Еретик из другого мира

+++++++++++++++++++++       В себя пришёл сразу, рывком. Снова это чувство, будто отдохнул на курорте с недельку. Всё тело буквально поёт от восторга. Правда, в глазах опять темно, а ещё бедненький язык крепко зажат во влагалище моей похитительницы. Сладкая темница, подумалось вдруг. Рот мой бессовестно взят в плен половыми губами сладко дрыхнущей женщины. Бёдра плотно обжимают голову с двух сторон. Остаётся только ждать. Незаметно начинаю погружаться в дрёму, как внезапно язык ощущает освобождение.       — Что́ это, во имя Илассы, сейчас произошло?! — в голосе ощущается ТАКАЯ гамма перемешавшихся друг с другом эмоций, что невольно скалю зубы. Ты почти угадала, похитительница. Это именно её проделки, но тебе о том знать необязательно. Это лишь НАША с НЕЙ тайна, хи-хи. И больше ничья.       — Госпожа Кайса, что-то случилось? Вам не понравилось? — задаю вопрос, а сам целу́ю ножки, точнее внутреннюю поверхность бёдер. Какой же у неё восхитительный аромат кожи. Стояк ощущаю, но трахаться не особо и хочется. Оргазм „От Илассы™“ удовлетворил превосходно. Хочется просто лежать, целовать нежную кожу и… млеть. А ещё… Хмм. Как ни странно это может показаться, вдруг захотелось чего-нибудь закинуть в „топку“. Причём сильно захотелось. Со всей этой чехардой совершенно забыл, что не ел уже несколько дней. Я забыл, а тело вот нет и решило напомнить о своих нуждах. Надеюсь, у похитителей кормят.       — Не понравилось? О нет, наоборот! Это было восхитительно! Словно сама богиня снизошла до меня и одарила своей любовью и лаской! Никогда ничего подобного не ощущала! — голос говорившей женщины был преисполнен удовлетворением вперемешку с некой толикой торжественности. — Показалось на миг, что вижу её и она улыбается. Даже если это было просто видение — я очень рада!.. Эй! Ты почему перестал? Продолжай, продолжай целовать мои ножки! У тебя так превосходно получается! И зови меня Кай! Говорила же обращаться так, если мне понравится. Ну так вот. Мне понравилось! — в голосе женщины промелькнули сытые и довольные нотки.       — Хорошо, — делаю паузу и решаюсь на мучащий вопрос, — мне бы помыться и поесть, госп.. Кай.       — Проклятье! Вот оно! Ну конечно! Всё думала весь вечер, что́ же ещё не доделано?! Вроде все дела сделаны-переделаны, но, как будто чего-то не хватает. Тебя же кормили последний раз перед нападением чудовища. Практически двое суток назад… Эхх. Хотела ещё „поскользить“ на тебе перед сном, но ладно: это может подождать. Вот только как быть с твоей лояльностью?       — Нуу… Рыжая лисица отстёгивала меня от клетки, и я ничего ей не сделал. Клянусь именем богини Илассы, что ничего не сделаю и тебе, Кай! — делаю максимально торжественный и проникновенный голос.       — Даже ТАК! — в голосе женщины слышится неподдельное изумление. — Оборотень клянётся именем богини?!! Небеса что — уже́ готовы сойти наземь?! Я ведь не сплю?! — с каждым произнесённым словом изумление лишь нарастает. — Да кто ты, раздери меня Мархуз, такой? А ну говори! Быстро! Откуда ты такой взялся?! Как зовут?! Что́ связывает с той рыжей паршивкой?! — изумление в голосе резко изменилось на голос дознавателя из какого-нибудь романа про средневековую инквизицию. Особенно зловещими были последние слова.       У них с Сирин война, что ли? Или со всем лисьим народом? Если так, то это скверно. Очень скверно, ибо лисичка мне понравилась. Как же не хватает информации.       — Чёрт!.. — Ой, кажется, последнее слово непроизвольно вырвалось вслух.       — Чёрт?! Чёрт… Чëрт… Хмм. Это твоё имя? — торговка покатала его на языке, произнося на разные лады.       —А? Имя? Нет! Вовсе нет! — быстро перебираю в уме, как отмазаться с наименьшими потерями. — Это ругательство такое! Да! Ругательство. У нас. У оборотней.       — Ругательство? — тон говорящей немного смягчается. — Ну ладно. Принимаю. Так что́ насчёт имени и откуда ты?       А вот это хороший вопрос. Хотелось бы и мне знать на него ответ, только вот не помню его, благодаря одной богине — не будем говорить КАКОЙ!       Откуда взялся? С Луны свалился, ëпта! И зовут меня — Лунтик! Хе-хе.       Мгновение… И снова накрывает флэшбэком какой-то песни или стишка:       Я был когда-то странной… Странной игрушкой. Безымянной. Игрушкой, к которой подходят только лишь удовлетворить похоть. Лисы… Люди… Все… Ведь я странный. Странный вибратор на ножках.       БЕЗЫМЯННЫЙ.       Секундная задержка, и из рта нехотя выползает слово. Слово, что значит много и в то же время не значит ничего:       — БЕЗ!       — Меня зовут Без. И я… Не помню, откуда взялся! Головой, видимо, ударился сильно. Или ударили! — делаю акцент на последнем предложении, немного растягивая слова.       — Без?! Без. Без, — теперь уже это слово, словно камешек, перекатывается у женщины на языке, — странное имя. Впрочем, неважно. Думаю, очень скоро ты его потеряешь. Хозяйки любят давать своим дланям новые имена. Что же до удара… Говорила же этим курицам безмозглым бить сильно, но аккуратно. Ничего доверить нельзя! Проклятые изменщицы! — на меня ощутимо дохнуло аурой ненависти, впрочем говорившая почти мгновенно сумела подавить её и взять под контроль.— Ладно, так уж и быть. Поверю на слово, но ты будешь пока под надзором моих соратниц. Вооружённых. Уж не обессудь: клятва клятвой, но бережёную и богиня бережёт, как говорится.       — Понимаю и смиренно принимаю, Кай. И это… Одеться бы ещё не помешало. Чувствую, что абсолютно голый сейчас.       — Сейчас всё будет, не переживай, — чувствую, как она поднимается на постели и, придвинувшись, начинает развязывать повязку на голове. Несколько мгновений — и вот она — долгожданная возможность снова видеть возвращается! Ура, товарищи! Ура! Открываю глаза и встречаюсь взглядом с карими, практически чёрными очами похитительницы. Красивые. В таких и утонуть можно. Тёмные волосы чуть ниже плеч, слипшись от влаги в некое подобие тоненьких дредов, небрежными прядями обрамляют голову. Красивый прямой нос. Узкие губы вытянуты в ровную полоску. Взгляд падает на грудь. Троечка, украшенная выразительно очерченными светло-коричневыми ареолами. Жирка почти нет. Стройная дамочка. Мне нравится. На лицо можно дать лет тридцать — тридцать пять. Не красавица, но и не страшная. Милфа, короче. Хорошенькая такая милфочка, надо признать. Оглядев даму спереди, одобрительно хмыкаю себе под нос, что, конечно же, не укрывается от её чуткого внимания.       — Хочешь что-то сказать?! Да, я знаю, что уже́ не красотка! Ну и что с того?! Прикажу — и будешь лизать мне от рассвета и до заката! — голос мгновенно погрубел, а в глазах появилась злость.       — Мой хмык был одобрительным, Кай. Вы прекрасно выглядите и потрясно сложены, — вот только не хватало ещё сейчас настроить эту дамочку против себя.       Смотрит прищурившись, оценивающе.       — Ты, — произносит и делает остановку. Поднимаю бровь и повторяю за ней.       — Ты? — Машу головой из стороны в сторону, всем видом показывая непонимание.       — Ты прекрасно выглядишь для своего возраста! Вот как надо говорить, а не то чувствую себя старой бабкой. Не надо выкать, особенно когда мы вдвоём, — голос смягчается. Буря вроде миновала не начавшись.       — Понял! Принял! Больше не повторится! — произношу в дурашливой манере, слегка растянув улыбку. — Кай, а можно меня уже развязать? Надоело просто жуть как.       — Сейчас. Только помощниц позову, — она встаёт с кровати и, накинув что-то типа халата, выскальзывает за дверь, оставляя меня приводить мысли в порядок. Правда, они не приводятся к порядку. Они у меня такие. Самостоятельные чересчур порой. Скакуны, чтоб их. Сейчас они скачут в сторону того, что неплохо бы опустить стояк перед приходом новых дам. В кои-то веки соглашаюсь. И впрямь. Негоже светить елдаком кому не попадя. Сажусь на колени и разворачиваю корпус спиной к двери. Во — так уже́ лучше. Наблюдаю, как сдувается и опадает член. Прекрасно! Готов к встрече с новыми действующими лицами.       Дверь открывается и входят… несколько. Назовём это так. Точно определить на слух не сумел.       — Оу! Так ты у нас стесняшка, Без?! — Голос Кайсы звучит с некоторым ехидством. — Право же, совершенно напрасно. Все присутствующие здесь видели тебя голым достаточно долго и рассмотрели в мельчайших подробностях, а одна даже мыла. Долго. Тщательно. Каждый миллиметр тела и каждую часть тела. Ру́ки. Но́ги. Торс. И даже… — она сделала эффектную паузу, прежде чем продолжить, — чл…       — Я понял, Кай, понял! Можешь не продолжать! — говорю и одновременно поворачиваюсь передом к вошедшим женщинам, но разошедшаяся не на шутку Кайса всё-таки до конца произносит свою речь:       — Так что стеснение совершенно неуместно, если так можно выразиться.       — Может, так всё и было, но я этого не помню, — поворачиваюсь полностью и натыкаюсь на три пары внимательных глаз, две из которых, впрочем, мне уже известны. Кайсу и обладательницу второй пары карих глаз я уже видел. Та самая, что проткнула меня своим копьём. Третью женщину вижу впервые. Рослая. Выше первых двух как минимум на полголовы. Серо-стальные глаза. Русые волосы заплетены в тугую косу. Нос узкий, прямой. Гу́бы маленькие, чуть полные. Одежда достаточно лёгкая. Можно сказать, домашняя. Фиолетовая рубаха и широкие серые штаны, по виду льняные или из подобного полотна. Не ошибусь, если на ногах ещё и тапочки одеты, но вниз смотреть не стал, переключившись на дамочку, что чуть было не отправила меня на респаун. Самая низкая из всех троих. Смотрю в глаза. Долго. Внимательно. Что́ я чувствую к ней? Да в общем-то ничего. Понятно, что удар тот предназначался не мне, а одной рыжей взбалмошной девице, но… Впрочем, неважно. Я ещё не до конца определился с тем, что́ чувствую по отношению к Сирин. Судить других легко — труднее понять их мотивы. Когда пойму — тогда и решу, ка́к относиться к этой любительнице потыкать копьём в хороших оборотней и не менее хороших лисичек. Хотя, если не кривить душой — Рыжая сама нарвалась, так что претензий у меня к этой женщине нет. Взгляд она выдерживает, хоть и не сказать, что прям легко. Чувствую, как напряжены в этот момент все трое. У рослой правая рука лежит на эфесе меча. Что’ж — намёк понятен без слов. Перевожу взор на Кайсу.       — Ну так что, Кай, меня таки уже наконец развяжут и выдадут уже таки одежду, или я так и буду стоять, как последний поц, сверкая перед прекрасными дамами своими причиндалами? — вся эта ситуация одновременно и несколько нервировала, и несколько веселила. Стоять на коленях голым перед тремя женщинами мне ещё не приходилось. Решил сбросить напряжение через еврейский акцент.       — И всё? На корабле находится та, что проткнула тебя копьём, между прочим… и мне нужно знать, что́ ты думаешь по этому поводу, — голос серьёзный, никакой игривости нет уже и в помине.       — То, что́ произошло, вышло случайно. Эта женщина не собиралась на меня нападать. Во всяком случае, я так думаю, — произношу чётко, уверенно, прямо глядя Кайсе в глаза.       — Триша. Её зовут Триша, и она сожалеет о случившемся. Я ведь права́?! — голова Кайсы поворачивается к копейщице, пытаясь найти её взгляд. Та заметно колеблется, и предводительница похитителей начинает давить голосом: — Я. Ведь. Права́. А, Триша?! Если это не так, про удовлетворение „хотелки“ с Безом можешь забыть. Мне не нужны несчастные случаи на корабле!       Видимо, упоминание невозможности удовлетворения этой самой „хотелки“ становится последней соломинкой, сломавшей хребет сомнений, коими терзалась копейщица, ибо взгляд её сразу же приобрёл уверенность и чёткость.       — Вы абсолютно правы, госпожа Кайса: я всей душой и сердцем сожалею о произошедшем досадном инциденте и приношу оборотню Безу свои искренние извинения! — она вскинула кулак вверх и ударила им себя по груди.       — Ну вот и славно! Раз с этой проблемкой разобрались, пора приодеть нашего нового пария и, конечно же, после хорошенько накормить, — интонации Кайсы резко прыгают в зону комфорта, а тембр становится максимально удовлетворённым. — Триша, сходи принеси что-нибудь подходящее среди одежды тех двоих изменщиц. Им она теперь всё равно без надобности.       Копейщица, будто только этого и ждавшая, исчезает за дверью в мгновение ока.       — Кай, значит?! — серые глаза останавливаются на лице Кайсы. — Помнится, ты никогда не позволяла Карнáсу называть тебя так. Я думала, это дозволено только мне. Что́ здесь успело произойти за те двадцать минут, что мы не виделись?!       Не успело ещё затихнуть звучание последнего сказанного слова, как я понял, что, походу, весьма крупно влип, забыв о наставлении называть Кайсу сокращённо, только когда мы наедине. Воистину говорят: язык мой — враг мой!       — Джира, ты что, ревнуешь?! — голос Кайсы чуть приугас, — право слово, не сто́ит. Нашу связь с тобой ничем не разорвать, но в одном ты права́. Этот оборотень за пять минут довёл меня до такого экстаза, что… Она осеклась, внезапно поняв, ка́к это звучит.       — Значит, он лучше?! Лучше меня, да?! Ты больше не нуждаешься в моих услугах?! — голос женщины задрожал, костяшки пальцев с силой сжали эфес меча, а на нижней челюсти заиграли желваки.       — Давай-ка выйдем! Думаю, ты что-то неправильно поняла! — Кайса направилась к двери, ухватив сероглазую под локоток. Дверь за ними закрылась, и я снова остался один. Во всяком случае, так показалось вначале. Не прошло и тридцати секунд с их ухода, как в голове неожиданно очень тихо заскрипел мерзкий, тянущий слова женский шепоток: Нее веерь суучкам! Онии ллгууут! Всеее! Кааааждааая из нииих!       Убеееей! Всеееех трооооих!       Признаться, я труханул. Когда в твоей голове начинает говорить кто-то помимо тебя самого́ — значит, дело швах. А когда к подобному голосу ещё и начинает примешиваться ничем необъяснимая ярость и жажда крови, вот тогда всё становится уже совсем херово. Очень надеюсь, что Иласса, говоря ничему не удивляться, не этот голос имела в виду.       