Do I wanna know?

От лица Велари: Предполагалось, что узнать, по крайней мере, имя загадочного волшебника не составит труда. Отправляясь в архив, пока Астарион готовился к своей вылазке в Подземье, ты ожидала провести ничем не примечательный день за унылым изучением картотеки с информацией о собственниках различных земельных участков. На практике такое времяпрепровождение оказалось именно таким удручающе скучным, каким ты его себе представляла. И это только усилило разочарование, когда, найдя заветную карточку, ты обнаружила лишь сведения о предыдущем владельце и расплывчатую запись, гласящую, что полвека назад он безвозмездно передал землю в пользование другому лицу. Учитывая невероятную скрупулёзность, с которой архив обычно подходил к учёту данных, отсутствие какой-либо информации о новом собственнике не показалось тебе досадной оплошностью. Единственным разумным объяснением было то, что кто-то приложил немало усилий, чтобы скрыть личность следующего владельца. Не питая никаких надежд, ты обратилась к сотруднице архива, полуэльфийке средних лет, которая читала за стойкой свежий выпуск «Балдурского вестника». Как и ожидалось, она лишь украдкой бросила на тебя незаинтересованный взгляд, развела руками и вновь уткнулась в газету. На лице женщины было ясно написано, что ты отняла слишком много её драгоценного времени. Поиски предыдущего владельца также казались пустой тратой энергии. Крайне маловероятно, что, будучи человеком, он дожил до 124 лет. Конечно, существуют некоторые магические способы продления жизни, но даже имея их в своём распоряжении, очень немногие отваживаются прибегнуть к ним. Продолжительность жизни эльфов, как правило, выходит за рамки понимания людей, а концепция бессмертия и подавно кажется им чем-то парадоксальным и абсурдным. Мало кто готов наблюдать, как все близкие один за другим покидают этот мир, оставляя вас наедине с вечностью. Прежде чем отправиться домой, ты решила воспользоваться связями, приобретёнными в результате спасения города, и договорилась о том, чтобы тебе предоставили доступ в отдел, где хранятся копии всех документов по сделкам с недвижимостью. Следующий день, среди пыльных пергаментов и угрюмых лиц, мало чем отличается от предыдущего, пока ты не отправляешь Астариону сообщение, интересуясь, как у него дела и есть ли хорошие новости касательно воздействия искусственной крови на порождений. Он признаётся, что в поселении возникли некоторые проблемы. Не те, о которых тебе стоит беспокоиться, но, тем не менее, мешающие ему заниматься вопросами утоления голода отродий. Получив от него обещание рассказать обо всём вечером, ты возобновляешь свои поиски, испытывая лёгкую тревогу. Тебя не покидает ощущение, что именно эти неприятности вынудили эльфа отправиться в Подземье. Ты могла бы сразу догадаться, что за внезапным решением навестить «семью» что-то стояло, но начало ваших отношений, должно быть, слишком сильно вскружило тебе голову. Понимая, что вампир, вероятно, не хотел лишний раз тебя волновать, ты всё равно расстраиваешься из-за того, что он не поделился истинной причиной своего похода. Вы почти ничего не успели обсудить, и, очевидно, вам предстоит ещё немало разговоров, прежде чем вы станете лучше понимать друг друга, и подобные ситуации перестанут возникать. Ближе к вечеру твоё настроение поднимается от ожидания скорой встречи с Астарионом и того, что тебе наконец удаётся обнаружить договор дарения, в котором фигурирует имя волшебника. Не то чтобы его личность становится менее таинственной, но тебе хотя бы удаётся сдвинуться с мёртвой точки.

