Hidden Truths

— Чего разлеглась? — грубо подошел мужчина и слегка пнул меня ногой. — Сэр, мы сделали, как вы сказали… — начал один из охранников, но его сразу перебили. — Я уже по её виду понял, выйдите, — его голос звучал безжалостно, как приговор, и охранники, послушно, покинули помещение, оставив нас наедине. Я осталась лежать, вся в крови, с изорванным платьем, которое больше не напоминало осколки чего-то красивого. Всё, что осталось от него, были разорванные куски ткани, пропитанные кровью, грязью и страшными воспоминаниями. — Выглядишь… паршиво. «Спасибо, без тебя и не знала.» — Дом… домой хочу, — еле произнесла я. Но дома у меня не было. Тут не было. — Уже? А я думал, ты сильная, — сказал он, ухмыляясь. — Куколка, о чём ты вообще думала, когда выполняла их прихоти? «Лучше бы меня убил Тоджи, чем всё это.» — Зачем всё это? — хотела встать, но не получилось. Он подошел ближе, его шаги звучали глухо по полу, и присел, так что оказался на одном уровне с моим лицом. Я чувствовала его дыхание, горячее и резкое, которое вонзалось в мою кожу, как иглы. — Тут много вариантов, — начал он, его голос стал чуть мягче, но в нем все равно звучала угроза. — Хотел посмотреть, как добудешь документы, как выйдешь, сможешь ли вообще выжить? Непонимающе смотря на него, я не знала, что сказать: горло болело, тело ломило, голова болела, а глаза засохли от слёз. Почему никто не думает обо мне? Почему не думают, что со мной что-то случилось? Вспомнив о водителе, который ждал неподалеку, я с надеждой искала телефон, но его не было с того момента, как я спустилась сюда. Хакари всё так же смотрел на меня и достал из кармана мобильник. — Это ищешь? — он чуть помахал им перед моим носом, словно игрушкой. Его голос был пронизан презрением. — Ты и правда тупица. Как можно оставить телефон и уйти? Конечно, у тебя и так не получилось бы узнать что-то, но всё равно. — Отдай, — выдавила я через зубы. Это был мой единственный шанс выжить. Моя единственная надежда на то, чтобы выжить, и вдруг он поднялся, подошел к какому-то ящику и достал топор. Нет. Нет! Он бросил телефон на пол и вдребезги сломал топором. Каждая искра, каждый кусочек экрана, разлетевшийся по полу, казались мне как последние надежды, исчезающие навсегда. — Не надо! — крикнула я, уже ощущая, как слёзы подступают. — Ой, похоже, я лишил твоего шанса сбежать вместе с водителем, какая досада, — сделав неестественное грустное лицо, но тут же разразился зловещим смехом, который эхом отдавался в стенах. Он схватил меня за запястье, и я почувствовала, как его сила буквально вбивает меня в стену. Жёстко и безжалостно. Прижался ко мне, взял лицо обеими руками и прошептал мне на ухо: — Тоджи подумал — я уже сделал. Я всегда буду на шаг впереди. Он отпустил меня и отступил на несколько шагов, а затем добавил с ухмылкой: — Посмотрим, насколько ты бесценна для своего Фушигуро. Наверное, он сейчас трахает кого-то, думая, что тебя уже грохнули. «Нет, он просто хочет сломать меня. Тоджи не оставит меня здесь… с ним». — Отпусти… Раз я не нужна ему, значит, и тебе, — прошептала я через боль. — Почему же? Ты делаешь мою жизнь ярче своей кровью, куколка, — ответил он, зловеще усмехнувшись. — Псих… ублюдок… Он ударил меня ногой по лицу. Кровь потекла из разбитой губы, но я продолжала смотреть на него. — Хотел было дать тебе отдельную комнату, чтобы ты могла прийти в себя. Но, похоже, тебе и здесь хорошо. «Я не останусь тут. Никогда». — Ты сдохла, что ли? — насмешливо произнёс он, слегка дёрнув меня ногой. — Ладно, так уж и быть, примешь душ. Я брезгливый. Он вышел, оставив меня лежать на холодном полу.

