Больше никогда не отпускай меня

***

      Как только утреннее солнце спугнуло ночной крик, который послушно пропал за горизонтом, непривычное спокойствие заглянуло в комнату. Воздух больше не был тяжёлым и до безумия горьким, словно невидимая сущность покинула дом – чувствовалась тихая усталость, которая читалась в сонных глазах. Казалось, ещё немного и сновидение охватит разум тёплыми объятиями.       В глубине души хотелось продолжить разговор, слышать томные слова и чувствовать, как взаимное дыхание дарит безмятежность. Однако уставший организм, который долгое время не отдыхал, бессонно блуждал в поисках правды и потрясённо переживал разлуку, настойчиво твердил, что необходимо лечь в кровать и наконец-то довериться сну. На самом деле было тяжело даже на миг отвернуться, было страшно перестать чувствовать объятия, которые уже час грели замёрзшие души. Никто не хотел внезапно осознать, что всё это неправда, что всё это лишь хороший сон – и он точно закончится.       — Линч, тебе нужно поспать. Давай мы... То есть я отведу тебя к кровати, хорошо? — мягко предложил Джон, замечая, как Егор почти засыпает на его руках.       — Нет, не отпускай. Не уходи, пожалуйста. Я больше не переживу, больше не вынесу... — полусонно пытался остановить Линч, крепче вцепившись в рубашку.       — Я с тобой. Обещаю, что это больше никогда не повторится. Только поспи, хорошо? Мы снова поговорим позже, — поглаживая спину друга, шёпотом убеждал Джон.       Больше сопротивляясь, журналист медленно пошёл к постели, пока родные руки прижимали его к себе, не давая обессиленно рухнуть на пол. Стоило голове коснуться мягкой подушки, а истерзанному изнутри телу – наконец-то полностью расслабиться, сознание охватил долгожданный сон. В эти секунды затишье невольно пугало и приводило к выводу, что всё происходящее – странно и невозможно, но навязчивые мысли по-прежнему поглощались трепетными чувствами. Как только Егор заснул за считанные секунды, Джон лишь мягко улыбнулся, привыкая к новому счастью.       — Сладких утренних снов, приятель, — с теплотой произнёс он и внезапно задумался: — Это так необычно... Но я совсем не хочу тебя называть приятелем. Может я... — послышался усталый вздох. — Подумаю об этом после сна.       Заботливо укрыв одеялом, Джон завороженно взглянул на Егора, после чего тихие шаги покинули спальную комнату. Неожиданно для себя писатель подметил, что вместе с примирением изменилось что-то важное, что-то внутреннее и до бесконечности близкое: он больше не видел в нём приятеля, близкого друга или просто человека, с которым познакомился несколько лет назад. Было приятно наблюдать, как сияют необычного цвета глаза, и каждый раз подмечать прекрасные черты лица.       Стоило войти в гостиную комнату, Джон задумчиво сел на диван, неуверенно снял очки и потёр сонные глаза, а после обессиленно уткнулся в подушку. Создавалось странное впечатление, что всё вернулось назад, будто долгая разлука не произошла, или что-то неведомое изменило ход событий. Засыпая под первыми лучами рассвета, Джон представлял, что ничего плохого никогда не случалось, что они давно признались друг другу в чувствах и решили жить вместе, а мягкая подушка – это плечо Егора, которое дарило безмятежность. Джон совсем не осознавал приятные фантазии – лишь чувствовал, как влюблённо поёт сердце.

