Очередная глупая затея Микасы Аккерман

Кто бы мог подумать, что сама судьба окажется на нашей стороне. Недавнее землятрясение оказалось самым разрушительным едва ли не за все время. Во всяком, что-то подобное давно не случалось в Хидзуру. Из-за этой внезапной катастрофы большинство военных оказалось в зоне Нагои для спасения людей и ликвидации последствий. Мы чудом успели ускользнуть из города до того момента, как началась настоящая охота. Императорская семья объявила виноватыми народ Чосон, которые прогневали богов и отравили колодцы. Подобное обвинение звучало так абсурдно, что я не могла понять, как люди приняли это объяснение. Даже было неясно, почему чосонцы — судя по всему, их было много среди рабочих заводов и фабрик, которые первыми и бросились на устранение последствий катастрофы. Или они отказались, так как считали, что это было справедливой карой для хидзурян. С другой стороны, их было много в городе, и они сами и были жертвами этой катастрофы. Я не сомневалась, что обвинение было ложным. Ханджи до сих пор не могла отойти от этого ужаса. В целом, такое стечение обстоятельств было нам на руку. В суматохе мы смогли добраться до Киото, подобраться к кораблю и свистнуть свои УПМ. И чужие. Так или иначе, в поместье Адзумабито были заключены наши спутники, и мы не простили бы себе, если не вызволили бы этих ребят. В общем, наша спасительная миссия оказалась крайне простой. Ханджи спрыгнула с крыши на входную группу, а с неё — на охранников, столкнув их лбами. — Серьезно, — удивилась она, обнаружив, что кроме этих ребят в отключке, никто разведчиков и не охранял. — С чего бы хидзурянам знать, как сражаться с УПМ. Они даже не смотрят на крыши, — подметила я. Мы зашли в поместье с главного входа, обсуждая замеченное. Слуги, увидев нас, вежливо поклонились. — Та-а-ак, — пропела Ханджи, — а эти ребята не в курсе, получается? Я только кивнула, как болванчик. Мы взяли по второму УПМ, на всех забрать не удалось, ведь корабль охранялся получше поместья Адзумабито, да и амуниция весила немало. — Как думаешь, госпожа Киеми расстроится, когда окажется, что мы попусту им стены испоганили гарпунами? — Она простит нас, — сказала я уверенно, — а если нет, это будет уже не важно. — О, вы задержались! — заметил один из разведчиков, увидев нас в УПМ, — что-то случилось? Ханджи хлопнула его по плечу. — О, расскажем на корабле, — сказала она, не найдя, как быстро всё объяснить, — Надо бежать. — Боюсь, мы теперь немного вне закона, — я попыталась придать весомости словам Ханджи, — надо добраться до Осаки и захватить корабль. Я выставила рюкзак с УПМ. — Да, это всё, что получилось забрать, — указала Ханджи, — надо бы поспешить, вдруг кто-то решит нас искать. Ребята подскочили с мест, осознав ситуацию. Однако особенно скрываться надобности не оказалось: мы спокойно вышли из поместья, укутавшись в плащи, без каких-то проблем взяли лошадей и за час домчали до Осаки. В порту пришлось побегать, чтобы вытащить все УПМ, и одномоментно захватить корабль, но команда корабля была оповещена и готова, и мы тут же отплыли. В последний момент что-то бахнуло по левому борту. — Тонем, — воскликнул оцепеневший от ужаса штурман. — Спокойно, — попросила я, выбираясь наружу, чтобы оценить обстановку. От нас до берега было километра два-три — достаточно далеко, чтобы не бояться шальной пули. — Отстегнулась шлюпка! — сказал кто-то, пробегая мимо. Так вот что это было — спасательная шлюпка! — Не догонять! — приказала Ханджи, — держим курс на Парадиз!

