Do I wanna know?

От лица Велари: Первый час в ожидании возвращения Астариона ты проводишь, подтянув колени к груди, крепко обхватив их руками, словно это может удержать тебя от того, чтобы развалиться на части. Тебе отчаянно хочется разобраться в том, что между вами произошло, но мысли лихорадочно мечутся в твоей голове, сменяя друг друга, прежде чем тебе удаётся уцепиться за какую-либо из них. Похоже, что тревога и угрызения совести, поглотившие тебя при виде пугающей перемены в поведении эльфа, стали последней каплей после такого эмоционально насыщенного дня. Ты чувствуешь себя измученной и опустошённой. Чтобы противостоять накатывающей усталости, ты ненадолго уходишь на кухню и завариваешь крепкий чай, постоянно прислушиваясь в надежде услышать звук открывающейся входной двери. Этого не происходит, и тебе ничего не остаётся, кроме как вернуться в гостиную. Бодрящая горячая жидкость постепенно снимает тяжесть с твоих закрывающихся глаз. Сознание немного проясняется, позволяя сосредоточиться на воспоминаниях, предшествовавших моменту, когда всё волшебство разрушилось, внезапно превратившись в нечто неправильное и постыдное. Несмотря на выпитое вино и смелость, которую оно тебе придало, ты убеждена, что именно Астарион был тем, кто подтолкнул вас перейти запретную черту. Действительно ли он этого хотел? Был ли это всего лишь импульсивный порыв, о котором эльф уже пожалел? Внутренний голос кричит, что ты в любом случае совершила ужасную ошибку, позволив себе зайти так далеко. В памяти настойчиво всплывают слова вампира, сказанные перед тем, как ты предложила ему остаться друзьями: «Быть с кем-то всё ещё кажется… чем-то грязным. Всё ещё вызывает чувства отвращения и омерзения». Ты содрогаешься при мысли о том, что вновь пробудила в нём все эти болезненные эмоции. Меньше всего на свете тебе хотелось становиться причиной его страданий. И всё же именно к этому привело твоё опрометчивое поведение. Как можно быть настолько эгоистичной и позволить желанию полностью завладеть разумом? Во время проведённой вместе ночи ты хотя бы ещё не знала почти никаких чудовищных подробностей его прошлого. У тебя больше нет ни этого оправдания, ни какого-либо другого. Ты просто слишком слаба, чтобы сопротивляться столь сильному притяжению. Несмотря на весь ужас ситуации и давящее чувство вины, ты не можешь не задаваться вопросом, испытывает ли Астарион хотя бы малую толику этого влечения. Прижимающаяся к твоей спине эрекция, когда он кусает тебя, вряд ли может считаться хоть каким-то показателем. Ты всегда думала об этом как о неизбежной и нежелательной реакции его организма на твою кровь, а не на тебя саму. До сегодняшнего вечера. Что-то в том, как вампир смотрел на тебя, заставляло поверить, что если он и не чувствовал того же, что и ты, то, по крайней мере, видел в тебе нечто большее, чем друга. Или твой мозг просто выдавал желаемое за действительное? Мог ли Астарион, почувствовав твоё возбуждение, решить отплатить тебе за то, что ты дала ему свою кровь? В начале вашего знакомства он был склонен превращать почти любой акт доброты, проявленной к нему, в сделку. Вампиру было трудно свыкнуться с тем, что кто-то готов предложить ему что-то, не требуя ничего взамен. Со временем он всё реже стремился сводить всё к транзакциям. Но что, если эльф вернулся к старым привычкам? В конце концов, это был бы не первый раз, когда ему приходила в голову обескураживающая идея использовать своё тело как некий товар. Это предположение причиняет боль не только потому, что автоматически исключает возможность того, что Астарион в тебе заинтересован. Ты надеялась, что ваша дружба давно достигла той точки, когда эльф понял, как много ты готова для него сделать, и перестал чувствовать себя обязанным. С каждым часом становится всё более очевидно, что он не собирается возвращаться до утра, когда первые рассветные лучи вынудят его скрыться в тенях. Ты не думаешь, что способна заснуть в таком взволнованном состоянии, поэтому решаешь почитать, чтобы отвлечься от разъедающих разум переживаний. Взяв с полки первый попавшийся приключенческий роман, ты снова садишься на диван. Не отдавая себе отчёта в том, что твои мысли в очередной раз устремляются к событиям сегодняшнего вечера, ты возвращаешься к реальности только тогда, когда внезапно чувствуешь влагу на своём лице. С досадой вытирая слёзы, ты замечаешь, что всё это время держала книгу вверх ногами. Ты не хочешь, чтобы Астарион застал тебя в таком жалком состоянии, поэтому поднимаешься в свою комнату, чтобы погрузиться в беспокойный транс. Он уже видел тебя сегодня полностью разбитой, неспособной сдержать эмоции, рыдающей у него на груди. Благодаря его поддержке тебе стало значительно лучше, но, тем не менее, ты почувствовала себя достаточно неловко, чтобы постараться избежать повторения подобного опыта, по крайней мере, в обозримом будущем.

