Больше никогда не отпускай меня

***

«Отчаянный крик души»

      «Это всё неправда... Такого не могло произойти. Это всё бред, страшный сон, фантазия, иллюзия, сумасшествие! На самом деле всё хорошо... Джон просто отошёл и вернётся. Сейчас он перебесится, одумается и снова будет рядом, ведь всё не может так закончиться. Мы пережили ужас, и он должен нас сплотить, но тогда почему... Я снова один?       Так, стоп, мне нужно успокоиться. Просто прийти в себя, перестать паниковать, перестать, перестать, перестать... Прекрати, Линч! Какой из меня борец с нечистью, если я готов сломаться от очередной выходки Джона? Мы не погибли от передозировки, мы не стали жертвами больных людей, мы не сгорели заживо в чёртовом доме. Но почему опять «мы»? Эти чувства... Я будто задыхаюсь, когда думаю о нём. Вдруг Джон вернётся? Ведь все его слова – это лишь ужасная шутка, так ведь? Да, всё верно. Я буду ждать, буду верить, обязательно... До последнего вздоха.       Чёрт, почему так плохо? Громкие голоса, странный мерцающий цвет, полицейские машины, скорая помощь, лес будто давит и темнота... Мне ужасно больно, Джон. Что же ты наделал? Да как ты посмел убить то, что могло стать нашим счастьем? Почему ты настолько жестокий, Джон? Кто тебя таким сделал? Кто заставил тебя пойти на такой шаг? Я ненавижу тебя, идиот! Всем сердцем ненавижу!»

***

      Как только равнодушный образ пропал во тьме, горькое понимание начало разрушать последние надежды. С ужасом чувствуя, как постепенно гаснет свет, как невыносимая боль вгрызается в сердце и мучительно раздирает его, как посторонние шумы перестают существовать, а ноги начинают стремительно ослабевать, журналист пытался держать себя в руках. Потрясение грубо захватило сознание и заставило понять, что на самом деле уже никто не вернётся назад. Джон оборвал тонкую нить, тем самым пытаясь сделать лучше, но вышло всё наоборот.       В тяжёлые секунды хотелось рухнуть на колени, впиться пальцами в землю, сжаться всем телом от душевной боли, которая горела красным пламенем. Однако было страшно показать слабость, позволить негативным эмоциям выплеснуться наружу и пронзить темноту болезненным криком, таким надрывным и отчаянным, словно жизнь больше не имела никакого смысла. Ему всегда твердили, что слабость – это плохо, что мужчины не плачут, поэтому Егор проживал даже самый страшный ураган внутри себя.       ...Но внезапное расставание оказалось невыносимой ношей, которая разрушала на глазах и топила в душевной горечи. Не хотелось принимать тот факт, что уже ничего не изменить, не хотелось снова жить так, будто ничего не случилось...       — Ты ушёл, Джон. Просто так забыл всё, что произошло, и покинул меня. Как же ты мог так поступить с нами? — потерянно произнёс в пустоту Егор, надеясь услышать родной голос.       Беспроглядный лес выразил неприятную насмешку, пока где-то вдалеке свирепо выл ночной ветер, отвечая на отчаянный вопрос. Слегка заметная тропинка, подобно бесконечной чёрной полосе, манила вперёд, словно там скрывался шанс предотвратить трагедию: возможно, Джон не ушёл далеко и его можно остановить, но Линч был слепо убежден, что всё бесполезно. Он больше никогда не услышит его голос, никогда не почувствует тепло рук, никогда не сможет изменить историю – холодная дрожь в очередной раз прокатилась по телу.       — Всё к-кончено. Я... Я остался один. Мне снова плохо, больно, ужасно... И я ничего не могу изменить, мне не хватит духа даже позвонить ему, — растерянно прошептал Егор и закрыл лицо дрожащими ладонями: — Чёрт возьми, почему мы встретились? Зачем всё это?       Вспомнив тяжёлые полгода, он затаил дыхание и сжался всем телом, чувствуя невероятную боль прошлого, которая очнулась подобно зверю после долгой спячки. Лишь пару месяцев назад Егор начал постепенно приходить в себя и пытаться отпустить близкого человека – лучше бы они никогда больше не встречались, никогда больше не прикасались к сердцам друг друга. Теперь, когда рухнул последний мост надежды, приходилось вновь переживать душевный кошмар.       Неистовая тревога вселяла понимание, что уже нет пути назад: Джон отказался от него, совместной истории и трепета, который сгорал жутким пламенем – не имело смысла пытаться предотвратить трагедию. Болезненные чувства, исходящие из печального сердца, словно истекали тёмной кровью и стремительно увядали на глазах. Каждый истошный вой, судорожное дыхание и тоскливый плачь души приводили к осознанию, что Джон оказался не просто другом. Он являлся нечто большим, до безумия ценным и дорогим, словно играл главную роль в жизни.       — Почему это так важно для меня? Мы столько времени не виделись, ничего не знали друг о друге. Прошло всего несколько дней, и я так сильно привязался к нему? — растерянно пробормотал Егор, продолжая тоскливо смотреть в темноту. — Или я никогда не отпускал его? Я врал себе... Безбожно лгал.       Больше не в силах держать себя в руках, журналист стремительно скатывался в омут негативных мыслей, таких жестоких и до бесконечности отчаянных. В этот момент Егор допустил страшное желание: лучше бы они умерли в ужасных муках, сгорая дотла, но остались бы вместе. Душевные раны наполняли разум сожалениями, которые невозможно простить самому себе.       Переживая невыносимую боль, Егор не отводил взгляда и даже не сдвинулся с места, словно ожидая возвращения голубых глаз. Казалось, он был готов стоять в одном положении вечно, минуя суровый ветер, проливные холодные дожди, нещадно жаркое солнце, неистовые морозы и сбивающие с ног метели – он отрицал хрупкую надежду, но продолжал отчаянно искать её. Ему было сложно принять, что всё кончено, что всё сказано и никогда не изменится.       — Что значит наша встреча – лишь случайность? Что значит мы не подходим друг другу и поэтому нам нужно разойтись? — испепелялся Егор, почти срываясь на плач. — Почему ты решил всё за меня, Джон? Ты даже не дал мне шанса что-либо сказать!       Бесконечные вопросы не отпускали сознание, которое больше не могло адекватно мыслить и принимать рациональные решения. Как только душевная боль завладела всем телом, Егор полностью сдался: он позволил слабости захватить его, страшно сжигая изнутри, а разуму – поглотиться пеленой долгих страданий. Крепко зажмурив глаза и сглотнув тяжёлый ком, Линч рухнул на колени и отчаянно склонил голову. Он словно сидел перед могилой любимого человека, не в силах смириться с утратой.       Потерянно смотря вниз, Егор нервно коснулся ладонями грязной земли. Гнетущая слабость вселяла поражение, которое он нехотя принимал, но также рвался продолжать борьбу за надорванные чувства. Утопая в беспроглядной темноте, Линч хотел избить кулаками землю, надрывно закричать от пронзающей пустоты, разрыдаться подобно маленькому ребёнку, пока силы окончательно не покинут его. В нём горела ненависть, презрение за предательство, но в то же время Егор хотел вцепиться в объятия и больше никогда не отпускать от себя дорогого человека.       ...Хотелось окропить покинутую деревню эмоциональным взрывом, но Линч не мог себе позволить быть замеченным, услышанным, излишне «громким». Ему было проще захоронить в себе переживания, чем показывать слабость: он не смел оборачиваться в сторону красно-синих огней, пока на лице читалась опустошённость...       — Мы могли бы попробовать снова, Джон. Если бы мы шли навстречу друг к другу, то не было бы никаких страданий. Мы допустили одну и ту же ошибку два раза... Два раза мы могли быть вместе, но выбрали расстаться! — нервно процедил Егор и со всей силой ударил себя в грудь: — Я никогда не смогу простить тебе это, слышишь?

***

      До глубины души потрясённый взгляд и горький зов медленно рассеялись за спиной, стоило голубым глазам увязнуть во тьме. Чувствуя, как каждый шаг становится тяжелее, словно незримая верёвка не отпускает вперёд, писатель лишь тихо выдыхал и решительно покидал долгую историю. Сложные секунды тянулись подобно бесконечности и заставляли испытывать вину, пока Джон приказывал обеспокоенному сердцу замолчать и навсегда забыть душераздирающий силуэт. Ему хотелось стереть себе память, вернуться назад и никуда не поехать.       Несмотря на попытки навсегда вычеркнуть Егора из головы, Джон лишь сильнее погружался в болезненный поток мыслей. Чёрные и белые призрачные тени вцепились в схватку друг с другом, погружали во мрак и топили в пронзающем чувстве: с одной стороны, Джон искренне считал, что поступил правильно, не став строить новое из разбитого стекла, но с другой – допускал мысль, что совершил большую ошибку, что наплевал на дорогого человека, что столкнул его в чёрную бездну. Перебегая из одной стороны в другую, он начал испытывать лёгкую панику, которая сковывала в холодные цепи.       — Я-я сделал всё правильно, — нервно прошептал Джон и резко остановился: — Мне не стоит жалеть, что я так поступил. Ведь мы... У нас ничего не получится. Сколько раз мы пытались? Всё бесполезно. Поэтому я больше никогда не увижу его. Никогда не увижу...       