Lights Down Low

В Британии наступила зима. Пусть снег и выпал достаточно поздно, и то умудрившись пару раз позорно растаять, но со временем морозы окрепли. Теперь декабрь был таким, каким и должен быть — морозным, красивым и белоснежным, как кстати настраивающим на праздничный лад. В честь Нового года с Рождеством в городе закатили пышную ярмарку. Тут было всего вдоволь — разнообразные конкурсы и развлечения, угощения и сувениры, всего так сразу и не перечислишь. Как и для детей, так и для взрослых, дабы все сумели в полной мере насладиться праздничной атмосферой. По центру стояла огромная ёлка, переливаясь разноцветными огнями, а где-то словно бы издалека играл весьма красивый оркестр. С вечернего неба некого темно-бордового оттенка падали и кружили в нестройном хороводе крошечные, но такие красивые снежинки. Их было превеликое множество, они мягко поблескивали под светом фонарей, заодно придавая небу легкий, едва уловимый молочный оттенок. Снующие по ярмарке дети пребывали в восторге — им страсть как нравилось забавы ради ловить снежинки языками. И, стоит заметить… не только детям. Достаточно взрослый парень, да ко всему прочему еще и очень-очень высокий, тоже решил подурачиться. Он стоял под снегопадом, задрав голову и высунув кончик языка, а его глаза блестели каждый божий раз, стоило ему ощутить коснувшийся его легкий мокрый холодок, почти моментально тающий. Не стесняясь ровным счетом никого. И при всем этом — он был хрустально трезв. Ну, почти. — Хэй, Мэтт! — позвал парень весело, принимая нормальное положение головы, повернув ее куда-то в сторону, — ты не хочешь вместе со мной половить снежинки языком? Это… Это что-то весело так, не могу, хы-хы! — Нет, спасибо, — с надменным сарказмом отозвался стоящий чуть поодаль нарцисс. Со слишком важным даже для себя видом он скрестил руки на груди и неторопливо мусолил белую тросточку в розовую полоску, — я… Я не ребенок, чтобы развлекаться подобным образом, Эдд! Как будто бы мне нечем больше заняться на ярмарке… Шатен лишь мягко улыбнулся, решив не доставать его с этим. Подойдя к нему, он вдруг с удивлением для себя отметил, что стоящие торчком рыжие волосы его друга ничем не прикрыты, позволяя снежинкам застревать между локонами. Лишь на его шее висят черные пушистые наушники, которые он пока снял с ушей. — А ты чего без шапки? — поинтересовался Эдд, словно заботливый отец , — снег же вовсю идет, и… Э-э-э, сколько там градусов? Короче, холодно. — Ой, я знаю, я не тупой, — с явным раздражением ответил Мэтт, быстрым мимолетным взглядом будто бы оценивая обстановку вокруг себя — они стояли ближе к концу ярмарки, рядом с заснеженными палатками, в которых продавались какие-то сувениры и вкусняшки, а также праздничные украшения, — мне просто не холодно, а прятать мою прекрасную прическу без причины я не намерен. Голд вновь весело хмыкнул, не пристально, но внимательно вглядываясь в лицо своего друга. Что-то ему подсказывало, что он пиздит насчет того, что ему не холодно — его бледные щеки здорово порозовели на морозе, да и сам он даже изредка трясся в своем пальтишке. Просто не хочет нечаянно испортить свою прическу, наплевав на то, что у него точно будет потом болеть голова. — Ты продуешь себе все мозги, Мэтт, — почему-то с улыбкой, почти мягкой, но будто бы с легким предупреждающим подколом напомнил Эдд, шутливо тыча его в бок прямо сквозь ткань пальто, заставив его тихо взвизгнуть. Мэтт собирался было что-то ответить, но… — А там разве есть, что продувать? — спросил низкий и холодный, но так и искрящий веселым злорадным подколом голос, и рядом нарисовался Томас. На ярмарку они пришли только втроем. Эдд пробовал уговорить Торда пойти с ними, чтобы провести время всей компанией, но… тот твердо отказался, пусть на удивление и без лишних грубых слов — кажется, был слишком погружен в свои