Очередная глупая затея Микасы Аккерман

Первый равноправный союз Хидзуру с Элдийской Империей оказался важнейшим шагом на пути возвышения Хидзуру. Зажатое с севера и юга, государство Хидзуру оказывалось перед выбором между судьбой Чжунго, и собственным путём, который потребовал взаимодействия с западными захватчиками. Элдийская Империя на тот момент была в тяжелом состоянии, так как множество колоний к северу от Азии представляли опасность для колоний Элдийской Империи. Для сохранения своего статуса было решено вступить в союз с местной державой, и этот союз сразу же принес свои плоды. Восстания в Чжунго потребовали вступления Хидзуру в войну, в которой Хидзуру удалось укрепить свое положение и получить новые рынки сбыта. С этого периода Хидзуру принято считать полноправной империей. Однако дальнейшее взаимодействие с Элдией оказалось губительным. Великая Титаническая война оставила тяжелое наследство империи Хидзуру. Помимо репараций, страны-победительницы проводили последовательную политику, вытеснявшую империю Хидзуру из собственной сферы влияния, которая получила название Контр-Ост. За потерей влияния на колонии и страны периферии, империя Хидзуру лишилась и статуса мировой державы. Одним из важнейших шагов в этой политике была дискредитация репутации империи Хидзуру на мировой арене, поддерживающая миф о стяжательском и аморальном характере внешней политики Хидзуру. Это направление оказалось успешным, и проигрыш в войне стал бременем для страны и дипломатии, а единственным способом избавиться от клейма оставалось время. В течение следующих десятилетий внешняя политика империи Хидзуру характеризовалась как осторожная. Коалиция стран победителей в отсутствие внешнего врага нашла его в лице Хидзуру, и не желала отказываться от возможности избавиться от значительного конкурента. Империя Марли стала центром объединения усилий против империи Хидзуру, и в течение следующих лет использовала победу как преимущество в ведении переговоров с другими странами. Такое решение позволило молодой империи добиться значительных внешнеполитических успехов, в том числе за счет ведения политики Контр-Ост. Условия мира были восприняты внутри страны остро и болезненно. Помимо экономических проблем с перестройкой экономики и замедлением роста, эффект которых проявлялся в большей степени постепенно, население лишилось социального лифта в виде службы в армии, работа не позволяла получать такой доход. Особенно сильно это обстоятельство ударило по военному сословию, которое строило свое благосостояние на ведении войны, что привело к недовольствам и выступлениям. Сформировались общественные движения ресентиментального характера, многие из которых существовали в каком-то виде и до этого, например, общество Чёрного Дракона. Внешние проблемы сочетались с необходимостью внутренних изменений. Случившийся переход к индустриальной экономике требовал развития интенсивного или экстенсивного. Интенсивный ограничивался устаревшей системой ведения сельского хозяйства (с опорой на ренту, а не на предпринимательство), экстенсивный был ограничен запретом на расширение земель, которым империя Хидзуру пользовалась уже продолжительное время. В такой ситуации требовалось коренное изменение, и одним из важных решений в этой череде была реставрация императорской власти взамен сёгунату. Семья Адзумабито была насильственным путём остранена от власти.

