Как ни крути, я не дам тебе умереть

      Находясь в полной темноте, она попыталась осмотреться, не понимая, где находится. Царившая вокруг тишина оглушала, не позволяя разобрать, что это за место. Медленно повернувшись вокруг своей оси, она не обнаружила ничего, кроме тьмы, звук её шагов отдавался оглушающе-громким и, кажется, бесконечным эхом, по которому невозможно было определить размер помещения. Переведя взгляд на свои руки и тело, девушка обнаружила, что выглядит куда старше, чем была. Больше ничего не болело. Появилось ощущение, будто всё, что она пережила, было лишь ночным кошмаром. Внутри просто было пусто...   — Что происходит... Где я? – её голос эхом прошёлся по темноте, но ответа так и не последовало, очевидно, она была одна. Её собственный голос показался незнакомым первые секунды, пока она не поняла, что это голос Саши, а не Аканэ. Осознание поселило в ней тревогу: – Я снова умерла?!.. – пронизывающий её голос страх и волнение снова прокатились эхом, пока её не ослепил неожиданно заливший все вокруг свет. «Что за?!!» – она зажмурилась и прикрыла глаза рукой в попытке защититься от выжигающей глаза яркости, пока картинка вокруг не прояснилась.         Девушка оказалась на зелёной поляне, которую она почти сразу узнала. На ней когда-то они с Виктором устраивали пикники. Особенно часто это происходило после того, когда они узнали, что станут родителями.   — На свежем воздухе токсикоз всегда немного отпускал, и я могла поесть... – нахлынувшие воспоминания согревали пустоту внутри, которая, казалось, пожирала всё, что она когда-то чувствовала. – Но почему именно это место?         Зелёная листва мягко колышущихся от ветра деревьев приятно шелестела, навевая всё больше воспоминаний. Увы, ветер, тревожащий окружающую её растительность, она не чувствовала, что в очередной раз ей напоминало, что этому миру она больше не принадлежит. Почему-то кроме ностальгии это место в ней больше не вызывало трепета и желания вернуться. Неужели она переболела? Да, возможно, так и есть. Повернувшись, чтобы осмотреться, она замерла, услышав знакомый, но ставший чуть грубее прокуренный бархатный голос.   — Милана, иди сюда... – мужчина немного наклонился, ловя в свои объятия тринадцатилетнюю девочку с такими же, как у Аканэ, белоснежными волосами. Хотя сейчас она была не Аканэ, а Сашей, это уж точно. – Как дела в школе?..         При виде картины того, как изрядно постаревший, но всё ещё узнаваемый Виктор нежно обнимает их повзрослевшую и очень похожую на неё дочь, что так счастлива в его компании, грудь девушки наполнились приятным и таким родным теплом. Она неосознанно сделала шаг навстречу, желая вновь оказаться с ними, обнять немного поседевшего, но такого родного мужа. Но стоило девушке вспомнить, что сделать этого она не сможет, к её горлу подступил ком, при попытке сглотнуть который слёзы покатились по щекам ручьями.   — Виктор... – сорвалось с её губ имя любимого мужчины прежде, чем она сама поняла, что сказала это вслух... Хотя какая разница? Её всё равно никто не услышит.         Вопреки этому, будто услышав её голос, девочка отстранилась от отца и, посмотрев в её сторону, побежала ей навстречу. — Мама! – девочка побежала в сторону Аканэ с радостным криком, заставив её на мгновение поверить, что это правда, однако через мгновение дочка пробежала сквозь неё, как через воздух, и перед девушкой появилась шатенка на вид лет на десять младше самого Виктора. Влетев в женщину и чуть ли не снеся её с ног, Милана крепко её обняла.         При виде того, как подошедший Виктор присоединился к их семейным объятиям, она болезненно крепко сжала ладони, почти крича. Внутри всё будто рвалось на куски. Эта картина заставляла её снова погружаться в те чувства, что она испытала три года назад, когда после удачного падения с качелей к ней вернулась память. Сейчас она лишь бестелесный дух, который никогда больше не сможет увидеть родных нигде больше, кроме как в воспоминаниях, что навсегда останутся с ней....   — Никого я не отпустила... – сквозь сжатые до скрипа зубы прошептала она, падая на колени. Всё тело пробивала дрожь, пульс скакал как бешеный, сердце начало сжимать тисками отчаяния, ей казалось, что она осталась совершенно одна, что это последний раз, когда она может их увидеть. Мир как будто бы начал расплываться из-за накрывшей истерики, но нет. В следующее мгновение всё снова погрузилось в тихую и на этот раз болезненную темноту...  

