Вы поднимаетесь на один из верхних этажей башни, проходите почти до конца длинного коридора и оказываетесь в просторной комнате. На этот раз ты не забываешь о специфике путешествия с вампиром, и твой взгляд сразу же перемещается к окну, обнаруживая, что оно плотно занавешено. Заметив, куда обращён твой взор, Гейл спешит успокоить тебя: — Весь этаж будет в вашем распоряжении. После ужина я позабочусь, чтобы ни одно окно не пропускало свет, — он поворачивается к Астариону. — В другом конце коридора вы найдёте библиотеку. Эльф выглядит ошеломлённым таким вниманием к его нуждам. Рука рассеянно скользит по затылку, когда он говорит: — Я ценю твои старания, но в этом правда нет необходимости. Волшебник мягко улыбается ему: — Ваш визит мне в радость, и я хочу, чтобы вы чувствовали себя как дома, — он направляется к двери. — Присоединяйтесь ко мне на кухне, когда будете готовы. Если спуститесь на этаж и повернёте направо, окажетесь в нужном месте. — Спасибо, Гейл, — благодаришь ты, прежде чем он подмигивает и скрывается из виду.

***

Как бы ты ни радовалась решению Астариона сопровождать тебя в этой поездке, всё равно оставалось место для всевозможных сомнений. Ситуации, возникшие из-за особенностей вампиризма и явно заставлявшие его чувствовать себя неуютно, только прибавили неуверенности. Но остаток вечера, насколько ты можешь судить, проходит довольно неплохо. Поначалу, пока разговор в основном касается новой должности волшебника, вампир безуспешно борётся со скукой. Ты предпочитаешь отложить расспросы о некротическом колдовстве до другого раза, не без оснований предполагая, что Гейла будет практически невозможно остановить, если он слишком увлечётся. Когда ваша беседа перестаёт затрагивать темы, связанные с магией, эльф постепенно оживляется, драматичные вздохи сменяются заинтересованными репликами и шутками. Под конец вечера, глядя на активную дискуссию, развернувшуюся между мужчинами после посещения винного погреба, их легко можно принять за близких друзей. Главное — не делиться этим наблюдением с Астарионом. Перед сном вы вдвоём отправляетесь на прогулку по ближайшим окрестностям, а за завтраком рассказываете Гейлу о том, к чему привели поиски лекарства. Весьма заинтригованный вашими успехами, он чуть не опаздывает на работу, перед уходом обещая подумать, чем может помочь, и ещё раз напоминая о библиотеке. Именно там вы проводите большую часть дня. Время от времени ты замечаешь, как взгляд эльфа подолгу задерживается на одной странице. Тебе не привыкать к тому, что он периодически слишком глубоко погружается в свои мысли. Ты всегда готова предоставить пространство и время, если ему это нужно, но сейчас не можешь отделаться от ощущения, будто что-то не так. Тебе хорошо известно, что собственный разум может стать злейшим врагом. Порой невозможно справиться с деструктивными мыслями в одиночку. Хочется верить, что у Астариона уже не так много причин для их появления. Но ты вполне можешь заблуждаться, учитывая, что он предпочитает держать большую часть переживаний при себе. В этом нет ничего удивительного, ведь за последние два столетия ему не на кого было опереться. Конечно, за время дружбы вы достигли определённого прогресса. В какой-то момент он начал доверять тебе настолько, что позволил себе быть более открытым даже при обсуждении самых болезненных тем. Вот почему так пугает ощущение, что он вновь замкнулся в себе. Ты не знаешь, как стать той, у кого он всегда будет готов попросить о помощи в случае необходимости, и не представляешь, как предложить свою поддержку, не оказывая на него давления. К вечеру тишина становится для тебя слишком гнетущей, а выражение лица, когда он качает головой в ответ на твой вопросительный взгляд, слишком тягостным. Ты уходишь подышать свежим воздухом, сказав, что будешь на террасе. Любуясь открывающимся с башни видом, ты слышишь приближающийся к тебе вкрадчивый голос: — Ты выглядишь