Горячо. Горячее. Два альфы

      Четыре года назад

      — Джин, субтитры отключи.       — Как называется, когда двадцать три человека ждут одного в течение тридцати семи минут? Я всё никак не могу придумать подходящее слово.       — Ты уже дымишься — остынь.       Мы познакомились на пробах и успели провести плечом к плечу пару съемочных дней – играли закадычных друзей одного долбоеба, который теперь бессовестно опаздывал. Не долбаеба, а актера, который исполняет главную роль — я должен держать себя в руках, и я честно держу, но мой напарник всё равно решил помочь и взял меня за колено.       — Чим, ничего не выйдет.       Я улыбнулся, и это были искренние эмоции, пусть мой напарник и расстроился. Он был омегой и, кажется, успел меня распробовать, пока мы оба талантливо раз за разом отыгрывали столкновение и падение. Унюхал, несмотря на пластыри, хотя здесь не было ничего удивительного — альф за подобными штуками не спрятать, особенно после пяти активных дублей. Пак Чимин мне нравился, нравилось, как освежающе он пах зелеными яблоками, но этого до сих пор было недостаточно для большой и чистой любви, на которую он, кажется, надеялся. И как будто в подтверждение моих мыслей, омега рядом вздохнул. Как невинно осужденный и всё равно обреченный на смерть. И я улыбнулся шире, посмотрев на него. А он трагически поднял брови и поджал пухлые губы. Хотел меня отвлечь, и… Возможно, у нас будет шанс, потому что я всегда очень ценю заботу о моих чувствах. В особенности, такую самоотверженную.       — Свинство.       — Что?       Я не успел перестроить ход мыслей и теперь, очевидно, выглядел смешно, потому что Пак Чимин улыбнулся.       — Ты спросил, как это называется. Я ответил — свинство.       — У меня другая версия, но твоя…       Я не успел закончить фразу, когда в павильоне внезапно началось шевеление. Режиссер тут же оживился и куда-то сорвался со своего кресла, пока мы с моим напарником как по команде стали вытягивать шеи. Я был выше, и моя была длиннее, поэтому я первым заметил того, кто опоздал, а теперь собрал вокруг себя людей, из-за которых его невозможно было рассмотреть. Мы еще ни разу не встречались (у него, как у главного героя, были отдельные пробы), но он мне уже не нравился.       Я терпеть не мог, когда опаздывали, а еще (за время службы) привык жить по распорядку, который теперь шел по пизде. Вообще, если бы я пошел служить до поступления на актерский факультет, мне было бы значительно проще учиться. Но получилось, как получилось, и теперь, в мои двадцать четыре, у меня за плечами был боевой опыт, но не было актерского. И в ближайшее время я собирался это исправить, но меня теперь задерживали. Нарушали мой распорядок. Калечили законы приличия.       — Через десять минут начинаем.       А режиссера, кажется, ничего не смущало. Вот мой отец бы не спустил подобное с рук — для него на съемочной площадке не было авторитетов, и он никому не устраивал исключения. Даже звездам, а он повидал их немало. Тот, с которым должен был сниматься я, вряд ли был звездой, и даже если режиссер успел в нем рассмотреть талант и исключительную фактуру… Это не повод. Это злило. Особенно то, что все вокруг делали вид, как будто так и должно быть.       — Я готов.       И я, наконец, увидел, кто исполнял главную роль. А он увидел, кто до этого тихо проклинал его, и в момент, когда наши взгляды встретились, я ощутил… Раздражение. Он смотрел слишком прямо и уверенно для того, кто должен был теперь прилюдно раскаяться за свое легкомысленное отношение к работе, и мне тут же захотелось подправить ему чувство ответственности.       — На исходную.       Теперь нам с Чимом нужно было притвориться декорациями. Как? Перемещаться, согласно сценарию, по выставленному кадру и уместно взаимодействовать с массовкой. А главный герой в это время должен был говорить по телефону. Ничего выразительно и эмоционально сложного, но…       — Стоп!       