Учебные материалы исторического факультета Хидзуру

***

В Хидзуру нас ждали работы по самолёту. Эта вещь могла быть решающей в достижении военного преимущества. Одним из готовых опытных образцов Хидзуру был самолёт на топливе из пламенного льда — топливе, которое использовалось для УПМ. Это не было нашей основной задумкой, ведь мы готовили двигатель, который мог использовать куда более реалистичное и общедоступное топливо. Основные идеи таких двигателей мы должны были оговорить и согласовать, именно это декларировалось основной причиной нашего посещения. Документы были подготовлены достаточно давно, но Эрвин предложил задержать их до крайнего срока и заниматься тем, что будет полезно для острова. Самолёты оставались на долгую перспективу, но в течение следующих десятилетий у острова появятся реальные образцы. Одним из условий для этого было сотрудничество. Добыча и производство цветных металлов на острове осложнялась, так как запасами этого ресурса остров не обладал, в отличие от стали, и единственно верным решением был импорт сырья или промежуточных расходников. Этим Хидзуру мог похвастать, ведь на их огромной территории добывалось буквально всё, что только существовало на этой планете. Конечно, они были не единственными. И, конечно, они не были лучшими. Каким бы простым не выглядело сотрудничество с одним лишь Хидзуру, дурой я не была, и понимала, что это приводило нас к зависимости, а это всегда вредно и опасно. Однако другого столь же простого выхода я не видела, а предположения Армина мне казались такими абстрактными, что и недостижимыми. Может, конечно, я просто не верила в него? Может. А может, я не желала верить в его план, обманывала себя и других. Хидзуру встретили нас добродушно. Я ожидала резкой реакции, похожей на то, что писали в письме, но эта встреча дала мне надежду на то, что удастся переубедить их. Нас расположили в поместье Адзумабито по просьбе госпожи Киеми. Сама она отсутствовала, но оставила это предложение, и мы им воспользовались. Киеми располагала наследством всего рода, и одно из поместий, то, что в Киото, она приказала приготовить для нашего прибытия. Вскоре нам выслали машину с водителем и расписание на ближайшую неделю. Я слегка расстроилась, поскольку это наше посещение было только вторым, а во время первого я не успела толком ничего увидеть, ведь мне не хотелось. Тогда весь мир мне окрасился чёрным фильтром, и всякие вещи выглядели мрачно и непрезентабельно. Даже Киото с его красотой и историей показался мне каким-то сумбурным и блёклым, а Осака так и вовсе показалась бедным пригородом Киото. В этот раз мы приехали накануне зимы: каждое утро на острове встречало нас серым небом. В Киото надолго мы не должны были остаться, нас отправляли в промышленный центр — Нагою, где и занимались разработкой самолёта. Госпожа Киеми оставила длинное послание нам, где восторженно отозвалась о наших идеях и об успехах местного производства. Во избежание утечки информации, опытный образец желали проверить в месте удалённом, и потому его рассчитывали отбуксировать по воде к Парадизу. Было несколько сложностей. Хидзуру хотели использовать этот самолёт на испытаниях Гула Земли. Парадиз же оттягивал этот момент всеми силами. — Получается, в обратный путь мы отправимся без образца, — отметила Ханджи, облокотившись о ствол дерева. Самоходная чудо-машина опять заглохла, мы отошли с дороги, чтобы обсудить новости из посольства наедине, — как нам известно, образцов подготовили три, и с нами даже один отправлять не желают. — У вас есть план? — спросила я, отходя от солдат. Ханджи покачала головой. — Это незапланированно, и мне надо подумать. Получается, что до начала года у нас не будет даже возможности испытаний Гула, ведь Эрена перехватить высоки шансы только в Либерио, а это означает, что у Хидзуру останется официальный повод отказаться от сотрудничества, так как мы нарушим соглашение. Не то, чтобы у них раньше его не было — наши взаимоотношения пока ещё секретны, и Хидзуру могут "забыть" договорённости. И мы можем их забыть, но останемся в более уязвимом положении. Так или иначе, нужно как-то продвинуть идею о том, чтобы наши дипломатические отношения сделать публичными — это даст нам гарантии, поскольку публичные отношения будут влиять на репутацию Хидзуру. — Они не согласятся их афишировать, пока не убедятся, что мы достаточно сильны. Ханджи пожала плечами. — Тогда