***

От лица Астариона: Всю обратную дорогу из Подземья тебя не покидает неприятное ощущение, что кто-то следует за тобой. Твои обострённые чувства не помогают никого обнаружить, и ты отмахиваешься от этих мыслей, списывая всё на разыгравшееся воображение и недостаток сна. Оказавшись дома, ты переодеваешься и отправляешь Велари сообщение. По её словам, она всего в нескольких кварталах от тебя, но ты не можешь избавиться от скверного предчувствия. Поймав себя на том, что нетерпеливо расхаживаешь по комнате, ты останавливаешься, с раздражением взъерошиваешь волосы и предлагаешь эльфийке встретить её. У тебя нет почти никакого представления о том, как работают Посылающие камни, но оно и не требуется, чтобы сразу же понять — что-то не так. Что-то блокирует твоё сообщение. Возможно, это всего лишь грёбаная паранойя, но через несколько мгновений ты уже выскакиваешь из дома, хватая на ходу свои кинжалы. Среди всего многообразия запахов города твоё чуткое обоняние моментально различает аромат чародейки. Ты мчишься в его направлении, стараясь не поддаваться панике, когда улавливаешь слабый запах крови. Судя по твоим ощущениям, её совсем немного, но это едва ли успокаивает. Ты перестал верить в богов спустя некоторое время после своего порабощения, отчаявшись когда-либо быть услышанным. Осознав, что ни одному из них нет до тебя дела, и никто не намерен прекращать твои страдания. Но сейчас ты снова бормочешь беззвучные молитвы, минуя следующий безлюдный квартал. Единственная причина, по которой ты до сих пор никого не сбил с ног, заключается в том, что после захода солнца и закрытия магазинов жизнь в этом районе города практически замирает. Свернув за угол, ты замечаешь лежащую на земле Велари. Тебе не нужно видеть лицо нависающей над ней девушки, чтобы узнать Вайолет. Благодаря кипящему в крови адреналину тебе достаточно одного взгляда, чтобы оценить ситуацию и сообразить, что это не простое совпадение. Твоя «сестра» не только подстерегла чародейку, проследив за тобой, но и довольно хорошо спланировала нападение. Однажды тебе уже доводилось видеть Велари такой измождённой, будто она была опустошена и лишена чего-то жизненно важного. В некотором смысле так и есть, поскольку цветок суссура истощает всю магическую энергию из окружающих. Влияние этого ярко-синего растения, целенаправленно принесённого из Подземья, полностью объясняет происходящее. Твоя тревога мгновенно превращается в жгучую ярость. Бросаясь с диким рычанием на Вайолет, ты успеваешь восхититься тем, что эльфийка, несмотря на блокируемую магию и превосходящую вампирскую силу, даёт неплохой отпор, не позволяя клыкам вонзиться ей в шею. Тебе не хочется думать о том, сколько бы ещё она продержалась или что случилось бы, не приди ты на помощь. Грубым рывком ты отшвыриваешь Вайолет к ближайшей каменной стене, почти выбивая из неё дух. Свободная от кинжала рука сжимает горло девушки, когда ты шипишь: — Мы спрашиваем, прежде чем кусать. С шальным блеском в глазах и кривой полуулыбкой она хрипит: — Какая жалость… ведь мне так хотелось узнать, что же такого особенного в её крови, что ты так отчаянно держишься за неё. Сочащиеся ядом слова ощущаются как пощечина. Нет. Ты её не используешь. Больше нет. Никогда больше. — Заткнись, — рычишь ты, угрожающе прижимая остриё кинжала к груди Вайолет. — Интересно, кричал бы ты так же сладко, как для Касадора, если бы я выпила её досуха, — без тени страха продолжает издеваться девушка. Твоё тело дрожит от безудержного гнева. Тебе нужно заставить её замолчать. Навсегда. Она отвечает на твой зловещий оскал слабым, но от этого не менее безумным смехом и не сопротивляется, когда твоя рука совершает точные, слишком знакомые движения. Как только глаза Вайолет стекленеют, а с губ срывается последний булькающий