Ренегат

      Три года назад       Буквы сливались воедино, размазываясь по роговице глаза блеклым отражением. Время, проведённое над книгой, бесследно стиралось, пока разум пытался вникнуть в сложный, витиеватый язык.              Лэйн судорожно корпела над очередным предложением, стараясь выполнить свою работу к утру. Но таинство, что хранили в себе древние, пожелтевшие сквозь века страницы в этот раз были непреклонны.              Пятая кружка растворимого кофе наполняла голодный желудок остывшей жидкостью, пока девушка не отрывалась от изображённой пентаграммы. Лэйн несколько раз выписывала в свой блокнот абзац, шедший сразу же после рисунка. Пыталась подобрать к ней правильный перевод, но рука будто не слушалась, застывая над бумагой.              Росчерк почти до треска. Вместо перевода — дыра и хаотичное зачёркивание.              Она не справлялась.       Карманный фонарь освещал лишь часть небольшого кабинета. Бросал лучи тёплого, режущего зрение света на рабочее место. На всё, чем жила Лэйн последние месяцы. Книга стала её смыслом, отчаянной попыткой разгадать главную тайну человечества. Как символ вечной гонки за признанием. За шанс оказаться хоть раз в жизни полезной.              Но ничего не получалось. Ей не привыкать. Но спустя долгое время ощущение ничтожности подкрадывалось внезапным всплеском в глотке, душа гадкими воспоминаниями.       Иногда Лэйн отчаянно хотела лишиться части разума, в котором хранились обрывки из прошлого — вязкие, громкие. С вечной претензией и натужными вдохами разочарования.              Ей было бы проще не помнить себя совсем. Ни прошлую, ни настоящую.       Возможно, так Лэйн смогла бы избавиться от скелетов, прятавшихся в шкафу и поджидавших удобного момента, чтобы вновь напомнить о себе. Они всегда всплывали внезапно, со скрежетом проходились по девичьему сознанию, расцарапывая самые потаенные его участки.              Она искала отдушину в работе. Понимать груды текста, копаясь в шифрах, ей давалось куда проще, чем отгадывать секреты человеческой души.       Особенно своей.       Потерев уставшие глаза, Лэйн облокотилась на спинку стула, взглянув на панорамное окно.              За пределами базы бушевал шквалистый ветер, гнувший кроны деревьев в лесу неподалёку. Она почти не покидала Сибирь, за исключением редких вылазок.              И поэтому сейчас почти с завистью наблюдала за тем, как свирепеет природа. С каким-то первобытным интересом следила за пургой, проносившей мелкие иглы снега через охраняемую территорию.              Зимняя ночь завораживала. В густых белых пейзажах девушка всегда находила успокоение. Это было странно, учитывая, что ни один человек не хотел бы по собственной воле оказаться в таком далёком от цивилизации месте.       Но только не Лэйн. На неё Ротков действовал гипнотически. Парадоксально. Убаюкивал растерзанное нутро холодом и некой мистерией, хранившейся в чужой культуре.              Она продолжала бездумно вглядываться в пейзаж, открывавшийся с верхних этажей базы. Позволяла себе небольшую передышку, перед тем как вернуться к неподатливому тексту. Но мозг всё продолжал тянуться к главной загадке, вырисовывая на подкорке части рисунка.       Что же ты скрываешь?       Позади послышался шорох. Не придав глухому звуку значения, девушка снова опустила взгляд на книгу. Открытые страницы ловили на себе тени от проносящегося за окном бурана.       Пентаграмма выглядела ещё мрачнее, будто отталкивала от себя блики фонарного света нарочно. Хотела спрятаться под купол мрака, лишая лаборанта возможности добраться до истины.       Щелчок.       Лэйн подалась вперёд, ощутив, как странное ледяное касание извне прошлось по спине. Медленно повернув голову, девушка косо взглянула на дверь, которая должна быть заперта.              Она точно помнила, что закрывала кабинет, прежде чем приступить к переводу. Да и в такое время — глубокой ночью — никто не стал бы тревожить её. Лаборант была единственной, кто предпочитала работать в это время суток.       Но задвижка была повёрнута вертикально, издевательски мерцая в полусумраке. Зазор между дверью и стеной открывал небольшой вид на тёмный коридор, и это необъяснимое зрелище скручивало внутренности в тугой узел.       Лэйн моргнула несколько раз, надеясь, что когда откроет глаза, серые радужки перестанут впитывать собою небольшую щель. Но как бы она ни пыталась переубедить своё зрение, последствие необъяснимого настигало её.              Возможно, на её подвешенном состоянии сказывался недосып. В последнее время девушка почти не спала, отдавая все свои свободные часы работе. И не только. Она прекрасно знала, что затяжная бессонница вызывает галлюцинации.              Но всё происходящее ощущалось настоящим. Не следствием истощения организма. Не плодом разыгравшейся фантазии. В глубине души Лэйн знала, что никакая инсомния не была тому причиной.       Ты привлекла это в наш мир.       Зубы непроизвольно застучали, почти до стёртой в крошево эмали. Сквозняк прошёлся по кабинету морозной дымкой, прилипнув к телу стуженной вуалью. Все окна на объектах базы сохраняли герметичность, оставляя температуру комфортной для работы в таких суровых условиях.              