***

      Затишье украдкой бродило по комнатам, словно терпеливо ожидая, когда пробьёт девять часов утра, и послышатся первые неуверенные шаги. Временами тёплое солнце пряталось за кучевыми облаками, словно играя в детскую игру, медленно выглядывало из-за мягкой пелены и снова покидало укромное место, вливаясь ярким светом в окна большого дома. Казалось, оно выражало слегка хмурый взгляд подобно обиженному ребёнку, который вот-вот разбудит спящих родителей.       Утренняя дремота начала постепенно отступать, стоило рассвету заиграть на спящих глазах. Пытаясь спрятаться от неугомонного солнца, Джон переворачивался на другую сторону, закрывал лицо руками, но всё оказалось бесполезно: тусклые сновидения покинули его, словно никогда не поглощая приятной темнотой. Последней каплей стала ноющая боль в пояснице, которая раздалась грубой волной, после чего голубые глаза резко открылись, тело потянулось вперёд, а правая рука завелась назад. Сев на диван, Джон начал постепенно приходить в себя, но в то же время снова хотел попробовать заснуть.       — Такое ощущение, что я совсем не спал: глаза слипаются, в голове туман, тело будто обмякло, а про поясницу вообще молчу... Точно, я спал всего три часа. Если это вообще можно назвать сном, — недовольно пробормотал Джон, смотря на экран телефона.       Спустя несколько секунд полусонное состояние, которое не позволяло выбраться из омута потерянности, сменилось чувством сильного голода. Только сейчас пришло осознание, что последний перекус состоялся прошлым вечером – это было на Джона совсем не похоже: он всегда любил что-нибудь поесть, но пережитый стресс надолго прервал аппетит, который заявил о себе только при утреннем свете. Возможно, всё это время он был голоден, но не чувствовал потребности в завтраке, обеде и ужине.       — Чёрт, я совсем забыл про еду. Сейчас голод просто распирает, — возмущённо произнёс Джон, после чего поднялся с дивана и побрёл в сторону давно знакомой кухни.       Неслышно зайдя в неё, писатель сразу же заметил беспорядок, который судя по всему хранился несколько дней. Грязные тарелки лежали в раковине, на столе были разбросаны столовые приборы, а на подоконнике стоял небольшой горшок, из которого выглядывал маленький завядший цветок. На мгновение увиденное повергло в оцепенение и заставило вспомнить, что в новой съёмной квартире поддерживать порядок тоже оказалось нелегко: не было ни сил, ни времени, ни мотивации – всё уходило на работу, волнение и беспорядочный сон. Сейчас он прекрасно понимал то что увидел, ведь Егор также болезненно переживал разлуку.       Тяжело вздохнув, Джон подошёл к холодильнику и открыл его, желая увидеть в морозной глубине что-нибудь съедобное. Однако голубые глаза снова выразили беспокойство, стоило быстро пробежаться по пустым полкам, на которых стояли лишь две стеклянные банки, газировка и небольшая кастрюля. Не оставалось сомнений, что содержимое в ней давно пришло в негодность, поэтому Джон даже не стал открывать крышку и оценивать состояние неизвестного блюда. Задумчиво закрыв холодильник, он пришёл к выводу, что придётся дожидаться доставки.       — Этого следовало ожидать с самого начала, но почему... Боюсь спросить, что Линч ел всё это время. Когда мы были вместе, я хотя бы напоминал ему о еде, но сейчас... — растерянно рассуждал Джон, пытаясь найти ответ в собственных мыслях.       Увиденная пустота серьёзно разволновала, стоило представить, что близкий друг совсем забыл о себе, перестал понимать чувство голода и когда ему необходимо отдохнуть. Хотелось войти в спальную комнату и задать возникшие вопросы, но Джон внезапно вспомнил, что Егор скорее всего по-прежнему спит: он не хотел прервать его сон, поэтому решил дождаться, когда послышится приятный голос. Медленно подойдя к столу, Джон сел на стул и вытянул перед собой телефон.       — Лучше сейчас заказать что-нибудь на завтрак, а потом съездить в магазин. Думаю, отличный план, — спокойно рассудил Джон и уверенно продолжил: — Как в старые добрые времена, закажу крылышки. Линч точно не откажется от такого меню.       — Доброе утро, Джон, — неожиданно полусонно произнёс Егор, зайдя на залитую светом кухню.       Голубые глаза испуганно посмотрели вперёд, словно ожидая увидеть нечто кошмарное, и сразу же выразили облегчение. Внезапный голос разогнал тишину, к которой Джон успел привыкнуть за несколько минут одиночества, и в то же время вызвал приятное душевное чувство. Беспокойные тени отступили назад, как только Джон направил внимание на Егора: сонные глаза иногда закрывались, ладони касались лица, а чёрные волосы совсем растрепались и вызывали умиление, которое хотелось проявить в ласковом комплименте. Однако Джон не спешил показывать все эмоции, загорающиеся при виде близкого друга.       — Доброе, Линч. Как спалось? — мягко спросил он и заметно насторожился: — Как себя чувствуешь?       — Как ни странно, я спал крепко, но мне постоянно чего-то не хватало – не знаю, как объяснить это чувство. Но уже неважно, только по-прежнему хочется спать, — спокойно ответил Линч и, подойдя к кухонному гарнитуру, неловко обернулся: — Извини за беспорядок. Я совсем забыл про него.       Лениво взяв небольшую бутылку, журналист начал осторожно наливать воду, чувствуя, как одолевает жажда. Стоило прикоснуться губами к стакану и почувствовать приятный холод, Егор перевёл задумчивый взгляд на Джона и заметил взаимное внимание. На мгновение снова возникло чувство неловкости, отчего захотелось начать что-нибудь делать, но только не находиться в безмолвной тишине. Пока воспоминания сияли недавними событиями, Линч больше всего боялся, что Джон узнает об его мыслях.       Заметив смятение в полусонных глазах, писатель хотел продолжить диалог, но почти сразу остановил себя, понимая, что прежде всего необходимо хотя бы сделать заказ. Лёгкое беспокойство и душевное тепло, которое казалось родным и по-прежнему загадочным, смешивались воедино, что невольно теряло в бесконечных мыслях. В этот момент Джон старался не поддаваться эмоциям, ведь именно они часто становились причиной неприятностей. Медленно взяв телефон со стола, он снова взглянул на экран.       — Ты же не против, если я закажу крылышки? Ну... И остальное как тогда, — заинтересованно спросил Джон и слегка улыбнулся, чем вызвал согласие со стороны Егора.       — Совсем не против. Даже очень «за», потому что дома совсем пусто, — послышался расслабленный вздох. — Пока ждём доставку, хотя бы чай попьём.       Повернувшись к кухонному столу, Егор начал готовить любимый напиток, пока Джон оформлял не самый полезный завтрак. Сейчас это было не особо важно: прежде всего сердце согревалось радостью, такой тихой и родной, ведь теперь они находились рядом без горькой обиды, которая почти год терзала страданиями. Однако между ними по-прежнему сияла пропасть, несмотря на проложенный мост – необходимо было узнавать друг друга заново. Влюблённые сердца стремились навстречу друг другу, пока смешанные чувства боролись за будущее счастье.

***

      — Самый лучший заказ сделан, — восторженно оповестил Джон и перевёл взгляд на Егора.       Поставив на стол две кружки, журналист сел напротив друга и осторожно взял чёрный чай. Снова задумавшись, Линч невольно вспомнил, что недавно проводил каждое утро в одиночестве, потерянно наблюдая, как ярко сияет рассвет, как медленно плывут облака, как густые тучи затягивают небо и оставляют на окне холодные слёзы. Казалось, месяцы страданий затянулись в один бесконечный день, который внезапно прервался прошлой ночью. Теперь всё было по-другому – и от этого становилось слегка не по себе.       Медленно отпивая тёплый чай, Джон иногда поднимал взгляд на Егора и словно пытался обратить на себя внимание. С одной стороны, хотелось перестать слушать тишину, но с другой – она совсем не пугала, лишь вселяла чувство неловкости. Однако больше всего обеспокоенное сердце затрагивала ушедшая ночь, которая стала решительной точкой: только сейчас Егор осознал, что позволил Джону увидеть его слёзы, услышать горькие всхлипы и мольбы никогда не уходить – только сейчас Джон осознал, что увидел эмоции друга и смог по-настоящему его поддержать. Снова хотелось поднять тему о прошлом, но продолжали беспокоить немного другие вопросы.       — Наверное, это прозвучит резко и нелепо, но как проходили твои дни до поездки? Имею ввиду, ты что-нибудь ел? Просто в холодильнике почти ничего нет, да и выглядишь ты немного похудевшим, — осторожно спросил Джон и, немного помолчав, дополнил: — Ты так сильно переживал из-за разрыва?       Неожиданные вопросы заставили опустить глаза и поставить кружку на стол. Пытаясь спрятать неприятную правду, Егор совсем не хотел открывать двери пережитого и заходить в пыльную комнату, которая продолжала таить под руинами воспоминания. От попытки перевести диалог на другую тему останавливало понимание, что ложь не принесёт ничего хорошего. Линч собрался с силами и снова посмотрел в обеспокоенные глаза.       — Я не хочу об этом вспоминать, но раз ты спрашиваешь – я переступлю через себя, — тихий голос стал громче. — Раньше меня часто беспокоила бессонница и нескончаемые тревоги, не хватало сил даже приготовить что-нибудь. Поэтому первое время я заказывал доставку на дом и почти не выходил на улицу. Я не помню, сколько я ел, сколько спал и как проводил дни. Их... будто не было. И лишь снотворное помогало расслабиться, но потом всё возвращалось назад.       