acid

acid will replace you for me

С наступлением осени дни становились всё холоднее, ветер жгучей, а воздух отдавал нотками морозной свежести. Кутаясь в тонкую толстовку, Ллойд корил себя за то, что не додумался взять куртку. Утром температура была в разы ниже, а любимая кофта уже не согревала. На светофоре, вынув дрожащими пальцами телефон, парень взглянул на время. Он покинул общежитие за полтора часа до начала занятий и теперь пытался найти хоть одну кафешку, что работала бы в такую рань. Из-за собственной неуверенности, которая смешалась с чувством вины и стыда, Ллойд проснулся раньше будильника. От мысли, что ему придётся посмотреть Каю в глаза, после всего, что произошло, бросало в дрожь. Монтгомери ещё не отошёл от событий недельной давности, как уже снова попал в какое-то дерьмо. Стоило заранее начать искать деньги, которые у него могли попросить за причинённый ущерб, правда, это последнее, что сейчас волновало блондина. Вчера он впервые разговаривал с Каем после того, что произошло в их комнате. Удача сегодня благоволила. Недалеко от остановки Ллойд приметил открытую кофейню с винтажной вывеской. Внутри пахло не кофе — в нос ударил запах горячего шоколада, отчего не пришлось долго думать над заказом. Наверное, самый подходящий напиток в холодное октябрьское утро. Отогревшись, парень выложил на стол несколько тетрадей, пусть и голова совсем не была настроена на учёбу, но это казалось лучшим вариантом, нежели рефлексия. Ведь мысли — это как водная гладь, покрывающаяся рябью от любого дуновения ветра, и ветром в данном случае служило самокопание. Пусть это и было похоже на игнорирование проблемы, но если так подумать, было ли это вообще проблемой? Снова навязчивая рефлексия, чтоб её.

\\//

За полгода до.

На пол летит очередной CD диск с записью какого-то концерта. Кажется, у Харуми дома их с несколько десятков. Внушительных размеров ящик курсирует с одной части комнаты в другую, пока блондинка пыхтит и убирает светлые пряди с мокрого лба. — Помочь? Мне уже больно смотреть на тебя. Ллойд лениво меняет положение на подушке, откидывает старый выпуск «Playboy» в сторону и наблюдает, как Руми в очередной раз пинает несчастную бандурину от злости. Ему всё больше кажется, что перестановка была лишь предлогом, чтобы в очередной раз обмусолить какую-нибудь «очень невероятную и важную новость, о которой говорит весь универ». Уж лучше бы она сразу сказала об этом, чем показательно надрывала спину, таская коробки из угла в угол. — Я почти закончила, не утруждайся, — она улыбается одним уголком губ, наконец оставляя ящик в покое, и падает рядом на кровать, начиная обмахиваться журналом, — это было тяжело, но ты посмотри, комната сразу так преобразилась, да? — Кроме кучи мусора и передвинутых коробок не особо что-то изменилось, Руми, — парень по-доброму усмехается, потрепав подругу по голове, — так что случилось? Ты же явно была такой обеспокоенной не из-за пары коробок в комнате. Взгляд Харуми после этих слов опускается, а улыбка кажется надломленной. Она мнёт край своей домашней футболки, сжимает губы в тонкую линию и вся её фигура выглядит напряжённой. — Мой парень разбил чужую тачку и встрял на деньги, которых у него нет. Господи, Ллойд, я так устала, что я должна делать? Он звонил мне утром и умолял дать ему в долг, говорил, что ему угрожают. Я ведь говорила ему не лезть во всё это! Твою мать, почему парни так любят это дерьмо? Я ведь думала, что вытащила его из этого болота, он пообещал, что больше не будет иметь дела с криминалом. И что в итоге? Её плечи тряслись. Трудно было сказать, злится она или так сильно расстроена. Вся эта история началась несколько месяцев назад, когда Руми позвонила Ллойду и попросила забрать её на такси с какой-то вечеринки. Как выяснилось позже, это была нихрена не просто вечеринка, это была тусовка в чёртовом притоне, куда её нынешний парень часто захаживал. В ту ночь она рассказала о том, что он толкал травку в их универе. Кажется, тогда Ллойд впервые столкнулся с этим. Он не носил розовые очки, но почему-то был уверен, что в его мире этого нет. Ему было всё равно до момента, пока это не начало портить жизнь его близким. — Эй, успокойся, с чего ты взяла, что это связано с криминалом? Может, он просто врезался в кого-то по пьяни? Не впервой ведь уже. Его руки легли на её плечи, пытаясь предать оптимизма. Но Харуми посмотрела на него совсем уж отчаянно. Ллойд ужасно не любил этот взгляд, не любил, когда люди смотрели на него так безнадёжно. Он невольно вспоминал взгляд родной матери, которая смотрела на него так после новости об отце. Но тогда ситуация действительно была безысходной — что бы ни случилось сейчас, с этим можно справиться, Ллойд был уверен в этом. — Нет, Ллойд, он был не пьян, он был, блять, обкурен! И он не просто врезался в чью-то тачку, он влетел в дорогущую машину какого-то ублюдка, который занимается продажей дури. Я не знаю подробностей, он не особо посвящал меня в это, сказал лишь, что очень серьёзно влип, и ему нужно достать пятнадцать кусков до следующей среды. Она положила голову на упёртые в колени руки. Согнувшись так, она выглядела ещё меньше, и Ллойд каждый раз удивлялся, как в этой миниатюрной девушке может быть столько силы. Сколько он помнит, Руми всегда старалась решать всё сама, взваливала проблемы на свои хрупкие плечи, наотрез отказываясь впутывать в это кого-то ещё. И если сегодня она рассказала об этом ему, то проблема была действительно серьёзней некуда. Дерьмо. — И что теперь? Ты хочешь дать ему эти деньги? Руми, послушай, — он чувствовал, как её плечи задрожали сильнее, Харуми понимала, к чему он вёл, и Ллойду самому было не по себе, — это может прозвучать жестоко, и ты имеешь право обидеться на меня за это, но подумай о себе. Он не сдержал обещание и снова влез в это, он подорвал твоё доверие, и ты уверена, что хочешь продолжать с ним отношения? На твоём месте я бы порвал с ним. Не страшно, если Руми возненавидит его за эти слова, Ллойд считал, что был полностью прав. Он никогда не хотел как-то связываться с этим и уж тем более тратить время на человека, который живет подобным. Эти люди были ему отвратительны, он считал это неправильным, он был моралистом. В какой же момент всё пошло под откос?

