Моя чужая новая жизнь: На старых руинах

Убиваю еще один день Чтоб не больно и чтоб не дыша У меня есть только тень И моя больная душа Самое бесполезное чувство на свете — жалость. Жалеть себя так просто. Только согнешься — и все. Хер потом сопли вытрешь. Никогда не страдала такой фигней. Не собираюсь делать это и сейчас. Слабость — удел тех, кому есть на кого опереться. Если же ты один, слабость неприемлема, иначе этот мир тебя пережует и выплюнет. Мне просто нужно немного времени, чтобы навести порядок у себя в голове. Поймать дзен, так сказать. И в первую очередь сделать что-то с ночными кошмарами. Уже которую ночь я не могу нормально спать. Стоит прикрыть лишь на минуту глаза — переношусь прямиком в ад, скроенный из собственной совести и воспоминаний от которых хочется орать в голос. Лица тех, кого больше нет, бесконечный страх, чувство вины «не уберегла, не спасла»… Мне хочется надеяться, что там что-то есть… Что, если я не вернусь, то смогу тебя еще когда-нибудь увидеть. Снова просыпаюсь с колотящимся сердцем, не в силах сделать даже вдох от тупой боли в груди. Говорят время все лечит. Ага, еще бы не сдохнуть во время процедур. Можно конечно глотать горстями таблетки что когда-то присоветовала Эльза, вот только проблему это не решит. Да и не нравится мне потом весь день снулой рыбой ходить. Что еще остается? Сдаться грамотному мозгоправу, который будет терпеливо разгребать со мной это дерьмо в башке. Упс, вот только не забываем что на дворе сорок четвертый год. Военный психолог? Не, не слышали. Идем дальше. Секс неплохо расслабляет, вот только у нас с Антошей же свободные отношения и я не могу врываться к нему каждый раз когда ловлю «приходы». Проще уж тяпнуть пару стопок коньяка. На душе, конечно, легче не становится, но по крайней мере я могу более-менее нормально спать. Главное — утром проснуться огурцом. — Где ты ходишь? — окликнула меня Таня. — Эльза уже спрашивала. — А что за срочность? — буркнула я. Вроде бы еще время завтрака. — У нас же сегодня занятие в городе. Ааа, точно. Мое «любимое». Уйти от слежки «агента». Чем-то напоминает детскую игру в прятки. Вот только в случае неудачи тебя ликвидируют. А кто еще едет с нами? Если будет Калугин, я опять не сдам зачет. Этот гад каждый раз умудряется остаться незамеченным и сцапать меня. Наскоро проглотив пару ложек осточертевшей овсянки и полирнув ее остывшим чаем, я вышла до двор. — Опаздываешь, Севостьянова, — недовольно поморщился Антон. — Простите, товарищ майор, исправлюсь, — без особого раскаяния пробормотала я. Я вообще не понимаю на хера нам переться вместе с новенькими? Бесконечная учеба какая-то получается. — Если вы заметили что за вами следят — это хорошо, — я вполуха глаза слушала наставления Эльзы. — Постарайтесь затеряться в толпе и изменить внешность. Например, стереть помаду или повязать шарф. В этом она настоящий профи. Помню на каком-то занятии мы с девчонками дружно потеряли ее — из элегантной леди она умудрилась перевоплотиться в зачуханную старушенцию в очках и платочке. Ну что, постараюсь на этот раз уделать эту парочку. Дело принципа, знаете ли. Москву я знаю плохо, не часто нас баловали увольнительными. Но ничего, тут главное — засечь слежку. Эльзу я заметила, хоть и не сразу. Отлично. А теперь поиграем. Смешавшись с толпой, я завернула в булочную и заметила в подсобке открытую дверь. Магазин находился в торце жилого дома, значит черный ход ведет скорее всего во двор. То, что нужно. Не обращая внимание на грозное: «Туда нельзя!» продавщицы, я выскользнула во двор. Слава богу в это время еще никто не додумывался держать подъезды на замке. Спрятавшись под лестницей, я приступила к апгрейду. Для начала избавимся от дурацкой шляпки и чуть изменим прическу. Я распустила собранные в пучок волосы и надела берет. Сегодня я не поленилась одеться как капуста — и вот, вуаля — снимаем синюю приметную юбку и остаемся в незаметно-черной. Сегодня вроде тепло, вполне можно обойтись жакетом. Жалко бросать плащ, он мне нравится, но увы, придется. Ну а теперь посмотрим кто здесь бог маскировки, товарищи разведчики. Вырулив из подъезда, я подошла к арке и осторожно выглянула на улицу. Вроде, все чисто. Осталось добраться до памятника Багратиону — и считай зачет в кармане. Петляя словно агент интерпола из шпионских боевиков, я в очередной раз свернула в небольшой переулок и вскрикнула, почувствовав как чья-то ладонь зажала мне рот. — Какого черта?! — промычала я, вяло отбиваясь. Антон несильно прижал меня к стене и усмехнулся. — Который раз прокалываешься. Сосредоточилась, чтобы уйти от одного агента и забыла что их может быть несколько? — Так никто не предупреждал, что вы устроите на нас охоту, — хмыкнула я. — А ты думаешь тебя будут предупреждать настоящие агенты? — отпарировал он. Тоже верно. — Ничего, сдашь зачет в следующий раз Положить мне с прибором на этот зачет — хотела огрызнуться я, но благоразумно промолчала. Невозможно научиться всему. Ты можешь стать асом маскировки, но это не дает гарантии что тебя не предаст напарник. Можешь просчитать все мелочи и идеально отыграть миссию, не предусмотрев одного — что тебя будет грызть чувство вины, когда ты ликвидируешь «клиента». В скверике уже сидели на лавочке несколько наших девчонок. Я присела рядом и подкурила сигарету. — Товарищ сержант, разрешите обратиться. Боже, как официально. Сразу видно — эти девчушки в разведшколе совсем недавно. — Ну? — Мы бы хотели, чтобы вы стали нашей наставницей. Эльза Генриховна говорила, что так можно. — Я не беру учеников, — резко ответила я. — К тому же мне самой еще приходится многому учиться. — И все равно, мы слышали вы лучшая, — заискивающе улыбнулась девушка. — Возвращаетесь даже с самых сложных заданий. Я скользнула взглядом — обе еще совсем девчонки. В глазах светится фанатичная смелость, приправленная самоуверенностью. — Можете испытать меня, я не боюсь ничего. — Испытать? — прищурилась я. — Хорошо. Видишь вон того мужика? Я рандомно выбрала пожилого дядечку, который крошил голубям