В услышанных словах Джон сразу нашёл горький, но правдивый ответ. Чувственное сердце терзалось сожалением и желанием вернуть всё назад: пока он покидал холодный город, пытался устроить личную жизнь и выкинуть из головы близкого друга, Егор перестал видеть смысл жизни, закрылся в себе и долго просидел в мучительной тьме. Теперь всё неприятное осталось в прошлом, но казалось, что Линч по-прежнему что-то не договаривает.       — А Лили? Ты рассказал ей о нашем расставании... — настороженно спросил Джон и неловко посмотрел в сторону: — То есть о конфликте. Она поддерживала тебя?       — Я лишь сказал, что мы больше не общаемся. Все переживания... Я никогда не делился ими. Ни родители, ни Лили, ни Лукас – никто не знает, через что я прошёл в одиночестве. Мне как-то проще, когда они ни о чём не знают. Меньше паники, — сурово заключил Егор, сжимая и разжимая правый кулак.       — Мне очень жаль, но я понимаю. Как бы я ни старался забыть... Не смог. И проживать тяжёлые дни пришлось одному, — тихо поддержал Джон, стоило вспомнить серые дни.       Размеренное дыхание иногда пропадало, словно покоилось в лёгких густым туманом, пока изумрудные глаза бегали из стороны в сторону. Журналист никогда не мог представить, что признается в собственных переживаниях, но в то же время продолжал скрывать на теле болезненные шрамы, которые совсем не хотелось показывать родным. Особенно прошлая ночь вселяла душевный стыд, ведь именно тогда Егор впервые показал слабость. Ему всегда хотелось быть сильным, сдержанным, терпеливым и бесстрашным.       Переосмысливая непростой разговор, голубые глаза встречались с изумрудным блеском, пока приходило важное осознание: никто не смог стать счастливым и навсегда выбросить из головы совместную историю. Печально вздыхая, Джон горько понимал, что их несчастные судьбы страшно похожи, ведь не нашлось человека, который мог побыть рядом, выслушать чужую боль и вселить светлую надежду. На самом деле они никого не искали, будучи сильно уверены в себе и также разбиты изнутри.       — Джон, — твёрдо обратился Егор, допив последнюю каплю чая, — мне неловко понимать, что ты видел меня ночью таким уязвимым. Этого не должно было произойти, мои слёзы и мольбы... Я совсем не контролировал себя.       Внезапная душераздирающая тема пробрала до дрожи, стоило осознать, что журналист готов извиняться за собственные чувства. Ему совсем не хотелось, чтобы Егор продолжал дальше закрываться в себе.       — Ты чего, Линч? Ты не сделал ничего плохого. На самом деле я был очень рад увидеть тебя настоящего, хоть и не знал, как вести себя дальше. Поэтому не беспокойся – твои слёзы не поменяют моё отношение к тебе, — мягко объяснил Джон, контролируя каждое сказанное слово.       Застыв в одном положении, Егор никогда раньше не представлял, что Джон может быть таким ласковым, рациональным и заботливым. Волнение сменилось приятным чувством, словно что-то незримо прикоснулось к груди и начало согревать маленьким огоньком. С каждым моментом они медленно приближались друг к другу, снова узнавали историю и чувства, которые больше никогда не смогут стать прежними. Однако никто не хотел спешить – лишь постепенно стремиться навстречу душевному трепету.       Как только изумрудные глаза выразили облегчение, словно тяжкий груз наконец-то рухнул с плеч, Джон медленно протянул ладонь и взял Егора за руку. Осторожное действие больше не вызывало удивление: оно стало привычным и до бесконечности ценным. В последнее время писатель часто поддерживал безмолвным касанием, которое совсем не вызывало отторжения. Именно это вселяло уверенность, что всё идёт правильно.       — Я никогда бы не подумал, что услышу это от тебя. Особенно понимание, ведь часто с этим возникали проблемы. Но сейчас всё по-другому – и мне это нравится, — со скромной благодарностью в глазах произнёс Егор.       — Пусть прошлое останется в прошлом – сейчас только настоящее и будущее. Да и кажется, что мы уже совсем другие люди, — воодушевлённо заключил Джон, неосознанно поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони.       Глубокие разговоры резко стихли, стоило громкому звонку донестись из коридора. Писатель нехотя отпустил руку и радостно посмотрел вперёд, поняв, что наконец-то пришло время насладиться сытным завтраком. Замечая давно знакомую реакцию, Егор мягко улыбнулся и едва слышно посмеялся: ему всегда нравилось видеть искренние эмоции, чувствовать теплоту и счастье самых родных людей. Осталось лишь дойти до коридора, забрать доставку и вкусно начать день, а после окунуться в домашние хлопоты.       — А вот и долгожданный звонок. Предвкушаю самый лучший завтрак за последнее время, — многозначительно выразился Джон, вышел из-за стола и быстро покинул кухню.       — В этом плане ты никогда не поменяешься. Оно и не нужно – ты мне нравишься таким, — верно подметил Егор, проводив расслабленным взглядом.

