Сосуд

— Мне очень хочется, чтобы она оказалась нормальной, — выпалила Анна. Порывы такой внезапной откровенности с ней случались совсем не часто. Особенно в последнее время. Дмитрий лишь тихо хмыкнул, пристально рассматривая жидкость на дне низкого граненого стакана. В оранжевом пламени камина она походила на расплавленный янтарь. Не менее восьмидесяти миллилитров виски уже плескались внутри него, струились по венам, заменяя кровь, но почему-то упорно отказывались отдаваться в голове блаженной легкостью и пустотой, которые должны были на время вытеснить ненависть и лишить его последних отголосков человечности. Иногда Генерал нуждался в этом. А при Анне — даже мог себе позволить, тем более теперь, когда они застряли в Роткове еще на несколько недель. Чертов циклон. Город оказался в эпицентре снежной бури. Подозрительно внезапно. Грозовой фронт словно бы налетел из ниоткуда. Наверное, за столько лет к природным катаклизмам стоило бы привыкнуть. Но не хотелось. Дмитрий поднял глаза на девушку. Она забилась в угол большого вычурного кресла и обняла руками колени, теряясь в объеме совершенно нелепого свитера. Он был на нее слишком велик, поэтому Анна сейчас выглядела еще более худой, чем обычно. И она казалась моложе. Будто перед ним сидел призрак, явившийся к нему из времен, предшествующих катастрофе, что поглотила их мир. Стекла очков девушки отражали танцующие языки пламени. Иногда Дмитрий чувствовал что-то отдаленно напоминающее радость, когда видел, что она все еще сохраняла веру. В людей. В будущее. В себя. В меня. Если уж быть до конца честным, порой он даже ей завидовал. Но сегодня — Генерал жалел. Анна понятия не имела, о чем говорила. Не осознавала, кто такая Лэйн. Для нее девушка так и осталась растерянной незнакомкой перед разломом. Лэйн. Имя совершенно ей не подходило. Она точно не была прямой полосой — в ней отсутствовало хоть что-то однозначное, легко объяснимое или очевидное. Сложно было распознать в ее отталкивающей внутренней пустоте любую конкретику. Девушка вся словно бы состояла из хитросплетений, из противоречий. Она путала. Обманывала. И, что самое худшее, у нее слишком хорошо получалось прикидываться невинной овечкой. Дмитрий недовольно прикусил щеку. Признавать, что вероятная «спасительница человечества» оказалась искусным манипулятором, было не очень приятно, но вполне в духе их извращенной реальности, где даже у ангелов глаза горели хищным красным огнем. Генерал пристально наблюдал за девушкой на протяжение тех двух дней, которые она провела рядом с ними, — и увиденное вызвало в нем лишь беспокойство и напряжение. Непонятный шрам на запястье. Истошные крики по ночам. Частичная амнезия. Постоянное вранье. Попытка побега. Черт возьми, она ведь на полном серьезе спрыгнула с окна второго этажа. В Лэйн крылась бескомпромиссная отчаянность, почти граничащая с безумием. Она определенно умела выживать. Чего бы ей этого не стоило. Пользовалась каждой оставленной перед ней возможностью. Дмитрий уставился в потолок, прислонившись макушкой к изголовью кресла. Простуженное горло неприятно саднило. Ледяные руки Лэйн на его шее оставили свои следы. Еще одна ее странность. Лэйн. Он почти прошептал ее имя вслух. Губы разомкнулись, но к счастью, из его горла не вырвалось ни единого звука. Анна бы не поняла. Скорее всего, подумала бы, что алкоголь его окончательно доконал. Сегодня его донимали донельзя странные мысли. У имени девушки был и другой перевод, который, словно повинуясь какой-то темной иронии, как раз идеально ее описывал. Одинокая. Оторванная. От всех и от себя самой. Уникальная. Исключительная. Обнаружение Лэйн стало вторым по-настоящему серьезным прорывом после того, как «Книга Апокалипсиса» вновь оказалась в их руках. До этого все попытки разобраться в происходящем и хоть что-то исправить, заходили в тупик. Я — лидер отряда неудачников. Потрясающе. Генерал мрачно усмехнулся и сделал большой глоток виски. Горло обожгло алкоголем. Но теперь он располагал действительно ценными трофеями. На «Адаме» остались довольны его последними отчетами. Выжившая после разрушения «Сибири». Исключительная. Слово гудело эхом в разуме. Криптограф, работавшая три года назад как раз над «Книгой Апокалипсиса». Именно она. Возможно, последний их реальный шанс на спасение. Успех, оправдывающий все ресурсы, которые были потрачены на миссию в Ротков. Но совпадения казались слишком подозрительными. Дмитрию от этого было неспокойно. С ней что-то не так. Его преследовало чувство крайне похожее на когнитивный диссонанс. Разве можно так сильно не доверять той, кто способна вытащить человечество из трупной ямы, в которую оно угодило? Разве можно так настойчиво сомневаться в ней, в ее мотивации и намерениях? Его учили прислушиваться к своим инстинктам, а они сейчас перешли в состояние перманентной тревоги. Новый глоток виски покатился вниз по горлу. Мужчина сжал челюсть. Никаких поблажек. Даже потенциальной спасительнице. Потому он здесь. Потому он выжил. За неимением другого, более подходящего слова. Потому его называли Генералом. Дмитрий искоса глянул на Анну. Она все еще пыталась разглядеть в этом мире что-то хорошее. Возможно, для нее Лэйн казалась чуть ли не жертвой обстоятельств, как и все они. Ожидаемая реакция. Генерал даже не мог винить девушку за наивность. В конце концов, в отличие от него, Анна не была свидетельницей всех темных и агрессивных порывов их странной гостьи. Самое зловещее, что с ней произошло, — это нелепое заточение в кабинке туалета — как раз во время первой и пока что, к счастью, последней попытки Лэйн сбежать. Девушка заблокировала дверь с Анной внутри, орудуя ремнем от кожаной куртки. Детский сад, да и только. Люди в их мире совершали вещи куда страшнее. Дмитрий знал это лучше, чем кто-либо другой. Он и сам в борьбе за право дышать давно погряз в крови. Если уж на то пошло, изобретательность и решимость Лэйн вызывали в нем даже какое-то мрачноватое уважение. Чувства Анны тоже были объяснимы — он понимал, откуда берет корни ее желание видеть в не то новом члене их отряда, не то в заложнице — нормальность. Люди вечно искали доказательства своим представлениям о реальности в происходящих с ними событиях, интерпретировали их на свой вкус, подгоняли в те рамки, которые были для них наиболее комфортны и приятны. Например, вчера вечером Лэйн помогла Анне выбраться из заваленного снегом прохода, хотя могла бы бросить ее на произвол судьбы. И снова сбежать. Дмитрию пока сложно было сказать наверняка, что ею двигало, но он ни