Очередная глупая затея Микасы Аккерман

Зику не раз приходилось играть кого-то, кем он не являлся. В какой-то момент он стал верить, что все это — правда, и обнаружить что-то живое в этом было непросто. Зик и не пытался, здраво опасаясь оказаться в неудобной ситуации. И со временем Зик обнаружил, что более не способен был отличить себя настоящего от того образа, что он себе выдумал. Кем мог оказаться настоящий Зик, история не сохранит, но там окажется тот Зик Йегер, которого он собирал множество лет, подбирая кривые пазлы так, чтобы картина не рассыпалась. Этот Зик Йегер будет спасителем человечества. Либерио готовился к встрече гостей. Этот фестиваль унесет множество жизней, знакомых Зику с детства, лишь затем, чтобы избавиться от лишних чиновников, что явятся на это празднование. Множество сложностей окружало этот план, и одной из неудач оказалось открытие фронта в Парфии, который ломал все планы. Существовало ли у Армина Арлерта хоть сколько-нибудь приличествующее обоснование для этого деяния, Зик не знал, но очень надеялся, что сумеет применить это в дело. Так или иначе, были подозрения о сговоре островных элдийцев с парфянами, и, возможно, с Альянсом, и если эти договорённости сохранятся в каком-то виде, острову будет безопаснее. В то же время унизительный мир Марли с Альянсом мог быть и не подписан. Парфия отсоединилась, передав Альянсу доступ к каким-то крайне ценным ископаемым, что военные могли использовать как топливо. В целом, причин ажиотажа вокруг этого масла не было видно, однако Зик не сомневался в том, что его непонимание не означало, что ископаемые окажутся бессмысленны. Скорее он подозревал, что есть что-то большее среди разработок Альянса, и эта вещица могла отобрать у Марли не то, что превосходство, она могла отобрать жизнь. Марли ведь могли не согласиться и биться до последнего. У Зика же подходил срок. С другой строны, если у Парадиза удалось получить хотя бы нейтральное отношение от Альянса, это будет огромным плюсом для плана лёгкой смерти. Помимо сложностей внешних, существовала такая проблема, как Эрен Йегер. Зику довелось познакомиться с ним лично, и какое-то время пообщаться, однако поведение внезапно обретенного брата вызывало здравые опасения. Эрен не казался обычным или хоть сколько-нибудь нормальным человеком, однако все это можно было бы списать на стремление Эрена достичь поставленные цели. Но было одно огромное "но". Эрен Йегер оставался сыном Гриши, и был похож на него, словно бы оказался его размытой копией, отштампованной в плохонькой типографии за углом. Воля их отца была обоюдоострым мечом, и Зик желал всадить его поглубже в родительскую глотку. Только призрак отца ходил за ним, словно Зик снова оказался нелепым мальчишкой, бездарным и бессильным перед судьбой и родителями. Но Зик никогда не был бессилен: его разум оказался острее всякого меча, а сил хватало на то, чтобы можно было ими рационально воспользоваться и достичь всякой цели. Проблемой был этот самый призрак, от которого Зик не мог отвязаться уже добрых двадцать лет. Эрен был кривым отражением этого призрака, он напоминал отца во всём, и в самом худшем, что у них было — в его неугасаемой воле. Эта воля могла свести в могилу их всех. Досталась ли эта воля Зику? Нет. Зик вытравил всю мерзость, что насаждали родители ему, юнцу. Зик вырвал с корнем сорняки дурости реставраторов и теперь оказался резистентен ко всякой белиберде повстанцев, не способных осознать последствия своих действий. Только у Зика оставалось другое, и избавиться от этого он не мог. Поганая кровь их отца, проклятая кровь его матери — Зику довелось оказаться худшим, и он мог только лишь воспользоваться этим своим положением. Была ли у Зика мечта? Нет, скорее, у Зика была надежда на то, что так он сумеет искупить все грехи, совершенные и забытые. Надежда, что кто-то столь же несчастный, родившийся ради эгоизма собственных родителей, обнаружит себя не в столь ужасном мире, как довелось Зику в его собственном детстве. Возможно, это искупление было единственным, что могло спасти душу Зика. Только Зик не верил в богов, и душа, если у него и была, определенно отправилась бы в самое отвратительное место. Зик видел, что Эрен не был с ним честен, и эта деталь не давала ему покоя. Казалось бы, чего стоит вымученная улыбка мальчишки на передовой? Но Эрен не был всяким, и повидать успел не менее, чем показывали окопы земель Альянса. Эрен утаивал от Зика если не какую-то мелочь, то всего себя. Насколько же была его ложь огромна? Это оставалось лишь выяснить. Честь сымитировать убийство Зика выпала отряду, что еще не прибыл в Либерио. По пространным объяснениям Эрена, они должны были прибыть вскоре, однако обещания не устраивали Зика. В поддержку отряду был и дружок Эрена, упрямый светловолосый мальчишка, что сожрал Райнера пару лет назад и вынудил Зика отпустить его. Пришлось отпустить его в обмен на обещание сохранить тайну его происхождения и старую болезнь, что Гриша притащил от своих реставраторов много лет назад. Болезнь, дело прошлых лет, не оставила никаких доказательств, и дедушка помог ему скрыть всякий след от этого, однако тайну своего происхождения Зик желал уберечь от лишних глаз. В какой-то мере Зик надеялся, что это может быть обеспечением его безопасности, поскольку расследование о его крови могло привести как к опасным последствиям для него и бабушки с дедушкой, так и к далеко идущим планам на него у руководства Марли. Лишь на Парадизе знание о его особенной крови могло быть гарантией безопасности, но, судя по всему, там оставалась его мать, и разведчики знали о её происхождении. Значит, защиты у Зика не было, только опасности. Оставалось множество несостыковок в истории его матери и отца на острове Парадиз, но отчего-то Эрен выбрал его для осуществления плана, а не его мать, и в этом действии могла крыться какая-то опасность. Потому когда Эрен решил встречать разведчиков на берегу, Зик помог ему сбежать из гетто, хотя должен был отговаривать. Но Зику оставалось только лишь рискнуть и найти поддержку там, где не решился бы прежде. Для этого Эрена стоило выпроводить. Армин Арлерт и команда коротышки, что собирался пустить его под нож много лет назад, прибыли в самый разгар сражения. Мальчишке не хватало опыта, и грузный титан у него стал весьма неповоротлив. Райнер сызмальства отличался подходящими для этого титана качествами, у Армина этих качеств не было, как не было у него достаточного боевого опыта. Бронированный, если признаться, мог бы уложить его титана в несколько быстрых атак, и ничего бы Зик ему противопоставить на короткой дистанции не сумел бы. Однако мальчишка не мог за ним угнаться даже тогда, когда разгадывал его маневры наперед, и только лишь разведчики могли удержать его от того, чтобы намеренно поддаваться. Поддавки были недопустимы, на континенте оставались его бабушка и дедушка. Бой затянулся.