\\//

Кампус их университета имел одну неприятную особенность — отсутствие укромных мест. Серьёзно, наставить кучу идиотских клумб и скамеек, но не поставить ни единой курилки — это ёбаное издевательство. Как итог, послав всё далеко и надолго, Кай закурил прямо под табличкой «курение запрещено». Вряд ли кто-то захочет донести на него, он же не неудачник какой-то, верно? Утро выдалось не таким отвратительным, как обычно. Как минимум, он смог подняться и дойти до универа, а это уже о многом говорило. Очевидно, было много плюсов в том, чтобы быть трезвым: отсутствие головной боли — один из них. Жаль, что бонусом за трезвость не шла доброжелательность и любовь к миру, очень жаль. Потому что сейчас Кай был готов разъебать любого, кто посмеет прервать его плановый приём никотина. Что ж, жизнь никогда не была к нему благосклонна. — Правила придумали, чтобы их нарушать, да, красавица? Коул подпёр собой стену напротив и растянул губы в своей идиотской улыбке, полной злорадства и насмешки. Что там Кай говорил про разъебать? Ему уже от одного этого напускного оптимизма плеваться хотелось. — Ты чё тут делаешь? Смит не сразу понимает, насколько тупо звучал его вопрос, учитывая, что они учатся здесь с первого курса. Но Кай почему-то думал, что у Коула с посещением такие же проблемы, раз он появляется на тех же тусовках. — Это я должен спрашивать, — брюнет показательно покрутил пальцем, указывая, что они на территории университета, а потом ткнул им в Кая, — что ты тут делаешь? Сегодня даже не рождество, чувак. Не пугай меня так, это же не знак от Вселенной, что завтра армагеддон? Ничего на это не ответив и лишь раздражённо закатив глаза, Кай швырнул окурок в ближайшую клумбу. После такого перекура желание куда-либо идти отпало окончательно. Зачем он припёрся-то вообще? У него ещё не так много пропусков в этом семестре, чтобы волноваться об отчислении, смысл ебать себе мозги? — Ты, кстати, куда свалил вчера? И что с тачкой-то случилось? — Баккет не унимался, даже не думая отцепляться. Не то, чтобы Кай был интровертом, но он однозначно был более разборчив в собеседниках, когда его голова здраво соображала, — Подцепил кого? Кай едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Лучше бы он вчера кого-то подцепил, потрахался и жил бы себе дальше, не зная проблем. Но его машина в ремонте, у него почти закончились деньги и он совершенно не знает, как объяснить родителям, что ему срочно нужно несколько тысяч баксов. Он даже боится представить, что с ним сделает Ния, когда он переступит порог дома. — Неудачно дал заднюю, проехали. Какая у нас пара? Брюнет недоверчиво взглянул на него. Смит и сам от себя такого не ожидал, но раз уж пришёл, тащиться обратно было бы расточительством. — Завтра точно случится конец света, — Коул в последний раз окидывает его взглядом и проходит мимо, к главным дверям, — криминалистика, твоя любимая. Кай хмыкает, идя следом. Телефон в кармане несколько раз вибрирует, но Смит даже видеть не хочет, что там. Догадывается. После того, как он завёз машину в автосервис этим утром, он пытался дозвониться до Джея, но тот, ожидаемо, трубку не взял. Зато Ния после одного короткого сообщения не скупилась на звонки, но у Кая не хватило смелости принять хоть один. Он не знал что сказать, не сейчас. — Любимая? Пф...