на секунду не сомневался — она это сделала не только по доброму велению сердца. Простые объяснения с Лэйн точно не работали. Возможно, девушка просто, наконец-то поняла, что в одиночку выжить будет куда сложнее. И что я не хочу быть ее врагом. Но, при необходимости, буду. Кто ты? Он стал следить за ней лишь пристальнее. Как накануне. В городских купальнях. Генерал приказал Анне незаметно проверить, нет ли на теле Лэйн укусов, царапин или других ран. Никто пока не знал, почему люди становились зараженными, но полагаться на случай не хотелось. Девушка вернулась к нему с однозначным ответом: — Ничего, кроме давно зажившего шрама на левой кисти. Услышанное должно было погасить внутреннюю тревогу, но Генералу стало лишь хуже. Теперь пришли еще и сомнения. Верить чужим выводам, когда они не совпадали с его подозрениями, с каждым разом становилось все сложнее и сложнее. Дмитрий поджал губы, устало протирая переносицу пальцами. Что можно было успеть разглядеть в том приглушенном освещении? Еще и под слоями воды? Сейчас это казалось ошибкой. Господи, это ведь я притащил ее. Это он решил, что Лэйн станет частью отряда. Он распорядился, чтобы она жила в одной комнате с Анной. Другого варианта попросту не было — никому больше Дмитрий не доверял. Компромиссы казались недопустимыми, но Генерал зачем-то начал играть в приличия и благопристойность, придерживаясь ритуалов, которые они диктовали. Возможно, пребывание в этом вычурном поместье так ударило в голову. Мир три года неустанно летел в бездну — все это должно было автоматически отмереть, вместе с их привычной реальностью. Осмотр стоило провести мне. Не в купальне, а под ярким светом диодных ламп. Он должен был своими глазами убедиться, что Лэйн — чистая. Какая глупость. Ничего бы не изменилось. Он уже давно перестал быть мужчиной, полностью породнившись с ролью Генерала. Превратился в сосуд, наполненный лишь обжигающей, переливающийся за края ненавистью. И Лэйн была для него вовсе не женщиной. Скорее артефактом. Священным Граалем. Дмитрия не интересовало, одета она или обнажена. И ее это трогать тоже не должно было. Он бы просто смотрел пустым взглядом на ее не менее пустую оболочку. Все чувства, кроме одного, в нем умерли еще за несколько лет до катастрофы, в Лэйн же, казалось, эмоциональная смерть произошла и того раньше. Это просто работа. Просто выживание. Просто существование. Ничего личного. Будь с ней помягче. Слова Анны, сказанные совсем недавно в этой самой гостиной, тихо прошелестели в голове. Девушку было слишком легко задобрить. Дмитрий не раз указывал ей на эту очевидную слабость. Возможно, именно поэтому ее и вытащили из снега. Способ манипуляции. Рычаг для воздействия на меня. И он, черт возьми, работал. Потому что Генерал действительно теперь старался вести себя с Лэйн так деликатно, как только мог, чтобы Анна от него наконец отстала и прекратила действовать на нервы. Но только в присутствии остальных. Точно не когда вновь останется с криптографом наедине. Не после того, как Лэйн наставила на него острые края разбитого стакана при их первом официальном знакомстве. Этот эпизод не могло перекрыть ничто. Перед глазами Генерала встали стены его мрачного кабинета, бумаги на столе, десяток коробок с документами. И она, сжимающая в руке холодное стекло. Дмитрий вновь не удивился. И даже не разозлился. Поначалу. Более того — обрадовался. Едва сдержался, чтобы не усмехнуться. Почти упивался довольством. Он рассказал Лэйн все, как есть. Не щадя. О разрушении «Сибири». О том, что и она сама уже три года как считается погибшей. Девушка ожидаемо не поверила ему. Винить ее было глупо. Он тоже не стал бы сразу прислушиваться к словам незнакомца, по чьей вине остался без сознания прошлой ночью. Взгляд девушки в ту секунду светился чистейшей ненавистью. Неразбавленной. Концентрированной. Дмитрий был прав тогда, перед разломом. Ненависть Лэйн ему определенно нравилась. Не просто потому что он мог вдоволь ею насытиться, но и из-за того, что это была первая настоящая эмоция на ее каменном, застывшем, словно изваяние, лице. Единственные искры огня в ее потухшем взгляде. В тот момент Дмитрий впервые увидел человека, а не пустую скорлупу. Наконец-то. Неидеальную. Неправильную. Поломанную. Потерянную. Испуганную. Отчаянную. Такую же, как и он. Живую. И Генерал тоже наполнялся жизнью рядом с ней. Ему это было необходимо после разговора о потерянной базе, который неизменно нагонял на него удушающую апатию. Лэйн и ее агрессивно вытянутая вперед рука с острым стеклом пришлись как никогда кстати. Дмитрий помнил, как перехватил ее запястье. Сжал сильно, до боли. Не потому, что хотел. Скорее просто уже не умел по-другому. Мужчина склонился над ней через стол. Заметил, как девушка на секунду поморщилась. Он стиснул ее руку еще сильнее, зная, что она живет в этом моменте — в этой агонии, в этом страдании. В том, что делало их всех людьми. В том, о чем он давно позабыл. Чего уже не чувствовал. Какая-то часть его даже хотела поменяться с ней местами. Она уткнулась ладонью ему в грудь, пытаясь оттолкнуть. Он вновь почувствовал холод — ее рука была ледяной. Мороз распространялся по телу мурашками, словно в довесок к простуженному горлу Лэйн хотела вывести из строя и все остальные его органы. Возможно, она ненавидела его настолько сильно. Огонь жизни в нем горел лишь ярче. А затем девушка одернула ладонь. Отшатнулась. Задрожала. Черные угольные волосы упали на ее лицо, скрывая его, но Дмитрий успел заметить несколько хрустальных тонких дорожек, покатившихся из глаз. Мужчина застыл. Он больше не получал от нее ненависти. Осталась только уязвимость. Только боль. Почти осязаемая. Пламя в нем должно было иссякнуть. Должно было задохнуться. Он должен был окаменеть. Эти трюки давно на него не работали. Жалость была забыта. Эмпатия — утеряна. Но почему-то по его коже продолжали бегать искры, а жизнь не желала никуда уходить из груди. Генерал протянул руку и аккуратно убрал черные пряди с ее лица. Они походили на змей. Возможно, Лэйн и сама была ядовита. Возможно, она травила его своей ранимостью. Он чувствовал себя странно. Дмитрий надеялся, что девушка отпрянет. Так было бы проще, но она не двинулась с места. Хуже того — подняла на него глаза. Они блестели. Слезы продолжали катиться по щекам. Она их не скрывала и не пыталась подавить. Как непривычно. Впервые ему удалось рассмотреть как следует ее лицо. Лэйн можно было назвать привлекательной. Она обладала той редкой неотшлифованной и нерафинированной красотой. Неидеальная