мысли, собираясь заняться чем-то другим, о чем и думал. Ну уж, а о чем конкретно — никому не было известно. Том же не особо любит зимние праздники, особенно если ему ебут с ними мозги, как очень любит делать до сих пор не выросший из детского возраста Эдд. Но на ярмарку он все же согласился идти, и лишь по одной причине — лучше он проведет время со своими друзьями-дебилами, с которыми хотя бы бывает реально весело, чем наедине с этим рогатым козлом с его несмешными шутками и оскорблениями с нихуя, хентаем и Советским Союзом. Сейчас Риджуэлл полностью забыл про норвежца. Что, признаться, и не удивительно, учитывая его состояние — слишком набуханное даже для такого алкоголика, как он. И, что является большущей редкостью, не только от водки — на ярмарке оказалось так много всего, что он сразу же осознал, какую огромную ошибку совершит, если не побалует сегодня себя и свою печень. Сегодня Том так же выпил медовухи («Вкус шампанского, привкус пива, где тут мёд я не понимаю»), джина со швепсом («Сойдет, но лучше не разбавлять»), глинтвейна («Слишком воняет корицей, но на вкус как нормальное сладковатое вино»), текилу (тут почему-то обошлось без комментариев, все было понятно по его увеличившимся глазам) и, изрядно напившись, решился вдруг даже попробовать мартини («Хуета бабская, сам пей ее, Мэтт»). В конце он утромбовал все это своей любимой водкой. Его голова словно бы очистилась от всего постороннего, в том числе и негативного, и теперь парень был на удивление в хорошем настроении, если не сказать отличном. Улыбаясь довольной удовлетворенной улыбкой, словно сытый кот, думал он лишь об одном — как же ему охуенно. Шатен и рыжий повернулись в сторону русого, конечно же, моментально после текилы заметив его состояние. Только вот вовремя оттащить его от алкоголя не успели. Точнее, Эдд не решился, а Мэтт побрезговал, боясь, как бы ему не заблевали всё пальто. Услышав его слова, Харгривз с раздражением закатил глаза, но шапку все же надел. — Конечно же есть! — возразил он, скрещивая руки на груди, явно не понимая таких тупых вопросов, — ты видел мою прическу? Я не хочу продувать ее лишь больше! — Ты набухался сегодня больше обычного, да? — вступил в разговор Голд, решив поскорее сменить обсуждаемую ими тему. Это был целиком и полностью риторический вопрос, но ему просто было интересно узнать, что об этом думает сам Том. Если он, конечно же, еще умеет думать… — заметно по твоей слишком довольной роже. Тот вновь довольно и пьяно заулыбался, как бы в подтверждение слов Эдварда, и эта его улыбка говорила обо всем. Он присел на лавочку неподалеку, пригубив в очередной раз водку из фляжки, задирая голову навстречу вечернему снегопаду. Снежинки вмиг засыпали черные пустые глазницы, но он ловил с этого лишь кайф — оно придавало ему чувство некого спокойствия и легкости. Приятный мокрый холодок полз будто бы аж до самого мозга, собираясь в макушке, медленно растворяя жалкие остатки посторонних мыслей. Но тут, в его глазах как-то странно защипало, а его веки потяжелели. Голова вдруг словно провертелась один раз волчком, чуть не свалив своего владельца в ближайшее мусорное ведро, а потом даже немного заболела. Несмотря на пропитые, почти ничего не соображающие мозги, в этот момент он понял одно. — Спать хочу, — сообщил Риджуэлл привычно холодно, слабо демонстрируя свои эмоции, и тупо и медленно моргнул, — настроенеин… Нартс… Н-н-н-м-блбрр… Блять, а-а-а-а-а… — кажется, это был гневный крик отчаяния с того, что у него заплетается язык, только слишком тихий и холодный, — настроение — пиздец. В хорошем смысле, если что, даже уви… удивляет немного. Да, я сам прекрасно понимаю, что нажрался, и что с того?.. — спросил он будто бы даже с небольшим вызовом, скрещивая руки на груди. Эдд по-дебильному залыбился, будто бы рассчитывая, что раз Том напился больше