-{ *** }-

        Убедившись, что Аканэ приходит в себя, Акияма вызвал врача, тот быстро провёл осмотр, зафиксировав показатели датчиков и попросив, чтобы его позвали, уже когда пациентка очнётся. Он покинул палату так же быстро, как и появился, оставляя мужчину с дочерью.       Всего через пару мгновений, как врач ушёл, от Аканэ послышался тихий всхлип. Подойдя, Акияма мягко и невесомо провёл пальцем под её нижними ресничками, вытирая появившиеся слезы. Он сел на своё место, раз за разом вытирая новые и новые слёзы, что нескончаемым потоком катились по её щекам. Ему до невозможного неприятно и даже больно видеть, что она плачет, но ещё неприятнее осознавать то, что он не может так просто её успокоить. Положив одну руку рядом с её ладошкой, он продолжил нежно вытирать солёную влагу с её лица, пока не почувствовал, как её пальцы крепко сжали его руку. Этот жест, заставил мужчину на несколько мгновений замереть, он не ожидал, что её тонкая и бледная ладошка способна с такой силой ухватиться за его пальцы, не отпуская, будто боясь остаться одной.       Выпрямив спину, он смотрел на её смертельно бледную руку, немного сжимая её в ответ. Он знал о её отношении к нему, но сейчас просто хотел остаться рядом, когда это так необходимо. Хотя бы раз он хотел, чтобы она его не отталкивала. Он прекрасно осознавал, что сам виноват в том, как она к нему относится, но он просто не умел правильно любить, а если когда-то и умел, то давно забыл...       Прошло больше часа прежде, чем Аканэ успокоилась, перестав бессознательно рыдать. Всё это время Акияма не осмеливался даже шелохнуться как-либо, трепетно сжимая её холодные пальчики и маленькую ладошку в своей. Почувствовав, что её рука перестала сжимать его пальцы, Акияма поднял на неё глаза, увидев, что её белые, мокрые от слёз ресницы дрогнули, прежде чем взмыть вверх, открывая голубовато-сиреневым глазам вид в потолок.         Как только картинка, вызвавшая истерику, растворилась, она открыла глаза. В очи будто песка насыпали, они были сухими, их неприятно щипало, заставляя желать сомкнуть веки обратно. Это чувство было ей как никогда знакомо, она бесчисленное количество раз просыпалась в больнице, но именно в этот раз на душе скребли кошки. Её будто сожрали, переживали и выплюнули — так она себя ощущала. Тёплая рука, мягко сжимающая её немного замерзшие пальцы, быстро привлекла внимание девочки, заставляя перевести взгляд вниз и попытаться встать, но голос вошедшей медсестры отвлек её, а прокатившаяся по всему телу боль заставила её тихо зашипеть, моментально стараясь расслабиться, чтобы не провоцировать новых волн неприятных, невыносимо-болезненных ощущений.       Увидев, что Аканэ очнулась, медсестра моментально скрылась за дверью, а уже через несколько минут вошёл уже её лечащий врач.   — Утречко, как спалось? – с позитивом улыбаясь, спросил вошедший.   — Ну если считать галлюцинации сном, то великолепно, – с некой агрессией резко ответила Аканэ, как обычно скрывая боль за сарказмом.   На её слова мужчина только ярче улыбнулся, подходя ближе. — Сарказм — хороший признак, – он ухмыльнулся, проверяя её показатели по аппаратам. – Как себя чувствуешь?   — О... Просто прекрасно, – видя, что мужчина хотел что-то ответить, она добавила: – Насколько прекрасно себя может чувствовать человек, в которого стреляли? – её голос звучал грубо и резко, она будто намеренно пыталась сделать кому-то хотя бы чуть-чуть больнее, чтобы самой стало легче... Но по собственному опыту она понимала, что это не помогает, поэтому она не понимала, почему продолжает так поступать.   — Какая злая... – он бросил взгляд на Хагивару, сидящего в кресле. – Ты уверен, что она не твоя родная дочь? – запал в его глазах затух, когда он осознал, что ляпнул. Поймав усталый взгляд Акиямы, он прокашлялся, посерьёзнев. – Расскажешь, что они с тобой сделали?         Аканэ через боль поднялась, садясь в постели. Глядя на свои перебинтованные пальцы, она чувствовала, как их пробирает ноющая боль. — У вас наверняка есть предположения, уверена, они верны, ведь ошибиться здесь сложно, – продолжая меланхолично смотреть на свои руки, она продолжила: – Что это были за наркотики? Вы же наверняка делали анализ, – она подняла глаза на немного удивленного от ее вопроса врача. – Не стоит что-либо скрывать, я ведь всё равно узнаю.   Мужчина усмехнулся. — Конечно, я и не собирался скрывать, просто не думал, что тебе это интересно, – подойдя, мужчина сел на стул. – В твоей крови был не один наркотик, а не малый коктейль из нескольких мощных наркотиков, – он протянул ей результат анализа крови. – Несколько психостимуляторов, психоделики и несколько других. Они филигранно смешаны в одну смесь, не приводящую к смерти, хотя в обычных условиях их совместное употребление приводит к летальному исходу. Угадать нужные дозировки сложно. Страшно представить сколько «подопытных» пострадало при выработке этой удачной смеси. На самом деле это можно считать новым наркотиком, ведь он состоит из уже существующих.   — Мутная сероватая жидкость... – в полголоса сказала она практически себе под нос, но её услышали.   — Сероватая жидкость? Хм... Но ни один из этих наркотиков не даёт тёмный оттенок... – не успел он этого сказать, как Аканэ его прервала:   — Дезоморфин. Он имеет довольно темный оттенок.         Её слова удивили обоих мужчин, они оба не понимали, откуда тринадцатилетняя девочка может такое знать. Эту информацию так просто не узнать, а если бы она подобное искала из интереса, то Акияме наверняка бы сказали...   — Верно, но он скорее коричневый, нежели черный. Следовательно, он бы не дал серого оттенка... – он прав, Аканэ и сама не понимала, что из этого списка могло дать серый цвет, хотя было ли это важно сейчас? – Откуда ты это знаешь? – задал он вопрос, который интересовал и Хагивару, что моментально поднял на неё взгляд.         После его вопроса Аканэ пришла в себя, опомнившись. Нужно было срочно перевести тему, ведь объяснения её познаниям придумать она не могла. И раздавшийся голос Акиямы избавил её от необходимости отвечать.   — Не важно, – он встал, направляясь к выходу из палаты. – Мне нужно возвращаться к работе, поправляйся, я приеду чуть позже, – перед самой дверью он остановился, положив руку на ручку. – Хирато, – обратился он к врачу. – Сообщай обо всём, особенно если с ней что-то случится. Отвечаешь своей шкурой, – после этих слов он исчез за дверью.         Когда он ушёл, в комнате на несколько секунд повисла тишина, после чего мужчина начал осмотр и заодно поменял бинты.   — Давай ты не будешь лишний раз вставать? При желании, конечно, можешь помыть голову, но постарайся не мочить бинты...   — Ясно... – всё, что он говорил, она и так знала. Поначалу её бесило то, как тщательно врачи ей всегда всё разжевывают, но со временем смирилась, всё-таки это их работа, и она единственная кто это всё знает, ведь и сама работала непосредственно в сфере медицины...         