***

После этого путешествия я не хотела даже думать о возвращении на родину Микасы. Пускай живут себе как хотят, но без меня. Страшно вспоминать: природные катастрофы, практически рабское положение населения и непроходимая бедность. Как эта страна до сих пор существует? Впрочем, у меня были сомнения насчёт того, что в других уголках этого жестокого мира было по-другому. Ханджи, в отличие от меня, не могла так просто отойти. Она закрылась в каюте, как только стало ясно, что мы вышли из опасного участка, и разговаривать с ни с кем не хотела. Было ясно, что сотрудничество с Хидзуру восстановить будет сложно, да и их положение теперь незавидное — главный промышленный город рухнул на головы работников. Впрочем, больше всего Ханджи была тронута тем, как вину за природную катастрофу спихнули на народ из хидзурянской колонии. Удобно. — Может, боги и существуют, если на земле может происходить такое, — сказала как-то она, пока мы выбирались из Нагои. Я никогда не верила в существование богов. Если они и были, то они были жестокими и неуправляемыми монстрами, которых лучше бы и не было. В мире происходило столько всего, и они закрывали глаза на этот кошмар. Я не могла такое простить, принять или терпеть. Сейчас, когда я оказалась здесь, у меня не было рационального объяснения происходящему. Боги? Да кому я сдалась. Параллельные вселенные? Не особенно и параллельные, потому как в моей об этом мире знали, а в этом о моём — нет. Бред моего умирающего мозга? Здорово. Только вот я так долго здесь нахожусь, сплю, ем, испытываю боль, каким-то чудесным образом переживаю опасные ситуации, что давно должна была проснуться... Или так это и должно быть? И всё это я сама себе придумала? Я вдохнула морской ветерок, и поняла, что даже если я себе это придумала, то получилось так, что от реальности не отличишь. Зачем пытаться думать об этом сейчас, столько лет спустя? А всё было так просто. Мне тоже было больно от всего того, что я увидала в Хидзуру. Мне хотелось растоптать тех, кто делал это с людьми. И только если бы это был сон, я бы себе простила такую месть. Я прикрыла глаза. Огромные фигуры пронеслись перед глазами. Нет, я не буду даже думать об этом абсурде. Командор Эрвин, каким бы скрытным он ни был, не собирался растоптать всю землю. У него был план получше, в этом нельзя сомневаться. Он ведь не давал поводов сомневаться в его отношении к Гулу? Я сглотнула, потому что на какое-то мгновение я решила, что давал. Это стало моей причиной проследить за ним. Я отправлюсь с командором в Марли, как и предлагал Эрен, и прослежу, чтобы всё прошло хорошо. Даже если это будет резня, сидя, сложив руки, я ничего не смогу исправить. Ведь до сих пор это не получалось, и это неудивительно. Так или иначе, только будучи участником я сумею на что-то повлиять. А ещё надо придумать, как я буду объяснять весь тот кошмар, что случился в Хидзуру. Потому что Ханджи не выходит из каюты уже пятый день.