обычного, то с ним будет весело, или можно будет поржать над его пьяным поведением. Он присел рядом, а вот Мэтт остался стоять, очевидно, все ещё немного брезгуя. — Нет, ничего, — со все той же улыбкой возразил первый, пару раз мотнув головой. — Но если ты хочешь спать, может, тебе все же вернуться домой, не? Или ты ещё недостаточно нажрался? — добавил свои пять копеек сарказма недовольный рыжий, который все ещё обижался из-за тех слов про то, что ему нечего продувать. Том молчал буквально пару-тройку секунд, а его затуманенный взгляд даже приобрел лёгкие задумчивые краски. Кажется, ему было трудновато сделать правильный выбор. — Не, не пойду, — решительно выдал он, делая новый глоток водки, которой почти и не осталось в его фляжке. Как и трезвых мыслей в голове, — там этот козёл сидит… Рогатый, а я… Я ещё не дошел до такой, как ее, кондиции, чтобы он мне вдруг начал нравиться. М-меня раздражают… — тут он громко и смешно икнул, аж вытаращив похуистичные глаза, чем вызвал короткий прилив смеха у Эдда и очередные «глазные закаты» у Мэтта, — зимние праздники, но этот… П-пидор раздражает куда больше. Томас нешироко зевнул, убрав фляжку обратно в карман. Потом он, даже к небольшому удивлению друзей, улёгся на скамейку с ногами, согнув их в коленях, подложив кулак под щеку — будто бы демонстрируя, что в случае чего поспит уж лучше прямо на морозе, чем дома. — Ну хорошо, но ты не замёрзнешь, если будешь спать прямо на улице? — уже с небольшим беспокойством поинтересовался Эдвард, вставая со скамейки, чтобы тому было удобнее лежать. — Нет, я не буду спать, просто… Полежу немного с закрытыми глазами, — объяснил Риджуэлл, закрывая глаза, словно в знак подтверждения своих слов. Однако в этот момент его сонный мямлящий голос вдруг наполнился едва уловимой нерешительностью — кажется, несмотря на свое состояние, в самой глубине души он все же чему-то сомневался, только вот сам этого не осознавал. Может быть, в нем ещё были остатки здравомыслия, которые подсказывали ему, что он все же рискует нечаянно уснуть и замёрзнуть. — Окей, а мы с Эддом тогда ещё походим немного по ярмарке, — заявил вдруг Мэтт, кладя руку на плечо Эдда — судя по всему, ему не терпелось просто покинуть поскорее этого нихуя не соображающего алкаша, от которого за километр несёт водкой, — ты же не против, Эдд? — Ну… Не против, — немного нерешительно, но в целом с охотой отозвался шатен, пряча руки в карманы куртки. Он явно не возражал, просто, как бы то ни было, все же немного беспокоился за своего пьяного соседа. — Прекрасно! — обрадовался нарцисс, аж сжимая его плечо, а свободной ладонью нетерпеливо схватил его за руку и потащил прочь, не позволив ему и слова сказать. Русоволосый не успел толком отреагировать, как его друзья уже скрылись за поворотом, оставив его наедине лишь с самим собой. Перевернувшись на спину, вновь вынув из кармана фляжку, Том вдохнул свежий морозный воздух и сделал новый глоток. Он погрузился с головой в свои мысли. Оказывается, в подобных праздниках есть и плюсы — он вряд ли вспомнит, когда последний раз так напивался. Не до бессознательного состояния, конечно, как чаще всего и происходит, но до непривычной, сладкой эйфории счастливого похуизма. В этот вечер Том ощущал себя самым счастливым человеком, конечно же, ни разу не понимая того, как он преувеличивает. Ему слишком нравилось, непозволительно блядски, говоря откровенно, чувство этой необычайной лёгкости и полнейшего отсутствия какого-либо негатива. Будто бы в его голове тщательно пропылесосили, освободив ее от всякого нежелательного мусора. Он вновь посмотрел на снегопад над своей головой, танцующие в мягком золотом свете снежинки, опускающиеся на его лицо и одежду, и огромное бесконечное небо. Он с самым что ни на есть удовольствием, в полной мере, даже как-то по-философски осознавал себя