Заложник

Когда задохлик появился в дверном проёме – в одних лишь пижамных шортах, едва стоящий на ногах, худой, бледный и с растрёпанными волнистыми волосами – он показался Джейсу таким безобидным, уязвимым, трогательным даже. Возникла крамольная мысль взлететь по лестнице, оттолкнуть его и бежать, бежать далеко и быстро, пока он не покинет радиус действия ошейника. Не верилось, что человек, которого он видит перед собой, мог создать устройство, способное его убить. Мысль возникла и развеялась, стоило его тюремщику метко и мощно отправить нож в хребет несчастной крысы. Этот человек опасен. Гораздо опаснее, чем может показаться на первый взгляд. Не стоит его недооценивать. *** Какое-то время Джейс проворочался на постели, пытаясь уснуть, но сон не шёл к нему. Он снова начал кашлять, как будто именно в ночи Заунский воздух был особенно токсичен – может, так оно и было. От нечего делать он решил поковыряться в вещах, наполнявших подвал. Он не ожидал, что найдёт что-то ценное, но, возможно, он смог бы лучше понять владельца этих вещей, а значит – приблизиться к тому, чтобы найти к нему подход и договориться. Он всё ещё надеялся договориться. Первым ему попался под руку плюшевый носорог с оторванным глазом. Дешёвый искусственный мех был сильно примят со всех его сторон: игрушку явно любили, обнимали и носили с собой. Дальше – сломанная заводная птичка с причудливым металлическим опереньем. Починить её не составило бы большого труда; даже странно, что человек, явно обладающий подходящими навыками, этого не сделал. Изъеденное молью покрывало; выцветшая кепка с неизвестным Джейсу логотипом; старая школьная тетрадь по физике. Он без особого интереса пролистал её и уже почти отложил в сторону, когда осознал, что ни в какой школе на просторах Рунтерры не изучают матрицы Дирака. Джейс вцепился в тетрадь, как в случайно обнаруженную закономерность, смысл которой ему предстояло разгадать; его объяло то приятное, будоражащее чувство, которое он так любил в исследовательской работе. Чувство, что он нащупал какую-то невероятную загадку, и если он как следует постарается, потянет за нужные ниточки – он непременно её разгадает. Теперь единственное, что влекло его на заваленных полками стеллажах – тетради, блокноты с записями, чертёжные альбомы, книги. На пожелтевших страницах в клетку заносчивый маленький гений отрицал примитивную школьную программу и рассчитывал условия эксперимента, в котором можно было бы перевести любое вещество в конденсат Бозе-Эйнштейна. Альбомы были изрисованы чертежами причудливых систем и механизмов, и более всего остального – схемами систем очистки воздуха. Тетради по биологии, вне зависимости от изучаемых тем, полнились выписанными из разных книг заметками о работе нервной системы и рисунками собственных, порой наивных, бионических моделей. На одной из страниц Джейс нашёл чертёж ортеза для правой ноги, поразительно похожего на тот, что он уже видел вживую. Какие-то записи были сделаны на языке, Джейсу не известном; из гуманитарных предметов обнаружились лишь тетради с выдержками из философских трактатов. Оценки и комментарии учителей разнились. Кто-то ставил «превосходно с плюсом» и оставлял хвалебные комментарии, кто-то с восклицательными знаками требовал перестать воображать о себе невесть что и вернуться к школьной программе, кто-то просил позвать в школу родителей. Самого ученика ни оценки, ни комментарии, казалось, нисколько не волновали. Во всяком случае, никаких изменений в направлении его мыслей ни после восхваляющих, ни после уничижающих комментариев Джейс не обнаружил. Снова и снова листал он пожелтевшие страницы и прикасался к записям, сделанным аккуратным аскетичным почерком; ему казалось, что он прикасался к мыслям их автора, на его лице блуждала чудаковатая улыбка. Ему казалось, что он обнимал взглядом необъятные просторы полёта этих мыслей, так похожих на его