***

      Очередной день медленно ушёл за горизонт, озарив тёмно-оранжевыми красками засыпающее небо, которое постепенно затягивалось серыми облаками. Как только нагрянула прохладная ночь, тишина пробежалась по безлюдной дороге и изумлённо взглянула в сторону большого дома, где продолжал гореть свет. Казалось, никто не хотел уступить место темноте, ведь тогда придётся оставить приятную атмосферу. Через некоторое время почти весь дом спал – лишь гостиная комната продолжала бодрствовать.       Вкусный завтрак, домашние хлопоты, поездка в «родной» город за продуктами, совместное приготовление ужина и нескончаемые разговоры, рассказы, чувства, эмоции – всё это осталось на страницах почти законченной главы. Впервые за долгое время чувствовалось облегчение, которое нельзя было придумать, написать и передать через простые слова: его можно только ощутить в тусклой комнате, где подходил к концу долгий фильм. Сидя на тёмно-красном диване, Егор лишь иногда смотрел на Джона, замечая самые разные эмоции.       — И всё же я люблю фильмы с хорошим концом. Пусть сначала будет эмоциональная встряска, но после такое расслабление. Надо будет когда-нибудь пересмотреть, — воодушевлённо выразился Джон, стоило титрам появиться на чёрном экране.       Не спеша поднявшись с дивана, журналист прикрыл глаза и потянулся вверх. Вспоминая прошедшее время, Егор находил в каждой секунде нечто ценное: оно начиналось от простых спокойных разговоров и заканчивалось нежными касаниями рук. Иногда Линч полностью забывался и неосознанно приближался к Джону, но после замечал за собой странные, словно ничем не обоснованные действия. Они наталкивали вспомнить, как день назад с горьких уст сорвалось признание.       — Согласен с тобой, — задумчиво произнёс Егор и решительно продолжил: — Ладно, я пойду готовиться ко сну. И тебе тоже советую.       Маленький огонёк радости снова заиграл в душе, стоило осознать, что Линч задумался о сне. Совсем недавно Джон услышал, что бессонные ночи неустанно беспокоят друга, но теперь он сам выразил желание отдохнуть. Губы растянулись в искренней улыбке, в которой читалась поддержка.       — Хорошо, без проблем. Как раз хотел поговорить об этом, — послышался расслабленный вздох. — Ты не представляешь, как я рад это слышать.       — Сегодня мы сделали много дел, поэтому и отдохнуть пора, — со взаимной улыбкой согласился Егор. — Если тебе что-нибудь понадобится, то я в своей комнате.       Покинув гостиную, журналист встретился лицом к лицу с неугомонными мыслями, которые долгое время скрывались за разговорами. Стоило войти в спальную комнату, сложить в шкаф постиранные вещи, умыться и снова вернуться к кровати, которая мягко зазывала к себе, Егор больше не мог бежать от навязчивого воспоминания. Хотелось делать вид, что ничего не было, что все душевные чувства – лишь временная эйфория, ведь они давно тесно не общались, не смотрели в глаза и не касались друг друга. Создавалось впечатление, что у судьбы другие планы – Линч понимал, что продолжает себе нагло врать.       — «Ну не может быть такого. Я просто был на эмоциях, поэтому и сказал это. Но тогда почему сейчас беспокоюсь? Что со мной не так?»       Многочисленные вопросы таили непонимание и испепелялись желанием найти ответ, который наконец-то прервёт навязчивый поток мыслей. Расправляя кровать, Егор снова попытался забыться, но всё сводилось к неудаче, которая погружала в безнадёжность: он боялся, что теперь его даже во снах будет беспокоить неосознанное признание. На самом деле Линч не знал, что делать со своими чувствами, ведь они дышали неизвестностью, такой тёплой и чужой, отчего иногда хотелось довериться странным ощущениям. Прежде он никогда не испытывал учащённое сердцебиение при виде близкого человека.       С глубоким вздохом Егор попытался расслабиться и перевести внимание на другие дела. Бесконечный бег от самого себя создавал иллюзию безопасности, но также грубо сталкивал с бессмысленностью: как бы Егор ни пытался убежать от внутренних чувств, они каждый раз догоняли и заставляли признать, что Джон – не просто старый друг, который прошёл с ним самые тёмные переулки. На мгновение представив, что писатель узнает о недружеском трепете, Линч отказывался верить в положительную реакцию. Взаимность – это невозможный исход, безумно глупый, который никогда не станет правдой.       — Даже если Джон узнает об этом... Он просто засмеёт меня, а после оборвёт общение. Ему всегда нравились только девушки – я не могу стать исключением... Но может есть шанс? Иногда Джон так смотрит на меня, что я... Чёрт, да что за бред? — громко высказался Егор, отчего показалось, что задрожали стены.       