Артефакт из прошлого

      Ни в Хогвартской Библиотеке, ни в хранилище Ровены не было библиотечного указателя, что хоть как-то бы облегчало поиск нужной литературы (Гермиона невольно вспомнила Фламеля, свой позор в первый учебный год, и покраснела), однако пусть сейчас она и выглядела как первокурсница, но по факту ею не являлась. Конечно, будь у нее палочка, искать было бы проще, но Гермиона давно уже убедилась, что магия, артефакты, поисковые чары и феноменальная память — лишь половина того, что необходимо, чтобы стать хорошей Ищейкой. Вторая половина — интуиция, логика и удача. Ах да, еще наглость. К счастью, последнее в этот раз не потребовалось.       Так или иначе, несмотря на то, что ее личность в итоге раскрывалась с отвратительной стороны, Ровена Равенкло была настоящим гением. Сферы ее интересов не ограничивались чарами, она много работала, изучала, экспериментировала и изобретала. Судя по всему, в качестве основных чар для артефакта Основательница использовала какой-то мудреный аналог поискового инстинкта у сов. Из курса УЗМС Гермиона помнила, что чутье волшебных сов настроено на магическую суть колдуна, поэтому их не сбивали чары, оборотное зелье или смена облика. Вероятно, Ровена настроила свой Колокол так, чтобы он срабатывал, если в зоне доступа обнаруживался юный волшебник с недавно сформировавшимся ядром. Однако Хелена была права, когда назвала изобретение матери «сочетанием бессмысленной жестокости и искусства при колоссальных затратах волшебства». Чары были невероятно громоздкими: настроенные обходить чужую защиту, они буквально выдергивали волшебника, принудительно телепортируя его в окрестности Хогвартса. А дальше уже дело было за поисковыми отрядами и их зачарованными колокольчиками. Гермиона попыталась в голове посчитать, сколько магии будет затрачено на такое удовольствие, но запуталась и сбилась. В ее время волшебники уже не оперировали таким количеством силы, пользуясь универсальными, отточенными поколениями заклинаниями и чарами, которые требовали гораздо меньших затрат. Малфой был прав, когда сравнивал камни из гробницы с ядерным оружием. Вот только похоже, что местные маги еще не изобрели зажигалку, поэтому были вынуждены прикуривать от лесного пожара.       «Вот только, что это за магия? Каков ее источник?» — напряженно думала Гермиона, спускаясь вместе со всеми на ужин. Забытый опыт древних? Добровольные или не очень жертвы?       — Ну-ка, милая, подожди, — миссис Нотли ловко поймала Гермиону за плечо в общем потоке, — давай-ка перед ужином заглянем ко мне в каморку.       «Каморкой» владения миссис Нотли можно было назвать с большой натяжкой. Гермиона помнила, что в будущем это помещение станет одним из классов-амфитеатров, однако сейчас высокие стрельчатые окна были закрыты ставнями, повсюду громоздились сундуки, тюки и бочки, а свободного пространства действительно было очень мало. Экономка, хотя со среднеанглийского дословно ее должность звучала как «хозяйка замка», деловито юркнула за занавеску, где на примитивной кровати уже лежали приготовленные вещи.       — Констебль Спенсер сказал, что леди Ровена обратила на тебя внимание, — сказала она, прикладывая к Гермионе шерстяное платье насыщенного зеленого цвета. Так-то оно было достаточно простым, однако по сравнению с серо-бурым нечто, в чем ходила младшая прислуга, выглядело как праздничное. — Так что сегодня составишь мне компанию в Большом зале.       — Мы будем ужинать в Большом зале? — удивилась Гермиона. В отличие от Спенсера, миссис Нотли обычно принимала пищу вместе со всеми в небольшом помещении возле кухни.       — Ужинать? Право, ну ты скажешь! — добродушно рассмеялась женщина, вытаскивая палочку. С ловкостью бывалой портнихи она сноровисто подправила подол. Гермиона, прочитавшая по ее губам «Секо», мысленно похолодела, осознав, что промахнись миссис Нотли на пару дюймов, то оставила бы ее без ног. Видимо, до безопасного портняжного «Диффиндо» было еще далеко. — Возможно, если наша госпожа возьмет тебя в ученицы и ты продемонстрируешь себя с лучшей стороны, то вскоре тебе и позволят есть в Большом зале, но до этого пока далеко.       — А зачем тогда нам в Большой зал? — спросила Гермиона, стараясь не дышать, пока иголка шустро скользила по вороту, подбирая излишки ткани, чтобы вырез не открывал ее ключицы. Сейчас в моду как раз вошли длинные и широкие рукава — блио, — но, к счастью, видимо, это показалось миссис Нотли излишним, поскольку она укоротила их почти наполовину. Теперь они хотя бы не волочились по полу, но Гермиона все равно чувствовала себя летучей мышью.       — Сегодня лорды и леди будут принимать гоминиум, констебль велел, чтобы ты тоже присутствовала.       Гермиона несколько подзависла над формулировкой, переводя латынь.       — Вы имеете в виду оммаж?       — Именно, дорогая, уж извини, я не из благородных, предпочитаю по старинке… Ну-ка… — миссис Нотли сняла со спинки кровати заранее приготовленный плетеный поясок, который по задумке должен был лежать на бедрах, но поскольку у Гермионы пока ни бедер, ни груди не наблюдалось, то она просто затянула его на талии. Деловито заправив выбившиеся пряди девочки назад в косу, она удовлетворенно хмыкнула: — Вот теперь и показаться не стыдно. Идем.       В Большом зале было людно. В большей степени из-за стражей, которых было больше обычного, однако Гермиона заметила и нескольких гостей — их легко было отличить по другой одежде. Барон Хобарт что-то деловито нашептывал на ушко краснеющей Хелене, отчего Дуэйн, сидевший за столом напротив, так сильно сжал челюсти, что у него на и без того костлявом лице очень явно обозначились скулы. За его спиной Гермиона увидела Малфоя, который, как все остальные, кто пришел вместе со слизеринцами, скромненько стоял у стеночки. Видимо, его тоже посчитали перспективным. Ни Гарри, ни Невилла нигде не было видно. Малфой поймал ее взгляд, кивнул и аккуратненько, по стеночке стал перебираться через весь зал в ее сторону. Гермиона видела, как его остановил какой-то кудрявый белобрысый юноша, но Драко что-то сказал ему, и тот равнодушно кивнул.       — Что за странный запах? — подозрительно принюхалась Гермиона, когда Малфой подошел ближе. — Это от тебя?       — Извини, — мученически скривился Малфой, — с душевыми здесь пока туго. Мне выдали новый дублет… Ну как, относительно новый… Но о том, чтобы нормально помыться, пока и речи не идет. Шею, руки и лицо вымыл — и вот уже не стыдно показаться в свете.       — Ты провинился и тебя перевели на кухню? Похоже на паленые перья, — стараясь не морщится, прошептала она.       — Хуже, — мрачно отозвался Драко, рассматривая грязно-бурую кайму под ногтями, — я имел глупость продемонстрировать свой талант к зельеварению и поднялся по местной социальной лестнице. Помнишь каморку, где Снейп хранил ингредиенты для младших курсов?       Естественно, Гермиона хорошо помнила место своего грехопадения. Она кивнула.       — Сегодня мне пришлось принести там в жертву шесть черных куриц, — с отвращением признался Малфой. — Похоже, что все, что серьезнее зелья от фурункулов, изготавливается с использованием магии крови. Та еще дрянь. Это настолько в порядке вещей, что у Салазара собственный зверинец, а один из шкафов занимают фиалы с кровью. «Кровь младенца», «Кровь девственницы», «Кровь предателя», меня чуть не вывернуло. И кстати, на жертвеннике очень знакомые кольца-кандалы.       