***

Нам навстречу ехали всадники. По мере их приближения я разглядела форму полицейских. — О, это вы, капитан Ханджи, — заметил офицер, когда мы встретились, — как поездка? Ханджи бросила беглый взгляд на всадников. — Да так, ничего хорошего, — буркнула она, — у вас, гляжу, тоже дела неважно идут? Полицейский пожал плечами. — Пока терпимо, — сказал он, — Королева объявила разрыв отношений с Хидзуру, заводчане не рады новости, ведь волна сокращений штата началась. Выступления были, что ни вечер, то факельное шествие. Присматриваем за порядком. — Да, дела сейчас хуже пойдут, — согласилась Ханджи, — даже не знаю, можно ли этому чем помочь. Полицейский тут же воспрял духом. — Нам бы побольше людей, — сказал он невзначай. Ханджи бросила на него пустой взгляд. — Теперь появится много свободных рук, — сказала она. Да, только этих людей нужно обучать, чтобы общественный порядок поддерживать. Но Ханджи, очевидно, было не до этого. — Капитан, — предложила я, — может, я вместо вас съезжу в столицу с отчетом? Ханджи следовало отдохнуть, а не мучать себя поездками и разговорами. — Езжай, — махнула рукой она, — я даже не знаю, что теперь говорить об этом. Она отвернулась. Полицейский бросил короткий взгляд на неё и, поняв, что ничего от неё не добьется, повернулся ко мне. — Знаете, дела в городе неспокойны, и пока из столицы нам по этому поводу не отвечали. Может быть, вы бы передали о ситуации? Говорят, в Гермине полицейские всё успокоили. Рихтмайеры всё скидывали на королеву, там чуть ли полицейских на вилы не подняли, но по итогу они свой гнев на своего толстосума и направили: бунтовщики устроили большой пожар на заводе. Впрочем, всё затихло, и скоро суды будут над поджигателями. — Пожар? — переспросил один из разведчиков. — Так вот, — продолжал полицейский, — там как-то справились с порядком, и даже оперативно разобрались. Быть может, нам следует принять какие-то превентивные меры? Я кивнула. — Спрошу. Возможно, будет полезным передать сюда опыт Гермины, — согласилась я, — а в других городах? Полицейский посмотрел вдаль — мы уже подобрались к воротам, которые отчего-то были закрыты. — Коммуникация у нас нарушилась, гонцов мало осталось, и новостей не приходило. Подозреваю, ситуация похожая. Огромная каменная заслонка начала подниматься с грохотом и скрипом. Камень из пролома убрали, и теперь он лежал рядом, как памятник самому себе. На его место встала кустарная копия ворот, по сравнению с прежними эти ворота выглядели убого. — Всё так дурно, что ворота закрыли? — спросила Ханджи, когда полицейский передал о нас коллегам на входе. — Принимаем все меры, что нам доступны, — пояснил он. Странная мера, если подумать. Ворота по обыкновению не закрывали, и такая сверхмера могла вызвать опаску в городе. — Может, стоит всё-таки их оставить открытыми? — предложила я. Ханджи покачала головой. — Весь эффект паники, что они могли вызвать, уже вызван. Поздно. Трост, казалось бы, ничем не отличался от самого себя. Ничто не выдавало необычного положения вещей, кроме ворот и патруля при нас. — Странно, — выдала я свои эмоции на этот счет. Ни внутренний, ни внешний пригороды Троста не показались мне непривычными, но на первый взгляд о помыслах и настроениях населения не скажешь. У развилки на Замок Разведки я забрала депешу у Ханджи и поскакала на север одна. Что-то странное терзало меня, и казалось, что опасность ко мне подбирается. Благо, она не была столь тяжелой и гнетущей, как в Хидзуру, но это ощущение больше не казалось мне глупой тревогой. К этому следовало прислушиваться. Когда показались стены Шины, я обнаружила черное пятно, заляпавшее её слева от ворот. Там завод был. Вот и следы пожара, получается. Пригород был непривычно тих, и я принялась разглядывать окрестности, выискивая людей, но все то ли обедали, то ли прятались по домам. Из-за домов виднелись черные бараки рабочего квартала, что примыкал к заводу. А вот завод не выглядел потрепанным, словно его и не поджигали. Я вздрогнула, когда Конкиста отскочила от ползущей к нам змеи. — С-сука! Змея прошмыгнула в кусты. — Почему задумалась? — услышала я сбоку. — Норманн? Он не стал отвечать, только подвел своего коня ближе. Я напряглась, его показательное дружелюбие в нашу последнюю встречу заставило меня задуматься о его интересах в наших делах, и одним из самых убедительных доводов было то, что мы ему были просто удобны. Так или иначе, наша способность влиять на политические решения вкупе с его возможностью управлять деньгами Рихтмайеров — ядерная смесь, которая явно ему