чуть вздернутая линия носа, глаза оттенка графита, естественная полнота губ, изящный подъем высокого лба и узкий островатый подбородок. Родинка на левой щеке, недалеко от внешнего уголка нижнего века. Лэйн казалась хрупкой. Эфемерной. Настоящей. И живой. Хотя сейчас в ней не было ни грамма ненависти. Как можно жить без нее? А затем Дмитрий услышал звон разбитого стекла. Мужчина на секунду опустил взгляд и увидел на полу разлетевшийся на осколки стакан. Он даже не заметил, как разжал руку на запястье девушки. В ушах встал низкий гул. Звук вывел его из состояния странного наваждения. Злость и раздражение покатились по венам, когда он понял, что потерял бдительность. На несколько секунд — но это случилось. И только добрая воля Лэйн — причина, по которой острые края еще не впивались в его живот. Ему стало тошно. Она опасна. В Генерале вновь воспылала ненависть — с утроенной силой. Возможно, она никуда и не уходила. Возможно, он подсознательно ожидал, что Лэйн начнет играть в хрупкость. Любимое женское оружие. Возможно, он всегда осознавал, что все происходящее — абсурдный театр, в который ему не то из-за усталости, не то в порыве странного азарта захотелось поверить. Вероятно, именно поэтому он все еще чувствовал себя живым. Генерал вновь поднял глаза. Девушка раздраженно утирала ладонью слезы. Так натурально. Так естественно. Но в ее взгляд возвращалась пустота. Все в ней было фальшиво, кроме ненависти. Ты обманула меня в первый и последний раз, Лэйн. Уже через минуту девушка не слишком искусно попыталась заглянуть в бумаги на его столе. Очень старый и предсказуемый трюк — она опрокинула стопку с документами и, виновато взирая на него из-под длинных ресниц, сделала вид, что хочет помочь их собрать. Это стало последней каплей. Нет, доверие тут невозможно. Дмитрий прижал сапогом рассыпавшиеся листы, глядя сверху вниз, как она стоит перед ним на коленях. Смотрит на него своими большими графитовыми глазами. Ему даже было жаль, что Лэйн еще могла им пригодиться, иначе Генерал давно бы вытащил пистолет и выстрелил. На всякий случай. — Нормальных в этом мире уже не осталось, Анна, — отрешенно произнес Дмитрий, возвращаясь в настоящее. — Все, кто дожил до этого момента, — давно не в себе. Девушка резко подняла голову. Казалось, будто она не ожидала, что он все же решит заговорить после такой длительной паузы. Генерал же и вовсе не мог понять, как долго они молчали или сколько прошло времени. — Думай, что пожелаешь, — Анна фыркнула, явно начиная заводиться. — Не мое дело, как тебе хочется, чтобы тебя воспринимали. Но я себя сумасшедшей не считаю. Она раздраженно откинула длинную челку со лба и засунула кисти в противоположные рукава свитера, словно в муфту, пытаясь лучше согреться. Пламени камина было недостаточно, чтобы изгнать холод из этой комнаты и из них самих. Дмитрий мрачно хмыкнул и одним движением залил в себя остатки жидкости в стакане. — Мир несколько сложнее, чем разделение на нормальных и сумасшедших, — искоса посмотрев на Анну, сухо сообщил Генерал. Затем он потянулся к бутылке виски. К счастью, в ней еще осталось больше половины содержимого. Дмитрий смог открутить крышку одной рукой. Пальцы слушались непозволительно хорошо, как для количества выпитого. Это никуда не годится. Он вновь наполнил стакан, чувствуя на себе чужой тяжелый взгляд. — Каин нашел парня, которого местные искали последние несколько дней, — мрачно процедил Дмитрий сквозь зубы. — Он стал зараженным. — И чем все закончилось? — голос Анны прозвучал бесцветно. — Его убили? — Освободили, — резко исправил ее Дмитрий. Девушка шумно выдохнула и крепче обняла свои колени. Обычно на новости о зараженных она реагировала спокойнее. Все дело в Роткове. Зараза не добралась до этих мест. По крайней мере именно это им без устали твердили все, кому не лень, — от торгашей на улицах до местных монастырских послушников. Возможно, врали. А, возможно, сегодняшний случай действительно станет первым из многих. И тогда Грег перестанет называть это место — «курортом». Дмитрий неосознанно сжал ладонь свободной руки в кулак. Так, что ногти впились в кожу. — Перескажи еще раз вчерашние события, — резко попросил мужчина, повернув голову к Анне. Она сжала губы в тонкую линию. Было очевидно, что ей неприятно вспоминать о прошлом вечере, словно он стал свидетельством ее провала, но перечить девушка не стала. — Я нашла Лэйн после ее побега на кладбище у монумента погибшим на «Сибири», — голос Анны заметно дрогнул, но уже спустя мгновение стал суше и холоднее: — Приковала ее к себе наручниками. Повела назад в особняк. Началась буря. Видимость составляла не больше нескольких метров. Мы сбились с маршрута. Брели куда-то наугад. В итоге вышли к монастырю. Там я заметила необнаруженный нами ранее проход. Зашла проверить. Сверху упала груда снега, замуровав меня внутри. Лэйн помогла откопаться. — И ты абсолютно уверена, что в проходе было движение воздуха? Что это не тупик? — Я его чувствовала, Дмитрий. — Но на утро вы с Грегом и Ником так ничего и не нашли, кроме небольшого алькова? — он прищурился. — И монахи говорят, что никакого прохода в той части монастыря нет? — Да, — Анна коротко кивнула. — Очевидно, врут. — А вы, очевидно, плохо искали. Девушка зло сверкнула глазами. Дмитрий спокойно выдержал ее обжигающий взгляд. Ты же не хотела к себе особого отношения. Но обида раз за разом отражалась на ее лице, когда он был к ней слишком суров. Точнее, вел себя так же, как с остальными в отряде. — С тобой невозможно разговаривать, когда ты под действием… этого, — прошептала она и, нахмурившись, указала головой на граненый стакан в его руке. — Давай тогда помолчим. И действительно какое-то время между ними простояло безмолвие. Слышно было только низкий треск камина и высокое завывание бури за окном. Ветер стонал и ныл, словно от боли. Весь этот город был ее средоточием. Только я один больше ничего не чувствую. Анна продолжала грозно зыркать на Дмитрия своими огромными голубыми глазами. Долго молчать она не умела. Он ждал. Поднес стакан к губам. Сделал большой глоток. Почти демонстративный. — Прекрати пить эту дрянь, — не выдержав, выпалила девушка. — Дрянь? — Дмитрий приподнял бровь и повернул к ней голову. — Ты хоть знаешь, как называют виски на латыни? — Не знаю и знать не хочу, — Анна закатила глаза. — Aqua vitae, — тут же ответил мужчина, почти перебивая ее. — Вода жизни. — Удивительно поэтично, как для отравы. Дмитрий тяжело выдохнул. Порой Анна бывала невыносима. Наверное, она могла бы сказать