мы можем предложить только лишь отложить репетицию Гула. Я не хочу даже поднимать эту тему, но мы связаны этой необходимостью, и Гул обсуждать придется. Но можно договориться о перевозке самолета до Гула, а с исполнением Гула тянуть всякий раз. — Не думаю, что позволят такой порядок. Скорее от нас сначала потребуют репетицию Гула, а потом уже получатся договорённости и самолет. — Да. Но... чисто теоретически, это будет прецедентом и показателем силы, но и это же более безопасно для Гула. Как ты раньше отмечала, не хочется, чтобы у испытаний Гула были внешние свидетели, а без самолёта рядом никто ничего толком и не увидит. Это так. Испытания Гула Земли были очень вредной полумерой во всех смыслах. Если мы хотим считать Гул чем-то абсолютно опасным и разрушительным, то испытания могут привести к тому, что появятся способы уничтожить титанов или способ избежать уничтожения. Второе, может быть, не столь и вредно на перспективу, только это загонит нас в ловушку: наличие титанов останется аргументом за наше уничтожение, а Гул Земли потеряет сдерживающий фактор. Тем более, если самолетов станет больше, то пережить Гул станет проще. — С каждым годом развития технологий опасность Гула становится меньше, — выпалила я. Ханджи кивнула. — Поэтому нашей первой задачей в Хидзуру будет выяснить, что же они накопали об избавлении от титанов. Нам нужно выяснить, есть ли у них какие-либо предположения на этот счет. Моим преложением было говорить об опасности и непредсказуемости наших шифтеров, что напрямую влияет на нашу репутацию на международной арене. Если этого будет достаточно, чтобы убедить Хидзуру остаться на нашей стороне, то мы и получим некоторые входные знания о том, как избавиться от титанов, и передадим свои заверения в лояльности, спихнув все на ребят. Может это и не очень честно, но может спасти ситуацию. Я уверена, такая интерпретация произошедшего может быть решающим фактором в изменении отношения к нам. И я надеюсь, это сумеет переубедить их, и отправить опытный образец самолёта с нами. Я кивнула Ханджи. — И всё-таки, если самолёт будет там, они пронаблюдают Гул. — Нет, если самолёт будет там, нам ни к черту Гул. Я улыбнулась. Водитель застрял с починкой машины. Мы успели обсудить всё и даже заскучать: дело шло к закату, мы торчали на какой-то просёлочной дороге невесть где. Мне все происходящее не нравилось, и дело было не в том, что сейчас происходит, а в каком-то мерзком предчувствии. Как будто сейчас бы не помешал УПМ, чтобы почувствовать себя в безопасности. — Нашла, — радостно отметила Ханджи, разглядывая карту с неясной письменностью, — Нагоя. А мы... во-от тут. Далеко. Я присела, вытаскивая светящийся камушек, чтобы разглядеть карту. — Но тут есть какой-то городок, — Ханджи ткнула пальцем, — на берегу озера. Может, мы хотя бы перекусим там? Это ведь совсем рядом, я видела озеро! Ханджи отправилась показывать свою находку нашему водителю. — Цуруга, — сказал он, — да, тут близко. Пешком дойдете за пару часов. Лучше уж пройти, чем торчать тут. Помощь, может, позовём. Мы должны были уже прибыть в Нагою, но какого-то чёрта застряли тут. — Послушай, — нахмурилась Ханджи, когда мы вышли на дорогу до Цуруги, — судя по карте, мы озеро огибали зачем-то. Нас повезли в какую-то глушь. — Скрываются, — ответила я, — наверное, не хотят лишний раз светить нами. Здесь иностранцев совсем немного, наши лица смущают местных. Ханджи не могла не согласиться. — И все же, Микаса. Это выглядит так, что светить и наши дипломатические отношения они не захотят. А вот это было прискорбно. За полтора часа мы прибыли в поселение. Городом назвать это можно было с натяжкой, порт, несколько кварталов и весьма симпатичный вид на море. — А, погляди, так это не озеро, — отметила Ханджи, — это тоже море! Один из наших спутников отправился искать тех, кто бы мог нам помочь с машиной, а мы с другим, в свою очередь, отправились за едой и питьем. У самого берега был старенький дом с навесом, на крыше которого все поросло мхом. В окошке виднелась шторка с иероглифом, двери были открыты, и оттуда очень приятно пахло. Наш спутник махнул нам рукой, и мы зашли — это было что-то похожее на кафе. — Располагайтесь, — сказал он и ушел. Мы и расположились за низеньким столиком. Старушка притащила нам по миске с рисом и бульон, мы принялись кушать, пока эта женщина не вытащила еще десяток маленьких тарелочек