очень помогала. Я слышала сплетни о том, что Норманн был незаконнорождённым сыном Рихтмайера, и хотел забрать наследство у законного наследника, пока тот малолетний, но считала это грязными и оскорбительными речами. Людям свойственно приписывать другим дурные помыслы о чужом богатстве и наследстве. В таких делах особенно доставалось бастардам, и меня это обстоятельство удурчало. Но, быть может, не так эти сплетни от правды и отличались? Мне не хотелось, но с каждым мгновением я лишь больше верила в корыстность помыслов Норманна. И его действия прекрасно вписывались в такую мотивацию. Мне следовало раньше об этом подумать, но какая-то липкая вера в собственного спасителя заляпала мне глаза, и я не могла их открыть, только думала себе какую-то ерунду. Возможно, мне был он симпатичен, и эта глупость не давала мне задуматься. Но сейчас я готова вникать и размышлять, и после увиденного никакая мнимая доброжелательность не станет препятствием. Я подняла глаза на погорелые бараки, и вопрос появился сам собою, такой очевидный и глупый, но необходимый мне. — Как так случилось, что весь рабочий квартал сгорел? — спросила наконец я. — Бунтовщики подожгли. — Отчего же им бараки свои же жечь в знак протеста из-за увольнений, а не сам завод? — не понимала я. Норманн лицом не дрогнул. — Отчего бы мне это знать, — парировал он, — после того, как Королева объявила войну Марли, мы все не живем, а выживаем. Как бы всё не потерять и не остаться с долгами. Тут уже речи о прогрессе быть не может. Я нахмурилась. — Ты же сама знаешь, что это не наша вина, жизнь такова. Люди от отчаяния и не такое вытворить могут. На суде послушаем. Руки задрожали. — Что ты пытаешься скрыть? — спросила я, — Зачем рабочих обвинить пытаешься? Норманн выставил руку вперед, когда я попыталась приблизиться. — Что это значит? — То и значит! — я дернула кобылу в сторону промышленника, — Ну-ка пойдем! Я перехватила поводья его коня, и Норманн вдруг возопил совершенно не своим голосом. — Что ты задумала?! — его вопль был похож больше на девчачий, но я не обратила внимания. — Ты думаешь, я не видела такого? — возмущенно пробормотала я, подгоняя коней на галоп, — Ты такой же! Такой же, как эти нелюди из Нагои! Давай спросим этих несчастных, кто всё поджёг! Я увидела, как на пожарище собираются люди и смотрят в нашу сторону заинтересованно. Бледные от голода и гари, перепачканные сажей, они смотрели на меня заинтересованно и... с благоговением. Я обернулась к Норманну, чье лицо застыло с маской ужаса. — Ты поджёг, — утвердила я, всё ещё не веря в то, что говорю, — Ты! — Дура, — пробормотал он, надеясь сбить с меня уверенность. Только вот его страх оказался больше его самого. Я выпустила поводья в гневе, и Норманн, вцепившись в них, умчал оттуда, оставляя только пыль за собой и взметенный вверх пепел. С пепелища начали слышаться окрики и ругань, и эти люди винили в пожаре его. — Он!.. когда же это случилось, — руки опустились, — этого быть не может. Хотелось слезть на землю и зарыдать. Я верила ему, а Норманн верил в мои идеи. Мне казалось, что наши мечты о технологическом прогрессе — это то, что спасет остров, и такие люди, как Норманн, или торговец Ривз были способны всё это воплотить в жизнь. Я искренне симпатизировала таким людям, но Норманну, конечно, больше. Но какой ценой этот прогресс оборачивался. Он людей, что попали под сокращение, не только работы, еще и крыши над головой лишил, обвинил в поджоге и, уверена, посадит. Когда столько бед свалилось... Подождите. Если твоя жизнь рушится, разве не теряются все причины терпеть? Почему его до сих пор на вилы не подняли, почему молчат и прячутся? Я совершенно не понимаю, что случилось. Я... Все они считали себя ничтожными, чтобы полагать, что кров и скудная пища стоят их нечеловеческого труда в адских условиях. Эти люди мирились с происходящим потому, что прибыльная работа на заводе стоила дороже, чем бунт, суд и тюрьма. Людей запугали, им втемяшили, что они не достойны лучшего. Норманн, как и владельцы того завода в Нагое, заботится только о выгоде. Как и Хидзуру, который плевал на своё население, а хочет от них только денег. Как и я, которая так хотела побольше наработок Хидзуру, так хотела сделать что-то новое, как-то выслужиться, что меня не тревожило то, какой ценой это достается и элдийцам на острове, и самим хидзурянам. Мы все одинаковые, заботимся только о себе. Но я готова открыть свои глаза, а Норманн готов подставить других, лишь бы всё осталось на своих местах. Теперь всего этого нет, только пепел.

