Очередная глупая затея Микасы Аккерман

Около двух тысяч лет назад происходит возвышение Элдии. В тот момент государство обрело силу в виде титана-прародителя Имир Фриц, деяния которой положили начало Элдийской Империи. Согласно некоторым хроникам Маре обладали исключительным влиянием на тот момент, и расширение Элдийской Империи привело к упадку и распаду государства марейцев, однако для распада Маре сложилось достаточно много факторов, одним из которых стал размер империи, в те времена неподвластный центральной власти. Военные походы элдийцев в течение следующего века привели к распаду Маре на восточную и западную часть: западная подверглась опустошению и набегам, которые привели к еще большему дроблению обедневшей территории. Заключенные союзы скоро были нарушены и Парфией, и многими другими государствами, таким образом западная Маре, занимающая земли от Иберии до Эльды, оказалась под господством элдийцев. Восточная Маре смогла сопротивляться дольше, но со временем тоже распалась. Исконный язык марейцев был унаследован лишь западными марейцами, впоследствии — романами, оттесненными на Иберию. Восточные марейцы оформились в нацию марлийцев, пока не вошли в состав Элдии в ходе второй титанической экспансии тысячу двести лет назад. Завоевание марлийцев обернулось разрушением Лаго, марлийского города на Эльде. Примерно в то же время случилось опустошение в Монте и бедствия в Валле. В ходе этой экспансии пострадали обширные южные территории, государство Марли распалось окончательно. В следующий раз это название возьмет страна только спустя семь веков, когда начнется период морских завоеваний и образуется несколько Империй с колониями.

отрывок из "Возвышения Элдийской империи" авторства профессора Б. Арлерта.

***

Какие у Парадиза есть варианты спастись? Что может отвести угрозу от острова? Эти вопросы я часто себе задавал. У нас были ответы, были и варианты, и все они оказывались сомнительными или жестокими. Эрен, что должен был уничтожить большую часть человечества, решил ли он проблему? Микаса говорила, что на наш век хватило. По сути, проблема была отложена, но к ней пришлось вернуться уже потомкам. Справились ли они? Справились ли их потомки? Уничтожение ведь всё равно случилось. Помнится, мы стремились к другому пути. Парадиз поставлен в тяжкое положение, не всякий готов идти на контакт с дьяволами и титанами, но кто-то, всё-таки, пошёл. Но могли бы пойти на большее, нас могли бы поддержать в войне, которую начала Элдия тысячелетия назад. Мы могли бы вернуть свободу и выбор тем, кто его лишился. Мы могли бы ослабить огромные и неповоротливые махины империй, что пользовались своим превосходством, и дать себе шанс на спасение через сотрудничество. Сотрудничество с такими же угнетенными людьми, что желают вернуть себе право жить и выбирать. Я думал, это моральный долг Элдии. Элдии должно искупить грехи своих завоеваний, став щитом и мечом угнетенных. Но меня мучало столько вопросов. Достаточно ли веры в свои силы? Имею ли я право вмешиваться в борьбу других людей? Справедлива ли смерть тех, кто притесняет других? Но я не думал об этом больше. Глупым было бы думать о таком. Я выбрал сторону, и стал монстром, чтобы сразиться с такими же. Но какая может быть речь о человечности, когда под ногами липкая кровь людей? Руки ужасно горели, пальцы жгло каленым железом. Сил открыть глаза будто бы и не существовало. — Армин! — слышалось как сквозь туман, — Армин! Знаю я этот голос. Кто же ты? — Дышит, — констатировал кто-то рядом, — должно быть, живой. Усилий, чтобы разлепить глаза, требовалось больше, чем когда-либо. Темные силуэты на фоне сумерек едва различались. — Очнулся! — на выдохе вырвалось у Саида, — Армин, ты нас видишь? Всё получилось! Получилось! Вместо ответа я прохрипел что-то несуразное и отключился. — Твоя воля сильна, — едва расслышал я, — тело крепко. Но есть в тебе слабость, которую никак не искоренить. Внутри всё сжалось от ненависти к себе. — Если... если я поборю эту слабость, у меня получится стать лучшим? — спросил я. — Ты не лучший. Не стремись к этому, иначе сгоришь в своих мыслях, — ответили мне, — ты уже горишь, разве ты не видишь это? Но вопреки сказанным словам, все внутри похолодело. — Знай, — лицо говорившего приблизилось так близко, что я слышал дыхание, — ты совсем не тот, за кого себя выдаешь. Знай это, и прими. Иначе тебя ждут страдания, но не смерть. Не смерть.