собственные. Что никогда прежде не встречал он человека настолько близкого ему по духу, как автор этих строк, формул и чертежей; настолько необъяснимого и понятного одновременно, настолько сильно способного понять его самого. Он был практически влюблён. Только тогда, когда Джейс принялся складывать тетради в аккуратные стопки и водить пальцами по корешкам книг, многие из которых были ему знакомы, до него удушающими волнами начало докатываться осознание. *** Виктор неплохо выспался – впервые за много дней – и потому пребывал поутру в относительно хорошем расположении духа. Он даже решил самолично приготовить яичницу на завтрак для себя и для Талиса. Когда Виктор появился наверху лестницы, ведущей в подвал – с тарелкой дымящейся яичницы, во всё тех же джинсах, растянутом худаке и с частично убранными в пучок волосами – он, возможно, даже немного улыбался. Но пленник, уже проснувшийся и сидевший на кровати, никоим образом не разделял его настроения. – Ты! – гневно воскликнул он вместо приветствия и указал на Виктора пальцем. – Я? – непонимающе ответил Виктор. Улыбка начала сползать с его лица. – Это ведь ты. Я знаю, что это ты! Я понял, – Джейс махнул в сторону стопок школьных тетрадей Виктора. – Гениальный учёный-самоучка из Зауна! Этот ты придумал обогреватели с низким энергопотреблением, охранные системы, контейнеры для безопасного захоронения отходов, мастеришь какие-то танцующие чайники и, по слухам, разрабатываешь невероятную систему очистки воздуха, которая навсегда решит экологическую проблему Нижнего Города! Джейс поднялся на ноги; его голос зазвучал громче, звонче. Обиженнее. Разочарованнее. Он говорил так, словно Виктор отнял у него что-то невероятно важное и невероятно личное. – Я спустился в Заун в поисках тебя! Хотел просить о помощи в работе с хекстеком и предложить место в лаборатории! Я думал, что ты… Невероятный! Гениальный, смелый, сильный, герой, сотворивший себя сам – и ты был таким, я видел! – Джейс ткнул пальцем в стопку Викторовых тетрадей. – Но кого же я встретил? Наркомана, руководящего шайкой несовершеннолетних бандитов? Похитителя? Изобретателя систем для пытки людей током? Как такой человек, как ты, мог превратиться… В такого, как ты? Как?! Объясни мне! Джейс шумно дышал; его грудь высоко вздымалась на каждом вдохе. Виктор выслушал эту обличительную речь с выражением полного равнодушия на лице, и оно же осталось на нём, когда он пожал плечами и ответил: – Жизнь – хуйня. Опираясь на трость, он проковылял по лестнице вниз, поставил тарелку с яичницей на заваленный его школьными конспектами стол, на котором едва осталось свободное место, и, как ни в чём ни бывало, продолжил: – Я решил не рассыпать по углам стрихнин: вдруг тебе какая ебола в голову придёт, и ты решишь его сожрать. У меня были крысоловки, поищу сегодня. И ещё, – он сузил глаза. Джейс Талис стоял в метре от него, и Виктор практически чувствовал исходящий от него жар. – Ко мне сегодня придут люди Силко. Ты, конечно, можешь хорошенько покричать, чтобы они тебя забрали, но я настоятельно рекомендую такой хуйнёй не страдать. Они уж точно не будут заправлять тебе постель и готовить яичницу. – Эта яичница пахнет дерьмово… – начал Джейс, но тут же спохватился. – Люди Силко?! Главного заунитского наркобарона?! Так ты еще и наркодилер?! Что случилось в твоей жизни, Виктор? – Джейс непроизвольно использовал имя, которым были подписаны все прочитанные им ночью тетради. – Почему ты стал таким? – Ничего не случилось, Джейс, – ответил Виктор всё тем же безразличным голосом, решив, что он тоже может обращаться к пленнику по имени. – Не забивай себе голову тем, что ты всё равно не сможешь понять. Лучше подумай, как тебе отсюда поскорее съебаться. Джейс, сжав руки в кулаки, с вызовом смотрел в глаза Виктору. Тот отвечал усталым, ничего не выражающим взглядом. Так они стояли в тишине около минуты; Джейс первым отвёл взгляд.