По спине словно пробежалось стадо ледяных мурашек. Несмотря на то, что в Зале даже было душно, Гермиона невольно обняла себя за плечи. Хотя сейчас это было неуместно, она подумала, что теперь у Малфоя возникнут некоторые сложности, если ему придется проходить допрос в аврорате. Одним из стандартных вопросов было: «Вы практикуете или практиковали ранее запрещенные в Магической Британии виды магии, такие как некромантия, кровная магия и тому подобное?».       — И что, есть результат?       — Помнишь дозировку Зелья Сна без Сноведений? — шепотом спросил Малфой.       — Стандартного фиала хватает на десять часов, — ответила Гермиона, невольно ощутив себя на уроке Зельеварения.       — Концентрация такая, что достаточно будет чайной ложки, — сказал Драко, — а экстракт бадьяна не сжигает кожу при залечивании ран. Но я не буду тебе говорить, что используют для ритуала при варке. Просто поверь.       Неожиданно гул ужина в зале стих и все сидящие за столами разом поднялись со своих мест. Миссис Нотли сжала плечо Гермионы и многозначительно шикнула, но Грейнджер и так поняла, что Основатели встали со своих тронов. Где-то возле дверей Большого зала началась какая-то возня, послышался короткий женский всхлип, будто прерванный поспешно наложенным Силенцио, а затем музыканты заиграли что-то бравурно-торжественное, заглушая лязг солдатских шагов по каменным плитам Большого зала. Гермиона привстала на цыпочки, но из-за чужих спин ничего не видела, пока идущие не подошли к препода… то есть к столу Основателей.       Их было двое — бледные не то от страха, не то от волнения мальчишки-близнецы. Им уже явно было больше одиннадцати, что наводило на определенные мысли. Оба в полосатых бархатных шоссах и расшитых белых рубахах. На светленьких кудряшках были одинаковые береты, украшенные медными брошками. Гермиона уж было подумала, что не много ли чести мальчишкам — караул сразу из четырех рыцарей, когда до нее дошло, что это не почетное сопровождение, а конвой. Как раз в этот момент кто-то из впереди стоящих повернулся прошептать что-то собеседнику, и девочка в открывшуюся щель увидела замерших в многозначительном окружении стражников высокого мужчину и плачущую у него на плече женщину, которую утешительно похлопывал по локтю аббат Ансель. Они тоже были одеты весьма празднично, но их лица выражали категорически противоположные эмоции, поэтому Гермионе торжественные одежды показались своеобразной циничной насмешкой.       — Вероятно, каждый из вас слышал, что колокол Хогвартса вновь прозвонил, — негромко начала Хельга. Похоже, Основатели поприветствовали всех в начале ужина, или же леди Хаффлпафф в принципе не заморачивалась подобными церемониями. — И каждому известно, что это означает. В наше время сплоченность — основа выживания волшебного общества. Поэтому двери Хогвартса всегда открыты для юных волшебников. Любая попытка воспрепятствовать их обучению и развитию, попытка скрыть их талант — равносильны предательству самой нашей сути. Самой магии.       Гермиона невольно вспомнила Амбридж с ее елейным голоском. Голос Хельги, напротив, звучал очень мягко и чарующе, убедительно. Потому что даже один из близнецов вопросительно оглянулся на родителей.       — И нам очень жаль, когда известные семьи сознательно душат потенциал своих детей. Приучают их жить в страхе и темноте, лишают возможности занять достойное место в обществе, — в зале недовольно зароптали, поэтому Хельга немного повысила голос, — все вы свидетели нашей милости: Хогвартс принимает и дает шанс каждому, в ком достаточно ярко горит искра магии. Невзирая на положение в обществе и семью. Самая последняя грязнокровка будет одета и накормлена, потому что мы ценим способности каждого.       