You're my tears...

Три дня которые были отведены Чонгуку на то, чтобы побыть вдали от Чимина, прошли слишком быстро. Словно одно мгновение. И так всегда. Когда тебе по-настоящему хорошо, когда ты по-настоящему счастлив, время летит с огромной скоростью. И летит, без возможности хоть как-то остановить его или замедлить. Чонгуку пора возвращаться в Нью-Йорк. Пора покидать штат Пенсильвания. Пора возвращаться к Чимину, только вот желание у него, как всегда, отсутствует. Он понимает, что его будет ждать, когда он зайдёт на порог его дома, понимает, что как только он появится там, для него начнётся пиздец. Сокджин садится в машину, и повернув голову в сторону младшего, тихо спросил. – Ну что? Готов? – этот вопрос с его стороны прозвучал максимально печально, потому что он сам не хочет его возвращать. Он прекрасно понимает, что отдаёт его на растерзание. Парень повернулся в его сторону, заглядывая в чужие глаза. – Ты ж сам прекрасно знаешь, что нет. – он замолчал на мгновение, а потом отвернулся в сторону окна, выглядывая в окно. Для него эти три дня были самыми лучшими за последние два месяца. Эти прогулки до поздней ночи по Филадельфии, эти ночные переезды с места на место, эта свобода от правил, о которой он так грезил, свобода от Чимина и возможность находится как можно дальше от него – предел мечтаний. И Сокджину он за это премного благодарен. Дверь вновь открывается, и в машину садится Джессика. – Простите за задержку. – девушка немного поклонилась, суетливо пристёгивая ремень безопасности. - Ничего, Джес. – Сокджин посмотрел на неё через зеркало заднего вида и тронулся с места. Все три часа дороги в машине Сокджина была абсолютная тишина. Не звучала музыка, не раздавался заливистый смех, как вчера или позавчера. Все трое сидели, погружённые в своих весьма нерадостные мысли. В воздухе повисло очень сильное напряжение, от которого по коже бегали мурашки. Страх встречи с Чимином пробирал каждого и не зря. Странно, но это время в дороге, пролетело достаточно быстро. Три часа и вот он. Нью-Йорк. Город находящийся на берегу Атлантического океана в юго-восточной части одноимённого штата. Для какого-то город мечты. Кто-то рвётся сюда чуть ли не сломя голову, ведь это город возможностей, город прекрасной, счастливой и богатой жизни. Только вот не все любят и желают попасть в этот штат и в этот город. Далеко не каждый человек стремится сюда, но выбора нет. Чонгук должен возвращаться сюда раз за разом, и честно признаться, он готов поменяться местами с любым желающим. Сегодня даже погода говорит о том, что встреча с Чимином будет далеко не самая лучезарная. На небе с самого утра ходят тяжёлые бетонного цвета тучи, давя на каждого, кто хоть на секунду выглядывает на улицу. По улицам гуляет ледяной ветер, который вообще ничего хорошего не приносит. И Чонгук словно чует, что должно что-то произойти. Что вот-вот и разверзнутся небеса и на землю вновь спустится дьявол. Только вот в этот раз он не будет принимать человеческий облик. Он уничтожит их всех своим прожигающим душу взглядом. - С каждым разом ассоциации с этим городом у меня всё хуже и хуже. – прервал едкое трёхчасовое молчание Чонгук, рассматривая улицу, по которой они ехали. Пятая авеню. Самая ненавистная улица, потому что на ней всегда нескончаемые пробки, всегда очень много людей. Не улица, а стихийное бедствие. Джес посмотрела на него сквозь зеркало. – Не у тебя одного, Чонгук. Мне тоже уже не по себе от этого города. - Что же будет, когда мы подъедем к дому Чимина? – спросил самый старший, не отрывая взгляда от дороги. Но никто ему не ответил, потому что все понимают, что каждого из них ощущения будут далеко не самые лучшие. Ещё около двадцати минут езды и машина заворачивает на финишную прямую. Асфальтная дорога, которая вела прямиком к особняку Чимина. – Теперь, после увольнения, у меня мурашки от этого места. – пробормотала Джессика, осматривая всё вокруг. - Мурашки? У меня волосы дыбом встали. – сказал в ответ Чонгук, внимательно смотря вдаль. Здесь определённо что-то не так. Определённо что-то изменилось. Здесь стало труднее дышать, здесь сердце начинает стучать быстрее от страха. Причём не только у Чонгука. Даже у Сокджина, который за свою жизнь уже должен перестать испытывать какой-либо страх к своему младшему брату, есть стойкое предчувствие чего-то плохого. Он припарковался во внешнем дворе, буквально перед входом в дом Чимина. И стоило ему открыть дверь и выйти из машины, как его сразу же встретил брат, который показался в дверном проёме. Первое, что бросилось в глаза – взгляд. Злой, безумный, пропитанный ненавистью. Видно, как он, за сомкнутыми губами стискивает зубы. Видно, что дай ему сейчас волю, то он просто уничтожит их всех. У него под глазами очень заметные мешки, которые оставили после себя бессонные ночи. Взъерошенные волосы, мятая белая рубашка, которые говорили сами за себя. Чимина здорово потрепало за это время. – Чонгук. – чуть ли не сквозь зубы выдавливает Чимин. Парень поднимает на него глаза, понимая, что эти три дня счастья были последними днями в его жизни, потому что с этого дня, с этой самой секунды для него снова начнётся ад. – Быстро домой. Он повернулся в сторону Сокджина, пытаясь в его глазах найти новое спасение. Пытаясь хоть что-то в них найти. Но старший лишь посмотрел на него пару секунд, а потом еле заметно кивнул, мол: «Иди. Не нужно сейчас злить его ещё сильнее». И Чонгуку ничего не остаётся, кроме как опустить голову и пойти туда, куда ему сказали. - А ты. – рычит Чимин, кивая в сторону Сокджина. – Ещё хоть раз у меня на глазах появишься. Убью. Сразу же… Три утра. Рабочий день закончился уже давно и у всех. Ну за исключением тех, кто работает в ночную смену. Все уже давным-давно дома, и все в основном спят в своих тёплых постелях. Но не Юнги. Он выходит из собственной студии, еле-еле волоча ноги по кафельному полу коридора, запирая дверь на ключ. Что он там делал до трёх часов ночи? Всё по стандарту. Писал какие-то стихи, строчки, которые с огромным трудом рождались в его голове. Играл какие-то мелодии, ноты которых всплывали в его памяти. Ничего нового или необычного. Хотя с учётом последних двух месяцев, само нахождение Юнги в