то же самое про него. Мужчина встретился с ней взглядом. Девушка явно была не в настроении для длительной перепалки. Он посерьезнел. — Меня морозит, Анна, — медленно и четко произнес Дмитрий, словно бы пытаясь нацарапать ей эти слова на подкорке разума, чтобы она перестала ему досаждать. — И у меня саднит горло. Из-за Лэйн. И ее чертовых холодных ладоней. Алкоголь согревает. Это мое лекарство. Он вытянул руку со стаканом вперед и совершил легкое круговое движение кистью. Жидкость в стекле затрепетала в небольшом водовороте. Анна сморщила нос так, словно учуяла запах виски, и он ей не понравился. — Это твое лекарство от всего в последнее время, — мрачно буркнула она. — Что лишь подтверждает его эффективность, — Дмитрий сделал еще один глоток и впился в нее взглядом. — Ты же не хочешь, чтобы болезнь опустилась ниже? Забила гноем и лимфой бронхи? Не хочешь, наверное, чтобы я помер от воспаления легких в этой промерзлой дыре? Или тебе было мало потерь? Нужны еще? Дмитрий поджал губы, чувствуя, как под ложечкой неприятно засосало. Последние фразы были явно лишними. Некоторые линии он пытался не переступать. Ему и самому стало лишь хуже от сказанного. Теперь, чтобы забыться, понадобится еще больше алкоголя. Анна разъяренно смотрела на него исподлобья. Глаза блестели за толстыми стеклами очков. Губы подрагивали. — Придурок, — прошипела она, ее ноздри раздувались. Генерал отвел взгляд. Я заслужил. В его голове крутились слова и похуже. Внутри поднялся стыд. Едва ощутимый. Скорее его налет. Намек на него. Словно он забыл, что это и сейчас пытался нащупать. Былые чувства иногда возвращались, но Дмитрий с трудом мог отличить их друг от друга. Они размывались, смешивались, издевались над ним. Обычно он просто называл их «нечто». Мужчина заставил себя поднять глаза. — Прости, Анна, — сказал он, встретившись с ней взглядом. Она молчала. Алые, потрескавшиеся губы сошлись в узкую линию. Девушка была зла, но он все равно видел в ней странное участие. И небезразличие. Вовлеченность. Лучше бы ты давно на меня плюнула. Дмитрий повернул голову к огню, не выдержав того, что видел за стеклами ее очков. — Пойду спать, — словно считав его мысли, бесцветным голосом протянула Анна. Она тут же поднялась. Он не стал ее останавливать. Не хотел, да и не мог, если уж на то пошло. Им вновь овладело оцепенение. Девушка постояла какое-то время возле него, словно бы ожидая реакции или разрешения, но в ответ получила только очередной стон метели за окном. Не выдержав, Анна махнула рукой и начала идти. Она была уже на лестнице, когда Дмитрий все же смог заставить себя заговорить. — Да, — прохрипел он. — Так будет лучше. Неуместные слова. Запоздалые. Сказанные совершенно невпопад. Но они вынудили Анну остановиться. Она обернулась к нему, стоя на нижних ступенях. — И ты проспись, — девушка с отвращением указала на полупустой стакан в его ладони. — И заканчивай. Я серьезно. Эта дрянь когда-нибудь тебя убьет. Генерал горько улыбнулся. Я давно на самом деле мертв. Ненависть лишь иногда оживляет меня. Но это словно бы брать жизнь в долг. После этого ее всегда надо было отдавать. — Все когда-нибудь заканчивается, Анна, — спокойно произнес он, поднимая глаза на девушку. Ему показалось, что она вздрогнула. Либо виной тому была обманчивая игра света и теней. Ее стойкость он уже давно перестал подвергать сомнению. На секунду лицо Анны приобрело оттенок грусти, но почти сразу вновь стало суровым и нечитаемым. — Спокойной ночи, Дмитрий, — сухо ответила девушка и, не дожидаясь его реакции, развернулась, принявшись быстро взбираться наверх. — Спокойной ночи, Анна, — он ответил почти на автомате, не глядя ей вслед. Ее шаги постепенно затихали. Терялись в разгуле стихии за окном. Звук вьюги очень скоро стал монотонным. Дмитрий смотрел в одну точку. На огонь. Возможно, было бы милосерднее, если бы мир сгорел в пламени. Главное, чтобы все произошло быстро. Но им выдали худшую из судеб. Оставили шанс на спасение. Мизерный, но это не имело никакого значения. За него все равно можно было ухватиться. И они тянули к нему руки. Инстинктивно. Бездумно. Слепо. Человеческую природу было невозможно побороть. Люди привыкли выживать. Не думай. Хоть сегодня не думай, черт возьми. Дмитрий поморщился и залпом выпил оставшееся в стакане виски. Видимо, он закалился. Привычная легкость, дарованная алкоголем, все еще не наступила. Разум не затуманился. Тело не желало расслабляться. С каждым разом ему нужно было вливать в себя все больше и больше, чтобы хоть ненадолго получить это ускользающее манящее освобождение. Возможно, Анна была права. Возможно, когда-нибудь он себя убьет. Пускай. В любом случае это случится не сегодня. И даже не завтра. Сейчас ему просто хотелось не думать. Ни о чем. Ни о ком. Самое важное, чтобы ни о ком. Минуты превращались в десятки. Казалось, даже буря за окном начала затихать. Камин все алел, пока не угас, оставив Генерала наедине с тлеющими углями. Тишина засасывала. Поместье казалось заброшенным. В этот миг было особенно легко представить, что он остался последним выжившим, окруженный лишь обломками старого мира и сотней потерь. Наверное, тогда Дмитрий смог бы позволить себе прислонить дуло пистолета к виску или под подбородок и спустить курок. Если, кроме него, никого не останется, то и его жизнь утратит всякий смысл. Спасать будет некого. Не себя же, в конце концов. Последнее, что предстоит сделать, — это подарить свою ненависть земной коре или и вовсе магме, откуда она, по всей видимости, и вышла. Горло нещадно саднило. Чертово виски впервые совсем не помогало. Видимо, руки Лэйн оказались проклятыми. Очередная дрожь пробежала по телу. Ноги неприятно ломило. В ушах стоял странный гул. Ему казалось, что он вновь слышит шаги. Возможно, я наконец-то опьянел. Дмитрий оскалился. Эти звуковые галлюцинации были яркими. Ему определенно мерещилось, что по лестнице кто-то спускается. Ступени скрипели, несмотря на мягкую поступь воображаемого фантома. Он повернул голову, приподнял подбородок вверх. Шея затекла и ныла. Ему резко стало жарко. До испарины на лбу. Черная рубашка начала неприятно липнуть к телу. На лестнице была Лэйн. Она почти светилась в светлом вязаном комплекте, который Дмитрий раньше видел на Анне. Одежда удивительно хорошо на ней сидела. Видимо, у них был один размер. Это не галлюцинация. Генерал неодобрительно поджал губы. Он не бредил бы о Лэйн — его преследовали демоны куда страшнее. Она явно не дотягивала. И грезить о ней он тоже не стал бы. Они — никто друг для