булку. — Подойди, познакомься с ним и переспи. Глаза девушки наполнились слезами и она растерянно пробормотала. — Но зачем? Я хочу сказать, я не могу… вот так. — Не можешь? Значит вылетишь отсюда, когда откажешься выполнять задание которое тебе дадут официально. — Это другое, — залепетала она. — Когда нужно будет для дела… — Да что ты? — цинично усмехнулась я. — Если не готова в принципе — значит не будешь готова и тогда. — Я попробую, — неуверенно сказала она и поднялась с лавочки. Ее подруга смотрела на меня, как на… ну да, как на монстра. — Ну что, передумала учиться? — не без издевки уточнила я. — Нет. Я вытащила из сумочки пистолет и кивнула на мальчишку, который слишком подозрительно терся возле очереди за мороженым. — Подстрели его. — Чтооо? — от неожиданности она чуть не вскочила. — Что непонятного я говорю? Ты же прошла обучение в тире. Девушка продолжала шокированно смотреть на меня. — Не переживай, объяснения с милицией я беру на себя. Он уличный воришка, это же за версту видно. Целься в плечо или лодыжку, — я протянула ей незаряженный пистолет, но эта дурында кажется даже не заметила этого. — Я не могу вот так стрелять в человека… — Вот как? И как такие чистоплюйки умудряются пройти кастинг? — Я хочу сказать, если бы передо мной был враг — другое дело. Легко стрелять, когда перед тобой безликий враг в форме. Это любой сможет. А ты попробуй убить того, кого будешь видеть обычным человеком. Чьим-то мужем. Сыном. Отцом. — Если ты не готова отнять чужую жизнь, лучше возвращайся домой, — тяжело вздохнула я. — Хочешь помочь Родине — запишись на курсы медсестер или топай работать на завод. — Но я думала… — Подумай еще раз, — жестко оборвала я. Вот подруга ее возможно и небезнадежна — дядечка смотрю клюнул. Уже «отечески» поглаживает ей коленки и кажись созрел переместиться в более интимную обстановку. Ладно, надо выручать девчонку, будем считать справилась. — Пойдем, — подошла я к сладкой парочке. — Ирочка, а как же коллекция марок, которую вы собирались посмотреть? — забеспокоился престарелый ловелас. — В другой раз, — лукаво улыбнулась она. — Ну так что, я прошла испытание? — девчушка видно гордилась своей смелостью. Даже не знаю. Из меня учитель — как из Гитлера пацифист. — Посмотрим, — уклончиво ответила я. Бросив взгляд на часы, я подумала, что мы еще успеваем на вечернюю тренировку. Калугин, конечно, та еще зверюга, но есть один плюс — если я хорошенько вымотаюсь, то возможно смогу уснуть без привычного «допинга». Ну вот, умудохалась так, что даже на ужин идти не хочу. Сейчас доплетусь в душ и наверное все-таки выпью пару рюмок коньяка. Услышав тихий стук в дверь, я сунула бутылку в тумбочку, схватила книгу со столика и беспечно крикнула. — Входите. Эльза окинула меня пристальным взглядом и иронично поинтересовалась. — Говорят ты сегодня снова распугала девушек. — Кто же виноват, что они такие пугливые? — я невозмутимо пожала плечами. — Я всего лишь привела им в пример самые типичные задания. Они должны быть готовы и к такому раскладу. Разве не так? — Так, — согласно кивнула она. — Но я хочу, чтобы ты довела это дело до конца. Можешь официально считать Маринину своей подопечной. Еще бы вспомнить кто из них Маринина. — С завтрашнего дня начнешь заниматься с Ириной. Ага. Ирочка значит. — А что с ее подругой? — Девушка попросила разрешения уехать, — недовольно поджала губы Эльза. Я не стала сдерживать довольной усмешки. — Ты как будто этому рада, — прокомментировала она. — Так и есть, — не стала отрицать я. — У каждого должна быть возможность выбора. — У тебя она тоже была, — бесстрастно ответила Эльза. Отчасти она права. Я могла свободно кинуть их и свалить в Германию, когда у меня на руках был паспорт Анны или Марты. Но вот в глобальном смысле с той самой минуты как я очухалась здесь, у меня не было свободы выбора ни в чем. — Я не люблю читать нотации взрослым людям, Арина, и сейчас делаю это в первый и последний раз, — Эльза выразительно покосилась на стакан на тумбочке. — У всех бывают минуты слабости, но постоянно жить на пределе нельзя. Что бы там ни было у тебя в прошлом, пора уже принять свою новую жизнь и идти дальше. Она выжидательно посмотрела на меня. Не то чтобы я не доверяла ей. Наоборот, считала ее наименее опасной из остального руководства. Возможно со временем мы смогли бы даже стать подругами. Но это не значит, что я собираюсь ей, да вообще кому-то «изливать душу». Изменить что -либо или отыграть назад все равно нельзя. А раз так, то какой в этом смысл? — По-моему это я и пытаюсь делать, — криво улыбнулась я. — Вот и хорошо. Дождавшись когда она уйдет, я со злостью хлопнула дверцей тумбочки. Коньяка оставалось немного, полбутылки. Пофиг, раздобуду еще. Чего она вообще ко мне прицепилась? Хожу себе на занятия, не отсвечиваю, на задания исправно мотаюсь. Ишь ты, придумала — «принять свою новую жизнь». Посмотрела бы я на нее, если бы ее закинуло куда-нибудь во времена Ивана Грозного. Забираю стакан с недопитым пойлом и забираюсь на подоконник. Будто мне самой нравится мое состояние. Помнится я как-то общалась с парнем, который работал в реабилитационном центре. Так вот он утверждал: если начинаешь злоупотреблять зеленым змием — значит пытаешься игнорить какую-то проблему. Типа трусливо убегаешь от чего-то, заглядывая в бутылку. От чего пытаюсь бежать я — я не знала. Вроде бы давно смирилась и приняла свою новую жизнь. И ведьма не открыла мне Америку, сообщив что ни при каком раскладе мне не удастся отыграть все обратно. Но… Но, черт побери, я не хочу принимать это! Это, блядь, несправедливо! Какая-то хрен пойми сила выдернула меня из вполне удачной жизни, закинув в эпицентр войны! И конца краю этим приключениям не видно. Как бы я ни уговаривала себя, что через год война закончится, осталось потерпеть немного и все наладится — ни хрена! Не наладится! Я не хочу быть здесь! Я хочу вернуться в свое время! Я безумно скучаю за своими близкими! Я хочу чувствовать себя в безопасности! Хочу, в конце концов, слопать свою любимую пиццу «четыре