студии после конца рабочего дня является необычным и даже удивительным, ведь обычно он уезжает домой и пьёт. Но сегодня всё не так. После разговора с Чонгуком, а следом и промывки мозгов от Хосока и всех остальных, Юнги завязал. Хотя ему очень тяжело даются эти секунды, минуты и часы трезвости. Хочется послать всё на хрен и вновь нажраться, но он держится, как может, чтобы вновь не вернуться в это болото. Он понимает, что ещё одного такого разговора с Чонгуком он не выдержит. Понимает, что это выше его сил, и дабы не услышать его вновь, он бросил. Хотя, ему хочется вновь поговорить с ним, хочется вновь услышать его голос, который вновь будет его отчитывать, хочется вновь услышать то, как он говорит о любви. Но нет. Он этого больше не допустит. Парень медленно спускается по лестнице, чувствуя, как собственные ноги подгибаются под весом тела и кажется, что сейчас он покатится кубарем по этим ступеням и расшибёт себе голову. Именно поэтому он как можно крепче держится за перила, чтобы этого не произошло. На улице мороз стал ещё крепче. Вновь поднялся этот противный ледяной северный ветер. Хорошо хоть снег не идёт. Тишина, с которой Юнги встретился, выйдя на улицу, просто поразила его, до глубины души. Не слышно звука машин, которые носятся по городу, ни людей, которые ходят из стороны в сторону. Мёртвая тишина. Город словно вымер, но Юнги знает, что это ненадолго. Скоро все начнут просыпаться и ползать, как тараканы. Юнги на не гнущихся ногах идёт в сторону своей машины. Только вот желания садится в неё и ехать в сторону дома Намджуна, где он теперь живёт, не было вообще. Вообще, Юнги не знает, почему он просто не остался ночевать в студии, если уж не было желания ехать ни к себе домой, ни к Намджуну? Почему он просто не захотел пожалеть себя? Чёрт его знает. У него какое-то странное чувство. Ему не хочется находится вообще нигде. Ни на работе, ни на обрыве, ни у Намджуна, ни у Тэхёна, ни уже тем более у Хосока или дома. Словно ему нигде нет места. Он сам себя гонит ото всюду где бы он не находился. И из собственной жизни тоже. Он садится в собственную машину, но дверь не закрывает. Закидывает голову назад, устремляя взгляд на потолок машины. – Что ты за ничтожество-то, Мин Юнги? Что ж ты не сдохнешь-то никак? – прошептал, проводя ладонями по лицу. – Травлю тебя, убиваю, заставляю тебя сходить с ума, мучаю, а ты никак не сдохнешь. Почему? – на губах мелькает горькая ухмылка, которая не свидетельствует ни о чём хорошем. – Сука! – он сильно ударяет кулаком по крыше, упираясь лбом в клаксон, от чего весь двор заливается протяжным сигналом его машины… Сокджин влетает в больницу, как можно быстрее поднимаясь по лестницам, которые ведут его всё выше и выше. У него до боли стучится сердце, которое просто не может устоять на месте, после всего того, что он узнал. Он просто не мог сидеть в Нью-Джерси, именно поэтому он, как можно быстрее, примчал сюда. Он, сломя голову, бегал по незнакомым коридорам в поисках хоть одного знакомого лица. В поисках того, кто заставил его сюда приехать…

/flashback/

Стоило Сокджину опустится на свою кровать, стояло ему на секунду прикрыть глаза, как рядом с ним начинает звонить телефон. И через всё своё нежелание, через всю ту лень, которая взвалилась на него, ему приходится взять телефон в руку. У него было всего два предположения того, кто это мог быть. Это либо Намджун, либо Чонгук. Больше некому. Но каково же было его удивление, когда он увидел, что ему звонит брат. – Чимин? – и он почти сразу отвечает, ведь если он позвонил, что определённо что-то случилось. И Сокджин на все пятьсот процентов уверен, что произошедшее событие было серьёзным и трагическим. – Слушаю тебя. – напряжённо. Он понимал, что человек, которые его ненавидит не будет звонить ему чтобы поболтать за «жили-были». - Сокджин… - голос, которым Чимин назвал его имя звучал максимально убито и отчаянно. – Чонгук… в больнице. У старшего внутри мгновенно всё обрывается. Как? Почему? Ведь ещё буквально полчаса назад всё было хорошо. Ведь ещё совсем недавно Чонгук был полностью цел и здоров. Что могло произойти за такое короткое время? - Я… – он замялся на пару мгновений и старшему это ни капли не понравилось. – Я вновь поднял на него руку. – проговаривает тихо. Всё. В голове начинают появляться различные картинки. И одна хуже второй. – Приезжай… пожалуйста. Сокджин сцепляет зубы и еле выдавливает: - Адрес! – мгновенно сбрасывает и кричит, что есть силы. – Джес!!!! Машину мне!!!!...

/end flashback/

Поднявшись на пятый этаж в коридоре он, наконец-то, видит Чимина, который сидит на одном из стульев, схватившись за голову. На его лице отражается что-то из серии: «что же я наделал?» и от этого, внутри Сокджина начинает просто закипать невыносимо сильный гнев. – Пак Чимин! – рявкнул, приближаясь к нему. И младший обращает на него внимание. Только вот его лицо не сменяется на злое, гневное или что-то в этом роде. Нет. В нём по-прежнему отражается лишь печаль и осознание того, что он совершил со своим любимым человеком. Он поднимается на ноги и сразу оказывается прижатым к стене. – Что ты с ним сделал? – шипит Сокджин сквозь зубы, заглядывая в его глаза. Но в ответ Чимин лишь мотает головой. - Все пока молчат. – шепчет, еле выдерживая чужой, пристальный, выпытывающий взгляд. – Мне ничего не говорят. - И правильно делают. – сквозь зубы. Он резко отталкивает его от себя, тем самым возвращая на прежнее место. – Я всегда говорил, что ты для него опасен. Открывается дверь из палаты, рядом с которой они стояли. Оттуда вышло три человека: врач, с которым каждый из них знаком лично и две медсестры. – Здравствуй, Сокджин. – проговорил Эрик, с ноткой удивления в голосе, потому что Сокджин был последним человеком, которого он ожидал здесь увидеть. - Привет. – подошёл к нему чуть ближе, пожимая руку. - Он тебя ждёт. – сказал, подбородком указывая на дверь, но потом сразу поворачиваясь в сторону Чимина с очень строгим взглядом, которого Джин никогда до этого не видел. – А ты идёшь ко мне в кабинет. Есть разговор. – Чимин в ответ на это лишь кивает и, медленно поднявшись с места, идёт вслед за врачом. Парень заходит внутрь, сразу устремляя взгляд в сторону