крошечной частичкой вселенной, что будто бы один на один пребывает сейчас с этим самым небом — таким далёким, и в то же время таким близким. Кажется, Том будто бы даже чувствовал себя одной из этих снежинок, что опять засыпали его глазницы — холодным и легким, как воздух, ни о чем не парившимся, и таким морально бодрым, несмотря на своё физическое состояние. Вот же алкаш… Неизвестно, сколько времени парень провел в подобных мыслях, невольно напрягая свой и без того сонный мозг. Но одно можно было сказать точно — его опять потянуло в сон, и он сам и не замечал того, что начинает дремать. Уже почти машинальным жестом, едва не в полусне Риджуэлл потянулся к фляжке в кармане. Он сделал новый большой глоток, конечно же, ни разу не беспокоясь о последствиях — как, собственно, и всегда. В один момент он вдруг ощутил, что пить ему больше и нечего — он осушил свою фляжку до последней ебучей капли. Этот глоток был финальным. Всё. — В-всё, — неопределенно и тупо промямлил Том, опуская руку с фляжкой в ней вниз. Не особо понимая, судя по всему, что делает, он вдруг взял и со всей силы выбросил свою пустую фляжку, да к тому же и не в ведро, а просто назад. Быть может, он в самом деле уснул бы прямо на улице, если бы только не услышал вдруг далеко позади себя гневный визгливый крик Мэтта: — ААААЙ! — и судя по глухому удару — ему что-то прилетело в лоб. Русый распахнул глаза и аж немного подскочил, даже немного удивлённо таращась в зимнее небо, но остался в лежачем положении. Только сейчас он ощутил, как же на самом деле замёрзли его руки с ногами, до небольшого, но весьма неприятного в них покалывания. Он моментально понял, как бы ни пытался машинально это отрицать — ему все же нужно домой. — В чем дело? — спросил тем временем обеспокоенный голос Голда, и Том услышал шаги обоих друзей, становящиеся все громче и громче с каждой секундой. — Что-то прилетело в голову… В мое прекрасное лицо, точнее в мой прекрасный лоб… — заскулил Харгривз, — только тут темно слишком, я не понял, что это было… Дальше они примолкли — судя по всему, Эдд пытался понять визуально, нет ли у Мэтта серьезных повреждений. Потом они на некоторое время остановились, а их голоса опустились до невнятных бормотаний. Конечно же, Том догадывался, что это только что попало в голову рыжего. — Я говорю тебе, Мэтт: мы должны участвовать вдвоём! — уже громко заговорил шатен, и их шаги возобновились, — конкурс на то, кто больше съест яблок в карамели… Такое не на каждой ярмарке увидишь! Наверное, ха-ха. — Мне жалко моей потрясной фигуры, — буквально зашипел, как змея, Мэтт, — плюсом, меня скорее всего вырвет уже после второго яблока! Русоволосый кое-как принял сидячее положение. Голова мучительно закружилась, из глазниц потекла холодная влага от растаявших внутри снежинок, что явно выглядело, как слёзы. Глаза не желали фокусироваться, шароёбясь то туда, то сюда. Он взглянул на подошедших парней. У Эдда шапка слетела набекрень, а сам он выглядел необычайно радостным и взволнованным, активно глуша колу из банки. Мэтт же с недовольным ебальником потирал лоб, а во рту у него была новая тросточка, и он так же неторопливо ее посасывал. Прекрасное настроение делало свое дело, и Риджуэлл, пусть и не совсем понимал, что за конкурс, а все же не упустил возможности поострить. — Не бери его с собой на конкурс, Эдд — иначе зрители помрут от смеха, когда он будет есть второе яблоко, — посоветовал он, вытирая псевдо-слезы, пока никто не подумал про него, что он плакал, — лучше купи ему ещё этих карамельных тросточек — кажется, он любит сосать, да, Мэтт? Рыжеволосый парень замер с возмущенным лицом. В любое другое время он, быть может, и не оскорбился бы особо с такой шутки, но только не сейчас, когда был чертовски недоволен парой недавних моментов — когда ему сказали, что ему нечего продувать без шапки, и