***

Его ноги размололо в труху взрывом, когда он почувствовал, как его вытаскивают из тела титана. Голова зудела, тело было слабым и безвольным. От боли хотелось выть. "Я знаю, что тебе было сложно сообщить об этом, — произнёс ныне покойный мужчина, — но империя Марли и весь мир будет искренне благодарны твоему поступку. Даже если не сообщат об этом". Зик едва раскрыл глаза, яркие вспышки проносились перед глазами. Голоса вокруг были такими тихими — кажется, его оглушило. Зато воспоминания были громкими, как никогда. "Это было его долгом!" Зик зажмурился, надеясь, что голос Магата уйдет, но он никуда не девался. Его опустили на холодные камни, но Зика бросило в пот. Неподалеку раздался грохот. Разведчикам начали раздавать указания. — ...помогите удержать Эрена Йегера, — едва разобрал Зик, — ... должны дать Флоку время поглотить Молотоборца. Флоку?.. — Живой? — переспросил разведчик, наклоняясь к Зику, — скоро уходим. Зик кивнул, откидывая голову назад. Сделалось ли ему снова дурно, или он расслышал знакомые голоса — было непонятно. — Стой! — вопил Фалько, — они тебя сразу убъют! Попытка перевернуться и посмотреть в ту сторону, откуда раздавались крики, забрала, кажется, последние силы. Малышка Габи бросила на землю винтовку и неестественно умелым для девочки её лет движением навела прицел на тело Эрена. — Нет! — выкрикнул Зик, сам не свой. Прогремел выстрел. Какой-то мальчишка, что вытаскивал Эрена из титанического тела, упал с огромной дырой на месте сердца. Эрен, кажется, так ничего и не понял. Значит, живой. Зик переметнул взгляд на детей, и увидел испуганные глаза Фалько, которого Габи тащила куда подальше. Разведчики быстро разглядели стрелявших. — Не дайте им уйти, — потребовал Зик у тех, что были с ним на крыше, — они меня видели. Зик опустил глаза вниз, его пробирало не то дрожью, не то ужасом. — Н-не убивайте... это важные дети, — бросил он вслед разведчикам. Трое его охранников бросились за детьми, перехватывая их в полёте. Визг Габи и её крик, кажется, заложил уши. Со стороны титанов была неясная возня, кажется, пособник Эрена поглотил вместо него Молотоборца, но тем и лучше. Титанов следует рассредоточить по разным носителям, это увеличит мощь и уменьшит опасность от их использования. Титанические силы, обыкновенно, истощают тело, а несколько титанов в одном носителе требуют куда больше ресурсов и сил. Сознание ускользало. Габи билась в руках солдат, Фалько мертвецким взглядом смотрел то на него, то на разведчиков. — Вы... с ними? — спросил он глухо. Его тихие слова были набатом среди гомона, крика и возни, окружавших поле сражения в Либерио. — Вы позволили им уничтожить наших близких? Зик мог лишь смотреть в напуганные глаза мальчишки, его нижняя губа дрожала. — Я... — начал было Зик, как вдруг Фалько всхлипнул. — Я помог Эрену Йегеру, — признался мальчишка, — я носил его письма. Габи затихла, глядя на Фалько в ужасе. — Я не знал, — утирал мальчишка сопли рукавом, — не догадался. Хотел помочь, он был так покалечен! Габи открыла рот и тут же его закрыла. На крыше приземлился отряд разведчиков во главе с коротышкой Аккерманом. — Куда этих детей? Прикажешь с собой тащить? — спросил он. Габи и Фалько терялись в сотне эмоций, и Зик, вложив все силы, что у него нашлись в тот отвратительный момент, сел, закрывая собой детей. — Мы... увезем их на остров. Это очень важные дети. Их нельзя оставлять здесь. Я... поговорю с ними. Коротышка осмотрел детей, бросил подозрительный взгляд на повязки на них, а затем кивнул. — Тебе придется. Если они вычудят что-то ещё, их пристрелят.