Чонгука, который сидел на кровати с отвёрнутой головой. Но Сокджину это не мешало видеть остальные детали. У него была перевязана голова, были синяки на запястьях, достаточно большой кровоподтёк на плече. – Чонгук. – тихо позвал старший, садясь рядом с его постелью. – Чонгук, повернись ко мне. - Не хочу, хён. – шёпотом и хрипом отвечает младший. И Сокджину совсем не нравится, как звучит его голос. Совсем не нравится. - Повернись говорю. Младший тяжело вздыхает и поворачивает голову в его сторону. Лучше бы он этого не делал. Лучше бы Сокджин не настаивал. Он сразу жмурится и, приложив ладонь к глазам, не сильно мотает головой. На это смотреть невыносимо тяжело. На эти красные кровоподтёки, на еле заметные синяки, которые через несколько дней заполонят всё лицо. На разбитые губы, которые недавно были растянуты в широкой улыбке, на глаза, полные слёз, которые совсем недавно горели живым огоньком, на разбитую бровь. В конце концов, страшно смотреть на шею, на которой растянулись красные следы от удушья. - Чонгук… - Не говори ничего. – по-прежнему шёпотом. – Не надо. – он схватился ладонью за перекладину, которая висела у него над кроватью и схватившись за бок медленно и аккуратно лёг на постель, морщась и дыша сквозь сдавленные зубы. – Сам во всё виноват. – он повернул голову в его сторону. – Ему нужно было постараться. В этот раз не хватило совсем чуть-чуть и он бы закончил то, что начал…

/flashback/

Как можно быстрее Чонгук поднимается по лестнице на второй этаж, в надежде, что успеет скрыться от всего этого кошмара за дверью в свою комнату. Но похоже эту надежду можно было смело отбрасывать, потому что Чимин не собирается отпускать его просто так. Он хватает мужа за руку, тем самым останавливая, а сам встаёт перед ним. – Куда это ты так спешишь? – этот вопрос вроде и прозвучал абсолютно спокойно, но то, что Чонгук увидел в его глазах, сразу дало ему понять то, что он в бешенстве. Там смешалось всё. И казалось, что ещё секунду, и он просто набросится на него и разорвёт здесь на куски. И если задуматься, то такое действительно может произойти, ведь Чимин не из тех людей, кто может себя контролировать. - Отпусти меня, Чимин. – еле слышно проговаривает младший, пытаясь вырваться из плена чужой руки. Но нет. Чимин лишь сильнее сжимает его запястья. – Чимин отпусти! – но он лишь стоит и смотрит в его глаза со злостью, которая кажется сейчас просто нахлынет на него волной. – Мне больно, Чимин, отпусти!!! – он его не слышит. Он просто завис. И Чонгук понимает, что другого выбора у него не остаётся. Если сейчас ничего не сделать, то Чимин просто сломает ему руку. Он собирает всю свою силу, желание и волю в кулак и бьёт его по щеке, чтобы привести его в сознание. Но почти сразу об этом жалеет. Удар был достаточно сильным. Его голова повернулась в сторону, а рука перестала сжимать запястье. Значит подействовало. Но стояло Чимину отойти от потрясения, как вдруг он сильно сцепляет зубы, давая Чонгуку понять, что он прямо сейчас убьёт его. В одно мгновение Чонгук чувствует сильную боль в груди, потом не менее сильную боль в затылке и во всём теле. Картинка перед глазами очень резко сменяется и никак не может остановиться. Чонгук летит вниз по лестнице. Кубарем. Чимин, что есть силы, пнул его ногой. Столкнул его вниз, находясь почти на самом верху. Когда карусель перед глазами наконец-то останавливается, Чонгук через боль и достаточно шумный всхлип вдыхает воздух сквозь плотно сжатые зубы. Мажет губами по полу, ладонью прикасаясь к затылку и сразу чувствует сырость. Чувствует, одна из капель стекает к шее и не сразу понимает, что это. Только когда пальцы оказываются перед глазами, когда он видит на них свою кровь, он понимает, что произошло. Он пытается подняться на ноги, но это оказывается непосильной задачей. Видимо, не сужено ему сегодня сбежать. Чимин убьёт его и слава богу. Одно обидно, Чонгук не увидит их перед смертью. Чимин быстро спустился вниз и пинком ноги перевернул его на спину. По щеке прилетает первая пощёчина, а лицо Чимина остаётся таким же невозмутимым, словно он не ударил его, ладонью по волосам привёл. За тем вторая, третья, четвёртая… …и ещё множество после неё… Чимин не останавливается, не замедляется и даже не думает о том, чтобы закончить всё это. Он вновь потерял контроль над тем человеком, которого выращивал из себя два месяца. Ладонь всё чаще начала сжиматься в кулак. Пощёчины сменились на резкие и сильные удары от которых Чонгука мотало то в одну, то в другую сторону. Но Чимин на этом не остановился. Он резко прекратил наносить удары, но вместо этого начал с неистовой силой душить его. Также, как и два месяца назад. …ничего не поменялось…

/end flashback/

- Говоришь, как будто ты этого хочешь. - Хочу. Я уже не вижу смысла жить. – с усмешкой дикой боли и страданий отвечает младший. – Из рук Чимина мне не выбраться. Из Нью-Йорка не сбежать. – он приложил ладони к лицу. – Я уже больше ничего не хочу, кроме как закрыть глаза и просто не проснуться. Сокджин смотрит на него, и видит в нём себя несколько месяцев назад. Как он так же лежал на больничной постели, сожалея о том, что вновь открыл глаза. Как он жалел о том, что Чонгук его спас. Как всю ночь лежал с открытыми глазами, пытаясь найти хоть какой-то смысл дожить до утра и не пойти не удушиться на простыне. Он прекрасно понимал, что сейчас чувствует Чонгук. Он на грани. Такими темпами у него реально просто поедет крыша. - А как же Юнги, Хосок и все остальные? Те люди, ради которых ты жил до этого момента. Чонгук болезненно усмехнулся. - Я просто смертельно устал. – заглянул ему в глаза. – Эта война бесконечна. И я её не выиграю. Сокджин смотрит на него и понимает, что Чимин окончательно сломал его. И чтобы восстановиться после того, что произошло ему нужно очень много времени. И восстановление должно проходить там, где Чимин его точно не достанет… - Ты понимаешь, что ты с ним сделал? – строго спрашивает Эрик, упирая руки в стол, внимательно смотря на лицо Чимина. – Он стал одной сплошной, ходячей гематомой. – резко сел за стол, напротив него. – Ты ребро ему сломал, голову пробил, руку вывихнул. Задушить пытался. На нём места живого нет. – он ненадолго отвернул от него