***

От лица Астариона: Ты вернулся домой примерно за полтора часа до рассвета, вспомнив, что к тебе собиралась зайти Аурелия. Несколько дней назад, когда она услышала, что у тебя теперь есть собственный портрет, девушка загорелась идеей вернуться к своему давно забытому увлечению и попросила тебя купить кисть и краски. Совершенно не разбираясь в живописи и всём, что с ней связано, ты обратился за помощью к Велари, которая в итоге скупила, по твоим ощущениям, по меньшей мере половину магазина. Реакция Аурелии, когда ты достаёшь все приобретения из шкафа и вручаешь ей, кажется чрезмерно восторженной: — Ох, ничего себе! — восклицает она. — Даже не знаю, как отблагодарить тебя… Большое спасибо. — Пустяки, — небрежно машешь ты рукой, предпочитая не замечать порыва девушки обнять тебя. — Если кого и следует благодарить, то Вел. Ты даже сможешь это сделать, если она проснётся в ближайшее время. Как только неосторожные слова срываются с твоего языка, глаза Аурелии расширяются в радостном изумлении. Ты ругаешься себе под нос, не понимая, как можно быть таким идиотом. Конечно, сейчас ты не в лучшей форме, мысли всё ещё возвращаются к событиям вечера, но это вовсе не повод ослаблять бдительность. Тебе, по-видимому, придётся оторвать Дал голову, если она решит прочитать тебе очередную нелепую лекцию о романтических отношениях и любви, узнав, что Велари живёт у тебя. В том, что Далирия узнает, к сожалению, теперь нет никаких сомнений. — Вы наконец?.. — кончик хвоста тифлинга восторженно подрагивает. — Она просто побудет здесь какое-то время, — обрываешь ты её, стараясь звучать как можно беспечнее. — Ничего больше. — Но… — робко начинает она. — Нет, — рычишь ты, гневно сверкая глазами. — Боги, почему вам так нравится досаждать мне этой ерундой, — из тебя вырывается тяжёлый вздох. — Нужно ли мне объяснять, что это не просто так называется личной жизнью? — язвительно спрашиваешь ты. — Может быть, стоит обзавестись своей, а не лезть в чужую. — Прости. Это действительно не моё дело, — в её тоне чувствуется искреннее сожаление, от которого твоё лицо смягчается. Ты жестом приглашаешь Аурелию сесть на диван, спрашивая: — Почему бы тебе не рассказать, всё ли у вас в порядке? — Насколько это возможно, — уклончиво отвечает она. — Сомневаюсь, что ты хочешь слышать об очередных выходках Петраса и Вайолет. Совершенно точно нет. Ты, честно говоря, вообще не понимаешь, почему все остальные до сих пор их терпят. И если Петрас, на твой взгляд, надоедливый, но всё же довольно безобидный болван, то Вайолет — совсем другое дело. Она всегда только и делала, что искала способы если не навредить, то хотя бы как-то напакостить всем. Йоусену девушка иногда подкладывала в постель чеснок, что всегда вызывало у мужчины жуткую сыпь. Леону всячески препятствовала в попытках угодить Касадору, которые твой брат предпринимал, чтобы спасти свою дочь. Ты был единственным, с кем у Вайолет возникли проблемы. Ей никогда не удавалось придумать ничего действительно стоящего. Все её усилия выглядели довольно жалко на фоне зверств Касадора. И что ещё более важно, в отличие от других, ты был достаточно умён, чтобы не иметь никаких привязанностей. Не позволяя себе ни с кем сближаться, ты гарантировал, что никто не найдёт твоего слабого места, потому что его попросту нет. — Да, тебе лучше избавить меня от подробностей, — говоришь ты с кислым выражением лица. — Если, конечно, не случилось чуда и они не поубивали друг друга, — твои губы изгибаются в хищной ухмылке. — Не переживай, я поделюсь с тобой всеми кровавыми деталями, как только это произойдёт, — хмыкает она. — Знал, что могу положиться на тебя, дорогая, — на твоём лице мелькает кривоватая улыбка, прежде чем ты, слегка нахмурившись, откидываешься на спинку дивана, — Что насчёт пропавших порождений? Есть какие-нибудь новости? Когда тебе впервые сообщили