Пусть твоё сердце бьётся...

- Нет! Так не может дальше продолжаться — думал про себя Кацуки, ворочаясь третью ночь в постели в тщетных попытках уснуть. — Это натурально пытка! И причина этой гребаной пытки — я сам. Почему? Почему я вечно всё порчу? Сначала идиот Деку, чертов сентиментальный упертый задрот, с его вечным фейерверком эмоций, за которым никогда не угнаться и никогда не понять. Теперь эта несносная девчонка. Она, твою мать, еще хуже придурка Деку! И почему они оба готовы терпеть меня? Нет, не терпеть, а прощать, — от одной только мысли о вине и прощении Бакуго недовольно поморщился. — Почему мне так хочется, чтобы они были частью моей жизни, но я продолжаю вести себя как последний кретин? — И еще тысячи «Почему» разрывали голову и душу парня не мелкие клочки. Но все вопросы оставались без ответа, хотя он был так прост и близок. Липкий страх окутывал все чувства. Страх быть уязвимым. Страх быть отвергнутым и непонятым. И этот страх был частью жизни Кацуки с самого детства, а агрессия была единственным способом заглушить его. Быть лучшим во всем, быть идеальным — надежный способ не быть уязвимым. Отвергая других, можно было избежать участи самому быть отвергнутым. Это казалось идеальным способом выживания. Но стоило высунуть голову из пелены этих предрассудков, как душу окутал куда более сильный страх — страх потерять что-то важное, что-то хрупкое и ценное. Потерять навсегда, без возможности вернуть или заменить. - Я должен извиниться перед ними, должен признать, что ошибался. И если Кира сама держит меня всегда на расстоянии, то Деку точно заслужил извинения. Я должен извиниться хотя бы перед ним. О этой новой мысли стало так неожиданно легко и пусто в голове, что Кацуки не заметил как погрузился в сон. Следующие несколько дней Бакуго все пытался подловить подходящий момент, чтобы поговорить с Изуку. Но даже привычные тренировки с Всемогущим не давали возможности остаться наедине, ведь теперь там были и другие студенты. И это вселяло в мысли Бакуго еще больше беспокойства, ведь рано или поздно кто-нибудь догадается о происхождении причуды Деку и тайну придется раскрыть. Появление новых причуд озадачивало многих, но Изуку работал на износ, не оставляя одноклассникам шанса пускаться в личные разговоры. Он избегал подобных бесед даже с Кацуки, словно нарочно уходя с тренировки в компании Тсую и Урараки. Возможно, план Бакуго изначально обречен на провал. Да и стоит ли нагружать Изуку еще больше этими непростыми для обоих разговорами? Это очередной вопрос, на который ответа у блондина не было. - Когда-нибудь ты сможешь обсудить это с ним, — заметил на одной из тренировок Всемогущий. - …когда-нибудь, но, наверное, не сейчас, — добавил про себя Кацуки, — но я должен сказать ему обо всём. Кира же все это время держалась в стороне, втайне надеясь, что может быть парни разберутся во всем сами и как можно скорее. Может быть тогда им удастся победить Шигараки еще в первой битве и той ужасной войны вовсе не будет. Но события развивались по прежней траектории с молниеносной скоростью. Вот уже разработан план атаки на сверхъестественный фронт освобождения, а значит Кира сделала недостаточно. Хотя могла ли она повлиять на решения взрослых? Очевидно, нет. И пока Бакуго в своих метаниях все подбирал слова и повод для разговора с Деку и Кирой, последняя всё глубже уходила в себя, будто в немом оцепенении ждала грядущих событий. Битва грянула как по расписанию в назначенный день. Незу, ожидаемо, не подпустил Киру и близко к гуще событий, запретив идти даже в арьергарде. И хотя девушка знала, что сегодня никто из её друзей не погибнет, она металась по общежитию как загнанный зверь до тех пор, пока по телевизору в новостях не показали