с разными угощениями. — Какие чудеса! — нахваливала Ханджи. Старушка, очевидно, ничего не понимала, но улыбалась. За её спиной под шторкой показались чумазые детские мордочки, Ханджи им помахала, те высыпали в маленькую комнату, окружив наш стол. Ханджи принялась показывать диковинки, что были у нее в карманах. Детям очень понравились осколки светящегося камня. — Ты чего? — спросила она меня. Я смутилась. Ханджи не нужно было знание местного языка, чтобы очаровать людей вокруг и догадаться, чем их удивить. Мне же просто нравилось, как тепло и уютно мы кушаем в этом богом забытом месте. Один из детей выпросил её камешек, и Зоэ махнула рукой. — Тюп! — воскликнул он и с визгом понёсся вон, показывать, видимо, свой улов. Другие детишки высыпали за ним, оставляя нас в одиночестве. — Я так не могу, — смутилась я, но мне не было завидно, просто я искренне восхищалась талантом Ханджи. Ханджи пожала плечами. — Можешь. Ты же так детей любишь, — не согласилась она. — Так нет же!.. У дверей послышались недовольные возгласы. Вперемешку с детскими, там были взрослые. — Идем, — я приметила, как Ханджи поправила в кобуре пистолет и бросила взгляд за окно. Местные обступили вход, им, определенно, не нравилось наше прибытие. Какой-то мужчина пытался отобрать светящийся кристалл у ребенка. — Э-эй, — всположилась Ханджи, — всё в порядке, это безопасно! Она протянула руку к моему отвороту и вытащила похожий камушек. — Видите? Это безопасно! — для уверенности она даже надкусила его, словно бы это могло доказать безопасность этой мистической вещи. Толпа затихла. Перфоманс, что удивительно, сработал. Дети обступили Зоэ и потащили куда-то с веселыми криками. Я улыбнулась и пошла следом — оставлять капитана одну не следовало. Эта женщина в пасть титану голову едва ли не засовывала. Что ей стоит подвергнуть себя опасности в незнакомом месте, если с этим она что-то новое узнает? Ханджи во главе толпы деток уже скрылась за поворотом, как мне положили руку на плечо и спросили что-то на местном языке. — Простите, — проговорила я. Это было единственное, что я могла сказать, ведь полная фраза о том, что на местном я не разговариваю, из головы благополучно вылетела. Вопрошавший покачал головой наставительно и разочарованно, и мне оставалось только улыбнуться и поклониться — так здесь было принято высказывать извинение. Я подобралась и поспешила за Ханджи. — Он подумал, что вы из знати, — расслышала я. Женщина стояла за моей спиной, и я обернулась к ней. — Нет, я не местная. Простите, — повторила я извинения. — Не следует, здесь ваша инаковость скорее порадует. Чужаки получше местных. Я удивилась этому, ведь хидзуряне обычно говорили обратное. — Вы, похоже, не обычные хидзуряне, — заметила я. — Мы не хидзуряне, мы из айну. Далековато от дома, не так ли? Я осмотрела женщину. — Боюсь, я не знаю о вашем народе ничего. Она улыбнулась. — Об этом давненько позабыли. Кто-то из нас это и забыл бы, ежели не напоминали. Но ваше лицо напомнило о былом. — Как же? О чём? — О том, как он сёгуну прислуживал, пока всё не закончилось, — она вздрогнула, — Но не стоит об этом, давно пора это забыть и идти дальше. Она прислуживала Адзумабито до того, как семью свергли, и, кажется, видела самое страшное. Мне вмиг стало неловко, но я решила, что буду стоять на своем — к их сегуну я отношения не имею. Следует перевести тему. — И куда вы направляетесь? — На юг, в Наёро. Там нас ждет дом, из которого нас забрали. Неужели все в этом поселении относились к этому народцу? — Я надеюсь, у вас всё выйдет. Женщина хмыкнула. — Выйдет. Ежели денег не скопим — а копить нынче нечем, то Хидзуру сами лопнут однажды. Им не хватает сдержанности в своих непомерных аппетитах. Вы ведь следующие, милая девушка. Я опешила. — Что вы имеете в виду? — Вы. С островом демонов. Хидзуру не подавится даже демонами, если у демонов есть, чем поживиться. Меня пробрало дрожью. — Боюсь, титанов сожрать не получится. Женщина усмехнулась. — Ты не знаешь, милое дитя, на что они способны. Пойдем. Она взяла меня за руку — её ладони были теплые. Мы зашли за угол, где я увидела Ханджи, которую дети усадили и что-то пытались объяснить. Какая-то девочка принесла ей куклу, пошитую вручную, и Ханджи потрепала ребенка по голове. — Эти дети никогда не видели своей родины, — сказала женщина, — да и я, признаться, её не помню. Молодежь с каждым годом всё хуже и болезнее, заводы