об исчезновении нескольких отродий, ты отнёсся к этому весьма скептически, полагая, что они ушли по собственной воле. Но с каждым новым инцидентом становилось всё более очевидным, что ты ошибался. И глядя на то, как хвост Аурелии нервно дёргается, прежде чем обвиться вокруг её ноги, у тебя исчезают последние сомнения. — Леон и Йоусен утверждают, что нашли логово работорговцев, которые, судя по всему, причастны к похищениям. Больше информации пока нет, но мы собираемся отправиться туда завтра на рассвете. Ледяная дрожь пробегает по твоей спине. Чёрт, только не это. Сначала многие из них по твоей вине стали рабами своего вампирского голода, вынужденными прятаться в тенях, а теперь им угрожает ещё более страшная участь. Ты сжимаешь пальцами переносицу и, к собственному удивлению, быстро принимая решение, заявляешь: — Я пойду с вами. Брови девушки на мгновение изумлённо взлетают вверх, после чего она с лёгкой улыбкой говорит: — Твоя помощь будет очень кстати. Неизвестно, с чем придётся иметь дело, а все мы пойти не можем, поскольку кто-то должен остаться с порождениями. — Будьте на связи, — кивнув, просишь ты. — Кому-то придётся потрудиться объяснить, как мне вас найти.

***

От лица Велари: Проснувшись, ты стараешься сосредоточиться на утренней рутине, а не на предстоящем разговоре. Ты приводишь себя в порядок, спускаешься на первый этаж и, нигде не обнаружив Астариона, идёшь на кухню, чтобы сделать завтрак. У тебя совершенно нет аппетита, но, по крайней мере, это позволит чем-то занять себя. Приготовив кашу, ты берёшь яблоко, намереваясь нарезать его, когда бархатистый голос вырывает тебя из раздумий, заставляя сердце пропустить удар: — Хорошо спала, дорогая? Ты поворачиваешься к эльфу, игнорируя вопрос и лёгкую улыбку, которая быстро исчезает при виде озабоченного выражения на твоём лице. В конце концов, после почти бессонной ночи ему достаточно взглянуть на тебя, чтобы получить ответ, а у вас есть более важная тема для обсуждения, чем твои круги под глазами. — Послушай, Астарион… — неловко начинаешь ты, замолкая, чтобы подобрать подходящие слова, которые помогут понять его отношение к случившемуся и в то же время не выдадут тебя полностью. В течение ночи ты продумывала различные варианты разговора, но в самый ответственный момент они, разумеется, бесследно испарились. — Что ж, ты права… — вздыхает он. — Вряд ли мы можем притвориться, что ничего не произошло. Ещё раз приношу извинения за то, что исчез так поспешно, — эльф сопровождает слова активной жестикуляцией, словно пытаясь движениями рук исправить непоправимое. — Как и за то, что позволил себе увлечься. Тяжело сохранять ясность ума, когда твоя восхитительная кровь течёт по моему телу, — он усмехается, но в его глазах нет ни капли веселья. — Мне жаль… это было ошибкой. Требуются огромные усилия, чтобы ровно дышать и сохранять нейтральное выражение лица, когда последнее произнесённое им слово ножом вонзается тебе в сердце. Невозможно адекватно проанализировать, что стоит за его извинениями, ведь в конечном итоге всё сводится к этому единственно важному слову, продолжающему болезненно отдаваться в твоих ушах. Конечно, это было ошибкой. Твоей. Как и позволять себе надеяться на взаимность. — Да… — отрешённо произносишь ты, прежде чем взять себя в руки. — Я тоже прошу прощения. Давно не пила так много вина. — Значит, ты не сердишься на меня? — приподняв бровь, уточняет он. — У нас всё хорошо? — Конечно, Стар, — озадаченно отвечаешь ты, не понимая, почему должна злиться на него, когда вы оба ответственны за то, что произошло. — Всё в порядке. Он бросает на тебя недоверчивый взгляд, но кивает. Ты совсем не в порядке. Но это совершенно другой вопрос. Твоё внимание возвращается к яблоку, но мысли продолжают блуждать. Нет ничего удивительного в том, что одно неосторожное движение ножом приводит к