когда зарядили чем-то в лоб. — Да ты…! — рявкнул он гневно, едва не трясясь от злости, но больше ничего не сказал, не в силах выразить свои эмоции в полной мере. — Том, ну что ты такое говоришь, ха-ха… — Эдд же приобрел вдруг немного неловкий вид, опуская взгляд вниз и смущённо посмеиваясь — видимо, такая шутка почему-то возымела на него странный эффект. — А знаете, Эдд, Мэтт… — вдруг затянул Том задумчиво, кое-как вставая со скамейки. Ноги подкосились, голова закружилась ещё больше, и он — кто бы сомневался — лишь чудом каким-то не упал, — ой-ой, блять… — невнятно заскулил он, хватаясь за голову, — я все же пойду домой. Поебать на Торда — я не буду трогать этого мудня и просто лягу спать, а он… Вряд ли он меня добудится, если ему что-то от меня потребуется. Он потянулся, разминая свое немного затёкшее тело. Его глаза слипались, он уже морально готовил себя ко сну, а не только лишь физически. — Окей, иди, раз тогда, — Эдд присел на освобождённую скамейку, а Мэтт опустился рядом, — только вот… Ты в таком состоянии не заблудишься по пути домой? Тебя не надо проводить? — Да что с ним будет, сам дойдёт, — опять зашипел нарцисс, все ещё изрядно оскорблённый, — сам дойдёт, а я не хочу оставаться тут один, без тебя, — добавил он немного опасливо и вновь положил руку на плечо Эдварда, будто бы боясь, что он убежит от него. Томас хотел было наконец пойти домой, но почему-то остановился и замер, чувствуя, что должен что-то сказать напоследок. Это опьянение придало ему не только необъяснимого счастья и веселья, но и даже какой-то наглости, толкая его на странные действия и неприятные шутки. — А что так? — спросил он, обращаясь к Мэттью, и рефлекторно запустил руку в карман, но фляжки, само собой, больше там не нащупал, — боишься, что тебя поймают какие-нибудь плохие мальчики и сделают с твоей гейской задницей а-та-та? А Эдд твой телохранитель? Точнее, жопохранитель. Кажется, Мэтт от возмущения просто растерялся, аж вскочив резко со скамейки. Он ни разу и не отрицает того, что он педик, однако, даже ему не трудно понять, что такие шутки являются небольшим перебором. Да ещё и учитывая то, что над ним и до этого успели поиздеваться. А вот Том, судя по всему, уже ничего не понимал своей пропитой башкой. — Ещё одна шутка про меня или мою ориентацию — и твоя ебучая фляжка окажется в твоей глазнице! — гневно пригрозил парень, чей голос сорвался от злости на натуральный писк. — Какая фляжка??? Которую я… — Друзья, друзья, ну хорош! Будьте добры закрыть наконец ебальники и хотя бы мне не портить настроение! — недовольно встрял в разговор Эдд, сам начиная кипеть от столь сильного раздражения, тяня Мэтта за запястье на себя, — ты, Том — кончай со своими идиотскими шутками и проваливай уже домой, а ты, Мэтт — прекрати пищать, закрой рот и сядь спокойно! Харгривз продолжал яростно испепелять глазами чужие чёрные и бухие, но тем не менее послушно опустился обратно на скамейку, закинув ногу на ногу. Риджуэлл хотел было напомнить Голду, что он вроде как посмеялся над одной из этих идиотских шуток, но уже ничего не соображал, поэтому посчитал лучшим вариантом наконец идти домой. — Ладно, я пошёл, сам дойду, не беспокойтесь, — холодно и сонно, как ни в чем не бывало заверил он, махнув им рукой в знак прощания, — пока. — Пока, Том, — тут же отозвался Эдд более-менее спокойным голосом, кивая Тому головой, легонько прижимая Мэтта к себе за плечо, чтобы был спокоен. Русый кивнул головой в ответ и развернулся кругом, чуть не врезался в большой длинный столб, обошёл его и пошёл прочь, скрывшись за поворотом. — Гандон пьяный, — в очередной раз зашипел Мэтт, аж сжимая руки в кулаках, но все же больше не порывался вскочить со скамейки, — надеюсь, Тодд застрелит его во сне и поссыт сверху на его трупак, ага. — Он не Тодд, а Торд, — машинально поправил его Эдд, делая