финальный репортаж с известиями о пострадавших. Увидеть одноклассников разбитыми после своего поражения в битве с Гигантомахией было тяжело. Кира по себе знала это гнетущее чувство, когда понимаешь, что не справился и подверг других опасности, которой можно было избежать, когда ты просто сделал недостаточно. Но сложнее всего было увидеть, с какими ранениями были доставлены в больницу Бакуго и Мидория. Знать — это одно, но видеть вживую Кира оказалась не готова. Она навестила их только раз, когда оба юных героя были еще без сознания. Кацуки рвался в палату Деку, но безрезультатно. Он ждал Киру, хотя и не хотел, чтобы она видела его на больничной койке, слабым и раненым. Все его планы наладить нормальное общение с двумя дорогими людьми пошли прахом, ситуация окончательно вышла у него из-под контроля. Кира встретила Кацуки в общежитии, сразу как только его выписали из больницы. - Как ты? — робко начала Кира. - Отлично! Шумовку на кухне видела? — девушка подняла на него удивленный взгляд. — Ложка такая с дырками… - Я знаю о твоем ранении… - Я не об этом, — Кацуки указал на бинты, что все еще опоясывали его живот. — А о том, что я, кажется, потерял всё, что для меня, как я недавно понял, было охренеть как ценно!.. Деку…ушел из Академии! - Так было нужно, Каччан! И ты не потерял его, — Кира говорила тихо, почти ласково, боясь отпугнуть Кацуки. Ей было больно видеть его таким разбитым и потерянным. - С чего такая уверенность? А, мелкая? — привычная колкость Бакуго даже немного разрядила обстановку, но не надолго. — В книжке прочитала? Думаешь, что если ты такая же всепрощающая идиотка как Деку, то твои слова смогут что-то изменить? Чтобы ты сейчас не сказала, это не изменит того факта, что я так и не смог стать ему другом, которого он заслуживает. Это могли бы изменить только мои собственные слова, но этот придурок не дал мне возможности сказать ему хоть что-то. — Бакуго говорил спокойно. В его речи сквозило отчаяние и глубокая печаль, но не было привычной злости и агрессивных криков. - У тебя будет еще шанс извиниться, — Кира тяжело вздохнула. — Просто верь в него. Не бойся, он справится. - А ты? Разве я заслужил, чтобы ты нянчилась со мной, как с каким-то третьеклассником? - А что я? Я просто хочу сейчас быть здесь. Если этого не хочешь ты — скажи и я уйду. Только не отталкивай меня просто потому, что ты так привык. - Я не знаю… — ответ Кацуки сделал Кире больно, но оставаться против воли Бакуго было бессмысленно и она уже собиралась уходить, как Кацуки продолжил. — Не знаю, что мне делать дальше. Я не умею быть другом, не умею быть кем-то…нормальным — на этих словах он совсем сник, будто потух вместе со своей взрывной причудой. Кира осторожно взяла парня за руку, боясь сделать хоть одно лишнее движение. То, как Кацуки изводил себя, отдавалось глухой болью и в её собственной груди, отчего на глазах невольно навернулись слезы. Но Кира не могла сейчас позволить себе плакать. Только не перед Каччаном, ведь жалости он не потерпит. - Ты — герой, Каччан! Ты всегда им был. С тобой не всегда просто, но тебе, правда, не нужно ничего менять и пытаться быть…нормальным. Шигараки на свободе. И я просто хочу увидеть как вы победите его вместе с Изуку. Кацуки никогда не признается, но от слов Киры ему действительно стало легче. Он просто продолжил дальше тренироваться в напряженном ожидании дальнейших указаний про-героев. В общежитии 1-А теперь было непривычно тихо и спокойно, хотя ребята все чаще стали собираться вместе в общей гостиной. Их не посвящали толком в планы, не раскрывали подробностей творящегося вокруг хаоса, даже несмотря на освобождение Все за одного и побег заключенных из нескольких тюрем. Кира часто засиживалась допоздна, слушая разговоры