порезу. Чёрт. Только этого тебе не хватало. Ты искоса смотришь на эльфа, в глазах которого моментально возникает голодный блеск, и молишься всем богам, чтобы Астарион не предпринял ничего, что поставит тебя в компрометирующее положение. Образы того, как он слизывал кровь с твоего пальца накануне, яркой вспышкой проносятся перед глазами, прежде чем ты загоняешь их в самые дальние уголки сознания. — Дорогая, тебе следует быть осторожнее, — раздражённо прищёлкивает языком вампир, не сводя напряжённого взгляда с твоего пальца. — Это довольно сильно отвлекает. В следующее мгновение он оказывается возле тебя, протягивая салфетку. — Спасибо, — бормочешь ты, оборачивая её вокруг пальца и вновь берясь за нож. У тебя перехватывает дыхание, когда эльф подходит ближе, становясь позади тебя так, что ты практически оказываешься в ловушке между ним и столом. — Дай это сюда, — ладонь Астариона накрывает твою. Ты ослабляешь хватку, позволяя ему взять нож. Возможно, ты просто сходишь с ума, но его пальцы задерживаются на твоей руке на несколько мгновений дольше, чем необходимо. Сделав несколько шагов в сторону, чтобы освободить вампиру место и не находиться в такой мучительной близости от него, ты наблюдаешь, как он сосредоточенно нарезает яблоко с поразительной скоростью и точностью. Ничто в нём не выдаёт того же эффекта, который он оказывает на тебя. Твои колени продолжают дрожать, а в груди слишком тесно для бешено колотящегося сердца, когда Астарион опускает нож и отходит к обеденному столу. Ты не знаешь, сколько ещё сможешь выдерживать такое напряжение. Может быть, тебе стоит всерьёз задуматься о том, чтобы найти предлог вернуться в гостиницу. Проводить так много времени рядом с мужчиной, который полностью выводит тебя из строя, — настоящая пытка. Ты добавляешь кусочки яблока в миску с кашей и тянешься за ягодами, в то время как эльф, слегка склонив голову набок, пристально разглядывает тебя. — Что-то продолжает тебя беспокоить, — убеждённо заявляет он. — Не хочешь поделиться? — Не понимаю, о чём ты. Всё отлично, — врёшь ты, изображая свою лучшую улыбку. — Лгунья из тебя никудышная, моя дорогая. — У меня нет возможности что-либо скрыть от тебя, не так ли? — устало вздыхаешь ты, кладя в миску небольшую горсть ягод. — Ни единого шанса, — самодовольно улыбается он. Что же делать? Ты не можешь рассказать ему о том, до какого состояния доводит тебя его присутствие. Как и о том, что с каждым днём становится хуже, и очень скоро ты, вероятно, перестанешь быть способна думать о чём-то, кроме него и всего, что с ним связано. Возможно, ты его лю… Нет, нужно остановиться. Это звучит слишком пугающе, даже если это только у тебя голове. Ты лихорадочно обдумываешь свои варианты и наконец решаешься вернуться к вчерашним событиям, несмотря на страх перед тем, чем может обернуться такой разговор. Уверенности прибавляет надежда на то, что ты почувствуешь себя немного лучше, если разберёшься с вопросом, который с ночи не даёт тебе покоя. — Есть одна вещь, которая меня тревожит… насчёт прошлого вечера… — ты сглатываешь и ненадолго отводишь взгляд. — Продолжай, — эльф хмурится и, немного наклонившись, опирается руками на спинку стула. Твой вопрос следует за глубоким вдохом: — Ты же знаешь, что, позволяя тебе пить мою кровь, я ничего не ожидаю взамен? Прищурив глаза, он внимательно изучает твоё лицо, прежде чем у него вырывается нервный смешок: — Боги, что за чушь… Ты правда считаешь, что мной двигало желание отплатить тебе? Думал, довольно очевидно, что я нахожу тебя более чем привлекательной. В противном случае я бы не стал соблазнять тебя, когда мы познакомились. В конце концов, у меня есть стандарты, дорогая, — с дразнящей улыбкой добавляет вампир. Он действительно только что с невозмутимым видом признал, что ты ему симпатична? Не то чтобы это оказывается таким уж откровением, но в