печальной. Что тебя расстроило? — Я… — моргнув, ты поворачиваешься и опускаешь взгляд, — нет, всё в порядке, Тара, — лёгкая улыбка трогает твои губы при виде внимательного выражения, с которым трессим смотрит на тебя. — Просто задумалась. Она грациозно запрыгивает на парапет и, склонив голову, недоверчиво прищуривается. — Хорошо, может быть, совсем немного, — неохотно признаёшь ты. — Где твой вампир? — деловито лизнув лапку, спрашивает Тара. — С ним ты выглядишь счастливой. Или это он тебя обидел? — Нет, Астарион не сделал ничего плохого, — вздыхаешь ты, скрещивая руки на перилах. — Просто иногда довольно сложно понять, что происходит у него в голове. — Никогда не понимала, почему людям так сложно прямо говорить о том, что их беспокоит, — небрежно заявляет она, слегка потягиваясь и расправляя крылья. — Я всегда указываю мистеру Декариосу на то, что мне не нравится, будь то недостаточно подогретое молоко или его ужасная борода. — Это работает? — спрашиваешь ты со смешком. — Конечно, не всегда… как можно заметить, — трессим одаривает тебя красноречивым взглядом. — Но я, по крайней мере, не испытываю никаких сожалений из-за того, что чего-то не сделала. К ней определённо стоит прислушаться. Постоянное избегание острых углов не приведёт ни к чему хорошему. Ты решаешь, что перспектива порезаться не так пугает, как-то, чем всё может закончиться из-за твоего бездействия. — Это хороший совет, — говоришь ты, почёсывая её за ушком. — Я знаю, — мурлычет она, слегка выгибая шею. Усмехнувшись её абсолютной убеждённости, ты продолжаешь поглаживать мягкую шёрстку, пока Тара не спрыгивает на пол, сообщая: — Вампир скоро будет здесь. Оставлю вас наедине. Принципиальное избегание его имени забавляет тебя. Похоже, что это своего рода ответ на то, что он назвал трессима кошкой. Острый слух не подвёл её. Почти сразу после того, как она удаляется гордой походкой, Астарион действительно приходит. Несмотря на то, что он по-прежнему удручающе молчалив и задумчив, его появление служит для тебя хорошим знаком. Теперь, когда ты более уверена в том, что невольно не расстроила его чем-то, можно начать с того, что кажется наиболее вероятной причиной его поведения: — Тебе здесь не нравится? Жалеешь, что поехал со мной? — Что? — его растерянный голос намекает, что эльф едва расслышал вопросы. — Нет… конечно, нет, — спешит добавить он, поворачиваясь к тебе. Ты смотришь на него с недоверием, что побуждает вампира продолжить: — Это действительно оказалось неожиданно приятной сменой обстановки. Но не стоит думать, что это заслуга нашего дорогого волшебника. Мы могли бы отправиться к самому архидьяволу, — у него вырывается короткий, почти беззвучный смешок. — Вероятно, даже его приём показался бы мне весьма душевным, если бы ты была рядом со мной. Его рука устремляется к твоей щеке, и требуется значительное усилие, чтобы не позволить ласковому прикосновению отвлечь тебя от цели разговора. — В чём тогда дело? — спрашиваешь ты, заглядывая ему в глаза. По тому, как его палец замирает, а лицо принимает оборонительное выражение, можно сказать, что эльф близок к тому, чтобы начать всё отрицать, и раздумывает, как лучше это сделать. Ты не оставляешь ему такой возможности, продолжая мягким тоном: — Я понимаю, тебе иногда нужно побыть наедине со своими мыслями, и совсем не возражаю… до тех пор, пока они не начинают пожирать тебя изнутри. Скажи мне, что тебя беспокоит, Астарион… пожалуйста. Ты с надеждой смотришь на противоречивый огонёк в его глазах. Внутренняя борьба в конце концов завершается сокрушённым вздохом. — Я хочу найти лекарство, — говорит он, сопровождая свои слова взмахом руки. — Хочу вновь иметь возможность ходить под солнцем. Вампир резко замолкает. Его рот несколько раз приоткрывается только для того, чтобы через мгновение закрыться, но ты терпеливо ждёшь. Когда слова наконец слетают с его губ, они тихие, предназначенные лишь для тебя: — Это не