\\//

Ладно, охуевшее лицо Зейна и остальных одногруппников однозначно стоило того, чтобы прийти на пары. Кай делал максимально невозмутимый вид, от чего ситуация становилась ещё более комичной. Ну, спасибо хоть, что не перекрестились, когда он вошёл в аудиторию. — Тебя не было почти три недели. Жульен вскинул брови, по его растерянному виду было понятно, что он не знал, как реагировать на такой неожиданный визит. Он был старостой, и Кай ему искренне сочувствовал: бегать за каждым прогуливающим придурком — работёнка не из лёгких. — Да, я в курсе. Спасибо, что беспокоишься. Смит вальяжно откидывается на спинку стула, пока Коул рядом беззвучно ухохатывается. Боже, он уже забыл, какого это — приходить на пары и видеть все эти тупые рожи. Он мог сосчитать на пальцах одной руки людей, которые не вызывали у него желания харкнуть им в лица. На юридическом факультете учились самые надоедливые говнюки, любящие много выёбываться и смотреть на остальных, как на мусор. По иронии судьбы он учился именно тут, ничем особо не отличаясь. — Да кому ты нужен, Смит. Баккет пихает его локтем в бок, на что Кай шикает и пинает чужой стул, совершенно не замечая, что дверь в аудиторию открывается, и за спиной раздаётся пронзительный девичий возглас. — Я думала, Иисус мёртв! Ллойд, ты тоже это видишь? Я же не в трипе сейчас? Харуми дёргает блондина за руку, наигранно-удивлённо вскидывая брови и указывая на Смита. Ллойд замирает на секунду, после чего стыдливо отводит глаза, пока подруга тянет его за собой. Он надеялся, что сегодня у него будет время всё обдумать, спланировать извинения и поразмыслить, что вообще делать дальше. До этого момента Монтгомери не думал, что ему будет так стыдно смотреть в чужие глаза. — И тебе доброе утро, принцесса. Выражение лица Кая сменяется с максимально заебавшегося на более снисходительное, и он почти по-доброму улыбается подошедшей девушке. Коул, подметив это, фыркает, а сидящий спереди Зейн лишь пожимает плечами и отворачивается — мол, делайте, что хотите. Блондинка падает рядом с ним на соседний стул, готовясь устроить шатену интервью. — Как там твоя машина? Ты же не планируешь подавать в суд? Усевшийся за соседний стол Ллойд чуть дёргается после этих слов. Этого ему ещё не хватало. Сейчас было самое время извиниться, но единственное, на что его хватило — уткнуться в свой конспект. Уже довольно давно они перестали даже здороваться в стенах университета, это было обоюдно, никто не видел в этом необходимости, особенно когда каждый был в кругу своих людей. Друг для друга они своими людьми не были, и не то, чтобы Ллойда это сильно задевало. А после произошедшего неделю назад он был рад, что всё в итоге так сложилось. — Если только на самого себя, — Кай хрипло смеётся, и Ллойд неосознанно прислушивается, ловит этот звук и опускается ниже к столу, почти утыкаясь носом в тетрадь, пока сердце пропускает удар, — забей, всё нормально, я уже закинул её в ремонт. Они болтают ещё о чём-то, Ллойд уже не слушает, пытается абстрагироваться, чтобы предательское сердце утихло. Он чувствовал себя так отвратительно и одновременно прекрасно. С одной стороны у него не будет проблем, с другой — он всё ещё хочет извиниться. Шквал из противоречий не унимался, продолжая терзать несчастную голову. Приход профессора отвлёк Монтгомери на какое-то время. Коул на пару с Харуми хихикали и косились на Смита, когда преподаватель рассказывал о популяризации метамфетамина. А Кай не знал, радоваться ему или плакать, что только блондинка воспринимала всё это, как шутку. Невольно он вспомнил о Уолкере, кто бы сомневался. Когда-то они с этим придурком спорили, что Кай никогда не подвяжется на синтетику и опиаты. Как итог, Смит всё ещё торчит ему триста баксов. Это случилось после ссоры с родителями, которая больно ударила по менталке, норовясь сжечь последние нервные клетки к чертям. То отвратительное для других стало спасением для него. Спасением, которое несколько раз уже чуть не погубило, но отступать было поздно — оно затянуло на дно, связало по рукам и ногам и перекрыло доступ к кислороду. Как бы Кай не отрицал, что они с Джеем разные в этом плане, что он не до смерти зависимый, но он уже ходил по лезвию — один неверный шаг и это станет его концом. И каждый раз, когда мысли уходили в эту сторону, Кай чувствовал себя до ужаса одиноко. Он не мог быть с кем-то честным до конца, не мог ждать, что кто-то с пониманием и без капли осуждения протянет ему руку. Руку, которая могла бы стать истинным спасением. Время тянется медленно, и Ллойд полностью уходит в тему занятия, записывая конспекты и схемы в тетрадь. Если бы вся его жизнь была логичной системой, как эти схемы, Кай был бы в ней парадоксом. Вопросом, на который он не смог бы найти ответ, получил бы за него низкую оценку, но перелистнул бы эту страницу и больше никогда туда не возвращался. Жизнь, к сожалению, не так работает.