звук, ты разжимаешь хватку и несколько мгновений смотришь в стену невидящим взглядом. Твоё краткое оцепенение вызвано не сожалениями. Ваше общее прошлое ни в коей мере не способствует их появлению. Касадор всегда поддерживал атмосферу соперничества между вами. То, что начинает зарождаться после его смерти, ты едва ли можешь назвать дружескими отношениями, но даже это явно не касается Вайолет. Безошибочно промелькнувшее в её глазах облегчение — вот что на самом деле поражает тебя. Это выглядело так, будто она встретила смерть как долгожданное избавление. Ты уверен, что у каждого из вас были моменты, когда вы мечтали о столь милосердном спасении. Но после обретения свободы эта мысль кажется абсолютно дикой. Твоё желание жить как никогда сильно и ощущается так, словно тебе срочно нужно наверстать упущенное за последние 200 лет. Ты наклоняешься, чтобы найти и стереть в пыль дурацкий цветок, после чего поворачиваешься к Велари, сидящей на земле с широко раскрытыми от шока глазами. Продолжающие бурлить эмоции заставляют тебя броситься к ней и прижать к себе, спрашивая: — Почему ты не носишь с собой кинжал? Думаешь, я учил тебя обращаться с ним от скуки? По правде говоря, это был предлог, чтобы проводить с ней больше времени в лагере. Убеждая себя, что делаешь нечто потенциально полезное, а не ищешь лишний раз её общества, в глубине души ты надеялся, что подобные навыки никогда не пригодятся эльфийке. Но сейчас страх становится таким реальным. Он пронизывает тебя насквозь и вынуждает прятать его за обвинительным тоном, о чём ты немедленно сожалеешь. Твой рот впивается в её губы с пронзительным отчаянием, на которое она отвечает собственным. Извинения, беспокойство, потрясение смешиваются в этом поцелуе, когда вы дарите друг другу такое необходимое утешение. — Спасибо, что спас мне жизнь, — уткнувшись носом тебе в шею, чародейка делает такой глубокий вдох, будто хочет заполнить тобой свои лёгкие, и ты обнимаешь её крепче. — Как бы ни было прекрасно сидеть здесь с тобой, боюсь, нам нужно уходить. Кивнув, ты оборачиваешься к стене и, несмотря на нежелание отпускать Велари домой одну, говоришь: — Не то чтобы убийства были редкостью в этом городе, но думаю, мне следует избавиться от тела. — Я должна была сделать это сразу, — разочарованно поморщившись, эльфийка произносит заклинание невидимости, скрывающее тебя и труп от посторонних глаз. — Со мной всё будет в порядке, — успокаивающе добавляет она, поднимаясь на ноги.

***

От лица Велари: Несмотря на то, что твою магию больше ничто не сдерживает, чувство сильнейшей подавленности не проходит. Цветок, сковавший то, что всегда было неотъемлемой частью тебя, заставил ощутить себя ужасающе беспомощной. Даже самые серьёзные сражения никогда не вызывали ощущения, что ты смотришь в лицо своей смерти. Тебе нисколько не жаль Вайолет, но это не значит, что на тебе никак не отразилось то, что Астариону пришлось убить свою названную сестру. Этого просто не должно было произойти. Возможно, это иррациональная мысль, но она продолжает упорно крутиться у тебя в голове, несмотря на то, что от тебя ничего не зависело, а вампир, очевидно, не мог оставить девушку в живых. Добравшись до дома, ты сразу же направляешься в ванную, желая смыть не столько грязь, сколько весь ужас случившегося. Пока ванна наполняется, ты лёгким движением руки зажигаешь несколько свечей, сбрасываешь одежду, после чего находишь в запасах Астариона лавандовое масло и добавляешь несколько капель в горячую воду. Приятный успокаивающий аромат, витающий в воздухе, и тепло, разливающееся по твоему телу при погружении в воду, снимают напряжение с мышц и постепенно очищают разум от большинства нежелательных мыслей. Ты лежишь с прикрытыми глазами, стараясь не думать ни о чём, кроме своих