Кричу внутри разума во всю мочь: «Убирайся из моей головы! Убирайся! УБИРАЙСЯ!!»       Во! Кажись, помогло! Мерзкий шёпот прекратился! Дышу так, словно стометровку только что замахнул не глядя во всю прыть. Что это за херня только что была?! Я же не схожу с ума?! Проклятье! Ведь нет же?! НЕТ?!! Ëбушки-воробушки! Как же стрёмно! Тело бьёт необъяснимый озноб, словно провёл на морозе не меньше десяти минут. ВДОХ!!! ВЫДОХ!!! ВДОх!! ВЫДОх!! ВДох! ВЫдох!.. Вдох.. Выдох.. вдох. выдох.       Ну, вроде, всё… Кажись, попустило. Делаю последние вдох и выдох. Уже́ нормальные. И озноб практически перестал. Уфф! Это было пиздец как крипово! Надо срочно чем-нибудь отвлечься! Лучше всего вкусно поесть и накидаться каким-нибудь вкусным крепким напитком. И никакого секса! Боюсь, если слечу с катушек, то реально поубиваю если не всех, то кого-нибудь из этих троих точно.       Дверь неожиданно открылась, впуская женщину по имени Триша, что волокла в руках целый ворох одежды всевозможных расцветок. Следом за ней прошествовали Кайса и эта, как там её, Джира, кажется. Вид у последней был уже вполне обычным. Видимо, главная в этой банде сумела вправить той мозги на место, что не может не радовать. Не хватало ещё, чтобы на меня взъелась одна из них, причём по виду самая сильная и опасная.       Триша скинула ворох прямо на шкуру какого-то зверя, на которой, кстати говоря, я и лежал, очнувшись и ожидая, когда кто-нибудь придёт. Кайса и Джира остановились возле стены, облокотившись на неё спинами и скрестив руки под грудью. Чего это они? Стоя́т вроде бы спокойно, а глазки при этом такие добрые-добрые, чесные-чесные. Нутром чую: задумали что-то пакостное. Перевожу взгляд на одежду. Снова на них. И снова на одежду. И опять на их хитрые моськи. И тут у меня словно в мультиках лампочка над головой зажигается.       Ну конечно!       Сейчас ведь будет переодевание голого мужика. Сеанс бесплатного стриптиза, а у них вип-места́ прямо возле сцены. Да и плевать! Хотят смотреть? Не вопрос! Покажу! Главное, чтобы, насмотревшись, не накинулись всей троицей. Мне ещё поесть надо. И секса не хочется что-то после сеанса мерзкого голоса в голове. Вот от слова Вообще.       Между тем Кайса подаёт Трише сигнал головой в мою сторону. Мол, приступай. Та отвечает так же кивком и молча подходит ко мне, без обиняков разворачивая к себе спиной. Ощущаю колебания, когда развязывает узлы на верёвке. Несколько мгновений — и вот наконец руки ощущают долгожданную свободу. Во второй раз уже. Поворачиваюсь лицом ко всей компашке, потирая пальцами затëкшие места. Молчаливый вопрос глазами в сторону Кайсы и такое же молчаливое приподнятие подбородка и взгляд, направленный на кучу лежащей на полу одежды. Давай, мол. Дерзай. Мы хотим смотреть на стриптиз. Ну что’ж. Ломаться не буду: чай не девчонка. Схожу вниз с кровати, голый и величественный, аки Аполлон, буквально кожей ощущая при этом на себе весьма многозначительные взгляды всех троих. Начинаю ковыряться в ворохе тряпья, вытаскивая шмотки одну за другой и вертя их в руках, прикидывая на себя, пытаясь понять, подойдут или нет.       — Проклятье! Как я могла забыть?! Ты же абсолютно дикий! Тооочно! Теперь вспомнила ту меховую юбку, что была на тебе надета, — Кайса хлопнула себя по лицу, сделав почти классический фейспалм. — Объясняю для самых маленьких, — тут она смерила взглядом мой рост и хмыкнула: — Ну ладно, не самых маленьких, но самых диких. Каждую вещь, что вытащил из кучи, надо надевать на себя. Понятно?! А пото́м, если не подошла, — снимать, — и смотрит так похотливо. «От же сучка озабоченная», — подумал с восхищением.       — Да, госпожа Кайса, я понял, — поворачиваюсь в пол-оборота и начинаю сеанс мужского стриптиза с переодеваниями. Хрен я буду тебя больше звать Кай. Особенно на людях. Нафиг-нафиг мне не сдались закидоны твоей подружки. Один раз прокололся, и хватит.       Если они думали, что шоу будет длиться минут тридцать, то явно ошиблись. Успев подобрать то, что сидело на мне не как седло на корове, тут же поспешил объявить, что меня всё устраивает и боец Без готов к принятию пищи. Дамочки чуть ли не в унисон разочарованно вздохнули, но Кайса спасла меня, неожиданно поддержав, и, хлопнув в ладоши, во всеуслышание объявила, что одобряет мой выбор и пора́ выдвигаться в сторону камбуза. Две оставшихся женщины бросили на неё взгляд, словно та предала и растоптала их самые светлые чувства.       Выходили друг за другом. Сначала Кайса, пото́м копейщица Триша, после чего Джира кивнула на дверь уже мне, снова демонстративно положив ладонь на эфес меча. Выхожу, делов-то. Пристраивается в паре шагов позади.       Выходим на… палубу корабля! Ха! Реально! Самый что ни на есть всамделишный двухмачтовый кораблик. Етить-колотить! Летучий Голландец, ëпта! Не удивлюсь, если за штурвалом стои́т полусгнивший труп капитана. Ну: треуголка, там, на лысом черепе; старый, давно сгнивший камзол; протез ноги в виде круглой палки чуть ниже колена. Короче, всё по классике.       Проходя вдоль борта, не выдерживаю и, сделав шаг к краю, заглядываю вниз. Зрение выхватывает раскачивающиеся под килем вершины исполинских деревьев, что в вечернем сумраке смотрятся так, будто кораблик плывёт по ним, словно по древесным волнам. Не хватает только качки из стороны в сторону и солёных брызг, что гроздьями летят в лицо. Поневоле открываю рот в немом восхищении и некоторое время заворожённо любуюсь открывшейся перед взором картиной, напрочь забыв обо всём. Сзади, стоя вне поля зрения, натянув постные мины и стараясь не ржать, троица дамочек понимающе переглядываются друг с другом, тактично давая „неотëсаной деревенщине“ немного приобщиться к цивилизации.       Внезапно идиллию прерывает громкое рычание. Поначалу, находясь в лёгком замешательстве, кручу во все стороны головой, пытаясь понять, откуда исходит неведомая опасность. Покрутив туда-сюда головой, как китайский болванчик, натыкаюсь на растянутые почти до ушей лыбы моих конвоирш.       — Кого-то потерял, волчонок? — Кайса сейчас словно сама патока. Голос как елей. У стоя́щих рядом её товарок мордочки хитрююющие, что у того кота, сидящего в лотке и размышляющего о судьбах мироздания. Так. Я явно что-то упускаю.       — Не думаю, что это смешно, — мне непонятно, что́ её так веселит, и это начинает потихоньку злить, — только что я слышал рычание какого-то зверя.       — Зверя?! О нет! На корабль проник посторонний! Тревога! Тревога! Нужно спасать маленького серого волчонка! — Кайса, уже не стесняясь, вовсю откровенно дурачилась, сбивая меня с мыслей и заставляя чувствовать себя полным идиотом. Всё это театральное представление она шажок за шажком потихоньку приближалась, пока не остановилась напротив, буквально в шаге, резко замолчав и сделав торжественное лицо. — Я его нашла! — драматическая пауза. Смотрит глаза в глаза. — ОН! — рука медленно поднимается, указательный палец обвиняюще утыкается в мой живот, — ЗДЕСЬ!       