•••

Через некоторое время в подвал зашли две служанки и мужчина. Мужчина поднял меня на руки, словно куклу, и понёс наверх. Они отнесли меня в гостевую комнату в бежевых тонах. Аккуратно опустив на кровать, одна из прислуги с тихой насмешкой сказала: — Ну надо же, господин оказался добрее, чем обычно. — Господин жесток… — Ты её жалеешь? Она человек Фушигуро, — перебила вторая служанка. — Обе заткнулись. Через час зайду. Помойте её и дайте чистую одежду, — приказал мужчина и вышел. Служанки безразлично посмотрели на меня. — Это не наша работа, мы не должны возиться с ней, — проворчала она. — Нам велено, значит, будем делать, — отрезала первая, бросив на меня оценивающий взгляд. — Ладно, поднимай её, пойдём в ванную. Они раздели меня, заботливо, но холодно смыли кровь и грязь. Горячая вода обжигала раны, но я не издавала ни звука. Затем они надели на меня мягкий, бежевый халат. — Тебе повезло, что он вообще разрешил привести тебя в порядок, — сказала одна из них. Вторая служанка молчала, укладывая меня на кровать. На мгновение я почувствовала себя чуть лучше, но только до тех пор, пока в голове снова не зазвучал голос Хакари. Служанки в ту же минуту исчезли. Голос Хакари был словно яд, разъедающий изнутри: насмешливый, холодный, пронизанный жестокостью. — Тебя никто не спасёт, куколка, — эхом звучало в моих мыслях. — Ты думаешь, Фушигуро хоть раз вспоминает о тебе? Он давно тебя списал. Я стиснула зубы, пытаясь заглушить этот призрачный голос. Но даже мои мысли казались чужими. Словно всё, что происходило, было частью какого-то театра, где я — просто сломанная кукла на сцене. — Оставь меня. Отстань от меня! — закричала я, не выдержав. — Это твоя благодарность? Надо было оставить тебя в подвале тухнуть, — его голос был наполнен презрением. — Оставил бы, — прошептала я, с трудом удерживая слёзы. В ту же секунду он оказался рядом. Резкая пощёчина отбросила меня лицом на кровать. Я ощутила, как лицо горит от удара, а в глазах на миг потемнело. Он схватил меня за волосы, резко дёрнул назад, заставив смотреть на него. Его глаза, полные ненависти и мрачного веселья, встретились с моими. — Что мне с тобой делать, а? — прошипел он, сжимая волосы сильнее. Я поморщилась от боли, но не отвела взгляда. — Так хочется убить, но боюсь заскучать потом. Его лицо было близко, слишком близко. Я видела каждую мелочь: жёсткий изгиб его губ, холодный блеск глаз, каждую жилку на руках, которые держали меня. — Ты… ненормальный, — выдохнула я, пытаясь подавить дрожь в голосе. — Спасибо за комплимент, куколка, — усмехнулся он, но его улыбка была лишена тепла. Он отпустил мои волосы так резко, что я снова упала на кровать. Спина отозвалась тупой болью. — Если хочешь жить, учись быть послушной, — продолжил он, вставая. — Может, тогда я решу, что ты ещё пригодишься. Я лежала неподвижно, стараясь не показывать страха. Он наблюдал за мной несколько секунд, как хищник за своей добычей. — Думаю, мы ещё весело проведём время, — бросил он через плечо и вышел из комнаты, громко захлопнув за собой дверь. Тишина вернулась, но в ней больше не было покоя. Только гулкая пустота и пульсирующая боль в голове. Я судорожно втянула воздух и с трудом поднялась, пытаясь осмотреться. Комната казалась чужой, а кровать, на которой я лежала, — тюрьмой. «Нужно бежать… любым способом».