и своих, и чужих не щадят. Перебиваемся продажей урожаев, но рента только растёт, а нас — всё больше, и за билет в один конец платить всё больше требуется. Мы заперты на этом острове уже давно. Когда-то сюда ходили корабли Саха Сирэ, но нынче мы с ними воюем, и никакой надежды отплыть на юг пока нет. — Как нет? — Мы бежали из поместья сёгуна. Я прикрыла рот рукой. Когда свергали Адзумабито, перерезали не только лишь всех мужчин в семье, но и всю прислугу, что смогли отыскать, всех сподвижников и соратников клана. Малолетних дочерей Адзумабито милостиво забрали к себе на воспитание, как саму Киеми. Все это было совершено для того, чтобы не допустить мести и реставрации сёгуната. Поместья всё ещё хранили на себе следы этого побоища, и Киеми как-то сокрушалась, что её денег недостаточно, чтобы восстановить их все после случившегося. — За пределами вашего островка обширные земли — переходящее знамя между огромными воюющими мострами. Ты, наверное, не знаешь, но и люди на этой земле такое же знамя переходящее. Когда-то мы были сами по себе, а тут взяли, и оказались чужаками в непомерно огромном чудовище, которому жизни своего народа и гроша не стоят, а наши — подавно. Каждый генерал надеется захватить побольше, да побыстрее, чтобы показать свою полезность, каждый губернатор изощряется, как бы обобрать население до нитки, и чтобы бунта не было, и в столицу поболе отправить. А теперь мы лишние люди. И только ветрам известно, куда скитания заведут этих ненужных детей. Ханджи смеялась где-то на фоне. Я отчётливо слышала только голос этой женщины и боль, что просачивалась наружу. — Не отдавайте им ни медяка, — сказала она серьезно, — у нас появилась надежда. Говорят, пришел час Марли, а за ней тотчас и Хидзуру лопнет. Я замерла, не в силах ничего сказать. — А как... Оклик Ханджи заставил меня обернуться, но новая знакомая уже пропала. Всё внутри похолодело, а предчувствие с новой силой меня ударило. — Нам стоит уйти, — попросила я. — Куда? Мы тут гостим, пока машину не починят, — Ханджи отшутилась, осторожно принимая что-то из ладошек ребенка. Я вытащила её за локоть. — Меня терзает ужасное предчувствие, понять только не могу, в чём дело. Она посмотрела со всей серьезностью, но затем снова улыбнулась. — Тогда не зевай, — предложила она.

***

Мы вернулись в Нагою только утром, и всю ночь меня не оставляли слова этой женщины и предчувствие, которое становилось уже невыносимым. Мы были за океан от Армина и Энни, и слова её с каждой минутой всё больше на правду походили. Будто бы раньше я не знала, что воюют государства, но страдают из-за этого люди. Сначала мне думалось, что слова его о том, какое ужасное положение у колоний Хидзуру, такое странное, ведь и Осака обеспеченной не выглядела. Бедный портовый городок, пара богатых домов да базар. Страна просто бедная, ничего не поделаешь. Но потом до меня начало доходить. Они эксплуатируют всех, кто есть под рукой. Теперь, когда они войн не ведут, доходы, видать, сократились. Приходится тянуть отовсюду. Хидзуру нет дела до своих колоний, ведь им и до своих земель дела нет, пока столь необходимые деньги идут в казну. Выходит, кроме войны, другого способа обогатиться Хидзуру не нашёл. Есть ли у нас шанс спасти людей от этого? Кажется, есть. В моем мире мне не помнилось того кошмара, что происходил здесь. Общий страшный враг заставил человечество задуматься о том, хотят ли они воевать. Но неужели для этого человечеству нужна "прививка" в виде этого врага? Неужели должен быть тот, кто станет во всём виноват, народ проигравших? О чём я говорю. В этом мире, кажется, все проиграли. Я едва разлепила глаза утром. В составе делегации нам показывали огромные сооружения производств, цеха и заводы, каких на Парадизе не видывали. В сторонке сновали изможденные работницы — что удивительно, здесь оказалось куда больше женщин. Выглядели они неважно. Я взглянула в глаза одной из них, и на мгновение видела, как в огромном котле кровь сплавляется со сталью, а в ушах заложило от криков. — Вы так говорите, госпожа Микаса, будто бы за нашу работу можно платить, — сказала мне одна из них, и эти слова прозвенели в моей голове. Утром из-за недосыпа я отошла на перерыве подышать на улицу и столкнулась с работницами во дворе. Мне стало неловко от их изучающих взглядов, и я решилась заговорить. Чёрт дёрнул меня за язык спросить о том, как идет их работа. Чёрт дёрнул, не