контексте вчерашних событий почти лишает тебя дара речи, хотя и не особо проясняет, насколько осознанными были его намерения. Ты не забыла, что он назвал случившееся ошибкой… и то, как те же самые губы, произнёсшие это, целовали тебя. Твоё сердце сжимается при мысли, что теперь они будут прикасаться к тебе лишь в мечтах и воспоминаниях. — Это взаимно, — вырывается у тебя. — Ну, с такой внешностью было бы странно ожидать чего-то другого — отводя взгляд, он рассеянно проводит рукой по волосам. — Дело не в том, как ты выглядишь… — выпаливаешь ты, слишком поздно понимая, что фактически признаёшься в том, что испытываешь к нему не только физическое влечение. — Не надо, — неожиданно жёстко обрывает тебя Астарион, после чего с низким раздражённым рычанием резко отодвигает от себя стул и начинает расхаживать взад-вперёд. — Я помню каждый грёбаный раз, когда ты говорила, какой я замечательный. И всё же этого недостаточно, — сквозь стиснутые зубы добавляет эльф. — Что ты имеешь в виду? — ошеломлённо спрашиваешь ты, наблюдая за ним широко раскрытыми глазами. — Ох, пожалуйста, — с ноткой отчаяния произносит он, замирая посреди комнаты и, кажется, решая смотреть куда угодно, только не на тебя. — Не заставляй меня произносить это. Имеет ли он в виду тебя? Думает ли он, что тебе чего-то не хватает, чтобы захотеть быть с ним? Могли вы оба быть настолько слепы, что не замечали чувств друг друга? Хочешь ли ты знать? Даже если тебе предстоит очень сильно обжечься… да, определённо хочешь. Что ж, есть только один способ получить ответы, учитывая, что ты, похоже, не способна вымолвить ни слова. Тебе нужно быть смелой. Может быть, это твой единственный шанс вырваться из той сладкой агонии, в которую превратилась твоя жизнь за последнее время. В любой момент он может отшутиться, перевести тему, и вы больше никогда к ней не вернётесь. Приближаясь к эльфу, ты повторяешь про себя, как мантру, что должна быть бесстрашной, независимо от того, к чему это в конечном итоге приведёт. Так больше просто не может продолжаться. Алые глаза смотрят на тебя в замешательстве, когда ты вторгаешься в его личное пространство. Встав на цыпочки, ты оставляешь мимолётный поцелуй на его губах, стремясь выразить в этом нежном прикосновении всё, о чём кричит твоё сердце и что невозможно передать словами. Вместо каких-либо признаков возмущения или дискомфорта на лице Астариона отражается недоверчивая надежда. Все его черты смягчаются, ресницы трепещут, а рот приоткрывается с тихим вздохом удовольствия. — Ты хочешь, чтобы мы стали больше, чем друзьями? — спрашиваешь ты, затаив дыхание. — Ничего другого я не желаю так сильно, — выдыхает он, нерешительно опуская руки тебе на талию. Ты одариваешь его счастливой улыбкой, всё ещё не веря в реальность происходящего, и дрожащим голосом говоришь: — Я тоже. Уголки его губ приподнимаются, одна из ладоней более уверенно размещается на твоей пояснице, а другая обхватывает твоё лицо. Ты кладёшь руки ему на плечи, а он наклоняет голову в твою сторону. Твоё сердцебиение учащается в предвкушении, когда лицо эльфа медленно приближается к твоему с очевидным намерением поцеловать тебя. Но в последний момент он замирает, и вместо этого звучит вопрос, сопровождаемый нежным поглаживанием твоей щеки большим пальцем: — А как насчёт того, что ты не хочешь никаких отношений? Захлестнувшая на мгновение волна разочарования заставляет тебя прикусить губу и несколько раз недоумённо моргнуть, прежде чем ответить: — Ты не можешь быть серьёзным… Астарион, что я должна была ответить на твоё предложение найти мне кого-нибудь? — Что тебе не нужен никто, кроме меня, — его губы растягиваются в нахальной улыбке. Ты игриво закатываешь глаза, спрашивая: — Почувствуешь себя лучше, если я скажу это сейчас? Он усмехается, проводя пальцем по твоим губам и не отрывая от них взгляда: — Пожалуй, я