Вколов ей обезболивающее, Райто ушёл, она осталась одна в полной тишине, которая прерывалась только тиканьем часов и приглушенными звуками с улицы. Она даже встать пока не могла, поэтому даже понаблюдать за городом из окна это роскошь, какую она пока не могла себе позволить. В памяти вновь всплыло воспоминание об этом сне. А сон ли это? Или простая галлюцинации, появившаяся из-за не до конца выветрившихся наркотиков, что ей вкололи? Она не могла ответить на этот вопрос, в бреду с наркотиками и высокой из-за кровопотери температурой наверняка и не такое способно привидеться, но ей не давал покоя всего один вопрос:   «Кто та девушка?... Даже если это обычная галлюцинация, мозг не способен придумать незнакомых нам людей, возможно, я её видела раньше?» – почему это её так волновало? Это уже давно не её жизнь, но, похоже, отпустить оказалось не так просто, как казалось... – «Прошло уже тринадцать лет.. Хотя я всё вспомнила только три года... Если время в наших мирах идёт параллельно, то он наверняка уже всё отпустил и живёт дальше... Тогда и мне стоит...» – её переполняли смешанные чувства: смятение, ведь она не понимала, почему это увидела и почему её это так задело; грусть, так как она скучала по тому, что потеряла и вернуть уже не сможет; ревность, потому что она просто не понимала, кто та девушка? Он нашёл себе новую пассию? Если так, то это же хорошо, он живёт дальше, но от этого осознания в груди всё сжималось. Жгучая ревность и желание снова быть с ним пожирали изнутри. Мысль, что он счастлив с другой, отзывалась болью в сердце и комом, подступающим к горлу.         По щекам снова покатились слёзы, а желание вернуться заглушало даже физическую боль от пули. Каждый всхлип только усиливал боль чуть ниже груди, но она не обращала на это внимания, рыдая взахлёб, будто только сейчас она поняла, что потеряла и как много он для неё значил. Нормально ли это, любить так сильно спустя годы? Ведь сейчас её любовь можно сравнить с любовью к выдуманному персонажу, здесь и сейчас его нет и не будет в этом мире. Куда вообще она попала? Она не задавалась этим вопросом, ведь это никогда не было так важно, чтобы размышлять на эту тему.       Услышав шум открывшейся двери, Аканэ замерла, моментально утерев слёзы и повернув голову к двери. Увидев, что она плачет, Хаджиме немного опешил и замер на пороге, не решаясь войти. Первой мыслью было уйти, оставить её в покое, дать выплакаться наедине с собой, но что-то внутри его остановило. Его охватила неясная тревога, он просто не знал, что сейчас делать, но уйти точно не мог. Пройдя в палату, парень закрыл за собой дверь и присел на стул возле кровати. Коснувшись её щеки, он вытер влагу с её белоснежных ресниц, пока Аканэ всё также неподвижно и, кажется, даже затаив дыхание, сидела на месте, глядя на Коконоя.   — Ты чего?.. – он окинул её немного встревоженным взглядом. – Неужели так сильно болит?.. – не часто ему доводилось успокаивать девушку, но сейчас он просто не мог её оставить, не мог просто так бросить её в таком состоянии. Он и сам не понимал, почему? Возможно, он видел в ней младшую сестрёнку, о которой хотелось заботиться, а возможно, она была ему симпатична, не больше.         На его слова она не ответила. Крепко сжав его одежду в своих пальцах, она неожиданно обняла его. Он не знал, что делать. Стоило ли обнять её в ответ, попытаться успокоить? Да, так он и сделал. После нескольких секунд колебаний он положил одну ладонь на её спину, а вторую — на затылок, слегка поглаживая в попытке успокоить. Рыдания и истеричные рваные вдохи постепенно сменились тихими всхлипами. Эмоционально вымотанная девочка быстро уснула в тёплых объятиях Хаджиме, и, когда Коконой понял, что она спит, он осторожно уложил её на кровати и, накрыв одеялом, задержал взгляд на её перевязанных пальцах. Он понятия не имел, что она пережила, да и ему никто ничего не говорил, всё же он ей практически никто. Также он не знал и причины этой истерики, но внутри он надеялся, что после этого ей станет легче...  