изменит того, что я совершил. Они никогда не смогут простить меня. Но я бы хотел сделать для них хоть что-то. Желудок скручивает от ощущения, что когда Астарион говорит о прощении, подразумевается нечто совсем иное. Он думает, что никогда не сможет простить себя. Разумеется, у него не было выбора. И его собственные губы произносили это не раз. Только всякий раз это больше походило на попытку убедить себя, а не собеседника. Это признание пробуждает в тебе массу эмоций. Так происходит всегда, когда речь заходит о его жертвах. Трудно отделить искреннее сочувствие от гнева, ведь, исходя из того, что ты знаешь, он сам является жертвой многих из них. Далеко не каждый оказывался милым невинным Себастьяном. Тебе требуется некоторое время, прежде чем удаётся обрести некоторую ясность ума и сказать то, что представляется наиболее важным: — Ты сохранил им жизни, когда многим такое решение казалось слишком опасным. Это уже гораздо больше, чем «что-то». — Жизни, навсегда запятнанные тем, что с ними случилось. Возможно, смерть оказалась бы милосерднее, — отрывисто произносит вампир, хмуря брови. Тебе не кажется, что он всерьёз сожалеет об этом поступке. Скорее, подвергает сомнению свои действия, что совершенно нормально даже для тех, кто не был лишён возможности принимать какие-либо решения в течение двух столетий. — Для некоторых, безусловно. И они найдут её, если таков будет их выбор. Ты предоставил им его, дал шанс самим вершить свою судьбу. Кому, как не ему, знать, насколько это ценно? — Найдутся те, кто сможет наслаждаться жизнью, несмотря ни на что, — задумчиво добавляешь ты после паузы. Эльф устремляет на тебя долгий немигающий взгляд, после чего кивает скорее своим мыслям, чем тебе. Он отходит к скамейке, садится с краю и, вытянув руку, начинает барабанить пальцами по деревянной поверхности, нарушая тишину: — Чем дальше мы продвигаемся, тем меньше мне всё это нравится, — в его голосе чувствуется некоторая напряжённость, близкая к раздражению. — Похоже, что на самом деле мы ищем подходящий способ умереть для тебя. Это не та цена, которую я готов заплатить за исцеление. С самого начала было очевидно, что у всего этого есть какое-то «но». Услышав его, ты искренне удивляешься, что всё сводится к твоей безопасности, даже после решения подготовиться к возможным опасностям. Ты не считаешь себя непобедимой, но уж точно не настолько хрупка. Беспокойство Астариона кажется довольно абсурдным, хотя и милым. — Эй, ты чего? — твоя ладонь оказывается у него на ноге, слегка сжимая, как только ты с лёгкой улыбкой подходишь к нему. — Кто сказал, что я собираюсь умирать? Мы победили дьявола, Избранных и всякую прочую нечисть, хоть это и казалось абсолютно невозможным. Если возникнет серьёзная необходимость, уверена, Гейл не откажется помочь. Как и Шэдоухарт. Ну а пока мы точно не знаем, с кем имеем дело, можно действовать осторожно. И у меня, в конце концов, есть очаровательный разбойник, который, в случае чего, защитит меня, — игривым тоном заканчиваешь ты. По какой-то причине под конец твоей воодушевляющей речи Астарион выглядит ещё более измученным, чем раньше. Улыбка быстро исчезает с твоего лица, сменяясь озабоченным выражением, когда он, не выдержав зрительного контакта, отворачивается, крепко сжав челюсти. — Так ли это? — выдавливает эльф. — Что ты имеешь в виду? — откровенное непонимание заставляет тебя нервно покусывать нижнюю губу. — Как я могу защитить тебя, если первые же солнечные лучи превратят меня в пыль? — он снова смотрит на тебя, но по его лицу ничего невозможно прочесть. — Естественно, мы будем передвигаться по ночам, — ты слегка хмуришься. — Не нужно делать этого ради меня, — решительно качает головой вампир. В этот момент ты, наконец, понимаешь, в чём дело. — Ох, Стар, — твоя рука поднимается, чтобы нежно обхватить его лицо. — Неужели всё это из-за того, что ты мысленно отправлял меня одну? — Ты не должна так смотреть на