•••

Вечером служанки снова зашли в комнату. Одна из них раздражённо бросила: — Давай быстрее, нам ещё к господину возвращаться, — и вытащила из шкафа чистую одежду. — Она едва на ногах стоит, зачем так торопиться? — возразила вторая, тяжело вздохнув. Подойдя ближе, она осторожно дотронулась до моего плеча. — Эй, слышишь меня? Я подняла на неё взгляд, полный отчаяния. Тело ломило, а разум туманили страх и усталость. — Встань, нам надо тебя одеть, — сказала она уже мягче, но её голос всё равно оставался отстранённым, как будто перед ней был не человек, а вещь. Я с трудом поднялась, чувствуя, как ноги дрожат подо мной. Первая служанка нетерпеливо положила платье на кровать. — Давай быстрее, у нас нет времени, — буркнула она, скрестив руки на груди. Вторая помогла мне снять старую одежду, движения её были чёткими и механическими, как у человека, делающего свою работу из-под палки. — Ну и вид, — тихо пробормотала первая, рассматривая мои синяки и раны. — С такими травмами тебя даже господину не стоило показывать. — Заткнись, — коротко бросила вторая, накинув на меня новое платье. Оно было простым, свободного кроя, из мягкой ткани светло-серого цвета. Когда они закончили, первая поджала губы и добавила: — Всё, готово. Не вздумай испачкаться или порвать. — Садись, отдохни немного, — неожиданно мягко сказала вторая, усаживая меня на кровать. Она посмотрела на меня чуть внимательнее, но тут же отвернулась, не дав мне шанса что-то сказать. Они вышли из комнаты, оставив меня наедине с мыслью, что этот момент спокойствия скоро закончится. Единственный вопрос, который не давал мне покоя: где Тоджи? Почему он до сих пор не пришёл? Он бы не оставил меня в таком положении… или всё же оставил бы? Сомнение, как ядовитая змея, обвилось вокруг моего разума, шепча: а может, ему всё равно? Может, я переоценила его? Эти мысли разрывали меня изнутри, заставляя сердце сжиматься от обиды и страха. «Если бы он знал, он бы пришёл… Он должен прийти». Я повторяла эту мысль, как мантру, пытаясь убедить себя, что он всё-таки появится. А ещё… водитель. Неужели он ничего не подозревает? Он ведь ждал меня неподалёку. Разве его не насторожило, что я так долго не возвращаюсь? Или, возможно, он тоже стал частью чьей-то игры? Мои мысли метались между страхом и надеждой. Хотелось верить, что кто-то, хоть кто-то, пытается меня найти. Но с каждой минутой эта вера угасала. В голове снова и снова звучал голос Хакари: «Думаешь, тебя кто-то ищет? Ты для них уже давно мертва.» Я вцепилась в край платья, пытаясь подавить внутренний крик. Если никто не придёт за мной, значит, я должна сама найти выход. В любом случае я не могу просто сидеть и ждать, пока всё станет ещё хуже.

•••

Спускаясь на ужин, на который меня позвал Хакари, я уже представляла, как это закончится. Перед глазами возникали мрачные образы: я лежу мёртвая на полу, а он стоит надо мной с самодовольной улыбкой. Каждый шаг вниз отдавался гулкой пустотой, словно предвещая что-то ужасное. Когда я вошла в зал, он сидел за большим столом, как будто ничего не произошло. Его расслабленная поза и лёгкая улыбка создавали иллюзию, что мы просто встретились после долгой разлуки, а не пережили весь этот ужас. — Куколка, какая ты у меня чистая и красивая, — лениво протянул он, окинув меня взглядом. — Правда, лицо опухшее всё портит. Я молча подошла к столу и села напротив него. Глядя прямо на него, я даже не моргала. Мой взгляд был тяжёлым и холодным, но, кажется, он только развлекался. — Молчание — это новая тактика? — насмешливо бросил он, наполняя бокал вином. — Или всё ещё обижаешься? Я продолжала молчать, не отрывая от него взгляда. Он только усмехнулся, явно наслаждаясь происходящим. — Ну что ж, ешь, куколка, — сказал он, указывая на изысканные блюда на столе. — Я даже велел приготовить что-то приличное. Но я не прикоснулась к еде. Вместо этого наблюдала, как он взял нож, чтобы разрезать кусок мяса. Внезапно всё внутри похолодело. На мгновение мне показалось, что этим “мясом” могу оказаться я. И мои страхи оправдались. Хакари