Испугавшись своих рассуждений, журналист снова постарался забыться, но пришёл к выводу, что теперь не получится так легко вычеркнуть начатые мысли. Вспоминая, как голубые глаза сияли нежностью, как трепетно встречались ладони, как в первые дни забота охватывала приятным и таким незнакомым теплом, влюблённое сердце вновь забилось чаще, разгоняя по телу дрожь. Егор начал постепенно смиряться с неожиданным известием, которое никогда раньше не мог себе представить.       Стоило открыть шкаф, изумрудные глаза снова застыли в размышлениях, пока руки тянулись к верхней полке. На мгновение Линч представил, что Джон тоже испытывает подобные чувства, но не говорит об этом, считая их нелепыми или просто дружеской привязанностью. В глубине души хотелось верить, что близкий друг взаимно влюблён, что каждое действие и тёплый взгляд – это не просто внимание, а начало чего-то большего, о чём раньше никто не задумывался. Затерявшись в себе, Егор положил чистую одежду на стул и снял футболку, после чего за спиной послышались шаги.       — Линч, у тебя всё хорошо? Просто я слышал, что ты... — обеспокоенный голос стих, стоило увидеть впереди голый торс.       Растерянные взгляды застыли в неловкой тишине, от которой захотелось спрятаться. Спокойное дыхание затаилось в груди, пока два сердца усиленно рвались навстречу друг к другу, заставляли испытать смущение и странное притяжение: оно неистово пугало и в то же время позволяло всерьёз задуматься, что между ними происходят совсем недружеские чувства. Отведя глаза в пол, Егор постарался спрятать предательское стеснение, которое впервые застало его врасплох, пока Джон внимательно смотрел на него. Он увидел неожиданные изменения, которые заставили насторожиться.       — В следующий раз хотя бы постучись, — растерянно пробормотал Линч и начал быстро надевать белую футболку.       — Подожди, — резко попросил Джон и обеспокоенно продолжил: — То есть, извини, что я внезапно ворвался к тебе. Просто я подумал, что что-то случилось. Последние события просто... Линч, откуда у тебя эти шрамы? Разве они были раньше?       Истинная причина пристального взгляда позволила облегчённо выдохнуть и сразу же заметить, как писатель начал медленно приближаться. Стоило осторожным шагам остановиться, Джон протянул руку к оголённому животу Егора и осторожно коснулся небольшого шрама. Перебирая в голове прошлые расследования, он не находил в них момента, чтобы Линч был тяжело ранен именно в этом месте – значит страшное событие случилось уже после конфликта. Теперь ему хотелось узнать всё, что происходило за долгий период разлуки.       — Прошу, не прикасайся, — сдержанно попросил Линч и спокойно продолжил: — Один тип ранил меня ножом, когда я потерял его из виду. Врачи говорили, что мне очень повезло: лезвие не задело важные органы, но без сознания я провёл пару дней. Потом падение со второго этажа, которое мне до сих пор снится в кошмарах. Получил лёгкое сотрясение и перелом руки. Я пытался действовать в одиночку и столько раз оказался между жизнью и смертью.       Голубые глаза снова выразили потрясение, такое громкое и душераздирающее, которое оказалось способно парализовать тело. Придя в себя, писатель резко отстранил руку от живота и выразил искреннее сожаление, что ему не удалось уберечь дорогого человека от страшных последствий. Теперь больше всего Джон боялся, что любое неверное движение заставит Егора почувствовать ноющую боль. Переосмысливая услышанное, он хотел всё изменить, вернуть время назад и быть в трудные моменты рядом, но только не видеть бледные шрамы.       — До сих пор болит? — виноватым голосом спросил Джон, чувствуя, как начали слезиться глаза.       — Есть такое. Иногда боль слабая, иногда более интенсивная, особенно, когда я во сне переворачиваюсь на живот. Просыпаюсь от неприятного ощущения, но с каждым месяцем мне лучше, правда, — обнадёживающе ответил Егор, пытаясь поселить во взгляде спокойствие.       На самом деле журналист не собирался раскрывать неудачные события, которые могли стоить жизни, но всё пошло совсем не по плану: ему пришлось отступить назад, снова вспомнить страшные моменты и нехотя пронзить близкого друга. Убеждение всегда держать в тайне болезненные шрамы мгновенно нарушилось, отчего появилось чувство неловкости перед самим собой за несдержанные обещания. У него словно не было другого выбора: пришлось сознаться, страшно и отчаянно, ведь больше не было смысла скрывать.       