сыра» и заварить молочный улун с персиком! Хочу позависать в инете, залипнуть на новый сериал! Сделать нормальный, мать его, маникюр! Хочу капризно прохныкать: «Рыцарь мой, а собери мне вот эту сложную конструкцию из деревяшечек и шурупчиков. У меня ручки слабенькие и голова строго на макияж настроена». А не вот это вот все. Я сильная, я вывезу, я все могу — это понятно. Но есть же предел всему! Я запуталась, устала, и пока мне кажется, я все делаю неправильно, и лучше бы, наверное, меня вообще не было, чем так. Да я даже еще раз умереть по-человечески не могу! Словно зависла в бесконечном кошмаре, откуда нет выхода. Отчасти я умерла в день, когда меня сбила та сучка на внедорожнике. Потом было столько «смертей», что я со счета сбилась. Что-то внутри меня навсегда омертвело в тот день, когда я впервые застрелила человека. Какая-то часть меня умерла под Курском, когда погиб Фридхельм. Хотелось бы узнать сколько меня еще осталось живой. — Боль… она бывает разной… Фридхельм… Иногда она смертельная, адская, ты просто горишь в ней и погибаешь, сгораешь, как на костре. А у меня она тупая… Она жрет меня каждый день, каждую гребаную минуту моей гребаной жизни. — Так и знал, что найду тебя здесь. Надо все-таки запирать дверь, а то шляются все кому не лень. Не дают порефлексировать. — А я тут коньяк пью, — зачем-то сообщила я. Где-то над головой раздается тяжелый вздох, а следом — ровное: — Я чувствую. — Нотации читать будешь? Поворачиваюсь и мы смотрим друг на друга. Долго так смотрим. — А надо? — спрашивает Антон, вскинув брови, и когда я отрицательно мотаю головой, мягко касается ладонью моего лица. — Но да, коньяк это не выход. Гладит по щеке, ерошит волосы. Сама знаю что не выход. А что тогда «выход»? — Не помню, чтобы в нашем контракте был прописан отказ от алкоголя, — усмехнулась я. — Лишь потому, что это и так предполагается — никакого злоупотребления подобными напитками, — ответил Антон. — Звучит так, будто я пропитый алкоголик! — возмутилась я. — Арин… Ты пьешь почти каждый день. — И что с того? Я могу в любой момент прекратить, — пожала я плечами, но мои слова, судя по взгляду, Антона не убедили. — Ну так прекрати, — он пытливо посмотрел мне в глаза. — Иначе это плохо закончится. Я потянулась к пачке сигарет, щелкнула зажигалкой и неторопливо закурила. — Может я этого и хочу, — я реально устала…смертельно устала от бесконечной борьбы. Вытаскивать себя за шкирку, пытаться куда-то выплыть — и снова тонуть в водовороте боли и ужаса. Смерть столько раз стояла рядом, возможно не стоит больше от нее бегать. Антон стиснул зубы так, что заиграли желваки, в глазах мелькнуло беспомощное-злое выражение. — После последнего задания ты сама не своя, — осторожно сказал он. — Не хочешь рассказать? Перед глазами всплывает осточертевшая картина — растерянность в голубых глазах, горячие пальцы на моей щеке и оглушительный треск выстрела. Внутри снова неприятно засаднило, как будто споткнулся, упал и сочно проехался сердцем по асфальту. — Что ты хочешь знать? — привычно прячу эмоции за циничной усмешкой. — Сколько человек мне пришлось убить? Хотела ли я сбежать с немецким паспортом? Получила ли я удовольствие, переспав с нацистским ублюдком? Представь себе — да. — Арина, хватит, — пальцы на моем плече чуть дрогнули, сжимая крепче. — Да пошел ты со своей жалостью! — со злостью вывернулась я. — Но я действительно хочу тебе помочь. — Может и так, — главное не сорваться в банальную истерику. — Да только толку от этого? Я прекрасно понимаю, что здесь нет места слезам соплям, есть только долг. Но и вы должны понимать, что люди — не машины. Иногда ломаются. — Если я скажу тебе, что ты одна из лучших разведчиц и не имеешь права сдаваться ты меня не послушаешь, так? Я медленно кивнула. Долг Родине, «все для фронта, все для победы» — с этим точно не ко мне. То есть я, конечно, делаю то что должна делать, но это никогда не было для меня приоритетом. — После войны ты хотела начать новую жизнь, — он поколебался. — Я обещаю, у тебя будет такая возможность. Да, помню. Я отчаянно цеплялась за эту мысль — заживу нормальной жизнью, буду ходить на работу, обустраивать собственную квартирку, заведу подруг чтобы шопиться и трепаться вдоволь о своем девичьем. Со временем возможно встречу нормального мужика — и так, по-серьезному. Сейчас эта мысль кажется настолько абсурдной и нелепой, что меня разбирает истерический смех. — Говорят все киллеры мечтают на пенсии разводить фиалки… — Очень смешно, — сухо комментирует Антон. А разве нет? Мне вот смешно. Так смешно, что хочется выйти в окно. Смех сменяется судорожными рыданиями. Сейчас я отвратительна сама себе, но ничего не могу поделать с этой истерикой. — Прекрати! — Антон сгребает меня в охапку. Пытаюсь вывернуться, неловко задеваю стул и в результате этой нелепой борьбы мы падаем на кровать. Сильные руки, снова стискивают в меня в железном объятии, не давая пошевелиться. — Не смей больше ни говорить, ни думать о таком. Думаешь ты одна, кого покромсала война? И что теперь, всем в петлю лезть? Что прикажешь делать матерям, которые не дождались своих сыновей? Мужьям, жены которых погибли при бомбежках? Отцам, чьих детей фашисты, — его голос чуть дрогнул, — сожгли живьем? Мы должны победить их и победа не только в том, чтобы изгнать со своей земли — а чтобы жить дальше, понимаешь? Впервые я слышала в его голосе отчаянную злость, боль, и как ни странно находила в ней мрачное утешение. Только сейчас мне пришло в голову, что ведь он тоже потерял кого-то на этой войне, и возможно, как и я, пытался собрать себя по кусочкам из руин. — С болью тоже можно жить, — его ладонь ласково коснулась моего затылка, притягивая ближе. — Если больно — значит ты еще жива. Протестующе напрягаюсь — почему-то эта близость кажется более интимной, чем самый разнузданный секс. Потому что, когда ты рыдаешь на чьем-то плече и тебя вот так держат за руку, хочется поверить что есть кто-то, кому не плевать. Кто защитит тебя от проблем. Кому хочется прошептать «не отпускай меня».