друга. У его разума не было ни единой причины подсовывать ему ее образ. Девушка преодолела последние ступени. Она не заметила его. Не удивительно. Это Лэйн мерцала во тьме — он же с ней сливался. Медленно продвинувшись к угасающему камину, она вытянула к нему руки, ловя последние волны его тепла. Ее угольные волосы отражали красные блики, будто бы на них застыла кровь. Дмитрий прищурился. С ней что-то не так. Чем больше проходило времени, тем сильнее он убеждался в этой мысли. Вечно холодная. Беспокойная. Неприкаянная. Жар в нем лишь усилился. Он почувствовал знакомый горьковато-соленый привкус, который блокировал и боль в горле, и ломоту в костях, и даже опьянение, которое все-таки действительно наступило. Дмитрий прожигал глазами затылок девушки, словно бы стремясь просверлить в нем дыру, чтобы наконец-то добраться до ее мыслей. До ее сути. Только так она не сможет более ничего скрыть. Только так ему удастся по-настоящему убедиться, что Лэйн не представляет угрозы. Генерал сжал кулаки, даже не заметив, что уголки губ приподнялись в холодной улыбке. Он аккуратно поднял со стола бутылку с виски и, как можно тише, по стенкам, вылил его остатки в стакан. Дмитрий закинул ногу на ногу и прильнул к спинке кресла, принимая как можно более удобную позу. Имитируя расслабленность. Затем он нарочито громко и демонстративно поставил пустую бутылку назад на стол. Лэйн вздрогнула и тут же обернулась через плечо. Они встретились взглядами. Дмитрий знал, что его лицо уже ничего не выражает, хотя подавить мрачный оскал было очень трудно. Он заметил, как с губ девушки сорвался удивленный выдох, а в глазах промелькнула обеспокоенность. С ней это происходило не первый раз в его присутствии. Она боялась. Хорошо. Генерала это устраивало, пусть, в отличие от ненависти, страхом он и не мог насытиться. Они молчали. Атмосфера ощущалась вязкой и липкой. Лэйн то и дело порывалась отвести взгляд, но каждый раз будто бы одергивала себя, продолжая смотреть. Неуверенность и опасения с каждым мгновением тишины оставляли ее. В глазах поселилось что-то похожее на клинический интерес — они пробежались по его рубашке, по лицу. Изучающе. Оценивающе. Словно он — подопытный. Или чертов шифр, который она пытается взломать, подбирая разные ключи. Что еще ожидать от криптографа? Ему это не понравилось. Дмитрий отпил немного виски. — Это ты кричала прошлой ночью? Его голос был спокойным, но резким. Он задал свой вопрос, казалось, именно в тот момент, когда Лэйн этого меньше всего ожидала, потому что она опять вздрогнула. Девушка напряженно облизала губы, наверняка размышляя, врать или нет. Следить за этим было почти увлекательно. — Приснился кошмар, — безразлично сообщила она, явно не собираясь вдаваться в подробности. Дмитрий коротко кивнул. Ему не хотелось в этом признаваться, но он слишком хорошо запомнил эти крики. Мог прямо сейчас воссоздать их в своей памяти. Такие отчаянные. Студящие кровь. Нечеловеческие. Звериные. Что с тобой не так, Лэйн? Сбегает. Бьет стаканы. Шляется по ночам. Орет. Видит кошмары. Пустая. Ледяная. Как тебе доверять? — Ты видела что-то страшнее этой реальности? — Дмитрий склонил голову набок. — Уже не уверена, — ответила она, вновь после заметной паузы. Генерал улыбнулся краем рта. Лэйн не знала и пяти процентов того ужаса, в который скатился их мир. За три года, которые она провела неясно где и неизвестно как выжила, слишком многое произошло. Но, видимо, девушка что-то чувствовала. Каким-то образом понимала, что ни один кошмар не сравнится с новой действительностью. Или со мной, если уж на то пошло. — Почему ты здесь? — потребовал Дмитрий, отпив еще виски. — Не могу заснуть, — Лэйн обняла себя руками и пожала плечами. — Мысли не дают покоя. Лезут в голову. Не отпускают. Она говорила механически, с перерывами и запинками, словно плохо заведенный автомат. Так неискренне. Так искусственно. Так мертво. Дмитрий хмыкнул. Словно бы разговариваю со стеной. Пустота отталкивала. Раздражала. Ему хотелось ее ненависти. Он желал, чтобы она ожила. Если это был единственный способ вдохнуть в нее огонь, то Генерал даже согласился бы стать тем, кто примет на себя ее ярость. Он знал, как ее подчинить. Как испить до дна. Но сейчас Дмитрий осушил только стакан с виски. — Это не уймет боль. Ее глубокий голос прокатился эхом по пространству, и оно будто бы ударило его по лицу. Генерал резко повернулся к девушке. Судя по виду Лэйн, по ее огромным глазам, по полуоткрытому рту, по тому, как судорожно ее руки вцепились в собственные плечи, она уже успела пожалеть о сказанном. Правильно. Озвучить что-то хуже было бы сложно. Мне не нужна твоя эмпатия, Лэйн. Тем более фальшивая. Как и ее жалость. Ее сочувствие. Ее попытка понять его. Ее беспокойство. Мне достаточно Анны. — А что ее заберет? — Дмитрий недобро прищурился. Она молчала, лишь ее взгляд вновь пробежался по его рубашке, по открытому воротнику, опустился к поясу брюк. Ему стало еще жарче. Вопреки всем своим попыткам остановиться, его глаза тоже сфокусировались на ее фигуре, и он никак не мог заставить себя перестать смотреть. На острую, искусно очерченную линию ключиц, полуобнаженное плечо, с которого опал рукав вязаного кардигана, на часто вздымающуюся небольшую, но красиво оформленную грудь, на заметную округлость бедер, на широкие штаны кремового цвета, под которыми, скорее всего, мало что было. Какое-то время Лэйн не отводила своего взора, выдерживая его пристальное внимание, пока все же не опустила голову, словно бы в знак подчинения. Дмитрий заметил, как она закусила губу. Это почти выглядело провокацией. Или приглашением. Он мог бы его принять. Мог бы встать со своего места. Мог бы пересечь расстояние до нее в несколько шагов. Мог бы схватить за шею. Впиться в мягкие губы, растерзать их. Мог бы вжать ее в стену. Или в пол. Мог бы сорвать с нее этот нелепый вязаный костюм. Мог бы приникнуть к ее груди. Дождался бы, пока из ее горла не начнут вырываться хриплые стоны. Пока она не заткнет себе рот рукой, чтобы никто их не услышал. Либо он сам это сделает. Он бы целовал ее, он бы ласкал ее, он бы кусал ее, тянул зубами за соски, пока слезы не начали бы вновь литься из ее глаз, как тогда, в его кабинете. Он хотел бы провести языком по солоноватой дорожке на ее щеке. Хотел бы прикоснуться губами к родинке под левым глазом. Хотел бы запустить пальцы в уголь ее волос. Хотел бы намотать их на кулак. Хотел бы дернуть. Хотел бы придать Лэйн желаемую форму. Он хотел бы изучить каждый сантиметр ее тела, раз не смог до