***

Я проснулся поздней ночью. Саид спал, младшие мальчишки давно видели седьмой сон. Корабль стоял в порту Гадрумета, город сиял красками. В голове была невозможная пустота — прошедший вечер выпал из памяти, словно его никогда не существовало. От сильнейшей усталости со мной такого не бывало. Даже боль и пытки оставляли в памяти обрывки, по которым можно было восстановить утерянное. А сейчас — ничего. Капитан подошел ко мне со спины, но я понял это лишь когда расслышал его голос рядом. — Мы отходим утром, Армин, — полушепотом произнес он. Как — утром?! Мы ведь только позавчера прибыли! Он видел, как многое я хотел у него спросить. — Нам надобно как можно скорее уйти. То, что ты натворил, могут нам припомнить. Что я успел сделать? Что такого страшного случилось, что у меня не было ни единой мысли об этом? Вместо этого я выпалил свои глупые вопросы. — Что? Так рано? — Трюма почти пусты, много не потеряем. Но вот когда марлийцы прибудут сюда, можно и головы потерять. Неужели всё — из-за меня? Помню, как мы закончили разгрузку. Помню закат, кладбище и надгробную доску. Руины. Точно, мы пошли к руинам. И история, о которой говорил Саид. Я ведь тогда же Саиду и сказал, что родом с Парадиза, но неужели меня за это Марли сдадут? Не может быть. Он бы не сдал меня, да и кто нас мог слышать! Никто. Никто и никак бы это не понял, даже ранив меня этого не понять — люди давно не видели титанической регенерации. Но ведь я ничего не помню. И нам нужно скрыться. Выходит, я обратился, другого и быть не может! Обратился. Что же я натворил? — Оставьте меня на берегу, — пока ужас окончательно меня не затопил, я принялся что-то бормотать капитану, — я не хочу вам вредить. Если они сейчас уйдут, им за мои грехи не перепадет, ведь так? Капитан помотал головой. Неужели перепадет?! Неужели это уже не поправить? — Я всё решил, — утвердил он, — Мой сын избрал свой путь, он пошёл с тобой. Мне, как отцу, должно помочь сыну. Я не оставлю его марлийцам на растерзание, и тебя не оставлю — пускай считают, что вас тут и не было. Пускай здесь всё до основания уничтожат, только ничего и никого они не найдут. От этого признания у меня сбилось дыхание. Я, определенно, подставляю капитана и его сыновей. — Что вы имеете в виду? Куда... что вообще произошло? Всё казалось сном или бредом. Мысли ужасно путались. Я знал только одно — это было моё первое обращение. Капитан смотрел на меня, в его теле читалось напряжение. — Как не помнишь? — спросил он на выдохе. Я помотал головой. Конечно. Всё пропало, словно и не со мной случилось. — Мы были у руин. Разговаривали. И вот уже жар, пламя и боль. И больше ничего. Капитан вздохнул тяжко и подошел к борту. — Ты перебил заградительный марлийский отряд, — капитан потер виски, — вернее, не ты... титан всех их перебил. Марлийцы отослали гонца, ты и его убил. Повстанцы видали побольше, меня там не было: видел бы ты лица этих несчастных. Уверились, что победят империю её же оружием. — А Саид? Капитан кивнул. — Он потащился за тобой. Дурак малолетний. Я думал, он у меня самый толковый, совсем взрослый. Но нет же, ему надо кому-то мстить! Отцу было очень больно, он едва сдерживал свои эмоции. — Простите меня. Усмешка капитана просочилась сквозь тревогу. — Куда уж тебе. Ты, как-никак, такой же парнишка, как и мой старший сынок, Армин. Оба вы — недоросли. Но это было моей оплошностью. Я от его рождения знал: Саид народился в матушку свою. Буйная голова. Мне должно было его ограждать от беды, но он сам сунулся, не ты его погнал. Я опустил голову. — Я солдат Элдии, что за стенами, — ответил я, — и должен отвечать за свои поступки по всей строгости. Капитан снова усмехнулся. — Ребёнок ты, Армин. Несчастное дитя, что попросило защиты на моём корабле два года назад. Как я могу даже помыслить тебя на погибель оставить? — он мотнул головой, пытаясь отогнать слезы. — Я давненько узнал, как марлийцы делают из детей оружие, но уповал на то, что россказни эти всего лишь бред. Так нет же... — Я... — Да что мне марлийцы, что элдийцы — всё одно. Каждый на Пунике смыслит цену слабости, и мы проигравшие, мы цену уплачиваем. Надобно и тебе, отпрыску проигравших, иметь понятие о том, что следует за твоей расплатой. Капитан никогда не видел надежды в борьбе и мести. Он осуждал войну и военных, осуждал он и повстанцев. Капитан ценил жизни людей, но больше всего ценил жизни своих близких. Он очень боялся пережить потерю. Только вот я уже давно всё решил, пусть тогда и не был готов к таким