резко, с пугающей точностью, воткнул нож между моими пальцами, которые лежали на краю стола. Лезвие прошло так близко, что я почувствовала, как воздух разрезает кожу. Я вскочила, резко отдёрнув руку. — Что ты делаешь?! — закричала я, дрожа от страха и гнева. Он медленно поднял глаза, его лицо было расслабленным, но взгляд прожигал насквозь. — Проверяю твою реакцию, — ответил он спокойно, словно это было самое обычное дело. Затем он наклонил голову, наблюдая за мной с хищной улыбкой. — Ты слишком напряжена, куколка. Расслабься, иначе не доживёшь до конца ужина. Его слова заставили меня замереть. Каждое движение, каждый взгляд напоминали мне, что он полностью контролирует ситуацию. Я с трудом сдерживала дрожь, но больше сидеть напротив него было невыносимо. — Сядь, — голос Хакари прозвучал тихо, но в нём чувствовалась угроза. — Мы только начали ужин. Я стояла, едва дыша, чувствуя, как ладони начинают потеть. Сердце билось так громко, что казалось, он может его услышать. Но его взгляд не отпускал меня, в нём была смесь насмешки и вызова. — Боишься меня, куколка? — он облизал губы, словно хищник, играющий с добычей. — Или думаешь, что сможешь убежать? — Я не боюсь тебя, — выдавила я, хотя голос предательски дрогнул. — Правда? — он слегка наклонился вперёд, сложив руки на столе. — Тогда садись. Или ты хочешь, чтобы я использовал этот нож по-другому? Не видя другого выхода, я медленно села обратно. Его улыбка стала шире, как будто он только что выиграл партию в игру, где все правила придумывал он сам. — Вот так лучше, — он поднял бокал с вином и сделал небольшой глоток, затем отставил его в сторону. — Знаешь, куколка, у меня было много времени подумать о тебе. Ты ведь не просто шпион Фушигуро, верно? Я напряглась, но промолчала. — Он тебе что, обещал? Успех? Что сделает тебя важной? Что выдвинет тебя вперёд? — Хакари усмехнулся, его голос был пропитан ядом. — Сказал, что ты особенная? Что с тобой у него будут другие планы? Я сжала кулаки, чувствуя, как гнев нарастает внутри, но ничего не ответила. — Какой наивной надо быть, чтобы поверить в такие слова, куколка, — он наклонился ближе, его глаза блестели, как у змеи, поймавшей добычу. — Ты думаешь, что для него не просто игрушка? Ошибаешься. Такие, как ты, нужны только до тех пор, пока они удобны. Эти слова резанули по сердцу. В голове замелькали воспоминания: моменты, когда Тоджи был рядом, его уверенность, его обещания. “Ты пойдёшь далеко”, “Ты станешь лучшей”, “Я подниму тебя выше всех”. Всё это казалось таким реальным, пока я не оказалась здесь. — Тебе больно это слышать, да? — продолжал Хакари, наслаждаясь моей реакцией. — Но я тебе открою правду: ты уже не в его игре. Теперь ты в моей. И в этой игре ты либо выживаешь, либо погибаешь. Я хотела крикнуть, ударить его, сделать хоть что-то, чтобы заткнуть этот голос, который как будто выдирал из меня последнюю надежду. Но вместо этого я сидела, не в силах ни двигаться, ни говорить, а Хакари только усмехался, довольный, что сломал меня ещё немного. За всё время я так и не притронулась к еде. Она стояла передо мной, идеально сервированная, но каждый кусок вызывал отвращение. Грудь сдавливало, как будто любое движение приведёт к ещё большему унижению. Хакари, напротив, ел с видимым удовольствием. Он нарезал мясо на аккуратные куски, наслаждаясь каждым из них, и пил вино, словно на самом деле это был обыкновенный ужин в кругу близких. Наконец, закончив, он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Его взгляд остановился на мне — цепкий, изучающий, полный смеси насмешки и вызова. — Ты даже не попробовала, куколка, — произнёс он с ленивой усмешкой, кивая на тарелку. — Зря я старался? — Я не голодна, — ответила я, глядя на него с ненавистью. — Не голодна? — Хакари усмехнулся, затем неожиданно наклонился вперёд, поставив локти на стол. — Или ты слишком гордая, чтобы есть за одним столом с тем, кого так презираешь? Я промолчала, но мои пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Он наслаждался этим молчанием, как хищник, который любит