Как только горькие эмоции захватили грудную клетку и неприятно сдавили дыхание, писатель постарался снова взять себя в руки. Оказавшись свидетелем жутких следов прошлого, Джон выразил прежнее сожаление, сделал неуверенный шаг вперёд и аккуратно прижал к себе Егора, боясь сломать хрупкое и в то же время храброе тело. В этот момент сознание терзали вопросы: почему это произошло, почему гордость сломила искренние чувства, почему именно Линч был вынужден страдать. Ему хотелось перенаправить на себя все мучения, всю боль и невыносимую ношу, которая лежала на одиноких плечах. Мягко обнимая, Джон пытался дать Егору необходимую любовь, поддержку и теплоту, но больше никогда не позволить обстоятельствам навредить родному человеку.       — Мне так жаль, что меня не было рядом. Мне так жаль, что тебе пришлось пережить это. Прости, мне правда жаль, — растерянно бормотал Джон. — Обещаю, я больше никогда не допущу такого.       — Тише, уже всё в порядке. Теперь мы вместе – и это главное, — нежно прошептал Линч и расслабленно закрыл глаза, пока руки ласково касались шеи.       Сладкое дыхание постепенно успокаивало разум, прогоняя тень тревоги и освещая новый неизведанный путь. Осторожно прижимая к себе оголённый торс, Джон наслаждался теплотой, такой родной и важной, отчего влюблённое сердце радостно встрепенулось, стоило почувствовать взаимные удары. Казалось, они безмолвно признавались друг другу в чувствах, которые совсем не хотелось скрывать, сдерживаться от крепких недружеских объятий и пламенных касаний. С каждой секундой, минутой, часом они становились ближе: старые обиды, стереотипы, холодные стены и глупые мысли отступали назад – лишь оставалась вера в душевное блаженство.

***

      Беззаботные два дня пролетели незаметно, словно стремились не опоздать встретить последний закат. Каждый момент оставлял приятные воспоминания, которые совсем не хотелось отпускать: забытая домашняя атмосфера снова становилась родной, когда-то холодные разговоры – всё теплее и мягче, подобно нежному цветку, который стремительно распускался при свете жаркого солнца. Хотелось дотянуться до самого главного счастья, пока привычная жизнь шла бурным потоком.       Однако безмятежность вытеснялась эхом прошлого, такого мрачного и одинокого, что заставляло взволнованно содрогнуться. Только спустя несколько дней совместного проживания, Джон неожиданно вспомнил о новом городе, новой съёмной квартире, которая ему не нравилась, и новой работе в курьерской службе. Совсем не хотелось возвращаться назад, видеть холодные стены и печальные бетонные здания, которые навсегда впитали горькую тоску. Возможно, Джон ещё долгое время не вспоминал бы об оставленном «доме», если бы не один грубый звонок начальника.       — И зачем я только на это подписался. Надо было устраиваться в другое место или не уезжать из города... У меня через пять дней заканчивается отпуск. И что тогда?       Растерянный голос одиноко раздавался на кухне, пока за спиной тускло горел свет. На этот раз летняя ночь оказалась ветреной и беспокойной: слышалось, как завывает природная стихия, как холодный дождь иногда касается железной крыши и также резко пропадает. Казалось, погода всегда чувствовала настроение и рисовала самые разные картины, которые можно долго рассматривать за окном, пока сонливость не заберёт сознание. Однако голубые глаза совсем не обращали внимания на ночные пейзажи – хотелось лишь разобраться с возникшей ситуацией.        — В последнее время я совсем забыл о прошлом. Наверное, мне стоило раньше позаботиться об этом. Ведь Линч даже ничего не знает... — с сожалением прошептал Джон и задумчиво обернулся назад: — Может, стоит поговорить с ним сейчас? Возможно, Линч ещё не спит.       В глубине души писатель точно знал, что совсем не хочет покидать дорогого человека, к которому снова успел привязаться за короткий срок. При одной неприятной мысли, что из-за большого расстояния между городами они не смогут часто видеться, становилось тоскливо, словно нечто тёмное и холодное окутывало влюблённое сердце. Долгий бег смог облегчить страдания в прошлом, но стал главной проблемой, когда всё наладилось и уже не было необходимости покидать родное место.              