***

Я так долго гнала свою Конкисту, что кобыла выдохлась, и теперь, кажется, не хочет меня видеть — скинула меня, я едва шею не свернула, позабыв сгруппироваться. Конкиста сбежала, но вряд ли далеко, она очень устала. Я тоже. Отсюда открывался потрясающий вид на Розу, широкие, но отчего-то тихие пригороды Троста расстилались передо мной. Дело шло к закату. Я сидела на каком-то коробе и могла только жевать сопли. Меня с ума сводило осознание того, как я ошиблась. Я ошиблась в себе, в самой сути, и в людях. Как только можно было? Мне оставалось только вытирать сопли платком, я металась в своих чувствах. Что и сказать — предательское заблуждение. Не зря меня так невзлюбили. Я не была хорошим человеком, я изначально была эгоистичной дурой, что не считается с благополучием других в своих аппетитах. Ради своих амбиций, подкрепляемых рабским трудом элдийцев и хидзурян, я была готова закрыть глаза и заткнуть уши, лишь бы не замечать чужих страданий. Более того, узнав, что моё положение может измениться, я отправилась уговаривать тех, кто видел весь этот кошмар, менять этот статус-кво. Дьяволица с острова. Но что мне остается? Что есть у меня здесь, когда осталась только надежда на других? Могу ли я положиться на Армина и Энни? Могу ли довериться тем, с кем не могла согласиться? Нет. Не могу. Как бы неправа я ни была, моё мнение насчет войны не изменилось. Неподалеку раздалось ржание лошади, и этот звук эхом отразился от стен — вероятно, Конкиста возмущается. Надо бы и честь знать, найти её и успокоить. Извиниться, что ли, за свое неподобающее поведение. Я слезла с короба, и тело показалось таким тяжелым, что и не двинуться. В удивительной тишине я слышала цокание копыт по брусчатке, и пошла на звук. Из-за поворота показался всадник в форме. — Ты? — спросил меня Конни. Я сглотнула свой страх от неожиданной встречи. — Я, — не нашлась, что ответить. Он слез с коня, перехватывая поводья. — И капитан Ханджи? Все вернулись? — Да, — я оглянулась туда, откуда Конни должен был приехать, — ты не из Замка? — Какая радость, — согласился он, — нет, я приехал за командором. В Тросте опять волнения, он снова помчался туда, а меня за ним отправили. Мне вдруг стало страшно. — Вот как. Я только оттуда, — пробормотала я в недоумении, — видать, правду говорили те полицейские. Конни глянул на стену и ответил. — Как Энни объявила о расторжении отношений с Хидзуру, здесь каждый вечер толпы уволенных рабочих собираются, да и не только в Тросте. С факелами ходят, людей добрых пугают. Матушка Жана выслала уже десяток писем, но мы не вскрываем, пока его нет. Страшно ей, наверное. Я бросила взгляд на Конни. — А ты что думаешь? Он вздохнул устало. — Да всех их жалко. Бунтовщикам есть нечего, понятно, отчего они на стены лезут. Да и других жителей города жалко: когда такая толпа собирается, никто не знает, что им в голову взбредет. Командор тоже удумал в толпу лезть, будто бы он бессмертный. Я улыбнулась. — Ну, он почти бессмертный. Конни фыркнул, его жеребец за ним повторил. — Бессмертный, так уж! — выругался он, — Не знаю, что он задумал, но допускаю такую мысль, что жители города в ярости его на кусочки разорвут и с говном сожрут! Я нервно усмехнулась на эти слова. — Вот и посмотрим, кто из них унаследует Колоссального. Конни моей шутки не оценил. — Слышишь крики? — вместо ответа спросил он. Вдали и правда раздавалось эхо множества