\\//

— Кай, подожди! Ллойд не знает, откуда в нем берётся эта уверенность, но он чувствует, что должен сделать хоть что-то, что сделает эту невидимую пропасть между ними чуть меньше. Правда, решается он на это только послей третьей пары, когда замечает Смита, одиноко идущего по коридору. Это показалось отличной возможностью. Он старается сделать более невозмутимый вид, будто его сердце не заходится где-то в горле. Это тяжелее, чем кажется. Кай оборачивается, вопросительно вскидывает одну бровь и смотрит на Ллойда чуть удивлённо. Нет, конечно, они соседи по комнате и всё такое, но… Но когда они в последний раз вот так стояли вместе в университетском коридоре? И не припомнить уже. — Я, ну, это… — Монтгомери мнётся, не смотрит в глаза. Кончики его ушей начинают предательски алеть. Да твою ж мать. — Я извиниться хотел, может… Ты свободен сейчас? Смит на мгновение теряется, искренне удивляясь чужому порыву. Сначала он даже не понимает, о чём парень перед ним говорит. Потом вроде понимает, но разве он в аудитории не сказал, что всё нормально? — Забей, это моя вина, тебе не за что извиняться. Серьёзно. Кай аж сам восхищается — и давно в нём столько снисходительности? Вау. Он, оказывается, и так может. Ллойда же ответ брюнета явно не устраивает, он смотрит своими большими зелёными глазами, как виноватый котёнок. Кай замечает карие пятнышки на его радужке. Они всегда такими были? — Давай я хотя бы за обед тебе заплачу, мне правда очень неудобно… Что? А, да, он же извиниться хотел. В какой момент Кай успел залипнуть? Он трясёт головой и отводит глаза к окну. Смит уже собрался отказываться, как вдруг желудок предательски стал напевать вой китов. Вот блядство, он ведь и не ел ничего со вчерашнего дня. А вчера ел? Чипсы и бутылка чего-то высокоградусного считается за приём пищи? Вряд ли. — Окей, можешь заплатить мне за обед.

