Отрывая крылья

***

      Одиночество само по себе порой бывает невыносимым, а Мидория умирал в одиночестве. Он ощущал, как каждая клетка его тела медленно и неумолимо угасала, пока тлеющее сознание воспроизводило моменты жалкой жизни ничтожного омеги. Лицо его более не могло передавать эмоции, но в тусклых глазах еле проглядывала осознанность, словно Изуку очнулся от какого-то кошмара. И он прекрасно понимал, что так называемый кошмар был его жизнью, которую не мог удержать, которая неторопливо и болезненно ускользала в неизвестность. Он проснулся слишком поздно.       «Я знал, что люди рождаются не равными, но…»       Отпуская последние нити жизни, Изуку был готов к чему угодно, для него главное иметь возможность отомстить, растерзать, унизить и уничтожить одного единственного человека — Кацуки — за все свои страдания и слезы, за все те холодные и тяжелые годы жизни, за всех, кого потерял.       С последним вздохом в пыльном заброшенном сарае незначительный человек злобно прохрипел, — я заслуживаю лучшего, ведь так, мама?       Непроглядная тьма окутала юношу, даруя ему некое чувство безопасности, защищенности, но даже так кипящее чувство ненависти не потухло, оно разожглось так сильно, что образовало некий фантомный голос, что слово за словом призывал Изуку не забывать о кровожадной жажде мести. С таким настоем Мидория был готов стать кем угодно, да хоть злобным призраком, но он явно не ожидал оказаться окутанным в убаюкивающий запах тихого жасмина, а со вспышкой ослепительного света увидеть расплывчатое, но такое знакомое лицо матери.       — Ох, дорогой, — мягко и встревоженно прозвучал женский голос, который Изуку не спутал бы ни с чьим, — малыш открыл свои глазки.       — «Мама», — хотел было прокричать юноша, вытягивая руки что есть силы, но тело его было тяжело как свинец, а с губ слетел какой-то невообразимый детский то ли крик, то ли плач.       Тонкие рук матери крепко и надежно прижимали маленькое чадо к плавно вздымающейся груди, чуть покачивая младенца, при этом молодая женщина приговаривала настороженным голосом: — Что случилось? Мама рядом, сынок.       Плач малыша не прекращался, более того неожиданно перерос в отчаянные рыдания. Молодая мать не на шутку разволновалась такому развитию событий, готовая сиюминутно вызвать медперсонал, даже успев обвинить во всем рано появившуюся причуду, которой и в помине не было, но ее муж, что все это время с умилением наблюдавший за сыном и любимой женщиной со стороны, не поддался панике. Когда сильные руки обняли ребенка, тот постепенно затих, хлопая глазками, в которых смутно разглядывалась смесь удивления, вины и испуга.       Мидория действительно испугался своей истерики. Все чувства и эмоции, которые он подавлял и таким образом накапливал внутри в течении своей сознательной жизни, резко и без предупреждения вырвались наружу в виде огромных капель слез и беспомощных детских криков.       — Изуку так сильно хотел на ручки к папе? — с облегченным вздохом успокоила сама себя молодая мать.       Последний раз Изуку был погружен в утешающий аромат морозного кедрового леса в возрасте двух-трех лет, когда его отец, Хисаши, прощался с ним перед своим отъездом за границу. И вот спустя столько лет юноша в теле малыша наконец вновь ощутил такой родной и знакомый запах, подсознательно успокаиваясь: еще до смерти как омега Изуку был сверх меры чувствителен к чужим феромонам, что не раз замечали посторонние, что заметил Бакуго и так удачно использовал против него каждый удобный раз.       — Ох, Инко, — прошептал мужчина, — он так похож на тебя. Спасибо за такое чудо, спасибо.       Младший Мидория, не смотря на постоянное отсутствие отца в жизни их семьи, сумел сохранить глубоко в душе незыблемую любовь и уважение к Хисаши, порой юноша скучал по отцу, особенно это чувство обострилось в купе с тоской после неожиданной смерти матери. Как бы странно это не было, Изуку всегда невообразимым образом чувствовал, что отец рядом и постоянно поддерживал, путь не физически, а каким-то другим способом: юноша сказал бы, что через причуду получал поддержку отца, но, к сожалению, причуды у него не было.              