И тут до меня наконец доходит, что это было за рычание. Это голодный желудок решил напомнить о себе. Вот же… Стою́ как оплëваный. Впрочем, хоть развеселил немного этих непонятных дамочек, а то в комнате они казались порой какими-то смурными, словно на душу всем троим давило нечто не самое, скажем так, приятное. И что-то подсказывает, что это совсем не чувство вины за моё похищение.       — Ладно, посмеялись и хватит. Пойдём дальше, а иначе твой желудок и впрямь прогрызёт в животе дырку и уйдёт искать себе другого хозяина, — Кайса развернулась на пятках и снова двинула, судя по всему к местной столовой или как там на кораблях это называют? Камбуз вроде. Или кают-компания. Не помню.       Пройдя шагов двадцать вдоль борта, она открыла поначалу ничем не примечательную дверь, и меня чуть не сбило с ног идущими из-за двери ароматами. Желудок тут же снова зарычал, косплея вышедшего на охоту тигра. Прохожу внутрь. Довольно просторная комната с двумя дверьми. В одну мы вошли. Вторая, судя по всему, ведëт на кухню, откуда и доносятся все эти сводящие с ума запахи. Там, где мы сейчас, стои́т несколько круглых столов. Возле каждого по три-четыре стула. Довольно спартанское убранство, но это нестрашно. Главное, что тут можно заморить червячка.       — Садитесь вот тут, — торговка рукой указала на один из столиков, — сейчас принесу тебе поесть. Триша, приведи Рика. Пусть тоже поприсутствует. Может, поест наконец как следует с собратом по ремеслу, а то в обед совсем вяло поковырялся ложкой в тарелке и почти ничего не съел.       Триша исчезает за дверью, а мы с Джирой садимся друг напротив друга. Вижу, что женщина и не думает расслабляться, внимательно отслеживая любые мои жесты и движения. Дамочка начеку. Понимаю. С такими когтями, как у меня, что успел рассмотреть, пока переодевался, и оружие, наверно, не нужно. Тут само тело — оружие. Эдакая двухметровая Машина Смерти. Впрочем, предыдущему владельцу это не особо помогло, так что сильно нос задирать всё же, думаю, не сто́ит.       Сижу, пока есть время до принятия пищи, разглядываю конвоиршу более внимательно. В комнате всё происходило слишком быстро, а тут выдалась минутка спокойствия. А ведь она очень даже горяченькая. В этот маленький пухлый ротик очень неплохо было бы пристроить свой прибор. Хотя бы на полдлины. Не успел посмаковать мысль с разных сторон, как внезапно холодком по спине пробежал вернувшийся мерзкий шёпот, что звучал уже явно чуть громче:       «Убей её! Убееей! Она враг! Все они враги! Убей!».       Закрываю глаза в панике.       Что́ делать? Ка́к реагировать? Ка́к себя вести?       Неожиданно слышу шаги со стороны камбуза. Открываю глаза и вижу выходящую с большим подносом Кайсу, который полностью заставлен всевозможной, одуряюще прекрасно пахнущей снедью. Вот что значит хорошенько проголодаться. Запах и вид еды заставляют шёпот либо совсем убраться восвояси, либо на время затаиться. Лучше бы, конечно, первый вариант. Женщина подходит к столу и начинает составлять на него всю эту вкуснотищу. Открывается дверь, и входит Триша. За ней семенит невысокий русоволосый паренёк с синими, как небо, глазами. Симпатичный, хоть и довольно щуплый. Ну… симпатичный не для меня, конечно. Я-то по самочкам специализируюсь. А так, были бы кости, а мясо, как говорится, нарастëт. Интересно, он тоже такой, как я? Пленник. Или это член экипажа? Типа юнги. Впрочем, неважно. А вот что точно важно на данную минуту, так это тарелка супа передо мной. И куча каких-то тонко порезанных колбас, сыров, хлеба, и прочего, и прочего, и прочего. Эх! Гуляй, рванина! А жизнь-то, походу, налаживается!       Беру без спросу ложку и начинаю закидывать в реактор изумительный гороховый супец с копчёностями. Впрочем, не факт, что это именно горох, но по виду похож, хотя вкус несколько отличается. Хорошо, что не радикально. Блаженно жмурюсь после каждой ложки, и плевать, что разглядывают. Второй рукой успеваю хватать и отправлять в топку сыр, колбасу и всё остальное, что подвернётся. Аппетит прям зверский. Я бы даже сказал, волчий.       Утолив первый, самый лютый голод, начинаю поглощать пищу медленнее, уже начиная подмечать происходящее вокруг. Мелкий пацан, как оказалось, сидит за соседним столиком и тоже работает ложкой, пусть и не так красиво, как я. Замечаю на его шее два листика. Зелёный и оранжевый. Так вот о каких метках говорила рыжая. Вспоминается свечение перед приходом офигенского удовольствия. Зелёное, когда делал куни, и оранжевое, когда эта блохастая, чтоб её черти драли, решила сделать из меня писсуар… Ну что же: с этим, кажется, разобрался сам. Вот только вопросов ещё выше крыши. И разобраться в них самостоятельно не получится, а значит…       Отодвигаю от себя пустую тарелку, показывая, что всё. Надеюсь, этот или похожий жест есть и в этом мире. Передо мной сразу выставляют кружку с каким-то отваром или местной разновидностью чая. Пробую. Весьма недурно. Напоминает чай каркаде. «Вот сейчас, похоже, всё и начнётся». Не успел ещё до конца додумать эту мысль, как начался блиц-турнир вопросов и ответов.       — Кто была эта рыжая зверодевка? Ка́к она поставила тебе метки? Почему ты спас её? — вопросы посыпались, как из рога изобилия. Причём от каждой дамы по вопросу. Первый интересовал, как не странно это может прозвучать, Кайсу. Второй, что меня немало удивило, — Джиру. Думал, ей такое неинтересно. Ну а третий, как не трудно догадаться, принадлежал даме, что чуть было не разбила мне сердце. Трише.       — И на чей вопрос мне отвечать первым? — перевожу вопросительный взгляд на Кайсу.       — На мой, — она взяла со стола кружку с отваром и вроде как лениво отпила из неё, делая вид, что моя информация ей, конечно, интересна, но так. Поскольку-постольку.       — Хорошо. Но прежде, чем начну, скажи мне, что́ ты хочешь с ней делать? — между нами некоторое время идёт битва взглядов. По глазам вижу, ей не понравилось, что отвечаю вопросом на вопрос. — Без этих знаний, боюсь, я не смогу ответить на твой вопрос.       — Ничего… — слово будто выплёвывается изо рта, — мне, конечно, хотелось бы её придушить за столь наглое поведение, но что́ сделано, то сделано. Пусть живёт. Я не буду ей мстить. Такой ответ тебя устроит?       — Приемлемо, — киваю в знак согласия головой и продолжаю: — Я не знаю, кто она, — на этом моменте моськи всех трёх вытянулись, и пришлось собирать волю в кулак, чтобы не заржать, как конь. — Точнее, я знаю лишь её имя. Сирин. Она зверодевушка лисьего племени, и у них трёхсотлетняя война с оборотнями. Я, как вам уже известно, оборотень. Мне был поставлен ультиматум. Или она ставит метки, или я умираю прямо там, — на этом месте ли́ца всех трёх снова забавно вытянулись, но смеяться почему-то уже не хотелось. — И, как видите, я жив, а на шее, насколько понимаю, теперь два похожих листика, как у этого парнишки, — мой когтистый указательный палец ткнул в сидящего за соседним столиком юнца.