предпочту отложить дифирамбы на другой раз и поцеловать тебя. Без дальнейших колебаний Астарион слегка приподнимает пальцем твой подбородок и накрывает твои губы мягкостью и прохладой своих. Глаза закрываются, все ощущения обостряются, и ты полностью растворяешься в нём. Головокружительное сочетание нежности и страсти заставляет почувствовать себя парящей среди ярких звёзд… почувствовать себя одной из них, сияющей на иссиня-чёрном небе лишь для этого мужчины, который смог зажечь в тебе ослепительный свет. Тебя целовали множество раз, но ни один из них не позволял ощутить себя такой желанной. Каждое движение пальцев по твоему лицу, каждое прикосновение губ к твоим пробуждает в тебе нечто доселе неведомое и совершенно неуправляемое. Ваши языки переплетаются снова и снова в неистовом стремлении показать друг другу, как отчаянно вы мечтали об этом моменте. Астарион отстраняется, продолжая держать твоё лицо в своих ладонях, и с мягкой улыбкой прижимается лбом к твоему. Ты вспоминаешь о своей потребности в воздухе только для того, чтобы через мгновение вновь забыть, когда невероятная глубина рубиновых глаз начинает неумолимо затягивать тебя. Искушение полностью затеряться в них борется с желанием не утратить связь с реальностью и запечатлеть в памяти все мельчайшие детали этого идеального лица. Когда последнее одерживает верх, ты обнаруживаешь, что твои губы всё ещё чудесным образом повинуются твоим приказам: — Ты хотел большего, когда я предложила остаться друзьями? — Тебе обязательно задавать такие вопросы, ещё сильнее смущая двухсотлетнего вампира? — тихо смеётся он, игриво прикусывая твою губу. — Я и так чувствую себя полным дураком из-за того, что так старательно придумывал объяснения твоему поведению. В какой-то степени это уже ответ на твой вопрос, но в тебе просыпается не вполне здоровое желание удостовериться, что ты совершила ошибку в тот вечер, убедив себя, что Астариону нужен друг. Конечно, речь не о том, чтобы потонуть в сожалениях. В конце концов, кто знает, чем бы всё обернулось, поступи ты иначе. Под твоим умоляющим взглядом вампир сдаётся и, посерьёзнев, отвечает: — Да, хотел. И как бы я ни старался, та часть меня, которая хотела быть с тобой чем-то большим, никогда полностью не умирала. Задумавшись о том, когда возникли твои чувства, ты приходишь к выводу, что они существовали на протяжении всей вашей дружбы. Тебе просто удавалось тщательно прятать их в глубине своего сердца вплоть до того момента, как ты увидела Астариона с другой девушкой. Довольствоваться дружбой, беспрестанно обманывая себя, можно было только до тех пор, пока ты не оказалась слишком близка к тому, чтобы навсегда потерять крупицу надежды на совместное будущее. — Я тоже пыталась убедить себя, что дружбы достаточно. Поначалу мне это даже неплохо удавалось, — усмехаешься ты, — но со временем стало просто невыносимо. Получив подтверждение, что он не единственный, кому всё это время приходилось вести битву, обречённую на провал с самого начала, эльф с довольной улыбкой обнимает тебя. Ты кладёшь голову ему на плечо и перемещаешь ладони на затылок, наслаждаясь возможностью прикасаться к Астариону, не испытывая ни стыда, ни вины за свои чувства. Твои пальцы утопают в мягкости его волос, пока ты говоришь: — У меня тогда сложилось впечатление, что тебя обрадовал такой исход разговора. В твоём взгляде, казалось, промелькнуло облегчение. Если это было не так, почему ты согласился? — Я думал, что после того, как признался, что манипулировал тобой, ты вообще не захочешь иметь со мной ничего общего. Конечно, я испытал облегчение, — фыркает он. — Кроме того, ты должна понимать, что перспектива чего-то большего была ужасающей и обескураживающей во многих отношениях. — Это всё ещё так? — приподняв голову и заглядывая ему в глаза, спрашиваешь ты. — По правде говоря, да, — вздыхает