Sniper cat is not okay

— Ну и сколько их там? Огате было… непривычно. От того, что вместо правого глаза теперь была пустота, и приходилось стрелять с левой руки — неудобно и каждый раз при промахе чувство, будто кошки в душу нагадили, а то и зверь побольше. От того, что винтовка, которую он забрал с мёртвого трупа Снайпер Вульф, была тяжёлой и слишком уж навороченной — но всё же он разобрался с ней, даже смог отыскать предостаточно патронов. От того, что он теперь ходил не один — впрочем, с Ролоном они понимали друг друга меньше, чем с полуслова, так что парень больше выручал, чем доставлял проблем. И от того, что вместо того, чтобы мёрзнуть в заснеженных лесах Хоккайдо, его согревало солнце Майами. В общем, если не считать проклятого глаза, Огате было скорее уж непривычно хорошо. Ролон передал ему бинокль, отвечая: — Я насчитал двенадцать. Но это всё русские. Не наши кадры. Огата хмыкнул. Вот ещё что было непривычно — он не стрелял в русских. С русской мафией они с Ролоном вроде как смогли договориться, потому что те были в отчаянии, хотя и старались не показывать этого. Русскую мафию в Майами косил какой-то фурри-фест на выезде, и браткам в белых костюмах это было не по нраву. Настолько, что они даже согласились нанять японского снайпера и его «брата», больше похожего на школьника, чтобы избавиться от косплейной напасти. В бинокль Огата видел здание в нескольких кварталах от них — точка, кишащая русскими, куда, без сомнения, должен сегодня наведаться кто-то из потрошителей в масках. Они с Ролоном прождали весь день, и уже скоро их терпение было вознаграждено: к дому подъехал автомобиль ну чисто из фильма «Драйв». — Глянь-ка, — убирая бинокль и приникая к прицелу снайперки, хмыкнул Огата. — Сегодня на ужин уха из петуха. Ролон фыркнул, тоже разглядев маску вышедшего из машины человека. — Опять стреляешь по птицам? — Не на кошках же опыты ставить, — ответил Огата, следя за целью и почти не моргая. Он в Майами уже вторую неделю, и всё это время он привыкал к изменившимся возможностям своего организма. Пора было уже вернуть себе звание снайпера. Пора было убить человека. Он не спешил: с этим петухом могли разобраться и сами русские. Тем более, половина из них была вооружена огнестрелом. Однако петух оказался не так прост: он использовал оружие мафии против них самих, ворвавшись в дом и устроив настоящую кровавую баню. Огата присвистнул: знал он таких, до чёртиков опасных и считающих себя едва ли не Бессмертными. По второму такому он не промахнётся. Когда последний русский упал замертво, петух наконец остановился, чтобы перевести дух. Он стоял спиной к окну, и его красный гребень был почти что мишенью. Огата предусмотрительно целился ниже, чтобы попасть в голову наверняка. Повернуться и увидеть опасность петух не успел. — С возвращением в строй! Огата поднял взгляд на Ролона и увидел, что тот улыбался ему — так радостно и искренне, словно снайпер не убил человека, а наконец-то излечился от тяжёлой болезни. И Огата действительно ощущал себя исцелённым.

***

Он обнаружил себя в коридоре, в котором по углам прятались слепые тени. Открыл дверь перед собой и зашёл в комнату, погружённую во мрак ещё сильнее. Его взгляд приковало единственное освещённое кроваво-красным светом пятно. Перед Огатой было кресло. В кресле сидел человек. На человеке была маска петуха. У маски петуха из раны на голове текла кровь, пачкая наглухо застёгнутую кожанку. — Отличный выстрел, снайпер. У петуха был знакомый голос, но Огата не мог никак его припомнить — скорее всего, потому, что из-за маски он был приглушённым. — Ты не очень хороший человек, правда? — петух чуть наклонил голову вбок и оскалился в недоброй улыбке. — Говоря откровенно, ты ужасный человек. А ведь тебя на это даже не тестировали. — Мне будет выговаривать тот, кто прирезал и пристрелил дюжину русских за пару минут? — парировал Огата. Петух глухо посмеялся. — Нет-нет, к бедолаге Джекету я не имею никакого отношения, — он приподнял маску, и из-под неё выглянули до боли знакомые черты лица. — А вот к тебе — самое прямое, Хякуноске, — Юська расстегнул молнию кожанки, и из-под неё показалась военная форма. — Прекрасно. Одни бредни перетекают в другие, а я ведь так и не дунул ни разу с тех пор, как в Майами приехал, — закатил глаза Огата. — А ты хорошо тут устроился, не находишь? — усмехнулся Юсик. — Нашёл себе братишку получше — такого же маленького психопата, как и ты сам. Подлизался к очередному кошельку на ножках, который тебя ни во что не ставит. Свалил ото всех проблем — как ты это обычно любишь делать. И нашёл местечко по себе, где ультранасилие течёт рекой. Что за жизнь, а, Хякуноске? Этак ты даже научишься получать от неё удовольствие, — Юська оскалился. — Этак ты даже можешь решить, что у тебя появилась семья или что-то вроде того. — Ты ревнуешь меня к Ролону? Серьёзно? — фыркнул Огата. Сложил руки на груди. — Но да, ты прав. Он брат куда получше тебя. По меньшей мере он не говорит мне, что «таких, как я, не должно существовать». — Сильно же тебя это зацепило, да? — развеселился Юська. — Тогда я просто не мог поверить, что нечто настолько пустое, изъеденное изнутри, как ты, может существовать. Теперь верю. И меня тошнит от тебя. Так и не сняв полностью маску петуха, из-за чего верхней половины его лица не было видно, призрак развалился в кресле. — Скажи-ка, Хякуноске, я вот всё пытаюсь понять. Тебе правда нравится причинять другим людям боль, не так ли? — Ну, я бы так не сказал. — А? — Юська подался вперёд. — Чего? — Скажи, вот тебе нравится… ходить? — задал встречный вопрос Огата. — Да, несомненно, уметь ходить — вполне себе приятная возможность. Но ходить — это прежде всего способ добраться до цели. И к ходьбе самой по себе сложно испытывать эмоции вроде «нравится» или «не нравится». Так что нет. Мне не то чтобы -нравится- причинять людям боль. Я просто беру и причиняю людям боль, если у меня возникает такое желание или необходимость. — …Блять, ну какой же ты всё-таки отбитый. Юсик побарабанил пальцами по ручке кресла, а затем загадочно ухмыльнулся. — Я тут подумал… Ты говорил, что можешь снова решить проблему со мной одним выстрелом, — он потрогал свою простреленную насквозь голову. — И знаешь, я передумал. Это раньше такой выход был бы для тебя милосердием. А сейчас у тебя есть уик-енд на шикарном курорте, пушка твоей мечты и самый лучший в мире младший братик. Так что теперь… я действительно хочу стать такой проблемой.