этого. Исправил бы свою ошибку. Убедился бы, что она чистая. Затем он мог бы отыметь ее. До потери сознания, если она того пожелает. Без всяких чувств, кроме ненависти. Лэйн даже не представляла, каким огнем эта внутренняя ярость его порой заряжала. Может, он и перестал быть мужчиной, но низменные звериные инстинкты в нем остались. Он мог бы взять ее. Наверное, даже хотел. И, видимо, она пыталась этим воспользоваться. Не смей, Лэйн. Я не позволю. Он не даст ей злоупотребить этим состоянием опьянения. Не допустит, чтобы она сблизилась с ним таким извращенным способом. Ничего она не добьется. Никакой секс не уймет боль. Никакой секс не заставит его довериться ей. Он только трахнет ее. Впустую. Для них обоих. Дмитрий не помнил, когда ненавидел кого-то так же сильно, как ее за эту попытку забраться ему под кожу. — Я — Генерал, Лэйн, а не какой-то щенок, — процедил мужчина сквозь зубы, из последних сил сдерживая рвущуюся из него злость. — Не играй со мной в эти игры. Ты не выиграешь. Поверь, если придется, я убью тебя собственными руками. Даже глазом не моргну. Он опасно прищурился. Слова не были пустым бахвальством. Генерал не врал. Он вообще редко обманывал. Если в нем и осталось еще что-то хорошее, то только это. Даже сейчас, глядя на девушку, он представлял десяток способов, с помощью которых мог бы лишить ее жизни. Разной степени гуманности. Пистолет был при нем. Он мог бы выстрелить. Мог бы свернуть ей шею одним движением. Мог бы схватить кочергу у камина и пробить дыру в ее животе. Мог бы сделать все что угодно. Убивать он умел лучше всего. — И, видимо, испытаете от этого непомерное удовольствие? — громко и на удивление твердо спросила Лэйн. — Зависит от того, из-за чего мне придется тебя убить, — Дмитрий поставил пустой стакан на стол. Генерал все еще не мог перестать на нее смотреть, а по его телу бегали мурашки. Если Лэйн попробует навредить Анне, то он избавится от нее особо мучительно. Смерть будет длиться часами. Возможно днями. Он не подарит ей быстрого конца. Он будет душить ее до посинения, а потом даст сделать несколько жадных глотков воздуха, чтобы начать по новой. Она пожалеет, что родилась на свет. Пожалеет, что вылезла из разлома. Пожалеет, что выжила. Она будет просить о погибели. — Не обманывайся на мой счет, — губы мужчины тронула странно горькая улыбка. — Мы не друзья, Лэйн. Никогда ими не будем. Не трать свое время и побереги силы. В этом мире вообще больше не было дружбы — осталась лишь необходимость. Люди сотрудничали друг с другом, пока видели в этом выгоду. Прикидывались преданными, пока им это было на руку. Трахались, пока не становилось накладно. Любили, пока находили в этом какую-то пользу. И убивали друг друга, когда наступало время. Доверять можно было только тем, кто связан с тобой кровью. Он уже давно выучил свой урок. А знаешь ли ты об этом, Лэйн? Может, мне нужно все тебе разъяснить? Девушка еще крепче обняла себя руками. Она, наконец, поправила этот чертов съехавший рукав кардигана, прикрывая обнаженное плечо, которое слишком уж активно перетягивало все его внимание. — Хорошо, — процедила Лэйн сквозь зубы. И хоть ни один мускул не дрогнул на ее лице, Дмитрий знал, что в этот момент она его ненавидела, пусть и старательно пыталась не показать. Но он почувствовал. Этот соленый нектар лился из нее и, казалось, втекал прямиком в его жилы. Глаза Лэйн становились очень выразительными в те моменты, когда она переставала быть пустой. Сейчас ненависть наполняла ее до краев, придавая взгляду искру. Она вновь жила, а он опять оживал вслед за ней. И сердце билось быстрее. Дыхание учащалось. Дмитрий даже подумал, что ему повезло. Если бы девушка сейчас решилась зайти на второй круг, попробовала бы повторно манипулировать его темными порывами и желаниями — он мог бы не сдержаться. Возможно, в эту секунду он бы действительно подошел к ней. Возможно, все и вправду бы закончилось на полу. Возможно, ей бы даже понравилось. По крайней мере, он бы постарался. — Хорошо, — улыбнулся Дмитрий, впервые за этот вечер и ночь — искренне. Лэйн отвела взгляд. Посмотрела на то, что осталось от огня в камине. Красные блики танцевали на ее лице. Чувствуя странное болезненное удовлетворение, Дмитрий устало прислонился головой к спинке кресла. Он не закрыл глаз. Нет, с Лэйн всегда следовало оставаться начеку. Ты опасна. Генерал продолжал наблюдать за девушкой. Постояв еще несколько секунд возле камина, она, видимо, осознав, что тот умер и единственные источники тепла в этой комнате сейчас — это ее и его ненависть, тяжело вздохнула и начала идти назад к лестнице. Девушка не удостоила Генерала взглядом. Когда-то ты перестанешь сдерживаться рядом со мной, Лэйн. Если выживешь. Возможно лишь тогда он начнет ей доверять. — Что сейчас с побережьем Северной Каролины? Она остановилась на четвертой ступени и обернулась к нему. Простой вопрос, но Дмитрий сразу понял, что задав его, Лэйн открыла ему больше, чем хотела бы, а он узнал то, о чем, наверное, не хотел бы ведать. Мужчина сглотнул. Его злость утихла так резко, будто из мира разом высосали весь кислород, а потому пламя больше не могло гореть. Он был готов к приходу знакомой засасывающей бездны пустоты, и она действительно вернулась, но была какой-то неполной. Словно бы недоработанной. Сырой. В нем теплилось туманное давно забытое чувство, но Дмитрий вновь не знал, как его назвать. Оно было неприятным, щемящим, от него хотелось убежать. Уйди. Уйди. Уйди. Бесполезно. Какой-то отголосок эмоции зацепился за края его разума, и он не мог его сбросить. Лэйн смотрела на Генерала, ее глаза продолжали быть выразительными. Не пустыми. Ненависти там тоже не было. Скорее что-то напоминающее бессмысленную, но неконтролируемую надежду. И почему-то сейчас Дмитрию очень сильно хотелось соврать, но он, конечно же, не смог. — Ушло под воду, — сухо произнес он, но тон казался мягче обычного. Лэйн молчала. Надежда медленно уходила из ее глаз, пока они окончательно не опустели. Стали такими, какими он их видел большую часть времени. Лицо окаменело. Лучше ненавидь, Лэйн. Меня. Себя. Мир вокруг. Пустота — это хуже всего. Слова крутились на языке, но Дмитрий не стал их озвучивать. Она не просила его совета. — Ясно, — девушка коротко кивнула, от нее вновь сквозило холодом. Генерал отвел взгляд, понимая, что разговор окончен. Он ждал, когда до него донесутся ее удаляющиеся шаги, но этому не суждено было случиться. Скрипнули входные двери, в холле послышался торопливый шелест грубой подошвы, повеяло холодом. Тревога