Ей не могло казаться. Лэйн буквально чувствовала, как кожа покрывается россыпью мурашек. Пальцы немели от холода, становившегося всё явнее с каждой секундой. Будто она находилась посреди сибирских лесов, осязая, как зимний ветер сдирает верхний слой эпидермиса.       — Лэйн, — внезапно позвал голос.       Вжав ледяные пальцы в мягкую обивку стула, девушка отвернулась обратно к книге. Глаза медленно расширялись в ужасе, а тело налилось свинцом. Кататонический ступор стремительно обвивал её щупальцами, принуждая не двигаться с места.       Первой глупой мыслью было откликнуться. Возможно, это генерал Ллойд. Иногда он захаживал к ней, когда мужчине не спалось. Но Лэйн чётко помнила, что сегодня он планировал отоспаться перед завтрашним дежурством.              — Лэйн, — снова, на этот раз внушительнее.       Словно кто-то резко приблизился к ней, впрыснув в слуховые рецепторы громогласное эхо.              Она не могла пошевелиться, чувствуя, как что-то, что было ею намеренно запечатано в разуме, открывается.               Словно в дальнем коридоре замаячила дверь, чей замок медленно вскрывали. Тот, что трогать не следовало. Тот, что пугал Лэйн не меньше, чем сойти с ума из-за собственных иллюзий.              Противиться замогильному веянию было тяжело. Оно обволакивало всецело, не оставляя шанса бороться. Это было что-то тяжело объяснимое. Невозможное для всеобщего понимания, но так чутко чувствовавшееся девичьим нутром.              Она могла бы сослать слуховые галлюцинации на недосып. Могла бы рвануть из кабинета, закрывшись в своей спальне.              Но куда бы она ни убежала — он всегда придёт за ней.              Он медленно заполнял её сущность, проникал постепенными дозами, чтобы Лэйн успела привыкнуть. Поверить, что это реально.              Как бы девушка ни старалась от этого откреститься, она знала, что сила небесная ей не поможет. Как бы ни пыталась заглушить, шёпот сновал за ней по пятам. Становился всё яснее и яснее. Дробил её разум на мелкие осколки, чтобы было проще обосноваться в голове.              Ведь когда ты сломлен — тобою всегда легче овладеть.              Роясь в секретных писаниях, Лэйн не заметила, как набрела на нечто намного глубже, чем просто расшифровка текста. Нечто, что не давало ей покоя уже долгое время.              — Ты веришь в Бога? — она говорила в унисон с клиросом, наполнявшим церковный зал. Смущённым полушёпотом, который он всегда мог распознать среди тысячи посторонних звуков.       — Не отрицаю его существования, — суровый взгляд мужчины не отрывался от алтаря. Голубые радужки наблюдали за процессией с характерной внимательностью к деталям. — Мама всегда говорила, что Бог — он есть в каждом из нас. И, главное, это научиться услышать его в себе.              — И часто ты его слышишь? — Лэйн не отличалась любопытством, когда дело касалось людей. Но почему-то именно его хотелось изучать с таким же рвением, с каким она относилась к переводу.       — Для меня это не имеет смысла, — мужчина пожал плечами, скрывавшими широту за меховой дублёнкой. — Я считаю, что человек способен справляться и без посторонней помощи.       Другого она не ожидала.       В его словах был смысл, идеально перекликавшийся с тем внешним образом, что мужчина демонстрировал окружающим. Непроницаемая оболочка. Сталь, о которую можно было порезаться.              Такие, как он, на Бога не уповали.              — А что насчёт тебя?       — Если Бог и пытается что-то до меня донести, я его совсем не понимаю, — пожала плечами Лэйн, пряча подбородок в воротнике шинели, выданной базой. — Он не говорит, а только шепчет, будто пытается меня к чему-то склонить. Но это больше по части Дьявола, верно?              Верно.       Она очнулась от собственных воспоминаний, возникших в сознании непроизвольно. Как способ доказать самой себе, что ощущаемое ныне давно поджидало её в недрах сознания.              — Наконец-то ты научилась понимать меня, — шёпот ползучей змеей проник в ушные раковины, растопив тот холод, что он изначально нагнал. Лэйн смиренно слушала, вспоминая, как придавалась разговорам с ним, пока никто не видел. — Разве это не то, чего ты так хотела, Лэйн? Добраться до истины.              Хотела.              Но другим путём, лишённым мрачного замысла.              Его истина была от лукавого.       Манящие долгие речи. Вечное умасливание, ломавшее внутренний стержень. Она не хотела признаваться, что всё это было взаправду. Но он убеждал, вонзая слово, будто остриё, в девичье сознание. И замысел расцветал в ней, кормясь её человечностью, как паразит.              — Сделай это, — висок пробило болью, а в глазах будто полопались сосуды. Прикоснувшись пальцами к голове, Лэйн пыталась отодрать вездесущий тон, но он был глубоко зарыт в ней. Она научилась его слышать. — Открой главный секрет, — приказ вонзился в череп раскаленным металлом. — Вскрой печать. — Лэйн почувствовала, как тошнота от агонии заставляет глотку неметь. — Пролей кровь.              Последнее слово раздалось в унисон с хрустом. Так слышалась сломленная воля. С таким аккордом сопровождалось исполнение главного желания.              Забыть. Потерять себя.       Лэйн протянула ладонь к канцелярскому ножу, превозмогая мучительные импульсы под плотью. Боль не стихала, а голос внутри трубил всё громче и громе.              Скандировал главную прихоть, которую простой лаборант обязана была исполнить.