++++++++++++++++++++++

      За двадцать минут до сеанса вопросов и ответов.       Место действия: пиратский бриг тёмных эльфов „Кáрах Áнгрен“.       Нахождение: В полукилометре сзади и на триста метров выше шхуны работорговки Кайсы.       Стук в дверь застал капитаншу Заракиль за размышлениями, что уже второй день сводили её с ума. Где взять денег на срочную починку парусов, практически наполовину уничтоженных во время последнего, крайне неудачного нападения на „торговца“ проклятых коротышек. „Крот“, что сидит в горах, передала о жирном куше, что ожидает их после захвата слабо охраняемого корабля бородатых карликов. Только вот любители пива и золотых жил их перехитрили. Кораблик был не просто под охраной. Там оказалось несколько очень сильных магичек из империи, безусловно, в самый последний момент нанятых коротышками для сопровождения и отработавших эту плату сполна. На них! Половина команды убита в бою. Корабль получил весьма существенные повреждения и теперь способен развить лишь треть от максимальной скорости. На месте многих парусов висят обгорелые куски ткани. Это катастрофа! Без денег не починить корабль и не нанять новых корсарок, а с таким кораблём и половиной команды эти деньги не заработать. Замкнутый круг. Куда ни кинь — всюду клин. Неужто придётся сходить на берег и становиться сухопутной крысой?! Не в первой ей попадать в передряги, но настолько хреново не было ещё ни разу.       Стук, прерывая размышления, повторился.       — Кого там на ночь глядя принесло?! Входи, хватит уже отбивать кулаки! — дверь тут же стремительно открылась, и на пороге появилась давняя подруга и по совместительству старпом корабля — древняя, как дерьмо пещерного Ылха, могучая орчанка Ол'харна.       — Хватит хандрить, Зар, — зеленокожая гигантша неспешно прошествовала к столу капитаны и примостила свой объёмный зад в не менее объёмное кресло, сделанное на заказ специально для неё, — смотрящая с носового „гнезда“ докладывает, что в полукилометре внизу замечена шхуна „Гирза“.       — И что́ с того? Ты знаешь, кто это? — всем своим видом Заракиль давала понять, что это название ей ни о чём не говорит.       — Это кораблик работорговки из империи. Кайсы, — старая орчанка сделала глубокую затяжку любимого „тарла“ из трубки, с которой никогда не расставалась; выпустила несколько плотных колечек дыма и пожевала губами, наблюдая за реакцией на свои слова, и, сочтя её недостаточной, продолжила: — я иногда общаюсь в Тирраке со своими соплеменницами. Ну… На рынке рабов.       — Я знаю, что́ такое рынок, — дроу злила неспешная манера подруги подавать информацию, но приходилось терпеть. Она уставилась на сидевшую недовольным взглядом. — Ну и что́ там говорят эти твои соплеменницы?       — Они рассказывали мне, что работорговка Кайса на очень хорошем счету в империи. Привозит много рабов, и всегда отличного качества. Якобы знает какие-то секреты, как из никчёмного пария сделать хорошего, — снова глубокая затяжка и медленный, тягучий выдох дыма по направлению к потолку. — И сейчас она внизу, под нами. Смекаешь? Летит по направлению к Валенсии. Значит что? Значит, возвращается с набега. У неё должны быть с собой свежие рабы, а нам нужны деньги, если я всё правильно понимаю. Нам ведь они нужны? — старая орчанка замолчала, снова принявшись жевать губами, время от времени кидая взгляд то на трубку, что неспешно крутила в пальцах, то на пепельноволосую. Вот сейчас ей уже нравился огонёк, что зажёгся в рубиновых глазах тёмной эльфийки.       — Ты права́, подруга, деньги нам нужны. А ещё нам нужна месть. Или мне. Имперки попили нам слишком много крови. Если работорговка посмеет оказать сопротивление — я хочу увидеть её голову у себя в каюте в стеклянной банке. Сколько там человек в команде, как думаешь? Маги есть?       — Вот сейчас узнаю́ нашего кэпа, — гу́бы зеленокожей растянулись в мерзкую ухмылку, обнажив жёлтые прокуренные зубы, — грозу морей и океанов по обе стороны Красных гор. Будет тебе голова! Хоть её, хоть всей их команды. Пусть только дадут повод, хе-хе. Там не больше десяти — двенадцати человек. Магов у неё отродясь не бывало. Точнее, не так. Отродясь не бывало боевых. А обычные слабосилки нам не страшны, чай не магистры. Щит, скорее всего, слабенький, или его нет совсем. У нас остался ещё один, последний свиток пробива среднего щита, так что тут проблем быть не должно. Если не пробьёт за раз, остальное доделают те пять дармоедок, что так жидко обделались с тем „торгашом“ коротышек. Ну а если работорговки совсем идиотки и щита нет, то возьмём всех тёпленькими в кроватках, — огромная орчанка снова кровожадно ухмыльнулась и, поднявшись во весь свой немалый рост, расправила плечи, сразу сбросив визуально лет пятнадцать. — Ну так я пойду готовить абордажную команду?       — Иди, и пусть Иласса сегодня благоволит нам, — Заракиль проследила, как огромная воительница, ступая через шаг деревянной ногой-протезом, бодро покинула каюту, что-то весело принявшись напевать себе под нос. На все уговоры отрастить новую ногу у магов жизни та всегда только отмахивалась, приговаривая, что ей и так нравится, и, дескать, уже давно привыкла, и это её стиль. Ну-ну… С этой ногой была связана некая тайна, что даже ей была неизвестна. И как только она ни пыталась разговорить на эту тему подругу: и подпаивала, и мальчиков самых смазливых вместе пользовали, но та ни в какую не желала „колоться“, чем только снова и снова подстёгивала интерес и её, и всех окружающих. Был даже особый денежный сбор, что лишь увеличивался с годами. Кто сумеет узнать тайну приобретения старпомшей деревянного протеза — сможет забрать себе весьма приличных размеров куш.