-{ *** }-

        Простой осенний день, как и все остальные в Японии осенью, солнечный и тёплый, по обыкновению тихий и скучный. Несмотря на своё обманчивое спокойствие, этот день многое решал. Для Кисаки этот день решал его дальнейшую судьбу в составе Тосвы. Останется ли он? Пощадит ли его Манджиро? Маловероятно. Скорее всего его выпрут из Тосвы быстрее, чем он успеет что-либо сказать. То, что Кейске Баджи выжил, — его ошибка. Сейчас он знал, что назойливый шпион Баджи уже наверняка всё разболтал Свастонам и что вся верхушка коллективно приняла решение его выпереть. Но его ли это ошибка? Нет. Его план был идеален, но появившаяся так невовремя Аканэ всё разрушила. Кадзутора должен был зарезать Баджи, но какого-то черта Баджи помчался спасать падающую «принцесску», которая, видите ли, споткнулась. Она своим случайным падением всё разрушила, и теперь ему необходимо придумывать новый план.       Кисаки шёл на собрание Тосвы как на казнь, мысленно проклиная так неудачно появившуюся в его жизни девчонку. Специально или нет, но она ему всё испортила. Теперь он будет куда тщательнее продумывать свои планы, чтобы никакая случайность не могла их разрушить. Сейчас он сильно злился на эту глупую случайность, пока идущий рядом Ханма беззаботно выкуривал сигарету, думая о своём.       Ханме не было смысла оставаться в Тосве после того, когда Кисаки выгонят. Поэтому он уйдет следом, если его не выпрут следом за другом, что куда вероятнее, ведь они были в сговоре, а это Баджи наверняка не упустил в своём рассказе. Их обоих раздражала необходимость идти на собрание при том, что оба парня знали его исход, но что-то долговязому подсказывало, что сегодняшнее собрание будет куда веселее, чем им обоим кажется.       Когда все члены банды собрались у храма Мусаши и построились в привычные стройные ряды, приветствуя капитанов и своего главу, собрание должно было начаться, вот только все внезапно вспомнили, за что Кейске был отстранен от них...       Не успел Кисаки появиться в поле зрения черноволосого, как оказался чуть ли не в воздух поднят за грудки своей формы. Его прожигал полный гнева и ненависти взгляд бронзовых глаз Кейске, который, похоже, был готов втоптать его в асфальт под их ногами в следующую же секунду, однако в это же мгновение послышался знакомый всем голос, что никак здесь быть не должен.   — А я ведь почти пропустила это веселенькое собраньице... – на её лице сияла усмешка, хотя голос казался пустым и уж слишком усталым, казалось, она вот-вот рухнет с ног.         Появление Аканэ удивило всех. Никто точно не ожидал увидеть ту, что должна отлеживаться в больнице ещё ближайшие три недели, а то и месяц. Правда, планы Кейске её появление не изменило. Кулак парня с силой врезался в лицо Кисаки, заставляя того отшатнуться, очки слетели с лица парня, упав на асфальт. Это действие оживило остальных, но, пока Такаши и Ханма пытались оттащить Баджи от Тетты, Казутора наконец вышел из толпы, подходя к Майки.   — Из-за тебя все мои проблемы, – в его руке сверкнул нож, когда он кинулся на Сано.         К тому моменту, как Аканэ отреагировала, Манджиро и сам выбил оружие из рук бывшего друга, почти моментально обезвредив его. Подойдя, девушка стала вслушиваться в монолог Ханемии, прекрасно понимая, что все его попытки выноса мозга — лишь защита собственной психики, он просто подсознательно не хочет верить в то, что сам виноват, поэтому винит всех, кто хоть как-то с этим связан, но не себя. Подойдя, Аканэ взяла парня за ворот, приблизив к себе:   — Слушай, сходи уже к психологу, или я тебя сама в дурку запихну, — твёрдо произнесла она, слегка паражась своему холодному безэмозиональному голосу, который крайне энергично рассёк воздух словно нож. Скорее всего, такое ощущение сложилось у девушки, потому что гул вокруг также резко стих, так как все находящиеся обратили на неё своё внимание и были поражёны её твёрдому, сказанному серьёзно совету.   — Из-за него меня посадили! — лицо парня исказилось в безумной усмешке.   — Ты во всём виноват сам. Надо было бежать вместе с Баджи, но нет, ты додумался взять в руки гаечный ключ! Ты хоть иногда мозг включаешь?! Даже в двенадцать лет можно понять, насколько ты долбоёб! – она приблизилась  его лицу почти вплотную: – Не смей винить кого-то в том, что сделал сам!   — Я... – не успел он и слова вставить, как она его перебила, продолжив говорить со взглядом, не потерпящим прерывания:   — Будь мужиком и смирись уже, возьми на себя ответственность! – выдохнув, она начала говорить уже спокойно. – Ты думаешь, он тебя в чём-то винит? Ты бы хоть попытался просто поговорить, – грубо отпустив его, Аканэ поднялась на ноги, немного пошатнувшись.         Видя её состояние, Казутора дёрнулся, в какой-то момент уже готовясь её ловить, а Майки сделал шаг вперёд, чтобы в нужный момент быть рядом, но Аканэ это не нужно. На несколько секунд у неё закружилась голова, но, вернув себя в норму, она вновь обратила свой взгляд на Тору.   — Поговорите уже и не ебите мозг ни себе, ни друг другу... – развернувшись, она подошла к скамейке и, устало плюхнувшись на неё, прикрыла глаза, чувствуя, как земля уходит из-под ног.         Со стороны доносились крики Баджи, что грозился разбить Кисаки лицо, пока его под руки вдвоём удерживали Мицуя и Чифую. Открыв глаза, она прикрыла их от солнца, приложив руку ко лбу, и наблюдала за тем, как злющий Баджи рассказывает друзьям всё, что узнал о сговоре Кисаки с Ханмой и их планах. Устало вздохнув, она взяла свой маленький рюкзачок и пошла к побитому Кисаки.       Видя, что она приближается, парень нахмурился, поправляя очки и отворачиваясь к стоящему рядом Ханме, но, подойдя, Аканэ всё равно намеренно ткнула его пальцем в больное место.   — Сел, – приказным тоном сказала она.   Кисаки опешил, но приказ выполнил, сев на каменные ступеньки за своей спиной. — Чего тебе надо?..         На его грубый вопрос Аканэ присела перед ним на корточки и, напевая незатейливую мелодию, сняла с него очки, начиная обрабатывать побитое лицо парня. Было очевидно, что помощь из них двоих нужна была ей самой, но её перебинтованные пальчики продолжали умело обрабатывать ссадины и разбитую губу парня.   Пока она обрабатывала ранку на виске парня, он недовольно шикнул: — Лучше бы самой себе помогла.   — Заткнись, пока ещё и от меня не получил, – с ответным недовольством прошипела она, наконец заканчивая и убирая всё обратно в сумку. Любой человек бы предложил помощь, однако получив отказ, не стал бы навязываться, но не она. «Если нужна помощь, уж будь добр принять её, пока предлагают», — такое циничное высказывание иногда слетало с губ девушки, когда она была врачом, но это было просто прикрытием, ведь она в любом случае не смогла бы пройти мимо, зная, что кому-то поблизости плохо или больно.         Вздохнув, она села на скамейку, запрокинув голову назад. К концу собрания её самочувствие постепенно ухудшалось. В больнице утром ей вкололи достаточно мощное обезболивающее, но его действие постепенно заканчивалось. Расстегнув рюкзак и достав из него воду, Аканэ вытащила обезболивающее. Нерецептурные препараты обычно не такие мощные, остаётся только пить по несколько таблеток за раз. Выдавив в ладонь три таблетки, она не успела даже в рот их закинуть, как её остановил звук шагов за спиной. Повернувшись, она увидела злющего Курокаву и недовольного Хитто.   — Если сейчас их выпьешь, я тебя пришибу, – шикнул Изана, подойдя почти вплотную. – Не боишься случайно передознуться? – он резко схватил её за руку, практически вынуждая выронить таблетки, но она успела сжать их в кулаке.   «Конечно ж, нет, я же знаю максимальные дневные дозировки препаратов», – подумала она, вслух ответив лишь короткое: — Нет.   Лицо парня внезапно изменилось, став наигранно спокойным и безразличным. — Ладно, – он отдёрнул от неё руки, подняв их вверх. – Только если тебе станет плохо, знай, что Хагивара шкуры сдерёт с нас, а ты как всегда выйдешь сухой из воды.   «Он на совесть давит? О, как бесполезно, у меня же её нет», – мысленно хохотнув, она посмотрела на него скептическим взглядом, всё равно выпив обезболивающие.   — Тебе плевать, да? – подняв одну бровь, спросил Изана, устало вздохнув.   — Именно, – подтвердила его слова Аканэ прежде, чем встать и направиться с парнями обратно в больницу.         Хитто, наблюдая за их диалогом, всё сильнее убеждался в том, что они могли бы быть и правда родственниками, потому что ни о ком Изана так не печётся, как о ней. Милая картина, и как жаль, что Изана прошёл через всё это. Какучё уверен, не будь с Курокавой Анзай, он стал бы просто черствым и бескомпромиссным боссом, который не щадит никого...  