глоток колы, но чуть не подавился, когда осознал его слова, — Мэтт, ты что такое несёшь? — А он что несёт?! — нарцисс с ненавистью ткнул подбородком в сторону ушедшего, — хуйню какую-то! — Мэтт, ну успокойся ты, — шатен уже успел устать от всего этого бомбежа его друга, но не оставлял попытки его успокоить. Он аккуратно похлопал его по плечу, после мягко его погладив, наплевав на то, что со стороны это точно выглядит по-гейски, — что ты ещё ожидал от него, пока он в таком состоянии? Он бухой в говно, сам не знает, что несёт, поэтому его и понесло на всякие шуточки. Харгривз умолк ненадолго, будто бы обдумывая слова своего соседа, решая, злиться ему дальше или нет. И вот — гнев в его глазах потускнел, и те наполнились вдруг горькой, почти грустной обидой. — Все равно Том гандон пьяный, — с драматически-печальной оттяжечкой пробубнил он, скрещивая руки на груди. — Да, да… Последний, — подтвердил Голд, понимая, что рыжий все равно держится своих слов, и, немного помедлив, решил сменить тему: — слушай-ка, приятель… Насколько я помню, конкурс по поеданию яблок в карамели скоро начнётся, может, пойдем с тобой в ту сторону? Ты же не против посмотреть, как я ем яблоки? Он не сдержал улыбки от понимания того, насколько же нелепо и странно это прозвучало. Однако рыжеволосый, к его удивлению, тоже наконец улыбнулся. — Ну хорошо, не против, — отозвался он, с готовностью вставая со скамейки, — может, это хоть немного отвлечет или развеселит меня. — Отлично, пойдём! — заулыбавшись лишь шире, Эдд встал вслед за Мэттом, положил руку на его спину и повел в нужную сторону. *** Вечер плавно перетек в ночь. Небо из темно-бордового стало совсем чёрным, снежинки посыпали лишь чаще, все так же красиво кружа в свете фонарей, гипнотизируя и убаюкивая. На снегу почти и не успевали появляться следы шагов, точнее, они оставались на нем совсем ненадолго — все тут же исчезало под очередным слоем из падающих снежинок. Томас Риджуэлл давно не слышал того оркестра, что играл на ярмарке — ушел на достаточное от нее расстояние. Ровным счётом как и не увидел бы переливающихся ярких огней той огромной ёлки, если бы ему вдруг вздумалось обернуться. Но оборачиваться, чтобы узнать, сколько он прошёл, парню и не думалось — не интересно ему это было. Ему вообще не было интересно ничего стороннего, будто бы некая апатия, только приятная, но непробиваемая и холодная, накрыла его с головой. Он хотел, жаждал всем своим нутром только лишь одного — поскорее вернуться домой и залечь спать, может даже не дойдя до своей комнаты, прямо на диване. О том, что дома он будет не один, а в компании своего злейшего врага, он, само собой, и думать забыл. Кажется, лишь чудом каким-то русый не путался в дороге, идя ровно к месту своего проживания. А помимо этого и стойко (относительно) держался на своих двух, не падая, а только лишь нещадно шатаясь, не испытывая сильного физического желания лечь спать прямо тут, в сугробе. По пути ему почти никто не встречался — видимо, все были на ярмарке, либо же сидели по домам в связи с поздним временем, или ещё где-то. О чем Том думал? Да фактически ни о чем, честно говоря. Он уже почти что спал на ходу, превратив глаза в две узкие и смешные чёрные щёлочки, хотя ещё недавно пырил ими в небо, позволяя снежинкам их засыпать. Все мысли в его голове давно будто бы расползлись в разные стороны, а вскоре и растворились. Всё, о чем он ещё был в состоянии думать — это тёплая квартира и мягкий красный диванчик, на который он уложит свою овощную тушку и тут же забудется сном, после столь мощной пьянки. Красота. Прошло, казалось бы, совсем немного времени, прежде чем Риджуэлл оказался в родном дворе и подошёл к дому. Его ничего не понимающее, пустое выражение лица сменилось довольной улыбкой. В его голову взбрело что-то, и он, ковыряясь ключами в дверной скважине, принялся