Артефакт из прошлого

      В ушах настойчиво звенели колокольчики. Звали, манили ожиданием чуда. В любой другой момент Гермиона бы с радостью побежала на звук, все ее естество стремилось туда, куда звали ее бубенцы, но ей было слишком плохо, чтобы даже просто пошевелиться.       Гермиона всю жизнь искренне считала, что она из тех людей, которые никогда не опускают руки, ищут выход, верят в лучшее, сражаются до конца. Однако в данный момент ей было настолько хреново, что вариант отключиться и умереть был самым предпочтительным. Из-за ледяного, пронизывающего холода она время от времени впадала в забытье, но острая, невероятно-сильная головная боль жестоко не давала ей потерять сознание.       — …от она! Тащи! Поттер, ты нашел палочку? — по ушам ударил отвратительно звонкий голос. Ощущение было таким, будто ей по затылку прилетело дубиной от тролля. К горлу подступила тошнота, Гермиона застонала, но она даже не чувствовала своего тела, чтобы перевернуться на бок. К счастью, желудок успокоился, иначе это был бы очень печальный конец.       — К-какую палочку, я д-даже очки свои найти не м-могу! Живая?       Чьи-то пальцы бесцеремонно коснулись губ, оттянули веко, болезненно ударив светом, отчего глаз сразу же заслезился, мягко зарылись в волосы, бережно исследуя гематому на затылке.       — Слава Мерлину, да. — Кажется, этот мерзкий голос принадлежал Малфою. — Ее п-приложило о дерево… Да твою ж мать, что ж так холодно!       — Елка! Там елка!       — Лонгботтом, ты тоже головой ударился? — рявкнул Драко. — Какая, к загрыбастам, елка?       — Я еще н-не опознал сорт! — прозаикался где-то слева Невилл. — Н-но у нее ветки шатром, зы-зыначит, что внутри в-воздушная п-подушка и д-должно быть г-гораздо теплее!       — Показывай!       Гермиону качнули, попытались приподнять, а затем снова неловко уронили, и ее наконец окутало долгожданной темнотой.       Когда она второй раз пришла в себя, было уже значительно теплее. Пахло смолой, сухой хвоей и немного дымом. Кажется, ее обнимали с двух сторон и, что странно, ощущение было: кожа к коже.       — Ч… что случилось? — хрипло спросила она, машинально потянувшись ладонью к затылку, однако наткнулась на чье-то прохладное плечо.       — Гермиона! Ты очнулась! — тоненько пропищал владелец плеча. — Ты только не пугайся!       «Чего я должна испугаться?» — хотела спросить Гермиона, а потом осознала, что справа от нее чье-то голое колено, да и сама она абсолютно обнажена. Несколько секунд она тупо смотрела на свой живот, а потом задала вопрос, который задавать совершенно не собиралась:       — А где моя грудь?       — А ты мастер задавать актуальные вопросы, Грейнджер, — насмешливо фыркнул Драко. — А что, ты хочешь сказать, что до этого она у тебя была?       — Малфой!       Гермиона рефлекторно схватилась за виски.       — Пожалуйста, можете не орать? Голова болит. И перестаньте уже пищать!       — А сама-то! — шепотом ответил Малфой, снова отворачиваясь от нее. В полутьме видимость была так себе, но его светлые и почему-то очень тонкие голени буквально притягивали взгляд.       — Ты голый, — наконец сказала она. И, пока слизеринец не съязвил что-нибудь еще про ее удивительную наблюдательность, продолжила: — Мы все голые. Почему?       Вообще-то ситуация была чрезвычайно неловкая и смущающая. Стыд где-то там на заднем плане тоненько намекал, что надо отодвинуться или хотя бы прикрыться. Однако отстраняться категорически не хотелось, она до сих пор мерзла, а рациональность безжалостно фиксировала обстановку: Гермиону поместили в самое козырное место. Смущение как-то можно было перебороть, а вот холод — нет.       — Проблема не в том, что мы голые, — мрачно сказал Драко, — а в том, что мы маленькие. Без палочек, без одежды, без возможности подать сигнал, где мы. В лесу, под елкой. А наш единственный герой, который, как он думал, может без палочки зажечь огонь, выпустил с десяток искр и отрубился.       Гермиона наконец осознала то, что ее шокированный мозг так долго не мог сформулировать. А еще разглядела, что Малфой облокотил себе на грудь Гарри. Очень маленького, практически тощего, с выразительно проступающими под кожей полукружьями ребер. Невилл грел своим теплом ее, а Малфой — Поттера. Рассказать кому — не поверят.       — Его магическое ядро только-только сформировалось, — тихо сказал Невилл, очень мягко и бережно притягивая Гермиону к себе, — к тому же мы так замерзли, что нам и в голову не пришло вспомнить об этом. Беспалочковая магия для нас сейчас — прямой риск стать сквибом.       — Нас прокляли? — спросила Ищейка, стараясь не фокусироваться на том, чем же таким мягким однокурсник прикасается к ее копчику. — Малфой, ты почти полторы недели изучал жертвенник вдоль и поперек, как ты мог не заметить, что есть что-то еще?       — Ты была там со мной! — раздраженно отозвался Малфой. — Там был прописан ритуал, переносящий магию, и все! Больше ни одной руны!       Гермиона вспомнила, как Малфой под ехидные шуточки Гарри ползал на карачках вокруг колонны, изучая каждую трещинку под увеличительным стеклом.       «Никогда не знаешь, что за сюрприз тебе оставили в прошлом. Нацарапают где-нибудь в незаметном месте пару-тройку рун, а то и замаскируют их под узор, ходи потом с неснимаемым проклятием!» — сказал он тогда. Значит, что-то они все-таки пропустили. Причем оба. Два Мордредова специалиста! Лучшие в магической Британии! Тьфу!       — Ощущение было, как при переносе, — мрачно буркнул Драко, — когда телепортируешься рунным кругом куда-то, где есть защитные чары. Обычно в момент, когда ты их пересекаешь — это что-то вроде толчка в грудь. Неприятно, но терпимо. А в этот раз удар был такой, что я думал — задохнусь. Холод дикий, в ушах звенит, грудь болит…       — Как копытом лягнули, — подтвердил над ее головой Лонгботтом. — Нам еще повезло — нас отшвырнуло в какие-то кусты, а тебя — в дерево.       — Ага, что приводит нас к следующему выводу: это очень мощные чары. Мне такие не встречались еще. Технически, нас должно было размазать тонким слоем, но магии в камнях накопилось очень много. Поэтому защита рунного круга оказалась сильнее, нас буквально продавило внутрь.       — Там не было рунного круга, сам же сказал, — напомнила Гермиона, окончательно запутавшись. — К тому же, чтобы активировать перенос, круг надо замкнуть.       — Не обязательно, — вздохнул Драко, — круг мог уже быть замкнут, а активация завязана на что-то другое. Например, на попытку достать камни. Но на это надо убить часы вычислений, обычно при телепортации так не заморачиваются.       — А возраст? — Гермиона прикрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям. — Я не просто стала младше, я ощущаю себя младше. Я помню все прочитанные книги, чары и заклинания, но я не уверена, что способна воссоздать даже простенький Люмос.       — Была бы у тебя палочка, — заметил Лонгботтом, — смогла бы. Не рунная магия, но волшебство первого-второго курса тебе было бы доступно. Ты всегда нас опережала.       — Мой день рождения в сентябре, я пришла на первый курс уже в двенадцать, — призналась Гермиона, — поэтому у меня получалось лучше с заклинаниями, чем у остальных. У моего ядра был год, чтобы сформироваться. Да, вот же шрам…       Весной девяносто первого она упала, когда по привычке шла по улице, не отрываясь от чтения книги. На коленке на память о ее глупости остался белый косой шрам, который в данный момент хотя и зажил, но все еще блестел ярко-розовой кожей.       — Существуют зелья, способные изменить облик, — Невилл неловко пошевелился, а потом аккуратно приобнял Гермиону за плечи, — но они сохраняют суть. Как было у Фреда с Джорджем на четвертом курсе. Разве что Оборотное с волосом соответствующего возраста… И то, меняется тело и физические возможности, но не ты сам…       В темноте их шалаша раздался слабый, протяжный вздох.       — О! Кажется Поттер оклемался, — язвительно сказал Драко, однако Гермиона услышала в его голосе и явственное облегчение.       — М-м-м-м… Малфой… Я надеялся, это был страшный сон. Почему из всех присутствующих я лежу именно на тебе?       — Потому что Лонгботтом толще, мягче, вырабатывает больше тепла, он был Грейнджер нужнее, она же леди какая-никакая.       «Какая-никакая леди» сердито дернула ногой, но попала не по Малфою, а по спускающейся до самой земли еловой лапе, усыпанной мелкой, но пышной хвоей.       — Мерлин, как же я тебя ненавижу, — проворчал Гарри и попытался отодвинуться. Малфой тут же поджал колени к груди, не то стесняясь, не то сберегая тепло. — А неплохо вы тут надышали… С костром не вышло ничего, да?       — Ты подпалил немного сухой хвои, но потом отрубился, а пока мы сообразили, что это магическое истощение, все уже потухло, — извиняющимся тоном сказал Невилл. — Покров очень плотный, заболеть заболеем, но замерзнуть насмерть не должны. Особенно если пойдет снег и создаст дополнительный слой изоляции.       — Если пойдет снег, нас откопают как раз к весне, — тихо буркнул Малфой. — Грейнджер, а что говорит твой светлый ум? Не зря же мы тебя тащили на себе?       Светлый ум Грейнджер говорил ей, что она нуждается в обезболивающем, горячем питье, носках и консультации колдомедика. А еще очень хотелось к маме и поплакать. Странно, как давно она уже не испытывала этого щемящего чувства тоски и детского желания спрятаться в маминых объятиях. Лет десять так точно.       — Ты пробовал вызывать домовиков?       — Пробовал, — неохотно ответил Малфой, — никто не отзывается. Хотя чары давно уже должны были оповестить, что наследник в беде. Лонгботтом тоже. Либо мы находимся в месте, куда нельзя попасть посторонним, либо…       Гермиона поежилась, догадавшись, о чем Драко подумал, но не сказал.       — Значит, дождемся утра и попытаемся уйти тем же способом, как ты уходил в Брюсселе. Извините, ребята, Непреложный Обет, — тихо сказала она, надеясь, что ее шмыганье носом примут за начинающуюся простуду.       — Мне одиннадцать, Грейнджер.       — У тебя в распоряжении трое волшебников, готовых поделиться своей кровью и… — Гермиона осеклась и нахмурилась. В воздухе разливался тот самый перезвон бубенцов, почему-то напоминавший ей знакомый до последней ноты Jingle Bells. — Вы слышите? Колокольчики?       — Хогвартс! Он близко! Это же колокол, который звенел, когда в Большом Зале накрывали на стол! — радостно воскликнул Гарри.       — Какой Большой Зал? — недоуменно возразил Драко. — Это мамин колокольчик, она подзывала им домовиков.       — Вы о чем? — беспокойно завозился Невилл. — Это звон хрустального лунника, он растет только в теплицах! Гарри прав, мы где-то в двух шагах от жилья, надо скорее идти!       Ее рациональная половина утверждала, что выходить из-под защитного тепла приютившей их елочки — смертельно глупо. Но какая-то другая, восторженно-детская часть упорно тянула Гермиону наружу. Это определенно был мотив Jingle Bells. Где-то неподалеку должен быть супермаркет или торговый центр, где эту мелодию включали с начала декабря. Там тепло, уютно пахнет горячим какао и кофе, можно уговорить маму на покупку полосатого леденца или имбирного пряника. А еще там обязательно помогут!       В первое мгновение, когда ее со всех сторон обожгло ледяное крошево ноября, Гермиона еще сомневалась, но колокольчик зазвенел громче, и она, игнорируя впивающиеся в ноги ледяные иголки, бросилась на звук.