В девятый раз «Стоп!» и ни одного «Снято!» после. Три строчки текста, которые этот… не мог связать с тем, что от него требовал господин режиссер, который теперь только улыбался глупо и скакал вокруг заботливой мамочкой. Влиятельные родители? Это было печально, что у кого-то сын был долбаебом, потому что хлопушка уже отсчитала пятнадцать дублей, пока я считал до десяти. Вообще, это было нормально — иногда теряться и ошибаться под напором объектива. И опоздать пару раз тоже не было преступлением, но только в том случае, если после ты сразу включался в работу. А этот не включился, а включил. Дурака. Такой красивый и такой тупой.       — Я не понимаю, что сложного?       И я не стал сдерживать давно зревший во мне порыв.       — Джин, блять.       Чимин, который всё это время был рядом, дернул меня за рукав и процедил сквозь зубы что-то еще, но меня было не остановить. Наверное, в большей степени меня злило не то, что этот… исполнитель главной роли не справлялся, а то, что режиссер делал вид, что всё идет по плану. Но судя по тому, как оживилась съемочная группа, этот вопрос волновал не только меня.       — В чем дело?       Режиссер обратил на меня внимание, и в его голосе послышало раздражение. Да неужели?       — Опоздание на сорок минут, а теперь он не может пятнадцать дублей записать пару предложений.       — Ты куда-то торопишься?       Актер опередил режиссера, и… Какой же он был отвратительный, и это был тот случай, когда не спасала даже очень привлекательная оболочка, которая теперь гадко и уродливо искажалась из-за его высокомерия. А ведь он был не прав. Он проебался, но держался так, как будто мы должны были ему аплодировать. Стоя. На коленях.       — Да. Тебе тоже стоит иногда торопиться. Чтобы не опаздывать. На работу.       Может, я ждал, что он извиниться не только перед целующим его в зад режиссером, но и перед всей съемочной группой. Именно так поступали профессиональные актеры. Отец всегда меня учил, что профессионал не тот, кто никогда не ошибается, а тот, кто может ошибку признать и исправить.       — Тэхен…       Значит, Тэхен. Я сделал шаг вперед, и растерянности на лице режиссера, который теперь блеял, а не говорил, стало еще больше.       — Ничего. Потерпишь.       Тэхен. Возможно, теперь я сбивал его настрой, и поэтому он, судя по яду в голосе и зло сузившимся глазам, очень раздражался, но у него было пятнадцать чертовых дублей на то, чтобы собраться и сделать свою работу.       — Ты не можешь запомнить три строчки, а я должен терпеть? Но… — Я улыбался и знал, как это выглядело со стороны — во мне не было ни капли веселья. — Такое возможно только тогда, когда в каст берут не за таланты.       Потому что иначе мне было непонятно, почему режиссер вел себя так, а не иначе. Хотя, он даже меня осадить не мог и теперь, кажется, только ждал развязки. Сам хотел всё это озвучить, но не мог себе позволить? Поэтому отец никогда не работал с блатом, даже если за него предлагали огромные деньги — всё равно что связать себя по рукам и ногам, для законченности образа зажав зубами кляп.       — А ты здесь из-за таланта? И поэтому у меня в массовке?       Тэхен тем временем сделал ко мне шаг, и я сделал шаг навстречу. Я сдерживался и в этот момент собой гордился. Он свое лицо уже потерял, по крайней мере, актерское, но у меня еще оставался шанс избежать сделки с совестью.       — Ты опоздал. — Я стал загибать пальцы. — Запорол пятнадцать дублей на простейшем тексте и теперь тычешь мне в лицо тем, что исполняешь главную роль, пока я стою на фоне. — Пауза. Драматичная. Мы всё-таки были в кадре. — Жалкая попытка меня задеть. Не засчитана.       Я покачал головой и вновь посмотрел на режиссера, который не понимал, что происходит. Омега? Боялся попасться под горячую руку, пока… Мне в последний момент удалось удержать равновесие, после того, как Тэхен с силой, двумя ладонями толкнул меня в грудь. Сука! Ну, ты первый начал… Но я не смог ударить, так как Чимин повис на моей только замахнувшейся руке.       — В стороны!       Проснулся, блять, но подходить близко режиссер все равно боялся, пока я… Опустил руку, в которую Чим вцепился двумя потными ладошками. Омега и всё равно с характером. Это достойно уважения — то, что не побоялся влезть, и только поэтому я остановился, пока сам весь трясся от… Я не знал, что это, но мне нужно было это выплеснуть.       — Ты с ума сошел!       Чимин снова шипел на меня, как ощетинившийся кот.       — Что ты себе позволяешь?       — Я?!       Режиссер подошел ко мне, а не к этому…       — Успокойся. Он заслужил это место, так же, как и ты.       Пытался сгладить углы и даже взял меня за плечо, но мне в один момент стало так брезгливо, что я стряхнул его руку. Небось успел узнать, чей я был сын, и теперь просто пытался подмазаться. Иначе я не мог объяснить такую обходительность к актеру, который был на вторых или третьих ролях.       — Как видишь, твое место в массовке.       Я только дернулся в его сторону, потому что Чимин был готов к новому выпаду и двумя руками обхватил меня со спины. Останавливало только то, что омега был не виноват и заботился теперь о моей карьере — за драки на съемочной площадке вполне можно было получить бан от агента. Выдох. Я прикрыл глаза, пытаясь просто дышать и не распороть ногтями ладони, пока сжимал кулаки. Я закипал, но не мог позволить себе выплеснуться. Раз. Два… Альфа не тот, кто сильно бьет, а тот, кто способен силу сдержать. Блять, какой мазохист вообще это придумал?       — Ким Тэхен!       Я открыл глаза, а Ким Тэхен, кажется, смотрел всё это время на меня, пытаясь дотянуться хотя бы взглядом. У меня так колотилось сердце, как будто его, а не самолюбие, пытались теперь растоптать. Он готов был со мной подраться и знал, что не уступит. И я знал, что не уступлю. На меня редко так смотрели, с какими-то зашкаливающими эмоциями, но я почему-то не мог сказать, что это была ненависть. Что-то очень агрессивное, на что чесались руки ответить.       — Я взял тебя не за красивые глаза и вошел в твое положение, но это слишком. Выйди и охладись.       — Не я первый начал это…       Он пытался оправдываться, ненадолго потеряв в спеси.       — Выйди. Мы потом поговорим.       — Я не буду сниматься с ним.       Ким Тэхен бросил это не небрежно, а зло. Никаких компромиссов. Это была личная неприязнь, а не каприз задетой гордости. Сука.       — Я понял.       По лицу режиссера на самом деле всё было понятно, и я стряхнул с себя руки Чимина.       — Уйдешь по собственному — я не буду увольнять тебя со скандалом за драку. Расчет сможешь получить завтра — тебе полностью оплатят потраченные съемочные дни.       — Отлично. Удачи.       Значит, Ким Тэхен.              — У него гон задержался — он на лошадиной дозе подавителей, и поэтому такой дикий. — Чимин успел запыхаться, обнаружив меня в главном холле, пока я отсчитывал глотки, потягивая воду из картонного стакана. Так вот почему я не чувствовал его запах. — А у тебя нет работы.       Сердце успокоилось, а гнев сменился вопросом, куда теперь приткнуть свой талант, потому что у отца я сниматься не стану. Только после того, как прославлюсь.       — Всё равно роль далеко второго плана.       — Но со словами ведь. — Чимин с тоской улыбнулся. — Я буду скучать.       — Я не умер. И у тебя есть мой номер. А у меня, кстати, скоро тоже гон…       Хотелось перевести тему, при том, что этот омега понимал шутки и не воспринимал такое всерьез. А еще избавился от пластыря, и я теперь мог сделать вдох и почувствовать незатейливо прозрачную свежесть подкисленных незрелостью яблок. Прекрасная возможность забыть этот… позор. Отец всегда учил, что отказ — это тоже опыт, из которого можно извлечь нужный урок. Ким Тэхен. Надеюсь, мы с ним больше никогда не пересечемся, потому что в противном случае… в живых останется только один.              