***

— Прежде всего запомни главное — если уж выбрала такое дерьмо, не жди что оно станет конфеткой. Так что засовывай подальше левые эмоции и играй свою роль до конца. Нежно улыбайся, забалтывай, что он самый-самый, убеждай своей ложью что ты милая, безобидная дурочка. Ну и разумеется — никогда не забывай что и когда сказала, чтобы не проколоться. Охренеть-не встать — я все-таки подалась в преподы. Отчасти потому, что на этом настаивала Эльза. Отчасти — чтобы отвлечься, борясь со своими демонами. С коньяком мне ведь пришлось завязать. Добровольно-принудительно. Просто в очередной раз, когда я явилась к моему «дилеру» — оказалось, что парнишку-часового с КПП перевели в другую часть. Новенький же не велся даже на щедрую оплату и курьером быть категорически отказался. Интересно, чья это работа — Антоши или Эльзы? — Я боюсь, что буду все время думать, что передо мной фашист — вздохнула Ира. — И что его не целовать нужно, а убивать. — Если хочешь завалить как можно больше немцев — иди в партизанский отряд, — жестко ответила я. — А здесь другие задачи. Ты конечно будешь и убивать, но только в рамках своего задания или если случится форс-мажор. — Я придумала, — улыбнулась девушка. — Буду думать о том, чтобы не подвести Родину. Херовая мотивация. То есть конечно в это время она основная и наверное правильная, но не совсем. — Не подвести Родину ты можешь и геройски погибнув, — за примерами далеко ходить не надо. — Но тогда не обязательно тратить кучу времени здесь. — А что тогда сработает? Ну чтобы наступить, как говорится, себе на горло и улыбаться этим гадинам? — Инстинкт самосохранения, — ответила я. Может быть это неправильно, зато честно. — Если хочешь выжить — сделаешь для этого все. — Но это… — замялась Ира, — это же не патриотично. — Зато работает на все сто, — хмыкнула я. Говорю же, из меня хреновый учитель, так нет же, не слышат. — Пожалуй на сегодня хватит, — я заметила на спускавшуюся по лестнице Эльзу. — Я приду завтра перед тренировкой, хорошо? — Ирина закрыла блокнот, в который исправно строчила мои «лекции». — Я смотрю вы поладили, — Эльза проводила девушку задумчивым взглядом. — Наверное, — понятия не имею чем я так приглянулась девчонке. Хотя, если до сих пор не сбежала, может и не зря вожусь с ней. — Как ты? — спросила Эльза, прикуривая папиросу. — С коньяком завязала, — бодро отчиталась я. Еще бы не завязать, коли вы мне тут рехаб устроили. — Кошмары по-прежнему снятся? — Я попросила у Елены Андреевны таблетки, которые вы посоветовали, — помаявшись пару бессонных ночей, я плюнула и потопала к нашей медсестре. Уж лучше проваливаться в сон без сновидений, чем так. — Не хочешь сегодня съездить в город? В ресторан небось зовет. Неожиданно. — Хотите проверить мою силу воли? — усмехнулась я. — Хочу чтобы ты немного отвлеклась, — невозмутимо ответила она. Ага, а то я не знаю, что вы нечего не делаете просто так, расчетливые мои. Где-то должен быть подвох. А может я слишком нагнетаю? Но тут как говорится — с волками жить, по-волчьи выть. — Одинокая женщина всегда бросается в глаза, а мне бы не хотелось привлекать излишнее внимание, — словно прочитав мои мысли, сказала Эльза. Вооот, так бы сразу и сказала, что я буду отвлекающим маневром. Ладно уж, куда деваться, поехали. Все лучше, чем сидеть в четырех стенах. — Ну тогда собирайся, — улыбнулась Эльза. — Кстати, вчера привезли новые платья. Тут да, она пошла с козырей. Знает мои слабости. Ну посмотрим, что там привезли. А то я что-то подзабила на простые женские радости. Хотя раньше считала, что депрессия — не повод ходить зачуханной лохудрой. Вот интересно, даже в сороковые могут же шить красивые стильные вещи. Почему же основная масса женщин одевается так безлико? Я повесила обратно темно-синее платье. Миленько, но цвет чересчур мрачный. А мне действительно не хватает в последнее время позитива. Красное однозначно получше будет смотреться. Надо только сменить сменить берцы на шпильки. И волосы накрутить, что ли. Что там у нас нового в косметичке? Я пробежалась взглядом по изящным флакончикам. Вот эта помада кажется подойдет идеально. Ну и — гулять так гулять — подберу новую парфюмерку. Единственный бонус моей работы — это безграничный запас относительно неплохой косметики и шмоток. Ну вот, красотка же. Только кто эту красоту оценит? Что бы там ни говорили «для себя», женщины наряжаются отчасти чтобы вызывать восхищенные взгляды. И вот с этим здесь туго. Мужиков в нашей части мало, да и те воспринимают как боевого товарища. Вот забавно — у немцев с этим проблем не было. Даже с немытой головой, в камуфляжном прикиде я ловила такииие взгляды. А уж как на меня смотрел Фридхельм… А вот Антон… А что Антон? Мы сразу, на берегу, договорились что так называемые отношения — не про нас. И когда он изредка приходит ко мне в каморку, ему явно похрен что на мне надето — вечернее платье или плащ-палатка. И вообще, с какого такого я о нем думаю? Он в любом случае не герой моего романа — я бы не смогла бы жить с таким эмоционально закрытым мужиком. А уж тем более с тем, о ком я практически ничего не знаю. Сегодня что, праздник какой? Народу немеряно. Хотя чему удивляться — Москва всегда была отдельным государством. Кругом война, народ голодает, а партийные шишки и вояки в тылу живут припеваючи. Эльза заказала антрекот с овощами и немного коньяка. На удивление я легко справилась с этим соблазном — выпивать не хотелось от слова совсем. — А здесь красиво, — прокомментировала я. — Я часто бывала здесь раньше, — улыбнулась Эльза. — Графиня Мещерская устраивала великолепные балы. Она говорила это спокойно, и я могла только догадываться, что стоит за этим тоном. В чем-то мы были с ней похожи — обеим «повезло» пожить в двух абсолютно разных эпохах. — Девчонкой я часто мечтала побывать на настоящем балу, — призналась я. Особенно, когда мурыжили в школе «Войну и мир». — Тебе бы понравилось, — Эльза потянулась к портсигару и покрутила в пальцах папиросу. — Какая-то особая, волшебная атмосфера, хочется танцевать всю ночь напролет. Было бы забавно, если бы действительно оказалась там, — она внимательно посмотрела на меня, намекая на мой великий секрет. Интересно, с чего она подняла эту тему? После возвращения мы обе старательно