решениям. Солдаты ставят свою жизнь как расплату, и моя давно уже на весах. Я положил её туда раньше, чем был готов её отдать. Но сейчас я готов. Готов ли был Саид, я не знал. Он был порывистым, иногда вёл себя глупо, но смело. Я вмешал его, но в моих силах его и вытащить отсюда. Мне нужно уйти, я уже сильно задержался. Если я сойду с "Мечты" на следующей остановке, то никому на этом корабле не придется ставить свою жизнь на кон. А мне нужно заняться делом. — Я знаю, за что должен бороться, — ответил я, — и, конечно, сопротивление финикийцев поможет моим товарищам. Быть может, мои товарищи сумеют отвлечь Марли от Маринид, или марлийские силы распределятся между ними. К тому же, война Марли с Альянсом уже истощила империю, сконцентрировать удар будет сложнее. Вашему сыну и вашей семье нет надобности рисковать своими жизнями за это. Я поговорю с Саидом... Капитан нахмурился и оборвал меня строгим голосом. — Ты не уважаешь моего сына? Такое измыслить ты мог если только решил считать моего сына дураком! Хотелось прижать руки ко рту — я действительно не посчитал Саида, своего погодку, человеком, кто мог бы за себя решать самостоятельно. — Простите. Я не хочу никого вмешивать, — попытался оправдаться я. Капитан нахмурился еще сильнее. — Ты вмешал мой народ. Куда уж дальше? — его глаза сощурились, и голос громом отдавался в раздолье пристани, — надобно и подумать, что теперь делать. Капитан был прав. — Как вы желаете со мной поступить? — наконец спросил я. — Я что же, твой хозяин, чтобы решать? — возмутился он и призадумался, — Как молва о титане дойдет, ещё не знамо что марлийцы учудят. Чую, мой родной край похоронят в твоей войне. — Она наша, отец. Саид вышел из каюты и вежливо поклонился отцу. — Она наша. Она была ею с самого начала, — мальчишка говорил это, уперев глаза в пол, но голос его был твердым, и ни капитан, ни тем более я не решались его оборвать, — в этой войне погибла наша матушка, и я буду бороться, чтобы её смерть не была напрасна. Что? О чём он говорит, их мама же не в войне погибла! Она же... — Ты понимаешь, на что хочешь пойти? — капитан спросил своего сына со всей серьезностью, подняв его голову, — ты не думай, что одну свою голову сложишь, ты всех своих братьев подведешь под монастырь! — Я не хочу больше бежать, отец, — сказав это, Саид сглотнул. В его глазах показался страх. Но это не был страх перед смертью. Капитан это разглядел и пересилил себя и своё негодование. — Тьфу на тебя, — сплюнул капитан. Саид подошёл ближе. — Мы можем помочь, отец. Я много об этом думал, и сейчас мы можем хотя бы договориться о том, чтобы Внутренние Ворота не захлопнулись перед нами. Капитан скривился. — Ты и себя теперь с этими покойниками мешаешь! Саид прижал руку к груди. — Я всегда это говорил! — теперь возмутился уже Саид, — И сейчас ты только заметил это! Ты глядел, но никогда не видел, не давал себе разглядеть это, надеялся, что и я забуду! Но я никогда не забуду, так и знай! Горестный вздох капитана был хуже слов. Он не отрывал взгляда от Саида, разглядывал его, словно в первый раз видел своего семнадцатилетнего сына. — Твоя матушка была редкостной затейницей, — голос капитана стал мягче, — любила свой народ, и, кажется, каждый уголок Гадрумета был в её большом сердце. Я должен был догадаться, что ежели не я, то её сыновья не оставят её гиблое дело. — Не оставят! И никакое оно не гиблое! Спроси Самира, уверяю, он согласится — мы можем помочь, и, значит, мы должны это сделать! Так ли сложно пристать к Иберии, если это спасёт наш народ? — Сложно терять сыновей. Вы — всё, что у меня осталось. — Армин ведь нам поможет, с такой силой, как у него, нам ничего не грозит! Саид действительно был только ребенком. С горящим сердцем и фантазийными помыслами. — Ты не пойдешь с нами? — прищурился Саид, увидев на моём лице недовольство. Я отвернулся от него. — Я готов помочь, тем более, я обязан это сделать, — я отвечал это капитану, — пока Марли приходится распылять свои усилия, моим сородичам это только на руку. У Марли много внутренних врагов, чтобы её хватило на всех. Если мы сможем поднять повстанцев в её обделенных колониях, то и финикийцам перепадет меньше. Быть может, это шанс единым ударом по Марли освободиться многим. Я должен попытать удачу, это может быть единственным шансом для моего народа. Всех, в конце концов, не удержат. Другое дело, что занятие это опасное, и никакая моя способность не даст гарантии выживания вам. Я должен оставить вас. — Нет! — возмутился