Заложник

Первые дни проходили однообразно: Джейс занимался примерно тем же, что делал до появления Виктора, а Виктор методично изучал его записи и книги, рассматривал оборудование, наблюдал за ходом экспериментов – но практически ничего не говорил и сохранял отстранённую морду лица. Они могли перекинуться всего парой-тройкой ничего не значащих фраз за весь день. Лишь когда в лаборатории появлялась Скай, Виктор мог неожиданно тепло и мягко улыбнуться, и, хоть их диалоги тоже были коротки и ничего существенного не значили, они казались гораздо более наполненными, чем общение Виктора с Джейсом. Поначалу Джейс думал, что это даже в каком-то смысле хорошо – что Виктор сидит себе тихонько, шуршит страницами, смотрит своим чайным взглядом и особо не мешает. Могло быть и хуже, не так ли? Но отчего-то ему с каждым днём становилось всё тяжелее. Как будто кто-то связывал его тело и разум невидимыми нитями – движения становились скованными, он подолгу сомневался, прежде чем написать что-то на доске или воспользоваться отвёрткой, ему было сложно сосредоточиться на чтении, когда он обращался к первоисточникам. Он всё время чувствовал на себе этот нечитаемый взгляд Виктора, даже если на самом деле тот на него не смотрел. Особенно сильным ощущение становилось, когда Виктор оказывался у него за спиной. Всего через несколько дней Джейс поймал себя на том, что он всячески оттягивал время прихода в лабораторию и даже задумывался, не стоит ли ему сегодня отдохнуть. Такого раньше не случалось; обычно он, напротив, откладывал уход из своего уютного исследовательского гнёздышка, и порой даже оставался там ночевать. – Барни! Барни, стой! Кому сказала, непослушная ты псина! Джейс выглянул в окно: большой, лохматый чёрно-коричневый пёс не хотел идти туда, куда вела его молодая хозяйка, и проявлял повышенный интерес к огороженной бордюром клумбе с невысокими кустарниками. Девушка изо всех сил тащила пса за поводок, ошейник натянулся настолько, что сверху между ним и собачей шеей образовался большой зазор – но пёс всё равно упрямо лез в клумбу. Волна липкого, ядовитого жара прошла по телу Джейса, а следом за ней появилась ощутимая, давящая, непреклонная злость. *** Она была с ним на протяжении всего дня и, скорее всего, явно читалась в его взгляде. Джейс хотел, чтобы Виктор увидел её и как-то отреагировал – сделал хоть что-то помимо своего привычного молчаливого чтения книг и наблюдения за ним – чтобы Джейс смог законно выплеснуть на него эту злость. Но Виктор как будто ничего не замечал. Джейс чувствовал, что закипает; ему было жарко, как во время работы у горна, а Виктор кутался в своё бесформенное худи и пил свой горячий травяной чай, словно замерзал, и это тоже бесило. – Ну, я пойду, – сказал он под вечер и впервые за день посмотрел Джейсу в глаза: всё так же спокойно, всё так же безразлично. Джейс промолчал в ответ. Виктор поковылял к двери, и когда он был уже совсем рядом с ней, Джейс, наконец, не выдержал и выпалил: – Чего ты добиваешься?! – Не въезжаю. – Чего ты добиваешься, я спрашиваю?! Сидишь тут со своей рыбьей рожей, ничем не помогаешь, только читаешь книжки и пялишься на меня, как надсмотрщик, слова доброго не скажешь! Это вообще-то я тут жертва, а ты – насильник, так какого хрена ты меня же ещё и за что-то наказываешь? Или хочешь меня довести, не физически – так психологически?! И вообще, если тебе тут так не нравится, то вали в обратно в свой Нижний Город дышать этим вашим дерьмяным воздухом, от которого я до сих пор по ночам кашляю! Виктор выслушал эту тираду всё так же спокойно; во всяком случае, Джейсу показалось именно так. – Что за хуйня такая «рыбья рожа»? – Безразличная рожа! «Мне на всё похуй» рожа! «Я выше всего этого» рожа! «Ебал я вас всех в рот» рожа! «Я делаю всем одолжение своим присутствием» рожа! Виктор рассмеялся. У Джейса от ярости лопнул сосуд в глазу – или так ему показалось. Он уже набрал в рот воздуха, чтобы высказать всё, что он думает по поводу этого смеха, но Виктор выставил вперёд руку, словно останавливая и прося пощады, и заговорил первым. – Прости. Ты ебать какой милый, когда злишься. – Ты издеваешься? – Нет, я… просто не удержался. Тебе нужны какие-то ответы от меня, или ты просто хотел высказать мне всё, что обо мне думаешь? – спросил Виктор всё так же размеренно и бесстрастно, во всяком случае, Джейсу показалось именно так. Может, издалека он просто не мог заметить, как побелели костяшки пальцев Виктора, сильнее обычного сжимающие трость, как много чувств заплескалось в его тихом взгляде, и как пару раз дрогнул его голос. – Я думаю, что только больной человек будет полторы недели держать другого человека в ошейнике, который бьёт его током. Я сказал бы «в ошейнике, как собаку», но нормальные люди даже собак не бьют током, представляешь? – На самом деле я отключил его, когда мы переводили тебя в подвал. Бурлящая злость, уже переходившая в ядовитое шипение раскалённых углей, вспыхнула в Джейсе с новой, невиданной силой. Наверное, так чувствовали бы себя извергающиеся вулканы, если бы они были живыми существами. В считанные мгновения преодолел он расстояние между собой и Виктором, схватил его за грудки и впечатал в дверь лаборатории. Где-то позади них жалобно стукнула об пол трость. – Ты что, – Джейс был в состоянии настолько сильной слепой ярости, что едва ли отчётливо видел лицо Виктора, оказавшееся всего в нескольких сантиметрах от его собственного. – Эксперимент на мне ставил? Как на собаке? Сколько раз нужно ударить пилтоверца током, чтобы он перестал пытаться спастись? А ты сидел там и смеялся надо мной, идиотом, который остаётся в плену, хотя его на самом деле ничего не удерживает? Ты… Ты… – Я просто не хотел, чтобы тебе снова было больно, – отозвался Виктор печально и как-то жалобно, и это настолько не вязалось с представлениями Джейса о его абсолютной холодности и равнодушии, что пелена ярости истончилась, и, моргнув пару раз, он увидел его лицо перед собой абсолютно ясно и отчётливо. Виктор был напуган, его ладонь, сжимавшая запястье Джейса, дрожала, но не только страх – в его взгляде и выражении его лица была и боль, и безбрежная тоска. Оглушённый скачками своих собственных эмоций и предполагаемых эмоций Виктора, Джейс выпустил его из хватки. Тот не удержался на одной здоровой и второй больной, уставшей за день, ноге, и съехал на пол. Кончиками пальцев дотянулся до трости, подтащил её к себе и снова поднялся на ноги. Джейс всё это время смотрел в сторону и пытался отдышаться. – Мне нравится здесь, – сказал напоследок Виктор, тихо и неуверенно. – Но если тебе так будет лучше – я вернусь в Заун. Подумай до завтра. Он вышел; захлопнулась дверь; Джейс добрался до ближайшего стула, упал на него и уронил голову в ладони.