делали вид, что никто ничего не говорил и не слышал. — Не пропала бы, — усмехнулась я. Между прочим, Российская империя — не самый плохой вариант. — Когда более-менее знаешь историю, это не так страшно. По крайней мере можно было бы не бояться, что тебя в любой момент грохнут. — А вы бы хотели попасть в прошлое? — неожиданно спросила я. Эльза загадочно улыбнулась. — Наверное нет. Мне бы не хотелось сидеть, сложа руки, и наблюдать ошибки истории. Куда интереснее попасть в будущее. — Вот уж нет, — отпарировала я. — Прошлое нам понятно и знакомо, и мы можем относиться к его ошибкам снисходительно. Но уверены ли вы в будущем? Готовы увидеть как все, что имело для вас ценность пошло прахом? — Твое будущее так ужасно? — прищурилась она. Я мысленно отвесила себе подзатыльник. Зарекалась же не ванговать. Все должно идти так, как идет — это неоспоримый закон времени. К тому же понятие «ужасно» — весьма относительно. Крах коммунизма для них возможно и катастрофа, а мне вот жилось в новом режиме вполне нормально. — Не ужасно, — нехотя все же ответила я. — Оно просто другое. Разозлившись на свою болтливость, я потянулась к лежащей пачке сигарет, да так и застыла с зажигалкой. Вот так сюрприз. А он что тут делает? Да еще в компании манерной блонды. «Только давай без драм, окей?» — насторожился внутренний голос. Окей. Какие нахрен могут быть драмы, мы оба свободные люди. — Не стоит так явно испепелять взглядом нашего майора, — тихо посоветовала Эльза. — Я просто не ожидала встретить его здесь, — пробормотала я, подкурив наконец-таки сигарету. Нельзя показывать, что мне не все равно. …Но мне не все равно. И что мне с этим делать?! — Это конечно не мое дело, — она откинулась на стуле, пристально следя за моим взглядом. — Но я хотела тебе напомнить — агенты, которые заводят отношения быстро оказываются мертвы. Так, стоп, она что, в курсе наших ночных похождений? Ну и ладно. В конце концов здесь все взрослые люди и моя личная жизнь не должна никого заботить. — Мне кажется вы преувеличиваете, — нервно усмехнулась я. — Вряд ли меня убьет секс пару раз в неделю. — Вообще-то проблема не в сексе, — вздохнула она. — А в чувствах. — Вот уж чего нет, того нет, — преувеличенно весело рассмеялась я. — Но спасибо за предупреждение. — Разве нет? — выгнула тонкую бровь Эльза, перехватив очередной взгляд. Да не пялюсь я на них! Самое бесячее, что Антон выглядел так… Сексуально? Нет, немного не то. Открыто, что ли. Вот да — внимательно слушает болтовню этой дамочки, улыбаясь, что-то отвечает. И главное смотрит же так… Что даже мне хочется поверить — с таким будешь, что называется как за каменной стеной. Я вообще не думала, что он может так на кого-то смотреть. — Еще ни разу я не ошибалась, и в твоих глазах я сейчас вижу ревность. Чегоо? Я? Ревную? Ну может немного, и то из-за задетого самолюбия. Пусть у нас и свободные отношения, но уж на паршивое свидание-то можно было заморочиться. — И все-таки вы ошибаетесь, — упрямо возразила я и замолчала, заметив что к нашему столику подрулили два мужика. — Разрешите присоединиться к вам, дамы? Обычно я не люблю такого, но ее слова почему-то здорово задели меня.Ее послушать, так я просто ревнивая курица. «Что ты будешь делать, если я не вернусь ночевать, дорогая? Не знаааю, наверное плакать. На груди у роскошного стриптизера в ночном клубе» — Присаживайтесь, — лучезарно улыбнулась я. Мужики тут же заказали бутылку шампусика, какие-то фрукты, нарезку. В последнем не было нужды — я же не жрать сюда пришла. А вот бокал шампанского, пожалуй, выпью. Эльза мило беседовала с пожилым майором, а мне присел на уши его товарищ. Типичная тыловая крыса — презрительно оценила я. — В школе я был влюблен в неприступную красотку, — шутливо пожаловался он. — В институте девушки тоже не замечали меня. — Не может быть, — рассмеялась я. На мордаху он вроде смазливый. — Да, вы, красавицы — бессердечные создания, — пьяно усмехнулся он. — Завтра я отправляюсь на фронт и, похоже, никто обо мне и не вспомнит. Терпеть не могу таких манипуляторов-разводил, но дурной адреналин уже сделал свое черное дело. Хотелось доказать Эльзе что она ошибается, да и «сладкая парочка», топчущаяся в двух шагах на танцполе, тоже подлила масла в огонь. — От лица всех бессердечных красавиц приношу вам извинения, — рассмеялась я и потянулась к его губам. Мужик по ходу ошалел, но на поцелуй с энтузиазмом ответил. — Люблю смелых девушек, — одобрительно прищурился он. Зря я, конечно, это вытворила. Он теперь не отцепится, вон уже второй раз прямым текстом намекает поехать к нему. Так-то бояться мне нечего — я уверена ситуация не выйдет из-под контроля. Просто не люблю ощущать себя дурой. Самое разумное в моем случае было бы отправиться в казарму, забраться под одеялко и спокойно заснуть. Кто, с кем и где шароебится меня вообще интересовать не должно. А пожалуй так и сделаю. Но сначала отойду «попудрить носик». Бросаю украдкой взгляд за чужой столик, и чувствую как настроение окончательно уходит в ноль — там пусто. Дебильный какой-то получился вечер. Не так я хотела его провести. Самое смешное — я злилась на Антона и понимала, что мне не на что злиться. Даже тогда, когда мы первый раз переспали, своим бухим мозгом я это понимала. Трезвым стало еще хуже. Выхожу из дамской комнаты и вижу знакомую фигуру, неторопливо направляющуюся в мою сторону. Мне не хочется сейчас разговаривать с ним, но деваться то особо некуда. Прятаться в туалете — по-детски и вообще глупо, поэтому привычно натягиваю на губы безмятежную улыбку. — Надо же, какая неожиданность. — Не переигрывай, — недовольно поморщился он. — Что ты здесь делаешь? — Видимо тоже, что и ты, — невинно пожимаю плечиками я. — Хотела немного развеяться. — Я вижу, — бесстрастно комментирует он. — Веселишься на полную катушку. — Почему нет? Сам же меня убеждал, что хватит убиваться, что нет так? Ответить ему видимо нечего и мы стоим как два дебила под уборной, меряя друг друга нечитаемыми взглядами. Ладно, кому-то нужно заканчивать этот цирк. — Твоя мадам уже наверное извелась в ожидании, нехорошо заставлять ее ждать. — А может это ты так торопишься вернуться к своему поклоннику? — холодно усмехается Антон и чуть отступает с в сторону, давая мне наконец-то