Последняя фраза вызвала душевный плач, в котором слышалась давно знакомая тоска. Хотелось больше никогда не вдыхать прохладный воздух, хотелось больше никогда не чувствовать и не видеть поток жизни – лишь запереться в одинокой квартире, бесконечно испытывать вину и мысленно просить прощения. Тяжёлая ноша приказывала обернуться назад и снова взглянуть в разбитые глаза, перестать делать глупости и вернуть прежнюю теплоту. Казалось, Джон находился в шаге от того, чтобы изменить поспешное решение.       Однако чёрная фигура, таящая неприятные ссоры, внезапно оскалилась и заставила вспомнить прошлое. Как только перед глазами возникли непонимания, незабытая грубость и бесконечные обвинения, писатель почувствовал, как сомнения отпустили его и оставили лишь неприятный след. В глубине души Джон испытывал желание вернуться, но хладнокровно давил его, терзал худшими воспоминаниями, пытаясь заверить себя в правильном решении. Громкие ссоры оказались сильнее тёплых чувств и второго шанса, который мог стать новой главой незабытой книги.       — К чёрту всё это! — нервно процедил Джон и уверенно двинулся вперёд: — Сейчас мне больно, но это пройдёт. Всё проходит.       Как только грязная дорога и высокие хвойные деревья проводили возмущённым взглядом, писатель вышел к одинокой чёрной машине. Судорожно открыв дверь, Джон сел в тёмный салон автомобиля и утомлённо закрыл глаза. Ему было важно как можно скорее прийти в себя и настроиться на долгую дорогу домой, навсегда проститься с деревней и с журналистом, которого никак не отпускал разум. Волнение свирепо бродило в душе, заставляя действовать быстро и настойчиво, чтобы не обернуться назад.       Чёрный автомобиль резко тронулся с места, стоило со всей силы надавить на газ и начать покидать злополучное место. Выехав на пустую асфальтированную дорогу, Джон снова добавил скорость, минуя все правила безопасности и совсем не задумываясь о последствиях. В этот момент ему было важно сбежать прочь, навсегда забыть странную встречу, которая продолжала гореть горьким пламенем, ведь страх неизвестности и тень прошлого продолжали преследовать его. Лишь тихий плач сердца просил остановиться, пока тёмные деревья смешивались в жуткие образы, а ночное небо словно безжалостно поглощало их.       «Теперь мы снова остались ни с чем. И ведь это не первый раз, когда мы из-за тебя попадаем в задницу! Я зову тебя лишь из вежливости... На самом деле я устал от тебя, Джон. Мне всего лишь показалось – ты никогда не изменишься. Можешь хоть сейчас проваливать отсюда!» – громкие фразы повторялись подобно чёртовому колесу, которое не переставало вращаться и страшно трескаться на глазах.       — Я отдал рядом с тобой лучшие годы своей жизни... — потерянно произнёс Джон, чувствуя, как начинают слезиться глаза.       Мрачные полчаса пролетели подобно минуте, такой до безумия одинокой, которая оказалась способна утопить в кошмаре. Не заметив, как деревья внезапно исчезли и оголили бескрайнюю поляну, Джон продолжал ехать на большой скорости, которая стала привычной и совсем не вселяла страх. Ему было всё равно, если что-то пойдёт не так, если громкое сердцебиение в один миг оборвётся и сознание навсегда затихнет в пустоте – всё это лишь давало свободу, возможность избавиться от неприятных чувств. Ему хотелось наказать себя за причинённую боль, которая до сих пор пылала перед глазами.       Стоило немного забыться, писатель опустошённо выдохнул, постарался вытеснить напряжение и начать внимательно следить за дорогой. Однако очередное желание стало неосуществимо: сожаление снова захватило сознание, как только в памяти вспыхнул выразительный взгляд и показались тёплые касания рук. Иногда душа кричала прошлой болью, которая затуманивала размытые, но до бесконечности важные моменты.       — Мать твою, да что со мной творится? Почему сейчас я думаю совсем о другом? Иногда мне кажется, что я схожу с ума, — обеспокоенно пробормотал Джон, крепко сжимая руль. — Почему ты так важен для меня, Егор Линч? Да кто ты такой, чёрт побери?       Писатель с недоверием находил ответ в ноющем сердце, которое отчаянно рвалось назад. Каждая попытка не думать о человеке, который когда-то являлся близким другом, оборачивалась провалом: Джон лишь больше попадал в глубину совместной истории, бесконечно ходил по кругу и возвращался к нежным чувствам, которых раньше совсем не замечал. Возможно, никто не хотел или не мог увидеть маленький луч света – даже сейчас было тяжело признать, что всё это время душа грелась отвергнутым теплом.       