++++++++++++++++++++

      Уже́ примерно с полчаса мы с похитительницами общались за кружкой чая на интересующие вопросы. Причём в основном интересующие их. Свою заинтересованность в получении информации они продавливать умели и делали это весьма грамотно. Мою́ же поро́й просто демонстративно игнорировали. К концу получаса мой интерес по тому или иному вопросу был практически неудовлетворён. К глубокому сожалению, так и не удалось узнать хоть сколько-нибудь полезные знания о мире и о том, куда летим и что́ будет со мной дальше. От моих вопросов просто отмахивались, как от чего-то несущественного, не сто́ящего внимания, отговариваясь в стиле: прилетим, и там всё узнаешь. Сделал вывод, что такие, как я или сидящий рядом паренёк, тут как мебель. Красивая или страшная, старая или молоденькая, умеющая говорить или немая, не имеет значения. Мебель — она и есть мебель. Предмет интерьера, не более. На этих мыслях снова на́чал слышаться мерзкий шёпот, о котором успел уже слегка подзабыть во время вкусного ужина. Одновременно с шёпотом настроение снова стало резко портиться и поползло в агрозону, причём с каждой минутой всё сильнее и сильнее.       Глухой звук удара где-то снаружи корабля застал всех врасплох. Особенно меня.       — Щит! — короткая фраза от Джиры, затем быстрые переглядки глазами с Кайсой и Тришей — и мгновенно вскочившие женщины стремглав кидаются к выходу. Кайса, замыкавшая тройку, перед тем как исчезнуть за дверью, лишь бросила напоследок короткое: «Оставайтесь тут! Наружу не лезть!»       Сижу, ошалевший от неожиданности произошедшего и не понимая, что́ делать и ка́к дальше себя вести. Щит, она сказала? Что́ это? Явно имелся в виду не древний воин с мечом и щитом. Тогда что? Защита корабля? Типа, как щиты на космических кораблях в Звёздных Войнах? Хмм… а это вариант. Но, тогда получается, что нечто ударило в этот самый щит. Или некто… и судя по вибрации, что прошлась в тот момент по корпусу, это явно не птичка, так некстати разбившаяся об энергетическое поле этого самого щита.       На этой мысли, от затылка к копчику, семеня вдоль хребта холодными лапками, побежал неприятный холодок страха.       Прибавляя страху дополнительной силы, снаружи начинается череда похожих на первый ударов, только несколько менее мощных.       Переглядываемся с пареньком. Как там его? Рик, вроде, если память не изменяет. Он тоже явно не в своей тарелке и вряд ли понимает, что́ происходит снаружи. Так что для получения информации не подходит.       Новая порция ударов закончилась вдруг резким звуком, похожим на разбивание гранёного стакана об асфальт.       Несколько мгновений после ничего не происходило, а пото́м снаружи послышались голоса и звуки ударов железа о железо. Кажется, у меня шерсть встала дыбом на голове. На руках так точно вижу волоски, стоя́щие колом. Звуки ударов довольно быстро сошли на нет, заставив нехорошо поёжиться, предчувствуя крупные неприятности для всех пассажиров корабля по отдельности и для конкретного меня в частности.       Распахнувшаяся от сильного удара дверь едва не слетела с петель. Внутрь с мечами и кинжалами наголо ворвалось не меньше пяти-шести женщин, вид которых заставил меня буквально оторопеть. Как минимум две трети из них были с пепельно-серой кожей, красными глазами и длинными, заострёнными к кончикам ушами. Тёмные, мать его, эльфы! Точнее, воительницы-дроу, судя по выпирающим на грудном отделе экипировки выпуклостям. Также присутствовала парочка вполне себе обычных женщин, но, как и остальные ворвавшиеся, стоявших с мечами наголо.       Сижу спокойно, положив руки на стол, не дёргаясь и не делая резких движений. Одна из тёмных проскользнула на камбуз, там что-то загремело, захлопали дверцы каких-то шкафчиков, и буквально через несколько мгновений появилась снова, коротко бросив: «Чисто». В дверях то и дело появлялись и исчезали го́ловы бегавших туда-сюда нападавших. Всё это отмечал вяло, на периферии зрения, что вовсю сканировало сейчас ворвавшихся. Знать бы, что́ от них ждать. Рабочей версией была выбрана та, где говорилось, что ничего хорошего. Её и буду придерживаться.       — Какая приятная встреча, — протянула тёмная, стоявшая к нам ближе всех. — Это мы хорошо зашли.       Вот только весь её вид говорил о том, что нам с Риком не сто́ит принимать эту фразу на свой счёт.       Подойдя ближе и пробежав взглядом по нашим шеям, лицо красноглазой озарилось довольно мерзкой ухмылкой.       — У этих уже стои́т два разноцветных на каждом. Теперь до самого Тиррака больше не надо ходить ссать в гальюн. Напоминаю новеньким, что, согласно пиратскому кодексу, все взятые в бою рабы на три дня принадлежат захватившей их десятке.       Информация была встречена радостными криками и улюлюканьем, с каждым пройденным мгновением всё сильнее убеждая в том, что попаданство снова подложило мне свинью. Лисичка ещё ладно, но десять ссущих по очереди мне в рот баб… Надеюсь, Иласса не про это предупредила тогда: «ничему не удивляться». Иначе я за себя не ручаюсь.       Остроухая снова повернулась ко мне и заявила командным тоном: «Хватит отсиживать задницы! Живо подняли свои попки и за мной на выход! Готовьте язычки! Сегодня будем веселиться всю ночь!»       Поднимаюсь со стула, одновременно с этим слыша тихое: «Грррррррр…» Сразу даже не осознал, что́ это и откуда идёт звук.       — Ах ты, псина! Рычать на меня вздумал! — она покрепче сжала рукоять кинжала. — Хочешь добавить перчика в своё пребывание у нас в десятке?       Я напрягся, внутренне лихорадочно ища выход из сложившейся ситуации. И как назло — ничего не приходит в голову.       Меня начали обходить с двух сторон, беря в клещи. Снова слышу собственный рык. Вижу блеск металла слева. Поворачиваю на инстинктах голову и тут же ощущаю сильный удар по печени. Несколько мгновений — и начинаю ощущать в том месте нестерпимую боль, вдруг резко становится нечем дышать. Начинаю падать на колени, получая в этот момент ещё и удар под дых. Завершающий, так сказать. Что'б уж наверняка.       Лежу на полу в позе рыбы, выброшенной на берег, и безмолвно хватаю ртом воздух, видя, как вокруг глумливо скалятся обступившие со всех сторон тёмные. Неожиданно получаю два удара ногой по лицу. Гу́бы и нос разбиты. Чувствую, как побежала кровь.       Ненавижу! Как же я их сейчас ненавижу!       — Это был первый урок, псина! Надеюсь, ты его не усвоишь и продолжишь развлекать нас своими жалкими потугами сопротивления, — всё тот же голос, что и в са́мом начале. Я уже́ мечтаю о том моменте, когда услышу хруст шеи этой суки, когда буду сворачивать её набок.       Меня подхватывают под мышки и волоком тащат наружу, оставляя по пути следования россыпь алых капель. Как в замедленной съёмке, мимо проплывают доски палубы, а голос в голове становится всё громче и настойчивее: «Убей! Убей сучек! УБЕЙ!»       Далее мы движемся вдоль борта и в определённый момент делаем остановку. Вижу множество ног, затянутых в сапожки из кожи странного синеватого отлива. Коровы у них тут синие, что ли?! Впрочем — пох! Я просто хочу, чтобы все они умерли! СТОП! Это не я хочу! Это опять голос — будь он не ладен!       Приподнимаю голову и вижу троицу женщин, с которыми пили чай не далее как десять минут назад. Мои похитительницы. По сравнению с теми, что держат меня под руки, сейчас они показались почти родными. Взгляд выхватывает множество порезов на теле у всех троих. Им явно крепко досталось. Оружие ещё в руках, но всё уже предрешено. Это агония. Финал. Дышат глубоко, как загнанные лошади. В глазах застыла тоска и понимание, что это конец. Победительницы не форсируют события, наслаждаясь отчаяньем загнанных в угол жертв.       