ощущений, когда открывается дверь и входит Астарион. Его появление застаёт тебя врасплох, и ты подскакиваешь, расплёскивая довольно много воды на пол. — Пожалуйста, скажи, что это последствия случившегося, а не твоя реакция на меня, — мрачно усмехается он, оглядывая лужицы возле ванны. Конечно, ты не ожидала, что вампир решит составить тебе компанию, но по большей части виноваты всё же расшалившиеся нервы. — Прости, — вздыхаешь ты, — мне действительно всё ещё немного не по себе. — Понимаю, — он берёт тряпку, подходит ближе и наклоняется, чтобы вытереть воду с пола. — Было бы ложью сказать, что я сам в полном порядке. У тебя, к сожалению, нет никаких уместных слов поддержки. Честно говоря, ты вообще не уверена, что вам стоит обсуждать сейчас эту тему. Не будет ли лучше притвориться хотя бы на некоторое время, что ничего не произошло? Возможно, предпочтительнее задуматься о том, насколько правильно находиться абсолютно голой рядом с Астарионом, когда между вами так много неудовлетворённого сексуального напряжения. — Уверен, что тебе стоит быть здесь? — осторожно спрашиваешь ты. Он приподнимается так, что ваши лица оказываются на одном уровне, и, глядя тебе в глаза, говорит: — Одно твоё слово, и я уйду, — выпрямляясь в полный рост, эльф прочищает горло. — Мне показалось хорошей идеей привыкать к обнажённым телам друг друга. Но если ты считаешь более уместным начать с поцелуев в щёчку, — поддразнивает он с нескрываемым весельем, — то будь по-твоему. — Останься, — мгновенно реагируешь ты. — Это отличная идея. Мягко улыбнувшись тебе, он пересекает комнату, чтобы взять стул. Ты очень боишься вызвать у Астариона неприятные воспоминания или какой-либо дискомфорт и не знаешь, как себя вести. Но тебе определённо нужно довериться эльфу в таких вопросах. Он сам пришёл к тебе, и этого должно быть достаточно, чтобы не мучить себя сомнениями. Вряд ли ему понравится, если с ним будут обращаться как с раненым зверем. Невероятно сложно найти ту грань, за которой забота становится чрезмерной, но тебе необходимо постараться, иначе твой страх может всё испортить. Вампир садится возле тебя, и ты, пытаясь оставаться самой собой, игриво интересуешься: — Разве это честно, что я единственная, кто без одежды? — Ох, конечно, как я смею лишать тебя захватывающего вида, — ухмыльнувшись, он встаёт, стягивает с себя рубашку, обнажая своё гибкое тело, и вешает её на стул. В мгновенно вспыхнувшем желании есть нечто гораздо большее, чем физиологическая потребность. Нечто удивительно прекрасное, одновременно трепетное и яркое. Ты с неприкрытым восхищением наблюдаешь, как при каждом движении напрягаются мускулы под бледной кожей эльфа, а пламя свечей отбрасывает на неё причудливые тени. Твой взгляд скользит вниз по его предплечью, прослеживая завораживающий узор вен, напоминающий переплетённые виноградные лозы. Тебе хочется нарисовать, как его изящные руки перелистывают страницу книги, орудуют иголкой, приглаживают волосы. Почувствовать его красоту на кончиках пальцев и попытаться запечатлеть её в этих и многих других сценариях. В полной мере познать такие удивительно разные грани его души и отразить их в мельчайших деталях на холсте. Вампир тянется к ремню своих брюк, но ты останавливаешь его, думая, что привыкать к такому великолепию лучше дозированно, если планируешь сохранить остатки самообладания: — Этого пока достаточно. Судя по лукавой ухмылке, с его губ готов сорваться какой-нибудь остроумный комментарий, но Астарион, к его чести, сдерживается. — Как пожелаешь, моя дорогая, — говорит он, усаживаясь обратно. Твоё дыхание учащается, а между бёдер разливается жар, когда чувственный взгляд медленно скользит по твоему телу. Ты ощущаешь его поразительную интенсивность на своей разгорячённой коже и с трудом остаёшься неподвижной