голову, замолкая на пару секунд. – Я удивлён, как ты его вновь в инвалидное кресло не посадил. – вновь повернулся к нему. – Это я уже не говорю о его психическом состоянии. Да если бы по нему каток проехал, Чонгук выглядел бы лучше. – сложил руки в замок, шумно и очень тяжело вздыхая. – Я буду настаивать на том, чтобы он писал заявление о домашнем насилии. В этот момент Чимин словно из транса вышел. Он поднял на него широко раскрытые глаза. – Эрик… - Нет, Чимин. – перебил его. – Даже не пытайся. – он вновь поднялся на ноги. – Это самое настоящее домашнее насилие. И не только физическое, а ещё и психологическое. – повернулся к широкому панорамному окну. – А я ещё думал, почему он так часто пытается с собой покончить, а причина-то у меня под носом ходила. – вновь повернулся к нему. – А причину-то Пак Чимин зовут. Резко распахивается дверь, от чего два парня шокировано поворачивают голову в ту сторону. В дверном проёме стоит очень злой Сокджин, который буквально через секунду мог вспыхнуть. Он быстро подходит к Чимину и сильно бьёт его по лицу, от чего парень просто падает на пол. Но Эрик не летит к нему, чтобы остановить. Он прекрасно знает, что Сокджин после первого удара всегда успокаивается. А Чимин этот удар заслужил, ведь если честно, то Эрик бы и сам с удовольствием ему сейчас вмазал бы, но ему не позволяет его клятва Гиппократа. Он должен лечить людей, а не калечить их. – Понял хоть за что? – криком, очень строго и злостно. – Или обратно на один раз. В ответ на это Чимин лишь кивнул, прижимая ладонь к месту удара. - Что с ним, Эрик? Мужчина тяжело вздохнул, складывая руки на груди. – Я только что говорил твоему брату. – сначала он посмотрел на Чимина, который медленно поднимается с пола, держась рукой за челюсть, а потом на вновь на Сокджина. – Множественные гематомы, перелом ребра, пробитая голова. - Спина как? - К моему удивлению и к всеобщему счастью, с ней всё в порядке. – все посмотрели на Чимина с максимально сильным осуждением. - Чонгуку нужна помощь психолога. Кое-кто, - вновь посмотрел на своего родного брата. – не будем показывать пальцами, - с явным ехидством и злостью проговаривает, еле держась, чтобы не накинуться на него вновь. - просто его уничтожил. – Сокджин сел на один из стульев, приложив ладонь к глазам. – Я заставлю его подать на развод. – холодно и чётко. Без какого-либо намёка на шанс всё изменить. - Не посмеешь. – сквозь зубы выдавливает Чимин. - И кто меня остановит? - повернулся к нему лицом. – Ты что ли? В одно мгновение Чимин оказывается рядом с ним и, схватив его за ткань одежды, поднял его на ноги. – После всего, что сделал, пытаешься выставить себя героем? Не выйдет. – сквозь зубы. Старший резко оттолкнул его от себя, всем своим видом намекая на то, что все их разборки не обязательно проводить при посторонних. Всё это должно остаться только между ними. Но Чимина это не останавливает. Он набрасывает на него с кулаками, повалив старшего на пол… В трупном состоянии, с отвратительным настроением Намджун сел за стол, прикладывая к губам сигарету, быстро заменяя её на стекло кружки, в которой был горячий кофе. Его глаза слипаются, рот вот-вот разорвётся от постоянного зевания, а мозг скорее всего просто разлетится на куски, ведь сейчас о чём-то думать или что-то делать ему просто противопоказано. Желание спать с каждой секундой захватывает его всё сильнее. Голова не держится на плечах. Полночи он не спал. Полночи он разыскивал друга, который теперь живёт с ним. И честно, он уже даже успел пожалеть о том, что подписался на всё это. Теперь придётся каждый раз ломать голову и тратить нервные клетки на то, чтобы искать его. У Намджуна такими темпами поедет крыша, которая и так уже давно не стоит на месте. И вот, наконец-то дверь открывается и в квартире раздаются шаги. И Намджун не будет ломать голову над тему, кому они принадлежат. Слышится шуршание куртки и немного раздосадованный вздох. Видимо Юнги понял, что его дожидаются. Зайдя в кухню, он напарывается на два злых и абсолютно не выспавшихся глаза. – Где тебя носило всю ночь? – чуть ли не сквозь зубы выплюнул младший. Сейчас он был похож на ревнивого мужа. Такой же злой и готовый взорваться через пару секунд, а Юнги на его жену, который стоит с виноватым лицом, стесняясь даже смотреть на него. Юнги молча садится рядом с ним и, взяв в руки пачку, проговорил тихо: - В студии ночевал. – он зажал сигарету меж пальцев, проводя ладонями по лицу. – Хотел приехать, но уснул. - Врать не надоело? – максимально строго. – Если нет, то ты хотя бы в зеркало смотри перед тем, как соврать мне о чём-то подобном, чтобы ложь с реальностью хоть немного совпадала. Юнги выдавил из себя виноватую улыбку. Намджун разгадал его обман. Видимо, Юнги действительно выглядит настолько отвратительно, что, всё можно понять лишь взглянув на него. – Ну хорошо. – сложил руки на груди. – Я был в студии, а потом уехал. Носился по городу часов до пяти, а потом заехал в собственный двор, и как ёбнутый, два часа смотрел на свой балкон. Младший нервно выдохнул, вновь прижимая кружку с кофе к губам. – Братан, я понимаю, что тебе тяжело. Как никто другой понимаю, но давай с тобой договоримся. - О чём же? Повернулся в его сторону. – Если ты не ночуешь дома, то ты предупреждаешь меня, чтобы я знал где ты и как ты. Хорошо? – он прикладывает сигарету к губам, а потом тушит её в пепельнице. – Ведь если вдруг что, то по шапке потом я получу. Причём не только от тех, кто живёт в Сеуле. Юнги ничего не ответил, но кивнул. Он понимал свою вину перед Намджуном. Прекрасно понимал. Осознавал, что ведёт себя с ним максимально по-свински. Ведь он терпеть на может, когда кто-то вот так оставляет его в неведении, тогда почему позволяет себя поступать так с другими? С теми людьми, кто ежедневно спасают ему жизнь? - Я договорился на выходной. – абсолютно спокойно. - Иди спать. – он залпом выпивает горьковатый напиток, поднимаясь со стула. – И я тоже пойду. – он направился в сторону спальной и абсолютно неожиданно для себя слышит: - Спасибо, Намджуна… Сокджин вернулся в палату Чонгука абсолютно разбитым, хмурым и напряжённым. Чего только не произошло, пока они сидели в кабинете Эрика. И различные тяжёлые