Поднимаю взгляд чуть выше и вижу громаду застывшего рядом с нашим корабля напавших. На фоне ночного неба выделяются две фигуры. Одна поменьше, с теми же острыми ушами, и вторая, пожалуй, на две головы выше первой, огромная женщина с широченными плечами и непонятного оттенка кожей. Обе с интересом наблюдают за разворачивающимся на палубе представлением. Первая, лишь лениво мазнув по мне своими красными „вампирскими“ глазами, делает немного удивлённый взгляд, но затем быстро снова переключается на кровавое шоу. Вторая задерживает взгляд чуть дольше. Хмурится каким-то своим мыслям, буквально впившись взглядом в моё лицо. Толпа тем временем, видимо вдоволь натешившись игрой с живыми манекенами, громко предлагает тройке женщин сложить оружие и сдаться.       — Что́ с нами будет? — слышу голос Кейсы.       — Мы заберём корабль и рабов. Всех. Твою парию тоже. Тебя и копейщицу отпустят спустя месяц по ту сторону Красных гор.       Вижу, как расширяются зрачки торговки, а Джира, повернув голову, начинает ей что-то говорить. По всему выходит, что они согласятся. Условия ужасны, но пусть хоть так. Это всё равно лучше, чем гарантированная смерть. Так я подумал вначале, но вдруг Джира повернулась к толпе и бросилась в самоубийственную атаку, которую сразу поддержала копейщица. Что́ они делают! Неееет!       Кажется, последнее слово вылетело из меня вслух, ибо тут же перед глазами нарисовалась давешняя глумливая сука, что снова дала мне под рёбра.       — Давай! Корчись! Развлеки меня! У тебя ведь Альфа-стигма? Покажи мне класс, — она вцепилась мне в волосы и больно рванула вверх, задирая голову так, чтобы видеть друг друга, что называется, глаза в глаза. Повернув голову, она указательным пальцем ткнула на умирающих под ударами захватчиц Правую и Тришу. — Понял, чудище: остались только эти двое.       Всех остальных мы убили!       — Всех? — вопрос прозвучал глупо, но мне сейчас было не до таких мелочей.       В этот момент руку Джиры, что держала меч, отрубили по локоть. Послышался крик боли.       — И после этого ты всё ещё спокоен? Скукота! — в голосе говорившей прорезались нотки разочарования.       Мгновение — и взгляд выхватывает удар, что отрубает ногу Триши чуть ниже колена. Чувствую, как меня начинает захлёстывать чем-то тёмным. Яростным… Кровавым…       Я. Слышу. ЕЁ. ЗОВ.       «Стойте! Пожалуйста, прекратите!» — говорю это прямо внутри головы, обращаясь к невидимой собеседнице.       — Люди умирают! Но тебя это не касается! Не касается! — голос крови начал нарастать и наливаться мощью и силой.       «НЕПРАВДА!»       — Нет, я права́!       «ТЫ ОШИБАЕШЬСЯ!»       — Все они — игрушки для тебя!             — Освободи!.                                     — Откройся!.                                                                                                                                                                                                             — Убей!..                                                 — ВСЕХ!                          — Убивай, пока все они не исчезнут с глаз долой!       На палубе, где одни разумные вот-вот совершат убийство других разумных, на короткий миг вдруг становится светлее. Задрав глаза на самый верх, вижу, как туча, что до этого закрывала луну, уходит со своего места. Мозг взрывается вспышкой озарения: «ОНА! Всё это время я слышал Её величественный и прекрасный голос. Голос ЛУНЫ! Как же я был глуп и невежествен! Я был глух. Я НЕ СЛУШАЛ СЛОВ ИСТИНЫ! УБИТЬ! НУ КОНЕЧНО! КУСОК ИДИОТА! ВСЁ ПРОСТО! УБИТЬ!                                                        ВСЕХ!       — АХАХАХХААХХАХАХАХА! — никто из ближайших ко мне дроу не видел, как начали отрастать когти на пальцах, за мгновения увеличившись в длину семикратно, превращаясь в орудия смерти.       Резкое распрямление колен — и держащие меня за руки от неожиданности отпускают хватку. Мгновенное нача́ло нашинковывания всех, кто находится поблизости. Первой под раздачу попадает та сука.       — Не расслабляйся! Твои молекулы рассыпятся, как песок, — проговариваю это, одновременно с молниеносной скоростью отрубая ей руки и ноги.       Кто-то в толпе в ужасе вскрикивает: «О БОЖЕ!»                   «БОГ».                               «ДЬЯВОЛ».                                                 «ГЕРОЙ»                                                                   «ЧУДОВИЩЕ».       «Как ещё, никчёмные, вы меня назовёте?!»       — АХАХАХАХАХАХАХАХАХХА!— ощущаю полную свободу.       Раскрепощение! Удовольствие! Наслаждение!       Я ВСЕМОГУЩ!       Госпожа поделилась своей силой! Я чувствую ЕË присутствие в своей крови.       Кружусь в пляске смерти, кривляясь, словно кукла на верёвочках. Каждый удар находит цель. Вся палуба уже залита кровью и завалена отрубленными руками, ногами и прочими частями тел. Го́ловы пока не рублю. Самое сладкое оставляю на конец. Я словно жрец, что приносит дары к стопам ЕË. Радость мою не описать словами, не передать чувствами.       Абсолютный!       Полный экстаз единения!       Вдруг материал для подношения внезапно заканчивается. Осматриваюсь. На палубе лишь сочащиеся кровью обрубки, что некогда гордо именовали себя воительницами. Многие либо без сознания, либо, возможно, умерли.       Разве уже всё?!       Взгляд останавливается на смутно знакомой троице женщин, что с ужасом взирают в ответ. Да! Да! Мне нравится! Именно так и дóлжно смотреть на посланника ЛУНЫ! Хорошенько запомните это! Ладно. Этих оставлю на финал. Задираю голову вверх, и окрестности оглашаются победным: «АУууууууууууууууууууууу!»       Внезапно в прекрасное пение мерзким, отвратительным диссонансом вклинивается низкий женский голос.       — Эта сволочь! Убейте его! — могучая рука направлена указательным пальцем на меня.       ОТВРАТИТЕЛЬНО!       Жертвы должны ждать, когда наступит их очередь, а не лезть поперëд. Приутихшая было ярость и жажда крови вспыхивают по новой, как костёр, в который щедро плеснули бензина. В мгновение ока перескакиваю на другой корабль, оскалившись и разведя руки-кинжалы в стороны, а навстречу уже радостно бежит новая партия тех, что решили стать подношениями. Перед началом нового боя замечаю, как в ужасе широко открыты глаза великанши. Я вижу в них УЗНАВАНИЕ. О ДА! Она уже встречала ЕЁ посланника, и при этом осталась жива. Как это возможно?! Ничего. Это неважно. Просто дождись своей очереди.       Сшибка!       Пааааехали!       «Ру́ки разрушения», — „Мельница из когтей“ снова приходит в движение.       «Ничего не даю!».             «Никого не благословляю!».                         «Никого не спасаю!».                                     «Только стираю!».                                                       «Полностью!».                                                                    «В пыль!».       Словно в замедленной съёмке во все стороны летят капли крови и фрагменты тел. Безостановочно кричат раненые и покалеченные. Кто-то, не выдержав вида резни, перевешивается через борт, и слышатся звуки рвоты.       — Монстр!!! — слышу крик и улыбаюсь маской кровавого жнеца.       «РАЗРУШИТЬ!»                               «СТЕРЕТЬ!»                                                 «УНИЧТОЖИТЬ!»                                                                               «СЖЕЧЬ!»       С каждым словом ощущаю, как силы покидают меня. Каждый удар становится всё медленнее. Всё слабее. Это тело оказалось не подготовлено для того, чтобы полноценно служить ЕЙ.       Я ПОДВЁЛ!       Какое разочарование.       На этой фразе по голове сзади прилетел удар, и мир выключился.