Была уже глубокая ночь, как и все спящие жители города небо было укрыто темным одеялом, усыпанным сияющими звездами, неторопливо дожидаясь утра. В палате Инко тихо посапывала, явно уставшая за целый день возни с ребенком. Рядом на детской кроватке очень похожим образом посапывал Изуку. Сложно было обозвать юношу дураком, ведь тот сразу после того, как успокоился от неожиданной встречи с родителями и удостоверился, что все вокруг него живые и настоящие люди, смело предположил, что вернулся в прошлое, все явные факты указывали на это. Ему дали второй шанс. Шанс, которым Изуку обязательно решил воспользоваться.       Имея довольно гибкое мышление, Мидория окончательно принял факт своего возрождения. Умение анализировать и систематизировать полученную информацию никуда не пропала, наоборот — обострилась, ему не потребовалось много времени, чтобы накидать в голове сыроватый план своих дальнейших действий в долгосрочной перспективе, самыми основными пунктами которого были предотвращение смерти близких людей и реализация мести обидчикам. Вроде все просто.        Знание будущего и некоторых основных его моментов — это, пожалуй, величайшее оружие, которое было у Изуку на данной ситуации, но даже так, он не думал забывать о существовании вероятности, что версия будущего в его руках — это лишь одна из бесконечного количества версий будущего.       — «Сейчас я младенец, который ни ходить, ни говорить не может, » — осознав такую простую правду, Изуку остудил свое рвение. — «Что я могу сделать с таким телом?»       Изменив условную точку отсчета, юноша в грубой форме скорректировал свой поспешно созданный план, а именно он решил подготовить свое тело, ум и дух с самого младенчества к жестокой взрослой жизни.       Все в курсе, что дети растут довольно быстро и незаметно. Изуку тоже так считал, но переживая свое младенчество со взрослым сознанием, должен заметить, что дети не просто так спят, едят и срут. Каждый день — это проработка всех своих еще не совсем управляемых мышц и конечностей, концентрация на непослушных губах, языке и голосе и далее по списку, который не мал. Дети все это делают инстинктивно, а для взрослого в теле ребенка процесс развития дается с трудом. Такое даже сложно сравнить с прокачкой персонажа в игре.       Как бы трудно не было Изуку старался делать все детские обязанности с большим усилием и трудолюбием. Это заметили его родители, особенно заинтересовало такое поведение его отца. Мужчина стал больше времени проводить с сыном, к чему тот отнесся немного с подозрением, конечно, он любил своих родителей, но когда за ним наблюдали как за каким-то преступником 24\7, это немного раздражало. Все же он не настоящий ребенок, и не нужно за ним присматривать все время.       — «Не помню, чтобы в прошлой жизни папа так много времени уделял играм со мной», — размышлял юноша, в очередной раз пытаясь ползти самостоятельно, что походило скорее на беспорядочные дрыганья всем телом. К сожалению, и столь незначительные движения требовали от Изуку каждодневных тренировок по укреплению мышц шеи, спины.       — Наш маленький Изуку так сильно подрос, — с улыбкой произнес Хисоши, ловко поднимая сына на руки.       — Аба-буа-уаа, — произнес Изуку, недовольно хмуря брови, его «отпусти» звучало довольно жалко. Пошел третий месяц его жизни, если сравнивать Изуку с другими детьми, то несомненно он опережал их в развитии, что вполне ясно почему, но гением его вряд ли можно назвать.       — Малыш говорит «папа»? Какой ты у нас умный, сынок, — Хисоши не удержался и поцеловал своего сына в пухлую и мягкую щеку.       В светлой гостиной послышался заливной детский смех. Инко выглянула из кухни, только чтобы увидеть как ее муж щекотал Изуку своей щетиной, второго это явно забавляло.