разговоры, и драка между Чимином и Джином. Конечно, эта драка сыграла с младшим очень злую шутку. Его, накаченного различными успокоительными препаратами, увезли в психушку. И это хорошо. Там за ним присмотрят, там он хоть ненадолго вернётся в нормальное состояние, там ему будет лучше. Там ему самое место. Чонгук по-прежнему лежит и еле живым взглядом сверлит белый потолок. Но Сокджин знает, что новость о том, что Чимин в психушке, его развеселит. – Чимина забрали. – проговаривает, приближаясь к его кровати. Чонгук повернул голову в его сторону. – Куда? - В психушку. – сел рядом с ним, растянув губы в небольшой победной улыбке. – Недели две его там продержат. Я тебе это гарантирую. Младший еле заметно улыбнулся. – Спасибо, хён. – он схватился за перекладину, чтобы сесть, только вот вставать ему намного тяжелее, чем ложиться. – Ты так много для меня делаешь, а я… - Не начинай, Чонгук. – сложил руки на груди. – Я в долгу перед тобой. – Чонгук посмотрел на него непонимающе, глаза отражали только один вопрос: «о чём ты?». – Ты вернул в мою жизнь самого дорогого для меня человека. Если бы не ты, я бы так и сошёлся с ним вновь. – он усмехнулся, на секунду прикрывая глаза, представляя себе жизнь, которой бы он жил, если б они с Намджуном не помирились. Такая жизнь была бы ему в тягость. Каждодневное существование, понимая, что ты никому не нужен. Не нужен даже самому себе. - Я не понимаю, хён. – помотав головой. - Ты вернул в мою жизнь Намджуна. За это я перед тобой в огромном, неоплатном долгу. Чонгук смущённо отвернул голову. Он прекрасно понимает, почему Сокджин так говорит, ведь их отношения действительно были обречены. Чонгук прекрасно знает Намджуна. Он бы не поверил Сокджину во второй раз. И хорошо, что всё сложилось так. Хорошо, что между ними сейчас только расстояние, а не ненависть, обиды, ложь и недосказанности. Хорошо, что сейчас всё сложилось именно так. – Тогда, можно тебя попросить ещё кое о чём? - Проси. – проговорил, чуть нагнувшись к нему. И всё. Сразу после этой короткой фразы у Чонгука как будто бы язык пропал. Он не знал, как преподнести ему свою просьбу, не знал, поможет ли он ему в этом или откажет. Но, как говорится: «сказал: «А» - говори: «Б». – Я могу остаться у тебя на какое-то время? – поднял на него глаза, но почти сразу отвёл. - Конечно. – аккуратно положил ему руку на плечо, потому что не хочет причинить ему боль. – А ты думал, что после такого я позволю тебе туда вернуться? Чонгук в ответ немного усмехнулся. – Спасибо. - Но сначала, ты должен хоть чуть-чуть восстановиться. – убрал руку с его плеча, откидываясь на спинку стула. – Какое-то время побудешь под присмотром врачей, а потом поедем ко мне в Ньюарк. – с широкой, можно даже сказать с лучезарной улыбкой. – Я как раз всё подготовлю к твоему приезду. – сложил руки на груди. И тут ему в голову прилетает одна очень хорошая идея. По-другому не скажешь. - Я могу и в Корею тебя отвезти, если ты захочешь. Сокджин, сам того не подозревая, сейчас очень глубоко его ранил. Да, Чонгуку очень сильно хочется в Сеул. Невероятно сильно хочется попасть в родной город, встретится с близкими и любимыми, ведь сейчас все обстоятельства позволяют, но он понимает, что если уедет сейчас, то захочет остаться там. Он не сможет уже просто взять и уехать. Его будет тянуть назад. Хотя, его и так постоянно тянет туда вернуться. Да и при всём при этом, если Юнги увидит его таким, то назад он Чонгука не отпустит. Он ведь ещё тогда говорил, что не хочет его отпускать, что боится за него. И он был прав. – Нет, хён. Там мне делать нечего. Сам понимаешь. Улыбка с губ старшего мгновенно исчезает, остаётся лишь неловкость и осознание того, что он вообще зря затронул эту тему. - Понимаю. Юнги. – он смотрит на его лицо, замечая насколько же сильно ранит его названое вслух имя любимого человека. – Ты бы хотел с ним встретиться? - Хотел бы. – без раздумий. Без какого-либо секундного промедления. – Очень хотел бы. Но нет. Нам нельзя видеть друг друга. – он сильно сцепляет зубы. – Потому что потом это может привести к катастрофе. И так уже много ошибок совершили. – прошептал, закинув голову назад… Как только в Хосок видит, кто ему звонит, то сразу вылетает из кафе, на ходу попросив, чтобы его подменили ненадолго. Ему звонит брат, и им обязательно нужно поговорить, потому что следующая такая возможность может выпасть ой как не скоро. - Да, Чонгук. Привет. – проговаривает с улыбкой, которая мгновенно появилась на его лице. Он немного поёжился от холода, потому что он выскочил из здания без куртки, хотя на улице далеко не плюс двадцать. – Привет, Чон Хосок. - только вот в место голоса брата он слышит совершенно другой голос. И поэтому его берёт секундный страх. В голове сразу срабатывает сигнал тревоги, указывающий на то, что происходит что-то неладное. - Это Ким Сокджин. Узнал? - Не представился бы, не узнал. - проговорил строго. Вся радость из его голоса улетучилась за одно мгновение. Сокджин вышел из здания больницы. - Ты на работе? Я тебя не отвлекаю? - На работе, но у меня перерыв. – парень прижался к стене, чтобы избежать холодного ветра, ведь он дует прямо ему в лицо. – А где Чонгук? Почему вместо него ты? Случилось что-то? Эти вопросы вгоняют старшего в ступор. Сокджину хочется соврать и сказать то, что с его братом всё в порядке, только вот ему настолько сильно надоело врать и скрывать, что кажется, что лучше реально сказать правду. Не важно какая она. Он на мгновение убирает телефон от уха и глубоко вздохнул, вдыхая свежий воздух. - Хосок, я тебя прошу, только не нервничай и не переживай. Всё. Для Хосока сразу всё стало ясно и понятно. С Чонгуком действительно что-то случилось. А если он ему сам не позвонил, значит всё действительно серьёзно. Дурные предположения одно за другим начали жалить его голову. Их очень много и одно хуже другого. Голос Сокджина вроде и звучит спокойно, но Хосоку ли не знать, что за этим напускным спокойствием может скрываться что-то из ряда вон выходящее. - Что случилось, Ким Сокджин? - Чонгука положили в больницу. – прикрыл глаза. Он понимал, что если не скажет ему, то он приедет сюда и всё равно выбьет из него эту информацию. А так есть хоть какая-то