++++++++++++++++++++++

      Кайса с ужасом смотрела, как „их волчонок“, с которым они так мило пили чай и разговаривали ещё совсем недавно, внезапно превратился в оживший кошмар. Живое воплощение странных рассказов безумных, выживших из ума бабушек, что не переставая талдычили о великих воинах прошлого, справиться с которыми можно было лишь большим мастерством и численным перевесом. Она всегда считала все эти россказни плодом воображения „поехавших кукушкой“ старых дур.       До этого мгновения.       Легендарное чудовище прошлого. Монстр, которым пугали маленьких детей, стоял сейчас перед ними, и… ей было страшно. До жути. До усрачки.       Один его вид приводил в трепет. Хотелось отползти. Закрыть голову руками и зажмурить глаза. Выкинуть из памяти этот образ кровавого молоха. Образ само́й смерти.       Вот он останавливает свой ужасающий танец. Алые глаза, до краёв заполненные безумием, начинают изучать место произошедшей только что резни. С когтей даже не капают, а сбегают на палубу струйки крови. Оглядывается и не находит новых туш для разделки. Взгляд монстра останавливается на ней, пото́м на Джире и чуть после перескакивает к Трише. Безумие немного сдаёт свои позиции. Во взоре появляется узнавание. Внезапно он задирает вверх голову, и горло исторгает из себя волчий вой, от которого кровь в её венах буквально замерзает. Кайса зажмуривается и начинает неистово молиться Илассе, прося защитить от этого порождения старых времён. Только теперь до неё начинает доходить, что всё это время они были рядом с „этим“. А она даже занималась с ним… Вспомнилось вдруг, как он весь ужин нет-нет да и застывал на пару мгновений, словно к чему-то прислушиваясь. Ага… Внутри себя.       Открыв глаза, торговка обнаружила, что на палубе, кроме их троих и расчленённых тел дроу, больше никого нет. Происходившее дальше в памяти отложилось фрагментарно. Некоторые куски словно были безжалостно вырезаны неведомым монтажёром, дабы привести картину в надлежащий вид. Например, там напрочь отсутствовал момент, где она перекидывает обезображенные куски мяса, тела́ и фрагменты тел на пиратский корабль, перед этим наспех подлечив Правую и Тришу. На себя уже не осталось. Кристалл лечения мигнул в последний раз и потух, отдав всю ману до капли. Не страшно. Главное, что хватило приставить ногу Триши и руку Джиры к местам отрубов. Нервы и вены соединились. Остальное теперь само долечится. На природной регенерации.       Пока на корабле пираток продолжали слышаться звуки схватки, вой, крики и стоны раненых, Кайса привела в действие систему автоматической постановки парусов, за которую отдала в своё время целое состояние, и растворилась в ночи, дав себе зарок, как выберется, всенепременно посетить храм богини и принести щедрое пожертвование.

++++++++++++++++++++++

      — Докладывай! — Заракиль, сидевшая в капитанском кресле и смотрящая на Ол'харну, была мрачнее грозовой тучи. Впрочем, было от чего. Такого жидкого обсëра во время абордажа она не припоминала за всю свою долгую жизнь главой пиратского судна.       — Оборотень схвачен. Заточён под нижней палубой. Я распорядилась выставить караул, ибо много желающих поквитаться. Второму захваченному рабу в суматохе удалось скрыться.       — Продолжай, — дроу сидела, словно каменное изваяние.       — У нас тридцать семь пострадавших, — после этих слов костяшки пальцев красноглазки буквально побелели, что на серой коже было особенно хорошо заметно.       — Сколько? — она откинулась в кресле, впившись взглядом в орчанку. Та не стала переспрашивать, и так поняв смысл вопроса.       — Никого. Все ранены. Тяжело. Убитых нет, — выпалив это, старая воительница наблюдала презабавную картину, как брови её давнишней подруги решили поселиться жить не внизу лба, где им самое место, а высоко-высоко наверху.       — Это точно? — не то чтобы она не доверяла Ол'харне, просто эти данные никак не могли быть правдой. Не имели такого пра́ва. Она самолично видела, что́ вытворял на обоих кораблях этот обезумевший оборотень, и ожидала услышать цифру ну никак не меньше двух третей, перешедших в разряд мертвецов.       — Ка́к это возможно?! — ей и правда было интересно услышать мнение зеленокожей воительницы.       — Само́й хотелось бы знать. Приходилось видеть нечто подобное раньше, но такого, как сегодня, — никогда, — Ол'харна поёжилась и передёрнула плечами, что не скрылось от цепкого взора остроухой.       — Ты ведь встречалась с ним раньше? Реакция на палубе была такой, будто увидела старый и, казалось бы, давно позабытый кошмар, — тёмная, как клещ, решила вцепиться в подругу и раскрутить наконец её на откровение. — Колись уже, при каких обстоятельствах ты потеряла ногу? Это ведь был ОН, не так ли? — в конце она завелась настолько, что красные глаза горели в свете ламп, как маленькие алые солнца.       — Сколько там уже? — громадина чуть оскалилась, обнажая жёлтые зубы.       — Сколько — там? Где? Ты о чём? — Дроу состроила самую простецкую моську, на какую была способна.       — Не придуривайся! — взгляд орчанки приобрёл хитрый „ленинский“ прищур. — Ты прекрасно знаешь, о чём! Или что, думаешь, мне неизвестно, как уже много лет собирается кубышка, в которую вносят все, кто хочет узнать, откуда у меня деревянная нога. Сколько там уже? В последний раз, а это было лет этак семь назад, я слышала про небольшой деревянный бочонок, заполненный серебряными кругляшами наполовину. Сколько там теперь? Полный уже, небось? Делим пополам! Или рассказа не будет!       — Как же с тобой сложно! — Заракиль сделала глубокий вздох, в душе́ пожалев, что придётся отдать такую кучу денег, но другой возможности раскрутить Ол'харну на откровенность может больше и не представиться. — Хорошо! С тебя рассказ — с меня половина сундука, — она сложила руки под грудью и откинулась в кресле назад, всем видом показывая, что собралась внимательно слушать.       — Су.. Сундука?! — теперь уже брови орчанки поползли наверх. Она облизнула вмиг пересохшие губы, забыв даже на мгновение, что надо выпустить из лёгких очередную порцию дыма.       — Сундучка. Небольшого такого. Особо губу не раскатывай.       — Ладно. Но такой рассказ грех слушать на сухое горло, — произнеся это, Ол'харна выразительно стрельнула взглядом на капитанский сейф, в котором, как она знала, всегда было несколько бутылок отличного гномьего самогона. „Слёзы гор“. Лютая вещичка. Остальные расы тоже умели „в бухло“. Точнее, не так. Они думали, что умеют, но соревноваться с бородачами серьёзно, увы, не могли при всём желании.       — Аналирэль! — Капитанша поднесла к губам кулон, что всегда висел на груди. Минута — и в дверь ворвалась дроу, что всем своим видом выделялась от живущей на корабле сестрии. Слишком наивный взгляд, слишком непохожая на остальных одежда.       — Вызывали, тётя?! — создание уставилось на компанию двух женщин своими красными глазками, ожидая.       — Да, девочка моя, — взгляд Заракиль потеплел, как и всегда в моменты их встреч. — Сгоняй на камбуз и принеси нам что-нибудь поесть.       — Сию минуту! — дроу развернулась на пятках и мгновенно исчезла за дверью.       — Вот же пигалица, — со скрытой усмешкой в глазах произнесла Ол'харна. — Сколько ей уже?       — Со́рок девять. Ещё год — и станет совсем взрослой и выпорхнет наконец из-под юбки старой вредной тётки Заракиль.       При произнесении цифры лет зеленокожая, что выпускала в потолок колечки дыма, вдруг глухо закашлялась.       — Да уж. Всё время забываю, что цикл жизни у вас совсем не такой, как у прочих народов мира.