пришла раньше всех. Дмитрий встал со своего кресла — его не покачивало, разум ощущался на редкость чистым и ясным. К нему приближался Грег. Взгляд парня был красноречив — слова казались лишними. Ситуация ощущалась привычной. Генерал даже не помнил, сколько раз проходил через нее. Но ему все равно стало еще холоднее. Лед сковал чувства. Окружил со всех сторон сердцевину, где вновь зарождался знакомый огонь, который и будет двигать его вперед уже совсем скоро. — Кто? — спокойно спросил Дмитрий. — Ник, — Грег пытался это скрыть, но отчаяние прорвалось наружу. — Не вернулся с обхода. Его рация не отвечает. Генерал отвернулся. Не хотел марать себя в этом ощущении. Хуже отчаяния была только пустота. Его взгляд упал на лестницу. Лэйн все еще стояла там, смотрела на него и Дмитрий ожидал увидеть в ее глазах привычное безразличие. Он ошибся. Мужчина перехватил еще один отголосок эмоции, которой не мог дать названия. Мимолетно, словно падение звезды, она промелькнула в глубине ее темно-серого взора и отозвалась внутри Генерала еще одним тихим эхом чего-то, что когда-то было чувством. Эти фантомы казались искренними. Спасибо, Лэйн. Возможно, она что-то увидела и в его глазах, потому что он смог уловить ее короткий, удивленный выдох даже в этой красноватой полутьме. Затем девушка опустила голову, а он словно бы пришел в себя. — Разбуди всех, — распорядился Дмитрий, обернувшись к Грегу через плечо. — Поиски начнем немедленно.

***

Следующий час он помнил лишь яркими отрывочными вспышками. Сонные, обеспокоенные, угрюмые, но решительные лица. Дмитрий распределял людей в группы. Один за другим члены отряда покидали особняк. Анна невзначай коснулась его руки и немного сжала перед тем, как, укутавшись в мех своей куртки, выйти наружу с Грегом. Генерал смог заставить себя лишь кивнуть ей в ответ. Кажется, девушка уже успела забыть, как сильно злилась на него совсем недавно. И каким невыносимым я могу быть. Он смутно помнил, как накинул на себя шинель. Дмитрий двигался на автомате, словно робот. Казалось, что его сознание совершенно не принимает участия в происходящем. Оно было лишним. Остался только инстинкт. Только привычка. Только знакомый огонь внутри. Он толкал вперед. Генерал обвел глазами пространство гостиной. Все уже вышли — его ждала лишь Кира, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Девушка пыталась подавить зевок. Взгляд Дмитрия остановился на дальнем кресле. Лэйн спала, прислонившись к его спинке виском и поджав под себя ноги, этим она слишком явно, если не сказать безальтернативно демонстрировала свое отношение к происходящему. Ей все равно. Генерал выдохнул через нос. Не сказать, что он ожидал чего-то иного. Наверное, Дмитрий даже отчасти ее понимал. — Подготовь пока что снегоходы, Кира, — твердо распорядился мужчина, на мгновение обернувшись к девушке. — Я выйду через пару минут. Та неодобрительно поджала губы, но коротко кивнула, как-то странно напоследок взглянув на Лэйн. Генерал стоял неподвижно, дожидаясь, когда услышит хлопок входной двери. Он прозвучал спустя несколько секунд — заметно громче обычного. Гораздо более раздраженно. Лишь слегка нахмурившись, Дмитрий прошел к спящей на кресле девушке. Он остановился над ней, Лэйн не шелохнулась. Дыхание оставалось размеренным. Наутро проснется с болью в шее и пояснице. Подобное не должно было его волновать — расшифровывать «Книгу Апокалипсиса» это бы никак не помешало — но, видимо, желание все контролировать победило. — Лэйн, — Генерал не слишком нежно опустил ладонь на ее плечо и грубовато тряхнул. Девушка встрепенулась. Ее глаза резко распахнулись. И первое, что он увидел в них, — вновь был страх, стоило ей только сфокусироваться на его лице. Но спустя мгновение этот испуг вытеснили привычные оцепенение и отрешенность. Дмитрий отнял от нее руку. Ему показалось, что плечи Лэйн расслабленно опали. — Ступай к себе в комнату, — пробормотал он, отворачиваясь, чтобы затушить вновь разведенный камин. — Тут не лучшее место для сна. — То есть мне не нужно идти с остальными? Он застыл. Вопрос словно бы сбил его привычную программу. Чего ты хочешь добиться, Лэйн? Сделать вид, что тебе хоть до кого-то есть дело, кроме себя? Тогда бы не заснула посреди планирования. Не сидела бы здесь в пижаме, когда все остальные успели одеться. Прикинуться, что великодушно забыла, будто находишься здесь на правах ценной и уважаемой пленницы? Дмитрий чуть было не хмыкнул. Он скорее бы поверил, что последние три года ему просто приснились. Лучше бы так и было. Генерал сжал кулаки. Он надеялся, что вопрос стал следствием глупости и сонливости, а не новой попыткой манипуляции. У него сейчас не было времени отдавать часть своей ненависти еще и Лэйн. — Нет, ты остаешься, — Дмитрий обернулся к девушке, вновь встречаясь с ней взглядом. — У тебя другая роль, так что будь готова завтра ее выполнять. И постарайся выспаться. Остальное — не твоя забота. Лучшее, что Лэйн могла сейчас сделать — просто не путаться под ногами. Криптографы редко умели прицельно стрелять или драться, или прочесывать пешком километры заснеженных просторов. Ему не нужна была обуза. Тем более обуза, которой он не доверяет. — Что, если Ник вернется сюда, пока вас не будет? И вновь Дмитрий успел заметить обрывок эмоции в ее пустом взгляде. Снова страх, но теперь уже совсем иной. Более неопределенный — не конкретного человека, как когда она смотрела на него, а чего-то неизвестного, туманного, затерянного в вечной мерзлоте. Поместье останется незакрытым. У них были только три связки ключей от ворот — слишком мало, чтобы каждый мог без проблем вернуться в случае необходимости. Отряд должен был сохранять мобильность и автономность. По позвоночнику пробежала дрожь. Кто угодно мог прийти. Кто угодно мог уйти. Обычно периметр патрулировался. Дозорные всегда стояли и на крыше. Но не сегодня. Этой ночью все будут заняты поисками Ника. Генерал продолжал смотреть в глаза девушке. Я постараюсь защитить тебя. Но не заставляй меня жалеть об этом. Не убегай. Дмитрий снял с себя рацию и протянул ее Лэйн. — Часть отряда будет недалеко. В городе, — сообщил он, сжимая челюсть. — Свяжись с ними, если что-то случится. Девушка нервно облизала пересохшие губы и кивнула, принимая из его рук девайс. За окном взвыл ветер. Их кожа на секунду соприкоснулась, и Дмитрий ощутил слабый разряд тока на кончиках своих пальцев. По ее телу тоже пробежала едва заметная дрожь. Лэйн уткнулась взглядом в пол. Он же нахмурился. — Нет, — выпалил Генерал, повинуясь какому-то