* * *

             Режиссер Чон вежливо попрощался с последним претендентом на роль с большим количеством слов, затем сделал пометки в блокноте и только после этого ущипнул за бок сидящего рядом молодого человека, который даже не дернулся.       — Блять.       И не открыл глаза, сильнее прижав к себе скрещенные на животе руки. Он пробурчал это хрипло и под нос, и из-за опущенной головы режиссер мог бы не расслышать, но теперь только улыбался. Альфа рядом умиротворял его своим запахом дыма, который теперь навевал мысли о сухой осени.       — Надо дома оставлять, Мин Юнги. Тебе вообще плевать, куда пойдут твои деньги?       Режиссер обращался к Мин Юнги, а сам смотрел на свою ассистентку, одним жестом дав понять, что на сегодня пробы закончены. По крайней мере, формальная их часть, потому что всё самое интересное было впереди.       — Они уже взрослые — пусть идут, куда хотят.       Юнги поднял голову, изобразив на себе всю грусть, которой вообще могли быть подвержены без пяти минут мировые звезды. Суровые рэперы, хотя этот больше походил на кота.       — Ты пробовал хоть иногда появляться дома?       Они на удивление быстро сблизились, настолько, чтобы почти стать друзьям, и это почти было ненужной формальностью.       — После того, как меня выебали общественным мнением за то, что я, бухой и в шлеме — видел, чтобы плохие парни носили шлем?.. — Юнги посмотрел на ухмыльнувшегося режиссера. — Не смог припарковаться у собственного подъезда. — Он запрокинул голову, а затем двумя руками зачесал длинные волосы, что-то матерно пробормотав под нос. — Я там не появляюсь.       — До сих пор? Три месяца прошло.       — Прошло бы меньше, если бы я рассказал этим обсосам с диктофонами, что на самом деле остановит меня от второй такой ошибки. — Юнги повернул к Хосоку только голову. — Батя сказал, что если еще раз такое повторится, он меня кастрирует, а я очень дорожу яйцами и батиной репутацией как ответственного родителя. — Он вновь запрокинул голову. — Нет, я виноват, серьезно, но только перед батей и моими законопослушными фанатами. Которые расстроились, но при этом неделю продержали меня на верхних строчках всех возможных чартов, пока я из-за агентства мог только драматично сопли рукавом утирать. Я даже не мог поблагодарить как следует за эту поддержку, а мне плакать захотелось. Однажды. Поэтому я решил выложиться и захуярить нечто… грандиозное. — Глаза господина Мина сверкнули.       — Если ты про идею сыграть в собственном фильме труп…       Господин Чон тоже позволил себе откинуться на спинку кресла.       — Расправу. — Юнги поднял указательный палец. — Чтобы доставить хейтерам — они тоже люди, припизднутые, правда, но это другой разговор. И, кстати, я хочу, чтобы меня в конце повесили и крупным планом сняли стояк — ты знал, что почти у всех висельников на последнем вздохе вставало так, что из могилы потом торчало? Я вот не знал. Для спецэффектов и достоверности можем дождаться моего гона — слезу с таблеток и… Ну, ты в курсе.       — Я подумаю над этим. — Чон Хосок улыбнулся. — И над тем, где мне взять достойного серийного убийцу.       — Неужели нет претендентов? — Юнги выразительно удивился, и режиссер трагично вздохнул.       — Есть. Ким Тэхен.       — Проблемы?       — Он очень внезапно взял перерыв в своей кинокарьере и вступил в элитное подразделение военной полиции, а до этого разорвал все связи с актерским агентством, в котором успешно состоял. Я из его соцсетей узнал о том, что он вернулся и уже успел блеснуть в паре громких рекламных компейнов. А еще пройтись по подиуму. — Хосок смотрел на экран вызволенного из кармана пиджака телефона. — Написал ему, но пока ни ответа, ни привета.       — У него три подписчика?       — Три миллиона.       — Ууу, дружок… — Юнги беззлобно ухмыльнулся. — Скажу тебе, как человек, у которого чуть больше десяти миллионов подписчиков — он нихуя не читает сообщения. Я вот не читаю, а весь фидбек получаю на концертах. — Рэпер пожал плечами, а затем с подозрением прищурился. — Он так хорош?       — У него дьявольская фактура. — Чон Хосок отложил телефон, полностью развернувшись к альфе. — Невъебенно красив и при этом может изобразить что угодно. Образования нет — только какие-то курсы, но талант либо есть, либо его нет. — Режиссер покачал головой. — Жалею, что тогда не решился сойтись с ним поближе, чтобы иметь в контактах его номер, а не номер его агента.       — Ладно, если не этот боженька, то кто? Я переживаю за вложенные бабки — я их всё-таки не печатаю, а обмениваю на музыку…       — Я знаю, где поискать.       — Мне нравится твоя уверенность.       И Юнги вновь расслабился, быстро посмотрев на часы, а потом на дверь, которая открылась после вежливого стука и разрешения режиссера войти. Чон Хосоку не доводилось общаться с господином Кимом лично — последние два года своей головокружительной карьеры тот провел зарубежом, а до этого постоянно был занят в каких-то проектах, которые и останавливали на тот момент только начинающего режиссера от инициативы. В принципе, господин Чон взлетел также быстро и высоко, как господин Ким, который расслабленной походкой прошел к их столу. Высокий, широкоплечий — великолепный, даже в простой белой футболке и прямых голубых джинсах. Красивое лицо, спокойная улыбка, блестящие профессионализмом глаза… Он производил впечатление принца, но в кадре мог стать и отъявленным разбойником, и даже принцессой.       — Очень рад познакомиться лично. — Чон Хосок встал, одернул пиджак, обошел стол и только тогда протянул актеру руку, которую тот, с вежливым поклоном пожал. — Чон Хосок. На ты и просто Хоби.       — Ким Сокджин. Взаимно. Надеюсь, мы сработаемся.       — Они все будут работать на тебя — я заплачу.       Пришла очередь Юнги подняться, и он как будто скучающе поправил черную футболку, которую поглубже запихал в черные джинсы, затем пригладил волосы, поправил кольца… Он волновался, и для того, чтобы это понять, нужно было его узнать.       — Ты уже сходил на хуй? Быстро вернулся.       Чон Хосок немного растерянно посмотрел на Джина, который в один момент из принца превратился в дракона, вот-вот готовящегося изрыгнуть не только не подходящий его интеллигентной наружности мат, но и огонь. А вот Юнги был абсолютно спокоен и также спокойно посмотрел на режиссера.       — Он притворяется, что не рад меня видеть. Гениальный актер, что с него взять.       — Ты игнорил меня три дня после того, как я сказал, когда прилетаю. Я звонил тебе шестьдесят девять раз…       — Запомни эту пророческую цифру. — Юнги поднял палец, а затем сделал к Джину шаг. — Обними меня — я соскучился и сегодня в настроении.       Хосоку оставалось только с любопытством наблюдать, при этом сохраняя полную боевую готовность — альфы на самом деле от нежных объятий могли перейти к драке в любой момент, особенно если вмешивалась обида. Юнги расставил руки, смотря на Джина с нежным обожанием, пока тот поглядывал на него искоса с очень неуверенным отвращением. Он был великолепным актером, но не тогда, когда в дело вмешивалась проверенная годами и славой дружба.       — Я скучал по тебе.       Актер обнял рэпера и без пяти минут продюсера, и тот, вопреки своей славе, крепко обнял его в ответ. Очень крепко.       — А я, гондон, окопался в студии, но я всё дам тебе послушать первому.       Прежде чем режиссер готовился вмешаться, Джин уверенно отстранился от своего друга.       — Пробы.       И вернул себе сосредоточенность, вытренированную большим количеством кастингов и часами съемок. Всегда приятно было работать с профессионалами, хотя, Чон Хосок любил и тех, кто не был обременен богатым съемочным опытом — ему нередко попадались алмазы, которые он мог гранить так, как ему вздумается. Как Ким Тэхен, например. Интересно, каков шанс, что он сегодня объявится?..       — Ты будешь детективом. — Господин Чон быстро нашел подготовленный для проб текс. — Я знаю, что подобное амплуа вполне в твоем духе, поэтому…       — От начала и до конца, со смысловыми паузами и активной мимикой. — Джин профессионально быстро прошел текст глазами. — Я могу читать?       — Ты можешь импровизировать.       Чон Хосок вернулся за стол, пока Юнги присел на него, приготовившись к действу. Он знал Ким Сокджина без малого четыре года, когда они оба только начинали (ладно, рэпер уже был с концертным опытом), и не уставал им восхищаться. Блистательное сочетание трудолюбия и таланта. Возможно, сказывалось то, что Джин был сыном прославленного режиссера и поэтому всеми силами пытался соответствовать, но в любом случае, он заслужил свой успех. И это, кстати, без помощи отца, который всегда держался лишь на расстоянии профессиональных советов.       — Давай я отыграю подозрения. — Джин еще раз просмотрел текст подготовленной для него сцены. — Потом… разочарование, и закончим триумфом. — Он поднял на режиссера блестящие глаза и мягкую полуулыбку. — Пойдет?       — Начинай.       Чон Хосок провел бесчисленное количество проб и теперь просто получал удовольствие, даже не пытаясь выискивать достоинства и недостатки. Он получил запрос на сценарий и, узнав, что продюсер имеет тесные связи с тем самым Ким Сокджином, который был без действующего контракта, сразу определился со своим детективом.       — Мне нужна агрессия.       Чтобы убедиться, что альфа, стрессоустойчивый во всех своих выверенных воспитанием проявлениях, способен на сильные эмоции. И Джин ударил по столу, а затем лишь глазами и лицом отыграл матерный монолог разозленного неудачей детектива. Все ожидания превзошлись, и Чон Хосок теперь лишь рассеянно и довольно улыбался собственным мыслям. Радужным ожиданиям от предстоящей совместной работы с актером, который…       — Да.       Он ответил на стук в дверь, пока его сердце застучало под ребрами. Неужели…       — Уже да? Я ведь еще не прошел пробы.       Режиссер так резко поднял голову, что у него перед глазами сначала заплясали черные точки, известив о возможном приближении инсульта, а потом — ярко переливающиеся всеми цветами радуги надежды на то, что он всё-таки сможет совместить в одном кадре двух таких выдающихся актеров. Популярных. Он не мог не думать о той кассе, которую смогут сделать эти двое. И красивых. Божечки, это будет так красиво, что фильм можно будет смотреть без звука.       — Я специально не отвечал — решил сделать сюрприз. Ким Тэхен.       Юнги, после выданной Хосоком характеристики, с жадным любопытством разглядывал вошедшего актера, которого совершенно точно где-то видел. Господин Чон знал, о чем говорил, и довольный продюсер уже хотел обратиться к Джину, чтобы спросить его мнение, но заметив выражение лица друга…       — Вот так встреча… — Обычно вежливо приятный голос вмиг покрылся острыми иголками, пока Ким Сокджин, расправил плечи и медленно развернулся к тому господину Киму, который только что вошел. — Отлично выглядишь. Тэтэ.       — Видел бы ты меня в форме. — Тэхен смотрел на Джина так, как будто хотел проткнуть насквозь, и в этом случае мягкая улыбка была отягчающим, а не смягчающим обстоятельством. — Или ты следил за мной?       — Хотел, честно. — Джин приложил к груди руку, и теперь было впечатление, что там где-то у него был припрятан нож, который он готовился метнуть в своего коллегу. — Но не было времени — зарабатывал мировую известность.       — Ц-ц-ц. — Тэхен покачал головой, а потом сделал к Джину шаг. — Я умираю от зависти.       — Я могу тебя только добить.       Джин тоже сделал шаг, пока Чон Хосок, в один момент протрезвевший от своих режиссерских мечтаний, дернул к себе Юнги.       — Что между ними?       — В душе не ебу.       Юнги на самом деле не видел друга таким и не слышал от него душещипательных историй о…       — Я так и знал, что ты до сих пор боишься конкуренции со мной.       Это точно станет последней каплей, и Юнги быстро поднялся, взяв Джина за плечо и осторожно потянув к себе.       — Проблемы?       Он обращался к Ким Тэхену, и тот как будто только теперь его заметил, до этого полностью захваченный диалогом с коллегой, как оказалось, заклятым.       — Мин Юнги. Какая честь. — Он склонил голову, и судя по тону и по взгляду с рэпером вступать в открытый конфликт не собирался, а может даже теперь немного благоговел. — Да. Ким Сокджин зациклен на мне, но отказывается это признавать. Не знаю, любовь это или…       Тэхен не успел закончить, Юнги не успел ответить, просто качнувшись, а затем завалившись в бок, пока Ким Сокджин просто не мог аккуратнее убрать его с дороги. Одно движения двух рук, которые вцепились в нескромно расстегнутый ворот рубашки Тэхена. Джин рванул не успевшего сориентироваться актера на себя, и это был тот момент, когда поддаться агрессии было проще и приятнее, чем ей противостоять. И в нос ударной волной ментола сразу пахнуло морозом, который Джин терпеть не мог, но этот холод однажды ледяными крючьями забрался ему под кожу. Из-за пластыря альфа теперь почти не пах, но Джин мог легко воспроизвести его запах по памяти.       — Отпусти меня, или я продемонстрирую тебе свою профессиональную боевую подготовку.       Тэхен, быстро придя в себя, смотрел на него прямо и спокойно, как обычно смотрят на того, кого нужно обезвредить, выбив из рук нож. А если порезать могли глаза? Он почти не чувствовал Ким Сокджина — пряные и злые нюансы его запаха, острыми шипами проросшие в ядовитом взгляде и голосе теперь едва-едва различались, из-за пластыря, но… Однажды они успели запомниться настолько, что уже могли стать фетишем. Или наркотиком, который ненавидишь и при этом не можешь бросить.       — А вдруг я хочу тебя поцеловать? — Джин приблизился к лицу Тэхена, пока тот задержал дыхание, невольно… — Помнишь? Ты однажды всерьез на это надеялся.       Поцеловать не было созвучно убить, поэтому Юнги, которому Чон Хосок отдал инициативу разнимания двух альф, немного расслабился. И тут же напрягся, когда увидел, как изменилось лицо Ким Тэхена. Хладнокровный серийный убийца, которому оставалось только улыбнуться, чтобы его можно было принять за психопата. И Тэхен улыбнулся, а потом… Юнги рефлекторно дернулся, заметив с его стороны движение, но вместо того, чтобы ударить или оттолкнуть, актер положил свои ладони Джину на талию, затем спустив их к бедрам. Надавил и мягко подтянул к себе.       Кажется, ничего агрессивного и потенциально травмирующего, но… Альфы так помечали свою территорию, опекая непомеченных, но выбранных омег. И Джин прекрасно понимал, что значило это движение, судя по тому, как он сжал зубы, заточив очарование мягких черт лица, сделав его до скрежета жестким. Вот теперь было опасно. В тот момент, когда Джин отпустил чужой ворот.       — Джин, эй.       Юнги не стал ждать, чем всё это могло закончиться, и взял друга за руку, при этом бросив в Ким Тэхена предупреждающий взгляд. Он отпустил Джина, а Джин… Просто выдохнул. Просто повернулся к Хосоку, который рот не мог закрыть, наблюдая за этой картиной. Если бы подобное случилось в кадре, согласно сценарию… Это был бы оглушительный успех, потому что он никогда еще не видел такую химию. Такую, которая вполне могла бы возникнуть между разочаровавшемся в системе детективом и убийцей, который решил взять правосудие в свои руки. Или между двумя альфами, которых неудержимо манили запахи и безнадежно разделяли убеждения…       — Я не буду сниматься с ним.       Джин смотрел в пол, засунув руки в карманы джинсов, как будто боялся, что в другом случае они сделают что-то без его ведома. Непоправимое. Его голос звучал тихо, но это был не признак слабости или сомнений — он сдерживался в этот момент. Держал за горло свои агрессией рвущиеся наружу эмоции и чувства, о которых альфы со стороны могли только догадываться. Ким Тэхен даже не пытался догадаться, вдруг задумавшись о своем. Прошло столько времени, но почему-то отношения между ними нисколько не изменились. Всё то же граничащее с помешательством раздражение, которое они вызывали друг у друга, но которое, почему-то, не отталкивало их, а наоборот, только крепче слепляло. Прошло больше двух лет…       — Ты пообещал мне, что снимешься в моем фильме. — Юнги специально выделил моем, потому что это была его задумка и это были его деньги, которыми Чон Хосок будет распоряжаться. — С какого хуя ты вдруг начал тащить личные отношения в работу? И почему я до сих пор не знал, что у тебя есть враги? Враг.       — Потому что он мне не враг. — Джин тряхнул головой, как будто теперь пытался отделаться от цепкого взгляда Тэхена, которым он в него буквально впился, ни на миг не ослабляя незримой хватки. — Это обычная конкуренция. И…       — Я готов утвердить вас обоих на главные роли. — Хосок пытался упорядочить все мысли разом, которые теперь устроили в его голове активную дискуссию, перекрикивая друг друга и вот-вот готовясь подраться. Заманчиво, но какие риски? Слишком просто было представить, что в какой-то момент один из альф решится соскочить, легко отважившись на оплату неустойки. Надеяться на теплые чувства между продюсером и Ким Сокджином?.. — Или у всего этого есть причины глубже, чем банальное соперничество?       — Я хочу вновь поработать с тобой, господин Чон, но я… — Тэхен теперь смотрел на режиссера, но всё уже успел бросить в Джина тяжелый взгляд. — Пойму, если ты предпочтешь его.       — Ах, какое благородство! — Джин всплеснул руками, пока Юнги, на всякий случай, занял место между ним и вторым актером. — Тебя этому в спецназе научили, или ты боишься, что теперь я буду указывать тебе на твое место?       — Мое место в главных ролях, насколько я успел узнать. — Тэхен скрестил на груди руки. — Так что указывать придется на место рядом с собой.       — Джин. — Юнги развернулся к другу, пытаясь отрезать ему даже зрительный путь к другому альфе. — Давай ты мне всё расскажешь, и мы с тобой вместе подумаем, что с этой хуйней делать. Ладно?       — Чим в курсе.       — Этот гном знает больше, чем я?       Джин не собирался теперь улыбаться, но оно получилось само, потому что первое, что пришло ему на ум — искрящееся матерными оттенками остроумие, которое у альфы и омеги было одно на двоих, что они выяснили сразу, впервые собравшись за виски. Он одно время был уверен, что они станут мутить, но запахами не сошлись, поэтому только покусывали друг друга нежно и при этом во всем поддерживали.       — Что за Чим? — У Хосока мысли были заняты, но любопытство всё же взяло вверх. — Вы оба замечательные актеры, и, возможно, это тот самый момент, когда вам нужно закопать топор войны и…       — Лучше закопать Пак Чимина.       Юнги уверенно кивнул, Чон Хосок попытался вспомнить, слышал ли это имя, а Джин просто давился смехом, который всё же выпустил из себя, затем сразу же приняв самый серьезный вид.       — Вы все знаете Пак Чимина, кроме меня. Это как минимум нечестно, а как максимум…       — Мы спасаем твою жизнь.       Юнги покачал головой.       — Он тоже актер. — Тэхен решил взять слово. — Правда, теперь предпочитает танцы, но если кто-то пригласит его на пробы, вряд ли откажет.       — Я не понял, с каких это пор ты…       — Значит, вместе с Паком закопаем и топор войны, и, как оказалось, яблоко раздора.       Юнги видел, что Джин приготовил агрессивный ответ, поэтому взял всё в свои руки. И друга взял, который, кажется, готов был влезть в драку. Нет, между альфами это было в порядке вещей и удивляться тому, что два альфы не поладили было глупо, но вопрос был в том, что Джин никогда не был агрессивен и конфликты решал не кулаками. А тут как будто с цепи сорвался. И то, как он смотрел на Тэхена… Это было что-то слишком глубокое и личное, и непонятно, откуда взявшееся. Юнги вот не понимал.       — Разойдемся и подумаем над этим. — Он оттащил Джина в сторону. — Поужинаем? — А потом обратился к Хосоку и Тэхену. — Вы не приглашены       — Жаль.       Тэхен засунул руки в карманы брюк, и Ким Сокджин, который теперь не скрывал, а лишь подчеркивал скривившимися губами испытываемое отвращение, оглядел его. Брезгливо. Это же был брезгливый взгляд, потому что на лице другого Кима откуда-то появилось самодовольство. Он знал, что был хорош, и в честь этого, Джин не стал ничего говорить. Вежливо попрощался с режиссером (с которым Юнги успел что-то быстро обсудить), а затем первым покинул кабинет.       — Так, и в чем дело? Говори сразу — вы трахались? Он изменил тебе? Ты изменил ему? Не поверю, что вы просто не поделили чью-то камеру.       Джин тяжело вздохнул, пока Юнги поравнялся с ним и взял за плечи. Чтобы не смог сбежать от неудобных вопросов.       — Нет.       — Блять, хватит пиздеть — между вами что-то есть, и мой друг Хоби только что не облизывался, когда вы начали свои брачные игрища. Режиссеры любят такое.       Юнги ухмыльнулся, а Джин задумался.       — Я буду сниматься, потому что обещал тебе. И на этом мы закроем эту тему.       В другое время, господин Мин бы не сомневался в том, что его друг отыграет профессионала и забудет обиды ради дела, но теперь… Что их с Тэхеном связывало? А судя по тому, что он видел, это что-то именно связывало, несмотря на то, как агрессивно они оба упирались. Что за история? Возможно, все ответы есть у Пак Чимина.