Артефакт из прошлого

      — Да что им сделается, — ворчливо отозвался Гарри, выковыривая мякиш из пышного ноздреватого куска хлеба, — они теперь в пажах у стражей барона Хобарта, ходят себе, будто ничего не произошло.       — Гриффиндор, — с сарказмом заметил Малфой, — слабоумие и отвага! Их что, вообще не волнует, что они с тем же успехом могли умереть тогда в Большом зале? Особенно тот, второй?       — Наоборот, — вздохнул Поттер, — по местным меркам, их церемония прошла куда круче, чем у тех, кто давал клятву просто порезав ладони. Ферклы рисковали жизнью, а то, чем все это было на самом деле, подростков не волнует.       — Зато теперь они настоящие волшебники, — Невилл разгрыз еще одну тыквенную семечку, сплевывая шелуху в кулак. — Я видел, как они утром хвастались волшебными палочками. Гриффиндор лично показывал жалящее заклятье.       — Так себе чары для первого раза, — проворчала Гермиона.       Система обучения в Хогвартсе была построена весьма своеобразно. Леди Хаффлпафф давала в основном базовые бытовые чары: зажечь и погасить огонь, добыть воды, срубить дерево, передвинуть тяжелое и тому подобное. Навыки, полученные от нее, позволяли обустроить себе комфорт, закрыть минимальные потребности и облегчить жизнь, начиная от обеспечения теплого ночлега и заканчивая выращиванием лекарственных трав на домашнем огороде. Невилл объяснял это так: Гербология как наука в принципе в это время еще не существовала. И как среднестатистический крестьянин выращивал рожь, репу и имбирный корень, чтобы было что есть и чем лечиться, так и Хельга выращивала в своих теплицах волшебные травы и растения. Для нее это был всего лишь волшебный придаток к огороду.       Годрик больше концентрировался на атакующих чарах, но при этом он считался специалистом в области Трансфигурации. Грейнджер как-то наблюдала в окно, как он демонстрировал своим ученикам программу четвертого и пятого курсов, которая подавалась им как базовый минимум для выживания. В считанные минуты Годрик создал из подручных материалов целый лагерь: с шатром, кроватью, котлом и всем необходимым. С точки зрения современного человека, это был слишком узкий пласт Трансфигурации, к тому же начинать стоило бы с чего попроще, но реалии Средневековья вынуждали подстраиваться под себя.       Методика Салазара в чем-то перекликалась с методикой Годрика. Только Слизерин предпочитал более изощренную магию: на порядок сложнее, изысканнее и хитрее. Там, где Гриффиндор открыто бросал в противника молнию, Салазар предпочитал наложить медленный сглаз, проклятие, превратить в мышь или банально подлить яду. Результат у обоих был одинаковый, только способ его достижения разный. И, конечно же, зелья, в которых Слизерин действительно был настоящий мастер.       А вот Ровена уже поднимала планку повыше. Хитрые и узкоспециализированные чары, рунные ритуалы, сложные расчеты и обряды. Ее ученик мог не знать, как приготовить себе еду или подшить платье, зато мог бы рассчитать и сотворить голема, которому и поручил бы выполнить все перечисленное. К счастью, хотя ученики у каждого Основателя были свои, четкой градации и разделения, которые существовали на факультетах в современности, здесь не было. Знания были общедоступны, и тот привилегированный класс, который имел право пользоваться палочкой, охотно делился друг с другом всем, что знал.       Хотя и логичная сепарация тоже имела место: девушки не приходили к Гриффиндору изучать атакующие заклинания, потому что большинство из последних использовались в связке с боем; будущие воины воротили нос от бытовых уловок Хельги и считали, что решать вопросы зельями и проклятиями недостойно их чести; подопечных леди Хаффлпафф редко можно было встретить в обществе леди Ровены, которая настолько не терпела ограниченных и медленно соображающих людей, что создала особые двери в своей башне. В общем, свои тараканы были у каждого Основателя. Но этим и объяснялась эта традиция делить студентов по факультетам, которая фактически давно уже изжила себя в современности. Ведь программа обучения была и оставалась единой для всех.       — Я считаю, что для того, чтобы быть настоящим волшебником, — не скрывая иронии и собственного превосходства, сказал Гарри, — совершенно не обязательно устраивать харакири.       Гермиона уже открыла рот, чтобы указать другу на неверный и весьма циничный подбор формулировок, когда Поттер неожиданно с загадочным видом полез под рубашку и вытащил из-за пазухи какую-то замусоленную тряпицу.       — Так… Вишня и волос единорога, — деловито сказал он, протягивая палочку Невиллу. — И… клематис и волос единорога. Извини, Малфой, ни боярышника, ни рябины я добыть не смог. И без того пришлось в поленнице побираться…       Вероятно, их лица выражали высшую степень шока, потому что взгляд у Гарри стал ну очень самодовольным. Гермиона, глядя в его детское лицо, почему-то вспомнила тот случай, когда ему подарили метлу на первом курсе и Флитвик при Малфое признал этот факт одобренным школой.       — Не может быть, — пораженно выдохнул Невилл, шокированно глядя на непривычно короткую, дюймов десять, палочку. Она была сделана весьма примитивно: Гарри заострил и зашкурил чем-то кончик, аккуратно рассек широкую часть, а потом банально перетянул у основания тонким шпагатом. Палочка Малфоя выглядела аналогично, Поттер сделал их одного размера. Невилл поспешно ссыпал остатки семечек на пол и вытер ладони о рубаху.       — Без инструментов пришлось довольствоваться максимально примитивной технологией, — пожал плечами Гарри, явно кокетничая и напрашиваясь на восторги, — и без соблюдения пропорций, я основывался исключительно на памяти материала. Попробуйте что-то сотворить, потому что лично у меня ничего не вышло — единорог не моя сердцевина.       — Люмос! — благоговейно шепнул Невилл, и с его палочки охотно сорвался огонек.       — Нокс, — привычно вывел барашек волны Малфой, гася чужой свет. — Немного неохотно, но слушается.       — Но как? — выдохнул Невилл. — В смысле… Спасибо, Гарри, это просто потрясающе, но… Я думал, что изготавливать палочки — это невероятно сложное искусство! И точно не по плечу одиннадцатилетке, у которого даже своей палочки нет.       — Ну… Телу-то, может, и одиннадцать лет, но мне-то нет, — вновь становясь серьезным, сказал Гарри. — И, будем откровенны, если уж на то пошло, то по сравнению с правильно сделанными палочками, эти — что вытесанная дубина против мастерски выкованного меча. Примитивный проводник магии. Думаю, что через пару недель сломаются, да и с чем-то действительно серьезным им не справиться.       — Боюсь, что чего-то действительно серьезного мы и сами наколдовать не сможем, — вздохнул Драко. — Мало знать заклинание, нам банально не хватит сил. Лонгботтом, ты особо не увлекайся, а то заработаешь истощение, а это весьма подозрительно.       В словах Эммы была толика печальной правды: палочки полагались только тем волшебникам, кто признал Основателей своими сюзеренами. Заметь кто-то палочку у грязнокровки, это вызвало бы массу вопросов.       — Да, — согласился Гарри, — я потому и сделал их такими короткими, чтобы было проще прятать. Извини, Гермиона, но для нас с тобой ничего нет. Редкие сердцевины. Могу сделать тебе тоже с волосом единорога, благо и ореха, и виноградных лоз в округе достаточно, но не уверен, что она будет слушаться.       — С палочкой воровать ингредиенты куда проще, чем без, — сказал Драко, передавая Гермионе свою новую палочку, — так что я постараюсь добыть что-нибудь и для вас.       Грейнджер взвесила палочку в руке, пытаясь нащупать хоть какую-то связь, но та ощущалась в ладони абсолютно безжизненной и чужой, как карандаш или перо.       — Вингардиум Левиоса, — шепнула она, выводя плавную дугу и рассекая ее ровной чертой. Высыпанные Невиллом тыквенные семечки очень неохотно поднялись на несколько дюймов над полом, но не удержались и снова упали.       — Увы, — с сожалением сказала она, — эта сердцевина меня тоже не особо жалует.       — Наверное, ты сделала ошибку в ударении, — с серьезным лицом сказал Невилл. — Ты уверена, что сказала Левио́са, а не Левиоса́?       Гарри прыснул, а Гермиона закатила глаза, указала пальцем на Лонгботтома и мстительно прошипела:       — Петрификус Тоталус, — чем вызвала довольное хихиканье гриффиндорцев и абсолютно недоумевающий взгляд Малфоя. — Не спрашивай, Драко, они дразнятся. Держи.       Малфой забрал свое сокровище, придирчиво колупнул ногтем отполированный кончик, вздохнул и с сожалением сказал:       — Грейнджер, Лонгботтом, мне, конечно, очень неудобно просить вас об этом, но я хотел бы, чтобы дальнейшее мною сказанное навсегда осталось в этом месте и больше никогда не всплывало в разговорах, намеках или, упаси Мерлин, шутках.       — О! — удивился Невилл, а Гермиона заинтригованно вскинула бровь. Похоже, Драко собирался поделиться с ними каким-то серьезным секретом, раз решил развести такую таинственность. — Конечно, ты можешь рассчитывать на наше молчание.       — Нам можно доверять, — мягко сказала Ищейка, когда Малфой перевел на нее вопросительный взгляд, — не переживай, дальше этого чулана информация не уйдет.       Малфой серьезно кивнул, вздохнул, набираясь внутренней решимости, и перевел взгляд на Гарри, отчего тот ощутимо напрягся и забеспокоился.       — Так вот… Спасибо, Поттер, — с видом человека, прыгающего в ледяную воду, сказал Малфой. Гермиона и мальчики непонимающе молчали, ожидая того самого откровения, но Драко уже снова плюхнулся на мешок и недоуменно вскинул блондинистые брови. — Что? Это все, что я хотел сказать, если что.       — Малфой! — возмущенно зашипел Гарри, вскакивая с места и явно намереваясь придушить слизеринца, а потом прикопать здесь же под мешками. Гермиона не выдержала и рассмеялась, рядом мелко затрясся от смеха Невилл.       — Не подходи ко мне, Поттер, у меня палочка! — поспешно выставил свою спасительницу Драко, но Гарри бесцеремонно выбил ее у него из ладони, опрокидывая слизеринца спиной на мешки. — Ай! Уберите от меня этого психа!       — Силентиум, — не упустил случая воспользоваться волшебством Невилл, обводя палочкой тесное пространство чулана. — Все, Гарри, можешь смело восстанавливать справедливость. Вас никто не услышит.       — Какая справедливость? Я… Ауч! Сделал все… Поттер, да прекрати пихаться! Правильно! — бурно отмахиваясь от гриффиндорца возмущался Малфой. — Поблагодарил как и… Ай! Полагается! Слезь с меня, псих!       Но если кого-то обманчиво хрупкий и болезненный вид Гарри и мог сбить с толку, то только не его друзей. Поттер не любил распространяться на этот счет, но Гермиона знала, что ему часто приходилось отбиваться от нападок двоюродного брата. Поэтому бурное детство, опыт, добытый в академии авроров, вполне компенсировали отсутствие очков и недостаток силы. Через пару минут суетливой возни Гарри уже победно восседал на спине поверженного врага, и вид у него был таким счастливым, как будто он мечтал об этом с первого курса (что не исключено).       — Мерлин, как ты умудряешься быть таким мелким, но при этом таким тяжелым? — возмущенно прокряхтел откуда-то снизу Драко.       — Имей в виду, — предупредил Гарри, — я не слезу с тебя, пока не услышу правильной благодарности!       — Благодарность не бывает правильной или нет! И я сказал: «Спасибо!» — возмутился Малфой.       — А надо было что-то вроде: «Поттер, я восхищен твоим мастерством, я благодарен тебе за то, что ты снова спасаешь мою задницу, о мой герой!» — на ходу сочинил Гарри, и Гермиона, которой очень не хватало попкорна, скептически подумала, что друг явно перебарщивает.       — Охренел?       — Ладно, — согласился Гарри, — можно без «о мой герой!».       — А не пошел бы ты в задницу к Гигантскому Кальмару, герой? — сердито спросил Малфой, попытался скинуть с себя соперника, но особо не преуспел.       — Я не слезу, — предупредил Гарри. Гермиона поймала его взгляд и укоризненно покачала головой, намекая, чтобы тот заканчивал. Конечно, со временем Малфой стал значительно адекватнее и самокритичнее, но число шуток, которые его гордость могла снести, все-таки стоило ограничивать. Грейнджер не сомневалась, что, если передавить, слизеринец может пойти на принцип, включив Гарри во внутренний черный список: перестанет его замечать и к палочке не прикоснется, даже если будет на волосок от смерти.       — Поттер, я восхищен твоим мастерством и благодарен тебе за палочку, но еще больше я буду тебе благодарен, если ты уберешь свою героическую задницу с моей спины! — прошипел Малфой. Гермиона подумала, что, если бы слизеринец имел ядовитые железы, он бы забрызгал ядом весь чулан.       — Ладно, сойдет, — хмыкнул Гарри, великодушно поднимаясь с блондина. Детское веселье крылом бабочки слетело с его лица, возвращая непривычную серьезность. Гарри протянул руку валяющемуся Малфою. — Я правда ценю то, что ты сказал.       Вероятно, это было не про героическую задницу и даже не про Гигантского Кальмара. Сердитый и покрасневший Малфой снизу вверх взглянул на протянутую руку и закатил глаза:       — Спасибо, но я думаю, что сам могу подняться, — иронично сказал он, но вопреки словам руку принял, позволяя себе помочь.       — На твоем месте я был бы поосторожнее, Малфой. Если ты не будешь повежливее… — в тон ему отозвался Гарри и вдруг широко улыбнулся, неловко ероша пятерней волосы. — Черт, не помню, что ты тогда такое высокомерное загнул. Но мне очень хотелось дать тебе в глаз.       — Если тебя это утешит, мне тоже хочется, — проворчал Драко, отряхивая одежду от налипших соринок. Закончив, он поднял откатившуюся в процессе их возни палочку, придирчиво проверил, не повредилась ли она, сунул за пазуху и только после этого вскинул на Гермиону и Невилла привычный самодовольно-малфоевский взгляд. — Напоминаю про ваше обещание.       — Не понимаю, о чем ты, Малфой, — невинно отозвался Невилл, дождался, пока слизеринец сердито прищурится, и добавил: — Видишь ли, я так увлекся Гарриным подарком, что все пропустил и ничего не видел.       Наверное, это был первый раз за последние пару месяцев, когда Гермиона так много смеялась за день.