-{ *** }-

        Проходя по коридорам больницы, Аканэ удивилась количеству охраны у её палаты. Она открыла дверь своей палаты, но, увидев, кто её там ждёт, моментально закрыла обратно и, развернувшись, хотела исчезнуть, но эта самая дверь просто распахнулась, и на её пороге появился недовольный Акияма, что смерил её усталым взглядом и чуть ли не за шкирку вернул в комнату. Посадив дочь на кровать, он сел на стул и молча вернулся к переписке по работе. В воздухе повисло свинцовое напряжение, осложняющее даже дыхание девушки, которая сейчас как бабочка в руках коллекционера не могла даже пошевелиться. Её парализовал необъяснимый страх, какого она не испытывала даже наедине с Икехарой. Акияма не ругался и не отчитывал. Он вообще ничего не говорил. Мужчина будто пытался молчанием на неё надавить, и у него это прекрасно получилось. Напряженно наблюдая за тем, как его пальцы бегают по клавишам телефона, она нервно сглотнула, всё же не выдерживая и трёх минут.   — Прошу, хватит молчать, ругайся, отчитывай, но не молчи! – в её глазах мелькнула мольба. – Пожалуйста... – когда он перевёл на неё тяжёлый взгляд, Аканэ мысленно скукожилась до размеров атома, хотя в реальности лишь сжала плечи и втянула в них шею.   Он смотрел на неё с каким-то пугающим смирением, явно не собираясь отчитывать. — Ругаться? – он пристально посмотрел в её глаза и, тяжело вздохнув, продолжил: – Я уже просто не знаю, есть ли смысл. Ты же слушать никого не хочешь. Когда я говорю, чтобы ты была осторожна, и посылаю с тобой охрану, ты от них сбегаешь и попадаешь в ещё большие неприятности, подвергая свою жизнь опасности, – он замолчал на несколько секунд, пытаясь найти в её глазах отклик, но через мгновение снова заговорил: – Я понимаю, что у тебя шило в заднице, но я не понимаю, как до тебя донести то, что никто не бессмертен и что рано или поздно ты попадёшь в такие неприятности, из которых даже я тебя вытащить не смогу.         Было ясно, что он ещё не договорил. Его слова не стали открытием для Аканэ, она всё это и сама знает, но в этот раз всё правда пошло не по плану. А когда-нибудь вообще что-либо шло по плану?       Виновато опустив глаза, Аканэ тихо, будто боясь повысить голос, сказала:   — Прости...   Снова вздохнув, Акияма прикрыл глаза. Встав, он подошёл к окну. — В этот раз всё обошлось, но что ты будешь делать, если ещё не пойманный Сато прижмёт тебя к стене и приставит нож к горлу? Я более чем уверен, что приставь я к тебе охрану вновь, ты снова начнёшь от них сбегать, – не получив на свой вопрос ответа, Акияма повернулся к задумавшейся Аканэ. Нахмурившись, он уставился на неё, резко выдав, немного повысив голос: – Даже думать об этом не смей. Ты из дома не выйдешь, пока я не поймаю этого урода!         К его удивлению, она продолжила над этим думать, а, когда подняла на него глаза, выглядела крайне серьёзной.   — А если это и правда произойдёт? Я никак не смогу дать ему отпор, тем более сейчас. Он однажды уже забирался в особняк, так что помешает ему сделать это вновь? Или сейчас, пока я в больнице?..         Она сделала правильные выводы и задала соответствующие вопросы. Хагивара и сам об этом думал. Сейчас в его мыслях были лишь планы по усилению охраны и улучшению защиты Аканэ. Ему было плевать, будет ли она возражать, ведь сейчас её безопасность превыше всего.   — Я знаю. Поэтому, плевать я хотел на все твои возражения. Я усиливаю охрану, с тобой в больнице сейчас будут находиться не двое, а четверо телохранителей. После выписки твои перемещения будут ограничены школой и домом. Если нужно что-то купить, проси горничных или дворецкого.         Возражений не последовало, всё же он был прав. Сейчас Аканэ в куда большей опасности, чем была раньше. Её упёртость и принципиальность привели к тому, что сейчас она лежит в больнице с пробитой пулей грудной клеткой и, мягко говоря, исколотыми пальцами. Она вообще не уверена, что её ногти вообще нормально восстановятся, но радовало лишь то, что транквилизаторы сильно снижали чувствительность.       Не получив ожидаемых возражений, Акияма немного расслабился. Подойдя к её постели, он сел на край и повернулся к девочке.   — Я больше никому не позволю сделать тебе больно, – он мягко улыбнулся ей. – Прошу, постарайся больше не влипать в неприятности. Я волнуюсь за тебя...         От его слов в груди стало как-то легче. Аканэ особо ничего не ждала, когда соглашалась на удочерение, ведь Акияма слыл не самым хорошим человеком, но, возможно, она ошиблась, и это её шанс получить отцовскую любовь, которой не было в прошлом? Приподнявшись, она придвинулась к мужчине и обняла его, положив голову на его грудь. На мгновение мужчина опешил, но, прикрыв глаза, расслабился, положил руки на её спину, слегка поглаживая по волосам, а его подбородок лег на её макушку. Расслабленно улыбнувшись, девочка хмыкнула.   — Ты же понимаешь, что если я пообещаю, то почти сразу нарушу обещание? – её голос был хрупким и каким-то надрывистым. На глаза наворачивались слёзы. Она была морально старше, но рядом с ним сейчас хотелось побыть ребёнком, коим она и являлась физически.   Нежно приподняв её подбородок, Акияма улыбнулся. — Знаю... Но всё равно сделаю всё, чтобы тебя защитить, – утерев её слезы большим пальцем, мужчина хохотнул. – И почему ты вдруг рыдаешь?         Смутившись, Аканэ вырвалась из его хватки на её подбородке и уткнулась лицом в его грудь, по-детски надув губки. — Ничего... Просто действие обезбола заканчивается...         Оба понимали, что это ложь, но Акияма не стал ничего говорить. Оставив дочь, он вернулся к работе, а Аканэ осталась сидеть в палате сама с собой вдвоём. Это, конечно, вгоняло в депрессию, да и навещающие друзья своим визитом особо ничего не меняли в её скучной жизни. Ей приходилось делать вид, что всё хорошо, ведь так было проще и это она умела делать лучше всего.       Месяц, проведённый в больнице, стал самым трудным за всё время, пока она была под чутким наблюдением врачей. Постоянные обследования, анализы, препараты почти всех типов, в том числе и укрепляющие иммунитет. Да, Хирато делал всё, чтобы Аканэ поскорее выздоровела и болела в будущем как можно меньше. Он хороший врач, возможно, даже лучше, чем была сама Аканэ, но об этом она почти не думала, постоянно вспоминая лишь свой сон. Нельзя, просто нельзя так любить. Возможно, такая привязанность к мужчине спустя годы — не норма, но что она могла сделать? Психологи здесь точно не помощники, никто не должен знать, что она переродилась, ведь её сразу упекут за стены психиатрической больницы, чего она точно не хотела. Она не могла прикрыть свою проблему чем-то, ведь как тринадцатилетний ребенок может кого-то так любить? Из-за всего этого ей приходилось справляться своими силами и знаниями, хотя в психологии она никогда не была сильна...