Внутренние сомнения стремительно нарастали, словно что-то шептало хорошо подумать, прежде чем тёмный лес навсегда пропадёт в омуте прошлого. Несмотря на попытку убедить себя, что всё сделанное – правильно и необходимо, в глубине души Джон чувствовал смятение: он не понимал, как мог так отчаянно вытаскивать Егора из лап смерти, проводить совместные вечера и затем хладнокровно оставить в темноте, полностью разбитого и гаснущего на глазах. Возможно, стоило остаться и продолжать держаться вместе, а не убегать прочь, словно так будет лучше.       — Может, я всё-таки ошибся? — обеспокоенный голос задрожал. — Вдруг Линч был прав: нам просто стоило пойти навстречу друг к другу, но я решил всё сам...       Растерянный взгляд путался в мучительных мыслях, пропадал в темноте и резко загорался надеждой. Покидая чёрные страницы, которые безжалостно ломали изнутри, Джон погрузился в приятные воспоминания и начал постепенно сбавлять скорость. Несмотря на разные взгляды, интересы и мнения, они всегда защищали друг друга и ценили совместный отдых, где не было тревоги и леденящего страха – лишь спокойные разговоры и теплота в сердце, такая особенная и непривычная. Хотелось снова повторить мягкие касания, которые вызывали желание вернуться назад.       «Джон, я совсем не хочу спать. Давай просто... Просто побудем вместе?» – приятный голос окутывал объятиями, словно убаюкивая в мягкой постели. Стоило вернуться в реальность и столкнуться с мёртвой тишиной, писатель захотел разорвать её в клочья, судорожно признавая, что совершил огромную ошибку, когда отверг любимого человека. Чувствуя, как сжимается израненное сердце, Джон больше не мог сдерживать горькие эмоции. По щекам покатились горячие слёзы, после чего салон автомобиля разгорелся громким рыданием.       — Что я наделал? П-почему я позволил этому случиться? Я бегу от сложностей и чувств, которые... Этим чёртовым решением я разбил ему сердце! — послышался отчаянный всхлип. — Как я мог так поступить? Почему я не прислушался раньше?       Тяжёлая волна поглотила разум, загоняя в бесконечное сожаление и презрение себя за необдуманный поступок. Желание остановить бессмысленную гонку заставило резко нажать на тормоз, после чего машина страшно заскользила и едва не перевернулась – лишь жутко «попятилась» вперёд. В эти секунды воспоминания смешались воедино, образуя пугающий огненный шар, который позволил потерять рассудок, совершить резкое действие и сильно удариться головой о руль. Неприятное головокружение на мгновение потеряло в пространстве, оставляя лишь туманное чувство опустошённости. Только сейчас Джон пришёл к верному выводу: Егор всегда оставался в его сердце самым родным и дорогим человеком.       — П-прости меня за мою глупость... Прости, если сможешь, Линч, — растерянно шептал Джон. — Ты нужен мне. Прости, что я не понимал этого раньше.

***

      Посторонние шумы, чужие голоса и гнетущий красно-синий отблеск света заставили опомниться и вызвали желание как можно скорее покинуть жуткое место. Внутридушевный крик стих в бездонной пустоте, словно плачущее сердце остановилось, захоронив пережитый кошмар. Теперь больше ничего не имело значения: было всё равно на пронизывающий ветер, темноту перед глазами и заметную слабость во всём теле – всё это напоминало мёртвого изнутри человека. Сейчас Егор был похож на призрачную тень, когда-то погибшую в огне и бесконечно блуждающую в поисках покоя.       Не помня, как полицейские машины остались позади, как неприятный свет выгорел во тьме, как пропала узкая неровная дорога, журналист добрался до своего автомобиля, рухнул на сидение и туманно покинул деревню. Долгая поездка сопровождалась неуверенным вождением и тихой мелодией, которая была похожа на тоскующий проливной дождь. Потерянно смотря вперёд, Егор совершенно не замечал, как меняется ночной пейзаж, как музыка становится громче и мрачнее, как автомобиль будто укачивается из стороны в сторону. Последние силы покидали израненное сердце, которое больше не дышало слепой надеждой.       Безжалостный поток мыслей сдавливал сознание, словно что-то тяжёлое разрасталось изнутри. Пересматривая чёрно-белый фильм, Егор тяжело вздыхал и нервно сжимался всем телом, как только трагедия грубо хватала изнурённую душу и вставляла очередную острую стрелу. Несмотря на желание навсегда выкинуть Джона из головы, Линч сильнее привязывался к воспоминаниям о роковых минутах. Они продолжали выть подобно чёрной сирене, пока в изумрудных глазах полыхала горькая боль и вечная пустота.       — «Всё было настолько близко, но также страшно далеко. Теперь уже ничего не изменить: Джон озвучил своё решение – не имеет смысла пытаться что-то сделать»       Одинокий дом встретил жутким холодом, словно январская вьюга ворвалась в тёмные помещения, охватила каждый угол и окутала разбитое сердце вечной зимой. Стоило переступить порог и тихо пройти по коридору, невольно показалось, что прошлые страдания никуда не уходили: они захватили горькой пеленой и вселили странное ощущение, что безжалостная смерть давно забрала жизненное дыхание. Возможно, Егор умер ещё год назад, когда очередная ссора обернулась резким расставанием.       — «Я как будто вернулся назад. Глубокая ночь, тихая спальная комната, тусклый свет, потрясение и боль... Всё повторилось. Как же я боялся это пережить вновь»       Как только мучительные мысли на миг отпустили, Егор внезапно дернулся назад и облокотился спиной о кровать. Изумрудные глаза растерянно пробежались по тихой спальной комнате, в которой горела лишь настольная лампа, и внезапно остановились на настенных часах. Внимательно вглядевшись в плывущие цифры, Линч неожиданно осознал, что совсем скоро солнце вновь ослепит ночное затишье. Стрелки показывали полчетвёртого ночи, словно страшно издеваясь над чужим горем.       После случившегося совсем не хотелось видеть надоедливый свет, встречаться с тёплым потоком воздуха и наблюдать, как жизнь продолжает течь свободным ритмом. Несмотря на каменный взгляд, который вот-вот исказится в горячих слезах, Егор продолжал думать о Джоне, пересматривать трагичный конец, вслушиваться в страшные слова и снова чувствовать себя брошенным. Ему хотелось остановиться, перестать испытывать страдания, но каждая попытка заканчивалась крахом. Он был не в силах смириться с произошедшим.       — Всё не должно было так закончиться. Почему я не остановил его? Но... Какая разница? Джон всё равно бы ушёл, — растерянно прошептал Линч, сидя на полу около кровати.       Чувствуя, как ноющая боль снова заставила взвыть сердце, Егор сжался всем телом, словно пытаясь укрыться от сильных ударов. Однако это не облегчило сложные минуты: бездонная пропасть словно исходила изнутри – до неё было невозможно дотянуться, перестать ощущать горечь и навсегда заглушить мучения. От безысходности хотелось громко закричать, пронзить каждую вещь нервным ударом и разгромить ненавистные стены, которые будто сдавливали и не давали выплеснуть эмоции. Казалось, Егор находился в шаге от того чтобы потерять контроль, но что-то не давало сделать решительный шаг.       Мысленно бегая из стороны в сторону, журналист пытался выбросить из головы и безжалостно разбить воспоминания. Упорные попытки высвободиться из железных оков лишь больше загоняли в тоску: Егор до сих пор не мог понять, как Джон одновременно мог так трепетно заботиться о нём, переживать и держать за руку, а после хладнокровно и уверенно сказать последние слова. Отчаянно хотелось поверить, что это всего лишь страшный сон, который вот-вот прервётся и перед глазами снова возникнет знакомый силуэт, который Линч будет не в силах отпустить. Чем дальше он заходил вглубь, тем больше переставал понимать и принимать тёмный конец.       — Какой же ты всё-таки идиот, Джон! Своим поступком ты не сделал мне лучше! Ты никому не сделал лучше, Джон! — начиная срываться, гневно сквозил Егор. — Я одновременно ненавижу и люблю тебя! Чёрт возьми, я люблю тебя!       Стоило громким эмоциями немного отступить назад, Линч неожиданно осознал признание, которое вызвало немой испуг. Прежде он никогда не задумывался о трепетных чувствах: они часто зажигали теплоту в сердце, когда оно ещё не познало боли, и внезапно вспыхнули несколько дней назад, когда беспокойные вечера начали сближать давно знакомые друг другу души. Каждое подобное чувство казалось простой радостью, спокойствием и чем-то нежным, что позволяло наслаждаться мгновением. Однако сейчас Егор резко признался в том, от чего бежал долгое время.       — Ч-что я несу? Мне кажется, я схожу с ума, теряю голову от всего происходящего. Но почему? — нервно шептал Линч. — Н-нет, я не мог влюбиться в парня. Какой-то бред... Мне просто надо проспаться, просто надо забыться, хоть с кем-нибудь поговорить!       Глубокое дыхание захватило лёгкие, пока в потрясённом сознании проносились светлые и тёмные воспоминания. Больше не в силах сидеть в одиночестве и сдерживать немые крики, Егор резко схватил с кровати телефон и начал искать номер сестры. Обычно он старался не беспокоить Лили своими проблемами, но сейчас ему была необходима поддержка родного человека, несмотря на позднее время. Чувствуя, как начинает давить темнота и охватывать паника, Егор нашёл нужный номер и дрожащим пальцем потянулся к нему.       