пройти. — Может и так, — зеркалю его улыбку. — Тебе не все равно? Ухожу, не дожидаясь ответа. Потому что нечего на меня так смотреть, если завтра без колебаний отправишь в койку первого попавшегося немца. — Какого черта ты творишь? Твердая ладонь опускается на плечо, разворачивая и подталкивая. Не успеваю опомниться, как мы оказываемся в каком-то чулане. — Осторожнее, — шиплю уже потише, натолкнувшись коленкой на какую-то швабру. Антон зажимает меня между своим телом и стеной и раздраженно цедит. — Не знаю что ты там успела себе вообразить, но у меня было свое задание. Прикольно наверное быть разведчиком — любой левак если что можно прикрыть «боевым заданием». У меня нет причин не верить ему, но и облегчения я тоже не чувствую. Антон медленно делает шаг ко мне. Проводит костяшками пальцев по щеке, убирает волосы с моего лица, наклоняется и обдает горячим дыханием ухо и шею. — И я чуть было его не провалил, — его зубы чуть прикусывают мочку уха. — Говорю же, я здесь случайно, — без особого раскаяния усмехаюсь я и чуть вздрагиваю, когда Антон опускает руку к груди. Обводит края декольте, стягивает рукава, обнажая плечи. Думаю, что не хочу знать кто та блондинка и в чем заключалось его задание. И больше не думаю ни о чем — его язык скользит по ключице, и по рукам бегут мурашки. От влажного поцелуя в шею мурашками покрываются еще и бедра, а потом — вообще вся я. Пытаюсь поцеловать его, но он отстраняется и возвращается к моей шее, целует ямку между ключицами, проводит губами по груди над вырезом. Разворачивает меня и расстегивает молнию на своих брюках, пожалуй, слишком поспешно. Горячие ладони накрывают грудь, сжимают, пальцы касаются сосков, и от этих прикосновений узел в животе затягивается еще сильнее. Его пальцы вытворяют что-то совершенно невообразимое: оттягивают, сжимают, а от того, как он прижимается губами к моему плечу, все тело сводит. Выгибаюсь, чувствую ягодицами его эрекцию, и накрывает еще сильнее. Руки сжимаются на моих ягодицах, впиваются в кожу, и наконец, сдвигают ткань моего белья в сторону. — Сможешь вести себя тихо? — шепчет он, прежде чем отстраниться и врезаться в меня плавным движением. А потом еще раз, так мучительно медленно и так глубоко, что я теряюсь. В своих ощущениях, в исходящем от него жаре — с каждым движением глубже и сильнее. Все вокруг превращается в ворох красочных пятен. Ощущения смешиваются — сжавшиеся на груди ладони, пальцы, оттягивающие голову за волосы, шлепки моих ягодиц о его бедра, сдавленное стонами горло. И даже когда я кончаю — это не могло длиться долго — возбуждение не спадает, а только усиливается от этих жарких движений. Антон притягивает меня к себе за горло, приходится выгнуться так, что немного больно, и ускоряется. Снова шепчет, чтобы вела себя тише, и я выгибаюсь, пытаюсь развести бедра шире и опуститься ниже. Антон подчиняется безмолвной просьбе, вбиваясь в меня сильнее и глубже, сминая пальцами ягодицы так, что даже больно — и боль смешивается с холодом стены, переплетается с жаром от скольжения члена в моем теле и с силой выпадов. Уже давно плевать, что нас могут услышать; до боли прикусываю губу, когда ритм превращается в бешеный, отрывистый, почти болезненный. Второй оргазм опустошает, и когда Антон, тяжело дыша, выходит из меня, ноги к чертовой матери подкашиваются. Он подхватывает меня за талию, притягивая к себе и хрипло шепчет. — Мне не все равно. А я чувствую непонятное смятение. Потому что мне, как выяснилось, тоже. Не все равно.

***

Просыпаюсь, вспоминая, что вчера поленилась уйти к себе. Ощущение чужой руки, расслабленно лежащей на моем бедре непривычно и в тоже время знакомо. Антон аккуратно поворачивается, скользит ладонью поправляя сбившееся одеяло. Умом понимаю, что нужно быстрее валить, пока моя личная жизнь не стала всеобщим достоянием, но продолжаю расслабленно валяться в приятной полудреме. Теплый солнечный луч скользит по щеке, вызывая ассоциации с морским побережьем. Было бы здорово когда-нибудь махнуть на море. Просто лежать вот так на солнышке, ни о чем не думая… Окончательно просыпаюсь от дразнящего запаха кофе и на этот раз открываю глаза. Чужой взгляд застает врасплох — пристальный, задумчивый. — Хватит смотреть на меня, пока я сплю. — Прости, мне просто нравится просыпаться с тобой, — быстро отвечает Антон. Фраза банальна до безобразия, но сказана вполне искренне. Немного теряюсь — язвить сейчас не хочется. Признаться, что мне тоже нравится ощущение неодиночества — тоже. — Мне пора, — наощупь нахожу на стуле свое платье, решая пропустить мелочи вроде чулков и белья — все равно нужно будет переодеться на занятия. — Пока не проснулись местные сплетницы. — Выпьешь со мной кофе? — я заметила на столе две чашки. Вот откуда этот обалденный запах. Ни в какое сравнение не идет с той бурдой из цикория, что нам разливают в столовке. — Впрочем, если ты опасаешься лишних разговоров — не буду настаивать. Да плевать мне на этих куриц. С чего бы мне стыдиться — я что делаю что-то противозаконное? Но я думала это он не хочет, чтобы пошли сплетни пикантного характера. — Шутишь, да? — усмехаюсь я. — У тебя куда более удобная кровать и есть годный кофе. Я могу вообще никуда не уходить. Осекаюсь, понимая, что сморозила слишком двусмысленную шутку. Антон иронично вздергивает бровь, но ничего не говорит. Лишь притягивает к себе и расслабленно целует, ероша волосы. Каждый крошечный шаг к близости, что не сводится к сексу дается с трудом. Но не могу не признать, что впервые за долгие месяцы утро выдается не самым отвратным. Мы неспешно пьем кофе и я не без гордости рассказываю, что Ирина сдала очередной зачет. — У тебя неплохо получается, — кивает Антон. — Ты совершенно зря отказывалась. — Вот не знаю, — вздохнула я. Не уверена в том, что могу чему-то научить. Точнее в том, что этому стоит учиться. — Я же обучаю не по методичке. — Это именно то, что нужно, — Антон снова смотрит на меня пристально-изучающе. И я ежусь под этим оценивающим взглядом. — Мы должны использовать любой опыт, а ты прекрасно ориентируешься в непредвиденных обстоятельствах. Найти за пару минут выход из любой беспросветной задницы? Люблю. Умею. Практикую. — Мне кажется невозможно обучить быстро включить мозги в стрессовых