абсолютно тупо и бессвязно мычать какую-то мелодию. Ключи выпали из дрожащих от опьянения рук, но Том даже не забомбил — настолько ему было на все поебать. Нагнувшись, умудрившись удариться лбом о дверь, он опять тупо заулыбался со своей рукожопости и поднял их, почему-то заметив мимолетом, что в соседнем доме не горит свет ни в одном из окон — кажется, Джон, Майк и Эдуардо тоже на ярмарке. Быстро поняв, что ему плевать на это, он наконец открыл дверь и зашёл внутрь. Яркий свет прихожей ослепил русоволосого, и тот с недовольным бормотанием сощурил глаза и прикрыл лицо рукой. Мгновенно его окатило приятное уютное тепло их дома, особо сильное после не слабого такого мороза, и он ощутил, как медленно и приятно оно начинает его развозить. Лишь чудом, новогодним или рождественским, он сумел снять верхнюю одежду и сбросил ее прямо на пол, позабыв о существовании такого предмета, как вешалка. Продолжая что-то машинально мычать, Том прошел в гостиную. Наверное, и напоминать не стоит о том, что пока он был в подобном состоянии, его ни разу не раздражала праздничная атмосфера, царящая в доме: опять же ёлка, пусть и не настолько большая, как на ярмарке, остролист, гирлянда и мишура повсюду. Эдд очень хорошо постарался с украшениями. Парень лёг на диван, тяжело охая, неописуемо радуясь тому, что может наконец поспать. Из коридора к нему вдруг выбежала Ринго, очевидно, надеясь, что это пришел ее хозяин. — Гхм… Ринго-о-о, — обратился к ней Том, уже совсем заплетающимся языком, когда кошка тоже запрыгнула на диван, — жди… Ж-жди Эдда, Эдда жди, он скоро вернётся с ярмарки и потискает тебя, а я… Я пошел спать, я сплю, да. И н-не ложись мне на живот… Сняв кошку со своего живота, он сложил руки на груди и наконец закрыл глаза, готовясь погрузиться в царство снов, абсолютно не думая о страшном похмелье, ждущем его завтра. Однако… Что-то пошло не так. Да, Том уже лёг и закрыл глаза, будучи достаточно сонным, вялым и пьяным для того, чтобы моментально уснуть. Но у него этого не получалось — в горизонтальном положении у него будто заработали полушария мозга, и он, несмотря на сонную тяжесть под веками, вдруг невольно для себя кое-о-чем задумался. «А где рогатый? — мысленно спросил он сам у себя, слишком рассудительно для своего состояния, аж приподнимая голову, — почему он не вышел меня почморить, как обычно?» И правда странно… Чего уж и говорить, Ларссон никогда не упускает возможности поиздеваться над Томом, побесить его, доведя до белого каления, чтобы угарать потом с его реакции. Особенно если они наедине, как сейчас, когда ни какой Эдд не сможет встать на его защиту, если захочет. Странно, если коммунист не услышал, как Риджуэлл пришел домой. Чем, интересно, он там таким занимается, что не вышел оказать ему «теплый» приём? В общем… Будь Том не настолько пьяным и, следовательно, хоть что-то соображающим, он бы просто плюнул на это с высокой колокольни и продолжил спать. Но сейчас он сам не понимал, что делает, о какой хуйне думает, а точнее — не был ни разу удивлён своим действиям и мыслям, не видя в них ничего такого. А от того… Русый твёрдо решил: он должен встать, отыскать соседа и просто узнать, чем он таким занят, что пропустил его приход домой и новую возможность поиздеваться над ним. Он встал, вновь недовольно охая, чувствуя неприятные, пусть и терпимые вертолеты. Поставив перед собой цель, он решил незамедлительно ее выполнить, после чего наконец лечь спать со спокойной душой. Ноги Риджуэлла глупо подкашивались, он все время запинался о собственные лодыжки и пару раз чуть не упал, но совсем скоро уже приблизился к комнате норвежца. Не думая, само собой, постучаться, считая это абсолютно лишним (не обязан он стучаться в комнату своего врага), он уверенно взялся за дверную ручку и потянул ее на себя. Увиденная им картина его поразила.