Однако необдуманное желание внезапно застыло, стоило почувствовать, как по полу пронёсся прохладный ветерок, словно кто-то открыл входную дверь или отворил окно, чтобы пробраться внутрь тоскливого дома. Затаив дыхание, Егор заострил внимание и постарался вести себя тихо, понимая, что он здесь больше не один: неизвестный проник в помещение и двигался медленно, словно боясь, что его могу услышать и застать врасплох. Теперь собственный дом больше не казался безопасным – в глубине комнат бродило нечто жуткое, что не спешило совершать задуманное.       — М-мать твою, что это ещё такое? Время позднее, ко мне никто не мог войти, да и тем более без предупреждения... Или мог? — напуганный голос затих, после чего Егор осторожно поднялся на ноги.        Ощущая холодную дрожь, Линч неуверенно пошёл к выходу из спальной комнаты. В этот момент он больше всего боялся, что ему не показалось, что любой неверный шаг станет главной ошибкой, которая приведёт к последнему вздоху. Осторожно двигаясь вперёд, Егор представлял, что впереди его ждёт голодное и озлобленное нечто, неупокоенный призрак или незнакомый человек, решивший отомстить за ночное разоблачение. Одна мысль была хуже другой, но Линч совсем не догадывался, кто именно скрывался в тёмном коридоре.       Как только белый свет остался позади, изумрудные глаза начали нервно осматриваться и пытаться заметить силуэт, который посмел нарушить душевные страдания. Посмотрев в сторону кухни, Егор не сразу заметил рядом полутёмную фигуру, от которой исходила давно знакомая и отвергнутая теплота. Стоило прийти в себя, Линч потрясённо посмотрел вперёд и отпрянул в сторону, словно увидев впереди потустороннее существо. Он отказывался верить своим глазам, которые стремительно заслезились.       — П-прости меня, Линч. Мне очень жаль, что я оставил тебя. Я не р-разобрался в себе и лишь потом осознал, что я наделал... — до безумия горько и искренне шептал Джон. — Да и извини, что так резко ворвался к тебе. М-мне не стоило... Я должен был поступить по-другому.       Голубые глаза замечали потрясение во взгляде дорогого человека: в нём читалась бездонная боль и тихая радость, пламенная ненависть и долгожданное облегчение. Хотелось поверить, что всё хорошо, что все страдания позади, но было страшно, что счастье вмиг рухнет в иллюзиях.       — Простить? Ты... Тебя больше нет рядом. Это всего лишь мои глупые фантазии, галлюцинации, больные сны, но не ты. Точно не ты, — продолжал отчаянно твердить Егор, плачевно рассыпаясь на глазах.       — Прошу тебя, успокойся. Ты выглядишь неважно. Я понимаю, это из-за меня, моей импульсивности, которая привела к тому, что мы...       — Наплевали на друг друга. Когда я просил тебя остановиться и попробовать всё сначала, ты холодно ответил, что не имеет смысла что-либо менять, — тяжёлый горький вздох. — Тогда почему сейчас ты передумал? Почему год назад и в эту ночь... Почему всё повторилось? Объясни мне, Джон. Почему мы не достойны второго шанса?       Стоило оцепенению отступить назад, журналист полностью пришёл в себя, осознавая, что близкий друг не является отчаянным воображением. После случившегося Егор окончательно потерял надежду, утратил веру, что всё может измениться, что Джон обязательно вернётся, что потухший огонёк заиграет новыми красками. Чёрные отголоски прошлого не давали выдохнуть и перестать оглядываться назад, где блуждали страшные тени. Казалось, что-то удерживало в глуши, не позволяло высвободиться на волю, и лишь сейчас Егор был готов разорвать крепкие цепи.       — Линч, я признаю, что виноват. Я думал, что так будет лучше, но уже на полпути осознал, что ошибся. Я бы никогда не смог забыть тебя. Ты весь год приходил ко мне во снах, беспокоил днём и вечером. Временами я забывал, что мы больше не общаемся и намеревался позвонить тебе утром... Но я... Не смог тогда, — горько заключил Джон, сдерживая порыв эмоций.       Писатель всеми силами пытался заверить в искренности, пока сердце встревоженно рвалось вперёд. Решившись вернуться назад, Джон быстро и надрывно ехал по давно забытой дороге, которая встретила тёмным одиноким домом. Очередное поспешное действие вызывало лишь чувство удушающей тревоги и желание вернуть потерянное счастье. Джон боялся, что могло произойти что-то страшное, и тихо радовался, видя перед собой блеск родных глаз.       Замечая неистовое волнение, Егор не спешил доверять искренним словам. С одной стороны, он не хотел просто так забыть собственную боль и продолжить привычную жизнь, словно ничего не случилось, но с другой – желал броситься в долгожданные крепкие объятия, вцепиться и прижаться всем телом, будто это последнее прикосновение. Каждое слово растапливало заледеневшее дыхание и осторожно склеивало разбитое сердце, пока в глубине души гремели слёзы. Хотелось поддаться эмоциям, но Линч держался до конца, пока не произошёл долгожданный трудный диалог.       — У меня не получилось забыть ту ночь, когда мы наговорили друг другу гадостей, — задумчиво продолжил Джон, надеясь не растерять мысли. — Я до сих пор помню то полнолуние, тёмный лес, бег и нашу ссору. Больше всего я жалею, что направил на тебя револьвер. Боюсь представить, чем это могло бы закончиться. Все наши ссоры... Мы почти никогда не говорили о них.       Внезапный разговор усилил беспокойство, которое позволяло с трудом сосредоточиться на услышанных словах. Изумрудные глаза испепелялись негодованием и в то же время сияли желанием продолжить сложный диалог, пока в душе Егора создавалось впечатление, что ему нужно отступить на несколько шагов назад, заново пережить холодные одинокие месяца и оказаться в омуте прошлого дождливого лета. Однако он совсем не хотел снова бежать вперёд – трепетные чувства подсказывали, что они двигаются в верном направлении.       — М-мы... Тогда я тоже совершил ошибку, — неуверенно поддержал диалог Линч. — Я наговорил много лишнего, не уследил за своим языком. Мне часто снилась эта ссора, и я часто корил себя за то, что посмел замахнуться. Ведь можно было просто поговорить, просто не доводить до такого...       — На самом деле я думал, что мы разошлись – и это к лучшему. Только сейчас я понял, как глубоко ошибался. Я пытался забыть тебя: сжёг часть наших фотографий, уехал из города, со всеми подряд строил отношения, сменил образ жизни. Я хотел выкинуть всё, что связывало меня с тобой, — дрожащий голос Джона стих и после тяжело продолжил: — И у меня получилось, но только из сердца я не смог убрать тебя.       Слыша горькую правду, Егор сдерживался, чтобы не перебить. Ему было до глубины души больно слышать, что Джон пытался уничтожить совместную историю, но также со вздохом понимал, что делал тоже самое. Уставшие глаза смотрели на голубые, такие родные и в то же время потерянные и перепуганные.       — Как и из воспоминаний... Джон, я тоже испытывал это. Избегал мыслей о тебе, совместных фотографий, старых видео. Пытался представить, что тебя никогда не было, что это просто хороший сон. Но я страшно врал себе. На самом деле я думал о тебе – всегда и везде, — шёпотом заключил Егор, чувствуя, как теплота мягко касается сердца.       — Значит, мы просто врали друг другу. Пытались делать вид, что всё в порядке. Но когда я вытащил тебя из озера, привёл в чувства и заботился... Я впервые почувствовал себя хорошо. Я будто нашёл то, что давно искал. Я не признавал, но был очень рад видеть тебя. Как и сейчас, стоя перед тобой, Линч. Я всё также счастлив говорить с тобой, — эмоциональный голос постепенно затихал, словно принимая поражение.       Молчание осторожно поглотило комнату, вызывая очередную волну беспокойства. Казалось, тяжёлый, но до безумия важный диалог резко погас и оставил открытый конец, из глубины которого исходил жуткий холод. В эти секунды каждый хотел простого понимания, тёплой поддержки и осознанного шага навстречу друг к другу, несмотря на прошлый негативный опыт. Хотелось больше никогда не расставаться, но в то же время в душе играло предательское сомнение.       Однако внезапная тишина оказалась необходима после сложных слов – требовалось немного времени, чтобы осознать и принять их. Долгое время разлуки Егор и Джон слепо считали, что не имеют никакого значения друг для друга, что, изменив внешнюю сторону, воспоминания и чувства покинут измученное сердце. В этот момент Джон больше всего боялся, что излишняя откровенность и поздний разговор не вернут потерянное – Линч пугался навязчивой мысли, что близкий друг всего лишь пришёл извиниться и совсем скоро снова покинет его. Они боялись предательства друг друга, оба нуждались в понимании, поддержке и заботе, которой так не хватало.       — Джон... — мягко обратился Егор. — Всё время нашего расследования я верил, что после мы останемся вместе. Я признаю только сейчас свои мысли, что мы встретились не просто так. Значит, у нас есть незаконченная история.       — Прости, что я до последнего отрицал... Мне тяжело от понимания, что я сам всё разрушил в последний момент, — тихий голос снова задрожал, а взгляд опустился в пол. — Прости, я подлый трус. Если бы не мои эмоции, всего этого не было бы...       