странному импульсу. — Лучше сразу связывайся со мной. Еще более необъяснимый порыв заставил его перехватить ее руку с рацией. Дмитрий склонился над прибором, настраивая нужную частоту. На этой волне были только он, Анна и Бессмертные. Мужчина ощутил на себе растерянный взгляд девушки. Не смотри так на меня. Я сам не понимаю, почему это делаю. Почему выделяю тебя. Возможно, потому что Лэйн свалилась на его голову. Она его обуза. Его артефакт. Его Священный Грааль. Его ответственность, как лидера. Как генерала. Он не мог ни на кого взвалить эту ношу. Более того — не имел права. — Должно работать, — буркнул Дмитрий, отстраняясь. — Хорошо. Лэйн прижала девайс ближе к себе. Двумя руками, словно ребенок — игрушку на Рождество. Генерал кивнул и направился к выходу, пытаясь отогнать от себя этот образ. Картина отозвалась внутри него необычным огнем, отличным от привычного пламени ненависти. Дмитрий надеялся, что снежная мгла его придушит. Тепло ему не нравилось. Он любил жар. Генерал не помнил, как преодолел небольшой коридор поместья и вышел наружу. Пришел в себя он лишь когда быстро сбегал по ступеням крыльца. Снег скрипел под тракторной подошвой сапог. Кира уже успела расчистить снегоходы, и сейчас восседала в шлеме на одном из них, устало облокотившись на руль. Завидев его, она тут же распрямилась. — Планы поменялись, — окликнул ее Дмитрий и, махнув рукой, чтобы она шла за ним, направился к воротам. — Пойдем в город. Махнемся зонами поиска с Таккером и Лестером. Снег застилал глаза. Колол кожу мелкими кинжалами. Видимость не превышала сотни метров. Бело-сизая беспросветная мгла и бессонная ночь. Ненавижу. Но душа уже трепетала в предвкушении. Сегодня его опять будет ждать настоящий пир. Кира догнала Генерала у самых ворот. Она тяжело дышала. — Что случилось? — голос девушки было едва слышно, его заглушал ветер. — Ты же принципиально никому не хотел поручать поиски на участке возле разлома. — Мне нужно оставаться как можно ближе к особняку. — Боишься, что девица попробует сбежать, пока никого не будет? — периферийным зрением он заметил, как Кира недобро оскалилась. — Читаешь мои мысли, — мрачно ответил Дмитрий, не оборачиваясь к ней. Его полуправду унесло порывом ветра. Хорошо. Обманывать он действительно не любил, но иногда приходилось. Конечно, технически ничего из сказанного нельзя было назвать ложью. Скорее тактическим умалчиванием. Если Лэйн посмеет что-то учудить — он действительно хотел бы стать первым, кто об этом узнает. Кто ее остановит. Кто ее убьет, в случае необходимости. Если же ей будет грозить опасность — информация об этом тоже сразу должна сразу дойти до него. Он все решит. Без посредников. Кем бы девушка ни оказалась в итоге — спасительницей, погибелью или просто бесполезной самозванкой — он принял ее в отряд. Это его риск. И его последствия. Метель становилась лишь хуже. Ненавижу. Внутреннее пламя гнало вперед. На протяжении долгих часов перед глазами Генерала были только заметенные снегом темные улицы Роткова. Знакомая роскошь главной площади, не менее привычная разруха и бедность всего остального. Полосы от света карманных фонариков блуждали по неприветливому пространству, которое сейчас казалось черно-белым, будто немой фильм. И, подобно ему, оно не предлагало никаких ответов, никаких результатов. Рация постоянно трещала. Группы делились статусами раз в полчаса. Пока никто не мог выйти на связь с хорошими новостями. Ничего удивительного. Конечно, Грег надеялся найти Ника живым и, желательно, невредимым, но Генерал мысленно попрощался с очередным членом своего отряда еще в гостиной. Так было проще. Из мира давно высосали надежду. Так какой смысл лишний раз обманываться? Боли и так было предостаточно. Боли хватило бы на несколько жизней вперед. Он давно очистился от нее — все пустые лакуны внутри теперь были заняты неугасающим опасным огнем. Снежная буря смешала ночь и утро. Невозможно было понять, стали ли облака действительно светлеть или просто его глаза настолько привыкли ко тьме, что все вокруг начало казаться ярче. Окончательно он уверился, что скоро рассвет, лишь когда Кира начала двигаться все медленнее и медленнее, заплетаясь в своих шагах, хотя и упорно пыталась делать вид, что не валится с ног. Генерал же был неутомим. Сила бурлила в жилах, энергия наполняла каждую клетку, словно он только-только вышел из особняка. Бушующее внутри пламя не умирало. Холод лишь раздувал его. Ротков питал его ненависть просто фактом своего существования. За это Дмитрий был городу благодарен. Вдали он услышал звон церковных колоколов. Шесть протяжных тревожных нот. Рация вновь затрещала. Анна сообщила, что они с Грегом возвращаются в особняк. С пустыми руками. Голос девушки был недовольным и раздраженным. Генерал покачал головой. В любом случае, это лучше, чем прийти назад с трупом. А ничего другого Дмитрий не ожидал. Он отжал кнопку связи, и прибор с противным писком замолк. Мужчина остановился, на секунду зажмурившись. — Кира, достаточно на сегодня, — вновь открыв глаза, сказал он и повернулся к девушке. — Идем назад. Она с готовностью кивнула и, кажется, даже облегченно выдохнула. Дмитрий спрятал рацию в карман пальто, заряда уже почти не осталось. Голос Лэйн пока ни разу не прозвучал на другом конце девайса. Это должно было радовать, но почему-то Генерал ощущал что-то другое. Нечто очень липкое, колючее и сдавливающее. Возможно, Лэйн уже сбежала. Возможно, рация сейчас одиноко покоилась в гостиной поместья. Возможно, девушку замело снегом, и она замерзла где-то в здешних лесах. Не думаю, что Лэйн смогла бы убежать далеко. Рука Генерала почти метнулась к карману, чтобы вновь вытащить девайс. Почему-то ему хотелось услышать ее голос. Дмитрий остановил себя. Просто попробуй иногда верить. Слова Анны вынырнули из пропасти его разума. Кажется она сказала их ему не менее полутора лет назад, но он ни разу так и не прислушался к ее совету. Генерал сжал челюсть. Если, мы вернемся в особняк, и Лэйн окажется там — то я попробую. Глупо, но, наверное, какая-то часть Дмитрия все-таки хотела бы ей доверять. Он мог бы попытаться. Мог бы вновь отыскать эту способность в себе. Ветер успокоился, видимость улучшалась, снегопад затихал. Генерал утер рукавом мокрое лицо. Усталость так и не пришла. Поистине непобедима сила ненависти. Сегодня она была странной на вкус. Горечь можжевельника терялась на фоне переизбытка соли, словно он действительно слизал с щеки Лэйн дорожку слез и поцеловал в родинку под левым глазом, как в своей пьяной фантазии.