в воде, сопротивляясь желанию устремиться навстречу этим воображаемым ласкам. Несмотря на очевидные следы похоти в глазах эльфа, он берёт себя в руки и просит разрешения помыть тебя. Ты соглашаешься, стараясь избавиться от всех неуместных мыслей и расслабиться. Пока его ладони намыливают тебе голову и деликатно водят губкой по твоей коже, никогда не задерживаясь на интимных местах дольше необходимого, Астарион рассказывает о своей вылазке в Подземье. Ты узнаёшь об исчезновениях порождений и небольшой группе работорговцев, которые за этим стояли. Он делится деталями спасательной операции, не упуская возможности поворчать, что Йоусен, будучи самым маленьким и, по общему ожиданию, незаметным, едва не лишил их эффекта неожиданности. Довольно беззаботный тон не скрывает от тебя тревоги, пронизывающей всё повествование. Вы оба знаете, что благополучная развязка этой истории не гарантирует безопасность отродий в будущем. В их нынешнем состоянии они слишком уязвимы перед лицом новых опасностей. В то время как ванна наполняется чистой водой, эльф тщательно вытирает тебя и заворачивает в махровое полотенце, после чего снимает оставшуюся одежду. Глядя на его стройное, скульптурное тело, ты поражаешься несовершенству своей памяти. Твои воспоминания не воздали ему должное. Когда он со счастливым вздохом опускается в горячую воду, ты занимаешь его место на стуле и наконец решаешься заговорить о том, что продолжает тебя беспокоить. Возможно, это не самый лучший момент, но если постоянно откладывать, он может вообще не наступить. — Это ведь не было простым совпадением. Ты отправился туда из-за похищений. Почему ты мне ничего не сказал? — на данный момент у тебя больше нет сомнений в том, что твои подозрения верны. — Ты не спрашивала, — с лёгким сарказмом отвечает вампир, после чего, уловив проблеск раздражения на твоём лице, хмурится и отводит взгляд. Теребя край полотенца, ты ждёшь, пока эльф соберётся с мыслями. Тяжело вздохнув, он продолжает: — Я не был уверен, что ты не будешь настаивать на том, чтобы пойти со мной. Как и в том, что молча не последуешь за мной. Я не мог этого допустить, — складки между его бровями становятся глубже, когда рубиново-красные глаза снова обращаются к тебе, вглядываясь в твои черты с поразительной настойчивостью. Из того, что Астарион знает о тебе, у него и правда достаточно оснований для подобных опасений. Ты не можешь обещать, что больше не будешь совершать необдуманных поступков. Но твоё не вполне объяснимое стремление постоянно подвергать свою жизнь риску стремительно угасает с появлением того, кому ты далеко не безразлична. Возможно, тебе удастся убедить его в этом. — Что ж… некоторые из моих решений действительно были несколько опрометчивыми, — говоришь ты, пока перед глазами проносится всё, что вы пережили на пути к уничтожению Старшего Мозга. — Но многое изменилось, — спешишь добавить ты. — Что, например? — явно не убеждённый, он иронично выгибает бровь. — Мне не хочется расстраивать тебя и заставлять волноваться, — ты немного наклоняешься, твоя рука мягко обхватывает его лицо, и Астарион на несколько мгновений прикрывает глаза, прижимаясь к ней. — Я понимаю твоё нежелание брать меня с собой в Подземье и не буду настаивать на этом, — ты и раньше осознавала, что его страхи небезосновательны, а после событий сегодняшнего вечера определённо не нуждаешься в дополнительных иллюстрациях. — А как насчёт всего остального… помимо Подземья? — хитро прищурившись, интересуется он. — Я не собираюсь избегать любых опасностей, — честно заявляешь ты, поглаживая его скулу большим пальцем. В некотором смысле, это неотъемлемая часть тебя, и ты надеешься, что Астарион это понимает. — Это не то, о чём я прошу. По правде говоря, мне нравится наблюдать, как ты безжалостно