Замечая, как голубые глаза безмерно гаснут, как былой уверенный голос рассыпается, а сильные руки страшно слабеют, Егор больше не мог наблюдать за печальной картиной. Влюблённое сердце отчаянно рвалось вперёд, простив импульсивный поступок, который больше не имел значения.       — Линч, если ты решишь больше никогда не видеться, я пойму. Мне было важно хотя бы попробовать рассказать об...       — Молчи, — дрожащим голосом внезапно прервал Егор. — Больше не слова, Джон. Больше не нужно ничего говорить.       Глубокий страх отвержения рассыпался на мелкие осколки, как только журналист подорвался с места и горько прижался к груди писателя, крепко вцепившись в незнакомую чёрную рубашку. Неожиданные объятия заставили широко раскрыть глаза, на два шага попятиться назад и едва не рухнуть на пол. Чувствуя, как тёплые ладони не отпускают спину, Джон медленно и также горько обнял Егор в ответ, окутывая дрожащее тело мягкими касаниями. Он боялся, что может невольно навредить, и сильно встревожился, когда услышал тоскливый всхлип.       — Т-ты чего? Всё хорошо. Я больше никуда не уйду, больше никто и ничто нас не разлучит. Я обещаю тебе, Линч, — растерянно произнёс Джон, пытаясь подобрать нужные слова.       Полностью поддавшись эмоциям, которые больше не сдерживались в душе, журналист сорвался и мгновенно разбил между ними ненавистную стену. В эти секунды Егор не осознавал своих мыслей, действий и едва уловимого шёпота, пока по щекам текли горячие слёзы, а ноги стремительно слабели. Ему больше не хотелось останавливать себя, бояться показаться слабым из-за выплеска чувств, которые годами покоились в душе. Сейчас Линч доверял самому дорогому человеку, совсем не боясь осуждения.       Прижимая к себе дрожащее тело, писатель продолжал растерянно смотреть по сторонам. Вспоминая прошлые совместные дни, Джон не находил в них похожего момента: он никогда не видел Егора таким уязвимым, никогда не слышал его горьких всхлипов, никогда не чувствовал судорожного дыхания и горячих слёз на своей шее. Неожиданная ситуация ввела в непонимание как реагировать, что говорить и как облегчить душевную горечь. Однако одно Джон понимал точно: сегодня он останется рядом.       — П-пожалуйста, прости меня за всё. Ты даже не представляешь, как я счастлив впервые обнять тебя. Т-ты важен для меня, Джон, — судорожно прошептал Линч, чувствуя, как разрывается душа.       — Тише, в-всё хорошо. Сейчас я с тобой. Больше ничего не произойдёт плохого, — всеми силами пытался успокоить Джон. — Солнце, как я могу тебя поддержать? Что я могу сделать, чтобы тебе стало лучше?       — Больше никогда не отпускай меня, — тихо произнёс Егор и судорожно продолжил: — Просто побудь со мной рядом. Просто обнимай, пожалуйста.       Стоило услышать простые и до дрожи важные желания, писатель крепче прижал к себе друга и начал мягко поглаживать его по спине. Прикрыв слезящиеся глаза, Джон старался не принимать близко к сердцу громкие всхлипы и позволить Егору выплеснуть накопившиеся эмоции. Только через несколько секунд он ощутил на своей щеке остывшую слезу, которая была наполнена сожалением, тихим беспокойством и искренним счастьем, что всё самое страшное позади. Ему хотелось продолжить говорить, пытаться неумело успокоить, но просьба Егора глубоко засела в душе.       Горькие эмоции стремились наружу беспрерывным потоком, подобно бурной реке, которая никогда не могла найти покоя. В этот момент Егор иногда пугался самого себя, находил странным и нелепым, но лишь мягкие поглаживания и взаимные объятия успокаивали разум. Несмотря на прошлые обиды, Линч наконец-то смог раскрыть «слабую» сторону. Джон не оттолкнул его, не выразил грубость или непонимание – он принял Егора таким, какой он есть.       — Хорошо, я больше никогда не отпущу тебя. Мы ошиблись, но у нас есть второй шанс. Давай попробуем всё сначала? — мягко спросил Джон, начиная медленно поглаживать мягкие волосы.       В ответ Егор лишь утвердительно покачал головой и утомлённо уткнулся в шею Джона, согревающую нежным теплом. Судорожные всхлипы стали постепенно затихать, словно бурная река наконец-то нашла спокойствие, что вызвало на лице писателя радостную улыбку. Тихое беспокойство сменилось расслабленным дыханием, стоило осознать, что Егор выпустил эмоции и начал медленно приходить в себя – больше никогда не хотелось допустить, чтобы дорогой человек испытывал душевные страдания. В душе сияло желание начать новый совместный путь и подарить друг другу всё самое лучшее.

«На полутёмном небе медленно засыпало полнолуние, пока в спальной комнате продолжал гореть тусклый свет – стоило всего лишь поговорить и наконец-то услышать важные слова»