Астарион, на мгновение отводя взгляд и явно испытывая дискомфорт от этого откровения, — но я больше не хочу бояться, — в подтверждение своих слов он крепче прижимает тебя к себе. — Мы можем не торопиться, — предлагаешь ты, целуя его в уголок губ. — Вместе разбираться во всём, постепенно привыкая к… ну, ко всему, — заканчиваешь ты с улыбкой. Весь твой опыт отношений сводился к тому, что изначально было построено на лжи и однозначно не могло служить хорошим примером. Так что, по большому счёту, это неизведанная территория для вас обоих. Конечно, благодаря нескольким месяцам дружбы ты чувствуешь себя с Астарионом настолько комфортно и непринуждённо, что довольно сложно удержаться от безрассудного погружения в самую пучину этой новой реальности. Но страх неосторожными действиями разрушить связь, которую вам не без труда удалось установить за это время, всё ещё слишком силён. — Почему это звучит почти как вызов? — усмехается он. — Если это не то, чего ты хочешь, просто скажи, — просишь ты, внимательно наблюдая за языком его тела. Последнее, чего ты хочешь, — чтобы он продолжал соглашаться с твоими предложениями, на самом деле не имея этого в виду. — Нет, это действительно кажется правильным решением, — его открытое, честное, не скрытое ни за какой маской лицо помогает тебе поверить в искренность слов и избавляет от дальнейших переживаний. — Хотя не могу гарантировать, что не передумаю, — мурлычет он. Судя по низкому соблазнительному тембру, порочной ухмылке и тому, как эльф подкрепляет свои слова томным посасыванием твоей нижней губы, он не намерен хоть сколько-нибудь облегчать для тебя попытки ни в чём не спешить. Ты не можешь сдержать разочарованный вздох, когда вампир слишком быстро отстраняется и говорит: — Теперь ты должна наконец поесть. У тебя есть ужасная привычка становиться невероятно раздражительной, когда ты голодна. Ты подавляешь желание закатить глаза в ответ на его колкость, потому что не можешь отрицать, что это весьма специфический, но всё же его способ выразить заботу. Кивнув, ты идёшь за своим позабытым завтраком и, вернувшись к столу, садишься напротив Астариона, который по обыкновению наблюдает за тобой, подперев голову рукой. Ничто, помимо, возможно, его чуть более мягкого взгляда, не выдаёт, как сильно всё изменилось между вами. Разговор о планах на день также проходит довольно обыденно, пока эльф не говорит с почти виноватым видом: — Наверное, трудно придумать более неподходящее время… но я собираюсь отправиться в Подземье сегодня ночью и вернуться завтра после заката. Ты быстро справляешься со вспышкой разочарования и не позволяешь своей эгоистичной стороне взять верх. Конечно, сейчас тебе хотелось бы проводить с ним как можно больше времени, но мир не может остановиться ради вас двоих. Хотя заявление вампира вызывает удивление, оно по большей части приятное. Ты давно хотела, чтобы он навестил порождений. Идеальным вариантом было бы отправиться с ним, но Астарион, очевидно, не согласится взять тебя с собой, не убедившись, что все отродья способны контролировать свой голод. — На самом деле, я скорее рада это слышать. — Всего несколько минут в отношениях, а я тебе уже надоел, — дразняще ухмыляется он. — Даже не надейся, — насмешливо фыркаешь ты. — Я всё равно собиралась в ближайшие дни попытать счастья и поискать информацию о волшебнике в архиве. Да и мне действительно будет интересно узнать побольше о том, как поживают твои братья и сёстры. — Всё меньше уверен, что я так уж хочу вдаваться в подробности, — бормочет он себе под нос. — Да ладно тебе, уверена, всё пройдёт не так плохо, как ты себе представляешь, — твоя ободряющая улыбка заставляет эльфа сделать лишь страдальческую попытку улыбнуться в ответ. Ты просишь его взять с собой флаконы созданной тобой крови, и до конца завтрака вы больше не возвращаетесь к обсуждению порождений.