Тяжело выдохнув, Джон поставил на подоконник кружку с недопитым чаем и неторопливо вышел из кухни. Молча проходя небольшой коридор, который постепенно вёл к спальной комнате, он представлял потерянный взгляд Егора, стоит ему услышать о возникших обстоятельствах – этого не хотелось допустить любой ценой. На самом деле Джон мог просто уволиться при первом звонке, но неоплаченная аренда квартиры останавливала от решительного поступка. Взволнованное сердце успокоилось, когда впереди возникла мягкая кровать, где сладко спал любимый человек.       — Уже третий день хорошо спит, — тихо подметил Джон, тихо зашёл в комнату и закрыл за собой дверь.       Неугомонные размышления снова вернулись, стоило подойти к постели и аккуратно присесть на неё, пока полусонные глаза продолжали осматривать родные черты лица. Хотелось поговорить о важном, что давно грело изнутри, но желание не нарушать ночной сон являлось намного сильнее сердечного эха. Оставалось лишь молча наблюдать со стороны за безмятежным взглядом, размеренным дыханием и редкими сонными движениями, пока ранее утро не озарит полутёмную комнату. Не нужны были слова и взаимные взгляды – Джон был счастлив просто наслаждаться совместной тишиной.       — «Почему мне так нравится просто смотреть на тебя? Может, за этим желанием скрывается что-то важное?»       Мысленно заданный вопрос заставил почувствовать душевный трепет, словно в размышлениях нашлось что-то верное и до бесконечности родное. Постепенно погружаясь в одурманивающий туман, собственное тело перестало слушаться: Джон медленно лёг рядом с Егором, тем самым разделив двуспальную кровать. Между их лицами оставалось несколько сантиметров, которые в любой момент могли исчезнуть и навсегда оставить память о первом трепетном прикосновении. Однако Джон не спешил сокращать расстояние между ними, словно ожидая, когда пробьёт нужный час.       Во взгляде снова возникла неистовая горечь, которую захотелось бессердечно подавить. Только сейчас Джон осознал странные сомнения: он не понимал, как мог представить себе, что снова покинет Егора, что позволит бездушному расстоянию снова разлучить их и хладнокровно уничтожить маленькое счастье. Впервые за несколько дней ему стало страшно больно от мыслей, которые могли превратить в пепел шанс наконец-то узнать, что такое настоящие искренние чувства. Джон не хотел совершить одну ошибку третий раз – он был счастлив здесь и сейчас, находясь рядом с дорогим человеком.       — «О чём я только думаю? Зачем мне новая жизнь в далёком городе, если я могу начать всё сначала здесь? Тем более у нас всё серьёзно. То есть...»       Голубые глаза загорелись внезапным осознанием, что на самом деле скрывается за трепетном сердца, за непривычным притяжением и желанием всегда быть рядом. До этого момента Джон всегда считал, что это просто дружеские чувства, которые являются особенными и совсем не похожими на другие, но снова ошибся – они являлись симпатией, которая плавно перетекла во влюблённость. Крепкая дружба безвозвратно погибла почти год назад и больше никогда не возродится, уступая место новой неизведанной истории.       Однако, к большому удивлению, Джон совсем не боялся и не стыдился своих чувств. Несмотря на внезапное осознание, он был искренне уверен, что его чувства являются взаимными, ведь в изумрудных глазах всегда сияла теплота, а в прикосновениях ощущалась нежность. Доверяя собственным предположениям, Джон искренне хотел поговорить, наконец-то перестать соблюдать расстояние, которое на самом деле было тяжело сдерживать. От признания останавливал лишь спокойный сон Егора и нахлынувшая усталость после продуктивного дня.       — «Я не знаю, насколько это хорошо или плохо. Я не знаю, как так получилось, что я... Кажется, влюбился в тебя. Должно быть, это неправильно, но я устал бежать. Я не считаю это ошибкой, ведь всё не происходит просто так. Жаль, что мы не сможем обсудить это сейчас. Но я рад, что ты спишь, что теперь нас ничего не разделяет»       С каждой секундой разум поглощался незримым облаком, пока влюблённость пленила тело. Продолжая смотреть на Егора, писатель точно чувствовал, как постепенно развязываются руки, как желание нарушить дружеские границы всё ближе подступает к сердцу. Неуверенно вытянув вперёд правую ладонь, Джон прикоснулся к чёрным волосам и ласково провёл рукой по лицу, понимая, что больше не в силах сдерживаться от волнительного момента. Казалось, он безгранично пьян, ведь прежде никогда бы даже не подумал о «неправильном» желании. Только сейчас он следовал «запретным» чувствам, совсем не задумываясь, что теряет нить с негативным прошлым.

«Как только веки закрыли глаза, Джон тихо приблизился к Егору и мягко поцеловал нежные губы, пока в полутёмной комнате бродила тишина»