расправляешься с врагами, — мечтательно протягивает вампир. — В таком случае, — выдыхаешь ты сквозь появившуюся на губах лёгкую улыбку, — могу заверить, что я действительно готова прислушиваться к тебе, если ты больше не будешь скрытничать. Уголки его губ приподнимаются, прежде чем эльф поворачивает голову, чтобы поцеловать твою ладонь и пробормотать: — Договорились. В этом жесте, как и во взгляде из-под длинных полуопущенных ресниц, больше нежности, чем ты ожидала получить за всю свою жизнь. Тебе с трудом удаётся сформировать связную мысль, указывая в сторону шампуня и мочалки: — Ты позволишь мне? Тебе очень хочется проявить к нему ответную заботу. Показать, как много он для тебя значит. Лелеять и обожать каждую его частичку. Несколько долгих мгновений его задумчивости ты, затаив дыхание, готовишься к вероятному отказу, но всё-таки получаешь в ответ решительный кивок. Не спеша и стараясь внимательно следить за реакцией, ты повторяешь всё то, что эльф ранее делал для тебя. Пару раз уловив напряжение в его позе, тебе приходится останавливаться и задаваться вопросом, не зашла ли ты слишком далеко в своём желании окружить Астариона вниманием. Хотя, по всем признакам, причина не в дискомфорте, а в том, что вампир совершенно сбит с толку такой заботой, это лишь заставляет твоё сердце сжиматься ещё сильнее. Оба раза он выглядит ошеломлённым и потерянным, прежде чем кивком даёт понять, что с ним всё в порядке и ты можешь продолжать. Тебе хотелось бы знать, возможно ли сделать так, чтобы эльф ощутил и поверил, что достоин не только этого, но и гораздо-гораздо большего. К моменту, когда вы заканчиваете купание, несмотря на не очень позднее время, тебя уже начинает клонить в сон, но мысль о том, чтобы провести ночь в одиночестве, кажется невыносимой. — Если хочешь… мы можем продолжить привыкать друг к другу в твоей или в моей комнате, — несмотря на волнение, ты стараешься, чтобы твой голос оставался ровным и спокойным, а на лице ясно отражалось, что твоё предложение не содержит никакого намёка. Широкая улыбка обнажает кончики его клыков, когда Астарион подходит ближе и кладёт руки поверх полотенца тебе на поясницу. — Я не слишком потороплюсь, если скажу, что хочу, чтобы мы делали это в нашей комнате? — Нет, — выдыхаешь ты, обнимая его за шею, — мне нравится, как это звучит.

***

От лица Астариона: То, что вы устраиваетесь под одеялом на некотором расстоянии друг от друга, не спасает от бесконечной череды красочных сладострастных образов, рисуемых твоим воображением после поцелуя, в котором вы оба немного увлеклись. Потребовалось бы всего одно ловкое движение, чтобы прекрасная обнажённая эльфийка оказалась распростёртой под тобой. И, судя по восхитительному, невероятно дразнящему аромату её возбуждения, ещё одного было бы достаточно, чтобы она с лёгкостью приняла тебя. Ты мог бы трахать её, пока последняя разумная мысль не покинет её голову, а на устах не останется ничего, кроме твоего имени. Тебе так сильно хочется, чтобы все твои похотливые фантазии стали реальностью, что это практически сводит с ума. Твоё тело гудит от потребности в разрядке, и соблазн положить конец вашим мучениям очень велик. У тебя нет сомнений, что это не имело бы ничего общего ни с одним из твоих многочисленных предыдущих опытов… даже с той единственной ночью, которую вы провели вместе в лесу. Сейчас всё совершенно по-другому. Нет и следа притворства, ничто не искажено манипуляциями, а твои суждения не затуманены навязчивыми мыслями о выживании. Ты там, где действительно хочешь находиться. Рядом с той, с кем по-настоящему желаешь разделить близость, удовольствие, своё тело… абсолютно всё, что у тебя есть. И какой бы ошеломляющей ни была эта мысль, ты чувствуешь, что это взаимно. Между вами всё ещё так много неизвестного