меня, — мягко, почти жалобно говорит он вместо ответа. Болезненное противоречие искажает красивые черты лица эльфа. Часть его определённо хочет, чтобы ты смотрела на него именно так. Ты совсем не уверена, что можешь иначе. Насколько плохо было бы сказать сейчас, что ты любишь его? Вы собирались ни в чём не спешить. Но это не импульсивный порыв. Это то, что давно переполняет твоё сердце. То, что никуда не исчезало, даже когда ты боялась признаться самой себе. Существует ли вообще подходящий момент для признания? — Как? — сдерживаясь, выдыхаешь ты. После небольшого колебания он произносит: — С таким невероятным теплом. Ты хочешь сказать, что на самом деле отражается в твоём взгляде, но не делаешь этого. Твоя ладонь всё ещё прижата к его щеке. Пальцы медленно скользят по шелковистой коже, пока ты говоришь: — Я не вижу никакой проблемы в том, чтобы вести ночной образ жизни. Это мой осознанный выбор, — когда твоя ладонь касается мягких волос, слегка перебирая их, ресницы Астариона трепещут, словно он изо всех сил старается не позволить векам сомкнуться. — Ты — мой выбор. Даже если бы это означало никогда больше не увидеть солнца, это ничего бы не изменило… потому что ты освещаешь мой путь намного ярче. Ослепительное сияние, возникающее в рубиновых глазах, завораживает. Тебе хочется сохранить его там навсегда. Твои губы продолжают двигаться, озвучивая слова, полностью захватившие твой разум: — Я люблю тебя. Наступает тишина. Кажется, что весь мир останавливается, когда Астарион, не шевеля ни единым мускулом, смотрит на тебя широко раскрытыми глазами. Ты отдёргиваешь от него руку, пытаясь понять, насколько плохо он воспринял твоё признание и как всё исправить. Вампир слегка запрокидывает голову, откидываясь на спинку скамейки. — Прости, если это оказалось слишком, — твой голос дрожит, когда тебе удаётся заговорить. — Я не жду, что ты ответишь тем же. — Боги, — вздыхает он, встречаясь с тобой взглядом, — ты слишком мила со мной. Воспоминание о прозвучавшем однажды продолжении этой фразы всё ещё очень свежо. Ты выдыхаешь смешок: — Тебе не обязательно быть милым в ответ. — И я не буду. На его лице мелькает плутоватая ухмылка, и это служит единственным предупреждением, прежде чем эльф резко сажает тебя к себе на колени. Он немедленно завладевает твоими губами, ловя вырывающийся у тебя звук удивления. Ты хватаешься за его плечи для поддержки, необходимость в которой не исчезает даже после того, как Астарион помогает занять более устойчивое положение. Это слишком головокружительно. Чувствуя, что им движет вовсе не вожделение, ты полностью отдаёшь ему инициативу и позволяешь задавать темп. Неожиданная настойчивость, с которой его язык исследует твой рот, а руки блуждают по телу, больше похожа на попытку убедиться, что ты реальна. Вы оба тяжело дышите, когда вампир неохотно прерывает поцелуй. Твой вопрос звучит в крошечном пространстве между вами: — Ты в порядке? — Не уверен… но теперь значительно лучше, — усмехается он, проводя рукой по твоим волосам. — Тебе жутко не повезло влюбиться в того, кто неадекватно реагирует на эти три слова, даже когда они непрерывно крутятся в собственной голове. Скрытый смысл фразы едва не ускользает от тебя за насмешливым тоном, неизменно сопровождающим самоуничижительные высказывания эльфа. Заверение в том, что всё нормально, тонет в резком вдохе. Ты отодвигаешься ровно настолько, чтобы посмотреть ему в глаза и понять, что в их глубине видишь своё сердце. — Я… — он сглатывает, сжимая твою руку и удерживая взгляд. — Я люблю тебя, Велари. Отчаянно. Лёгким прикосновением Астарион берёт тебя за подбородок и снова прижимается своими губами к твоим, но на этот раз поцелуй наполнен исключительной нежностью. Вы продолжаете безмолвно выражать свои чувства и привязанность друг к другу, даже когда начинает накрапывать дождь. Ты не уверена, становятся ли ваши лица мокрыми из-за него или от переполняющих эмоций.