\\//

Честно говоря, когда Кай согласился на обед, он не думал, что это будет так неловко… Ну, в смысле, ему то неловко не было, но Ллойд излучал свою неловкость и неуверенность в радиусе километра, тяжело было это не ощутить. Смит ковырял вилкой спагетти в тишине, и эта была не та тишина, за которую обычно благодарят. От этой тишины кусок в горло не лез, а Ллойд, бросающий странные взгляды и постоянно ёрзающий на стуле, только подливал масла в огонь. — Ты в порядке? Монтгомери вздрагивает, видимо, слишком глубоко ушёл в свои мысли. Он снова поднимает на него свои зелёные глазищи и непонимающе хлопает ресницами. Каю хочется башкой об стол разъебаться, ей богу. И как только Ллойд умудряется совмещать в себе умного, рассудительного парня и вот это… Чудо. Да, чудо, не иначе. — Я просто… Не знаю, мне просто кажется, что я должен как-то загладить свою вину… — Ллойд, ты себя настолько ненавидишь? Я же сказал, что это я виноват, успокойся. От того, насколько серьёзно звучал чужой голос, Ллойд почувствовал дрожь в теле. И правда, почему он так себя ненавидел? И почему вёл себя, как слабак? Да что, с ним, блять, не так, в конце то концов? — Прости… Всё, на что его хватает. Стыдливо опустить голову и закусить губу. Потому что он считал себя виноватым. Во всём. Это ядовитое чувство проникло так глубоко, заставляя каждый раз сомневаться в собственной ценности, в себе, своих силах. Он считал, что влюблённость сделала его таким. Но правда была куда более болезненной. Он сам загнал себя в это состояние, сам всегда считал себя недостойным, ненужным, виноватым. Он винил себя за каждый неверный шаг, каждое неверное слово и действие, временами он винил себя даже за своё существование. Ллойд не знал, от недостатка любви или понимания в нём проросло это семя, которое с каждым днём всё глубже пускало свои корни в его детскую наивную натуру. — Знаешь… — начал Кай, снова вытягивая блондина из пучины собственных мыслей, — тебе бы перестать кланяться перед всеми. Пока ты опускаешь голову, твоя уверенность где угодно, но не с тобой, — Смит будто видел его насквозь, видел этот прогнивший комок эго, от которого уже мало, что осталось, — ты стоишь куда больше, чем сам о себе думаешь, Ллойд. Монтгомери наконец смотрит прямо на Кая; Смит видит, как на тёмном дне его глаз что-то ломается, он может заметить там, на изумрудной глубине, прорывающийся сквозь толщу болотного торфа росток. И что-то внутри противно скребёт, упрашивая помочь этому ещё не рождённому цветку увидеть свет. У Ллойда в сердце расцветает что-то тёплое и приятное после чужих слов, он будто делает глоток воздуха после мучительно длительного погружения под воду. А у Кая внутри что-то умирает, потому что он не готов играть в спасителя. Какая-то ебанина так и кричит его собственным голосом: «Сделай это». Блять.

\\//

Спаситель. Да он и себя то не может спасти. Сидя на старом диване Джея и затягиваясь косяком, Кай пытался понять природу этого странного чувства, что возникло у него в кафе, когда он смотрел в глаза напротив. Не то, чтобы он был сильным эмпатом, и уж тем более не фанатом чужих заёбов. Возможно, всё дело было в том, что это был именно Ллойд? Они ведь когда-то были друзьями, хорошими друзьями. И Кай соврёт, если скажет, что не дорожил их общением. Да что уж там, он всё ещё считает Ллойда замечательным человеком и искренне не понимает, почему тот такого хуёвого мнения о себе. — О чём задумался? Уолкер опускается рядом и забирает косяк из чужих пальцев, затягиваясь. Джей, на удивление, сегодня выглядел бодро. Ну, насколько бодро вообще мог выглядеть человек с зависимостью и затяжной депрессией. В любом случае, он однозначно делал успехи с их последней встречи. — Что бы ты сделал, если бы сначала разорвал с человеком общение, чтобы защитить его, а потом узнал, что у него в жизни всё равно происходит какая-то хуйня? Ты хочешь ему помочь, но для этого тебе нужно вернуться в его жизнь, что, очевидно, такая себе перспектива. Джей внимательно слушает, смакуя дым, и, кажется, основательно задумывается. Этим он отличался от большей части знакомых Смита — он действительно всегда слушал. — Ну, давай по порядку. Ты уверен, что этот человек хотел, чтобы ты разрывал с ним общение? Ты спрашивал у него? — Блять, Джей, — Кай садится к нему вполоборота и начинает активно жестикулировать руками, — я же говорю, это было для того, чтобы не втаскивать его во всё дерьмо, в которое я сам влез. — Даже если так, решать за двоих — не самая пиздатая идея, чувак. Смит тяжко вздыхает. Да, скорее всего, Джей прав. Но Кай ведь всегда так делал, всегда пытался отгородиться от дорогих людей, потому что не хотел тянуть их за собой на дно. Так было проще. — И теперь ты хочешь помочь ему? Может, всё-таки спросишь, нужна ли ему вообще твоя помощь? Если бы я хотел вернуть с кем-то общение, я бы сначала обо всём поговорил, прежде чем лезть в чужие проблемы. Да. Им надо поговорить. Ну, в смысле, это был бы отличный первый шаг к некоему воссоединению. И это было не так сложно, учитывая, что они делили одну комнату в общаге. Ну, Кай так думал. — А ещё перестань тянуть быка за яйца и возьми уже свои в кулак. Эту фразу можно было интерпретировать по-разному и во многих отношениях, но Кай точно знал, что под ней подразумевалось.