Артефакт из прошлого

      Пожалуй, уже во второй раз в жизни Гермиона остро сожалела, что учебная программа Хогвартса настолько отточена и адаптирована под современные законы и реалии. Потому что постичь те объемы волшебства, которыми оперировали в средневековье, было невероятно сложно. Это было равносильно тому, как если бы кто-то, привыкший исчислять десятками и сотнями, столкнулся с дуодециллионами. В свое время на Древних рунах их учили конвертировать различные источники в условные магические единицы. Скорее всего, по этой формуле и рассчитывался выброс нерастраченного волшебства после незаконченного ритуала в Брюсселе. Уже тогда Гермиону немного подташнивало, когда она пыталась осознать, сколько силы и магии в себе таит одна жизнь. Даже если это просто жизнь, не отягощенная дополнительно волшебством. Хотя, казалось бы, чему удивляться, если среднестатистический волшебник способен за считанные мгновения преодолевать тысячи километров, поднимать мертвых, оборачивать существование вспять? Четырнадцати жертв хватило, чтобы удерживать в течение трех месяцев стабильный портал в другой мир. Четырех — чтобы отправиться в путешествие в прошлое почти на тысячу лет. Фактически, дай средневековым волшебникам современные знания, и они в считанные дни поработят весь мир. Потому что сейчас магам мешают громоздкие комбинации и отсутствие проложенных поколениями решений. А такие вещи как этика, мораль, человечность и рациональное использование волшебства для них вторичны и практически не влияют на их поступки. И это проявлялось во всем, даже в мелочах.       — Кстати, Поттер, — уже когда они уходили, спохватился Малфой, — вот драконья чешуя. Извини, сердец пока не завалялось. И язык саламандры. Попробуй в качестве сердцевины для палочки.       — Сомнительная авантюра, — вздохнул Гарри, — как я чешую внутрь запихну, это же дубина получится… А с саламандрой что делать?       — Фениксами здесь пока не пахнет, а саламандра тоже живет в огне, если помнишь. Я подумал, это вполне себе альтернатива огненному наполнению палочки? — предположил Малфой.       — Невероятно! Это же гениальное решение! — прошептал Гермионе на ухо Невилл. Но Малфой все равно услышал и довольно надулся.       — И, кстати, вот еще. Это уже лично тебе, — «спохватился» Драко, триумфально вытаскивая из мешочка на поясе маленький пузырек с какой-то вязковатой голубой жидкостью.       — Быстродействующий яд? — с интересом спросил Гарри, забирая флакончик. Гермиона тут же любопытно сунула туда свой нос, пытаясь определить, что же это за зелье. Пахло, как прозрей-зелье, но Грейнджер точно помнила, что последнее должно быть оранжевым.       — Обижаешь, Поттер, для тебя я бы постарался и сварил что-то такое, чтобы ты умирал медленно и мучительно, — съязвил Малфой. — Это замена твоим очкам. И его не пьют, а капают в глаза.       — Ого! — восхитился Невилл. — Но я слышал, что врожденные болезни нельзя излечить зельями.       — Нельзя, — подтвердил Малфой. — В случае с Поттером очки — единственное решение проблемы, потому что под магические компоненты организм быстро адаптируется. Так что эффект временный, но подозреваю, что дольше, чем у современных аналогов.       — Магия крови? — понимающе спросила Гермиона, вспомнив, как Драко жаловался ей на умерщвленных куриц.       — Ага, — кивнул тот. — Я планировал сначала сварить современный вариант, благо, что ингредиенты простые, но кое-кто помог мне модифицировать рецепт под местные реалии. Кстати, Поттер, подозреваю, что твой предок.       — Это какой из? — удивился Гарри, запрокидывая голову, чтобы Гермиона могла аккуратно закапать зелье ему в глаза. Ищейка мысленно отметила, что, несмотря на свое ехидство, друг без единого сомнения сразу решил воспользоваться зельем. Похоже, что повзрослел не только Малфой.       — Линфред Стинчкомб, — ответил Драко, — по местным меркам — грязнокровка.       — Понятия не имею, о ком ты, — честно ответил Гарри, часто моргая. Зелье слабо искрилось, окрашивая зеленую радужку в цвет морской волны.       — У этого парня кличка — Копуша. Он весьма талантливый зельевар и, что немаловажно, достаточно умен, чтобы это скрывать под маской рассеянного недотепы, — сказал Драко. — Так что если это твой предок, то скорее всего, ты тоже свободен от вассальной клятвы.       — Ну как? — спросила Гермиона, опять затыкая флакончик деревянной пробкой. Зелье наконец перестало искриться, возвращая Поттеру привычный цвет радужки.       — Ох, немного непривычно, голова кружится, но все четко и не плывет, — проморгавшись, сказал Гарри. — Спасибо, Малфой.       — «Спасибо»? — Драко картинно встал в позу. — Ты должен сказать: «Малфой, я восхищен твоим мастерством, я благодарен тебе за то, что ты снова спасаешь мою задницу, о мой герой!».       — Начина-а-ается! — проворчала Гермиона. Но Гарри только шкодно улыбнулся, пряча зелье в специально прорезанное отверстие в свернутом в несколько раз отрезе ткани, который играл роль его пояса. Карманов в этот век пока еще не завезли.       — Малфой, ты не поверишь, но я действительно восхищен твоим мастерством. Задницу мою ты пока не спас, а «о, мой герой!» я обязательно тебе скажу, когда ты нас вытащишь отсюда.       — Привселюдно! — тут же поднял ставки Драко и гордо задрал нос.       Шутки шутками, но печальная действительность в который раз напоминала о себе. Даже та модификация зелья, которую Драко пришлось сотворить для Гарри, по факту являлась запрещенной, поскольку варилась с использованием магии крови. Однако если обычное зелье надо было капать примерно раз в сутки, обязательно делая регулярные перерывы между дозами, чтобы избежать привыкания, то это Гермиона закапала однокурснику всего один раз. И, по словам Гарри, он не испытывал нужды доставать флакончик снова.       С другой стороны, в современном волшебстве тоже не существовало ничего, способного отправить в прошлое на такой огромный промежуток времени. А значит, искать спасение нужно было здесь.       Вопреки расхожему мнению, Ищейка прекрасно знала, что больше всего информации хранят не книги, а люди. И, кстати, из людей добывать сведения куда как проще, чем как-либо еще. Другое дело, что раньше в ее распоряжении были чары, артефакты, зелья да и, банально, собственное обаяние. Сейчас приходилось пользоваться подручными средствами.       — Ваше вино, констебль, — аккуратно ставя поднос на изящный столик, сказала она. Грубо, примитивно, зато надежно. Сейчас, в зимние вечера, горячее вино было традиционным напитком буквально у всех. Разнились только сорта. Спенсер, как лицо привилегированное, мог позволить себе побаловаться действительно качественным вином: насыщенного вкуса и глубокого бордового оттенка. Однако поскольку у местных разбавленное вино едва ли не с детства пилось чуть ли не вместо чая, то чтобы достигнуть нужной кондиции, надо было влить в них не менее бочонка. Поэтому Гермионе пришлось пойти на некоторые ухищрения. Имбирь должен был заглушить горечь любистока, яблоко — сгладить терпкость чихотника, а гвоздика, добыть которую было сложнее всего, скрыть характерный запах ложечницы.       — Оставь и можешь идти, — вечера Спенсер предпочитал проводить наедине с учетными книгами. Основатели все-таки решили отмечать Рождество, планировался большой прием, на котором семьи, наконец, смогли бы повидать своих детей и куда приглашалась вся волшебная аристократия. Большую часть работ взяла на себя миссис Нотли — хозяйка замка, — а также распорядители кухонь и интенданты. Однако, поскольку барон Хобарт в основном занимался делами вне Хогвартса, именно на Спенсера легли частично и обязанности сенешаля.       — Если вы позволите, констебль, — глядя, как Спенсер забирает с подноса кубок и делает глоток, сказала Гермиона, — я бы хотела закончить работу. Мне осталось пару страниц, я бы не хотела оставлять их на завтра и…       — Что ты добавила в вино? — перебил ее констебль, подозрительно принюхиваясь к кубку.       — Гвоздику, констебль, — робко улыбнулась Гермиона, — так делали у меня дома. Ее используют для изготовления фимиама, поэтому мой отец нередко сравнивал кубок вина с причащением. Но волшебники ценят гвоздику из-за ее лечебных свойств, я выпросила в кухне немного для вас.       — В следующий раз оставь привычный рецепт, — сухо сказал волшебник, тем не менее делая еще один глоток, — заканчивай и ступай.       — Да, констебль, — послушно кивнула Грейнджер, аккуратно открывая чернильницу, — миссис Нотли предупредила меня, чтобы я не задерживалась.       Мотивы миссис Нотли были весьма далеки от беспокойства о переработках. Женщина истово уважала Спенсера и опасалась, что по замку могут пойти сплетни, если он будет уделять Гермионе больше внимания, чем она того достойна. Грейнджер поразилась этой циничности, но постаралась заверить хозяйку замка в своей скромности и своем целомудрии.       Некоторое время они вместе молча работали, а потом Дурманящая настойка, наконец, начала действовать. Сначала Спенсер незаметно для себя начал мурлыкать под нос какую-то мелодию, потом глубоко вздохнул, облокотив щеку на кулак и начал сопровождать свою работу негромким бормотанием, перемежая куски из собственных записей с какой-то фривольной нормандской песенкой, смысл которой Гермиона понимала через слово.       Ищейка насторожилась, как охотничья борзая, почуявшая след. Обычно она использовала сложную комбинацию из зелья доверия, Конфундуса и поверхностного Обливиэйта. По крайней мере, это было законнее Империо, не имело долгосрочного эффекта, как Амортенция, и не контролировалось министерством, как использование Веритасерума, однако и простенькая Дурманящая настойка, которую они учились варить на первых курсах, тоже обладала всеми необходимыми свойствами. Главное было не упустить нужный момент, когда жертва уже расслаблена и не отдает себе отчет в том, что она говорит, но еще не впала в неадекватное безрассудство, которое у всех проявлялось по-разному. Бормотание Спенсера становилось все более неразборчивым, пока не стихло совсем. Голова волшебника съехала по руке и он едва не стукнулся лбом о стол, вовремя успев проснуться.       — А! Что?       — Вы рассказывали мне про Хогвартс, констебль, — напомнила Гермиона, неслышно вставая со стула и подходя ближе.       — Про Хогвартс? — удивился Спенсер.       — Да. Подумать только! Вы вложили столько труда! Вы создаете историю! — вкрадчиво заметила Грейнджер. — Следить за всем, руководить, направлять… А лишь немногие способны понять, насколько действительно весомый ваш вклад! Вы ведь так давно здесь служите!       — Сколько себя помню, — признался Спенсер, — мой отец всю жизнь провел рядом с леди Ровеной. Он был ее правой рукой. А после его смерти я занял его место. Хогвартс — это и мое детище, да!       — А что построили в первую очередь? Наверное, башню леди Ровены?       — О, нет… Лорд Годрик требовал сначала выстроить защитную башню, а лорд Салазар полагал, что на первое время нам хватит и подземелий, но наши госпожи поступили разумнее. Сначала основное здание — кухни, вестибюль, Большой зал… А еще теплицы и огород, это настояла леди Хельга… Нам надо было принимать волшебников! Дать им кров и пищу! Король возлагал на нас надежды! Помню, как великаны выравнивали площадку… А гоблины! Удержать в повиновении сотни мерзких, зеленомордых тварей, которые только и мечтают, что выпустить тебе кишки! Они такие красные, слизкие и теплые, когда распарывают живот… Гоблины наматывали их на шеи, как ожерелья… Гоблины, они вообще любят украшения, любят золото…       Гермиона поморщилась. Заговариваться под дурманящей настойкой — ожидаемый побочный эффект, особенно если ее подмешать в алкоголь, но лучше бы Спенсер вспомнил о чем-то более аппетитном.       — А почему Хогвартс решили построить именно здесь?       — Это наша земля, дарованная нам королем! — Спенсер попытался громыхнуть по столу кулаком, но промахнулся и попал себе по колену. — Никто не смеет посягать на собственность Наместников Его Величества! Место силы! Соср… Сарс… Срар…средоточие потоков! Все принадлежит нам! Лес! Озеро! Все!       «Мерлин, как его быстро уносит…» — с досадой подумала Гермиона. Пора было закругляться.       — К счастью, Наместники держат гоблинов в кулаке, — поддержала она негодование Спенсера, — мы можем не беспокоиться за сокровища Хогвартса. Ведь гоблины любят золото?       — Да-да! Золото и кровь! Кровожадные твари! Им только дай волю! — обычно спокойный Спенсер подавился слюной и закашлялся.       — Я видела кое-что, — продолжила Гермиона, — треугольный амулет с четырьмя камнями: рубин, сапфир, изумруд и топаз. Они же не смогут добраться до него? — с беспокойством спросила она.       — Кто?! — подозрительно прорычал констебль.       — Гоблины. Кровожадные твари. Им же только дай волю, — повторила Грейнджер, возвращая констебля на нужную мысль, — они же так любят наматывать на шеи ожерелья. Вдруг они пришли за амулетом?       — Гоблины? За амулетом Мориента? Э-э, не-ет! — Спенсер резко наклонился вперед, понижая голос до сиплого шепота. — Гоблины боятся некромантии! Нет-нет-нет! Они пришли за мечом Гриффиндора! Его выковал их король! Он солгал! Он всегда лжет! Меч никогда не принадлежал ему! Слишком легкий для рыцаря! Был мальчишка… Оруженосец… Он смог вытащить меч и даже поднять его, а уж мой отец прошел вместе с Его Величеством всю войну, уж он-то знает, какими должны быть мечи! Они должны быть тяжелыми! Поняла?       — Поняла, вы правы, — покладисто согласилась Гермиона, с беспокойством глядя на то, как у волшебника начали трястись руки, как будто он пытался на ощупь что-то найти, но не мог. — Вы так много сделали за сегодня, вы не устали, констебль?       — Устал? — Глаза волшебника начали сводиться в одну точку, и он негромко рассмеялся. Гермиона поморщилась и аккуратно забрала с подноса кубок с остатками вина.       — Очень устали, вам нужно отдохнуть.       По всем признакам у Спенсера начиналась третья стадия. Теоретически, сейчас констеблю можно было задать еще парочку вопросов, но разумнее было, наоборот, не попадаться в его поле зрения. Безрассудство у большинства проявлялось по-разному. Поскольку человек в такой момент был чрезвычайно внушаем, достаточно было намека, легкой провокации, чтобы вынудить его наделать глупостей, а с утра ничего не вспомнить. Многие волшебники использовали Дурманящую настойку как раз из-за этих свойств. А Гермиона, наоборот, старалась подловить жертву в момент смятения. Однако, пусть их беседа и была короткой, но ей сознательно пришлось возвращать Спенсера к воспоминаниям о гоблинах, поэтому не исключено, что ее голос может невольно снова вызвать эти образы и Спенсер рванет воевать с «зеленомордыми». Пусть лучше последними словами, которые останутся в его голове, будут «устал» и «нужно отдохнуть».       Не обращая внимания на тихое хихиканье Спенсера, Грейнджер на цыпочках подошла к камину и выплеснула остатки вина в огонь, избавляясь от улики. Жаль, что второй раз этот способ уже не прокатит, Спенсер наверняка запомнит запах гвоздики… В любом случае, у нее уже есть немного информации к размышлению.       Констебль перестал хихикать, а положил голову на локти и принялся снова что-то намурлыкивать себе под нос. Гермиона аккуратно завинтила свою чернильницу, сложила ровной стопкой листы пергамента под затейливо ограненный кусочек мрамора, служивший Спенсеру аналогом пресс-папье, забрала со столика поднос и неслышно вышла.       «Мориент… Где-то я уже слышала это имя… Причем уже здесь…» — думала Гермиона, поднимаясь по лестнице в свою спальню. Почему-то в голове назойливо вертелась ставшая классической фраза: «Ave, Caesar, morituri te salutant!».