вероятность, что он не поедет сюда и не станет трепать нервы себе и всем остальным. - Чимин столкнул его с лестницы. - тихо, ведь он знает, как для него прозвучат эти слова. У Хосока резко расширяются глаза, представляя себе эту картину как в замедленной съёмке. Как Чонгук кубарем летит вниз. Как бьётся о каждую ступеньку… у него сердце пропускает удар. - Сука... - он пропускает волосы через пальцы и сильно сжимает их у корней, смыкая зубы. - Как он? - Сломано ребро, вывихнуто запястье, синяки, ссадины. - он сунул руку в карман закидывая голову назад, напряжённо выдыхая. Вообще, ему максимально надоела роль "вестника дурных новостей". Но, к сожалению, ему выбирать не приходится. – Хорошо хоть со спиной всё в порядке. Он закидывает голову назад. - Я знал, что ему нельзя туда возвращаться. Прям как чувствовал, что эта тварь не даст ему спокойно жить. – его руки сжимаются в кулаки, а в груди всё начинает болезненно щемить. – Я еду в Нью-Йорк. - Даже не думай. – максимально категорично. - Вот этого сейчас совсем никак не нужно. - Ким Сокджин. – поднял на него голос, но потом резко осознал, что очень зря. Этот человек ему зла не желает. Он наоборот из кожи вон лезет, чтобы помочь им всем. Но и он должен его понять. – Я уже не могу сидеть на жопе ровно. Я хочу его увидеть. Я… я скучаю по нему. - А ты думаешь, что он по вам не скучает? – тоже немного на повышенном тоне. Ему сейчас нужно очень постараться, чтобы донести до Хосока простую истину. Он не должен сюда ехать. Всё. На сегодня это самая главная цель. – Он тоже скучает, но знаешь, почему именно я сейчас разговариваю с тобой, а не твой брат? Да потому что он прекрасно понимает, как будет тяжело и плохо всем вам. И тебе, тоже следует это понять. – он замолчал на мгновение, пытаясь подобрать правильные слова. – Сделай лучше и ему, и себе. Не приезжай в Нью-Йорк. Не добавляй ему проблем больше, чем может вынести его разум. - он замолчал на пару мгновений, чтобы немного успокоить мысли в своей голове. Сколько всего хочется сейчас сказать ему, столько всего хочется озвучить, но он не будет этого делать. Ненужно слишком много слов. - Просто поверь мне на слово, что сейчас со ним всё в порядке. Врачи говорят, что скоро его выпишут. - Ага. И он обратно вернётся в дом этого морального урода. А в следующий раз он его просто убьёт. - С чего ты взял что он туда вернётся? - с улыбкой проговаривает старший. – Чимин сейчас в дурке лежит. И я собираюсь сделать так, чтобы он там и остался. – сразу после этой фразы улыбка с его лица стала ещё шире. – Я не хуже тебя понимаю, что Чимина на пушечный выстрел к Чонгуку подпускать нельзя. Именно поэтому я постараюсь сделать всё, чтобы Чимина оставили в психушке. Но я прошу тебя, в Америку не прилетай. Тут тебе делать нечего. И Хосоку ничего не остаётся, кроме как просто сдаться. Как не крути, Сокджин всё равно прав. Чонгук в прошлый раз было очень тяжело прощаться с ними, а в этот раз будет ещё труднее. - Ладно. Хорошо... Ровно полночь. В психбольнице наконец-то наступает тишина. Всех психов разогнали по своим палатам и заперли на ночь. И Чимина тоже заперли. Он лежит на холодной кровати и устало смотрит в потолок, слушая то, как храпят его соседи за стеной. Ему хочется домой. Очень хочется. В свою вечно тёмную и прохладную комнату, куда не попадают ни свет солнца, ни свет вечерних фонарей. Хочется оказаться на своей огромной постели, с мягкими подушками, прижаться к родным стенам, пройтись по любимым комнатам и… лестницам. Лестница. В голове сразу воспоминания. Сквозь затуманенные от гнева и ярости глаза, которые почти ничего не видят. Только лишь лицо Чонгука, который лежит на полу в лужах собственной крови. Его глаза, которые отчаянно бегают по его лицу. Губы, которые еле разборчива шепчут его имя. Руки, которые из последних сил отталкивают и бьют его по всем частям тела. И от всех этих воспоминаний его накрывает огромной волной стыда. Ему невероятно стыдно перед Чонгуком. Хочется увидеть его и просто ползать за ним на коленях, в попытках вымолить его прощение. Только вот теперь даже секундную надежду на это лучше не допускать. Чимин уже в пятый раз ставит себя на его место, и чётко понимает, что Чонгук просто пошлёт его и всё. Он его не простит. Никогда и ни за что. Когда психика не выдерживает всех этих размышлений, он поднимается на ноги и подходит к окну, которое наглухо закрыто решётками. Как в тюрьме. Ничего удивительного. За окном непроглядная темень, которая лишь в некоторых местах освещается редкими огнями белых фонарей. Достаточно сильный ветер, который колышет ветки вековых деревьев. Погода просто отвратительная. В какой-то степени Чимин рад, что в этот момент находится здесь, а не на улице. Он прижимает руку ко лбу, пытаясь успокоить сильную головную боль, которая беспокоит его уже не первый час. Ему тяжело поворачивать голову, тяжело держать её на плечах, тяжело думать и смотреть на светлые объекты. И что самое поганое, так это то, что ни одно лекарство не помогает. Наверное, он уже настолько привык заглушать боль морфином, что теперь любые другие лекарства ему – мёртвому припарок. Немного постояв около окна, понимая, что ничего нового он там не увидит, он сел на пол, прижимаясь спиной к стене, прижимая колени к груди. Ему уже опостыл каждый угол этой комнаты, ведь каждую ночь, когда он не спит, Чимин наматывает круги по этому жалкому подобию комнаты. Только вот толку от этого нет. Мысли не успокаиваются, сердце тоже… И не понятно от чего хуже… От того что сердце болит… Или от того, что оно у Чимина вообще есть… Вечер после тяжёлого трудового дня. Что может быть лучше, чем вернуться после работы домой, принять освежающий душ, который смоет следы усталости с тела и лица, поужинать месте с людьми, которые являются твоей семьёй? Нет ничего лучше, чем просто спрятаться от мира и проблем за родными стенами. Только вот, сегодня не всё так идеально, как хотелось бы. Хосок ведёт себя максимально странно. Он дёрганый, растерянный, взвинченный, весь на нервах и Тэхёну не понятно почему. И в конце концов Тэхён не выдерживает. Он садится напротив него и задаёт прямой вопрос. – Хосок, что с тобой происходит? Случилось что-то? И Хосоку хочется сказать, что