иначе. Высказанное сомнение в собственной ценности поразило меня до глубины души. — Но почему вы работаете? — спросила я тогда. Это вырвалось прежде, чем я подумала. Для меня было таким абсурдом полагать, что столь тяжелый труд может не оплачиваться, что в голове не могло уложиться никак. — В деревне голод, лишние рты отправили в город кормиться, — отвечала тощая девушка. — Вы работаете за еду? Девушка пожала плечами. — Много ли мне нужно, — продолжала она, — Кров да пропитание. Женщинам местного пайка хватает. У меня здоровье крепкое, а старшие сестры хорошо обустроили бараки, можно сказать, устроилась я славно. Тщедушная девушка с серым лицом, что говорила мне это, совершенно не выглядела той, кто хорошо устроилась в жизни. Эти женщины не представляли, что их труд следует оплачивать. Помимо женщин здесь было много младших сыновей, которым, как эта девушка отозвалась, ничего в жизни не светило, и они, ко всему прочему, ещё и недоедали. Все они считали себя ничтожными, чтобы полагать, что кров и скудная пища стоят их нечеловеческого труда в адских условиях. Я сморгнула наваждение от воспоминания и в ужасе оглянулась — Ханджи спросила, как я, — и я лишь кивнула, но меня бросило в пот. В руках неведомо как оказался светящийся камень, но я поспешила спрятать его в карман вместе с ладонью. В горле застрял комок, и я совершенно забыла о том, что должна слушать. Мы продвигались всё глубже к океану, пока не вышли на берег, где стоял корабль с привязанным к нему грузом. Это же самолёт. — Мы уже готовы к массовому производству самолетов на топливе из пламенного льда, — подытожил мужчина, что вёл рассказ, — этот будет первым, но не последним. Я сглотнула ком в горле, только вот он не пропал. — Как жаль, что мы не сможем поставлять вам столько пламенного льда, — сказала Ханджи. — Боюсь, это был не вопрос. Ханджи подняла руку, поправляя шляпу на голове, и я заметила, что руки её дрожали также, как и мои. — Ну вы же понимаете, что не в наших компетенциях такие соглашения подписывать. Я просто учёная, как и моя помощница. В глазах Ханджи было понимание, и оно делало ей больно. — Нет, госпожа Ханджи. У вас наработки весьма полезного нам двигателя, а ещё нам известно, что на острове есть опытный образец. Вы останетесь с нами, и напишете своей королеве письмо: или топливо, или соглашения о самолётах не будет. Я сделала пару шагов к Ханджи. — Боюсь, мы друг друга не поняли, — попыталась смягчить ситуацию я. По серьезным лицам вокруг я поняла, что это совершенно не так. — Думаю, всё и так ясно. К сожалению, пока мы не договорились, вам придется задержаться здесь. И мы на этом острове до тех пор, пока Хидзуру не обнаружат, что на корабле есть наш опытный образец двигателя, которому пламенный лед не требуется.

***

Ханджи сложила руки под головой и тупо смотрела в потолок. — Вам не страшно? — спросила я. Ханджи бросила на меня взгляд, чтобы потом снова упереться взором в трещины сверху. — У нас есть время всё обдумать, — сказала она, — а думать я не боюсь. По её спокойному лицу нельзя было сказать, что она чувствует. — А мне страшно, — призналась я. Ханджи усмехнулась. — Тебе же не в первый раз сидеть под замком. Я кивнула. — Вот потому ты и боишься. Это нормально. Нет. Мне казалось, что этот арест — далеко не всё, что нас ожидает. В конце концов у нас отобрали всё, даже флакончик с каким-то снадобьем, что Ханджи таскала в потайном кармане. Судя по всему, это было успокоительное на случай, если моя шиза решит помешать, и даже отсутствие этого снадобья тревожило меня. Но я решила не нагнетать. — А ты? Она чуть улыбнулась. — Немного. Отчего-то мне казалось, что полагаться на Хидзуру будет разумным. И теперь, когда я прогадала, хочется знать, где ещё мне подвоха ждать. Несмотря на сказанное, мне казалось, что она совсем не переживает. — Интересно, что с ребятами в Киото, — пробормотала я. В нашей камере слышалось только мерное дыхание и свист ветра за окошком. Ветер сегодня был страшный. — Они такие же заложники, как и мы, — вдруг сказала она, — как только письмо дойдет до стен, Королева отпишет, какое неуважение они к нам проявили, и как опрометчиво было с их стороны держать нас в заложниках. Что-то дрогнуло. — То есть... война, — подытожила я, так и не распознав, показалось мне, или нет. — Хорошо, если война. Мог бы быть и Гул. Она говорила это с таким спокойствием, что мне не по себе