голосов. Правда, слов было не разобрать. — Слышу, — кивнула я. Конни поспешил на центральный проспект, что вёл к воротам, а я — за ним. Ворота Розы распахнулись. Толпа с громкими воплями хлынула внутрь. Эрвин ехал впереди этой процессии на своем белом коне. Лицо его было воинственным, и всё, что я могла, согласиться с ним. Люди, вооруженные чем попало, шли за ним. — Жить, работая, или умереть, сражаясь! — скандировали люди. Протест поразил меня. Всякая организованная толпа выглядит внушающе, да так, что коленки дрожат. А Эрвин, похоже, дал людям то, что они хотят — внимание к их беде. Был ли Эрвин за людей, или только делал вид своей сопричастности их процессу, но он понимал, что в их головах, и давал выход их эмоциям. Это полезно, только вот они желают крова и работы. Как он это решит — не знаю. — Ничего себе, — пробормотал Конни, встречая огромную толпу на фоне закатного солнца, — не ожидал такого от командора. Похоже, Конни был приятно удивлен. Люди шли с фонарями, факелами из светящегося камня. Крики, лозунги и гомон разлетался, кажется, на километры, отражаясь от стены. — Красивое зрелище, — согласилась я. Конни шагнул к ним, а я осталась стоять, глядя на то, как толпа растекается по улицам, и люди выходят из своих домов, поддерживая шествие. Похоже, это действо воодушевило Конни побольше, чем мне думалось. Оказалось, командор предложил лишившимся места у станка работникам примкнуть к местной обороне. Сейчас, когда война на носу, нужны люди на острове, которые займутся обороной на случай атаки и поддержкой порядка в городах. Кого-то отправили в помощь в лагерь марлийских добровольцев, огромную толпу усадили в поезд и отправили оборонять порт. Полная титанов Шиганшина и примыкающий к ней переход через стену патрулировался гарнизоном, но даже туда отправили повстанцев. Они работали за еду и кров, который им давали в казармах, а военным, в свою очередь, пришлось уступить этим людям, и не требовать с необученных горожан того же, что требовали с подчиненных. В основном эти люди выполняли ту работу, которая не требовала особенных навыков, занимались доставкой грузов, передачей сообщений, кто-то, кому довелось получить какое-то образование, помогали в кабинетах военных, в лазаретах. Молодых и крепких отправляли патрулировать города, и, кажется, из-за увеличения числа контролёров порядка горожане ощутили, что началось настоящее военное время. Многие военные должны были отплыть с острова в ближайшее время, и в наше отсутствие только силы людей могли защищать Парадиз. Была ли то попытка удержать людей при себе, или что-то еще, но Эрвин Смит решил, что это хорошая идея. Мне милитаризация не понравилась, но грядущее предвещало худшее, и к нему следовало готовиться. План Эрена поддержали и Эрвин, и Энни. Все готовились к событиям в Либерио, и, кажется, даже Ханджи поддерживала решение отправиться на саммит в гетто, чтобы устроить там резню. А может, она просто смирилась с ходом событий и согласилась ехать в Либерио, чтобы постараться сгладить углы. Тогда и я поеду. Эрвин не казался мне тем человеком, кто желает бессмысленных смертей. Уверена, его план, каким бы странным он мне не казался, нам поможет. Он умело пользовался ситуацией и нечасто ошибался. Я ведь так часто ему верила, почему бы и сейчас не довериться? Дьявол с острова шел, чтобы уничтожить наших врагов. И я пойду за ним. И все-таки его пример вдохновил даже меня.