одноклассников. Её искренность и теплая улыбка всегда успокаивали и вселяли надежду. Ребята верили ей, будто чувствовали, что девушка на самом деле знает гораздо больше, чем говорит. Нередко Кира и Кацуки последними уходили спать. Между ними не осталось былого недопонимания, казалось, что тяжелая атмосфера сражения с величайшим злодеем притупила их романтические чувства. Они просто были рядом друг с другом. Именно Кира первой поддержала Бакуго, когда тот решил пойти к директору Незу, чтобы вернуть Изуку в Академию. - Убедить Незу будет не так сложно. Все понимают, что место Изуку среди вас, Каччан, — убеждала Кира. - Да, самое трудное будет объяснить это не Незу, а самому задроту! Я уже слышу это его: «У меня всё нормально», — чуть усмехнулся Бакуго. - А вот здесь я даже не буду спорить с тобой. Но если и есть человек, способный убедить Изуку вернуться, то это только ты. Кроме того… — Кира замолчала, боясь сболтнуть лишнего. - М? - Когда ты чего-то хочешь, ты этого добиваешься. В этом я убедилась. А тебе есть что обсудить с этим линчевателем. - Главное не пришибить его до того, как извинюсь. Ну…или сразу после того. Кира хотела сказать, что у Кацуки рука не поднимется ударить Деку от того, в каком измученном состоянии он найдет своего друга, но она быстро передумала. - Несмотря ни на что, вы всегда были близки. Он поймет тебя, даже если ты снова сорвешься на крик. И Деку понял! Когда они стояли напротив друг друга на пустой, изъеденной войной дороге, казалось, не существовало больше ничего, кроме необходимости простить друг друга. Горько и сладко, одновременно тяжело и так легко от того, что наконец всё встало на свои места. Изуку всё делал правильно с самого первого дня. Чтобы не думал Бакуго и чтобы он не говорил. Как бы на самом деле не относился Деку к своей причуде, как к своей собственной силе или силе других людей — он всё делал правильно. Это Кацуки ошибался. Теперь он это признал. Бакуго так и не решился разбудить Изуку, когда тот уснул в общей гостиной после возвращения в Юэй. Вместо этого он всю ночь просидел рядом, всматриваясь в безмятежное лицо задремавшего парня, а черная дыра в груди Бакуго как-будто с каждой минутой становилась всё больше. Ведь когда что-то или кого-то признаешь важным в своей жизни, страх потерять это становится сильнее. Но тревога за жизнь Деку была далеко не единственным чувством, так неожиданно поселившимся в душе. Желание заботиться и поддерживать, щемящая сердце тоска, неуместная радость вперемешку с легкой грустью — всё это обрушилось на бедного Кацуки и он совершенно не знал, что с этим делать. Парень даже не предполагал, что в человеке может умещаться одновременно столько чувств. И что хуже всего, он даже не догадывался, что эти чувства жили и в нём самом, но были слишком надежно спрятаны. Кацуки изменился в ту ночь. Открывшийся «ящик Пандоры» с чувствами не превратил его в другого человека мгновенно, но всё чаще одноклассники стали видеть легкую улыбку вместо привычного самодовольного оскала, вечная складка между нахмуренных бровей наконец-то разгладилась. Бакуго все так же отпускал колкости и едкие замечания, но теперь они были лишены привычной злобы. И все было бы хорошо, если бы не одно «Но»… Бакуго отгородился ото всего мира, стал еще более нелюдим, чем прежде. Первым покидал тренировочный полигон, завтракал в одиночестве, пока весь класс еще спит. Даже Кришима с его энтузиазмом и жизнерадостностью не мог пробиться через эту стену. И, как никто другой, панику в душе Бакуго мог почувствовать Изуку. Он никогда не видел ТАКОГО Каччана. И даже если Деку никогда больше не осмелится протянуть руку помощи, он должен сделать для друга то же, что сделал сам Бакуго для него — поговорить.