ситуациях, — осторожно возражаю я. — Если не дано — так не дано. — И все же — продолжай работать с Ириной. А я постараюсь в следующий раз проследить лично, чтобы тебе достались способные девушки. К тому же ты могла бы немного разгрузить Эльзу, обучая немецкому и этим вашим женским премудростям. Вот же коварный змей! Вчера значит гладил по головке и обещал, что я смогу соскочить, а сегодня уже вербует на постоянку. Послать бы его с этим «следующим разом», да только толку. Снова включать неадекватную истеричку — как минимум непродуктивно. Будем решать проблемы по мере их поступления. — Да уж постарайся пожалуйста, — лучезарно улыбнулась я. Допиваю остывший кофе, прикидывая успеваю ли я сгонять в душ до занятий. Успеваю, но придется пожертвовать завтраком. Ну и черт с ним. Аппетит мне все равно испортили. Ну вот что за человек! Понятное дело никто не ждет любви до гроба и прочей мути, но на хрена мешать личное с работой? Впрочем сама-дура-виновата, расслабилась, поверив что ему хотя бы немного не все равно. Оказалось — показалось. Этот коварный змей, если будет нужно, в любой момент готов пустить меня в расход. — Теперь понятно как ты умудрилась выйти сухой из воды. Что опять несет эта полоумная? — Зоя, ты чего? — нас плотным кругом окружили девчонки. — Того, — ехидно оскалилась она. — Я видела как майор выходил из твоей спальни. Не сказать что ее слова произвели разорвавшейся бомбы. Больше скажу — судя по тому, как некоторые молчаливо отводили глаза, все уже в курсе. — И? — с ледяной усмешкой поинтересовалась я. — Тебе эта информация как-то пригодится по жизни? Поняв что облить грязью меня не выйдет, эта сучка злобно прошипела. — Бесстыжая, совести у тебя нет. — У некоторых вон мозгов нет, — вздохнула я, — и ничего, живут как-то. — Девушки, — Эльза как всегда умудрилась подойти незамеченной. — Илья Иванович уже ждет вас в тире, не опаздывайте. По ее непроницаемому лицу было непонятно как много она успела услышать. — Арина, Тоня, Зоя, задержитесь. С вами хочет поговорить полковник. Ну вот, не хватало мне очередного выговора! Но при чем тогда Тоня? Может это связано с очередным заданием? — Проходите, девчата, — Филатов добродушно улыбнулся и сразу перешел к делу. — Поступила информация, что немцы разработали секретный препарат. Мда, очень исчерпывающая информация. Вы прямо мастер лаконичности, товарищ полковник. Что там опять замутили эти креативщики? Новое лекарство? Или очередной кринж, чтобы окончательно добить нас и половину планеты заодно? — Вы отправитесь и постараетесь выяснить что это и добыть образцы, — он ткнул в карту, обозначив район Львовской области. — По легенде вы — прибывшие из Германии медсестры, — Филатов протянул документы. — Необходимое обучение пройдете ускоренным курсом. Я облегченно выдохнула — по крайней мере не придется ломать голову, заучивая тонны левой инфы. Уж отличить шприц от скальпеля я смогу. — Товарищ полковник, — подала голос Зоя, — я прошу вас заменить меня. Я не смогу справиться с этим заданием — с детства не выношу вида крови. — У тебя будет другая задача, — невозмутимо отпарировал Филатов. — Ты останешься в ближайшей деревне и, как придет время, свяжешься по рации с нами. Мы должны успеть вытащить вас до того, как немцы спохватятся о пропаже. Ох блин, вот не лежит у меня душа идти на миссию с этой девахой. Она же ненавидит меня. Конечно провалить задание и подставить не посмеет, но все равно приятного мало. Она так на меня зыркает, что аж не по себе. Может свистнуть касторки и по старой памяти устроить диверсию, чтобы ее заменили? Ну или подсыпать в чай за ужином пару таблеток снотворного? А лучше и то, и другое. — Тоже боишься крови? — тихо спросила Эльза, глядя как Тоня страдальчески поморщилась, слушая объяснения нашей медсестры. — Нет, — пожала я плечами. Ну а что — убивать никого не надо, спать с первым встречным тоже. Считай лайтовое задание. Свистнуть какой-нибудь препарат или документы — и дать деру. Но освежить знания кстати не помешает — в отличие от Чарли я так толком и не научилась колоть внутривенно уколы и ставить капельницы. Так что пора завязывать с бредовыми идеями и снова браться за ум. А то кое-кто снова прибежит читать мораль. Кстати, а где он? Я заметила что Антоши не было и на планерке у Филатова. — Он отправился на задание, — Эльза невозмутимо подкурила сигарету. Отправился и отправился. Мне какое дело? — Секретное. — Видимо не такое уж секретное, раз вы сейчас говорите мне об этом, — я со злостью воткнула иглу в манекен. — Если вы будете с такой силой тыкать в вену больного, то проткнете ее насквозь, — сердито шикнула медсестра. — Простите, — пробормотала я, уже мягче вставляя иглу. Эльза окинула меня своим фирменным сканирующим взглядом и отошла посмотреть как идут дела у Тони. А я окончательно убедилась что изначально идея была верная — не хер было связываться с коллегой. Нет, вот как это называется — свалил, не сказав ни слова? Необязательно было объяснять куда и зачем, но обозначить что на задании — почему нет? «Потому что, милая моя, это и называется секс без обязательств» — хмыкнул внутренний голос. Тебя что-то не устраивает? Все меня, блядь, устраивает! Реально, похер. Я не собираюсь переводить нервы на такого сухаря. А вдруг он не вернется? Да нет, что ему сделается, этот хладнокровный змей выберется из любой передряги. Я вспомнила открытость Фридхельма. Я читала его мысли, чувства как открытую книгу, и он тоже чувствовал меня как никто другой. Наверное такой близости с кем-то еще у меня никогда уже не будет. Как там говорится — на одном сексе в диснеевский мультик не уедешь. Все правильно — какая на хер любовь? Советский разведчик может позволить себе разве что любовь к Родине, Сталину или партии. Так какой смысл винить Антона за то, что я в общем-то поддерживаю обеими руками? Если бы мы не проживали на одной территории, это был бы ни к чему не обязывающий роман с редкими встречами и без лишних вопросов и сантиментов. — Ты уже собрала вещи? — Тоня поставила поднос и присела рядом. — Еще успею, — беспечно отмахнулась я. Больничный look мы проработали с Эльзой, которая же и обеспечила нас всякими мелочами вроде расчесок и туфель подобающими немецким фройляйн. — Ой, смотрите, наш майор