с ним всё в порядке, что не произошло ничего такого, что стоило бы его внимания, но мысли, которые уже не первый час болезненным роем пожирают его мозг, не позволяют этого сделать. - Да. Случилось. – он приложил ладони к лицу, замолкая на несколько мгновений. Тэхён понял, что здесь что-то не чисто. Ещё бы, у него, как и у Хосока, просто отличная чуйка на проблемы и неприятности. Он ведь сам тысячи раз объяснял ему, что выдаёт человека, когда он нервничает. - Сегодня, пока я был на работе, мне позвонил Сокджин. Чимин… - как только Тэхён слышит имя Чимина, то он сразу понимает, что дело дрянь. – он столкнул Чонгука с лестницы. Теперь Чонгук в больнице. - Чего?! – на повышенных тонах. Его глаза изумлённо смотрят на Хосока – В смысле с лестницы столкнул?! - Я не знаю, что именно у них произошло. Сокджин сказал мне только это. – всего на секунду он взглянул в глаза Тэхёна, а потом с тяжёлым вздохом опустил голову, сильно сжимая руки в замке. – Я места себе не нахожу. Я… я был готов бросить всё и поехать в Нью-Йорк первым же рейсом, и еле держу себя в руках, чтобы не рвануть в аэропорт. Тэхён выходит из-за стола и подходит к окну. – А Чонгук? Ты с ним разговаривал? Хосок помотал головой. – Нет. Не разговаривал. Сокджин сказал, что сейчас это не нужно. – заглянул в его глаза. – И, как бы мне не хотелось этого признавать, но он прав. Тэхён зажмурил глаза и зажал переносицу между пальцев. – Вот урод моральный. – он устремил взгляд на Хосока, который в этот момент был словно в воду опущен. Столько всего сейчас хотелось сказать, столько громких и абсолютно ненужных слов хотелось озвучить прямо сейчас, но Тэхён прекрасно понимал, что Хосоку не это сейчас нужно. Ему нужна поддержка. Нужен хоть какой-то просвет в этом царстве тьмы. Он сжал его ладони в своих, заглядывая в печальные глаза напротив. Буквально несколько секунд они сидели и смотрели в глаза друг друга, пока Тэхён не поднялся места, и не обнял его со спины, как крепко прижимая к себе. – Я уверен, настанет день, и эта мразь за всё заплатит. – аккуратно поцеловал его в висок. – А Чонгук скоро вернётся сюда. Я прям уверен в этом. И с каждым днём моя уверенность растёт. Старший прикоснулся к кольцу чужих рук на своей шее, упираясь затылком в его плечо. – Надеюсь, твоя уверенность оправдается. – он испускает облегчённый выдох, на секунду прикрывая глаза. – Очень надеюсь. – от объятий Тэхёна ему легче. Ощущение, будто с него только что стащили неподъёмный груз, который до этого момента не позволял даже дышать нормально. Мысли в голове чуть-чуть угомонились, и уже не так сильно терзают его. И это определённо плюс. – Я тебя прошу, Юнги ничего не говори. Сам понимаешь, к каким последствием это может привести. - Хорошо… В Нью-Йорке начинается новый день, который своим наступлением помог Чонгуку хоть немного расслабиться, помог немного оправиться от всего пережитого стресса. Боль потихоньку отступала, дышать было уже не так тяжело, как в первый день. Подниматься тоже стало чуть легче. Во всяком случае у Чонгука не бегут слёзы по щекам, когда он поднимается на ноги или пытается сесть на край кровати. Дверь открывает и Сокджин входит в палату, замечая Чонгука стоящего около окна. – А не рановато ли ты встал? – проговаривает строго, но с еле заметной улыбкой. Быстрыми шагами он приближается к тумбочке, которая стояла рядом с его постелью и ставит на неё небольшой пакет. – Ты давай аккуратнее, а то как бы хуже не стало. Чонгук повернулся к нему, делая пару неуверенных шагов, опираясь рукой сначала на подоконник, потом на спинку кровати. – Не станет. Нужно понемногу возвращаться в прежний ритм жизни. – он медленно сел на край постели, поднимая на него глаза. Сокджин достал из пакета мандарин, садясь напротив него, и медленно начал отчищать фрукт от кожуры. – Я позвонил ему вчера. - Звонил? Старший кивнул. – У твоего брата блестящая интуиция. Сразу заподозрил неладное. – Чонгук немного напряжённо вздыхает, устремляя взгляд на то, как руки Сокджина снимают шкурку с мандарина. – Но если не брать в счёт то, что сначала он собирался приехать в Нью-Йорк, то в принципе, всё прошло нормально. Даже лучше, чем я думал. – тяжело вздохнул. Чонгук приложил ладонь ко лбу. - Как обычно. В своём репертуаре. Я надеюсь, у тебя получилось его отговорить ехать сюда? - Он обещал, что не поедет. – Сокджин сунул Чонгуку отчищенный цитрус, поднимаясь на ноги и выбрасывая отчистки в мусорное ведро. – И я очень надеюсь, что он своё обещание выполнит. Чонгук кивнул, рассматривая мандарин в своих руках. Вообще, Чонгук раньше не особо любил какие-либо цитрусы, но после того, как он начал жить с Юнги, его мнение поменялось. Юнги просто обожает мандарины. Вот если поставить перед ним ящик, то он будет самым счастливым человеком на свете, а там можно просто засекать время и смотреть, через сколько он станет абсолютно пустым. – Главное, чтобы Юнги не узнал, а всё остальное не столь важно. – мельком посмотрел на Сокджина. – Иначе будет пиздец. Сам знаешь. Старший кивнул. – Да. Знаю. – буквально на пару мгновений между ними повисла тишина, но вдруг Сокджин хлопнул в ладоши, привлекая внимание Чонгука и проговорил: – Так. Я пойду до Эрика дойду. – заглянул в его глаза. – Скоро вернусь. – сказав только это он покинул палату, прижимаясь к двери, тяжело вздыхая. Каждый раз смотреть на Чонгука и осознавать, что Чимин так его изуродовал, невероятно тяжело. Да и смотреть ему в глаза, в принципе, не легче. Хоть он и пытается вести себя с ним максимально непринуждённо, но всё равно внутри его гложет чувство вины за то, что именно он его не уберёг… Вечер. Отвратительный и просто невыносимый. В квартире темнота, которая лишь чуть-чуть освещается светом фонарей из окна, и непроницаемая тишина, нарушаемая только тиканьем часов. Белая пелена дыма, которая медленно расползается по всей кухне вместе с отвратительным запахом. Юнги сидит за столом с закрытыми глазами, руками, сложенными на груди и сигаретой меж губ, которая просто тлеет. Он только что проснулся. Настроение – ниже плинтуса, желание спать зашкаливает настолько сильно, что он готов вырубиться прямо тут. Как в принципе и у Намджуна, который сидит напротив него с таким же уставшим