и недосказанного, но тебе не требуется никаких дополнительных подтверждений, чтобы быть полностью уверенным, что с ней ты в безопасности. Она никогда не причинит тебе боли, не будет склонять к тому, чего ты не хочешь, не возьмёт больше, чем ты готов предложить. Достаточно ли этого? Позволит ли твой разум погрузиться в наслаждение, не скручивая твои внутренности от стыда и отвращения, когда ты поделишься с ней своим запятнанным, покрытым шрамами телом? Вероятно, тебе необходимы моменты близости, подобные тому, что вы разделяете сейчас, а также время. Одним богам ведомо, сколько это займёт: дни, недели, годы, или, возможно, ты сломлен безвозвратно. Тебе ненавистно то, что приходится быть терпеливым, и непонятно, как кто-то может добровольно согласиться на такое, когда вокруг есть множество куда более лёгких вариантов. Тем не менее, Велари выбирает тебя. Должно быть, ты значишь для неё гораздо больше, чем когда-либо осмеливался желать. После того, как она предложила тебе дружбу, в глубине души ты мечтал, чтобы эльфийка хотела тебя даже после того, как ты показал ей самые уродливые и грязные стороны себя. Но теперь злорадный голос в твоём сознании без устали твердит, что ты не заслуживаешь всего этого. Она поворачивается на бок, подложив одну руку под голову, а другой убирая несколько прядей волос с твоего лица. Ты сразу же начинаешь скучать по ощущению комфорта, которое дарит этот мимолётный контакт, но затем краем глаза замечаешь протянутую между вами руку. Ты, не задумываясь, принимаешь это молчаливое предложение, переплетая свои пальцы с её. Это приятно и мило. Ты отчаянно желаешь просто наслаждаться моментом, но твой разум, по-видимому, не намерен предоставлять тебе передышку, мысленно возвращая тебя к событиям вечера. Это полностью твоя вина. Если бы не твой болтливый язык, никто бы не узнал, что чародейка живёт с тобой. Тебе вообще не следовало ничего о ней рассказывать. Ты разрушаешь всё, к чему прикасаешься. Не лучше ли тебе оставить её, пока не стало слишком поздно? Учитывая твою бесконечно эгоистичную натуру, тебя поражает, что такая идея вообще пришла тебе в голову. Разве намерение отказаться от той, с кем ты чувствуешь себя таким живым, не должно казаться противоестественным? Возможно, это и есть… любовь? Неужели твоё мёртвое сердце всё же способно испытывать это чувство? Должна ли любовь ощущаться как безграничное счастье, рядом с которым таится невыносимое страдание? Эти вопросы обрушиваются на тебя, лишая воздуха в лёгких и сжимая грудную клетку в тиски. К счастью, дыхание для тебя — не более чем привычка. Ты делаешь всё возможное, чтобы твоё тело не слишком напряглось от пугающего осознания. Ваши пальцы всё ещё переплетены, и Велари наверняка заметит, что с тобой что-то не так, если ты не будешь контролировать себя. Несмотря на закрытые глаза, она определённо ещё не заснула. Ты начинаешь выводить круги на тыльной стороне её ладони, и сладкий вздох, слетающий с губ эльфийки, достигая твоих ушей, разливается теплом внутри тебя и вызывает лёгкую улыбку, с которой ты ничего не можешь поделать. Прошло не так уж много времени со дня твоего похищения Наутилоидом. На самом деле, ничтожно мало не только в масштабах имеющейся в твоём распоряжении вечности, но даже в рамках твоего существования. Несмотря на это, тебе кажется, что изменения, произошедшие с тобой с тех пор, довольно значительны. Прежняя версия тебя, вероятно, пришла бы в ужас от того, каким мягким и сентиментальным ты стал, и назвала бы тебя влюблённым дураком, который не понимает, во что ввязывается. По правде говоря, в данном случае ты не против побыть дураком, потому что твоё новое «я» на удивление кажется более знакомым и комфортным. Вероятно, ты никогда не был самим собой до встречи с Велари, или, по крайней