***

Проснувшись, Огата сперва даже не узнал комнату, в которой очутился. Но затем вспомнил: да-да, из родной Японии он уехал на другой конец земного шара, в прекрасный Майами. И фигура, которая стояла возле его кровати — вовсе не призрак убитого брата. — Кошмары? — осведомился Ролон. — Как угадал? — У меня до тебя был другой «брат». Точно так же порой ворочался во сне, — Ролон отвёл взгляд. — Когда ему снилась его настоящая сестра. А я, знаешь ли, очень чутко сплю. — …Ладно, а этот Гиасс твой случаем во сны не подглядывает? — помедлив, спросил Огата. Таких совпадений просто не бывает. Разве что только в качестве шутки самой судьбы. — Так это правда был твой брат? — Ролон, кажется, даже не удивился. Только в голосе его прорезалась странная горечь. — Нет, к сожалению, ко снам я отношения не имею. Иначе… я бы застрелил его ещё раз. Огата хмыкнул. Забавно, какими оба его «брата» оказались ревнивыми. — Об этом я позаботился куда раньше тебя, — он сел на кровати. Подумав, добавил: — Но если бы ты мог… я бы не стал тебе мешать. С этими словами он поднялся и прошёл на кухню хлебнуть воды. Но так и не дошёл, потому что в коридоре зазвонил телефон. Огата снял трубку, недоумевая, кому вообще придёт в голову звонить посреди ночи. — На связи курьерская служба «Пицца Хат». Вы делали у нас заказ сегодня на Парк-авеню 37, и ваша большая ультра-острая «Смоуки митбол» уже в пути. Последовали короткие гудки. Огата положил трубку, вспоминая, что дом, в котором он застрелил петуха, как раз имел такой адрес. Как там говорил Маджима? Пальмы, неон, ультранасилие, русская мафия… вот и анонимные звонки подъехали. — Дело дрянь? — верно угадал Ролон, выглядывая из комнаты. Огата успел только голову к нему повернуть, как вдруг входная дверь открылась с жутким, разрывающим ночную тишину грохотом. А дальше он моргнул — и Ролон уже стоял напротив него с вынутым пистолетом. На пороге валялся человек в маске волка, простреленный раз пять в голову и корпус. Всё-таки пацан был оружием экстра-класса. — Дело дрянь, — сам себе ответил тот, перезаряжась. Кивнул на волка. — Этот был всего лишь отвлечением. Ещё один лез в окно. Вот поэтому я и сплю очень чутко, — он грустно вздохнул. — Похоже, наши каникулы закончились. — Похоже на то, — Огата вернулся в комнату и принялся быстро собираться. Труп мужчины в маске крысы, повисший из окна и пачкающий кровью подоконник и пол, он едва ли удостоил взглядом, больше занятый собственными мыслями. Снова возвращаться в Японию. Туда, где не осталось никого, кто бы не хотел его придушить. Туда, где ему оставалось играть одному против всех коалиций — и, быть может, у него даже были шансы достичь своих целей. По крайней мере, Огате не хотелось думать иначе. Туда, где он будет вынужден снова стрелять из винтовки Арисаки, туда, где снег и ледяной ветер. Туда, где всё напоминает о прошлом. — Эй… Ролон, — позвал его Огата, уже готовый выходить. Тот повернулся к нему, и тогда Огата произнёс очень серьёзно: — Если тебе покажется, что я вижу кошмары наяву… Тут же отбери у меня винтовку. Так, как ты умеешь. Я не должен проиграть… из-за самого же себя. Призраку Юськи останется только беситься от бессилия из-за того, что ему нашлась действительно достойная замена — и не менее достойная управа на него.