стало. — То есть, хотите сказать, что вариантов у нас нет? Ханджи покачала головой. — Эрвин не видел хорошего плана, но у него есть свой, и в него входил Эрен. Наверное, мне следовало сразу ему довериться, тогда бы и не подставляли сейчас своих товарищей. Я сглотнула. — Вот был бы у нас УПМ, мы бы удрали на тот корабль и сбежали с самолётом. Ханджи рассмеялась. — А потом бы ты с помощью ведуньи пыталась этим самолётом воспользоваться! Что за глупость, Микаса! Я улыбнулась тому, как эта женщина находит в себе силы шутить. — И всё-таки, у нас будет время с этим разобраться. И снова что-то задрожало. — Так мне не показалось, — Ханджи поднялась на ноги и осмотрелась, — ты слышала? Я кивнула, пытаясь понять, откуда шёл звук. — Титан, — констатировала Ханджи и подошла к окну с ржавой решеткой, дергая её. Титан?! Как она это вообще поняла? — Хватай! — она подбежала к кровати, чтобы схватиться за металлическую спинку и дернуть её к окну. Я подхватила за другой край, и мы направили её в окошко. — Раз, два! — по команде кровать вывалилась в проём вместе с рамой, стекло лопнуло, но решетка осталась на месте. — Ещё раз! Решетка жалобно скрипнула, но не поддалась. Вместе со страшным грохотом послышался треск стены, пол начал крениться. Ханджи опасливо сделала шаг ко мне. — Продолжаем! Решетка с кусками стены вылетела из верхних креплений и рухнула наземь. Ханджи бросилась к окошку. — Высоко! Придется на крышу! И она подтянулась наверх, не дав мне осмыслить сказанное. — Микаса, тебя долго ждать?! — раздалось оттуда. Я выглянула в окно — Ханджи уже была за бетонным парапетом, и между нами был целый этаж. — Ну же, тут решетка покрепче! Не бойся! Ещё бы без УПМ высоты не бояться. — Вот так! — она протянула мне руку, — нигде титана не вижу. Земля вновь затряслась, я едва удержала равновесие. В доме раздался вопль, а пол под нами пошёл трещиной. — Никакой это не титан! — догадалась я, высматривая хоть что-то в сером горизонте, за который с невероятной скоростью мчали облака, — Это землятрясение! — Что? — переспросила Ханджи. Куда бежать-то? Мы на крыше бетонной коробки, что уже накренилась чёрт знает как. Трясло не только здание, но и меня. — Этот дом выглядит ненадежно. Если еще раз тряхонёт, то как бы он не рухнул. Ханджи осмотрелась. — В порт. Там заберем корабль и сматываемся. — Нет, — сильный ветер продирал холодом до костей, — Могут подняться волны и нас утопит вместе с самолётом. — Тогда думай! — воскликнула Ханджи, и её голосу вторило землятрясение. — В угол, — я оттащила Зоэ подальше, когда услышала хруст прямо под нами, — и надо спуститься. Она глянула вниз, посмотрев за парапет. — Высоко. — Да. В городе слышались крики, которые едва разбирались за грохотом. — И сколько должно трясти? — спросила она, подтягивая к себе ноги. — Не знаю, — в ужасе ответила я, — но мы можем тут застрять. Очередная встряска как будто замерла, и Ханджи подскочила на ноги, собираясь спускаться. — Давай! — подначила она меня, — или ты не слышишь эти крики? Я сглотнула и перебросила ногу за парапет. Ханджи ловко спустилась на землю и выбежала на центр улицы. — Впереди лес, — предложила я, — давай туда! Она меня словно не услышала и помчалась на крики помощи. Ханджи была тем безумным человеком, что в катастрофе будет думать в первую очередь о других. Как только она оказалась на земле, она побежала помогать тем, кого завалило. Благо, не так и много было каменных строений здесь, но заводы на юге города — такие же бетонные коробки, — уже представлялись огромными развалинами в моих глазах. И их работницы и работники, что в разгар дня наверняка были в зданиях. Единственное, на что я рассчитывала, так это на то, что местные знали, как обезопасить себя во время катаклизма. — Давай! — крикнула Ханджи мне и какому-то щуплому юноше, что помогал нам сдвинуть деревянную стену, — лезь! Девчонка, кажется, не знала языка, но командирского тона Ханджи было достаточно, чтобы понять, кто будет за главного. Девочка долго не копошилась, вытащила старика наружу и принялась расспрашивать о других жертвах. — Что там? — спросила Зоэ. Девочка помотала головой. — Сюда! — прокричали неподалёку. Это было одно из слов на хидзурянском, что мы выучили. И Зоэ рванула им на помощь с завалом, а мы трое — за ней. — Ветер поднимается, — заметила я вслух, пока наш новый друг подбирался к завалу. Ханджи кивнула. — С моря, — согласилась она. Мы