мере, не той версией себя, которая чего-то стоила. Несмотря на ужасающее ощущение уязвимости, ты опасно близок к тому, чтобы нарушить тишину и признаться эльфийке в любви. Может быть, твои чувства не совсем такие, какими их описывают барды в любовных балладах, но это не мешает испытывать удивительную уверенность, что эти слова из твоих уст впервые окажутся правдой. Они отчаянно рвутся наружу, но по какой-то причине губы отказываются шевелиться. Тихий и несколько сонный голос чародейки приостанавливает твою внутреннюю борьбу: — Знаешь… я даже не подозревала, насколько мне это было нужно. — Что именно? — уточняешь ты, поворачивая к ней голову и приподнимая бровь. — Такая близость. Просто быть рядом с тобой… без всего того, что обычно за этим следует. Это кажется чем-то невероятно особенным. Ты бы оценил, даже если бы Велари просто пыталась тебя подбодрить. Но то, что она действительно имеет в виду каждое слово, избавляет тебя, по крайней мере, от части внутренних терзаний. Ты тянешься к ней, чтобы прижаться губами в нежном, контролируемом поцелуе, который не рискует поглотить тебя целиком, несмотря на то, что всё твоё существо умоляет попробовать на вкус каждую её частичку. — Думаю, нетрудно догадаться, насколько особенным всё это кажется для меня, — бормочешь ты возле её губ, прежде чем снова откинуться на пуховую подушку. — Можно мне… придвинуться поближе? — нерешительно спрашивает она, как будто это уже некоторое время является предметом её внутренних споров. Даже если бы ты захотел превратить искреннюю улыбку, появившуюся на твоём лице, во что-то более лукавое, тебе вряд ли удалось бы это сделать. Ты, безусловно, думал об этом. Представлял, каково было бы медитировать, держа её в своих объятиях, но просить о таком казалось неуместным. В конце концов, прохлада твоей кожи, обладая неоспоримыми преимуществами в некоторых ситуациях, вряд ли столь желанна, когда дело доходит до сна. Кроме того, просить о чём-либо всё ещё не является для тебя чем-то естественным и привычным. — Давай, иди сюда, — твоя рука поднимается, маня Велари устроиться возле тебя. Тёплая щека прижимается к твоей ключице, когда твои пальцы, пробежав по волосам эльфийки, останавливаются на спине. Было бы преуменьшением сказать, что тебе нравится засыпать, обнимая её. Это просто идеально. Взяв на себя смелость предположить, что ей хочется дотронуться до тебя, ты свободной рукой обхватываешь её ладонь и, прикрыв глаза от наслаждения, медленно проводишь ею вдоль своей груди, по животу и обратно к тому месту, где прямо сейчас могло бы неистово биться твоё сердце. Ты надеешься, этого достаточно, чтобы подчеркнуть, что прикосновения более чем желанны. Ты можешь почувствовать её улыбку на своей коже и учащённый пульс, когда с поразительной лёгкостью говоришь: — Я твой. Ты находишь что-то чрезвычайно заманчивое в такой вербализации своего безграничного доверия. Это кажется самым правильным и значимым из всего многообразия того, что когда-либо произносили твои губы. Хоть это и не то, что продолжает слишком настойчиво звучать у тебя в голове, но даже этих слов достаточно, чтобы у Велари перехватило дыхание. Удивление не останавливает её от того, чтобы почти мгновенно сказать тебе: — И я твоя. Решительно непонятно, как кто-то настолько великолепный может хотеть принадлежать тебе, но это нисколько не мешает какой-то первобытной части тебя внутренне ликовать. Тебе приходится подавлять собственнические порывы, требующие заявить права на эльфийку всеми возможными способами. — Моё сокровище, — твои губы приятно покалывает от контраста температур, когда они прижимаются к её лбу, — засыпай. Несмотря на то, что после вашего путешествия ты вновь начал вести ночной образ жизни, тебе удаётся погрузиться в транс гораздо быстрее, чем обычно.