Гомон в зале стал громче. Даже миссис Нотли сердито поджала губы и укоризненно покачала головой, глядя на сжавшегося в кольце рыцарей колдуна и его жену.       Стражники, стоявшие за детьми, словно получив незаметный сигнал, разом подошли к мальчикам, вынуждая обоих встать на колени. В свете свечей ярко сверкнули синеватые лезвия ритуальных кинжалов, которые близнецы направили себе в грудь.       — Почему они стоят так? — испуганно спросила Гермиона. — Разве это должно происходить вот так?       — Сокрытие волшебников — преступление, милая, — прошептала ей миссис Нотли, — этот гоминиум — наказание их родителям и урок другим. Не переживай, когда ты будешь давать клятву, достаточно будет порезать ладонь…       — К сожалению, род Феркл пренебрег долгом перед магией, долгом перед собственными детьми, — в голосе Хельги прозвучали первые надрывные нотки. — Два юных волшебника оказались перед угрозой быть насильно оторванными от собственной магической сути. Что для колдунов равносильно смерти!       Оба стражника, стоявшие за близнецами, сжали ручки кинжалов поверх детских ладоней, «помогая» вонзить лезвие в грудь. Гермиона ахнула, впрочем, не она одна. Зал нетерпеливо загудел. Мать мальчиков забилась в немом крике, пытаясь добраться до сыновей. К близнецам, на чьих белых рубахах расцветали ослепительно-яркие алые пятна, тяжело шагнул Годрик. Сквозь нарастающий шум Гермиона не слышала, что говорили побелевшими губами несчастные, но стоявшие позади стражи поддерживали их, не давая упасть, и помогая удерживать наполняющиеся кровью ладони лодочкой.       — Однако! — тут леди Хаффлпафф сделала драматическую паузу, и зал, как разбушевавшееся море, в которое вылили бочку масла, тут же стих и успокоился. Она подняла на леди Феркл понимающий и невыразимо милосердный взгляд. — Всякую ошибку можно и нужно исправить. Отныне и впредь род Феркл будет под защитой короны.       Годрик принял в свои руки ладони ближайшего к нему мальчика, а затем резко вскинул их, проливая кровь на каменные плиты Большого зала, которые мгновенно впитали ее. Ослепительно ярко вспыхнули факелы на стенах, Хогвартс, казалось, сыто вздохнул, отзываясь на жертву. Гриффиндор мягко вынул абсолютно чистое лезвие из детской груди, поднял мальчишку с колен и по-отечески поцеловал его в белые губы. Стоящий рядом стражник уже достал необходимые зелья, готовый спасать новоявленного гриффиндорца. Однако Гермиона неотрывно смотрела на второго, уже начавшего кашлять кровью, близнеца. Ей казалось, что Годрик нарочно тянет время, прежде чем подойти к нему. Руки мальчишки тряслись, отчего кровь напитывала белоснежные кружева, его губы еле заметно шевелились, когда он силился объявить себя человеком лорда Гриффиндора. Наконец, рыцарь обратил на него внимание и приблизился, бросив снисходительный взгляд куда-то поверх его головы. Гермиона машинально проследила за ним: леди Феркл без чувств лежала на руках у ближайшего рыцаря, возле нее суетливо заламывал руки аббат Ансель. Ее муж, не отрывая от Годрика умоляющего взгляда, медленно опустился на колени и склонил голову. Огромные руки Основателя накрыли детские ладони, забирая добровольно отданную кровь и магию. Тугая волна силы вновь пронзила всех присутствующих, впитываясь в камни волшебного замка. Гриффиндор вытащил второй кинжал, принимая оммаж. Леди Хельга многозначительно подняла кубок и Большой зал торжествующе заревел. Сквозь толчею Гермиона успела увидеть, как обоим мальчикам вливают в рот зелья и хлопают по щекам, приводя в чувство.       — Как… показательно… — выдавил из себя Малфой. — Ты знаешь, что-то мне уже не так хочется быть чистокровным. Пожалуй, останусь грязнокровкой.