вернулся, — прочирикал кто-то из девчонок. От неожиданности я чуть не подавилась гречкой. Вернулся — значит живой. Это хорошо. — Я пойду, — я торопливо сгребла на поднос пустые тарелки, — нужно все-таки уложить все на завтра. — Конечно иди, — кивнула Тоня и не удержалась от наставлений. — Только смотри ничего не забудь. Я успела собрать и уложить шмотки, сгонять в душ и выкурить энное количество сигарет. Нет, понятно что он доложен отчитаться обо всем Филатову и перетереть с ними что там, да как. И вообще, мне вон завтра вставать ни свет ни заря, спать уже надо. Но все же где-то внутри неприятно коробило, что меня вот так игнорят. Нет, все-таки самое верное — это завязать с этим недороманом и идти к своей цели. Не знаю что меня так выбешивает, я ведь не влюбленная дурочка в розовых очках и с бабочками в животе. Возможно дело в уязвленном самолюбии. А возможно вот это вот «без обязательств» не для меня. По крайней мере, не в таком сухом варианте. Но что пора завязывать — это однозначно. Я проснулась словно от толчка. Машинально бросила взгляд на часы. Слава партии, не проспала. Как же не хочется снова выполнять эти кульбиты с парашютом. Со временем ощущения бесконечной паники притупились, но я однозначно не стану фанатом парашютного спорта. У самолета обнаружились такие же хмурые Тоня с Зоей. И Антон, сосредоточенно беседовавший с нашим пилотом. — Ну что, готовы, девушки? — скупо улыбнулся он. — Так точно, товарищ майор, — расплылась в дебильной улыбке Зоя. Я подхватила вещьмешок. — Арина, подожди, — на мое плечо аккуратно легла ладонь. — Что? — буркнула я. — Я вчера был занят и не успел с тобой поговорить… — Вы не должны мне ничего объяснять, товарищ майор, — сухо перебила я. — Да подожди ты, — он сердито дернул меня обратно. — Я хочу напомнить что задание у вас опасное. — Не более опасное чем другие, — фыркнула я. Нашел чем напугать. После последнего кринжа мне кажется все остальное так, детский уровень. — В этой больнице препарат испытывают на наших людях. Так вот запомни, прежде всего вы должны выполнить задание. Нельзя размениваться и поддаваться на сиюминутную жалость, как бы дико это сейчас не звучало. Ты понимаешь о чем я? Я судорожно вздохнула. Забить и не обращать внимания что там вытворяют мясники в белых халатам. Как ни противно это признавать, но он прав. Ну помогу я одному из «пациентов» — и поставлю всю миссию под удар? — Мы договорились? — он настойчиво сжал мою ладонь. — Без самодеятельности? — Без самодеятельности, — киваю я, чувствуя как внутри разливается тошнотворная пустота. Я конечно особо никогда и сама не рвалась на подвиги, но то я. А слышать такое от военного, мягко говоря, мерзко. Да понятно, что цель задания глобально важнее нескольких жизней, но от этого понимания не легче. Отсаживаюсь от девчонок, не обращая внимания на злорадные взгляды Зои. Глаза начинает щипать от подступающих слез, не имеющих ничего общего ни с фантомной болью из моих ночных кошмаров, ни со страхом. Это капли четкого осознания того, кто я есть и что из себя представляю. Капли пагубных мыслей о том, что ждет меня впереди. — Ты все запомнила? — покосилась я на Зою. — Справишься? — Справлюсь, — буркнула она. — Береги рацию. Не выходи на связь, пока мы не объявимся. — Да с чего ты раскомандовалась? — окрысилась она. — Ну может с того, что Филатов назначил меня старшей в группе, — отрезала я. — Девчонки успокойтесь, — примирительно вмешалась Тоня. — Нам пора расходиться. Она права. Не нужно палиться, чтобы нас видели вместе. — Нам еще нужно найти вокзал, — вздохнула я. Эльза сказала там нас встретят. Несмотря на безупречно состряпанные документы, я мандражировала. Хотя, в общем-то наверное напрасно. По опыту знаю, что врачи не обладают подозрительностью вояк. Тому же Йену было глубоко похрен кто там у него работает в госпитале, лишь бы справлялись. — Ты готова? — осторожно спросила я Тоню. Мы никогда не обсуждали ее задания, но в отличие от меня она искренне и по-настоящему ненавидит всех немцев. — Нам придется смотреть как они издеваются над пленными и не вмешиваться? — напряженно спросила она. — Вероятно да, — честно ответила я. — Не волнуйся за меня, — вздохнула девушка и неуверенно улыбнулась. — Это же не первое задание. Мои актерские навыки с тех пор улучшились. — Хорошо, — кивнула я. По крайней мере в ней я могу быть хотя бы отчасти уверена. Она неплохо проявила себя в прошлый раз. А вот Зоя… — Фройляйн Майнштейн и Либерманн? — к нам шагнул солдат и приветливо улыбнулся. — Да, — улыбнулась я в ответ. — Позвольте проводить вас к машине. Как я предполагала, он лишь мельком взглянул на наши документы и принялся грузить чемоданы. Я без особого энтузиазма разглядывала вид из окна машины — все до боли знакомо. Снова флаги со свастикой, немецкие солдаты, оборванные жители. Старинный явно дворянский особняк, переоборудованный под госпиталь. Вот только где все больные? Странно, даже в саду — ни души. Словно прочитав мои мысли, Тоня бросила на меня быстрый взгляд. — Приехали, — добродушно улыбнулся солдат. — Думаю вам лучше сразу пройти к нашему доктору, а ваши вещи я подниму в комнаты. — Спасибо, — машинально кивнула я. Нет, понятное дело что ничего хорошего мы здесь увидеть не могли, но все же… Я бросила взгляд в полутемный коридор, и меня осенила страшная догадка. Детский плач, настороженные взгляды маленьких «пациентов», запахи спирта, хлора и еще чего-то тяжелого, слишком хорошо знакомого… — Проходите фройляйн, — пожилой доктор окинул нас цепким взглядом водянисто-голубых глаз и на суровом пафосе выдал. — Ваше горячее желание приехать на фронт и послужить нашему общему делу весьма похвально. Он бегло просмотрел наши удостоверения и удовлетворенно кивнул. — Я понимаю, что большого опыта у вас пока нет, но и работа у вас будет несложная. Как вы наверное уже успели заметить, здесь нет раненых и больных солдат. Дело в том, что сейчас ситуация на фронте весьма сложная и наши доблестные воины нуждаются в переливаниях крови. Научно доказано, что именно детская кровь обладает более эффектными свойствами, ведь дети не подвержены дурным привычкам. Поэтому мы здесь создали станцию по отбору и хранению запасов донорской крови. Занавес. Аут. Примерно так выглядит полный пиздец.