лицом и таким же отвратительным настроением. Вот что значит не спать всю ночь, а потом проспать весь день и проснуться только в восьмом часу вечера. Не зря говорят, что не нужно спать днём, ведь из-за этого могут начаться головные боли и ещё целый список всего. А у парней не только голова болит. Болит всё. И волосы. И голос. Всё тело, начиная с затылка, заканчивая кончиками пальцев. Шея не держит голову, именно поэтому Юнги опускает голову на стол, сонно простонав: - Ёбаный рот… - Согласен. – пробормотал младший, периодически потирая глаза, которые постоянно слипаются. – Это всё ты виноват. – проговорил с укоризной в голосе, вынув сигарету изо рта. – Если бы ты, как все нормальные люди спал ночью – цены б тебе не было. – он откинулся на спинку стула, закинув голову назад, уже, наверное, в миллиардный раз рассматривая собственный потолок, на мгновение ловя себя на мысли о том, что уже полгода хочет начать делать ремонт на кухне. Только вот руки почему-то не доходят. - Не зуди. – пробормотал, сунут бычок в пепельницу, поднимая голову. – И так херово. - на самом деле он прекрасно понимает, что очень перед ним виноват. Понимает, что именно из-за него у Намджуна, и у Тэхёна день прошёл в пустую. Ведь у них на сегодня было запланировано очень много дел. Но только из-за Юнги всё пошло через одно место. - Чего не зуди-то? – проговорил очень строго. К нему вновь вернулся отчитывающий тон, который был с утра. Намджун знает, что Юнги не захочет слушать те лекции, которые ему прочитали сегодня с утра, когда он договаривался об отгуле для всех троих. Не захочет и не станет. Но злость за сегодняшнее утро никуда не денешь. – И так сегодня пизды от директора получил. За всех сразу. Юнги опустил взгляд на секунду, понимая, что Намджун вообще не лучшем расположении духа. Хотя, если просто представить, как его отметелили на работе, то злость Юнги сейчас очень даже обоснованная. - Сильно досталось? - А сам как думаешь? – он затушил сигарету, опираясь головой на руку. – Завтра с утра ты идёшь к нему. – улыбнулся с очевидным злорадством. – Он очень хотел с тобой поговорить. Юнги печально ухмыльнулся. Он знал, что за такое он точно получит выговор. И не один. Главное, чтоб не уволили, а всё остальное не важно. Буквально на пару мгновений на кухне повисает немая тишина. Только продолжается она очень недолго. Через какое-то время Юнги закидывает голову назад и с тяжёлым вздохом проговаривает: - Бля. Не могу больше. – он поднялся на ноги. – Пойду ещё посплю. – медленным шагом пошёл в свою комнату. – Иначе я до завтра не доживу. - Да куда ты денешься… Улицы вечернего Ньюарка светятся яркими огнями светофоров, различных вывесок магазинов, которые уже давным-давно закрылись, и фарами проезжающих мимо машин, освещая холодные, почти безлюдные улицы. В одной из машин в сторону своего отеля ехал Сокджин, которого за сегодняшний невероятно долгий и неистово тяжёлый день просто выжали. Встреча с Чонгуком, разговор с ним, разговор с Хосоком, различные дела компании, в которой он, к сожалению, продолжает работать. Ещё и под главенством младшего брата. Хоть они и стараются не пересекаться, то это практически невозможно. А ещё дела отельного бизнеса, по которым он ездил сегодня почти до полуночи. И вот сейчас, полвторого ночи, он наконец-то свободен. Наконец-то он может вернуться домой и завалиться спать. Он тормозит на светофоре, закидывая голову назад, тяжело вздыхая. Хочется спать. Безумно. И он бы хотел сейчас плюнуть на всё, и остаться в первом попавшемся отеле, для того чтобы просто вздремнуть. Но он не может этого сделать. Просто потому что в отеле у него ещё есть дела, которые и так стоят на месте. В кресле уже не в первый раз звонит телефон. Намджун. Снова Намджун. Уже второй день подряд он пытается до него дозвонится. И Джин это видит, только вот специально игнорирует его. Нет, они не ссорились, ни ругались. Просто Сокджину сейчас нечего ему сказать. У них здесь неприятность за неприятностью, пиздец за пиздецом, и Сокджин не хочет его в это посвящать, ведь у них там, должно быть и своего дерьма хватает. А в сотый раз врать, говоря о том, что у них «всё хорошо» - уже надоело. Он берёт телефон в руку, уже в пятитысячный раз читая буквы его имени. – Намджун… ну не звони ты мне пока. Я сам тебе позвоню, когда всё уляжется. Не звони. – шепчет. И будто Намджун, на другом конце планеты услышал эту просьбу. Попытка дозвонится до него прекращается почти сразу же после этих слов. И это просто прекрасно, ведь соблазн ответить на звонок с каждым разом всё выше и выше. Также Сокджин начинает замечать за собой, что его уже просто раздражают и бесят все. Бесят американцы, с которыми ему приходится контактировать каждый день, бесит собственный брат, который считает его врагом народа. Даже Чонгук его уже начинает подбешивать, просто потому, что никогда не думает о своей шкуре. Он хочет в отпуск от всех проблем, дел и забот. Хочет в Сеул. В тот город, в котором он быстро восстановит свои силы и нервы. Только вот он сам знает, то если и возвращаться в Сеул, то только навсегда. И с каждым днём всё сильнее хочется, чтобы это «навсегда» настало как можно быстрее. Через час, когда он наконец-то приезжает в отель, он решает наплевать на все свои неотложные дела, и заняться ими только тогда, когда он по нормально выспится. Иначе, в таком состоянии он лишь наделает ошибок, которые в такой важной документации не нужны от слова вообще. В его номере, как всегда абсолютная тишина и темнота. И ему хочется прямо сейчас рухнуть на пол, и уснуть прямо здесь. Но он себе этого не позволит. Он стаскивает с себя обувь, блаженно выдыхая, ведь нет ничего прекраснее, чем наконец-то дать свободу ногам и расправить пальцы. Стаскивает куртку, кинув её на небольшой пуфик. Как добрался до кровати он не помнит. Да и по херу в принципе. Его просто радует, что он сейчас лежит на своих мягких подушках, укрываясь тёплым одеялом, которые сразу же делают атмосферу в комнате более сонной. И Сокджин закрыв глаза, и уткнувшись в подушку носом, шепчет, тем самым успокаивая себя: - Подожди, Ким Сокджин. Осталось чуть-чуть. – немного улыбнулся. – Если мой план сработает, то скоро мы с Чонгуком вернёмся в Сеул…