поддели каменную плиту, но под ней живых не было. Юноша, что был с нами, шумно сглотнул. В нос забился запах чего-то палёного. — Огонь! — сказал он. За лесом стоял огромный столб чёрного дыма. — Пожар, — подтвердила Ханджи, — надо туда. — А чем тушить? — Там разберемся, — я дернулась от крика рядом. Девочка, которую звали Сэя, чуть не упала в огромную трещину, пересекавшую улицу на подходах к огню, но старик выхватил ее за руку и не дал поломать ноги. Воду пришлось таскать из колодцев. Щупленький юноша по имени Ён был знаком с городом, и сразу указал на ближайший колодец. Как позже мы узнали, землятресение пришлось на время обеда, и разожженые печи спровоцировали пожар, который с ветром не затухал, а только разгорался, пожирая город. — Уходите! — выкрикнул старичок, хватая Ханджи за рукав. По нашим перекрикам он понял, что мы местного не знаем. Ханджи, вся в копоти, хватала воздух ртом. Сильный ветер сбивал дыхание, а от копоти становилось и того хуже. — Надо не дать огню перекинуться дальше! — сказала она. — Но не в пекло же лезть! — старик стукнул ее по маковке своей палкой. Когда казалось, что всё уже закончилось, земля снова затряслась. — Отходите от домов! — указал он, и продолжил, — это в догонку. — И часто у вас такое? — Бывает. Но сегодня хорошо потрясло, — ухмыльнулся он в усы, — вы неместные, что же тут делаете? — Да так, — отмахнулась Ханджи. Старик не стал докапываться до истины, он тоже устал. Я выдохнула, оборачиваясь. Нам всем нужно было передохнуть. Но вместо передышки я обомлела, хватая её за рукав. Огромная воронка в небе мчала на нас. — Что это?! — воскликнула я, перепуганная. — Богиня гневается, — сказал старичок и обратился на своем к Ёну и Сэе. Те обернулись и всполошились. Тогда я не знала, что это чудовище, подхватив пламя пожаров, станет огненным.

***

Мне казалось, что это никогда не закончится. Пожар перекинулся на какой-то резервуар с топливом, и тот вспыхнул как спичка. За ним пожары перекинулись на пригороды, и мы оказались заблокированы в заливе. Корабли в порту покорёжило, в море происходил какой-то кошмар — видать, там трясло даже больше, чем на берегу. Прятаться было толком негде, не то, что кому-то помочь, и нам пришлось бежать к песчаному берегу невесть куда. В заливе горело всё — и поселения, и сама Нагоя. Если это и можно было назвать гневом богов, то в тот самый момент я поняла — нет, это был самый настоящий Ад на Земле. Нагоя получила ужасный урон. Всё-таки бедные деревянные поселения не могли понести того же ущерба, что новомодные бетонные коробки домов и заводов промышленной Нагои. На следующий день мы участвовали в спасательных работах. Кто-то из местных чиновников как-то тоже пытался устраивать спасательную операцию, но полноценные правительственные силы подоспели только к середине дня, когда город наводнили местные и рабочие с заводов и стихийно организовались на общее дело. Город выглядел как разверзнутая рана, и страшно представить, если бы эти люди не принялись за помощь сразу же, как стихия затихла. — Отходи, — дернула меня за рукав Ханджи. Военные прошли мимо нас, вставших за углом, но остановились у тех ребят, с которыми мы встретились еще до смерча. Военные особенно не церемонились — они схватили юношу, оставив девочку и старика в недоумении. — Не ходите, — предупредил старик, — они утверждают, что мальчишка устроил поджог и занимался отравлением колодцев. Как и другие из его племени. — Как? — вопросила Ханджи и принялась отрицать, — нет... — После такого пожарища нужен виноватый, — объяснил старик, — боюсь, Ёну попросту не повезло родиться чосонцем. Непокорный Чосон издревле у Хидзуру не в почёте, даже когда стали частью империи. Им припоминают всё, что только было, так что думаю, чиновники посчитали, что местные не посчитают нужным жалеть чосонцев. Кажется, я начинаю понимать. — Нам стоит уходить, — предложила я Зоэ, — военных становится всё больше и больше. Если мы останемся, то не сможем воспользоваться возможностью бежать домой, нас снова возьмут под стражу. Старичок внимательно посмотрел на Ханджи. — Бегите, — согласился он со мной. Ханджи стояла с открытым ртом. — То есть сейчас вы мне говорите, что мальца Ёна арестовали, потому что он чосонец, а мы — должны бежать? — повторила она в ужасе. — Поторопитесь, — кивнул старик, нахмурившись. Лицо у Ханджи стало жалким. — Да чёрт возьми! — воскликнула она, сжимая кулаки.