смотреть, как его жертва медленно ломается. — Знаешь, — продолжил он, глядя мне прямо в глаза, — я думаю, ты забыла, кто здесь решает, что тебе можно, а что нельзя. Он потянулся к моей тарелке, взял вилку с куском мяса и медленно протянул её мне. — Открывай рот, куколка, — приказал он, его голос стал ледяным, лишённым привычной насмешки. — Нет, — мой голос дрогнул, но я упрямо продолжала смотреть ему в глаза. — Нет? — он слегка приподнял бровь, а затем ухмыльнулся. — Это слово тебе не поможет, Адель. В следующую секунду он встал и обошёл стол, остановившись у меня за спиной. Я замерла, чувствуя его близость. Хакари наклонился, его голос прозвучал прямо у моего уха: — Или ты ешь сама, или я заставлю. Выбирай. Я почувствовала, как его рука легла мне на плечо, слегка сжав его. В этот момент я поняла, что каждое моё действие будет иметь последствия. Но я не могла. Не могла подчиниться, даже если это стоило мне всего. — Не хочу. В ту же секунду он резко схватил меня за запястье и потащил по коридорам особняка. Его шаги были быстрыми и грубыми, а хватка — болезненной. Я спотыкалась, едва успевая идти за ним, но он не замедлялся, будто выплёскивал всю свою ярость. Дойдя до моей комнаты, он яростно распахнул дверь и так же резко захлопнул её за собой. В следующую секунду он швырнул меня на кровать, словно я была просто ненужной вещью. — Я очень рад, что ты отказалась от ужина, — сказал он, медленно расстёгивая ремень, его голос был наполнен ядовитым сарказмом. Я лежала, парализованная от ужаса, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. «Нет! Пожалуйста, только не это…» — мысли вихрем проносились в голове, но я не могла произнести ни слова. Он подходит ближе, хватает меня за волосы и заставляет посмотреть на него. Я набираю в рот побольше слюны и с силой плюю прямо ему на брюки, а затем довольно причмокиваю губами. Хакари медленно переводит взгляд на место, куда я плюнула, затем возвращает его ко мне. Его глаза темнеют, наполняясь яростью и клокочущей злостью. Это вызывает у меня лишь злорадную улыбку. Его хватка на моих волосах становится ещё жёстче. Он резко запрокидывает мою голову назад, и резкая боль простреливает шею. У меня дёргается глаз, но я не сдаюсь. Он резко вжал меня лицом в матрас, не ослабляя хватки на моих волосах. Ткань впивалась в кожу, лишая возможности дышать нормально, но я не сопротивлялась — не хотела давать ему ещё больше удовлетворения от моей слабости. Одним коленом он резко раздвинул мои ноги, заставив их широко разойтись, при этом оголив нижнюю часть тела. Первое его движение в меня было резким, невыносимо грубым. И он принялся вбиваться яростными короткими толчками. Поддерживая мою талию одной рукой, второй он жёстко мял мою грудь. Пощипывал соски, целуя и покусывая шею. Тихо плача в матрас, я лишь думала о том, чтобы это закончилось. Потом Хакари затормозил. Медленно и мерзко поцеловал меня, почти не двигаясь. «Отвратительно…» В ту же секунду он оказался во мне так глубоко, что его ритм стал рваным и нервным. Беспомощная в его руках, я выгнулась и закричала от боли, а низ живота стал ныть. — Скучная ты, — хрипло произнёс он, не прекращая своих действий. — Но задница у тебя зачётная. Болезненные стоны становились громче, пока я не закричала в последний раз и не замолкла, чувствуя тепло внутри. Мудак. Отпустив моё безжизненное тело, он застегнул ремень и сказал: — Ну, ты не скучай, я, может, скоро опять вернусь. Если скучно станет, ты знаешь, где найти тех двух моих людей, — намекая на тех, кто поиздевался над моим телом ранее. Затем он вышел из комнаты, оставив дверь открытой. Я осталась лежать, не в силах подняться. Мне было больно, всё болело — и тело, и душа. Я чувствовала себя ужасно, как будто весь мир обрушился на меня, оставив лишь страдание и пустоту. Я лежала, ощущая, как тяжело дышать, как тяжело существовать. Воспоминания о том, что только что произошло, не отпускали, терзая меня изнутри, заставляя чувствовать себя потерянной и беспомощной. Тишина в комнате ощущалась удушающе, как будто всё вокруг замерло.