Саид, — я пойду с тобой, это и моя война! Капитан прервал его, выставив руку перед сыном. — Ежели все мои сыновья так решат, я буду бороться за них, — отчеканил он, — вернётся ли Карфаген или же нет — покажет время. Но если наш народ обретет свободу, то и моя Карима постигнет упокоение в своей небесной обители. Покуда наша дорога общая, Армин, мы поможем твоей дьявольской силе. Только она и сможет моего дурня защитить. Он зыркнул на сына с осуждением и продолжил. — Обещай оберегать жизни моих сыновей, они ценней моей жизни, ценней мира и войны. Пообещай и то, что как только наши пути разминутся, ты тут же покинешь нас, не подставишь и не подведешь. Капитан обернулся к сыну. — А ты не пойдешь на верную смерть. — Клянусь, — пообещал я. — Клянусь, — кивнул Саид. На его лицо проскользнула улыбка. — Тогда мы пойдем на Иберию, — утвердил капитан, — убедим местных не давать Марли обрубить финикийцам Внутренние Ворота, затягивать с этим. Пролив должен быть свободен, пока пути сообщения по суше подводят Мариниды. Саид кивнул. — Иберийские романы в меньшинстве, — заметил он, — но они всё ещё против Марли, это нам поможет. Можем ли мы попытаться им помочь так же... — Нет, — обрубил капитан, — ты как себе представляешь такое? Романов на Иберике так мало, что их попросту перебьют! Пускай романы из Гранады помогают им, ежели те свободы хотят. — Их положение ужасное, отец, — напомнил Саид. Мы знали, как им приходится, — и не так уж их мало на полуострове. Как и везде, всем заправляют марлийцы, но марлийцы только на высоких чинах сидят. Немного их. Будет достаточно, если мы сможем избавиться от администрации в Гибралтаре также, как случилось в Карфагене. Ты ведь сможешь это, Армин? Я не мог дать точный ответ. — Я даже не помню, что вышло в первый раз. Саид смотрел с напряжением. — Мы пойдем на Гибралтар, — оборвал молчание капитан, — заручимся их поддержкой на пропуске суден в Воротах. Аккуратно предложим романам помощь финикийцев в освобождении земель, но лезть вы туда не будете. Романы всё ещё есть в Гранаде, и если они отправятся на помощь иберийским романам, то начнется война, но это будет уже их дело. Прошлая потрепала обе стороны, и мне помнится, что Гранада болеет духом поражения. Это будет резня. — Мы были в этом году на берегах Гранады, — напомнил отцу сын, — они болеют не пораженчеством, а реваншизмом! Капитан вздохнул. — И что, ты собираешься воевать? — Мы должны плыть в Гранаду, чтобы попросить помощи для иберийских романов и для нас. Капитан покачал головой. — С этим уж они сами разберутся, Саид. Ты заделался мировым спасителем? Даже если романы в Иберии и романы в Гранаде, обиженные итогами марлийского вторжения, до сих пор грезят реваншизмом, они ведь ничего не делают. Не стоит туда вмешиваться, но можно сообщить им о шансе, что есть сейчас у всех колоний Марли. — Саид в какой-то мере прав, капитан, — встрял я, — нам нужно помочь иберийским романам, сдвинуть с места ситуацию. Иначе Ворота не удержать. Если я смогу помочь им захватить административные здания, это будет настоящее восстание. На него придется отвлечься и марлийцам, пока оно не разгорелось. Никакие другие договорённости с романами не будут такими крепкими, как помощь здесь и сейчас восстать и вернуть свободу. Саид принялся убеждать отца в том, что я прав. Капитану оставалось только согласиться.

***

Мы отплыли на рассвете. У нас оставалось совсем немного угля, чтобы иметь возможность сменить курс, так что в гавань Гибралтара мы пошли целенаправленно. Хмурое лицо капитана заставляло меня чувствовать вину, но он, как и пообещал, принял решение сыновей. По прибытии в порт мы узнали о войсках, выступивших в сторону Карфагена и Гадрумета. Флот Марли собирался перекрыть Внутренние Ворота по самому узкому месту, и часть судов с фронта в Азии перебрасывали к нам: один военный корабль уже видели на направлении Красного канала. Финикийцы были правы в своих страхах. Времени было мало. Чтобы отвлечь войска на иберийское восстание, нужно найти тех, кто будет восставать, но мы никого не знали. Поэтому у меня был самоубийственный план. Я собирался отвлечь марлийцев своим появлением — честно говоря, я всё ещё не был уверен, что удастся успешно обратиться во второй раз, ведь первый я так и не вспомнил. Оставалось только надеяться на удачу. Всё равно другого пути не оставалось. Не заметить огромного пятнадцатиметрового бронированного титана будет сложно. Надеюсь, марлийцы клюнут на наживку и придут за мной.